"Я совсем не солдат"

Я совсем не солдат,  

совсем нет,  

убери ружейное дуло.  

Не сдаюсь,  

лишь решаю не воевать,  

забирай все пожитки из сумки.  

—  

Дай-ка подумать,  

мне жалко сынов?  

или считаю их быдлом?  

Когда есть возможность,  

они пашут поля,  

опосля начинают битву.  

Драма какая,  

им бы мечтать,  

думая об улыбках ближних.  

На этой земле  

растёт лишь Война,  

вот снова я слышу выстрелы.  

—  

Я призрак для них,  

мифический муж,  

любящий прокажённых.  

Скажи,  

ты Христа ученик?  

Значит  

стерпишь удары по морде?  

—  

Такое вот место,  

Марса земля,  

тут слова не имеют веса.  

Болит моё сердце,  

спазмы в груди,  

знайте,  

в окопах мне тесно.  

—  

Здесь я родился,  

бродил без конца,  

но матерью тебя не назвать.  

Есть слово одно,  

да-да,  

"суррогат",  

а сверху ничего,  

только фальшь.  

—  

На том пятачке,  

где женщины мрут,  

а мужчины – серые тени,  

бастард часто бросается в пляс,  

заявляя о материнской победе.  

Делать там нечего,  

поля и война,  

в лужах не свиньи,  

а дети.  

Как-то бросил я крошки на пол,  

а съел их тощий подросток.  

У амбара старик протяжно скулил:  

"ни мыла нет, ни верёвки".  

Страшная девочка  

с младенцем в руке,  

в другой у неё патроны.  

Она улыбалась,  

тянула их мне:  

"Ещё тёплые,  

можешь потрогать".  

—  

Дома тут нет,  

ни Ада, ни Чёрта, ни Бога.  

И Чума эти земли обошла стороной,  

этой стерве здесь стало тошно.  

Так и топал по лесу,  

тропы ища,  

что ведут к небесному Свету.  

Из кустов появился смердящий мертвец,  

на нём рвань была от шинели.  

"Руки вверх, буду стрелять,  

ты чего здесь, сука, шпионишь? ".  

Лук и хлеб из сумки достал,  

кинув ему их под ноги.  

—  

Нет ничего,  

какой уж там страх?  

в их войну я не верю.  

Пусть спускает курок,  

мне всё равно,  

карабин у него заржавелый.  

Услышав щелчок,  

развернулся к нему,  

посмотрел на гниющий череп.  

И понял,  

отпевку мне стоит сказать,  

чтоб отправиться на другой берег.  

"Знаешь, конечно, ты мне не родня,  

как и эта родина, впрочем".  

Воюйте, ребята,  

хоть мне вас и жаль,  

вы ж под сердцем носите Бога.  

Но время ушло,  

в путь мне пора,  

расходятся наши дороги.  

Проклятие пылью на всём,  

Весна не придёт,  

пускай воет холодный ветер.  

—  

Пока он молчал,  

пух одуванчика сдул,  

кротко сжимая стебель.  

Тропкой дальше пошёл,  

не испугал громкий чих,  

обычное это дело.  

На бастарда мамаши легли споры цветка,  

обращаясь ужасным мучением.