В гостях у девочки из Макка

В квартире у Иоли было всё так убрано и чинно, что пожалуй не один таракан не пережил бы жизни в этом месте. На полу не было ничего лишнего, он был отдраен и напоминал депилированный женский лобок, по которому не стыдно перевести языком. Разуваться надо было снаружи, а ботинки проносить во внутрь квартиры номер 207-мь в руках. Причём у входа для этих целей был отдельный половичок с забавной надписью "My house and my memory". Когда я вошёл, то почувствовал запах моющих средств и чего-то ещё, более резкого и неприятного. Чем-то он напомнинал мне морг в день открытых дверей. Должно быть это был какой-то парфюм, которым пользуются старые женщины. Может её недавно навещали родственники, или хозяин квартиры был трансвеститом, что могло объяснить, почему он до неё не домогаеться. Я прошел за ней на кухню и понял, что отдельный половик, депилированные полы и заморенные голодом тараканы – это вершина холодного айсберга её личности. Всё заключалась на кухне, как на корабле в котельной. Только если там стены были в саже и палуба в окурках папирос курящих матросов, то здесь абсолютно наоборот. Если вычленить суть, то когда ничего не готовилось или не потреблялось в пищу, то этого не было видно. Пустые поверхности, буквально парящие в воздухе от отсутствия преград. И как такие девочки, как она заносят в дом таких парней, как я? Мир состоит из контрастов. Прямое подтверждение, что матрица сбоит уже тысячу лет. Она сразу же предложила мне пива. Я вынужден был согласится. Иоля залезла в холодильник, оставляя на показ только ножки. И ручку с длинными накладными ногтями, придерживающую дверь. А вылезла с бутылкой Бада. Видимо она подготовилась. Плюсы когда совсем самостоятельная и не делишь с родителями ячейку в их гробовой плите. Я перенял бутылку из её ручки. Ноготки скользнули по стеклу. Возможно в менее стиральной обстановке я бы не услышал звука, с которыми они это сделали. Лёгкое «щить». И где бы вы думали прокол? На все пятнадцать квадратов помещения с которого пылинки сдувают не одной открывашки. Вероятно родители задумались прежде чем отдавать дочери, то чем в последствии можно откупоривать бутылки с пивом. А может у них была всего одна открывашка. Я приложил крышку к подоконнику и ударил ладонью по ней. Иола взвизгнула, а я выпил. Да, знаю, что достаточно было покрутить крышку против часовой. Я не профан в этом. В первый же день… вру во второй рабочий, я вставил картонный стаканчик для напитков в убогую держалку в таком аппарате для наливания молочных коктейлей непринуждённо. У многих возникают с этим проблемы. Если б каждый менеджер с дабл-должностью «инструктор» вёл статистику, то проблема стала бы явной, а не просто актуальной. В большинстве своем проблемы с этим возникали у парней. Девушки обладали лучшей мелкой моторикой. Мелкая моторика в общем забавное словосочетание, если обтесывать его, как озабоченный австралопитек, то получиться мелкий мотор, как раз такой, что суют в вибраторы. Видимо от этого КПД у девушек сотрудниц больше. А у парней – это надо видеть – ватные пальцы будто из засохшего говна = помятые стаканчики. Когда я это сделал, девушка менеджер посмотрела на меня вдохновленными глазами, как художник в порыве вдохновения смотрит на пустой холст. У Иоли был такой же взгляд, только я не мог понять – это от того, что она видит во мне мольберт или представляет, какими способами будет меня бить. И то и то виртуозные процесс. Я отвёл взгляд от неё и посмотрел на свою работу. На подоконнике осталась полоска, тонюсенькая. Не знаю как это отражалось на повальной чистоте этой квартиры. Наверное никак. Вся наша жизнь делится на полосы. Иоля видела в этом проявлении чёрной полосы. Я же видел новостройки. Пустую от всего кроме мусора улицу. Не застроенную никакой града-созерцательной атрибутикой. Недоразвитая конечная станция метро, не страдающая от изобилия инфраструктуры. И всё это под равнодушным снегом, которому по барабану на какой шлак падать. Тут, глядя на это всё мне показалось я знаю, почему Иоля переехала (раньше она жила в том районе, где сейчас живу я). Вероятно там был жуткий беспорядок, от которого она удрала. Этим она мне симпатизировала. Все мы так или иначе боремся с проявлением хаоса. Не скажу как это делаю я, но знайте, я держусь из последних сил. Ещё мне нравились её округлые губы. Не мог выкинуть из головы, то как эти губы берут мой хуй себе рот. Хоть что-то по настоящему приятное за смену. Ещё из той же коллекции. Я мыл пол в загаженном зале. Страшно воняло сезонным напитком – «Ягодный пунш». Кто-то его разлил и эта бурда перенеслась со швабры, в ведро с водой. Иоля выносила заказ в зал, прошмыгнула мимо меня, держа в руках два подноса и прошла сквозь ряды столиков. Я уставился на её зад. Штаны униформы трещали по швам. В тот момент мне казалось, что если бог есть, то они в ту же секунду разойдутся на ней. Потом я заметил, как мужик за столиком, смотрит туда же, куда и я, и захотелось чтобы бога не было. У нее была стройная хорошая фигура, но от полноты её отделяло только, то что она жила одна, училась на другом конце Москвы и работала ещё дальше. Ещё пару лет и это перестанет её утягивать. Делая одутловатой от усталости. Ей было всего шестнадцать годиков. На её месте я бы перестал там работать к восемнадцати и поменял бы режим. Жалко она не может представить, что её ждёт. Учится на юриста. «Прям как Лёша Навальный» – первое, что сморозил, когда услышал это во время нашего знакомства. Она поставила музыку, и мы начали целоваться на ее супер убранной кухне. Разрыв между этим и Навальным был равносилен дороге до её дома. Сначала это было под коржа (что-то про дружбу), потом резко ворвался, напугав громкими скрипками, оглохший сам от себя Бетховен, ария, Скриптонит и куча разного шлака хедлайнерами выступали Red hot chili peppers. Концовка спасла включенный для нас двоих концерт, хотя и остальное было удобоваримо, не выбивалось из общей концепции. На песне «Californikation» мой язык пиздец устал. Мы взяли тайм-аут. Я выпил пива. В Макдональдсе это называют – «Пойти на кофе брейк». Там мы с ней и познакомились. Иоля – имя которое редко печатают на бэйджах. Я допил пиво. На это ушло 23 минуты. Мой рекорд. Она встала, демонстрируя свой зад, прошла в дальний угол кухни. Там стояло мусорное ведро до паха, до моего паха, она была заметно выше меня. Сколько должно быть у неё крестов, раз мусорка откровенно занимала треть кухни. Хотя это так, наблюдение не более. Сексуальная девочка с необычным именем открыла крышку бака и кинула бутылку в натянутый на окружность целлофановый пакет. Не тот в котом вы выносите мусор, а тот в которые суют тела. Казалось бутылка летела секунд десять. Она задержалась над этим колодцем Самары (только колодцем Иоли) – "остроумно подметил я", проверя свой мусор пустым взглядом, а потом поморщилась, будто увидела среди тампонов, скорлупок и яблочных огрызков дохлую крысу и закрыла бак. Я не стал предавать этому значения и попросил вытащить её ещё пива.  

– Я не хочу, чтобы ты напился у меня в доме.  

Ехидно сказала она.  

– Тогда отдай пиво и выстави меня за дверь, – я добавил – «любимая» в конце, чтобы наш спор походил на словесную перепалку женатиков, и она правда не выставила меня за дверь. Пост ирония открывает человечеству двери в миры где мы могли бы быть женаты или убиты, главное делать вид, что этот мир не серьёзен, а остальное клиника.  

Она достала вторую бутылку. На этот раз демонстративно отвернув крышку сама, словно сворачивая шею и присела мне на колени. Было тяжеловато. Мы начали целоваться, перебиваясь на тяги из её HQD. В её скрещенные ляжки упирался мой стояк.  

– Вот ты свинья.  

– Ты правда так считаешь?  

Отвлекаясь от ее нижней губы спросил я, открывая дверь в мир, где я серьёзен и удивлен одновременно. Она втянулась, а потом пустила облако мне в лицо из своего влажного рта. Эта влажность присутствовала со мной весь вечер. Даже когда мы прекращали. От неё было трудно отделаться, как от вкуса блевотины во рту. Про это я умолчал.  

– Да.  

Жёстко ответила она.  

– Почему же?  

– Зачем пиво об подоконник открыл?  

Я повернулся и посмотрел на то место, где была моя белая полоса.  

– Ты об этом всё ещё думаешь?  

Меня это насмешило.  

– Это у тебя хорошо получается не думать.  

– Да, а ещё ебаться.  

– Да ладно!?  

Она улыбалась, а потом растерялась поняв, что сказала. На миллисекунду, будто очнулась от комы. Представьте ситуацию: на дворе технический прогресс и к тому же вечер пятницы, пьяный жлоб заваливается в свою дерьмовенткую тачку, но уже с функцией полного автопилота, проходит аутентификацию и засыпает за рулём, но в один момент крайне неприятно просыпается, от того что машина стукнулась об дерево, во время паркинга. Вот с чем можно сравнить это. Я засунул руки ей под футболку. Мы опять начали целоваться. Я начал водить по её нежной талии и наткнувшись на рёбра, начал плавно по ним водить, словно считывать их рукой, как слепой азбуку Брайля возле общественного туалета. Одно, второе, третье… пока не нащупал лямку лифчика. Я перешёл на её грудь. Вторая рука гладила её бедро. Всё было в одежде и походило на настройку духового многоступенчатого инструмента.  

В отражении пола мерцал город. То что от него осталось ближе к Котельникам. Точнее одно из его проявлений, в ночи кажущееся разрушено-футуристическим. Или я проспал тот момент, когда оно таковым стало. Зачесалась пятка. Я попытался выковырять зуд ногтем большого пальца. Безрезультатно. Если я до сих пор от этого страдаю, значит за окном все тоже настоящее. Она спала рядом. Сильно устала: учёба, потом эта работа, которой я могу быть благодарен только за знакомство с ней, чуткий кунилингус полов. Я был рад, что помог снял стресс. Её чёрные волосы растеклись по подушке, так что даже не было видно лица. Только мягкие, пухлые губы. Я был ебаненьким человеком с моральной точки зрения. Но не по тому, что поддерживал ницсшизм. Напротив я считаю последователей Ницше идиотами и бездарями, доказывающих, что философия для философов, или индивидов со схожим складом ума, а не для тугоухого, полоумного большинства. Ещё я считал мораль – хрупкой штучкой. Например, как Иолины рёбра. Их запросто сломать, но они ими восхищаються. Разумеется безотрывно от её тела, в общей композиции так сказать. Конечно я хорош, хумонизировал мораль в подружку или возвел подружку в статус неприкосаемого символа добродетели. Конечно это не так, здесь всё таки речь не про неё, а про её рёбра. В этом случае нужно их разделять. Но даже когда мы в этом разобрались, остаётся вопрос. Почему я ебаненький, а вот она к примеру нет? Встав с кровати, я проделал ей дыру в горле кухонными ножницами и кровь залила всё свежее постельное бельё за считанные секунды, просочилась в недра матраса, того что ещё с родительской квартиры, брызнула на стену прямо у меня над ухом, издавая визг, как от стянутой с руки резиновой перчатки, похожий на сдержанный пердёж синтезойда пидора, анус которого изготовлен из эластичных пластиковых полимеров. В более грязной квартире я бы этого должно быть не услышал, но тут было как в операционной, где любой звук был неожиданным и чётким, будто проходил через тебя насквозь. С обратной стороны матраса кровь покапала на пол, издавая такой звук «шлёп-шлёп».  

Когда я нёс тело Иоли на кухню, она спускалась по моим рукам и пачкала кафель, но я не слышал шлепков. Видимо потому что тяжело дышал. Все таки Иоля не такая уж и лёгкая девочка. Я усадил её на стул. Круглая столешница из стекла упёрлась в ее плечо. Вписалась идеально. Дальнейшее время я провёл в поисках. Рылся под раковиной, заглянул на пустую антресоль, чёрное пространство которой смотрело на меня безвозвратно угнетающе. Но и там я ничего не нашёл. Могло показаться, что у меня случился приступ паники, как было показано в фильме «Дом который построил Джек» Ланса Фон Триера. Или что я пытаюсь её ограбить, хотя это полный бред. Стал бы я искать деньги и драгоценности под раковиной у шестнадцатилетней девочки? Да и не было у нее денег. Эта чистая халупа съедала их каждый месяц, так что Иоле оставалось на жизнь, как на чай у официантки за вечер в неплохом бар-кафе. Но она не жаловалась на доходную статью, видимо у нее всё ещё оставалось подспорье в виде родителей. Эдакая невидимая рука помощи, с другого конца Москвы, а если не брать трубки, то и не слышимая. Если я её и хотел ограбить, то только на один целлофановый пакет, так удачно подходящий под человеческое тело. Я очутился у бочка. Черного и необъяснимо огромного для такой кухоньки. Похоже настало время заглянуть. Может я увижу панику антидепрессантов или одиночество вискаря. А может просто мусор. Хотя это многогранное определение. Под него подойдёт и человек, и простонародное наименование сотрудника полиции. Я схватился за пластиковую ручку, потянул вверх. Крышка отошла со звуком проникающего внутрь воздуха. Меня ждал сюрприз – на кожуре банана балансировал аккуратно сложенный пополам листочек. Мои манипуляции с крышкой его пошатнули и он начал раскачиваться, как парные качели. Ручкой было подписано, что это предназначалось мне. Точнее там было написано «Тебе» и подрисована грустная мордашка, напоминающая мою в стиле – карикатуры. Я обернулся на девушку, понимая, что мои мысли адресованы уже не ей, а тому кто оставил это. Обычно я игнорировал такое, для поддержания стиля. Со временем и интерес пропал. Но всё таки согласитесь – это крайне не рядовой случай. Когда вам удается поговорить с мертвыми. Я развернул листочек. На записке умещался целый доклад. Однако она смогла довести мысль, не потеряв изящности почерка и ровно уместиться в лист.  

– «Мой миомур, если ты это читаешь, то вероятно ты меня убил. Не то чтобы в укор, просто хочу, чтобы ты не считал меня романтичной дурой, не признающей истины, как она есть. Я знала, что так будет. То на то и вышло. В любом случае один из нас бы совершил это с другим. Если интересно в ящике комода лежит шприц с парфюмом. Он должен был быть воткнут в твою шею, а дешёвый яд (запах – Шанель номер 5), что я купила в переходе, введён в кровеносную систему твоего тела. Наверное все это время ты считал себя плохим человеком, по сравнению со мной. Теперь это будет так. Целую. Чмоки». Господи! Шприц с духами!? Да она и четверти бы не успела ввести. Но мне нравилось, как она написала – сначала что-то прощательное, а потом сленговый аналог этого слова = «Целую. Чмоки». Возможно в этом есть, что-то уничижительное, но нужно быть слишком отъявленным и мрачным типом, чтобы думать так, например, как Чарльз Буковски. Я подсел к ней и поцеловал в щёчку. Уже минуя Пушкинскую думая о шокирующем случившемся. Как она могла знать? Неужели все было так очевидно? Может дело в ней или всё это отбитая на голову фантазия. То есть я совершил то что задумал, безусловно. Но до неё никого не было. Были девушки. В основном суки, но то и дело мысль об убийстве казалась не серьёзной. Не знаю двинулся ли я сам или мне помогла с этим она. Я раскаялся и заплакал. Но и как гнида при этом боялся, что кто-то увидит и все поймёт. Так что эти слезы нельзя назвать – облегчением души. Но вагон был пустым. А потом наваждение закончилось. Я понял, что они срут мне в мозги. Стандартная для них практика – ворошить моральный аспект или амораленый, чтобы я принял всё это гонево за чистую монету. Выставить меня либо раскаявшийся маньяком, либо просто маньяком. Тогда я забуду, что есть какая либо третья стена между ними – истина. Я засмеялся, – «Шприц с одеколоном Шанель номер 5».