Клопух-Мильштейн Мария Моисеевна часть 2-я

28 сентября 1950 года Постановление (о предъявлении обвинения)  

МИЛЬШТЕЙН МАРИЯ МОИСЕЕВНА, достаточно изобличается в том, что совместно с другими лицами систематически проводит антисоветскую националистическую агитацию. Утверждает о неизбежности новой войны, предсказывая поражение Советского Союза. В Америке проживает ее радной брат, в государстве Израиль находится племянница выехавшая туда через Польшу в 1946 году с которыми МИЛЬШТЕЙН поддерживает письменную связь. Восхваляя жизнь и государственный строй США и государства Израиль, МИЛЬШТЕЙН М. М. возводит клевету на советскую действительность. При этом высказывает желание выезда за границу.  

На основании изложенного постановил привлечь МИЛЬШТЕЙН МАРИЮ МОИСЕЕВНУ в качестве обвиняемой по ст. ст. 54-10 ч. 2 и 54-11 УК УССР, о чем объявить под расписку в настоящем постановлении.  

4 октября 1950 года  

Имеется ли в Проскурове сионистская организация мне точно не известно, однако могу сообщить ряд данных, которые могут интересовать следственные органы. Возвратившись из эвакуации в 1944 году я остановилась на квартире у ЛЕИ МИЛЬШТЕЙН по улице Кирова 8. Там в настоящее время живет ЛЫСКЕВИЧУ который работает каменщиком. Там я жила до апреля 1945 года, а затем переехала на другую квартиру. В начале 1945 года МИЛЬШТЕЙН ЛЕЯ познакомилась с евреем из западной Украины за которого вскорее вышла замуж. Через некоторое время муж МИЛЬШТЕЙ познакомил мою племянницу ВИХАЛЕВСКУЮ ХАНУ с жителей гор. Подво-лочиска ИЗРАИЛЕМ БАУМОМ, за которого вскоре она вышла замуж. Все они часто вели разговоры о необходимости выезда в Польшу, чтобы потом из Польши выехать в Израиль. Муж МИЛЬШТЕЙН неоднократно говорил мне что можно было бы мне оформить брак с каким-то евреем, который имеет возможность выехать в Польшу, чтобы потом переехать в Палестину.  

Исходя из этих разговоров я поняла что муж МИЛЬШТЕЙН ЛЕИ работает по организации выезда евреев, и это ведется не из личных побуждений. Возвратившись из поездки в Черновцы он мне рассказал, что многие евреи оттуда выезжают в Польшу официально, а некоторые даже уходят за границу нелегально. Он сказал что знает людей которые переправляют евреев за границу. Один раз я была на квартире у ВИХАЛЕВСКОГО и услышала, как ЯКОВ МИЛЬШТЕЙН рассказал, что по имеющимся у него сведениям дамский портной артели «Луч» ШАМИС связан с Одесской организацие сионистов. По его словам ШАМИС ездил в Одессу для встречи с участниками сионистской организации. ЯКОВ МИЛЬШТЕЙН сказал, что в Одессе должен состояться нелегальный съезд сионистской организации, куда должны приехать представители других организаций. От Проскурова туда должны были поехать председатель еврейской общины ОСТАТНИГРОШ и портной ШАМИС.  

Присутствовавший при этом ЛЕОНИД ФАЕРМАН сказал, что органаны Советской власти в настоящее время производят аресты членов сионистской организации по всему Союзу, и он слыхал, что в Киеве тоже производятся аресты. Я обязываюсь к следующему допросу вспомнить отдельные возможно забытые мною факты антисоветской деятельности известных мне лиц и дать откровенные показания.  

В 1948 году я получила от брата из Америки посылку, в которой он прислал мне пальто и костюм. Придя на работу в разговоре с ТОКАРЬ ИППОЛИТОМ я сказала что мой брат в Америке живет хорошо, т. к. смог выслать мне пальто и костюм. Я же живя в Советском Союзе возможности приобрести такие вещи не имею. Еще я ему рассказала что моя племянница, которая в то время жила в Польше тоже живет хорошо, и я оформляю документы на выезд из Советского Союза. Но никакой клеветы на Советскую власть, колхозную систему и партию я не возводила.  

Я припоминаю, что в указанное свидетелем КАЩЕНКО время встретившись с ним в городе Проскурове я прошлась с ним от ресторана до эпидемиологической станции и разговаривая с КАЩЕНКО разговаривала о деньгах, которые должны были выдать в счет отпуска, я спрашивала у него когда их можно будет получить. КАЩЕНКО спросил меня слышала ли я что по радио передавали что наши самолеты сбили американский самолет. Я сказала что не слышала, но потом спросила его не является ли этот случай причиной того что в Проскурове появилось много войск.  

18 декабря 1950 г.  

О выделении материалов в отдельное производство.  

Нашел:  

ЖАРДЕЦКИЙ арестован УМГБ по Кам. Подольской области в сентябре 1950 г. за преступления совершенные во время немецкой оккупации, т. е. за связь с немецкими карательными органами, за предательскую деятельность и антисоветскую агитацию.  

В сентябре и октябре 1950 г. по этому делу были арестованы.  

КЛОПУХ-МИЛЬШТЕЙН М. М.  

МИЛЬШТЕЙН Я. М.  

ВИХАЛЕВСКИЙ Б. Л.  

ФАЕРМАН Л. Г.  

За проведение антисоветской националистической деятельности среди еврейского населения.  

В процессе следствия ЖАРДЕЦКИЙ заболел и согласно постановлению Следственного отдела 24 октября 1950 года направлен на судебно-психиатрическую экспертизу, откуда еще не прибыл, и учитывая что ЖАРДЕЦКИЙ по отдельным фактам преступной деятельности связан только с КЛОПУХ-МИЛЬШТЕЙН М. М., а поэтому руководствуясь ст. 114 КПК УССР,  

Выделить из следствия № 5243 по обвинению ЖАРДЕЦКОГО ЛЮДВИГА АЛЕКСАНДРОВИЧА  

в отдельное дело.  

Генеральному прокурору УССР гор. Киев  

От гр. МИЛЬШТЕЙН-КЛОПУХ М. М.  

УССР гор. Хмельницкий, Хмельницкая обл. ул. Фрунзе № 15.  

Заявление  

Жертвой заклятого врага народов Берии и его презренных сообщников, являюсь я жена погибшего воина в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, труженица с 1928 года в органах здравоохранения, честного гражданина СССР, которая добивается полной реабилитации.  

В 1950 году 19 сентября я была арестована Хмельницким Областным МГБ.  

14 января 1955 года я была освобождена со снятием судимостей. Бывшая в заключении я неоднократно писала жалобы в генеральную прокуратуру СССР и другие органы о неслыханном ведении методов следствия, однако на мои жалобы не реагировали, считая что есть постановление МГБ СССР так можно неформально отписаться не вникая в существо дела.  

Мое обвинение сфабрикованное от начала и до конца. Все «обвинения» в антисоветской агитации обосновано на противоречивых, лживых показаниях 2-х сестер первая КРАВЧУК ЕЛЕНА, проживающая в гор. Хмельницкий, вторая ХОРУЖЕНКО ЕВГЕНИЯ разоблаченная мною в хабаре и взяточничестве и осужденная народным судом, и в других проделках, а также и других подставных свидетелей, которые мне совершенно незнакомы, и в самом признании нет слов, нехватило бы бумаги описать неслыханные методы, пытки ведения следствия со стороны работников управления МГБ ГАВРИЛЮКА, КУЦЕНКО и ШИТИКОВА.  

Не раз я теряла сознание, была доведена до такого внеменяемого состояния, что невольно под нажимом подписала все то, что необходимо было лично им на себя и на других, как на соседа ФРАЕРМАНА Л. Г., на родного брата МИЛЬШТЕЙН Я. М. на мужа моей родной сестры ВИХАЛЕВСКОГО и еще о котором я вообще не помню и ничего не знаю совершенно ни в чем неповинных людей также как и я.  

Я обращаюсь к Вам, ибо у меня нет больше сил писать и получать отписки.  

Я верю в гуманность и справедливость нашей партии, верю что я безвинная жертва, буду полностью реабилитирована.  

Еще раз умоляю Вас лично разобраться в моей жалобе.  

30. 09. 56 Мильштейн  

2 июля 1960 г. Генеральному прокурору СССР гор Москва.  

от КЛОПУХ-МИЛЬШТЕЙН МАРИИ МОИСЕЕВНЫ проживающей в гор. Хмельницкий УССР,  

ул. Фрунзе 15  

Жалоба  

Жертвой заклятого врага народов Берии и его преренных сообщиков являюсь я, жена погибшего воина в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, труженица с 1928 года в органах здравоохранения, честная гражданка СССР, которая добивается полной реабилитации.  

В 1950 году 19 сентября я была арестована Хмельницким МГБ. 17 января 1951 года по постановлению особого отдела министерства МГБ СССР я была осуждена к 8-ми годам лишения свободы.  

14 января 1955 года я была освобождена со снятием судимости. Во время ведения следствия мне предъявлено антисоветскую агитацию. Только впоследствии мне стало известно, что арест мой произведен на основании ложного заявления КРАВЧУК ЕЛЕНЫ, проживающей в то время в гор. Хмельницком.  

Последняя дает на меня показания о том, что я, будучи у нее на квартире, она показала мне портрет Сталина и говорит «видишь, наш тдедушка Сталин уже старик, весь посидел». А я ей ответила «он посидел от того, что думает как людям сделать зло». Эти лживые провокационные показания не подтверждаются ни единым фактом.  

Во первых у КРАВЧУК на квартире не было ни одного портрета вождей кроме портрета Т. Г. ШЕВЧЕНКО. Соседи КРАВЧУК могли это подтвердить, но следователи ГАВРИЛЮК и КУЦЕНКО не приняли во внимание мои доказательства, и в последствии ответили, что это им безразлично где был портрет на газете или в книжке.  

У меня если даже и были разговоры с КРАВЧУК, то только семейного личного характера. Я потребовала очную ставку с КРАВЧУК. Очная ставка проводилась таким образом:  

Когда я пришлка к следователю, она заранее была у него, где ей видно даны наставления.  

Следователь ГАВРИЛЮК зачитал вслух протокол показаний КРАВЧУК, последняя ответила словами «так» и на этом очная ставка закончилась. На этот раз я протокол не подписала, ибо считала возмутительной клеветой.  

Вскорее я была вызвана начальником следственного отдела ИВАСИНЫМ. Он уговаривал меня подписать этот протокол, при этом он мне сказал, что доводы мои о плохих взаимоотношениях с КРАВЧУК не состоятельны, поскольку КРАВЧУК целые сутки не хотела давать показаний. Интересно, почему была эта уловка в оправдании Кравчук, когда я в действительности была в плохих отношениях с ней.  

Мне совершенно непонятно, ибо одновременно КРАВЧУК выставила свидетелем по данному обвинению свою родную сестру ХОРУЖЕНКО ЕВДОКИЮ, на которую последняя ссылалась, что я якобы присутствовала и слышала наш разговор. Этот факт не находит себе подтверждение. ХОРУЖЕНКО ЕВДОКИЯ будучи допрошена следователем в момент нахождения в лагере (в то время она отбывала меру наказания) не могла подтвердить показаний своей сестры по моему обвинению и представила какие то новые надуманные факты о том что я якобы компроментировала колхозы и Советские органы.  

Но конкретно ничего не показала, т. к. на расстоянии она не могла знать что нужно лгать. Я могу это подтвенрдить фактом. При возвращении из заключения ХОРУЖЕНКО и ее приятельницы ОЛЬГИ ЕРЕМЕНКО, которые находились вместе, ЕРЕМЕНКО рассказывает, что ХОРУЖЕНКО получила от КРАВЧУК письмо, в котором последняя ее предупредила, что при опросе она должна дать на меня компроментирующие показания. По этому поводу ЕРЕМЕНКО ОЛЬГА написала заявление на имя Генерального прокурора. В результате этих явно тлживых провокационных показаний 2-х сестер о разных эпизодах впервые мною услышеных на следствии, я признана виновной в антисоветской агитации, что мне совершенно не присуще, как человеку советского воспитания. Следователи, ведущие мое дело КУЦЕНКО и ГАВРИЛЮК не приняли во внимание мое заявление о том, что я с КРАВЧУК и ее сестрой ХОРУЖЕНКО находилась во враждебных отношениях и поэтому последняя делает на меня клеветнические заявления на почве мести, одна из-за отказа моего быть лжесвидетелем по возбужденному ею делу частного обвинения, а другая имея обиду на меня за то, что я не сообщила о фактах известных мне о совершенной измене со стороны ее любовника.  

Ее сестра ХОРУЖЕНКО ЕВДОКИЯ из-за неуплаты полностью взятки за квартиру, одновременно подозревая меня, что я ее разоблачила, насколько мне было сказано КРАВЧУК, что у и ЕВДОКИЮ надо посадить за такие дела. Она КРАВЧУК угрожала мне, что я ее попомню на всю жизнь. Кроме того она и другим говорила, что подтверждает гр. ПЕТЛЯК в заявлении на имя Генерального прокурора.  

Кроме этого мне еще навязали одного свидетеля, не знаю фамилии, в том, что я перед ним расхваливала жизнь в Америке. Я никогда за границей не была и никогда ею не интересовалась. Советская власть это мое родное, кровное. Я ведь выросла в Советском Союзе и все мои мысли есть и будут только о моей отчизне. Правда у меня есть брат в Америке, который в 1924 году женился против воли моей матери и уехал с женой в Америку, когда мне было 12 лет. Он изредка писал матери, посылал ей помощь. С 1928 года я с матерью жила врозь и от брата никаких писем не получала, а также материальной помощи, ибо в ней не нуждалась ( приписано ручкой «это нужно проверить»).  

Кроме этого мне еще предъявили, что я якобы имела разговор антисоветского характера с ревизором финотдела, с которым я совершенно не была знакома. Как тогда, так и теперь я его фамилию не знаю. Я знаю что этот человек делал ревизию в санстанции. Я его сразу не узнала, а потом я вспомнила, что он делал ревизию. Больше с ним у меня никаких разговоров не было, ибо я его и сейчас не знаю.  

Почему то следователю понадобилось предъявить мне совершенно ложное обвинение, что я с ним говорила о войне и я ему якобы сказала, что войны не боюсь, у меня сын уже большой. В чем же собственно мое преступление, что сын уже большой и сумеет защитить Родину?  

Если бы следователь придумал, что я сказала что сын еще маленький и я войны не боюсь, можно было быменя обвинить в шкурно-материальных интересах, но я с ним вообще не имела никаких разговоров, кроме вопросов как к ревизору. Я просила с ним очную ставку, но мне отказали, ссылаясь что он в командировке. Что касается боязни войны, то кто ее не боится. Я ведь эвакуировалась на Север и честно работала до 1944 года и была вызвана Облисполкомом гор. Хмельницкого на помощь восстановления города.  

Мне еще предъявлено обвинение, что я якобы сказала что боюсь украинцев, что они могут евреев убивать. Это также ложь, так как все мои друзья и близкие исключительно национальности украинской и польской. Почему следователь не поверил, что из себя представляет этот свидетель, он старается только скомпроментировать честных тружеников. Это факт, т. к. после моего возвращения из заключения КРАВЧУК из города выехала.  

Кроме этого мне было предъявлено обвинение что я хотела уехать в Польшу. Да, такой случай был, но ведь это ни с каким умыслом илит целью как мне это предъявил следователь. В 1946 году моя племянница ВИХАЛЕВСКАЯ вышла замуж за одного польского еврея после демобилизации его из рядов СА и уехала с ним к родственникам в Польшу. НЕ помню в 1947-1948 г. я случайно встретила сотрудника из Областной милиции, который мне сказал, что есть официальное разрешение правительства на выезд в Польшу. Пропуск выдается на два года. Я сдала документы, думая поехать погостить, потом приняла другое решение, что нельзя оставить работу, квартиру не только на два года, но и на два месяцаи вопрос о поездке в Польшу отпал. Я вообще ничего предосудительного в этом не видела, и не представляла, что это может когда нибудь послужить компроментирующим материалом в отношении меня.  

Затем был случай, когда меня заставили составить материал на моего родного брата МИЛЬШТЕЙН ЯКОВА МОИСЕЕВИЧА, шурина ВИХАЛЕВСКОГО и его соседа ФАЕРМАНА и ряд других лицмне совершенно незнакомых и я ничего о них компроментирующего не знала, а поэтому отказалась написать такие материалы. Но впоследствии все факты моего обвинения и др. были мною подписаны в результате применения ко мне неправильных методов ведения следствия со стороны следователей.  

Допросы проводились круглосуточно, лишали меня сна, ругали меня всевозможной нецензурной бранью, следователь КУЦЕНКО бросался на меня со стулом, а однажды бросился на меня с кулаками, я спасаясь от удара ударилась головой о стенку и чуть не потеряла сознание. Трудно все вспомнить. Я пишу отдельные факты. Был еще такой факт, когда следователь КУЦЕНКО заставил меня лично писать под его диктовку не понимаю зачем еврейский текст русским шрифтом на моего брата МИЛЬШТЕЙНА, шурина ВИХАЛЕВСКОГО и др. совершенно незнакомых мне лиц.  

Я ничего о них не знала и отказалась писать. КУЦЕНКО бросился на меня и вырвал волос из головы и велел с пола собрать в бумажку и выбросить в урну, а те протоклы которые были подписаны утром следователем ГАВРИЛЮКОМ разорвал, ибо не так было написано как нужно  

им было.  

ГАВРИЛЮК велел выписать мне 20 суток карцера. Они меня довели до такого состояния что я считала, что вся моя жизнь закончена, тем более что мне угрожали расстрелом. Я в это поверила, поскольку видела что все дело сфабриковано на лжи. В результате этого со мной случился припадок и я пролежала без сознания двое суток. Это могут подтвердить сокамерники, в предыдущих жалобах я писала их фамилии, в данный момент трудно вспомнить. Также это может подтвердить дежурный врач МВД и врач внутренней тюрьмы, которая лечила меня.  

Если она не помнит, я прошу очную ставку с ней, со следователем и свидетелямиОднажды ночь. Меня вызвали следователи и после долгих мучений на допросах предупредили меня, что завтра ночью я буду отправлена в дом умалишенных, на растерзание и что завтра в последний раз покажут моего 14-ти летнего сына и больше я его никогда не увижу, запомните что отсюда уже никто не выходит. Потом меня еще раз вызвали, затем для устрашения меня ночью ко мне бросили женщину, якобы прибывшую из психиатрической больницы, она была страшная и теперь страшно вспомнить какие она рассказывала ужасы.  

Я решила подписать все, что требовали, но я все же была в надежде, что в суде вся истина будет вскрыта, но суд дело возвращал из-за отсутствия состава преступления и я была осуждена ОСО.  

Следствие заканчивал следователь ШИТИКОВ который требовал подписать лжепротокоды. Когда я отказывалась, также угрожал, что я все равно буду осуждена и отправлена со своими евреями на Север и что сына тоже посадят. Он мне кричал «ты жидовская морда» и «я тебя жидовская морда изобью». Ночью на допросе он велел сидеть мне в теплых вещах около печки. Он и ГАВРИЛЮК и КУЦЕНКО заставляли меня как заведенную вставать и садиться. Это повторялось неоднократно и меня это очень утомляло. Видя и слыша все ужасы, которые творились я на следствии подписала все не вникая в существо и без присутствия прокурора.  

На некправильные методы следствия я со дня моего ареста писала заявления на имя областного прокурора из внутренней тюрьмы гор. Каменец Подольского, из лагеря и так все время пишу пока не добьюсь правды.  

Я убеждена на сегодняшний день, что в моем деле правда восторжествует и с меня это позорное пятно будет снято, мои убеждения никто не сумеет переубедить, они остались со мной, я воспитана только в Советском духе, за что мне такие наказания?  

Я все силы приложила в восстановлении детских яслей на 120 коек в нашей области, во всех районах нашего Ружичнянского района организовала детские ясли. Во время работы в Обкоме красного креста под моей инициативой организованы в колхозах нашей области курсы медицинских сестер. Работая на основной работе инспектором охраны материнства и детей я выполняла общественные работы. Была председателем райкома союза медицинских работников, председателем райкома красного креста.  

Даже в день ареста была на почетной работе, как лучший пропагандист по проведению выборов в депутаты трудящихся, что подтверждается всем коллективом.  

Сейчас я работаю честно и добросовестно о чем подтверждают мои характеристики. За что я должна нести такое тяжелое пятно.  

Я прошу разобрать мою жалобу, снять с меня это пятно и полностью реабилитировать.  

Клопух-Мильштейн  

Протокол допроса Хоруженко-Кравчук Евдокии Никитичны 14 октября 1960 г.  

Зачитанные мной показания от 18 ноября 1959 года в отношении МИЛЬШТЕЙН МАРИИ МОИСЕЕВНЫ я полностью подтверждаю и записаны они с моих слов верно.  

МАРИЮ МИЛЬШТЕЙН я знаю с 1945 года по знакомству (как близких знакомых) КРАВЧУК ЛЕНИНЫ МИХАЙЛОВНЫ, и мне неоднократно приходилось встречаться с МИЛЬШТЕЙН на квартире сестры КРАВЧУК Л. М. по ул. Фрунзе № 68, так и у МИЛЬШТЕЙН по ул. Фрунзе до 1949 года.  

Встречалась я с МИЛЬШТЕЙН регулярно как знакомые до 1949 года. МИЛЬШТЕЙН МАРИЮ МОИСЕЕВНУ я характеризую за период моего с ней знакомства и встречь как антисоветскую личность, неоднократно высказывавшую клеветнические, антисоветские измыщления в адрес существующего советского строя и правительства, а также ее руководителей.  

И восхваляла жизнь за рубежом-в Америке, англии и других кап. государствах. МИЛЬШТЕЙН однажды заявила что бояться американцев которые по ее словам должны прийти с войной в СССР не надо, т. к. они плохого евреям не приченят и на наши с КРАВЧУК Л. М. убеждения о неправильности ее взглядов отвечала отрицательно. Затем МИЛЬШТЕЙН чернила напичатанные в наших газетах статьи, доказывая их неправильность (за давностью точной формульровки не помню).  

МИЛЬШТЕЙН проявляла желание, высказывая в разговорах неоднократно, выехать в Америку, а также ее брат и муж ее сестры выражал желание уехать в Америку, о чем неоднократно говорил в доме МИЛЬШТЕЙН в моем присутствии. МИЛЬШТЕЙН однажды возвратясь с командировки с села возмущалась что жизнь колхозника, по ее словам, «очень плохая, что это привела селян Советская власть к такому бедствию».  

И тут же высказывала похвалы в адрес Америки и утверждала что Америка все равно придет с войной в СССР и Советская власть не останется навсегда. Это было в 1947 году осенью в октябре или ноябре месяце. Эти клеветнические антисоветские разговоры МИЛЬШТЕЙН вела при каждой встрече, и были они однообразными как все злорадствования врагов и разделить их на отдельные эпизоды трудно.  

Доверяла МИЛЬШТЕЙН нам с Кровчук ЛЕНИНОЙ МИХАЙЛОВНОЙ вероятно потому, что она не видела в нас личных врагов, а убеждения которые мы высказывали в противовес ее антисоветизму вероятно намерена была разбить своими «доводами», надеясь что этим самым увеличит «круг подобный ей клеветников-антисоветских людей».  

Кроме того у МИЛЬШТЕЙН в Америке был брат, а в Израиле племянница и в мужа КРАВЧУК ЛЕНИНЫ МИХАЙЛОВНЫ тоже были родственники в Америке (где они живут неизвестно, т. к. муж КРАВЧУК никогда не поддерживал связь с ними, так же сама КРАВЧУК Л. М. ). Но мы с КРАВЧУК Л. М. в итоге отошли от МИЛЬШТЕЙН МАРИИ и прекратили с ней взаимоотношения, не разделяя ее взглядов и не считая ее высказывания правильными, а наоборот вредными, заслуживающими разоблачение и наказания.  

Брат МИЛЬШТЕЙН-ЯКОВ МИЛЬШТЕЙН также неоднократно присутствовал при разговорах, сам высказывал те же понятия-клеветнические антисоветскиеразделяя понятия сестры и желая уехать в Америку или Палестину.  

Еще помню, как МИЛЬШТЕЙН МАРИЯ нецензурно выражалась в адрес правительства и руководителя партии ИОСИФА ВИССАРИОНОВИЧА СТАЛИНА. МИЛЬШТЕЙН была по натуре вульгарной женщиной и желала извратить семью врача ТОКАРЕВА, стать его любовницей, в связи с чем обращалась ко всякого рода гадалкам и «чародеям»-приходя и рассказывая об этом в нашем доме в моем присутствии.  

Показания мои записаны собственноручно, в чем и расписываюсь. (Подпись)  

Постановление 2 ноября 1960 г. г. Хмельницкий  

В жалобе КЛОПУХ-МИЛЬШТЕЙН М. М. И МИЛЬШТЕЙНА Я. М. в опротестовании решения по делу и их реабилитации за отсутствием к этому оснований отказать, о чем и поставить их в известность.