WC ДК

— Вы? — заметив в зеркале фигуру X., насмешливо произнесла я. Он, как и всегда, пробормотал что-то невнятное. Услышать, как он разговаривает в жизни, можно было только на его занятиях. Он так искренне отдавался процессу обучения, что и следа не оставалось от его холодности и высокомерия (а именно это я в нем видела).  

Нельзя было сказать, что Х. смутился, зайдя на территорию женского туалета ДК и, вот ведь странность, увидев там женщину. Напротив, он с невозмутимым видом стал поправлять свою прическу, смахнув с лица отросшую челку русых волос. Иногда он красился в чёрный – это было необходимо для его сценических образов. И тогда он казался ещё закрытее, ещё жёстче, ещё неприступнее. Это будило во мне страстные порывы и самые смелые фантазии, конечно, когда на них было время. Вот недавно я увидела Х. на концерте: в белой рубашке и черных брюках, донельзя обтягивающих его стройное тело. "Он похудел", – подумала я, помня то время, когда на его теле явно выделялись мышцы. Он великолепно двигался по линолеуму сцены нашего ДК, собранный в теле и несколько отстраненный в эмоциях, его распущенные волосы никак не хотели лежать у него за ушами. И это рушило ту идеальную картинку, которую должен был видеть зритель. Какой же характер был у этого молодого мужчины? Коллеги и администрация поговаривали о его чрезмерной строгости к детям, я же всегда слышала спокойные обращения и весьма корректную критику, что говорило о нем как о профессионале... В каких подробностях он объяснял то или иное движение! Но и тут, сквозь мягкость и доброту сквозил его властный тон... У нас есть проходной зал, поэтому, бывало, и он заходил на мои индивидуальные занятия и именно в те моменты, когда я всякий раз или рассказывала ученице что-то интересное из танцевальной жизни, или лежала в какой-то двусмысленной позе, растягиваясь. На секунду он замирал, бросал свое "здравствуйте" и шёл по своим делам...  

Я задумалась на месяцы, если не на годы назад. Должно быть, он уже ушёл куда-то в глубины ДК, местами отремонтированного, местами сохранившего интерьер и атмосферу СССР. Ну вот так, и это вам ближнее Подмосковье. Но Х. продолжал оставаться в мире зазеркалья, являя мне свой портрет не эталонной, скажем прямо, красоты. Тем не менее, этот человек притягивал меня своим образом и манерами. А внешность в таком случае обычно не играет главенствующую роль. Просто биохимия (чёртова), и ты либо должна удовлетворить свое желание, либо начисто себя от этого избавить. Как? Психолог, психотерапевт на долгие месяцы работы. И не будет томления, такого приятного, но такого иногда раздражающего, внизу живота. Не будет скачков настроения в зависимости от конкретного человека.  

Вот какое у него было лицо? Немного острые черты, угрюмый взгляд, легкая щетина. Всё. Я больше не могу ничего вспомнить. Какого цвета у него глаза — не помню. Какой у него рот? Да, рот, слово, от которого в голову сразу приходит прилагательное "чувственный" — на эту часть лица уж точно надо было обратить внимание. Но я не знаю, какой у него рот. И какие у него губы, я не помню. И ни разу я не видела, как он улыбался.  

Я продолжила закручивать свои блестящие черные волосы в пучок, пытаясь красиво их заколоть прозрачным крабом. Для меня концерт закончился, я сменила красно-черное длинное платье на лаконичное короткое и тоже чёрное. Только яркий макияж напоминал, что ещё полчаса назад я была на сцене.  

Увидев в зеркале его безразличный взгляд, я раздражённо выдохнула.  

— Так испугаться можно, — сказала я, вспомнив, как недавно зашла в тренерскую и не сразу его заметила. И действительно немного испугалась от неожиданности. — Если что, это женский, — я постаралась сказать это мягко.  

— Мне нужно зеркало, —сказал он, — поэтому, без разницы.  

— А в вашем нет зеркала?  

— Нет.  

— Понятно, — я старалась быть равнодушной, хоть внутри меня бушевала буря. Чего скрывать, он не один раз был героем постельных сцен у меня в голове.  

— А я вам мешаю? — вдруг спросил он.  

— Не мешаете, — приободрилась я.  

— Здесь нет никого, как на первом. И сюда никто не придёт.  

— Мало ли, — ответила я, продолжая вести разговор через зеркало. Он закончил со своей причёской, но почему-то не уходил. Да, этот туалет находился на нулевом этаже и обычно был под ключом, который можно было взять у работницы буфета. Через боковой вход ДК сюда было не попасть из-за ремонтных работ. Центральный вход также был закрыт, как и в обычные дни, несмотря на концерт наших коллективов. Только обойдя весь ДК через второй этаж, можно было оказаться в фойе, где и располагалась стойка буфета.  

— Мало ли, ваша или моя ученица зайдет и... — продолжила я и усмехнулась.  

— И? — переспросил он, и я, наконец, повернулась к нему лицом. Сразу же я почувствовала запах его парфюма. "Это духи Х. ", — всегда думала я, чувствуя похожий запах от случайных прохожих. Волна похоти прошла сквозь мое тело, но, к счастью, этот неприятный и в то же время приятный толчок ощущался не более двух секунд. Далее случился выброс адреналина, и в моем животе закололо — от страха.  

— И точно подумает о том самом... Хотя... Смотря какая ученица, — я вспомнила его постановку с прошлого концерта, в которой принимали участие девушки-подростки в роскошных бальных платьях. В то же время и у меня, и у него, учились танцевать и девочки помладше.  

На Х. была чёрная футболка в обтяжку и брюки то ли спортивного, то ли уличного стиля. Кроссовки неаккуратного вида завершали этот, с позволения сказать, лук.  

— Оп! — я уронила крабик на пол в очередной попытке сделать пучок. Он треснул с одной стороны, поэтому слабо держал мои волосы. Вновь они рассыпались по плечам. Выпрямляясь, я сказала:  

— Как называется ваш парфюм?  

Он озадаченно посмотрел на меня. Конечно, он не помнил названия, ведь наверняка на автомате каждый день доставал потертый флакон из своей тренировочной сумки.  

— Он очень крутой, — продолжила я. — Мне кажется, им нельзя надышаться.  

— А что вы имели в виду под тем самым? — неожиданно он перевёл тему, говоря своим обычным тоном. Это можно было сравнить с регулятором громкости, который был всего на тридцати процентах.  

— Вот заходят они и видят, что я вас домогаюсь.  

— Вы? Меня? Обычно в таких ситуациях бывает наоборот.  

— Просто вас трудно представить в данной роли.  

От такого откровения он даже немного опешил. Он выдохнул и посмотрел по сторонам, будто не решил, что будет делать дальше вот с таким признанием, пусть и сформулированным так криво. Он запустил руку в свои волосы, но тут же одернул ее, видя, как только от этого одного движения загораются мои глаза.  

Кажется, клетка захлопнулась.  

Он сделал пару шагов ко мне. Я продолжала оставаться на месте.  

— Это сейчас был просто стеб или...  

— Или, — сказала я, положив обе ладони на его грудь и желая в эту же секунду припечатать его к стене. В следующий момент я осуществила данный замысел, правда, вышло не так резко, как это было в моей голове. Я смотрела на него, как хищник смотрит на загнанного зверька. Находясь уже в нескольких сантиметрах от его рта, я подумала, что хорошо было бы сейчас преодолеть соблазн поцеловать его и отстраниться. Но я продолжала игру, прижавшись своим тазом к его и чувствуя, как в нем возникает желание. Он коснулся языком моих губ, не осмеливаясь завладеть ими, а я, конечно, жаждала именно этого. Я убрала руки с его груди и обняла его, чтобы прижаться ещё крепче. Я ответила на прикосновение к своим губам, пробуя его губы и целуя его пока неглубоко. Я прервалась, чтобы посмотреть на него — он смотрел прямо в мои глаза и я грубо провела рукой по его выступающим скулам. Вот и секрет его привлекательности — из-за щетины он выглядел брутально, вот, что я считывала неосознанно. "Ох*енные скулы", — подумала я и снова припала к его губам, боясь, что его накал быстро сойдет на нет. Теперь же наш поцелуй легко мог сойти за таковой в начале хорошей порно-сцены. То нагло и напористо, то нежно и легко... Он сжимал мою грудь, и мне уже не терпелось ощутить его губы на коже своего тела. Если мне будет больно, я вскрикну. Мне будет больно, а для меня это синоним "хорошо". От предвкушения мое дыхание участилось, и я уже не могла целоваться в прежней манере. И он, и я периодически громко вздыхали от накатившего возбуждения.  

— Вот так, — прошептала я, хватая его руками свою шею. Он подчинился. Он целовал меня не останавливаясь, с явным удовольствием, что давало мне повод предположить — тут передо мной искусный любовник. Я почувствовала то, что всегда хотела чувствовать, с кем бы ни была — силу и власть. С крепкими руками на моей шее, с запрокинутой головой, я была слабее. А это всегда распаляло мое желание. Он периодически отрывался от меня, окидывал наглым и уверенным взглядом и прикасался своими губами к моим снова. Эти паузы сводили меня с ума, и он это прекрасно понимал. Я хотела опуститься на корточки, но стоило мне только согнуть колени, как он резким движением одернул меня, схватил под мышки и приподнял над полом. Я приятно удивилась силе его рук, ведь мои ребра оказались пережаты так, что я задыхалась. Я ничего не могла сказать — только сдавленные смешки вырывались из моей груди. Но он не ослаблял свою хватку — сейчас он даже не смотрел на меня. Он понёс меня за одну из дверей не так давно отремонтированной, холодной сортирной "галереи". Минуя маленький коридор, соединяющий зону зеркала и кабинки, он внес меня в одну из них, весьма небрежно усадил и закрыл дверь — благо в этой части помещения часть щеколд ещё функционировала. Только он оказался ко мне лицом, страсть разгорелась с новой силой. Теперь мы были за дверью, а для мозга это значило, что мы были в безопасности. Я встала и накинулась на него, грубо целуя в губы и шею, сжимая его грудь под футболкой. Я отвернула его от двери, усадила на толчок и забралась на него сверху. Он овладел мной раньше, чем я успела представить этот момент у себя в мыслях. Блаженная улыбка заиграла на моем лице. "Просто уничтожь меня! — думала я, — да, тр*хни меня, наконец! " Я буквально задыхалась, издавая то стоны, то довольные смешки. Принадлежала ли я себе, или мною сейчас управлял демон похоти? Х. входил мягко, но глубоко, и казалось, что он заполнил собой меня всю — до тошноты, которая тут же разливалась по моему телу новым возбуждением.  

Он ускорился, подводя себя к финалу. Абсолютно беспомощный перед секундой высшего удовольствия, которое пробьёт его насквозь, вырвет из его груди громкий вздох и от которого даже заложит уши. Я дышала все чаще, то грубо и неаккуратно его целуя, то отрываясь от его губ.  

Торжество и освобождение. Все звуки снова стали слышны, и теперь я точно была уверена, что во время нашего секса стук пластмассовой крышки о керамику доносился в коридор туалета и к лестнице. Думая об этом, я прыснула со смеху. Перспектива встретить тут пожилую работницу буфета казалась более чем реальной.  

Он вновь стал обычным X. – спокойным, сдержанным, он в недоумении смотрел на меня, не владеющую эмоциями от такого нервного потрясения. Выйдя из кабинки и отряхивая платье, я вновь зашлась смехом. Из моих глаз полились слезы, я жадно хватала губами воздух, а рукой держалась за живот. "Ой... Ой... ", – пытаясь выровнять дыхание, смеялась я. Он посмотрел на меня внимательно, настороженно, а я лишь махнула рукой. Я только что переспала с ним, но не могла обратиться к нему на "ты". Не представляла, как с ним можно будет показаться на публике — по закону подлости в ДК мы обязательно встретим кого-то из общих знакомых. Как я поведу себя, ничем ли себя не выдам при встрече с его бывшей девушкой, милой, очень молодой, которую я, тварь, окрестила про себя серой мышкой.... "Вы в порядке? " — наконец, спросил он таким тоном, как если бы разговаривал с учеником.  

Когда я накинусь на него в порыве страсти в следующий раз?  

Когда он в*ебет меня на заднем сидении своего старенького красного Mitsubishi?  

Когда всё будет красиво в полутьме его съёмной квартиры, где я предстану перед ним в дорогом прозрачном черном белье, и он войдет в меня, благоухающую Lost cherry Tom Ford? Когда услышу его сладкий стон, от которого все внутри будет содрогаться от желания?  

— Идите первым, — сказала я холодно, отчего он даже растерялся, и я поняла, что произнесла это грубо.  

"Ой... Сейчас, извините", – сетуя на кофемашину, извергающую дым вместо жидкости, сказала буфетчица. Я снисходительно улыбнулась этой хрупкой женщине с короткой стрижкой. Вечер упал на город темно-синим, в огромных окнах ДК отражались блики старых советских люстр. "Трррррр! " "Ой! Да что ж такое. Сейчас... Сейчас. Вам же латте? " "Да. Ничего страшного. Я не тороплюсь".