История одной великой пятерки

В каждой деревне, в каждом городке есть такое место, куда может податься любой желающий. Будь то уставший путник или старец с поседевшей бородой, или же молодой бард, только начинающий свой путь по стопам бродяги. И эта, богом забытая деревушка, была не исключением. Сквозь поросшую по колено траву, в сторону одиноко стоящей корчмы, с говорящим названием “Дикий лось” тянулась извилистая тропинка.  

Внутри корчмы то тут, то там стояло около десятка массивных столов, с дубовыми столешницами и резными ножками из липы. Было тепло и сухо, благодаря большому каменному камину с кованным решетками, прямо в центре корчмы. Над огнем побулькивал котелок, наполняя все внутри ароматом тушеного мяса с картошкой и специями. У одной из стен расположился диван, весьма старый и потрепанный, хоть это было и не слишком заметно, ведь все его изъяны скрывала шкура медведя, что умер пару зим назад от меткого выстрела охотника. Напротив, него – барная стойка, длинною в пару метров. Около нее толпились бедняги, которых выгнали из дома за чрезмерную любовь к горячительным напиткам. Все было тихо и гармонично, до тех пор, пока внутрь не зашли несколько новых посетителей. Тот, что вошел первым, прищурился и осмотрел все убранство вокруг. Он почесал рыжую бороду, и целеустремлённо двинулся в сторону одного из столов.  

– Ну привет, уродец! Не против если мы с приятелями присядем?  

Не дождавшись ответа несколько круглолицых бугаев, в подранной тряпнине, рассредоточились вокруг, окружив одиноко отдыхающего путника. Кажется, их было пятеро. Самый главный уселся на скамью рядом с путником. Другие двое навалились всей тушей на стол – один слева, другой справа. Оба были худые, но коренастые. Еще один, тот, что с чумазыми, засаленными щеками, сел прямо во главе стола, напротив. Последний же стоял позади и раздражительно дышал, как разъяренный бык. О каждого разило перегаром, вперемешку с табаком, и непреодолимым желанием подраться.  

– Ха-х парни, да в близи он еще уродливее, чем мне показалось. А смердит-то! От моей дохлой кошки, не так воняло, как от этого…  

Все, кроме того, что стоял сзади, заржали. Причем так громко, что все бедолаги, пропивающие свои последние гельды (медяки) за барной стойкой, невольно обернулись посмотреть на происходящее. Струнный звон и барабанные удары на мгновение затихли, а потом вновь заиграли с новой силой. Драки здесь были частым явлением. И не всегда все заканчивалось простыми синяками или переломанными костями, но все всегда воспринимали это как должное.  

– Ну ладно, ладно! Эй, корчмарь, поди сюда!  

К шумной компашке, второпях подбежал низкорослый, опрятного вида мужчина.  

–Принеси-ка нам эля. Только не того, что ты бадяжишь коровьей мочой! А нормального!  

Бородатый, ткнул толстым пальцем в сторону. На его огромной руке, размером со зрелую дыню, блеснул перстень с алым рубином, явно ранее принадлежавшем кому-то другому.  

– Вон того…, что ты сныкал под стойкой! Да поживее, чтобы мы не ждали! А то у нас с нашим новым другом еще много дел. Ах, да, чуть не забыл! Парни, наверное, проголодались. Весь день в лесу… «работали» … Давай-ка нам еще че-нить пожрать принеси. Порося заколи, да пожарь до хрустящей корочки. Чтоб, когда мы его ели, на зубах хрустело, словно молотом черепушки «черных» прошибло!  

– Сударь, дак где-ж мне порося то найти? У меня только свинья, да и та уже стара как сама земля, – развел трясущиеся руки пухляк.  

Бородатый поковырял в ухе мизинцем, вывинтив оттуда горошину ушной серы.  

– Слышь, Костлявый, мне показалось или этот пес че-то невнятное гавкнул, что у него чего-то там нету…  

– Без понятия, Череп. У меня после последней нашей вылазки совсем слух пропал. Гребаные «черные»! Чтобы их черти в аду драли, – ответил тот, что справа, проведя пальцами по длиннющему шраму ото лба до подбородка.  

– Ах, да ты же у нас инвалид по неволе. Может ты, Горластый, че-то понял из этого собачьего гавканья?  

Тот, что слева покачал головой. Он не любил разговаривать. После того случая в детстве, когда на него спустили свору собак, за воровство яиц из курятника, вся его речь, при любой попытке что-то сказать, превращалась в несвязанное коровье мычание.  

– Чертова халупа! Не корчма, а помойная яма! Ладно неси, что есть. Да поживее! Тем более наш новый друг за все платит! Да, дружище? – продолжил главарь банды. Бородатый закинул тяжеленую ручищу на спину путнику, обхватил и крепко сжал кожаный плащ на его плече.  

– У меня нет друзей, – сухо произнес путник.  

– Ну значит теперь будут, – напористо донеслось со спины.  

– Тише-тише, Угрюм, не опережай события, присядь пока, отдохни…я тебя позову, как настанет время…  

Позади послышался тяжелый выдох. Затем чье-то недовольное возмущение, а после – глухой стук об дерево и мучительный крик боли. Музыка вновь на секунду оборвалась.  

– Че замолчали, собаки? Играйте! Да что повеселее, а не это ваше бряканье! – вновь донеслось позади.  

Музыка вновь наполнила уже наполовину пустую корчму. Зевак становилось все меньше и меньше. Даже самые любопытные второпях набивали пузо и бежали из корчмы, словно крысы с тонущего корабля.  

– То-то же, – невнятно прозвучало откуда-то из дальнего угла.  

– Ну рассказывай, кто ты, и что забыл в здешних краях! – продолжил Череп. Он прищурил оба глаза. Зрачки блеснули от любопытства, а на морщинистом лице натянулась улыбка из полу гнилых, ржавого цвета зубов.  

– Не уверен, что вам понравится, ни то, ни другое…  

– А ты постарайся, чтобы понравилось!  

Бородатый резким движением вытащил из-за пазухи кинжал. Небольшой, слега изогнутый, с поперечными трещинами на острие, и звонким ударом воткнул его рядом с рукой путника.  

– Ваше кушанье, судари! – неожиданно прервал их корчмарь, и трясущимися руками поставил в центр стола аппетитно выглядящего, запеченного поросенка, с яблоком во рту.  

– Ах! Корчмарь! Нашел-таки порося… приятно, конечно... Но, получается, что ты мне соврал. А знаешь, чего я не люблю больше «черных»? Я не люблю, когда мне врут. Угрюм, поди ка сюда.  

Череп махнул рукой, и в ту же секунду около стола оказался великан. Весь в шрамах, рубцах и татуировках на всей видимой части тела. Он был на столько огромен, что его лысая голова, едва-ли не задевала поперечные бревна на потолке. На каждой его руке было всего по четыре пальца. С широкой спины, с трудом вписывающейся в проем между столов, свешивался не менее широкий, чем он сам, меч-кладенец. Серый, массивный, с резной деревянной рукояткой. А на поясе, словно игрушки, болтались несколько некрупных, человеческих черепов.  

– Сударь, но я же…  

– Закрой пасть, пока не сказал еще чего лишнего. Угрюм, объясни этому псу, что врать, в особенности мне, нехорошо. Только не здесь. Выведи его во двор и сделай все там… Только не убивай. Думаю, что за вранье достаточно будет вырвать ему его лживый язык.  

Не успел корчмарь даже пискнуть, как на его тонкой шее оказалась рука Угрюма. Он схватил её с такой силой, что корчмарь закряхтел, а глаза буквально вылезли из глазниц. Великан оторвал корчмаря от скрипучего пола, словно пушинку, и неторопливо удалился вместе с ним куда-тот наружу. Как только хлопнула дверь, Череп продолжил свой допрос.  

– Ну что, расскажешь все по-хорошему, или дождешься пока Угрюм вернется? Поверь мне, это чудовище лучше не доводить. В его жилах течет кровь древних Барраков. Слыхал про таких?  

– На днях он оторвал голову лошади за то, что она…  

– Еще раз прервешь меня, Бес, и он оторвет голову тебе, – огрызнулся Череп на того, что сидел напротив. Тот с оскалом, промочил горло элем, и оторвал массивный кусок поросенка, после чего смаком прожевал и проглотил его.  

– Так вот… из Барраков. Те, самые, что когда-то обитали в хребтах Реггварла. Знаешь, как он мне достался?  

Путник не ответил.  

– Молчишь? Ну тогда, я с твоего позволения расскажу. Однажды, в подобном сею месте, я услышал от одноглазой пьяницы о горных великанах, что живут в пещерах гор Реггварла. Та пропойца, под стаканчик – другой, напела мне, якобы нету сильнее этих великанов никого на белом свете. А их верности делу можно только позавидовать. И, тогда мне чертовски захотелось его заполучить в свою банду. Вот только дилемма – я понятия не имел, где находятся эти горы. Настоящие они были или же вымышленные я тоже не знал. Да и будь даже они настоящие, как завлечь в банду такое существо? И тогда в моей гениальной голове родилась идея. Выкрасть младенца из одного из таких племен. Воспитать, вскормить и подчинить! Но найдя решение на одну из проблем, другая не решилась ни на миллиметр. Но мне повезло. Чисто случайно, в той же корчме, я встретил наемников. Обычные воры, ничего особенного. Сейчас такие, как правило, сидят своими жирными задницами в дворцах, на мягких перинах, усасывая в день по несколько литров Крагского вина.  

Череп промочил горло.  

И, о чудо они согласились сделать мне сей великодушный подарок. Всего за пять энгов(золотых). Я прождал несколько недель, прежде чем они вернулись в ту таверну с моим заказом. Из вылазки живыми вернулось всего три человека из семи. Причем у двух явно поуменьшилось количество конечностей. Ребенок был прекрасен! Я достал накопленные деньги, дабы расплатиться, но неожиданно для себя услышал, что ввиду непредвиденных расходов в виде четырех мужских голов, цена на младенца выросла. В двое. А еще, что теперь ребенка будут продавать через аукцион. Тот, кто отчехлит больше, в итоге и заберет дитя. В общем они решили меня кинуть. Спустя неделю я узнал, что аукцион состоится в Вестгарде. И знаешь, что я сделал? Я выкупил его на тот долбаном аукционе. За неделю с нашей последней встречи ребенок подрос и уже тогда был размером с небольшого теленка. Те ублюдки повысили начальную цену еще в два раза. Теперь за него просили… аж двадцать энгов. Двадцать энгов! Да это же чертово состояние. Можно перепробовать всех шлюх в королевстве от самых убогих до самых дорогих, и еще останется на неплохого коня. Как ты, наверное, понял, у не было таких денег. И я просто вырезал всех, у кого было такое же желание приобрести этот самородок, как и у меня. Заранее, конечно. Благо дело желающих было не много, ведь кормить такую дурынду – задача та еще. В ночь торгов только я изъявил желание купить его. И не за двадцать энгов, как хотели те воры-торгаши, а за десять гельдов. А спустя пару лет, когда Угрюм подрос и набрался сил, мы вернулись и забрали у них и это. За всю мою жизнь это была самая выгодная сделка.  

Снаружи донесся истошный крик и чье-то кряхтение.  

– Я здесь по заказу…  

– Хо-хо-хо! Заговорил! А я-то уж надеялся увидеть, как мой мальчик подвесит тебя вверх тормашками и медленно будет срывать с тебя лоскутки кожи!  

Вся банда кровожадно ухмыльнулась.  

– Так что за заказ? Интересно! Уж не на нас ли?  

– На вас…  

– Ха-ха-ха-ха… яйца у тебя так точно есть. Парни, ну вы слышали. Кажется, эта пташка прилетела за нами. Ха-ха-ха-ха…И сколько же тебе обещали за нас, если это не профессиональная тайна, конечно?  

– Десять энгов. За теплых или холодных.  

– Не хило…не хило. И кто-же такой щедрый, что готов заплатить аж десять энгов за наши головы?  

– Сын того, чей перстень его убитого отца, сейчас на твоем пальце.  

– Ах, это та самая жирная мразь, что изо дня в день душила всех своих крестьян адским трудом? Та самая собака, что скулила, моля меня о пощаде, когда я приставил к его заплывшей шее этот благороднейший кинжал? Ах, если бы у меня был хоть один шанс повторить то, что мы сделали с ним в ту ночь, я бы сделал это, не моргнув и глазом вновь. Очень интересная история, жаль, что для тебя она станет последней.  

Череп дернул путника за плащ, в надежде опрокинуть того на пол, чтобы потом с легкостью разделаться, но все пошло совершенно по-иному. Первое, что он увидел, после своего не опрометчивого движения – фонтан крови, накрывающий стол алой скатертью, прямиком из шеи Беса. Вторым упал Горластый, с тем самым благородным клинком промеж глаз. Костлявый, с криком выбежал наружу, как ошпаренный, оставив трясущегося главаря бандитов один на один с путником. Череп отскочил от путника, и споткнувшись об ножку стола, упал лицом прямиком в лужу крови изрядно набежавшей с уже посиневшего трупа Беса. Путник сидел, словно ничего и не произошло. Он лишь неторопливо скинул с головы капюшон, наведя тем самым еще больше ужаса на главаря банды.  

– Не может быть! – окоченел рыжебородый. Безликий! Забери! Забери этот чертов перстень. Соври, что убил меня…  

Позади скрипнула дверь и раздался грохот. Череп, не понимаясь с бурой жижи, стрельнул глазами в сторону выхода, после чего, на его испачканном чужой кровью лице, от уха до уха вновь растеклась улыбка из гнилушек. На встречу им шел Угрюм, с окровавленной по локоть руке.  

– Угрюм! Оторви его башку…