Одна.

Одна.  

Она стояла здесь совершенно одна.  

Вокруг были люди. Много людей. Рядом возле неё стояли друзья, родные и знакомые, которые собрались, чтобы поддержать её. Некоторые, желая утешить и успокоить, обнимали её, крепко прижимали к себе, легонько прикасались к её плечу, стараясь отогреть и убаюкать заледенелую душу. Все хотели помочь ей, как могли.  

Кто-то в её карман засовывал деньги, они не бывают лишними в такие минуты. Близкие подруги, настоящие сёстры, не по плоти, а по духу, ждали её дома. Одни сестрички приготовили для неё обед. Другие убрали квартиру – в последнее время ей было не до уборки. Проворные женские руки вычистили всю посуду, вымыли кафельные стены и полы. В комнатах стало чисто. Все вещи разложены по своим местам.  

От любви и заботы сестёр щемило сердце, но было всё равно больно и одиноко.  

Дочь осталась теперь совсем одна. Теперь, пока она будет жить без мамы, она будет одна, не взирая на мужа, детей, внуков, родню и настоящих друзей.  

Женщина понимала, что теперь не сможет бывать в доме матери, вдыхать носом её запах, наслаждаться запахом ванили только что испечённых в духовом шкафу пирогов. Запах свежего борща со свежей сметаной не будет будоражить её ноздри. Драники и сырники, которые только мама могла так вкусно готовить, станут для неё теперь недостижимыми деликатесами. Мамина дочка больше не будет заглядывать в холодильник, в надежде найти там что-то вкусненькое. Не станет хозяйничать в шкафчиках, привычно перебирая руками пуговицы и бусинки, которые мама почему-то хранила в деревянной шкатулке.  

Больше мама не сможет выглядывать её из окна, а на прощанье не поцелует дочку в щёку и не будет долго смотреть ей в след. Она не будет махать ей рукой, не будет её ждать.  

Книжные полки тоже не сохранят тепло маминых рук.  

На столе будет стоять вазочка с печеньем и конфетами, но никто не снимет фантик с конфеты и не бросит его на пол. На столе не будет крошек от печенья.  

В коридоре одиноко будет висеть мамин старенький плащ, а комнатные тапочки так и не найдут свою хозяйку.  

Но это будет потом.  

Сейчас она осталась совсем одна. От объятий родных не становилось теплее. Было холодно не только на улице. Стало зябко, безжизненно и прохладно в душе. Сердце не хотело принимать ситуацию, оно всё верило в чудо. Сейчас мама откроет глаза и скажет:  

– Я, что, долго так спала? А почему вы все возле меня собрались? Что-то случилось?  

Дочь осталась совсем одна. Совсем одна, вы понимаете?  

Ей не хотелось, чтобы вообще к ней прикасались чьи-то руки. Никто, даже руки самых желанных людей.  

Это было только её горе, и она не могла, и не хотела ни с кем его разделить.  

В мамину квартиру она будет бояться зайти, ведь там не будет мамы. Дочь это отчётливо понимала, но принять это не могла, да и не хотела.  

Ничего не хотелось выносить из маминого дома. Там прошло для маминой дочки детство, юность, там они переживали вместе и счастливые и не очень радостные события. С этого дома она выходила в свадебном платье и в белоснежной фате со своим тогда ещё женихом.  

Сюда она приводила, сначала своих детей, а потом и своих внуков.  

Здесь дочка плакала, жаловалась на жизнь и получала советы от мамы.  

Мама не только дала жизнь своей дочке, она научила её всем премудростям жизни, но не научила дочь жить без неё.  

Этому теперь её дочь научит одиночество.  

Дочь теперь перестала быть ребёнком, хоть и взрослым совсем уже, но всё же ребёнком, маминой отрадой и помощницей, а быть маминой дочерью хочется в любом возрасте, и за руку маму держать, и гладить её по голове, и волосы маме причёсывать.  

Дочь стояла у гроба совсем одна………  

Но для мамы остаётся надежда на воскресение. Дочь в это верит!  

Смерть отобрала у дочери маму, но не отняла надежду, не украла её веру, не угасила её любовь.  

Дочь так и не училась жить без мамы.