"Стой, кто идёт?"

Никогда не знаешь, что ждёт тебя. Стараюсь об этом не думать. Стараюсь жить, но не думать. Куда тебя приведут раздумья? Ты и сам не ответишь себе на этот вопрос.  

Я остановился, чтоб перевести дух. На меня смотрели выжженные окна пятиэтажного дома. Он криво улыбался мне своей кирпичной кладкой. И беззвучно вопрошал сам себя – когда въедут следующие тараканы?  

Дворник выбросил труп собаки в мусорку. Никто даже не покачал головой – все привыкли. Я тоже. Просто иду по своим делам, просто хочу поставить ещё одну галочку в своём блокноте. Ты так боишься умереть, друг, но не очень-то понимаешь, зачем тебе жить. И что тут изменится без тебя?  

Над нами пустота, в сердцах она, в недрах земли. Говорят, что земля полая. Много чего говорят…  

Дед медленно поднимался по ступенькам вверх, пришлось обгонять его. В больнице горела сотня мёртвых глаз, каждый смотрел внутрь. Снаружи мерцали лишь размытые образы. Они ждут искупления, но они его не получат. Это безобразная пляска смерти, кто-то умирает прямо в больничных коридорах. Но я просто иду, делая вид, что не чувствую всеобщее напряжение душ.  

Мне нужно сделать укол в седьмом кабинете – процедурном. Цифра «7» ничего не значит, не думайте. Смесь из пожилых, молодых, потасканных растеклась по коридору. Занял очередь и стал ждать. Ожидание кусается, сжирает ваши нервные клетки. Стрела времени кажется чем-то неровным. Да уж, неловко.  

Неловко осознавать, что ты такая же биомасса, состоящая из первичного бульона. Неживое стало живым, но со временем снова стало мёртвым. Как этот дед.  

– Да уж, сидим – сказал он.  

С уголка его рта капала мутная слюна, смотреть ему в глаза не хотелось. Он нервничал, то хватался за сердце, то начинал расчёсывать болячку на своём плече. Было видно, как из ранки сочится кровь. Бледная. Он гундел что-то про молодость, про пользу водки, про вброшенность и брошенность. Всём всё равно.  

Есть нечто такое, чего мы не знаем. Мы не видим, что творится вокруг. Мы видим лишь часть того, что творится у нас внутри. Я и сам такой же. Стараюсь делать вид, что открыт новому.  

В кабинете всё идёт с ног на голову.  

– Почему вы взяли грязную ватку?  

– Так надо – говорит медсестра.  

– Это что – новое лекарство?  

– Больше – отвечает медсестра.  

Мне делают укол и прикладывают использованную ватку. Я так же медленно иду домой, подмечая разложение мира. Плечо болит.  

Собака выбрасывает в мусорник дворника. Цветы вянут в руках у потасканных женщин. Люди игнорируют вопли самоубийцы. На него всем плевать – он уже не хочет прыгать.  

«Такого не бывает» – скажете вы. И ошибётесь. Просто вы не смотрите. Не знаете, чем вас кормят. Кто вами управляет. Что с вами происходит.  

Цвет неба начал меняться. Из раны на плече полезли черви. Я шёл дальше. Ты умрёшь и не заметишь этого. Ты уже умер. И не заметил этого. Мир – остатки жира на сковородке. Однажды ты осознаешь, что тебе осталось совсем чуть-чуть, тогда ты встретишь его. Кого? Я ещё не понял. Но точно знаю, что именно он мне скажет.  

«Стой, кто идёт? ».  

И пока черви расползаются по твоему телу, пытаясь добраться до мозга – подумай. Кто же всё-таки идёт? И куда?