Поехавшая история

Было три часа ночи. В своей узкой комнатушке мирно дремал Василий, хозяин квартиры №14 дома №13 по улице М-й. У письменного стола сидел Демон — типичный сатанёнок черного окраса с рожками, пятачком и хвостом — и курил сигареты, которые достал из бело-красной коробочки в выдвижном ящике. Через окно в спальне, в открытую форточку впорхнул какой-то странный субъект — без одежды, нагишом, настолько толстый, что его жирное пузище скрывало гениталии, — который лицом и бородой был поразительно похож на андеграундного актёра и художника-авангардиста Пахома, да еще и с крыльями!  

— Поспал бы сам! — приземлившись на выцветшую часть ковра у подоконника, сказал Пахом, видимо, обратившись к Демону.  

Демон лишь гаденько фыркнул:  

— Чего тебе надо, собака?! — из ноздрей желто-розового пятачка выплыло маленькое облачко пара.  

— Да так…  

— Знаю тебя!.. — Демон, будто обидевшись, выпятил нижнюю толстую губу и, высунув язык, показал черный мохнатый кукиш. — На этот раз это моя игрушка! — он указал на спящего Василия, который во сне шумно фыркнул как уставшая лошадь.  

Пахом участливо поглядел на спящего и сделал умильное личико, так что Демон от смеха прыснул слюной, которая прилетела на ковер и прожгла его, оставив маленький обгоревший след.  

— Да я… я ничего, нет, нет!.. — детским голоском пропел Пахом.  

Десять минут они смотрели друг на друга, будто играя в гляделки, затем перенеслись на кухню. В старом буфете нашли пять бутылок водки и дорогой коньяк. Себе обещали пить долго.  

— А что… — начал говорить Пахом, настолько порозовев от алкоголя, что стал выглядеть, как ужравшийся до милоты поросёнок.  

Демон, синея, не дал ему договорить:  

— А что, давай заключим сделку, сломается ли этот червь земной?..  

Тут он громко засмеялся, потому что вместо Пахома ему действительно причудилась крылатая свинья.  

— А это интересная мысль! — прохрюкал Пахом, уже совсем теряя свой человеческий облик.  

Вместе двое непонятных существ опустошили ровно пять бутылок водки, а коньяк они решили припасти как-нибудь на другой раз. Они выбрались в переднюю. Бутылки оставили на столе — зачем убирать? Хозяин квартиры решит, что сам все выпил и избавится от следов преступления.  

В голове у Василия лопались оранжевые пузыри. Они перемещались в каком-то красном пространстве, сталкивались между собой, лопались, образовывали цепочки…  

«Вот дрянь, а! — сквозь сон думал Василий. — Опять верхний сосед накурил, вот проклятый наркоман! Ничего, ты еще согнешься!.. »  

Он проснулся от сильного желания врезать кому-то. Василий встал и подошел к облезлому чучелу филина.  

— Я проснулся и понял, — спросонья говорил Василий, глядя на мутное филинское рыло, — что всё… Все идёт по плану! — крикнул он ему.  

Чучело бессмысленно глазело своими стеклянными глазами на Василия. Тот посчитал это наглостью, и резко взбесился. Недолго думая, он врезал чучелу. Следом за филином полетело другое чучело… А, впрочем, не важно чего!  

Василия насторожил шорох в прихожей. Однако, когда он вышел из спальни, там никого не было! В квартире стояла тишина, только через раз был слышен храп соседки сверху, который был похож на растянутое хрюканье.  

Пожав плечами, мужчина решил заглянуть на кухню. Когда он открыл скрипучую дверь, на обеденном столе, выстроившись ровно по прямой линии, стояли пять бутылок водки, и они как будто осуждающе смотрели на Василия. Тот, схватившись за свой чуть лысеющий лоб, сделал неопределенную гримасу и выдохнул.  

— Пять бутылок должно быть, — он пересчитал их. — Точно, их пять. Не больше и не меньше, чем пальцев у моего коллеги по цеху. И коньяк зачем-то вытащил. Видно, вчера день выдался тяжелым, вот и не удержался!..  

Бутылки грустно зазвенели, когда Василий выбрасывал их в мусорный пакет.  

Василий, после ударной работы на заводе токарем, устроился преподавателем труда в школу №2 города D. Каждый божий день, за исключением субботы и воскресения, он проводил занятия в мастерских классах, обучая мелюзгу правильно обращаться с токарным станком, которым числился только на бумагах в школьной администрации. Работа учителем была как обязанность, как чистить зубы утром и вечером, уж очень хотел отец Василия продолжить династию трудовиков, хотя и была у нерадивого сына двадцатилетняя попытка нарушить сложившийся уклад.  

К девяти утра в мастерскую прибыл нелюбимый класс Василия — 9-ый «А». Василий недоумевал, как эти, спорно сказать, люди, под два метра ростом, могут вести себя, мягко сказать, дико. За три месяца только три (или пять, Василий счета не вёл) инцидента произошло!  

— Ну что ж, Василь Иваныч, — многозначно говорил Василию директор мастерских И. Коробкин, который слыл в учительской среде тугодумом и дебилом.  

Ученики тоже недолюбливали Василия, но придумать хоть какую-нибудь грубую кличку не удосужились, а может быть, просто у них не хватило ума на столь творческое занятие!  

Прошлый преподаватель 9-го «А» просто-напросто спился, и обязанность вести уроки у этого поганого класса легла на плечи Василия Ивановича. Такая же судьба могла грозить и самому Василию, но не в этот раз, потому что уговор дороже денег!  

Итак, в девять с чем-то часов на пункт назначения прибыл злосчастный 9 -ый «А». Вошли в класс с грохотом, с гомоном и запахом сигаретного дыма. В последнее время Василия это никак не удивляло. «Я дерево! » — говорил он сам себе, когда глядел на эти дикие, не отягощенные интеллектом рожи, от которых его тянуло блевать.  

Урок начался. Ученики что-то вытачивали, пилили, закрепляли в тисы заготовки. Сорок минут Василий мог сидеть спокойно сидеть и наблюдать, как труд делает из некоторых обезьян… ровно ничего! Но где-то в коридоре прозвенел звонок, и ученики целой оравой бросились к выходу. Кто был поумнее, тот вышел последним, тихо, незаметно. Таких учеников Василий Иванович уважал: еще бы, этим бедолагам приходилось учиться вот с дикарями из племени водка-пиво целые девять лет!  

Учитель на перемене спокойно пил чай. Он захотел пойти в соседний кабинет, но вспомнил, что Тихонов заболел, следовательно, у другого класса занятий не было, и некоторые из их представителей братались на заднем дворе с 9-ым «А».  

Закончилась перемена. В класс зашли ученики. Не все.  

— Сбежали! Курят! — отвечали оставшиеся ученики на вопрос Василия Ивановича.  

Он записал на листке фамилии «бесследно пропавших», спокойно выставил «двойки» в журнал и вновь сел за свой стол.  

«Очередная докладная обеспечена! » — весело и торжественно пропело в голове учителя.  

Только, по всей вероятности, он забывал и часто обманывался из-за этого, что справедливость восторжествуют и двухметровых переростков выгонят из школы поганой метлой. Докладная-то, может, и дошла до рук завуча, но тактично им ликвидирована в виду того, что школе не нужен низкий рейтинг и «у деточек последний годочек, давайте не будем никому портить настроение и отпустим их с миром?.. »  

Закончился обычный рабочий день. Василий вернулся домой. Опять он услышал матерную ругань полоумной соседки сверху в сторону дворовых хулиганов, по радио опять шел концерт артиста N. N., песни которого надоедливо появлялись в мозгу, потому как транслировался лицедей чуть ли не каждый вечер…  

Было три или четыре часа раннего утра. Где-то на улице резко просигналил автомобиль. Василий, засопев недовольно, перевернулся на другой бок. В этот раз он не храпел, и в этот раз в голове не бродили оранжевые пузыри, не лопались с противным звуком, не соединялись в фантастические образы.  

Окно было закрыто. Странная толстая птица, которая летела по направлению форточки, не сразу это заметила, поэтому она врезалась в плотное стекло и, проведя в падении не более пяти секунд, шмякнулась на асфальт дороги.  

— Курлы! Кур-лы-ык!  

Данным исходом птица была недовольна. Она подпрыгнула несколько раз на месте, проковыляла к клумбе с цветами и испражнилась. Бедным цветам досталось!  

Закончив, птица с неимоверной легкостью вспорхнула и улетела прочь…  

Было пять часов вечера. Занятия у школьников закончились. В мастерской было убрано, чисто, необычно для Василия Ивановича, потому что будущие уголовники не соизволили явиться после докладной. Это хорошо, только обидно, что кабинетный ключ переломлен пополам, и пришлось искать запасной. Но и это не расстроило Василия. Он сидел за столом у новенького компьютера, который с барского плеча предоставила школьная администрация в рабочее пользование. «Косынка», «Паук» за первый час уроков порядочно надоели, а загрузить что-нибудь из Всемирной паутины не хватало сигнала. Компьютер даже «Контр-Страйк» не потянул бы из-за системных требований, поэтому Василий сидел и скучал, создавая на рабочем столе желтые папки и забрасывал их в виртуальную корзину.  

Он ждал, что случится какая-нибудь неприятность. Тяжелая дверь несколько отворилась. Но никто не вошел, кроме сквозняка.  

Несколько минут Василий проводил в темном классе. Да, уже вечерело, но включить свет Василий не удосуживался. Ему было все равно.  

Час или два глубокой темной ночи. Опять Василий спал у себя в спальне. Опять окно было закрыто. Опять на кухне стояла пустота, как и прошлой ночью. Но на самом деле не все было, как всегда. Эта ночь предвещала что-то зловещее!..  

Василий опять проснулся среди ночи. Какая-то мысль сверлила его мозг. «За Маркса! — кто-то говорил ему в голове, — еще полторашку налей! За Маркса!.. »  

И образ в голове возник: на красном фоне висела мохнатая, с пышными бакенбардами голова, и, агрессивно вращая желтыми глазами, она приближалась и повторяла: «Капитал!.. Полторашку!.. »  

— А почему не за Энгельса?! — вдруг себя вопросил Василий и затих.  

Никто ничего не просил, как будто перехотел.  

— Да не пил я сегодня!..  

А через замочную скважину в двери пробрался маленький черный паучок. Спустившись по обшарпанной в разных местах красной обивке, он шустро засеменил на кухню через щель между дверью и полом.  

— Ты сегодня не пил?? — донеслось, видимо, из кухни.  

Василий был ошарашен вопросом. Кто-то понял, что он воспринял слова как галлюцинацию, поэтому явственно повторил:  

— Не пил, спрашиваю?! А вот приди сюда, и мы это исправим!  

Василий очень не хотел идти на кухню, откуда доносился противный голос, но ноги его не слушались, и он побрел по алкогольному зову.  

По пути он раздумывал, а исправен ли был процессор в школьном компьютере, пока не вошел в кухню и не понял, что его процессор в мозгу дает сбои. Иначе как можно было объяснить следующую картину?  

Заходит Василий на кухню и видит: возле окна, за столом сидят три непонятных субъекта. Первый — очень волосатый мужик с приплюснутым носом — одарил вошедшего кривой острозубой улыбкой. Второй, сидевший напротив волосатого, — очень толстый мужик, лысоват, с рыжеватой бородой — сделал любезное выражение лица. Между этими двумя, у окна сидел третий — в какой-то нелепой, даже дурацкой маске с серыми ушами и длинным, как у противогаза, хоботом, — и держало это существо в одной руке погоны лейтенанта, а во второй — пустую желтую тарелку, которая была измазана... шоколадом, вроде? Четвертым субъектом оказался Антошка Круглов, которого Василий заметил не сразу, а когда только заглянул мимо горы белья на стиральной машине. Круглов, то самое олицетворение быдло-элиты 9-го «А», теперь старательно мыл посуду, а когда заметил Василия, что-то невнятно промычал и с двойным усердием начал вытирать грязные тарелки.  

— Да что это такое?! — громогласно взревел Василий, в душе понимая, что только от одного вида на кухне у него едет крыша.  

— Эх, нет лучше чая! — сказал на это волосатый мужик, который оказался Демоном, дико отхлебнув из кружки.  

— Из девятнашки! — прогудел Слонёнок.  

— М…м-м… — промычал Круглов. — Ы-ы!  

— Вот что вы от меня хотите? — изменившись в лице, с претензией спросил толстый мужик, оказавшийся Пахомом. — Я, простой работящий парень, родился в трудовой семье… — и начал нести невнятную ахинею про место рождения и род занятий, которые Василий пропускал мимо ушей.  

Волосатый вновь посмотрел на Василия, у которого чуть не отвалилась челюсть то ли от удивления, то ли от непонимания, и воскликнул, указывая на него:  

— О-о, кто пришёл!  

Пахом внезапно заткнулся и уступил место хозяину квартиру, услужливо приговаривая:  

— Проходите, пожалуйста! Проходи, браток, проходи!..  

Слонёнок негромко продудел три раза. Уж кто-кто, а он уважал сон местных жильцов.  

— Эх-х, — вздохнул Демон, глядя на усевшегося Василия, — совсем усох! Всё ненавидишь диггерьё?  

— И форум «кавес. ру»? — вопросил Слонёнок.  

— А инфильтрация, — подняв указательный палец, молвил Демон, — все идёт и идёт по плану!  

— Иначе и быть не должно, — прозвенел Пахом.  

— Да кто вы, чёрт вас подери, такие?! — взревел от бессилия и непонимания Василий. — Какой «кавес»? Какое диггерье? Какая блоха-а-а?! Кто вы-то?!  

— К кому ты обращаешься?! — заорал вдруг на него Антошка, бывший в эту ночь немым. — А?! Поехавший!! — Круглов тыкнул пальцем на Василия, затем на себя: — Я! Один!! Здесь!!!  

— А теперь на бал! — вкрадчиво сказал Демон, пристально глядя в глаза обезумевшего Василия. — А там салют, в нашу честь салют! И ты — полковник на белом коне!  

Тут Слонёнок встал во весь рост и, нагнувшись над столом, нахлобучил на широкие плечи Василия вместо лейтенантских полковничьи погоны. Тот крутил башкой чуть ли не на триста шестьдесят градусов от безумия, пожиравшего его больное, истрепанное жизнью сознание, и страшно улыбался во весь желтозубый с коронками рот.  

Резко все трое окружили трудовика, схватили его, даже Круглов подбежал и схватил Василия за зад, приговаривая: «Да убережет тебя член задоглавый!.. » — и под то замедленный, то ускоренный голос из радио: «Гермы штурвал переломлен пополам…» — выбросили несчастного в окно.  

Василий не почувствовал, как своим горбом вышиб деревянную раму, как изрезал стеклом руки и голову, и не услышал, как что-то над самым ухом ласково ворковало ему: «Курлык! Курлык! » Он зажмурил глаза, надеясь кончить страдания, разбившись о дорожный асфальт, — но он летел куда-то в бездну. Он вдруг осознал, что летит вниз по какой-то очень широкой трубе из старого красного кирпича. Виднелись ржавые стержни, трубы, извивавшиеся змеями, мягкий зеленый мох. И назойливо сдавленным голосом кто-то твердил: «…Что дьявола нет! Дьявола нет! Дьявола нет!.. »  

Василий чуть не подох от ужаса. Труба кончилась, и он летел в странное, жуткое, безграничное пространство, окутанное оранжевым туманом. Вокруг плавали жирные прозрачные пузыри, которых было неисчисляемое количество. Василий летел сквозь них, пузыри его жадно схватывали и тут же лопались под весом взрослого мужика, и он летел дальше, куда-то вниз на сумасшедшей скорости. Слышались звон тарелок, звук вилки, которой что-то усердно чистили, и дичайшие визги: «Эх, яблочко, да на тарелочке! Эх, яблочко, яблочко, да на тарелочке!.. »  

«Эх, нет вкуснее чая в девятнашке…» — подхватывал другой голос.  

Василий, обезумев, съёжился, закрыл глаза и невпопад заорал:  

— И всё-ё идёт по пла-а-а-а-ну-у-у!!!  

— А дальше что? — спустя несколько лет, в 2017 году спрашивал я Василия.  

— А потом я вынырнул через канализационный люк во дворе, выслушал ругань полоумной соседки, зашагал домой, накурил ей через вентиляцию и лег спать.  

Мы сидели молча. Я смотрел на изможденное, исхудалое желтоватого цвета лицо Василия, а он, гордо повернув голову так, что хорошо виднелись его залысины, смотрел вдаль через окно, сжав губы уточкой.  

— А потом меня уволили! — так и сказал он.  

— Это очень интересная история, — прокомментировал напоследок я. — Может, еще по чаю?..