однажды.

однажды все переменится. будет знойный июль и его обжигающие жарой дни. будет холодный октябрь с ливнями и ветром. будет морозный январь и его колючий мороз. будет апрель. быть может, очередной тяжелый. или совсем уж простой и беспечный. но все переменится. как и раньше, ты проснешься каким-нибудь глупым и ненужным утром в холодной постели. быть может, как прежде – один, а, быть может, и с кем-то новым. ты поднимешься и понесешь самого себя на балкон. возьмешь в руки пачку сигарет – их уже будет не нужно прятать от родителей – зажмешь меж пальцев одну, проведешь резко по старенькой, потрепанной или совсем новой зажигалке. а, может быть, чиркнешь спичкой о серную накладку на маленьком коробке. прикуришь. опять на голодный желудок. как и раньше будешь стоять и, сонный, наблюдать за таким же сонным городом. твоим родным или совсем чужим и незнакомым. едкий горький дым снова окажется внутри тебя и снова обожжет глотку, и непременно останется горькой пленкой на сухих и холодных губах. и ты опять уйдешь с балкона, не закрывая окно по старой привычке – ведь раньше следовало оставлять его распахнутым, чтобы прогнать дурной запах как можно скорее. как и прежде, гадость, которой ты беспощадно травишь себя и свои легкие, ударит в голову, и твой мозг ненадолго выйдет из строя. у тебя снова закружится голова. заболят и потяжелеют ноги. совсем не надолго, но стойко и непреклонно. быть может, даже снова потемнеет в глазах. и ты схватишься за косяк, за стену, за что-нибудь, что окажется ближе. вдохнешь полной грудью – насколько глубоко то будет возможно – и поймешь, что все прошло. ноги больше не тяжелые, перед глазами – восстановилась картинка. не плывет, не режет, не расползается. и наконец ты сможешь осознать, что все переменилось. ты не впустишь в голову мысли о том что все осталось как прежде, и что ты – такой же, как и раньше. это только покажется. совсем не надолго. ведь, как и раньше, ты придешь на кухню. посмотришь на не закрытое с вечера или ночи окно. увидишь за ним все то же, что и десять лет назад, или же что-то иное – некогда чужое и некогда неприглядное. и вдруг невольно усмехнешься. схватишься за что-нибудь. быть может, даже обопрешься. и глубоко и резко вздохнешь. ведь все переменилось. все поменялось.  

быть может, в тебе по-прежнему не найдется сил, чтобы все изменить, и ты не разойдешься в порыве разломить оковы прошлого и высвободиться из тюрьмы своей черепной коробки. быть может, тебе не хватит сил даже на то, чтобы поставить чайник на плиту. но ты улыбнешься. глупо, нервно, даже по-идиотски. вымоешь посуду, оставшуюся лежать в мойке с вечера. опять зайдешься в своих смешках и выронишь тарелку из рук. быть может, на шум поднимется какое-нибудь тело, а, быть может, ты вернешься обратно в комнату и никакого тела там не обнаружишь. ни за что не обнадежишь себя мыслями о том, что теперь все пойдет на лад. ты идиот, но ты ни за что не займешься самообманом. даже чтобы потешить свое избитое самолюбие и успокоиться на время. ни за что себя не обнадежишь, но найдешь надежду. обретешь ее, сам того не понимая. она возникнет из открытого на балконе окна, из водопроводного крана на кухне, из горькой пленки на губах, из вырвавшегося смешка – да и черт знает, откуда еще. не спрашивая, не стучась в незакрытую входную дверь или в неприступную толстую бетонную стену. и снова посыплются смешки. и как и раньше, ты обязательно замотаешь головой, отрицая что-нибудь, что невозможно лишь в пределах твоей глупой черепушки.