Полиция города Проскурова

Вместо эпиграфа Из письма немецкого солдата  

Проскуров, 14. 3. 43  

Самая любимая мама!  

Все еще нахожусь на чужбине. Внезапно был переведен в Проскуров. Проскуров – это город в Украине. Он находится приблизительно в 1500 км от родины.  

Местность хотя и очень плодородная, но очень однообразная. Поля, болота и временами небольшой лес.  

Все плоское, как доска для лапши. Сам город малопривлекателен. Есть, правда, много домов в несколько этажей, но все они построены в своеобразном стиле. На боковых улицах сплошь низкие глиняные хижины, в большинстве своем покрытые соломой. Все пахнет затхлостью и навозом.  

Население одето нечисто, в тряпье. Хотя город большей частью населен украинцами, однако  

производит впечатление довольно русского города. Цены ужасны. Так, например, 1 яйцо стоит = 2 – 2, 5 РМ. Невозможно ничего купить. В нашем распоряжении Дом солдат, Дом немцев, и кинотеатр. Утешает?  

Эмме ужасно тяжело далось прощание. Кто знает, когда мы снова увидимся…  

В годы Второй мировой войны территории Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины были оккупированы немцами и включены большей своей частью в состав рейхскомис‑сариатов «Остланд» и «Украина» – политико‑административных образований, находившихся в ведении германской гражданской и полицейской администрации, представленной соответственно ведомствами А. Розенберга (министерство оккупированных восточных территорий) и Г. Гиммлера (полиция и СС). В силу этого обстоятельства ресурсы западных областей Советского Союза, в том числе и людские, оказались самым широким образом вовлечены в военные усилия Третьего рейха. Более полумиллиона представителей народов этих областей служили в рядах германского вермахта, войск СС, местной вспомогательной полиции и других вооруженных формирований.  

Возникновению таких формирований на Украине, в Белоруссии и Прибалтике в значительной степени способствовали национальный фактор и события не столь отдаленного прошлого. В 1939–1940 гг. в соответствии с советско‑германскими соглашениями населенные украинцами и белорусами восточные районы Польши, а также три прибалтийские республики были присоединены к СССР и подвергнуты насильственной советизации с применением жесточайшего террора против явных и потенциальных врагов. В результате в первые месяцы войны в западных областях отмечался особенно высокий, по сравнению с другими оккупированными территориями, уровень антисоветских настроений среди местного населения, что открывало самые благоприятные возможности для привлечения его к сотрудничеству с германскими властями.  

И если вначале сам Гитлер, как и другие вожди Третьего рейха, отвергал даже мысль о том, чтобы дать в руки покоренным народам оружие, военные обстоятельства заставили руководителей рейха пойти на создание воинских формирований из представителей этих народов – вначале охранных и вспомогательных частей в составе вермахта, местной полиции и самообороны, а к концу войны решиться на такой шаг, как включение местных контингентов в состав элиты Третьего рейха – войск СС и формирование в их рядах национальных дивизий.  

Уже летом 1941 г. на оккупированных территориях Прибалтики, Белоруссии и Украины благодаря усилиям местного коллаборационистского самоуправления возникли многочисленные части местной самообороны. Их костяк составили участники националистических партизанских отрядов, многие из которых сражались против советской власти еще накануне войны. Санкционированные германской военной администрацией, эти части существовали под самыми разными наименованиями, такими, как «местная милиция» (Ortsmilitz), «служба порядка» (Ordnungsdienst), «гражданское ополчение» (Burgerwehr), «местное ополчение» (Heimwehr), «самозащита» (Selbstschutz) и т. д., и были призваны поддерживать порядок, а также бороться с советскими партизанами и скрывавшимися в лесах отдельными группами Красной Армии, попавшими в окружение.  

С утверждением в западных областях СССР оккупационного режима немецкие власти распустили большинство формирований местной самообороны и на их основе организовали части батальонного звена, которые были полностью под немецким контролем и использовались для охраны военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных и гетто, а также для борьбы с партизанами в тыловых районах армий и групп армий. Создававшиеся единичным порядком, эти части подчинялись различным немецким инстанциям (вермахт, полиция и др. ) и даже не имели общего наименования. Так. например прибалтийские формирования, действовавшие в армейских тыловых районах, именовались охранными отрядами (sicherungs‑abteilungen), a в тыловом районе группы армий «Север» – отрядами вспомогательной полиции (Schutzmannschaft Abteilungen).  

В ноябре 1941 г. все сформированные в оккупированных восточных областях (речь идет о рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина») из местного населения охранные и полицейские части были объединены в так называемую «вспомогательную службу полиции порядка» ( schutzmannschaft der Ordnungspolizei, сокр. Schuma – «шума»), весь личный состав которой делился на четыре категории: 1) т. н. «индивидуальная служба» (Schutzmannschaft‑Einzeldienst) по охране порядка в городах и сельской местности, именовавшаяся в первом случае охранной полицией (Schutzpolizei), а во втором – жандармерией (Gendarmerie); 2) батальоны вспомогательной полиции (Schutzmannschaft‑Bataillonen), среди которых выделялись фронтовые, охранные, запасные, а также немногочисленные саперные и строительные; 3) пожарная охрана (Feuerschutzmannschaft); 4) вспомогательная охранная служба (Hilfsschutzmannschaft) – создававшаяся по особому требованию германских властей команды для выполнения каких‑либо хозяйственных работ, охраны лагерей военнопленных и т. д.  

Общая численность вспомогательной полиции рейхскомиссариатов с момента ее возникновения в ноябре 1941 г. (33 тыс. человек) за гол выросла примерно в 10 раз. При этом на «индивидуальной службе» и в пожарной охране было задействовано 253 тыс. человек (в том числе 29 тыс. в городах и 224 тыс. в сельской местности), а в полицейских батальонах – 48 тыс. человек. Организационно все эти структуры подчинялись созданным но территориальному принципу управлениям германской полиции порядка, а в конечной инстанции – шефу германской полиции и СС рейхсфюреру Г. Гиммлеру.  

К формированиям из представителей разных народов применялся дифференцированный подход. Так, не доверяя в полной мере белорусам и украинцам, германское командование включало в их батальоны от 20 до 60 человек немецкого кадрового персонала, в то время как в балтийских батальонах имелось лишь по 2 офицера связи германской полиции. Привилегированное положение прибалтов подчеркивалось также и тем, что в мае 1943 г. эстонские, латвийские и литовские батальоны вспомогательной полиции («шума») были переименованы в полицейские (PolizeiBataillonen), а в апреле следующего года, по крайней мере номинально, подчинены местным самоуправлениям.  

Полицейские и охранные части.  

Кроме 201‑го батальона, созданного на основе расформированных батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», на территории польского Генерал‑губернаторства было организовано еще 10 украинских батальонов «шума», получивших номера с 203‑го по 212‑й (202‑й батальон состоял из поляков). Что касается рейхскомиссариата «Украина», то здесь было сформировано 53 батальона (номера: со 101‑го по 111‑й, со 113‑го по 126‑й, со 129‑го по 131‑й, со 134‑го по 140‑й, со 143‑го по 146‑й, со 157‑го по 169‑й). Еще 9 батальонов (номера: с 51‑го по 55‑й, 57‑й, с 61‑го по 63‑й) были созданы в рейхе‑комиссариате «Остланд», частично из формировавшихся ранее. Общая численность украинских полицейских батальонов оценивается в 35 тыс. человек, однако при этом следует иметь в виду, что среди них было много русских, а некоторые батальоны считались «казачьими». Большинство этих частей несли охранную службу на территории рейхскомисса‑риатов, остальные использовались в антипартизанских операциях.  

В 1 9 4 3 г. часть украинских полицейских батальонов была включена в состав полицейских стрелковых полков (номера: с 31‑го по 38‑й), каждый из которых имел в своем составе 3 батальона, в том числе 1 немецкий и 2 из местного населения, однако с немецким кадром в 130 человек. Действовавшие на территории Белоруссии 57, 61‑й (имени Богуна) и 62‑й (имени Тараса Шевченко) батальоны влились в 30‑ю гренадерскую дивизию войск СС (русская № 2) и составили в ней отдельный полк.  

Во Франции, куда дивизия была отправлена осенью 1944 г., два батальона в полном составе перешли на сторону партизан и до конца войны сражались в рядах французского Сопротивления. По иронии судьбы в числе этих «героев» оказались участники массовых расстрелов в Бабьем Яру пол Киевом и уничтожения белорусской деревни Хатынь.  

Помимо «активных» батальонов вспомогательной полиции, для охранной службы на местах была создана так называемая Украинская народная самооборона, общая численность которой в середине 1942 г. достигала 180 тыс. человек, из них лишь половина имела оружие. Другой разновидностью местных охранных формирований на Украине были «Oxopoннi промисловi вiддiли» (ОПВ) – отряды охраны промышленных предприятий. Кроме того, украинцы служили в охране немецких концентрационных лагерей («травники» – именовавшиеся так по названию польского местечка Травники, где находился учебный лагерь) и в рядах айнзатцгрупп. осуществлявших карательные акции на оккупированных территориях.  

Часть 1.  

8 июля 1941 года через две недели после начала Великой Отечественной войны передовые немецкие части вошли в город Проскуров.  

Утром восьмого июля на улицах города появилась немецкая разведка на бронетранспортерах и тяжелых мотоциклах БМВ с колясками, на которых были закреплены пулеметы. Они объехали главные улицы города и сосредоточились на Староконстантиновском шоссе.  

Солдаты-разведчики сидели на мотоциклах, были одеты в противодождевые плаще темно-болотного цвета, обутые в кожаные подкованные сапоги с широкими голенищами. На головах – стальные шлемы и большие защитные очки. На груди висели автоматы, а голенища сапог были воткнуты ручные гранаты с длинными, деревянными ручками. Они выглядели как пришельцы из другого мира – грозные и, казалось, неуязвимы. Какая поразительная отмена относительно нашего красноармейца: в пилотке, гимнастерке, брюках-галифе, обмотках, заправленных в неуклюжие ботинки, с винтовкой и шинельного скатки за плечами.  

Разведка, постояв на улице полчаса, двинулась дальше и, переехав мост через реку Южный Буг, взяла направление на Винницу и Староконстантинов.  

За разведкой в ​​город начали прибывать автомашины с солдатами. Машины останавливались, солдаты спрыгивали с них, но далеко не расходились, рассматривая дома и людей, которые начали выходить из своих домов. Немецкие солдаты были рослые, упитанные, чисто выбритые, веселые и беззаботные, наглые уверены в своей силе.  

К вечеру город уже был насыщен немецкими войсками и техникой. Утром следующего дня нашествия автомашин увеличилось. На кабинах машин нарисованы леопарды в прыжке, скаля зубы пасти львов, волков, а дальше... орлы, соколы, гигантские змеи... Словом, все зоопарк. Все хищное, зуба и разъяренное.  

Войска прибывали и прибывали в город: пехотные, саперные части зенитная артиллерия – чотириствольные автоматические пушки малого калибра и одноствольные орудия крупного калибра.  

Связисты-немцы опутали город телефонными проводами. На шестах закрепляли магистральные шланговые кабели. Полевые кухни аппетитно дымились. Бронированной техники не было, Очевидно, она передвигалась другими путями. Армия нашествия – мощная, подвижная, страшна.  

И какой жалкой и нищей выглядела механизация отступающих наших войск: маломощные "ЗИС" и "ГАЗы", и "эмки". Но вскоре поток войск начал уменьшаться, и на улицах стало просторнее.  

15 июля на аэродроме приземлился звено пикирующих самолетов, которая долго не задержалась. Видно, испытали пригодность по посадки и взлета полосы аэродрома.  

Подразделение немцев-связистов оккупировал наш "новый план № 2" – улицы: Лагерная, 30-ти убитых, Щорса, Краснофлотская, Пилотскую. Немцы находились здесь целую неделю и за это время успели переловить и съесть всех: кур, гусей, уток и т. д.... Отбирали у хозяек яйца, масло, молоко, сметану, сливочное масло, мука – все съедобное, что видели и хотели. Конечно, они – завоеватели, хозяева.  

Уезжали внезапно, как и приехали, быстро бросая свои вещи в машины. К последней машины кто-то из жителей переулка, где она стояла, привязал сзади метлу. Возле пивзавода эта машина остановилась, и водитель – долговязый немец, отцепил веревку с метлой, и, сердито помахав кулаком, выругался: "Русише швайне, фа-флюкте... ".  

Армия вторжения продвинулась на восток. Они спешили:- молниеносная война требовала этого.  

Проскуров перешел в режим полувоенного, полумирного режима и распорядка города глубокого тыла. На домах были расклеены приказы фельдкомендатуры с обращениями к населению... за сбор и хранение оружия,... за порчу военного имущества... за повреждение полевого телефонной связи... за пропаганду против немецкой армии... за саботаж мероприятий, осуществляемых немецкими властями,... за хранение и пользование радиоприемниками,... за несоблюдение комендантского часа..., за..., за..., а в конце под каждым приказом: "Виноваты будут наказаны смертью! ". Приказы, приказы, приказы! Каждый день – все новые и новые приказы.  

Лицам еврейской национальности было приказано нашить на одежду с обеих сторон желтую шестигранную звезду (звезду Давида). Для проживания евреям выделили несколько кварталов города и эта территория называлась "Гетто".  

Продовольственные рынки разогнали и торговать на улицах не разрешалось. Рабочим и служащим предприятий и учреждений было предписано немедленно явиться на места работы и зарегистрироваться. Некоторые предприятия начали работать. Безработным и коммунистам было приказано прибыть на открытую в центре города биржу и там зарегистрироваться.  

Коммунальное хозяйство города не было разрушен, и вскоре заработали: электростанция, телефонная связь, водопровод. Немецкие железнодорожники, согнав на работу жителей города, начали переводить железнодорожное полотно на узкую колею для немецких поездов.  

Частично открыли продовольственные магазины и тем, кто работал, назначили мизерный продуктовый паек.  

Немецкие власти начали наводить новый порядок. Лучшие здания города были заняты фельдкомендатурой с полевой жандармерией, криминальной полицией, общественным полицией (шуцманы), городской управой, полевой почойе, охранными командами и подразделениями организации Тодта (полувоенные строительно-восстанавливающие части).  

Залесский- відомий на еміграції композитор та музикознавець Осип Залеський.  

ПО ТОЙ БІК ЗБРУЧА  

По трьох днях перебування в Тернополі їдемо дальше. Переїздимо історичну річку Збруч і в'їздимо на територію, яка двадцять один рік була під кермою «найкращого» уряду в світі. Відразу кидається в очі різниця. Погані дороги, широкі, але розбиті і повні пилюги, бідні села з старими похилими хатами, без господарських будівель, колгоспні будинки з пообдираними стріхами, зовсім так, як характеризує народня, творчість: «Хата раком, клуня боком і кобила з одним оком». Словом, картина «радісного і щасливого життя».  

Наша команда спинилася на постій у Проскурові і заквартирувала в будинку колишньої лікарні за містом. Наступного дня пішли ми оглянути місто і по дорозі зайшли в хату напитися води. Ми привітали хазяйку словами: «Слава Ісусу Христу»; вона розплакалася. На наше питання про причину плачу, сказала: «Я вже двадцять років не чула цього привіту» — і почала розповідати про советські гаразди.  

Проскурів був знищений воєнними діями і місцями ще горів. Не було електричного струму і води, бо водопроводи були знищені. Нам дали доручення розшукати фахівців, щоб направити водопроводи. Зголосилося кілька інженерів, але кожний тільки здвигнув раменами. Як тут направляти, коли матеріялу нема!  

Комендатура міста разом з управою міста шукалиь майстрів, щоб одне й друге направити й пустити в рух. З електрикою справа пішла легко, а з водопроводом справа була гірша, а тут літня спека, німецька комендатура містилася в гарнім, новім будинку, що має гігієнічні влаштування, але без води ними не можна було користуватись.  

Зголосилася одна жінка, інженер-агроном; вона оглянула водокачку (водну станцію) і заявила, що пустить в рух водопроводи, якщо дістане робітників. Ми прийняли її «оферту» досить скептично, але зажадали для неї в міській управі робітників, і вона почала працю. Позбирала частини во-допроводних труб, пов'язала їх дослівно дротом, попідпирала все це цеглою і, на наше здивування, пустила водопроводи в рух. Я мав нагоду не раз стрічатися з «нефаховими фахівцями», які виконували працю не свого фаху, а пояснювали вони мені це обставинами советського життя, коли треба було не раз братися за всяку працю, щоби здобути можливість прожитку.  

В Проскурові виконував я спочатку працю перекладача в команді міста, яка при співпраці управи міста старалася наладнати в місті економічне життя. Треба було відкривати пекарні і крамниці, які були державним майном і не мали власників, які подбали б про це. Склади і крамниці опечатано, бо почалися грабежі, чинені як місцевим населенням, так і німецькими вояками. Ходячи по місту з німецьким комендантом міста, ми часто «витягали» з спустілих мешкань і розбитих крамниць вояків, які шукали там «бойте» — здобичі.  

Відкрито крамниці з м'ясом, хлібом та харчовими продуктами, яких у місті було дуже мало; тому біля цих крамниць збиралися довгі черги. Новостворена управа міста виявляла багато доброї волі і вкладала багато праці, щоби наладнати відносини в місті; але це не було легко, бо досі було все «казьонне», не було приватної торгівлі, приватних закладів і ініціятиви, а, крім цього, багато «спеців» потяглося за советською армією, добровільно або на наказ.  

Картину таких «мандрівників» мали ми ще в Тернополі, коли зайшли на пошту і побачили столи, заложені поштовими висилками. Ми почали переглядати листи, здебільша заадресовані до людей у Західній Україні. Писали ці листи втікачі з різних міст: з Стрия, Дрогобича, Станиславова, Львова і т. д. Думки були поділені: одні писали своїм рідним, що їдуть  

дальше на схід, другі — що задряпаються в Тернополі, або їдуть в інші міста Західньої України, бо мають уже досить дотеперішньої мандрівки і бачать безвиглядність їзди на схід, бо ними ніхто не цікавиться, нема транспорту і т. д. Українців серед авторів таких листів майже не було.  

Раз зайшов у Проскурові до команди міста молодий мужчина, досить чепурно одягнений, що було рідким явищем серед населення України; він говорив гарно українською мовою, представився як інженер-аґро-ном і сказав, що шукас праці. В розмові вийшло, що він з Кам'янця Подільського, виїхав звідти на наказ советської влади, але в Проскурові відійшла йому охота до дальшої мандрівки і він хоче тут залишитись і працювати.  

Я попросив у нього паш-порт і, здивований, побачив, що він за національністю «еврей». Нерозумний ти, подумав я собі, і чого ти залишився? Хіба не передбачав, яка доля тебе тут жде? Я сказав йому, що. згідно з наказом команди армії, він мусить вертатися до місця свого попереднього замешкапня. Цей наказ мав на меті виявити всіх комісарів та інших «чиновників» советської влади, які переносилися до інших місцевостей, щоб затерти за собою сліди або на нових місцях провадити роботу, яку їм большевики доручили.  

Пересторога коменданта  

Одного дня стрів я в команді міста групу молодих людей з синьожовтими опасками на рукавах. Були це члени похідних груп ОУН, які просили в коменданта міста перепусток для дальшої дороги на схід. Розмова провадилася в погіднім тоні, хлопці курили німецькі папіроси і «політикували» з сотником-ортскомандантом. Він сказав, що перепусток не може дати, бо у фронтову смугу не вільно впускати цивільних людей, і просив заждати, аж фронт пересунеться; а тоді вони можуть іти дальше, щоб продовжувати свою пращо.  

Хлопці попрощалися з комендантом і пішли. За деякий час я знову стрів цю саму групу не то в команді міста Гайсина, не то у Жмеринці і знов у того самого сотника. Вони, мабуть, не орієнтувалися, що так звані «ортскомендентури» належали до команди армії і посувалися з нею, бо інакше вони не показувалися б на очі тому самому комендантові, якому в Проскурові обіцяли не йти з фронтовими частинами.  

«Бачите, — сказав він до мене, — ви були свідком нашої розмови в Проскурові; вони обіцяли, що не підуть дальше поперед фронтових частин; а тепер вони знову тут. Я через них буду мати неприємності, і кінець-кінцем, якщо вони покажуться ще раз у фронтовій смузі, буду примушений їх арештуввти. Перекажіть їм це, може, вони вас скоріше послухають». Більше я з ними не стрічався. Мабуть, у своїй дальшій мандрівці вони обминали німецькі команди, бо знаю, що дійшли аж до Криму.  

Я трохи перескочив хронологію і тому вертаюся до Проскурова. Вечорами, по праці, ми (наша група перекладачів) ходили купатися До недалекої річки, яка плила у глибокім торфовім річищі, і насолоджувалися красою українських нічних краєвидів. Здавалося, що вся гроза воєнного лихоліття вже минає, що в за-фронтових місцевостях настане спокій і буде наладнуватись нормальне життя, якого так ждало населення України.  

Одного дня до команди міста прийшла делегація громадян з проханням дозволити відкрити церкву. На запит, чи с в місті священик, відповіли, що знають одного бувшого панотця але він не хоче, чи боїться виконувати священичі функції. Комендант міста доручив мені відшукати цього священика, провірити, чи він може виконувати працю священика, і наладнати справу відкриття церкви. Мені подали місце, де живе цей священик, і я поїхав шукати його.  

Та знайти його не було легко. З молодих людей ніхто його не знав, а ті, що подали вістку про нього, не знали, як він називається. По довгих розмовах з старшими жінками (жінки завжди краще орієнтуються в таких справах), одна з них пригадала собі, що теперішній «фершал до тварин» був колись священиком, і показала дім, в якому він живе.  

Коли я зайшов до цього дому, вийшла мені назустріч старша жінка, яка дуже нерадо призналася, що її син був колись «батюшкою». Я зайшов у хату і побачив дуже застрашеного мужчину. який заспокоївся щойно на моє запевнення, що я не прийшов його арештувати, а тільки шукаю священика, бо хочемо в Проскурові відкрити церкву. При цьому я представився йому, що я сам українець з Західньої України і що він може зо мною говорити цілком вільно. Це його заспокоїло остаточно, і він почав свою «сповідь».  

Так. він був священиком, має закінчену духовну школу, але коли прийшла большевицька влада, він маючи сім'ю, мусів шукати засобів до життя. Покинув священичий стан, відрікся прилюдно від релігії, закінчив ветеринарну освіту і працював як ветеринар. —  

«Скажіть самі. — говорив він мені, — чи можу я тепер виконувати обов'язки священика, коли ще живуть люди, які пам'ятають моє відречення від Бога і релігії? Повірте мені, що я це зробив, щоби врятувати сім'ю. Але я хочу поїхати до нашого єпископа, щоби він звільнив мене від мого гріха.  

Щойно тоді, коли єпископ згодиться, я зможу вернутися до священичого стану і виконувати священичі обов'язки». Він порадив церковному комітетові шукати іншого священика.  

З Проскурова переїхали ми до Жмеринки і тут мали перший конфлікт з нашою владою. Нам доручено було підшукати кільканадцять дівчат, молодих і гарних, для роблення порядків у старшинській харчівні і по квартирах старшин.  

Хоч це не було таке велике лихо і дівчата зголошувалися самі, бо за це діставали харчі, яких тоді в місті не ставало, але ми набрали враження, що ці дівчата будуть використовувані і до інших цілей; тому заявили, що армія, яка іде визволяти від більшовицького ярма, не повніша так поступати.  

На це наш безпосередній начальник, сотник Мор-ґенштерн, в «цивілю» євангелицький пастор, скликав нашу дольмечерську братію і сказав, щоби ми не пхали носа, куди не треба, а робили те, що нам кажуть і що є потрібне для армії. Наша дискусія була досить жива і гаряча, бо в голові «іберменшів» не могло вміститися, що «унтерменші» можуть висловлювати свої думки і побажання. Але вони не мали до нас великого розмаху, бо були «немовами», а на кожному кроці мусіли стикатися з населенням і послуговуватися нашими «язиками».  

У Жмеринці доручили нашій групі перекладачів (не знаю, з чийого наказу) іти на села і встановляти нових старостів (війтів) і начальників міліції. Кандидатів на ці пости подавали звичайно місцеві активні одиниці з-поміж бувших військовиків, або таких, що були переслідувані большевиками.  

Загалом люди тішилися, що буде нова влада, а старші, що пам'ятали ще першу війну і німецькі порядки, вірили, що німці скоро заведуть лад, ніхто не знав, які плини для України видумав Гітлер. Основним питанням було: чи і коли дістанемо землю?  

На таке питання я раз відповів також питанням: — А чим будете орати землю, коли у вас ні коня, ні плуга? — Не журіться тим, плуг ще знайдеться, а замість коня запряжуся зі своєю жінкою і будемо орати, тільки поверніть нам землю, бо без власної скиби нема життя.  

Така жажда землі була у селян. Наші екскурсії на села були цікаві, люди сходилися і дискутували, а ввечері гостили, чим хата багата, а не раз приходилось і заночувати. Німці дивувалися, що ми маємо відвагу ночувати серед незнаних нами людей і в незнаних місцевостях, не розуміючи, що це однокровні брати.  

Вертаючись одного пізнього вечора до Жмеринки, ми в чотирьох загрузли з автомашиною на болотнистій цільній дорозі. Темна ніч, хати близько нема, хоч сиди усю ніч і чекай ранку. Та на дорозі побачили світло і двох з нас пішли в тому напрямі та натрапили на колгосп, в якім був робочий віл. Змобілізувалп погонича, вернулись до авта, і віл витягнув авто з болота.  

Погонич сміявся, що віл вартіспіший від нової техніки — авта. Ми дякували колгоспникові за поміч, але не могли нічим віддячитися, крім безвартісних паперових грошей, нічого «реального» при собі не мали…  

Укреплять оккупационный режим помогали органы местной власти. Для управления городом было создано городскую управу со штатом в 16 сотрудников. Ее руководителем управы назначили выходца из Западной Украины, члена походной группы ОУН – Мирослава Лещинского. Соблюдая националистические, идеи, Лещинский превратил городскую управу на центральный орган сторонников идей ОУН в городе. В штате управы работали исключительно националисты, мечтающие о возрождении независимой Украины.  

Религиозная жизнь на территории г. Проскурова возрождал благочинный Проскуровской округа (Автономная православная церковь) М. Скрипник. В созданную с разрешения гебитскомисара консисторию вошли священники М. Головатый, С. Грудзицький, В. Федосюк. Как благочинный округа, Н. Скрипник созвал съезды православных священников в Лезнево и в Черном Острове.  

На съездах, как свидетельствуют данные уголовного дела, Скрипник призвал священников сотрудничать с представителями немецкой власти, которая освободила Украину от большевистского порабощения. По его распоряжению в школах города вводилось обязательное преподавание закона Божия и посещения учащимися религиозных служб. За активное сотрудничество благочинного в годы войны с оккупационными властями органами УКГБ  

в 1945 г. был приговорен к 25 годам заключения.  

Активно прислужувалися врагу такие руководители предприятий, учреждений и организаций: деревообрабатывающей фабрики – Т. Томанець, нефтебазы – Г. Пелянчик, овощ. базы –  

Г. Тростинський, центральной пекарни – П. Морочковський, птицекомбината – В. Савчук, крупорушки В. Брес, трикотажно- ткацкой фабрики – А. Зотов, трикотажной фабрики  

М. Бурковский, МТС – И. Степаненко, пивзавода – М. Нетесов, дрожжевого завода – М. Левицкий, пивоварни – М. Лисов, кожзавода – П. Староцун, маслозавода – М. Виноградский, электростанции – П. Хотовицкий.  

Новые немецкие колонисты признавали только один метод управления территорией – физическое уничтожение непокорного населения. Любая вина местных жителей строго каралась штрафами, арестами, заключениями и расстрелами.  

Сокрытие местным населением в своих квартирах коммунистов, евреев, военнопленных, иногородних, изготовление и подделка фальшивых документов трактовалось оккупационными властями города как преступления, за которые осуждали, к смертной казни.  

Всего в городе от рук оккупантов погибло 9500 евреев.  

Войска немецкой армии ушли на восток. В Проскурове установилась новая власть, которая нуждалась в органах подавления и принуждения.  

По данным переписи населения на 15 сентября 1941 года количество населения города составляло  

16 827 человек. Из них мужчин 6925, женщин 9902.  

По национальному составу украинцев 8 368 человек, евреев 5 506 человек, поляков 2 595 человек,  

Русских 265 человек, других национальностей 98 человек.  

Трудоспособного населения 7282 человека, в том числе евреев 2118 человек ( 38 % от всего начеления города).  

Органы оккупационной власти на территории г. Проскурова развернули активную работу по созданию предприятий, учреждений и организаций, которые способствовали выполнению оккупационных законов.  

Уже в начале августа 1941 года, (прошел только месяц оккупации) в город поступает  

Приказ рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции о создании охранных формирований  

Секретно  

31 июля 1941 г.  

Берлин  

Главное командование № 24/II 41 (g)  

1. Главным начальникам полиции и СС 101-103  

Главному начальнику полиции и СС Ост в Кракове,  

1 экз. командирам военной полиции и полиции безопасности.  

2. Главному начальнику полиции и СС Норд-Ост в Кенигсберге.  

1 экз. командирам военной полиции и полиции безопасности  

Для ознакомления всем высшим командирам полиции и СС, а также командирам (инспекторам) военной полиции и полиции безопасности.  

Относительно: «Охранных формирований» во вновь завоеванных восточных областях.  

В продолжение приказа Рейхсфюрера СС Кдо 1 № 24/41 (g) от 25 июля 1941 г. об охранных формированиях приказываю следующее:  

1. Формирования будут называться «охранные отряды».  

2. Признанные негодными кандидаты в шуцманы должны быть внесены в картотеку, и копия карточки должна быть немедленно направлена сюда, для проведения проверки полицией безопасности, если такая проверка еще не была проведена на месте. Тем не менее, не следует ждать результатов такой политической проверки при отборе мужчин в охранные команды.  

3. Охранные отряды должны носить свою униформу, которую они получили во время службы в русской армии или во время своей предыдущей армейской службы, повязку на рукаве с надписью «шуцман», указанием своего персонального номера (т. е. каждый получит свой номер) и месторасположения (город в котором он несет службу). У деревенских шуцманов на повязке указывается название населенного пункта, где расположен окружной комиссариат, например «Шуцман 304 Рига». Все знаки различия, которые он носил как солдат русской армии или армий балтийских стран, должны быть сняты и заменены другими, в т. ч. и пуговицы на униформе.  

4. В ближайшее время их можно вооружить только резиновыми и деревянными дубинками. Охранные отряды, которые уже сейчас для решения своих задач нуждаются в оружии, должны быть особенно тщательно проверены. В качестве оружия могут выдаваться только пистолеты или винтовки.  

5. Наставниками и, впоследствии, командирами охранных отрядов являются офицеры и командиры полиции и СС и пригодные вахмистры военной полиции. Будущие командиры и младшие командиры должны быть отобраны из рядов участников охранных отрядов, и пройти соответствующее обучение.  

6. При отборе шуцманов особенно должны цениться переводчики.  

7. Шуцманы вначале получают свободное снабжение, о порядке дальнейшего поощрения при наличии особых заслуг последует особое распоряжение.  

8. Использование фольксдойче в охранных отрядах в тех областях, из которых уже происходит их переселение, строго запрещено, т. к. эти так называемые «фольксдойче», не послушавшие призыв фюрера, заслуживают иного отношения.  

Для работы в городах и селах на оккупированной территории была создана программа полити-ческой и специальной подготовки шуцманов.  

Наказ Г. Гіммлера про навчання шуцманів  

Райхсфюрер СС і Берлін, 19 серпня 1942  

Шеф німецької поліції в Райхсміністерстві внутрішніх справ  

Верх. Командув. І Підгот. (1) 5 № 31/42  

Стосовно: навчання і підготовки шуцманшафту індивідуальної служби  

1. З метою підготовки шуцманів індивідуальної служби до виконання покладених на них завдань необхідно забезпечити їм виховання і навчання, вказане в інструкції (Додаток 1).  

2. Навчання належить проводити відповідне до місцевості, умов і можливостей. В організації шкіл необхідно дотримуватись інструкцій, поданих в Додатку 2.  

3. Час навчання залежить від можливостей, здібностей до сприйняття, морального стану і схильностей учнів.  

4. В викладацький склад належить ввести місцевих службовців шуцманшафту, які могли б викладати місцевою мовою. З метою уникнення проблем в оволодінні військовою справою тимчасово дозволяється подавати команди місцевою мовою. Вся ж військова підготовка повинна здійснюватись за німецьким зразком.  

У випадку необхідності можна перекласти HdV 130/2а і PdV місцевою мовою. На перекладах належить зробити напис «Тільки для службового користування». З кожного перекладу належить направити мені 5 екземплярів.  

Службовці німецької поліції повинні здійснювати загальний нагляд за навчанням.  

За дорученням фон Бомгард  

Розподілити:  

а) Вищим фюрерам СС і поліції  

Росія-Північ, Центр і Південь — 15 копій,  

b) Вищим фюрерам СС і поліції Остлянду і України — Керівнику «орпо» — 30 копій,  

c) Повідомити:  

1. Вищих фюрерів СС і поліції Кавказу,  

2. Обліковий відділ у Потсдамі — 3 копії.  

Вірно:  

/Л. С. / Підпис Полк. Секретар