На столе

Глава первая. Борода.  

Он смотрел на меня пристально, в упор. Это был солидный могучего телосложения дядька с окладистой бородой. В сущности, его наружность была даже приятной. Аккуратные очки в золотой оправе, элегантный костюм и интеллигентные руки с хорошим маникюром. Но эта борода! Густая окладистая коричневая борода, закрывающая пол-лица и половину груди! Она меня отвлекала.  

– Так вы настаиваете на том, что не знаете, как вы здесь оказались? – он немного наклонился в мою сторону.  

– Да. Именно так. –твердо сказал я. Хотя я ни в чем уже не был уверен. Все произошло как-то неправильно. Слишком быстро. Я не успел подготовиться…  

-Ну ладно, даже если это и так, это не имеет никакого значения. – Он откинулся на спинку стула. – Это меня не касается. Это не касается моего департамента. Мое дело провести инструктаж. Подготовить вас к перемещению на Стол.  

-Какой еще Стол?  

-Поскольку вы прибыли сюда без подготовки, и, возможно не по собственной воле, я вам все поясню. Наберитесь терпения, молодой человек. Расслабьтесь. Я понимаю, вы испуганы, но вы не можете вернуться назад. Вы ничего не можете поделать. Так, что – расслабьтесь!  

-Ничего я не испуган! Чего мне бояться? Или мне есть, чего бояться? – Мне надо было вытянуть из него побольше информации. Не той, что он сам мне хочет выдать, а кое-что, что скрывается за его наглой бородой. Я это ощущал четко. Зыбкость моего положения и неопределенность. Терпеть не могу неопределенности.  

-Вам абсолютно нечего бояться! Это стандартная процедура инструктажа! Я уверен, что вы ее проходили уже. И не один раз! То, что вы этого не помните, связано с неизвестными мне обстоятельствами. Это дела вашего мира. Почему вас так поспешно сбросили к нам… Откуда мне знать. Это не мое дело. Но теперь вы в моей юрисдикции.  

Он так много говорил. Не по – существу. Успокаивал меня, хотя я и не особо дергался… Мне кажется, он сам тянул время. Он меня изучал.  

А я изучал его.  

Мне нужно было время, чтобы все вспомнить. Слишком быстрый прыжок между мирами часто отшибает память. Я знал, что я здесь не случайно. Так не бывает. Просто такое невозможно. И я здесь по собственному желанию. Никакие обстоятельства в мире не заставят меня делать что-то против моей воли. Не такой я человек. Но… я даже не помнил своего имени!  

-Итак. Вы оказались в области Стола и скоро на него опуститесь. И пробудете на нем столько, сколько необходимо. Обычно, к нам прибывают в качестве туристов, командировочных или с особой миссией. На туриста вы не похожи. – Бородач усмехнулся. – Они такие улыбчивые, любознательные. Все им, маленьким, интересно.  

– Да. Я не турист.  

-Скорее миссионер… -Он прищурился, заглядывая мне в глаза. – Впрочем, не важно. Вас разместят… «…согласно купленным билетам…». – Наверное, это была шутка, потому, что он рассмеялся. Я тоже изобразил улыбку. Получилось не очень. Он недовольно крякнул и продолжил. – Вам выдадут скафандр…  

-Какой еще скафандр?  

-На Столе существует определенная гравитация. И чтобы стабильно удерживаться на нем, нужен скафандр. Ну это мы так называем. На самом деле, вы не ощутите никаких неудобств. Это будет вашим новым телом. Поверьте, там вы даже не будете знать, что на вас надето что-то чужеродное. Дело в том, что все, что находится на столе состоит из некой единой материи. И скафандры, и ландшафты, и декорации. Поэтому скафандр является частью среды обитания. Это необходимое средство передвижения и коммуникации.  

Я начинал что-то вспоминать. Этот бородач… Мы уже встречались.  

-А вы кто? – Надо было ухватить эту ниточку.  

-Я? Я – Директор.  

-Серьезно? Вы – Директор? Вы здесь главный?  

Он важно кивнул.  

– Да. Я здесь главный.  

-И занимаетесь этими… собеседованиями? Тратите свое директорское время на всяких пришельцев?  

-Иногда я помогаю сотрудникам. Когда большой наплыв. Не вижу ничего зазорного.  

Врешь, Борода! Ты здесь из-за меня!  

Что же я затеял? Что же заставило меня вот так без подготовки сигануть на этот проклятый Стол? Уж я –то знаю, что это за место… Бывал. И не раз. Что-то очень важное… Близко…очень близко…  

-Да. Так вот, что касается скафандров, – продолжил Директор, – к скафандрам надо относиться бережно, они выдаются на весь срок пребывания. Сломал скафандр, другого не получишь.  

-А как на счет ремонта? – Мне было глубоко плевать на скафандры и все, что там есть еще. Я уже знал. Я вспомнил. Теперь мне надо было узнать, что известно ему. В открытую я спросить не мог. Только между строчками… между звуками… между волосками его бороды… По крупице.  

Светлеет. Рассвет. Мы сидели в комнате без окон. Но я знал, наступил рассвет.  

– Ремонт существует. Но так себе. Кое-что подправить, подкрасить… Я бы не советовал. Там, на столе есть множество правил, соблюдая которые, можно прожить всю жизнь в прилично функционирующем скафандре.  

-Но если это мой скафандр, личный, индивидуальный, разве я не могу сам заняться его ремонтом?  

Он как-то заерзал. Чуть-чуть. Но я заметил. И что же он скажет?  

-Теоретически, возможно. Но… Все- таки надо следовать правилам. Скафандр сделан из материала, и лучше, чтобы его реставрировали этим же материалом, и делали это такие-же скафандры, состоящие из этого материала…  

Прозвучало не убедительно. Бред какой-то. Но, что-то мне подсказывало, что это важно. Возьмем на заметку.  

– А что потом? – Это был Вопрос. Что он скажет?  

Он молчал. Смотрел и молчал. Он пытался проникнуть в мои мысли? Нет. Он с кем-то говорил. Или кого-то слушал. Потом, он шумно вздохнул.  

-Тебе пора, – сказал твердо.  

-Нет! Позвольте! Мой вопрос!  

-Дурацкий вопрос! Потом – смерть! Что не понятно?  

-Ничего не понятно! Подробнее, пожалуйста!  

-Скафандр выходит из строя. Ты покидаешь его и убираешься из моего мира.  

Он явно спешил. Но я решил не сдаваться. По правилам, он обязан отвечать на мои вопросы. Пусть не на все. Но у меня много вопросов.  

-Так я могу покинуть Стол, только когда сломается мой скафандр?  

-Обычно, да. Но есть еще варианты. В редких случаях, после выполнения особой миссии, скафандр рассыпается по воле хозяина, таким образом освобождая его. Но это бывает редко. Такие миссионеры редкость. А еще бывает, что кто-то преднамеренно разрушает свой скафандр. Но этого делать не следует. Даже разрушенный, он не исчерпал свой срок годности. Это нарушает правила. Он становится испорченным и не может вернуться в круговорот материала в природе. Его выбрасывают. Вместе с горе-хозяином.  

-Куда выбрасывают?  

-Куда? Под Стол, конечно!  

-А… – только и мог сказать я. Под стол.  

-Ну все? Кончились вопросы?  

-Нет. Есть еще парочка.  

-Не валяй дурака! Там на месте разберешься! Там столько правил и инструкций. Не пропадешь!  

-Вы куда-то спешите?  

-Нет. – сказал он сердито. – Я никуда не спешу.  

-Тогда… мне интересно, а эти правила… это вы все придумали?  

-Еще чего! Это все местное творчество! – сказал он с явным сарказмом. – Может и ты что-нибудь изобретешь. Так сказать, внесешь свою лепту!  

-То-есть, все отношения на Столе происходят без твоего вмешательства? – Я тоже перешел на – ты. Какого черта!  

-Свобода воли. Наш принцип. И свобода творчества.  

Борода слегка потянулся, намекая, что пора бы нам разойтись. Но эта его спешка меня сбивала с толку.  

Из чувства противоречия или из тупого упрямства я тянул время.  

-А еще мне интересно знать, что значит «под стол». Что там под Столом?  

-Интересно знать…- Он вздохнул. – Давай так, ты уходишь прямо сейчас. Или…  

-Или?  

-Или не уходишь… Тогда еще поговорим…  

Он сказал это так печально. Мне даже стало его жаль. И я почти согласился. Но, взглянув на его наглую бороду, решительно сказал:  

-Поговорим.  

-Хорошо. –Он расправил плечи и основательно расположился на своем стуле.  

-Я тебе говорил о свободе воли? Говорил. Свобода воли, свобода выбора… Ты сделал свой выбор.  

Я ждал продолжения. И он продолжил.  

-Интересуешься, что там под Столом? Любопытно, что ты задал этот вопрос. А ведь совсем скоро ты это узнаешь сам.  

Я невольно покачал головой. От его слов мне стало не по себе. И во мне поднялась волна протеста.  

-С чего бы это? – спросил я, предчувствуя дурное.  

-Не в прямом смысле. Но некие стороны «подстолья» ты почувствуешь на своей шкуре.  

Я попытался возразить, но он остановил меня одним только взглядом. Взгляд не был ни злым, ни угрожающим, но он был таким авторитетным, что мне не захотелось говорить. Лучше мне помолчать.  

Смеркалось. Серое облако тумана накрывало землю. Стало зябко. Повеяло тоской.  

Директор Борода встал и пригласил меня следовать за ним. Мы подошли к стене. Он повернулся к ней спиной и прислонился к ней. Я сделал тоже самое. А потом он провел рукой над полом. И пол стал прозрачным. Стена за моей спиной была единственно реальной вещью. Реальная опора. Мы смотрели вниз. Это был Стол. Он приближался. Теперь можно было различить ландшафты: горы, воды, зеленые насаждения. Еще ближе. Появились куски цивилизации: дороги, дома, сооружения… Ближе. Люди. Много-много людей.  

Я смотрел долго и внимательно. Что-то было не так. Потом я вспомнил слова Бороды. Они все сделаны из одного материала. Во всем, что я видел было что-то пластмассовое.  

А потом все начало удаляться. И остался стол.  

Пол снова стал нормальным. И мы уселись на свои стулья.  

-Это – Стол. Над ним много света. Специальные осветительные приборы. Днем горят ярко, ночью – приглушенно. Но свет есть всегда. – Он кивнул, как бы подтверждая свои слова. – А под Столом света нет. Там всегда темно. Там грязно. Туда веками и тысячелетиями сбрасываются всякие отходы. Даже не хочу думать об этом месте!  

-А-а-а… я понял!  

-Что ты понял? – Он удивленно приподнял бровь.  

-Почему «стол». – Я выдержал паузу. – Все дело в балансе. В равновесии. Темнота под столом равна свету над столом. Поэтому – Стол. Прямая плоская поверхность!  

Директор почесал затылок.  

-Ну это ты загнул! Фантазируешь, брат… а оно тебе надо? Поверь, у тебя скоро будут совсем другие проблемы. – Он усмехнулся. Как-то невесело усмехнулся… – Но, если интересуешься мирозданием, у тебя будет время над ним поразмышлять.  

Я смотре на извилистые дорожки его бороды и ждал. Что-то недоброе подготовил для меня его компьютер. Несомненно. Я ждал.  

Как пахнет тишина? О чем поют замерзшие листья? Какие сны видит упавшая звезда?  

-Что, вопросов больше нет?  

-Нет. Я готов. – Наконец-то я обрел спокойствие и безмятежность. Старая привычка. Перед лицом опасности надо быть таким, спокойным и безмятежным.  

-Хорошо. Сейчас ты покинешь эту комнату. Тебе выдадут твой скафандр. Тебя отправят в твою новую семью, в твой новый мир.  

-Но… Ты хочешь что-то добавить?  

Он посмотрел на меня с нескрываемым сожалением.  

– Я честно хотел тебе помочь. Я пытался… Но ты такой упрямец… Если бы ты меня послушал…  

– О чем ты?  

-Если бы ты меня послушал и свалил отсюда, когда я тебя просил!  

-Ладно, успокойся, говори, как есть, – он был искренне огорчен, и теперь я его успокаивал.  

-Да. Спасибо. Что-то я слишком проникся… Ты мне симпатичен, и… мне жаль.  

Я ждал.  

-Мне жаль. Но тебе достался скафандр типа Д. То есть, скафандр с ограниченной функциональностью.  

-Бракованный?  

-С ограниченной функциональностью! У него очень хорошие параметры. С эстетической точки зрения он очень хороший. Красивый!  

-Но он плохо работает?  

-Да.  

-Что именно с ним не так?  

-Его нельзя использовать для движения.  

-Я не смогу ходить?  

-Да.  

-Что-то еще?  

-Ты не сможешь двигаться вообще.  

-Понятно. Паралич.  

-Да. Полный паралич.  

-Но и это не все? – Я понял это по выражению его лица.  

-Еще ты не сможешь говорить.  

-То-есть, я – калека, парализованный настолько, что не могу даже говорить?  

-Именно так.  

Кто-то сейчас веселится… обхохатывается… Кто-то, кто это придумал. Борода? Нет. Не он.  

-Полагаю, просить, молить и валяться в ногах бесполезно? – Если бы помогло…  

-Нет. Не надо унижаться. Что зависит от меня… Я могу подкинуть деньжат твоей семье. Подкину ресурс для твоего содержания. Собственно, это все, что я могу для тебя сделать.  

Я думал. Борода был добр ко мне. И кое-что еще я мог извлечь из этой доброты. Если повезет.  

-Спасибо. Я понимаю, что сам во всем виноват. Я это понимаю. И прошу прощения, что был таким дураком. – Он кивнул. – Но у меня есть одна просьба. Она совсем маленькая. Я уверен, ты меня поймешь.  

-Говори.  

-Мое положение… то, что меня ждет… судьба так себе… не очень…, – я усмехнулся. – Просидеть в инвалидном кресле всю жизнь. И будучи в здравом уме даже не иметь возможности с кем-нибудь поговорить. Совсем не весело.  

Он кивнул.  

– Я хочу попросить тебя, немного сократить это мое заточение.  

-Нет. Невозможно. У скафандра есть свой срок годности. В это я не вмешиваюсь.  

-Я не об этом.  

-Тогда, что?  

-Мое сознание… Я хочу, чтобы первые двадцать лет моей жизни для меня промелькнули бы за пять минут. Для всех других ничего не изменится. Только я один переживу эти годы очень быстро. За минуты. Что скажешь?  

Он задумчиво поглаживал бороду.  

-Интересно… То есть ничего не меняется. Меняется только твое восприятие действительности. Интересно… Твое детство, взросление… Ты не хочешь это переживать. Понимаю. Но… – Он прищурился и впился в меня взглядом. – Не знаю, что ты там задумал…, однако, это мне представляется возможным… Но только никаких «пять минут»! Это, что мне переводить годы в дни, а потом в часы, а потом… Нет. Не люблю математику! Мгновенно! Это произойдет мгновенно. Ты окажешься в своем двадцатилетнем скафандре сразу. По твоим ощущениям! Понял меня?  

-Да. Я понял. А, что с моей памятью? Можно мне ее не вытирать? – Просить так просить, подумал я.  

-А, что с памятью? Вытирать? Мы таким не занимаемся. Начитался фантастики. Делать нам больше нечего!  

-Я думал, что люди не помнят прошлое потому, что его вытирают…  

-Глупости. Помнят какое-то время. Но память у них короткая. Забывают. Наверное, это к лучшему… Не знаю. Это тема для длинной дискуссии. Сейчас не время. Может, когда-нибудь мы с тобой поговорим об этом. Спокойно, не спеша. – И он мне подмигнул.  

Борода. Борода кудрявилась. Борода заплеталась в косички. Борода гордо реяла на ветру!  

Глава вторая. Я и моя семья.  

Я сидел в инвалидном кресле.  

Это была большая светлая комната. Моя комната. Я сидел в инвалидном кресле возле окна. Занавески были отодвинуты, чтобы я мог видеть улицу. Невысокий этаж. Кажется, третий. Да, третий этаж. Кусочек тротуара, детская площадка, стена соседнего дома и вдалеке зеленое пятно парка. Мой мир. Теперь, это – мой мир.  

На подоконнике были цветочные горшки и часы. И часы показывали, что прошел ровно час, с момента, когда я очнулся. То есть с того момента, как я осознал себя в этой моей ипостаси. На самом деле (в реальности этого мира), я был в этой комнате всегда. Все двадцать лет моей жизни. Бородач сдержал слово. Все мое прошлое сжалось для меня в один момент. Я его помнил. Но как-то отстраненно, как будто все происходило не со мной. Этого я и добивался. Моя память была чисто информативной. Страдания, унижения, отчаяние, – все это не имело надо мной власти. Да, это было. Я помнил. Но это не цепляло меня. Я был свободен от эмоций, неизбежных при моем положении. Положении несчастного инвалида, навсегда прикованного к своему креслу.  

Итак, отчаяния не было, я мог трезво рассуждать. А, главное, мой ум, похоже, был в порядке. Пока, во всяком случае. За двадцать лет такой жизни и тронуться можно. Вполне. А мне нужен был мой ум. Это единственное, что у меня оставалось. Глаза, уши и мозги. Я бы посмеялся, если бы мог. Но я мог только моргать и двигать глазами. Ничто другое не работало. Я старался, напрягал всю свою волю! Напрасно… Не работало…  

Я был один. Еще какое-то время я буду один. Отец на работе. Мама на работе. Сестра в школе. Это моя семья. Отец, мама и сестра.  

Мама… самый мой близкий человек. Когда-то она была актрисой. Подающей надежды. Даже снялась в двух сериалах. А потом родился я… И вся ее карьера закончилась так и не начавшись. Мне нужен был постоянный уход и лечение. Она отчаянно верила, что меня можно вылечить. Все в этой семье крутилось вокруг меня. Папа уволился из научно-исследовательского института и ушел в бизнес. Нужны были деньги. На лечение, на новые более совершенные кресла и т. п. Нейрохирурги, физиотерапевты, натуропаты, экстрасенсы и даже один шаман… Даже не понимаю, как у меня появилась сестричка. Это случилось. Когда мне было десять, родилась Маша. Нормальная здоровая девочка. Хлопот прибавилось. Но мама со всем справлялась. Однажды, ее старинная подруга предложила ей работу. Она открыла театральную студию, и ей нужен был преподаватель. Мама отказалась. Но, когда Маша пошла в школу, она решилась попробовать. Всего несколько часов…. Теперь она вела четыре занятия в неделю. Два – утром и два – вечером. И, по ее словам, преподаватель из нее получился лучший, чем могла бы быть актриса.  

Отец. Отец был спокойным и добрым, и всегда серьезным. Но… когда я думаю об отце, я вижу глубоко несчастного человека. За всей его внешней оболочкой, я вижу его страдания, его страх, его чувство вины. Странно. Он меня боялся, он очень редко заходил ко мне, когда я один. Он всячески избегал быть со мной наедине. Он это знал, и стыдился этого. И ничего не мог с собой поделать. Поэтому, он много работает. Он всегда работает. Не на службе, так в своем кабинете. Только и слышно, как мама прикрикивает на Машку: «Тише! Папа работает! »  

Кстати, о чувстве вины. Ненавижу это «чувство вины». Это – зло. Однозначно. Я лично с ним справляюсь кардинально! Когда я очутился в этом кресле, первое, что мне пришло в голову: «Ну ты и дурак! Надо же было так вляпаться! Сам виноват. Теперь расхлебывай! » Все логично. Сам виноват. И имею соблазн вечно грызть себя за это. Грызть себя, биться головой о стену и посыпать голову пеплом! Вечно. Это – тупо. Во-первых, у меня есть веские доводы, что я ни в чем не виноват, а во-вторых… Стоп. Мои веские доводы мне уже не кажутся убедительными, потому, что я слышу все громче и громче: «Ну ты дурак! ». Так оно работает, это самое «чувство вины». Оно заслоняет собой весь твой ум и всю твою логику. Это – тупо. Поэтому, я поступаю с ним жестко. Или наоборот… Короче, я бьюсь головой о стену и посыпаю голову пеплом (мысленно, конечно), при этом приговариваю: «Ну ты – дурак! ». И так я проделываю семьдесят раз. Или около того. Можно и больше. До тех пор, пока не надоест. Все. Я проделал это. Честно и добросовестно. Теперь я свободен. И я могу привести веские доводы. На самом деле, я вполне сознательно шел на риск. Это был взвешенный риск. Там, в кабинете директора мне надо было загрузить кое-какие данные в Его компьютер, и получить нужную мне информацию. На это нужно было время. И этот казус со скафандром мог случиться еще и по причине моего вмешательства в работу их сервера. То, что мне это удалось, большая удача. Вот только, что мне с ней делать? Что мне делать с такой важной информацией теперь? Вот вопрос.  

Или я все-таки –дурак? Смутное ощущение… Да уж! Наивный дурак, который возомнил, что обдурил такого тертого дядьку! Борода, несомненно, все понял. Он мне дал то, что я хотел. И скафандр класса Д. А теперь он потирает руки и посмеивается в свою бороду: «Ну что, сынок, кто из нас умный? ».  

Устал. Хватит думать. Нужна тишина. Несколько минут тишины.  

Тишина… Тишина подобна туману… Тишина заполнила всю комнату. Она была везде! Тишина звучала так громко! Она разрывала мою голову! Стоп! Довольно.  

В комнату вбежала светловолосая девчонка. Своей стремительностью она расколола тишину, и я облегченно вздохнул.  

-Привет, Пашка! Сегодня такое случилось! – Маша плюхнулась в кресло и начала быстрый рассказ о своих школьных приключениях.  

Я слушал ее, я смотрел на нее. Машка мне нравилась. Она была яркая, светлая. Она была, как солнышко.  

-А я ей так и сказала: «Беспокойся за себя! А то еще лопнешь от собственной важности! ». Так и сказала. Она аж окаменела! – Машка довольно кивнула. – И еще, я тогда думала о тебе. Я думала о том, как важно не быть трусом, – она снова кивнула, – я думала о храбрости, как ты меня учил.  

Это было трогательно. И неожиданно.  

Наверное, она уловила недоумение в моем взгляде…  

Сестра похлопала меня по плечу.  

-Я же говорила тебе, что я телепат! А ты не веришь. Поверь!  

Шум в прихожей.  

-Маша, ты дома? – послышался мамин голос. Она пришла с работы.  

Машка мне подмигнула.  

-Дома я! – ее голос изменился и стал каким-то недовольным и даже противным, – С твоим любимым сыночком общаюсь! Ой, только он ответить не может! Какая досада! – Она мне еще раз подмигнула и вышмыгнула прочь.  

Странно. В какую игру она играла? Ответ пришел через секунду. Машка всегда была на втором месте. В этой семье я был главным. А ей нужно было внимание. Как всякому ребенку… И она демонстрировала свой протест против такой несправедливости грубым отношением ко мне. Но однажды она повзрослела. И как-то незаметно мы стали друзьями. Но это была тайна. Наша с ней общая тайна. А при посторонних Машка продолжала язвить и хамить. Артистка! Наверное, в маму!  

Мама. Худенькая, с большими печальными глазами. И всегда с улыбкой. Я увидел ее и мое сердце сжалось от любви и жалости. Такой хрупкой женщине досталась такая тяжелая ноша!  

-Привет, дорогой, – она меня поцеловала в лоб. – Как ты сегодня? – Пристально посмотрела мне в глаза. Что-то увидела там. Кивнула одобрительно. – Ну и молодец!  

Одно я знал точно. С семьей мне повезло!  

Первый день моей новой жизни.  

Монохромные воспоминания постепенно окрашивались. Обретали объем и значимость. И встреча с отцом оказалась почти обыденной. Он зашел, поздоровался, передвинул кресло. Обычная рутинная работа…  

Обычная рутинная работа. Кормежка, туалет, укладывание спать… А до того был телевизор. И эта ужасная реклама! Пожалуй, самое неприятное впечатление от прожитого дня было от этого продукта «прогресса». Лежа в постели я копался в своей длинной памяти. Я искал что-то подобное в моих прошлых жизнях. Там было всякое. Но аналога этому монотонному насилию над мозгами я не нашел. А ведь я много лет был вынужден это смотреть. Без возможности переключить программу. Наверное, в этом была причина моего недовольства. Накопилось! И как-то неосознанно я пообещал себе, что, когда я поправлюсь, я разберусь с этим злом.  

Смешно… Когда я поправлюсь…  

Это будет. У меня нет выбора. Это случится. Рано или поздно. На этот раз я все сделаю правильно. И, возможно, мое немощное тело, это не наказание, а благо! Оно не имеет надо мной никакой власти. Оно не соблазняет меня своими желаниями. Мой разум ясен и память моя при мне. Это очень хороший шанс не увязнуть в иллюзиях. Это шанс не заиграться в игры до потери самого себя. Как это уже было много-много раз…  

Я уснул. И мне снились разные железные штуки, которые папа конструировал для меня. И синтезаторы речи, и сложные электронные конструкции опутывающие мои руки, ноги. Разные приспособления. Кое-что работало. И сейчас я бы мог быть уже киберчеловеком вполне сносно функционирующим в пространстве. Но… Но в какой-то момент, все переставало работать. Безо всяких логических причин. Не работало. А причина была. И эта причина была известна только мне. Я знаю. Ведь я – прошлый, тот, кто прожил двадцать лет в этом теле, и я – теперешний, тот кто только-что «материализовался», один и тот-же человек. И этот человек должен решить свои проблемы совсем другим образом. Кардинально другим способом. И хотя Борода мне толком ничего не сказал, я получил от него нужную мне информацию. Скафандр подлежит не только внешнему ремонту. Скафандр можно отремонтировать изнутри. Одно из двух. Это важно. Или-или. Поэтому я отказывался от всех чудес науки и техники. Я делал это сознательно. Но они этого не знают. И продолжают стараться…  

Мои глаза работали и работали мои веки. Это были единственные мышцы, которыми я управлял. И это оформилось в систему общения с моими близкими. Я моргал один раз или два раза, отвечая «да» или «нет». Мы научились понимать друг друга. Хотя бы на таком уровне. После очередной неудачи с «железками» мама решила, что надо попробовать аутотренинг. И чтобы лучше понимать, что и как функционирует, я изучил множество книг по анатомии и физиологии. И годами потом повторял аффирмации, которые должны были оживить мое тело. Это было. Я старался. Не помогло.  

Врачи, сначала деликатно, а потом уже – прямо, говорили, что я неизлечим. Откуда я знаю? Знаю. Это было. И родители это знали. Но все равно не могли смириться. И надеялись. Мама на Бога, папа – на науку.  

А я не надеялся. Я знал. Я знал, что есть другой способ. И отгадка этой задачки очень близка… Иногда теплый игривый ветерок, пролетая мимо, касался моего лица. И я его ощущал! Это был ответ. Подсказка. Но он улетал. А решение не приходило.  

Я умный. Я так много знаю. Я столько всего помню. У меня огромный жизненный опыт (пока еще не забылся). И у меня есть миссия! Даже этого одного достаточно, чтобы иметь уверенность в победе. Это редкий случай, когда человек знает зачем он рожден. Я знаю. Я сам выбрал это место и это время. А, значит, у меня должны быть и возможности. Они идут в наборе.  

Я смогу.  

Ветерок, где же ты?  

Штиль.  

Глава третья. Я и Павел Стриго.  

Я – Павел Васильевич Стриго.  

Мне двадцать лет. Я очень молод. Поэтому никто не зовет меня так. Я – Паша, Пашка, Павлик. Я – инвалид. Всю мою жизнь я провел в инвалидном кресле. Я знаю довольно много о мире благодаря телевидению и интернету. Я прочитал и прослушал множество книг. Я знаток классической музыки, и музыки вообще… Я прекрасно разбираюсь в живописи и большой эксперт в художественных стилях. Я знаю английский и французский языки. Что еще? История и все ее значительные даты, география, геология, астрономия… И так далее. У меня было много времени. И моя мама очень старалась заполнить мою жизнь чем-то интересным. Мой разум в полном порядке. Только он заточен в неподвижном теле.  

Прошло две недели. Прошло всего две недели, а я уже идентифицирую себя с этим человеком. Я – Павел Стриго. Я всерьез верю, что это так. Всего две недели, и я начинаю забывать, кто я на самом деле. Сегодня утром я это понял. И я не на шутку испугался.  

Павел – умный и славный парень, но он никогда не отремонтирует свой скафандр. И никто не сможет. Я могу. Но прошло две недели… Все мои знания, концентрация, воля… Ничего не изменилось. Нет, вру. Изменилось. Я так устал…  

Ясное солнечное утро. Я один в своей комнате. Я один в целом мире.  

Я начинаю забывать.  

Если бы я мог записать что-то важное. Заметки о главном…  

Где-то у папы есть механическая рука. Я некоторое время мог ей пользоваться. Мог работать на клавиатуре компьютера. Может, попробовать снова?  

От этих мыслей что-то внутри сжалось. У меня слишком мало телесных ощущений, чтобы их игнорировать. Нельзя. Я не должен прибегать к таким приспособлениям. Нельзя. Или – или. Или изнутри или снаружи. Пока я это помню. Вот это надо бы записать в первую очередь: или изнутри или снаружи.  

Если нельзя записать, буду запоминать. Тупо, механически, тезисно. По пунктам. Итак, пункт первый: Одно из двух. Или изнутри, или снаружи. Правильный выбор – изнутри. Исключить внешнее воздействие. Обнулить. Это – в идеале. Хотя бы сократить до минимума. Использование внешних инструментов, какими бы они ни были, означает согласие, что мой скафандр является частью этого стола, состоит из всеобщего материала и подчиняется местным законам. А, следовательно, он неизлечим. Тупик. Это мы уже проходили. Все двадцать лет. Диагноз один: НЕИЗЛЕЧИМ. Практика подтверждает теорию. Внешнее воздействие неэффективно.  

А все мои усилия использовать мой разум привели к такому-же результату…  

Мои способности… Там, в чистом мире, над столом я был безгранично свободен. Я мог летать, мгновенно перемещаться, бесконечно долго плавать в морских глубинах… Сверх способности. Так это называют здесь. Куда же они подевались? Почему же они не работают здесь? Или дело в моем неисправном скафандре? Не понимаю… Так не должно быть! Даже в истории этого мира есть множество свидетельств о, так называемых, «чудесах». Чудеса, колдуны, чародеи… Не то… Концентрация, самовнушение… Не работает. Сколько часов (или лет) я потратил на мысленное оживление своих нервов. Я так досконально все изучил! Я визуализировал так четко все свои внутренности! Я заставлял и упрашивал их работать… Я очень старался. Не то. Это не работает. Это тупиковый путь. Еще один тупик. Надо это запомнить, чтобы не тратить время впустую.  

Есть что-то, что я упускаю. Что-то простое и очевидное.  

Борода. Ответ где-то рядом.  

Борода.  

Я знаю ответ. Но я его забыл. Борода. Где-то близко… Надо вспомнить наш разговор. Ответ где-то там…  

Я вспоминал. Я прокручивал снова и снова нашу беседу. Мы сидели друг против друга, я помнил его глаза, его мимику, все его слова. Его бороду. Она не вписывалась. Как-то выглядела грубовато на его ясном лице. Это теперь, находясь в этом мире, я понимаю, как прекрасны наши тела без скафандров. Борода был прекрасен, и я был прекрасен… Тогда это казалось естественным и не заслуживало никакого внимания. Да и сейчас, это – не важно. Просто констатация факта. Итак, что-же я упускаю?  

Стол. Под столом. Под столом – тьма. Над столом – свет. Равновесие. Более-менее понятно. Что-то внутри меня зашевелилось… В этом что-то есть! Не упускай!  

Хлопнула входная дверь. Из школы пришла Машка.  

Опять упустил. Ускользнуло…  

Машка ворвалась в комнату, как обычно, шумно и весело.  

-Пашка! Сегодня такое было! – Она театрально закатила глаза, и расположившись на стуле напротив, начала рассказывать.  

-Я решила, что буду певицей! Не помню, я тебе говорила или нет, я всегда хотела. Но сегодня я твердо решила! – Она многозначительно кивнула. – Но все по порядку. У нас в школе открылся кружок пения. Это, как студия. Для одаренных. Я – одаренная. Мне мама говорила, что у меня хороший слух. А мама разбирается! Сначала я робела… Ну… знаешь… А потом, решилась. И после уроков я пошла на прослушивание. – Она вздохнула. – Честно сказать, все было не очень-то хорошо. Я так волновалась, что у меня пропал голос. Открываю рот, а голоса нет. Как у тебя. Это было ужасно. И второй раз, и третий… Мне было так стыдно. Я хотела убежать и умереть. Но тут в дверях показалась эта противная Лизка! В своих новых кроссовках и со своей ехидной улыбочкой! У меня не осталось выбора! Я собрала всю свою храбрость, громко прокашлялась. Вот так. – Она это продемонстрировала. Действительно, громко. – Потом, еще раз. –Еще раз покашляла. – И запела:  

Ніч яка місячна, зоряна, ясная,  

Видно, хоч голки збирай.  

Вийди, коханая, працею зморена  

Хоч на хвилиночку в гай…  

Машка пела.  

Я слушал…  

Мои ощущения… Мне трудно их описать… Десятилетняя девочка пела тоненьким голоском взрослую песню о любви… Это было… потрясающе. Мир исчез. Было только пение… Не было больше ничего. Только густой туман и звучание песни… Впервые я почувствовал, что у меня есть сердце. Оно разрывалось от восхищения! Или… Я не знаю таких слов. Это было так трогательно и прекрасно! Я плакал.  

-Тебе понравилось? Правда? – Она подскочила ко мне и вытерла мое лицо салфеткой. – Я так рада! Им тоже понравилось! Наша математичка, Ольга Сергеевна, тоже прослезилась. Она аккомпанировала на пианино. Странные люди, могла бы быть знаменитой пианисткой, а она выбрала математику! Знаю-знаю, математика – наука все наук. Но я ее не люблю. Я – творческая личность. Я, как мама.  

Интересно. Я действительно подумал: «Математика – наука всех наук».  

-Но я же – телепат! –незамедлительно ответила мне Машка. – Ты мне все еще не веришь?  

Я был в растерянности. Конечно же я верил в телепатию. Да, что там верил, я сам раньше владел ею. Но… Это было бы слишком хорошо… Если бы моя сестренка…  

Некоторое время Маша молчала, но смотрела на меня пристально. Потом она встала и подошла к столу. Она походила вокруг него, что – то потрогала. Я видел боковым зрением, без подробностей. Я же не мог повернуть голову. Моя голова не поворачивалась!  

Машка села напротив. Вид у нее был озабоченный.  

-Ты все время думаешь о столе. Но я не знаю… Что-то с ним сделать? Передвинуть? Или что-то принести со стола? Я не понимаю.  

Я был потрясен. Я думал о Столе какое-то время назад. Конечно же не о мебели. Но она точно уловила это слово. Разумеется, о другом его значении она знать не могла. Это нужно было использовать. Попробуем «поговорить».  

– Ты хочешь, чтобы я что-то записала?  

Она понимала!  

-Конечно, я понимаю. Я же – телепат!  

-Хорошо. Запиши кое-что.  

Машка принесла тетрадку и ручку. Она смотрела на меня и ждала.  

-Пиши. Стол.  

-Стол? Стол.  

-Под Столом. Над Столом.  

-Под столом. Над столом.  

-Борода.  

-Борода, – Машка хмыкнула. Подождав, мое подтверждение, записала.  

-Или-или. Или снаружи, или изнутри.  

Это для нее оказалось сложно. Пришлось заменить. Я пытался подобрать понятные слова и образы. После многих попыток, мы пришли к удовлетворительному результату. Она нарисовала сферу, внутри которой горела свеча, свет от которой распространялся во все стороны, что было изображено в виде стрелочек. Весьма информативно. И наглядно.  

-Спасибо, Маша. На сегодня достаточно. – Я видел, что она начала уставать, и ей становилось скучно.  

-Хорошо. Я тогда пойду уроки делать. Или… Пока не знаю. – Она нахмурилась. – Это просто кошмар какой-то! – Она посмотрела на меня враждебно, – Я не могу тебе врать! Всем могу, а тебе – нет! И.. И еще… Я читаю только твои мысли. Я телепат только для тебя. С другими ничего не получается…  

У нее был такой огорченный вид.  

-Обязательно получится. –Сказал я, чтобы ее подбодрить.  

-Правда? Я тебе верю.  

Уже в дверях она обернулась.  

-У меня есть одна идея… Я тут подумала, может тебе тоже попробовать… прокашляться хорошенько? Мне помогло.  

Прокашляться…  

Смешно… Я попробовал. Мое горло не работало. Как они меня кормили? Вливали что-то. Я не глотал. Как это происходило? Я не знал. Были какие-то научные объяснения… Не знаю. Как будто внутри что-то застряло. Перекрыло пути. Как будто поезд вошел в туннель и уперся в невидимую преграду… Я «кашлял» снова и снова… Нет. Преграда была очень большой. Может, это было поваленное дерево? Оно так долго лежало на путях, что пустило корни. Я видел это дерево, его изогнутые поросшие мхом ветки. Бред. Но я увлекся. Если наука не помогает, может поможет воображение… Дерево. Деревянное дерево, сделанное из единого вещества. Тогда, оно не деревянное, оно – пластмассовое. Ведь все на Столе – пластмассовое. И я тоже – пластмассовый. Тупик. Что может сделать пластмассовый человечек? Так вот в чем ответ! Я понял. Стол, о котором я думал в последнее время. Ответ был в том, что я видел внизу! Я был наблюдателем. Я был субъектом, который видит стол с множеством фигурок на нем. Множество пластмассовых объектов. Они как-то взаимодействуют друг с другом, но что-то изменить кардинально может только наблюдатель. Тот, кто находится над.  

Все просто. Я не могу ничего, если я пластмассовый человечек. Я могу все, если я над столом. Я могу наблюдать за фигурками и передвигать их. Я могу разобрать их на части и собрать их заново. Я могу все!  

Это открытие потрясло меня. Я ощутил свое тело. Мне показалось, что я выпрямился, что я готов был к тому, чтобы взлететь!  

Короткое мгновение гордости и осознания своей правоты. Мгновение счастья. Я действительно ощутил свое тело! Моя спина… По спине прошел холодок. Я замер. Повеяло чем-то ужасным, чем-то знакомо-угрожающим. Я выключил все свои мысли, все свои чувства. Я стал невидимым. Холодные руки шарили за моей спиной, пытаясь уцепиться за то, что мгновенье назад было мною… Потом я услышал голос… Глухой, жесткий и скрипучий одновременно:  

-Великий Эрлл! Величайший из всех, кто жил на Земле! Укротитель Драконов и разоблачитель Богов!  

Он говорил тягуче с явной издевкой. Послышался смех. Кто-то хихикал противно и жутко.  

– Где он? Где он? – спрашивал этот второй, и снова смеялся.  

-Он здесь… здесь. Теперь он навсегда с нами… Великий Эрлл на крючке! – теперь засмеялся и этот.  

Холодным мертвецким смехом.  

Я собрал все мое самообладание, всю концентрацию, на которую только был способен. Я не дышал. Я растворился в воздухе.  

Они ушли. Они вернулись в свои омуты. В свое Подстолье.  

А я возвращался к жизни. Мучительно медленно я высвобождался от страшных своих ощущений….  

Минуту назад я был на вожделенной вершине. И был повержен. И теперь я у подножия горы, весь измазанный грязью… Какой урок… Какой урок… Какой урок! Сами того не понимая, мои невидимые «друзья» сослужили мне огромную службу. Затрещина от учителя в самый нужный момент. Затрещина, которая вправляет мозги лучше всяких нравоучений.  

Я понял все. Я увидел себя. Я увидел гордеца и себялюбца. Понадобилось вмешательство этих исчадий, чтобы я прозрел!  

Великий Эрлл!  

Больше всего на свете мне сейчас хотелось принять холодный душ. Ледяной душ, чтобы выморозить из себя этот рафинированный эгоизм! Кем я стал! Брезгливость к себе и стыд… Мне стало так стыдно! Перед этими добрыми людьми, которые обо мне заботились, перед этой милой девочкой, перед Пашей Стриго. Я относился к нему поверхностно-снисходительно. «Добрый малый Паша! ». А этот малый двадцать лет не сдавался, и был, действительно, добрым. Он не озлобился, не возненавидел весь мир. И его близкие любили его искренне, а вовсе не из-за жалости. А я… Эти две недели от меня исходило только: Я! Я! Я! Я все могу! Я все знаю! Я великий Эрлл!  

Мое самобичевание прервала Маша. Она вбежала и встревоженно уставилась на меня.  

-С тобой все в порядке? – Оно почувствовала.  

-Все в порядке, дорогая, – как можно спокойнее изобразил я. – Все хорошо.  

-Точно?  

-Да. Я в порядке.  

Мне удалось ее обмануть. Она ушла. А я сидел бездумно, и слезы катились по моим щекам. Второй раз за этот день я плакал. На этот раз это были слезы стыда.  

Я – Павел Васильевич Стриго. Но называйте меня Паша. Или Пашка. Или Павлик. Или… называйте как хотите…  

Глава четвертая. Главный вопрос.  

«Кто я? » Философы называют этот вопрос главным.  

Искатели, жаждущие просветления, должны найти ответ на этот вопрос. И все прояснится.  

Разотождествление со своим скафандром и осознание собственной сущности. На это уходит не одна жизнь. А, если удается, случается потрясающая трансформация. Случается смерть и мгновенное возрождение. Пустая порода, тонны пустой породы осыпаются и уносятся ветром. Остается только чистый алмаз. Я прошел через это. Я – знаю. Описывать это бесполезно. Нет таких слов. А если бы и были, обычный человек не сможет их воспринять адекватно. Это, как попытаться объяснить мартышке, что такое Безусловный базовый доход. Да. Такая огромная пропасть между человеком «обычным» и человеком «просветленным». Но с мартышкой, это – не удачный пример. У нее нет шансов. А у человека шансы есть.  

Сначала любопытство, потом, желание знать, а, далее, жажда ощутить. И когда эта жажда не проходит, начинается путь. Путь начинается с одного шага…  

Я знаю, кто Я.  

Я знаю. Я помню.  

Я оказался в этом мире по собственному желанию. Законы «кармы» для меня – в прошлом. Я давно выбрался из колеса «рожденье – смерть». Я не подчинялся более никаким законам. И, уж тем –более, законам Стола. Я мог жить вполне счастливо. Неторопливо и созидательно. Но… Должно быть, виной мое нетерпение. Или моя Любовь.  

Любовь, это – улыбка Бога, легкий воздушный Его поцелуй, приглашение вернуться домой…  

В этом мире само понятие любви утилизировано настолько, что мне не хочется об этом говорить. Им прикрывают все, что угодно. Страх одиночества, жажда обладания, контроля, оправдание собственной никчемности… Много суррогатов испачкало само понятие любви. Любовь к родине, любовь к семье, любовь к женщине, любовь к детям, любовь к животным, любовь к власти, любовь к деньгам… Может звучать гордо. Может звучать сомнительно. Слишком много звучаний. Слишком много смыслов. Слишком много слов… Профанация, достигшая своего апогея! Поэтому мудрецы так мало говорят.  

Один талантливый повар испек торт. Это был вкуснейший шедевр кулинарного искусства. Повар  

работал над рецептом много месяцев. Он очень тщательно подбирал ингредиенты. Многократно  

экспериментировал. И наконец, он испек торт. Он поместил его на блюдо и решил лично преподнести мэру  

города, истинному знатоку и гурману. Но по дороге к нему начали приставать горожане. «Дай нам  

попробовать! Мы тоже хотим! ». Это продолжалось так долго, они не отставали. Повар подумал, почему бы и  

нет! Пусть все попробуют, составят свое мнение. А мэру он испечет торт завтра. И он отдал свой шедевр  

толпе. И пожалел об этом. Красивая глазурь, изящные розочки… Никто этого даже не заметил. Торт был  

разорван на куски, его запихивали в рот руками… Грязными не мытыми руками. Да, было вкусно. Но эти  

люди ничего не поняли… Никто не понял искусства… А после два дня судачили… и газеты что-то писали…  

Так прекрасное произведение, было утилизировано в еду.  

Любовь…  

Моя Любовь другая. И я не буду об этом говорить.  

Когда-то, в начале времен, мы были вместе. Это было так давно… Мы расстались. Расставание было неизбежным, тогда… А, после, я искал ее. Я искал ее тысячу лет! Мне говорили: Придет время, и вы встретитесь! Да. Это так. Но я всегда помнил, искал и любил…  

Кто ищет, тот находит. Я нашел. Я узнал время и место. Она живет в Энрофе. Как я мог удержаться? Как я мог не воспользоваться этим? Я не знал, сколько у меня времени. И, поэтому действовал быстро и не обдуманно. И вот, я – на этом Столе. Она где-то рядом. У Бороды мне удалось выведать приблизительное место. Если бы я мог перемещаться! Но даже не это самое плохое. Неподвижный скафандр – слабенькое препятствие для человека моего уровня. Я мог просканировать близлежащее пространство и найти ее. Я мог связаться с ней телепатически. Я мог… Но я ничего не мог! Сдается мне, что дело тут не в классе Д. Скафандр класса Д, это всего лишь ложный ярлык. Дело не в ограниченной функциональности. Мои способности, это моя сущность. Никакой скафандр не может их отменить. Если только, это не изощренная ловушка. Тюрьма, одиночная камера, санкционированная свыше. Не слишком высоко, а где-нибудь на уровне Бороды. Он это сделал. Но зачем? Испугался моей репутации? Побоялся, что я нарушу равновесие? Не знаю… И эти твари из Подстолья… Они больше не появлялись. Я принял все меры безопасности. Но единожды проникнув сюда, они могли отравить мое пространство. Я был начеку.  

И мои опасения оправдались. Далее последовали неприятные события, нарушившие гармонию нашей семейной жизни.  

Отец потерял работу. Он был ученым, исследователем и хорошим инженером. И двадцать лет жизни посвятил изобретениям высокотехнологичных протезов и экзо скелетов. Фирма процветала. Продукция была востребована и в нашей стране, и за рубежом. Но вдруг появился покупатель, который предложил такую цену, что хозяин не смог устоять. Все разработки, как достояние фирмы, были переданы новому владельцу, а сотрудники уволены. Не то чтобы отец попал в деньги, у него были патенты, которые приносили ему стабильный доход, он был раздавлен морально. Он считал, что был на пороге величайшего прорыва в своей области… Он посвятил всю свою жизнь этой работе. Он негодовал. Добрый и спокойный папа превратился в ворчливого зануду, который целыми днями слонялся по квартире, не находя себе места. Поначалу мама пыталась его успокоить, вселить в него оптимизм и увлечь новыми перспективами, типа: одна дверь закрывается, другая – открывается. Не работало. Они все больше ругались, а когда не ругались, дулись друг на друга молча.  

Мама все больше времени стала проводить на работе. Однажды она заявила отцу, что раз он не желает искать новое занятие, пусть занимается домашним хозяйством, а она будет делать карьеру. И она исчезла. Теперь мы виделись редко. Раз в несколько дней. Она приходила поздно. Заглядывала в мою комнату посмотреть на меня спящего. Целовала меня в лоб. Уходила.  

Теперь ухаживал за мной отец. Он все делал внимательно и четко. Но он продолжал меня бояться, и, если и говорил со мной, то это были вежливые банальности. И он никогда не ждал, что я ему отвечу. Разговора не было. Были только его формальные слова в пустоту.  

Мне недоставало мамы. Мама была мягкой и внимательной. Она относилась ко мне, как к разумному человеку. Она всегда старалась понять. Она была очень терпеливой. И, когда хотела услышать мой ответ, задавала вопросы снова и снова.  

Паша скучал по своей маме.  

Однажды, оба мои родители были дома. Меня готовили к прогулке. Мама выбирала для меня одежду. Она что-то перебирала в шкафу. Молча. И тогда я понял, что она меня избегает. Что-то изменилось. В ее жизни что-то изменилось настолько, что она боялась себя выдать. Передо мной. Она знала, что я пойму. Я понял. Телепатия, интуиция, ясновидение, – называйте, как хотите, но я понял: у нее был роман на стороне. На работе. Ее ученик. Я узнал это. Увы…  

Да, в моей семье случились все эти неприятности. Я знал, что все это из-за меня. В минуту слабости я впустил в этот дом зло. И это должно было стать началом драмы огромного масштаба со мной в главной роли. Мои родители с их несчастьями должны были втянуть меня в большую игру.  

Кто я? Я знаю ответ на этот вопрос. Но нет таких слов, чтобы описать адекватно, или мало-мальски понятно. Скажем так, согласно условностям данного региона, я бы сказал: «Я – Некто, заточенный в моем скафандре». Звучит не очень… Некто… некто…. Этого некто когда-то звали Эрлл. Да, с двумя «л» на конце. Когда произносишь, это имя имеет металлическое окончание. Эрлл… Слышите? Тонкий звук металла… Так вот, этим тварям из Подстолья нужен не Павел Стриго, а этот самый Эрлл. И не важно какой у него скафандр.  

Все получилось не так, как я планировал. У меня был простой план. Я попадаю в Энроф, нахожу свою Лли, и мы с ней вместе перемещаемся в мой мир. Конечно, все это – не просто, но я бы справился. Мы бы справились.  

Лли… Да, именно так. Две «л» вначале. Это, как звон хрусталя… Или звук весенней капели… Капля, еще мгновенье назад бывшая частичкой льда, звонкой песней празднует свое превращение в частичку солнца…  

Простой план. Я бы осуществил его тихо и необременительно для окружающей среды. Я планировал быть неузнанным, незаметным, невидимкой. О нем никто не знал, ни одна живая душа. Может только в офисе Бороды… Но там существую правила конфиденциальности, подобные врачебной тайне. Неужели Он их нарушил? Это невозможно! Это, просто – невозможно! Но как же тогда они узнали? А они знали и поджидали меня. И готовили для меня ловушку! Такая удача! Удача для них. Сколько столетий они мечтали со мной поквитаться. А я был в недосягаемости. Ни одна тварь из Подстолья не может ни на мгновенье попасть в мой мир. Она там подохнет моментально. Слишком чистый воздух. Слишком много света. И вот я сам явился! Готовенький, тепленький, и еще и парализованный! Подарочек, перевязанный атласной ленточкой!  

Я думал.  

Я не думал.  

Я прогнал все мысли.  

Я ждал ответа.  

Борода. Он был участником. Все было с его согласия. И этот особенный скафандр класса Д тому доказательство. И дело вовсе не в моей неподвижности. Скафандр был намеренно испорчен так, чтобы лишить меня всякой свободы. Это очень важно. Любой человеческий скафандр, даже самый плохонький, ограничивает лишь материальные проявления организма. В том числе, эмоции и ум. На высшие тела он не имеет никакого влияния. Он не может ограничить свободу Эрлла! А мой – законсервировал меня! Я оказался в карцере без единого лучика света! Он изолировал меня от источника моей силы! Капец.  

Я хотел все сделать по-тихому… Но… Теперь не получится. И если эти твари, мои старинные враги не успеют меня сожрать… Я им не завидую! Во мне зашевелился Эрлл. Тот самый. Эрлл – разоблачитель богов и покоритель драконов!  

Стоп.  

Остановись. Это – ловушка. Твой праведный гнев – твой капкан.  

Тишина.  

Нет. Не дождутся.  

Я не играю в эти игры. Я осуществлю свой план. И свалю отсюда. А если и попадусь к ним в лапы, то не на долго. У них нет власти, если только я сам им ее не дам. Не дождутся!  

Мой Источник, мой Бог… Мне плохо без тебя… Разве существует сила, способная отсоединить меня от Тебя? Выходит, это возможно… Но, в одном я уверен, это – не на долго! Эта искусственная преграда даже в этом искусственном мире не может быть долговечной. Но есть ли у меня время ждать?  

То, что происходило в моей семье, должно было отвлечь мое внимание. Я должен был стать участником семейной драмы. Если не физически, то эмоционально и мысленно. Я должен был втянуться в борьбу за справедливость моего отца и в романтические связи моей мамы. В- гнев и в – прелюбодеяние. Чем не ловушка! Примитивно, но эффективно. А если к этим смертным грехам добавить еще мою собственную гордыню, получатся кандалы весьма внушительно веса! Такого, что утянет меня под Стол наверняка!  

Цап-царап, попался!  

Ну, что ж, картина ясная, но не утешительная.  

Моя камера… Мой каземат… Мой карцер… Темно… Мой свет, тот, что горит внутри меня, безуспешно шарит по стенам, он ищет хоть какую-нибудь неровность, которая станет щелью… Безуспешно.  

Я провожу дни в глухой обороне.  

Я тяну время.  

Я стараюсь заполнить эту квартиру тихим покоем. С тем, чтобы страсти улеглись и постепенно растворились в чистейших водах Борисфена… Я отстранен. Я не играю в игры. Я разбавляю конфликт, снижаю его концентрацию… Без подпитки из вне, он затухнет…  

Если бы все было так просто!  

Машка, моя маленькая сестренка. Теперь несчастье коснулось и ее.  

Она вбежала с грохотом, с испугом, с гневом.  

-Пашка! Все пропало! Моя жизнь кончилась! – Она была очень возбужденной и напуганной. – Возможно, я убила человека!  

Машка, Машка, успокойся!  

Она отдышалась. И дрожащим голосом продолжила.  

– Не знаю… Наверное, меня посадят в тюрьму. И выгонят из школы!  

– Расскажи все спокойно, – как мог «громко», приказал я.  

Подействовало.  

Она поставила стул напротив меня. Села. И, тяжело вздохнув заговорила.  

– Я все расскажу по порядку. – Она кивнула сама себе, и продолжила. – Я же не могу тебе врать. Расскажу всю правду. Все как есть. – Она вздохнула. – Только ты не думай, что … Ладно. Этот Денис Топиков, он такой… важный. Ходит так важно… авторитетно… Такой популярный… Красавчик! Ненавижу его! – Она опять вздохнула. – Короче, я сижу на скамейке, жду свою подружку Анечку, а он проходит мимо со своими дружками и так громко заявляет, что некоторым и вовсе было бы лучше не рождаться на свет… и эти… инвалиды и сами не живут, и другим не дают. И говорит так громко, и на меня посматривает… намекает! Это было так… напыщенно… высокомерно… Не знаю, как это случилось, но я оказалась рядом с ним и как вмазала ему кулаком в нос! Очень сильно… Он упал. Было так много крови… Его забрала скорая. А я убежала… Что теперь будет?  

Что я мог сказать?  

Успокойся. Надо успокоиться, говорил я.  

И начинал все заново. И снова продолжал разбавлять конфликт.  

Слишком много неизвестных. Насколько серьезная травма у мальчика? Если бы я мог, я бы сделал ее минимальной. Но сейчас я мог только успокаивать и растворять…  

События развивались. Сердитая мама нервно ходила по гостиной. Она только, что вернулась из школы. Встречалась с директором и с родителями Дениса. Машка таки сломала ему нос. К счастью, это все. Но вопрос об отчислении ее из школы стоял очень остро.  

-Маша! Я не понимаю, должна же быть какая-то причина! – доносился до меня разговор. – Ты же нормальный человек, а мне рассказывают, что ты какая-то хулиганка, которая бьет детей! Я не понимаю!  

Допрос длился в том же духе еще какое-то время. Машка не сдавалась. Глупая упрямая девчонка.  

Я не мог повлиять. Я был в другой комнате. Она меня не слышала. Или игнорировала.  

Зашла мама. Она выглядела такой несчастной…  

Я смотрел на нее в упор. Как мог твердо. Она заметила.  

-Прости, дорогой, мы очень шумели. Все так навалилось… Машка… Но ведь хороший ребенок, а такая дура! Что с ней делать? Не знаю…  

Я смотрел в упор.  

-Паша, ты что-то хочешь сказать? Тебе, что-то известно?  

Я очень выразительно моргнул.  

-Ты что-то знаешь об этом происшествии?  

Моргнул.  

-Тебе Маша рассказала? – С сомнением в голосе произнесла мама.  

Моргнул еще выразительнее.  

-Маша! Иди сюда! – Мама была намерена выяснить всю правду.  

Машка нехотя зашла. Она хмурилась то на меня, то – на маму.  

-Что? Я не хочу больше говорить на эту тему. – Сердито заявила она.  

-Чего-чего? –Мама сразу же пояснила своим тоном, кто здесь главный. Она же актриса, и могла быть очень убедительной. – Ты не хочешь говорить, почему ты покалечила мальчика. Хорошо. Не говори. Говорить буду я. Сядь!  

Машка покорно присела на край кровати.  

Мама была суровой и очень серьезной.  

-Маша, пришло время нам поговорить начистоту. Ты уже достаточно взрослая. И я тебе скажу, что я о тебе думаю. – Мама выдержала паузу. – Именно здесь и сейчас. В присутствии Павлика. Я виновата перед ним. Я молчала, я игнорировала твои хамские выходки по отношению к нему. Я думала, что ты повзрослеешь. И поумнеешь. Но, как показали сегодняшние события, этого не случилось. Наоборот. Сегодня ты перешла от оскорблений к рукоприкладству! А, что будет завтра? Я не понимаю, откуда в тебе столько злости?  

Маша сидела насупившись. А я изо всех сил орал на нее. Она не сдавалась. Тогда я переключился на маму. Но та была так увлечена своими мрачными выводами…  

Наконец, Машка посмотрела на меня.  

– Ладно, твоя взяла… – протянула она, обращаясь ко мне.  

Мама вопросительно посмотрела.  

-Ты, о чем? Ты с кем говоришь?  

-Я говорила с Пашкой. Ну да. Мы с ним разговариваем. Уже давно. Я – телепат. Ну, не совсем, только с Пашкой. Мы понимаем друг друга без слов. Это правда.  

Мама удивленно подняла бровь. И посмотрела на меня. Я моргнул.  

-Да неужели…. И вы общаетесь?  

Я моргнул.  

– То есть, у вас все это время было тайное от меня общение? – Мама говорила медленно и неуверенно.  

Машка – известная лгунья, а я, может и честный, но сказать ничего не могу. Только моргаю…  

-Мама, это была наша тайна. Извини, пожалуйста. – Сказала Маша тихо. Ей было так трудно это сказать. Но она смогла. В этот момент я так ею гордился!  

Она бросила на меня быстрый взгляд.  

-Я знаю! Я тоже…  

Мама посмотрела на нее, потом на меня.  

-Ты, о чем?  

-Это мы с Пашкой разговариваем. Я же – телепат!  

-Слышала уже. О чем? Что он говорит?  

-Он сказал, что гордится мной.  

-Почему?  

-Потому, что у меня хватило храбрости признаться тебе!  

-А! –Мама повернулась ко мне за подтверждением. Я моргнул.  

Мама молчала. Ее состояние было близким к шоку. Она не знала, чему верить. Но она поверила. Это было легко. Она всегда верила в хорошее.  

-Паша, это правда? Вы дружите?  

Я ответил, как мог.  

Мама, наконец-то улыбнулась.  

А я не отставал от Машки. Уж если начала, не останавливайся!  

Маша мялась и ерзала. Она чувствовала себя ужасно! Надо было рассказать маме о Денисе… Рассказать всю правду. Но почему-то было так трудно. Может, потому, что все время она играла злую вредину, а на самом деле, она оказалась доброй защитницей своего слабого брата? Что-то подобное я внушал Машке. Я сказал ей, что не отстану от нее пока она все не расскажет. Что ей оставалось?  

И Маша заговорила.  

Она говорила о злом мальчике, о том, как ей стало обидно за брата, о том, что она вовсе не хотела… так получилось… Она говорила о том, что она вовсе не злая, а только притворялась, она говорила, о том, какие мы верные друзья, не разлей вода… Она говорила и говорила, а мама слушала и тихо плакала. А потом мама встала и, обняв Машку подтянулась ко мне. Она обняла нас обоих. А папа стоял за дверями и подслушивал.  

-Папа стоит за дверями и подслушивает. – Сказала Маша.  

-Откуда ты знаешь? – Нехотя спросила мама.  

-Пашка подумал. У него очень тонкий слух.  

Мама повернулась к двери. Там стоял отец.  

-Ты подслушивал?  

-Да.  

Он подошел и обхватил всех нас своими большими руками.  

Я слышал дыхание, всхлипывания и Машкины плач.  

Ком в горле. Есть такое выражение. У меня был ком в горле. Я не мог дышать. Я задыхался. Это было очень серьезно. Еще немного и я умру…  

За очень короткое время передо мной промелькнуло множество… множество. Моя миссия, моя семья, мое прошлое, мое будущее… Предательская мысль, что можно покончить со всем прямо сейчас. Поставить точку в истории Павла Стриго. Закончить его многострадальную жизнь и освободить его семью… А потом я услышал голос моей Лли… Никогда не сдавайся! Так она сказала…  

Ком перекрыл мое дыхание. Просить о помощи? Машка меня бы не услышала, она рыдала. Да и как они могли помочь? Постучать по спине? Не факт, что помогло бы… В голове вертелась одна мысль: Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Ком застрял в моем горле. Большой снежный ком застрял в темном туннеле. Нужно было стронуть его с места… Это был порыв ветра. Мощный молодой ветер. В нем было столько сил, столько необузданной энергии! Он, исполненный любопытства, заглянул в странный туннель. А дальше, уже не мог остановиться. Он несся весело и мощно и ничто не могло его притормозить. Ком сдвинулся! А, заодно, зацепил старое дерево, которое уже проросло корнями к стенам и потолку. Ветер был молодым и свежим, а корни такими старыми… Они рассыпались в мелкую невещественную труху. И теперь не было более препятствий! Снежный ком таял и таял. Снег всегда рано или поздно тает. Если вы, конечно, не в вечной мерзлоте. Нет. Нормальный умеренный климат. Никакой мерзлоты.  

Они склонились надо мной. Вся моя семья. Смотрели взволнованно. А я кашлял. Я кашлял по-настоящему! Громко!  

Глава пятая. Тишина.  

Светлячок. Маленькая светящаяся точка.  

Искра. Она горит долго. Но может погаснуть. Это же искра!  

Не знаю.  

Не знаю, что. Просто, светящаяся точка.  

Сконцентрироваться. Собрать всю свою концентрацию. И точка начинает расти. Больше света. Это уже – лампочка. Лампочка внутри меня, гори ясно! Больше света. Каждый вдох увеличивает мощность лампочки. Каждый выдох уменьшает темноту. Темнота растворяется. Вдох – выдох… Вдох – выдох…  

Я вижу каменные замшелые стены… Очень старые. Стены моей темницы. Почему такие старые? Это – не логично. Этого не может быть! Мой скафандр не может быть таким старым! Смутные пугающие мысли начали просачиваться в мою голову. Стоп. Сейчас не время. Сначала надо добавить света. Много света.  

Пусть будет только свет!  

Моя камера. Теперь я ее вижу. Каменный мешок. Плотно подогнанные камни. Почти монолит. Почти… Вчера был – монолит. Сегодня уже нет. Вчерашнее событие многое изменило. У меня появился шанс. Мой кашель, случившийся на грани жизни и смерти, изменил все. Теперь я знаю, что есть трещинка, маленькое нарушение целостности стены. И мне надо ее найти. Сантиметр за сантиметром… Так трудно. Я отвык от такой работы. Я отвык от работы вообще. Нет необходимости, если все можно сделать моментально. Но сейчас мои способности не работают. Я заблокирован. И я должен разрушить эту блокаду.  

-Привет, Пашка! Как ты? – Машка проснулась ни свет, ни зоря, и ворвалась в комнату. – Можешь покашлять?  

Я подумал, что она все равно не отвяжется, и постарался изобразить кашель.  

Машка удовлетворенно кивнула.  

-Молодец! Я же говорила! А потом научишься говорить слова! А потом…  

-Маша! Что ж ты будишь всех! Еще очень рано, – В дверях появилась заспанная мама. –Еще можешь часок поспать.  

-Я не могу спать!  

-А другие хотят и могут… Сделай зарядку, что-ли… Только тихо.  

Маша вышла, а мама приблизилась к моей кровати. Улыбнулась, зачем-то потрогала мой лоб.  

-Не спишь… Как ты? Ничего не болит? Я имею в виду, горло не беспокоит?  

-У-ух – промычал я. Получилось. Это был первое слово, которое произнесло это тело. Слово, исходящее из горла, при закрытом рте. Это должно означать «нет».  

Мама облегченно вздохнула. Она этого ожидала, и очень боялась, что ее надежды не осуществятся. Она боялась, что все останется как прежде. Что не будет никаких изменений. Что вчерашний кашель окажется случайным временным явлением.  

– Очень хорошо. Я тебя услышала. Это очень хорошо. – Она волновалась и не знала, что сказать.  

С Машкой было проще. Без слов. А для мамы у меня были слова. Я их произносил мысленно. Но она меня не понимала.  

Я снова один. И снова вокруг – кромешная тьма. Надо все начинать заново. Это –Зазеркалье. И по закону Зазеркалья, чтобы остаться на месте, надо бежать. А, чтобы продвинуться вперед, надо бежать быстрее. Вдох – выдох… Вдох – выдох… Вдох – выдох…  

Мне нужна тишина.  

Воскресенье. Сегодня выходной. Вся семья дома. Сегодня вся семья окружает меня вниманием. Сегодня все они пытаются со мной общаться. Я это понимаю. Но… Мне нужна тишина!  

Я не слышу, о чем они говорят. Я закрываю глаза. Я не вижу людей, окружающих меня. Я исчезаю из этого мира. Меня нет. Они замолкают. Они уходят. Тишина…  

Я устал. Мне трудно поддерживать освещение во всей моей камере. Моя лампочка превратилась в лучик света. И он шарит по каменным поверхностям. Он ищет… Так медленно… Так долго… Мои глаза всматриваются… всматриваются… И перестают различать, такие мне необходимые, мелкие детали. Глаза устали. Какого черта! Я встал и двинулся к стене. Мои ладони ощутили ее шероховатости, ее неровности… Холодная… Но от тепла моих рук она начинала теплеть… И, мне показалось, что она стала мягче и глаже. Она реагировала на мое прикосновение! А может, мое воображение играло со мной разные шутки…  

Я устал. Мне надо поспать.  

Какой хороший сон! Я летал. Я летал так легко, так естественно. Как раньше. Низко над городом, и – высоко, очень высоко! Я вспомнил этот город. Я жил в нем. Очень давно. В доисторические времена. Во времена о которых не осталось никаких хроник. Не осталось никаких следов. Только мои воспоминания. Воспоминания наполнили мою душу таким теплом! Я вспомнил город, его удивительную архитектуру. Театр, возвышающийся над главной улицей, а на склоне горы бесконечно длинный музей. Мой дом. Дверь моей спальни, выходящая на террасу… А дальше, правее, на склонах Днепра, эти удивительные храмы… Я летел над. Я искал их. Я знал точное место. Но их не было… Но больше всего я хотел увидеть Золотую башню. Она меня так привлекала! Она была магнитом для моих глаз и моих помыслов! Я искал ее. Я кружил снова и снова. Нет. Если бы она была, ее не надо было бы искать. Она бы сияла и освещала собой все! Но у меня появилось ощущение, что я ее увижу. Не сегодня, так завтра. Кто знает…  

«Я вновь повстречался с надеждой. Приятная встреча…»  

Я помнил город. Я любил этот город. Но я не помнил людей. Нет. Конечно, там были люди. Те, кто построил этот город. И были другие, те, кто потом его разрушил. Я принадлежал ко вторым. Генетически. Я был с ними одной расы. Но не разделял их мировоззрения. Я держался в стороне. Я был отшельником. Я был бродягой. Я жил во многих городах. Но этот город я помнил. Этот город я любил. Может, и он меня вспомнит?  

Моя история очень длинная. Но кем я был тогда, не имеет значения. Важно, кем я являюсь сейчас. Я – узник, не теряющий надежды на освобождение. Я сделаю все, чтобы эта надежда осуществилась. Я делаю это прямо сейчас. Мои пальцы скользят, мои пальцы прощупывают, мои пальцы нащупывают. Вот она та самая трещинка! Я уверен. Это – она. А дальше, дело техники. Концентрация. И, тишина.  

Не знаю, сколько прошло времени. Я, как мог отгородился от внешнего мира. Тонкая грань. Не переусердствовать, чтобы не вызвать беспокойство моей семьи, и не поощрять их попытки уделять мне внимание. Было не просто. Но, в общем, меня не беспокоили. И я продвинулся. Песчинка за песчинкой… крупинка за крупинкой… Моя тюрьма была близка к тому, чтобы дать трещину. Я остановился. Нужно было все взвесить и очень хорошо подумать, прежде, чем продолжать. А что, если я разрушу свой скафандр? Ведь именно этим я занимался. Тогда конец моей истории. Я покину этот мир. Фиаско. Нет. Не это мне нужно. Я размышлял. Ощущение податливости стен, их отклика на мое прикосновение… Это было? Или я ошибался? Если это правда… Скафандры. Что я знал о скафандрах? Я никогда не углублялся в эту тему. Надо подумать… Кому бы не служил мой скафандр, источником его жизни был я. Я – источник его энергии. Если я его покину, он превратится в кучу органики. Он умрет. Интересно, насколько он разумен? Надеюсь, достаточно, чтобы иметь инстинкт самосохранения. Разум или инстинкт… Какая разница! Не время цепляться к словам. Итак, есть два варианта. Первый, скафандр переходит в полное подчинение ко мне, и тогда мы еще повоюем… Или я разрушаю все к чертовой матери! В этом случае, я всего лишь поменяю место жительства, а ему придет хана.  

Я постарался сформулировать это как можно четче. Это было предложение, адресованное ему. Четкая убедительная формулировка. Многократно, многократно, многократно повторяемая. Я говорил эти слова, и я продолжал расширять трещину в стене. Слова я подтверждал действием. Или мы договоримся… или… У меня не было никакой уверенности. Только зыбкая надежда. При всей логичности моего предложения, было слишком много неизвестных. Кто его построил? Кто заказчик? Кто дергает за ниточки? Какая степень свободы у скафандра? Может ли он отключиться от своего центра управления и переключиться на другой? Вдруг я ощутил что-то… Это было… Я почувствовал его страх. Он не хотел умирать. Но он больше боялся не этого. Он боялся, что я его покину, как только он согласится на мои условия. Он боялся остаться без хозяина! Вот он, самый большой секрет всех человеческих скафандров! И что мне оставалось? Я пообещал. Я пообещал заботиться о нем ближайшие 50 лет. На меньшее он не соглашался. Ок. Я заключил сделку на 50 лет. Не нравилось мне это… Договора и обязательства не входили в мои планы. Тем более, что и планов то не было… С другой стороны, альтернативные варианты, умереть сразу или просидеть неизвестно сколько лет в инвалидном кресле, не улыбали вообще!  

Итак, я заключил сделку.  

Это был самый удивительный проект из всех, что мне приходилось осуществлять. Я обдумывал его. Я долго все обдумывал… В момент, когда скафандр отключится от внешнего управления, мне надо будет исчезнуть. Убраться из этого дома, покинуть мою семью. Это необходимо для их безопасности. Вот первая сложность. Я найду себе убежище, не проблема. Я плохо знаю здешние порядки, но это тоже не проблема. Я беспокоился о том, как подготовить моих близких. Я не мог причинить им боль. Я не мог рассказать им правду. Таким, как я, нельзя иметь семью. Мне всегда удавалось избежать этой ловушки. А теперь я в нее попался. Не по своей воле. Так случилось… Предположим, я выздоравливаю и отправляюсь в длительное путешествие. Периодически связываюсь с ними, говорю, что у меня все хорошо. Нет. Это плохой вариант. Придется все время врать. Я не могу себе этого позволить. Не могу позволить ложь. Даже, если она во благо. Я не могу попасться ни на один из крючков Подстолья. Я должен быть безупречен. Тогда остается правда. Вопрос в том, как ее преподнести. И сколько. Должно быть точное количество правды. Не больше, не меньше. Comme il faut.  

Тишина. У меня было четыре часа тишины. Через четыре часа проснется мой город. А потом проснется моя семья… У меня четыре часа. Этого достаточно.  

Скафандр подобен сложному механизму, тысяча проводков которого подключена к некому центру управления. Пока я не буду разрушать эту систему. Я только подсоединю один проводок – лучик света. И через этот лучик я буду управлять моим скафандром. Всего-то делов…  

Если вы думаете, что человеческое тело состоит из костей, мышц, сосудов и прочей анатомии, вы ошибаетесь. Это общепринятое заблуждение, призванное унизить человека до уровня животного. Но человек – не животное. И, конечно же, не робот. Эти проводочки и механизмы я употребил только для иллюстрации. Для наглядности. Для удобства решения моей задачи. Для простоты.  

Вспомнился туннель и поезд, застрявший в нем. Поезд. Почему, нет? Пусть будет поезд. Итак, старое дерево, преграждавшее путь, рассыпалось в прах. И ничто более не мешает поезду двигать вперед. Небольшая уборка, чистка механизма, какие-то детали надо заменить, какие-то смазать машинным маслом… Мой скафандр четко выполнил все мои команды. И машинист занял свое место у руля. Поехали!  

Тишина. Я могу разрезать ее своим голосом. Что же я медлю…  

Всего два месяца без движения, а я уже отвык… Страшно… Иррациональный страх… Он так глубоко въелся в мой скафандр, что никак не хочет его покидать… Я устал, и начал терять концентрацию… Глупые мысли, а, что если не получится…  

Мысли не нужны. Нужна тишина.  

Так просто. Я потянулся, встал с кровати, и, тихонько напевая подошел к окну. Все просто. Не надо думать. Надо сделать.  

Истина проста. Все, что истинное, просто.  

Не думай, просто – делай!  

Сегодня, 25 октября, Павел Стриго стал другим человеком.  

Глава шестая. Теории заговора.  

Понедельник. Я немного поспал. Короткий сон без сновидений меня освежил. Очень захотелось принять душ. Постоять под струйками холодной воды… Хотелось, наконец, посмотреться в зеркало. Увидеть, как я теперь выгляжу. Мое тело я ощущал, и имел уже о нем вполне достаточное представление. А лицо мне было неизвестно.  

Мне всегда везло со скафандрами. Я даже думал, что Ваятельница скафандров мне лично симпатизирует. Всегда отличные, «сшитые на заказ»! Вот только последний не удался… Или был испорчен специально. Этим вопросом я займусь позднее. В свое время.  

Я лежал в постели и размышлял. У меня не было намерения скрывать свое «выздоровление». Но это надо было представить как-нибудь деликатнее…  

Звонок в дверь.  

Кто бы это в такую рань?  

Я прислушался.  

Все очень плохо. Мама, воодушевленная моими давешними успехами, не удержалась и сообщила о них доктору, который меня все эти годы меня наблюдал. И этот Никита Федорович приперся ни свет, ни зоря, убежденный, что чудес не бывает, но уж если мама сказала правду, а причин ей не доверять у него нет, тогда это событие можно будет прировнять к настоящему чуду… И т. д. и т. п.  

Я подготовился. Я замер. Я оцепенел. Я снова превратился в паралитика. Именно «превратился». У врача есть способы распознать притворство. Этот доктор не входил в число тех, кому я откроюсь. Он не должен ничего знать. И я снова стал прежним, мной позавчерашним. Благо, теперь для меня это очень легко. Я снова обрел свою силу. Я снова обрел связь с моим неиссякаемым источником Света. Теперь, я – хозяин, и моя тюрьма трансформировалась в цветущий сад. Почему нет?  

Доктор уселся возле моей кровати. Это был средних лет полноватый мужчина в очках. Он задавал вопросы, что-то измерял своими приборами и даже тыкал в меня иголками. Тщетно. Никакой реакции от меня он не получил. На все просьбы его и мамы покашлять, я только моргал. Причем, преднамеренно, я несколько раз моргнул невпопад. Я врал, «отвечая» на их вопросы.  

Мама была близка к отчаянию. Папа вышел из комнаты. А Машка маячила в дверях, что-то бормоча. Колдует. Ей так хотелось, чтобы я начал «оживать»!  

Потом мама извинялась и оправдывалась. А доктор описывал ей в научных терминах, что такое бывает, и почему, только на короткое время… Он встал, чтобы уйти. Вдруг наклонился ко мне, заглянул мне в глаза. Его очки… Что не так с этими очками? Слишком толстые стекла. Это не правильные очки. Эти толстые стекла не для зрения, а для камуфляжа. Эти очки имеют одно предназначение: скрыть глаза своего хозяина.  

–Привет! Какая честь для меня! – Я подумал очень четко.  

Он выпрямился. Повернул голову к окну. Он меня понял.  

-Где борода?  

-Где надо! – огрызнулся он. Он не ожидал, что я его раскушу. Интересно…Все становилось интересным!  

-Ольга Степановна, вы позволите нам с Пашей немного побыть наедине? – обратился он к маме.  

-Да, конечно, – мама торопливо вышла и закрыла за собой дверь.  

Директор Борода. Теперь – Доктор Очки.  

-Очки меня выдали? – Он так и стоял, глядя в окно. Но я его хорошо слышал. Это была проверка моей силы? Пусть так.  

-Очки? Я узнал твои глаза.  

-Ты очень внимательный.  

Он, наконец приблизился. Сел на край кровати, но смотрел, по- прежнему в окно. Я видел его профиль.  

-Когда я услышал об удивительных переменах твоего здоровья, я не удержался. Захотел лично посмотреть на этот феномен.  

-Прости, что разочаровал.  

Он молчал. Пытался пролезть в мой мозг. Ха-ха. Моя защита мыла безупречной. Хорошо, что я не отключил скафандр от внешнего управления. А это означало, что ничего не изменилось. Ни для какого наблюдателя, каким могущественным он бы ни был. А наша телепатическая связь… Пусть он думает, что это его заслуга.  

-Как приятно поговорить с кем-нибудь… Мне так этого не достает…  

-Но ты не сдаешься. Этот твой кашель… Это на самом деле было? – Он повернулся и посмотрел мне в глаза.  

-Сам не знаю… Что-то было… А, сейчас, как будто и не было…  

-Я тебе говорил, бесполезная затея пытаться чинить скафандр изнутри.  

-Но надо же мне чем-то заниматься!  

-Да… Не знаю даже, чем тебе помочь… Но твой отец, кажется, на грани прорыва в этой области. Экзо скелеты, или как их там.  

-Кстати, о помощи. Ты, помнится, обещал кое-что.  

-Что именно? – Он удивленно приподнял бровь.  

-Подбросить ресурс. Отца уволили. Ему нужна новая работа, нужны деньги на его проекты. Что скажешь?  

-Обещал… Раз обещал, что-нибудь придумаю.  

Он прикрыл глаза и опять замолчал. И я молчал.  

-Спрашивай, – наконец сказал он.  

И я спросил.  

-Почему?  

-Почему? Вот так вопрос! Что, почему?  

-Почему ты меня продал? За сколько? Оно хоть того стоило?  

Он нахмурился и весь сжался. Мне даже показалось, что сейчас он даст мне затрещину.  

-Ты не знаешь, что говоришь!  

-Не знаю. Но хочу знать! Я имею право знать, почему я в этом карцере!  

Он встал, сделал несколько шагов. Сел.  

-Потому, что ты – дурак! Думаешь, что – умный, что всех обманул, сбежал и никто этого не заметит! А вот заметили! И сразу же спросили: «А, что это он затевает на этот раз? » А, действительно, что? Можешь ответить на этот вопрос?  

Я молчал.  

-Вот именно. Молчишь. Тогда мне не сказал и сейчас молчишь. А ведь тогда я мог тебе помочь. Я пытался. Но выпустить тебя, эту бомбу замедленного действия, это означало бы, что я стал бы твоим сообщником, чего бы ты не замышлял! Я должен следить за равновесием сил! Это моя работа! А, ты – потенциальный нарушитель равновесия!  

Он не договаривал. Так, общие фразы. Но кое-что я понял между слов.  

Тихий стук в дверь. Мама.  

-Прощай, я ухожу, – сказал он и вышел.  

Входная дверь хлопнула. Доктор ушел.  

Машка прибежала первая.  

-Пашка! Ну ты чего! Ты же можешь, я знаю!  

А я не знал, что мне делать.  

-Я немного посплю, – сказал я ей мысленно.  

Она поняла. Вышла из комнаты и всем объявила, что я устал и хочу спать. Хорошо.  

Тихо. Спокойно. Штиль.  

Затишье перед бурей.  

Или не надо бури? Пусть все будет, как прежде?  

Мне хотелось встать с кровати прямо сейчас. Зайти на кухню, поздороваться с моей семьей. Мне хотелось поговорить с ними, успокоить их, объяснить им все… Мне хотелось…  

Но это, неразумно и несвоевременно. К тому же доктор, возможно, захочет проверить меня еще раз… Уж он точно – не дурак! Наберись терпения, Паша. Да, что там! Паше терпения не занимать! Это, Эрлл – нетерпелив! Я бы не назвал это недостатком. Просто, я таков. Это мое качество. Я, по своей природе, быстрый и решительный. Скорее, это – достоинство. Моих врагов это всегда сбивало с толку. Они, что-то там обдумывали, а я – наносил удар! Все просто. Враги… Как давно это было… В мире, из которого я пришел, само понятие врагов или вражды отсутствует. Там нет никакой агрессии и несправедливости. Я давно забыл об этих вещах, как будто их и не было в моей жизни.  

Но теперь я в этом мире. И я вспомнил все.  

В этом мире есть свои опасности и правила, пренебрегать которыми не следует. Не в моем положении.  

Позже я установлю свои правила. Но сейчас торопиться не надо.  

Итак, все, как прежде. Днем, я паралитик в инвалидном кресле. Это – днем. А ночью, когда все заснут… У меня есть чем заняться ночью.  

Но прежде, чем я отправлюсь на поиски моей Лли, я должен наладить отношения со своим скафандром. Интересно звучит… Но чем более я углублялся в эту тему, тем больше нового я узнавал. Скафандр, это не просто – телесная оболочка. Он имеет свои качества, свой характер, свою индивидуальность. Многие люди и не подозревают о своей божественной сущности, а так и проживают жизни, одну за другой, будучи слугами своих скафандров. И в моем прошлом, если покопаться, такое было… Но теперь, когда мы разъотождествились… Я назову его Джо. Мой скафандр теперь имеет имя. Джо. И я должен подготовить его к трансформации. Моя энергия неиссякаема. Я могу все. Я могу перемешать мельчайшие частицы и сложить их заново. И я переделаю мой скафандр. По своему желанию. Мне нужен тонкий и прозрачный скафандр. Тончайший, как вторая кожа. У него останутся функции защиты и гравитации. И функции камуфляжа. Я не должен выделяться из толпы. У меня должен быть «человеческий» облик.  

Я готовил Джо к трансформации. Это будет осуществлено моментально. В тот момент, когда я «вырублю рубильник». То есть, когда скафандр окончательно отключится от внешнего управления. Мне было чем заняться. А с учетом отвлекающих бытовых и семейных обстоятельств, это займет какое-то время. Хорошо. Пусть все идет медленно, но верно.  

Медленно… Да, так и получилось. Ложное представление о человеческом теле, как о совокупности костей, мяса, сосудов и прочего животноподобного, прочно укоренилось в умах людей. И Паша не был исключением. Напротив, он был большим «знатоком» анатомии. Это очень мешало. В этом мире все материальные объекты держали свою форму исключительно благодаря вере. И вера семи миллиардов жителей Стола создала очень мощную иллюзию. Весь этот мир держался на лжи. Основополагающие теории бытия, функционирование человеческих организмов, быстрое старение, быстрое умирание, потребность в еде, – все это было на 99 процентов ложным.  

С сожалением и глубокой скорбью я познавал мир, в котором я оказался. Во время моего пребывания здесь пятьсот лет назад, все было по-другому. Нет, хорошо тогда не было. Было больше грязи и меньше порядка. Но люди были человечнее, более живыми и гибкими. Современные люди сделались механическими ретрансляторами чужих, навязанных извне, идей.  

Откуда я это знаю? Знаю. Я провел исследования. Своими методами. Быстро, эффективно и безошибочно.  

И теперь, лежа в постели, я пытался донести до моего Джо правду. А он был большим интеллектуалом. Не имея возможности двигаться, он преуспел в ментальном развитии. Я мог очистить его ум принуждением, но я этого не хотел. Мне понадобится Джо в качестве надежного и верного товарища, а не раба. Я не хочу слишком проникаться обычаями этого мира, но мне придется ближайшие 50 лет как-то в нем существовать. И в этом я рассчитывал на помощь Джо.  

Он был таким скептиком и упрямцем, этот мой скафандр. Три дня я убеждал его в возможности простой телепортации на не большое расстояние, совсем рядом, в ближайший парк. Три дня прошло прежде чем он решился полностью мне довериться. Но это того стоило.  

Была прохладная осенняя ночь. Было яркое звездное небо. Я стоял один среди темных деревьев, далеко от света фонарей, в моей ночной пижаме и был бесконечно счастлив. Ветер пронизывал меня и обнимал… Он здоровался со мной. Давно не виделись. Здравствуй, здравствуй, братишка Зефир! Я вдыхал этот чистый воздух, я наполнялся им… Мое тело то натягивалось, как струна, то расслаблялось и лениво покачивалось в такт музыке ночи… Я хотел взлететь, подняться над …. И подняться в… Но для Джо итак слишком много впечатлений. Для одного раза достаточно. У нас еще все впереди.  

Однажды вечером произошло событие. Родители что-то возбужденно обсуждали, а я старался расслышать их слова сквозь шум телевизора. Не мог сосредоточиться. Или не хотел. В конце концов они имеют право на личную жизнь. Позже, мама рассказала, что отцу сделали хорошее предложение инвестиций в его проект. Ему давали большие деньги и полную свободу творчества. И маму это смущало. Уж очень хорошее предложение! Она усматривала в этом какой-то подвох. А мне вспомнился Борода. Это его рук дело. Он выполняет обещание.  

-Надеюсь, он знает, что делает, – мама вздохнула. – И чем он рискует? Хотя… если разобраться… Может, не надо спешить? Как ты думаешь? – Она посмотрела на меня. Думала, что я отвечу?  

Но ее беспокоило другое. Папа теперь будет занят сутки напролет. У нее тоже было много работы. Пока он сидел дома, она взяла себе еще два курса. И кто же будет уделять внимание мне?  

-Но ты не беспокойся. – Мама похлопала меня по плечу. – У нас теперь будут деньги, и мы сможем нанять тебе хорошего… специалиста. – Она не хотела говорить «сиделку». – Сейчас есть такие высококвалифицированные медработники! И я думаю, мы пригласим мужчину. Правда, мужчина лучше?  

Вот так поворот! Борода! А ведь твои инвестиции не бескорыстны! Приставить ко мне личную охрану! Персонального шпиона. Хитро!  

Я мог предвидеть что-то подобное. Но я был так занят собой! И, зная маму, вероятно, уже завтра утром ко мне явится симпатичный мужчина в белом халате. Наверняка, она уже все устроила. А этот разговор был для того, чтобы поставить меня в известность.  

Этого нельзя было допустить.  

И у меня возник план. Гениальный. Но рискованный. Рискнем.  

– Не надо никого приглашать. – Сказал я как можно спокойнее.  

Мама наклонила голову, как бы прислушиваясь. Потом посмотрела на меня вопросительно. Она еще не понимала, что это было. Может, ей послышалось?  

– Тебе не послышалось, мама. Это я, твой сын Паша. Я говорю.  

Она часто заморгала и схватилась за сердце.  

– Не бойся. Все хорошо. – Я говорил самым успокоительным голосом на свете.  

– Паша? Ты говоришь?  

– Да. Не волнуйся. Я говорю. Ведь это совсем не плохо?  

– Это… замечательно! – Мама не сдерживала слез. – Это… такое счастье! Но как… когда…  

– Недавно. Я учился произносить слова так, чтобы меня понимали. На это ушло время.  

Мама обняла меня.  

– Паша! Ты не должен был скрывать! Мы бы тебя поддержали! Помогли бы! Надо позвать отца! И машу!  

– Подожди. Это еще не все. – Я шел ва-банк. – Есть еще кое-что…  

-Что? Говори. Ты мне можешь сказать все! – Она то плакала, то смеялась… – Боже мой! Я просто не верю! Паша!  

Она была так возбуждена. Мой успокаивающий голос не действовал. Она его не слушала, она была поглощена нахлынувшими эмоциями. Я должен был ее успокоить. И я ее обнял.  

Когда до нее дошло, что происходит, я уже крепко держал ее в руках. Я нормализовал ее сердцебиение, стер мягкой тряпочкой ее нервную дрожь. Она затихла. Я отпустил ее, и мы молча смотрели друг на друга. Уже не было страха и удивления. Был безмолвный и бессловесный диалог. Мы говорили друг с другом без слов. «Все хорошо…», – таким был смысл нашего разговора.  

Мама стала спокойной и улыбчивой. Вопросы, вопросы, вопросы… тысячи вопросов ее переполняли. Но не было больше страха и паники. Она осознала происходящее и отнеслась к нему, как к свершившемуся чуду. Она улыбалась.  

– А я ведь всегда верила! Я знала! – Она не спускала с меня глаз. – Когда скажем нашим?  

Больше всего я переживал за маму. Но оказалось, что она справилась молодцом. А вот отец… Его пришлось поить валерианкой. Для него это был настоящий шок. Зато Машка носилась по квартире с победными и радостными возгласами и сияла, подобно солнышку.  

– Маша, прекрати немедленно! – Мама стала строгой и серьезной. – Всех соседей переполошишь! Сядь!  

– Ты, что не понимаешь? Мне не сидится! Я хочу петь и танцевать! Пашка, ты умеешь танцевать? Конечно, нет. Но я тебя научу! И на велике кататься научу. И вообще! Я так хочу, чтобы мои друзья тебя увидели. Познакомились!  

Какой долгий вечер… Как много эмоций…  

Я смотрел на них. Мне было радостно и печально…  

Вот бы так и оставить. Оставить их в приятном возбуждении… Но…  

– Мама, папа, Маша, – Я обвел их взглядом. – Я хочу вас попросить. Это очень важно. Я надеюсь, вы отнесетесь с пониманием.  

Они молчали и ждали.  

– Я знаю, что вы чувствуете. Я сам это переживаю… Но, прошу вас не рассказывать никому. Пока. Пусть это будет нашей тайной.  

– Паша, дорогой, конечно мы не будем болтать! Но самые близкие, бабушки, дед, доктор Пащенко… Они должны узнать!  

– Нет. Никто. Ни одна живая душа. – Я сказал это, как мог твердо. – Это моя просьба. Это – мое условие. Мне надо время. Мне надо побыть в одиночестве, в тишине.  

Мама понимающе кивнула.  

– Обещаю, никто тебя не побеспокоит. А Никита Федорович заглянет на минутку. Он – врач. Он за тебя боролся много лет! И будет нечестно утаить от него такое!  

– Нет. Если он снова придет, он застанет такую же картину, как и в прошлый раз. – Я убедительно кивнул. – Мама, я снова стану инвалидом. Ты же этого не хочешь?  

– Паша! Ну, что ты говоришь? Не бойся ничего. Я понимаю, ты устал. Такой тяжелый день! Тебе надо отдохнуть. Нам всем надо отдохнуть. Давай отложим этот разговор до завтра. Утро вечера мудренее!  

Да. Утро вечера мудренее.  

Но кое-что я должен был предпринять незамедлительно. Как только я остался один, я сразу же вырубил все телефоны в квартире, и весь интернет. Сегодня никто не узнает. А затем я, с большим наслаждением принял холодный душ, выпил самостоятельно стакан воды. Хорошо! Еле-еле уговорил маму, что я не голоден. Поприседал, по требованию Маши. Что еще? Да, наконец-то увидел свое отражение в зеркале. Паша был высокий, худой с хорошим лицом. Симпатичный малый. Потенциальный сердцеед.  

Наконец-то сумасшедший день закончился. И я подводил итоги. Я вынужден был признаться своей семье, хотя это не входило в мои планы. Но опасность иметь при себе персонального шпиона оправдывала этот шаг. Хорошо. Шаг сделан. Что дальше? Ждать от них, что они сохранят тайну, наивно. Проболтаются. Даже если поклянутся молчать. К тому же, никто и не пообещал… Продолжать уговаривать? Попытаться объяснить? Будет еще хуже. Они сочтут меня безумцем. Испугаются. Обратятся к доктору Пащенко. А какой он доктор я знаю.  

Кнут и пряник. Повлиять на людей можно двумя способами: кнутом или пряником.  

Можно составить очень хороший план. Но всегда есть непредвиденная составляющая. Человеческий фактор. Моя семья. Я к ним привязался. Я их полюбил. Я не желал им зла. Но я должен был их нейтрализовать. На какое-то время. Пряник? Нет. Чем я мог их соблазнить? Кнут. Я должен их напугать. Я должен им показать последствия их болтовни. Если они расскажут кому-то, то…  

Они делятся своей радостью с близкими людьми. Все их поздравляют, обнимают. Счастье. А потом  

приезжает большая белая машина. Из нее выходит улыбающийся доктор. Опять поздравления, объятия… А,  

потом доктор говорит, что меня надо забрать. Для моего блага. Он смеется и пожимает всем руки. И  

увлекает меня с собой. Я сопротивляюсь, молча, и умоляюще смотрю на маму, на папу, на Машу. Их  

охватывает ужас. Они кричат, спорят, просят, умаляют… А доктор улыбается и посылает всем воздушные  

поцелуи… И меня уже нет. Родители и сестра сидят в моей комнате возле телефонного аппарата. Они  

смотрят на него не отрывая взгляда. В комнате мрачно и холодно. Звонит телефон. И они все уже в  

больничной палате. Я полулежу на кровати, бледный, с пустым взглядом. В какой- то момент мои глаза  

проясняются и встречаются с их глазами, поочередно… Этот взгляд…  

Все конец. Это сон. Я раскрасил его самыми жуткими красками. Это страшный сон. И этой ночью его увидят моя мама, мой папа и моя сестра.  

Освященная утренним солнцем кухня. И мы все сидим за столом. Первый семейный завтрак. Я пил свежевыжатый сок. Смаковал. Интересные ощущения. Все ели молча, периодически поглядывая на меня. Они меня рассматривали. Я рассмеялся.  

-Это – я! Это не сон!  

Мама нахмурилась.  

-Знаешь, пожалуй, ты прав. Не надо пока никому говорить. Я позвоню доктору и скажу ему, что пока сиделка не нужна. Придумаю, что-нибудь…  

Папа кивнул.  

-Но меня беспокоит, что мы не знаем в чем причина твоего выздоровления. Может, нужна какая-то медицинская помощь? – сказал он.  

-Никаких докторов! – вмешалась Маша. – Они начнут его изучать! Будут делать над ним опыты!  

-Маша, что ты говоришь! – Мама покачала головой.  

-Я в кино видела!  

Я улыбнулся.  

-Не надо ничего бояться, Маша. Это все – выдумки. Но мне, правда, нужно время, чтобы освоиться. Не говорите никому! Пусть это будет нашей тайной.  

Все, молча, согласились. Все, молча, пообещали. Это был наш семейный заговор.  

Глава седьмая. Карта номер…  

Я стоял на склоне горы моего древнего и прекрасного города. В том самом месте, где когда-то была Золотая башня. Я нашел это место. Теперь я мог видеть. Башни не было. Но был след. Была память. И, сконцентрировавшись, я начал улавливать маленькие искорки, малюсенькие светящиеся пылинки… Я рассмеялся. Просто, не мог сдержаться! Это был привет из другого мира!  

-Привет тебе! – громко и беззвучно прокричал я.  

Это было, как объятия старого, давно потерянного друга. Как улыбка прекрасной незнакомки, которая тебе являлась во сне. Как шепот страниц давно прочитанных книг… Прикосновения, улыбка, шепот… Безмятежная радость наполнила меня. Что-то безмерно доброе из моего далекого-далекого прошлого… Надежда… Привет из прошлого, вселял в меня надежду на будущее.  

И было настоящее. Я стоял босой в пижаме холодной осенней ночью в самом центре города. И в тоже время, я парил невесомый и бестелесный, и впитывал в себя золотые искры прекрасных откровений!  

Что сталось с тобой, Золотая башня? В те времена я был далече. Могу только предположить… Скорее всего, ее разобрали на кусочки. Те, кто видел в золоте возможность обрести бессмертие. Их скафандры были золотыми, из сплошного жидкого золота. Это позволяло им быстро регенерировать. Но, конечно, бессмертие не давало. Они были одержимы этим металлом. Но это всего лишь – металл! Разве ценность этой башни в материале, из которого она состояла? Нет, конечно. Но, все же, она была великолепна!  

А, может, она улетела… то есть, переместилась в другой мир, более чистый…  

Кто знает…  

Но было ощущение, что все еще возможно… Что…  

Стоп. Остановись. Это – искушение. Искушение воспользоваться своей силой, своим могуществом. Просто броситься в бой! Безоглядно, стремительно! С шашкой наголо! Или с мечем, или со шпагой… На коне или на драконе… или… Ты, как сжатая пружина, и только ветер шумит в ушах, и только сердце стучит твердо и решительно. Это – вечное мое искушение: отчаянно ринуться в битву!  

Стоп.  

И, вообще, пора домой, светает…  

Был поздний вечер. Мы сидели с отцом на кухне. Он только что пришел с работы. Был возбужденный и полный энтузиазма. Ему нравилась его новая деятельность.  

-Понимаешь, Павел, открываются новые возможности и очень хорошие перспективы. Я уже почти собрал команду. Скоро привезут оборудование. И тогда… – он покачал головой, – я даже боюсь мечтать! Все складывается так удачно! Ты знаешь, я всю жизнь посвятил проблемам таких людей, как ты. То есть, таких, каким ты был. Я очень хочу помогать инвалидам, хоть немного сделать их жизнь лучше!  

Я слушал его. И думал о том, что он мне нравится. Больше всего мне в нем нравилась его честность. От слова «честь». Он был честным малым. И великим тружеником.  

-Мы договорились, что будем держать твое исцеление в тайне. Но… Сколько времени уже прошло? Неделя?  

-Шесть дней.  

-Да. Шесть дней… Но я все же хочу быть уверенным, что тебе ничего не угрожает. Надо провести обследование. Не обязательно обращаться в медицинские учреждения. Мы сможем сделать это в моей лаборатории. Недели через две… я думаю.  

Я взял его руку. Улыбнулся.  

-Не надо никаких обследований. Я и без них знаю, что будет.  

Он почувствовал недоброе.  

-Что ты имеешь в виду?  

-Я не хочу тебя огорчать или пугать. Но я хочу быть честным. – Трудно было это сказать. Но я сказал. – Это не на долго. Мое выздоровление.  

Он побледнел. Хотел что-то сказать, но я его прервал.  

-Я скоро уйду. Я знаю. И медицина здесь бессильна.  

-Н-не понимаю… Как ты можешь такое говорить? Как ты можешь знать? Павел, ты что-то себе придумал. Какую-то ерунду! Даже, если в тебе есть страх или неуверенность, это – нормально! Но ты не один! Ты должен твердо знать, что у тебя есть мы, твоя семья. Мы на твоей стороне!  

Как это трудно… Эти человеческие отношения… Эти объяснения… Какие слова надо подобрать, и как их произнести?  

Я слушал его. Я смотрел на него. Мне было очень жаль…  

И я пошел легким путем. Я показал ему «рай». На несколько мгновений я перенес его в другой мир.  

Молчание. Он смотрел куда-то в сторону. Его лицо было спокойным. Я ждал, что он улыбнется. Но нет, он не улыбался. Он молчал.  

-Кто ты? – вдруг спросил он.  

Вот так вопрос!  

-Ты знаешь.  

Он повернулся ко мне.  

-Не уверен…  

-Тебе нужна уверенность? Доказательства? А как же тайна?  

Он посмотрел удивленно.  

-Отец, ты же исследователь! Разве не тайна мироздания движет тобой? Твои эксперименты, твои открытия… – Я смотрел в упор, прямо в его глаза. – Я – Павел, твой сын. Я не такой, как другие. Я провел двадцать лет в инвалидном кресле. В одиночестве и молчании. Мне повезло, что я не сошел с ума. Напротив, у меня было время упражнять мой ум. У меня было время для размышлений, и для медитации… И для путешествий. Ты можешь верить или не верить, но для путешествий не нужен самолет или что-то подобное!  

Он вздохнул.  

-Да, я ничего о тебе не знаю… Прости… Это тупая привычка, думать, что ты слабый ребенок, беспомощный… Прости.  

Мы сидели молча. Я ждал. Ждал, что он попросит объяснений, и был готов, что-то говорить. Но он встал и пошел к двери.  

-Идем спать. Поздно уже. – И кивнул мне с улыбкой. – Спокойной ночи!  

Короткий разговор. И, вроде бы, ничего не изменилось… Но изменилось многое. Я увидел это утром в глазах моего отца. Они стали другими. В них уже светилось что-то новое. Это было начало понимания новых горизонтов. Точнее, он прикоснулся к тайне вертикали. Не горизонты, а вертикаль! Не плоскость, а высота. Не Стол, а – Мир!  

Мы мало говорили, но теперь слова были не нужны. Не то, чтобы у него не было вопросов, у него было много вопросов. Но у него появился интерес найти свои ответы.  

Я был доволен. Не ожидал! Но папа оказался еще тот чел!  

Так бывает. Иногда достаточно одного маленького толчка…  

Однажды субботним вечером отец объявил, что мы все поедем на прогулку по ночному городу. Мама удивилась, потом стала возражать.  

-Вася! Что за выдумки! Ночью? Не думаю, что это хорошая идея! И потом, мне завтра на работу. А Маше на занятия по английскому.  

Но папа был настойчив. Он победил.  

Я знал, что эта поездка была для меня. Он помнил мои слова. И хотел, чтобы мы всей семьей… Чтобы хоть что-то осталось в памяти, когда меня не будет…  

Ночь была холодная, почти морозная. Мы ехали по красивому освещенному городу, и все наперебой рассказывали мне и показывали разные достопримечательности. Я тоже мог кое-что рассказать. Но я молчал. Слушал. Наслаждался поездкой. На таком транспорте я ехал впервые. Не припомню ничего подобного. Летать мне приходилось много, а вот ездить на автомобиле…. Интересные ощущения.  

Мы остановились на набережной. Вышли к реке.  

-Здравствуй, брат мой Борисфен! – Крикнул я громко и беззвучно.  

Я смотрел на него. Я слушал его. Слышит ли он меня?  

Я не мог уйти. Я должен был …  

Не знаю, как мне удалось победить почти истерические возражения мамы, но я разделся и кинулся в холодную реку. Я плыл. Мое тело проникало в саму плотность воды. Я раздвигал ее своими руками… Я обнимал эту реку, и она обнимала меня…  

Я повернул к берегу. И увидел папу, плывущего мне навстречу. Невероятно. У него хватило храбрости! Но то, что ни почем мне, для него могло быть опасным. И я быстро увлек его назад.  

Обратная дорога была омрачена тем, что мама обиделась. Сказала, что мы оба дураки, и она с нами не разговаривает. Зато Машка была в полном восторге.  

А потом и она умолкла. Мы ехали тихо по тихому городу. Было хорошо. Это была хорошая поездка. И я был благодарен отцу за нее.  

Утром за завтраком папа чихнул. Потом еще раз, и еще. Все-таки простудился. Мама ничего не сказала, только посмотрела испепеляюще. И ушла на работу. Потом ушла Маша. И мы остались одни. Мы переместились в гостиную. Я уселся в кресло, а папа расположился на диване. Это был запланированный воскресный отдых, в котором отец так нуждался. Тупо валяться и смотреть телек. Он что-то переключал, что-то искал, а я пытался разобраться, наконец, что же такое, это телевидение. Пытался вникнуть… Как-то все хаотично и бессмысленно… В одном я, в очередной раз удостоверился, реклама, это – зло!  

Но, к черту рекламу! Меня беспокоило другое. Папа. Его знобило, он кутался в плед и из носа у него текло. Он заболел.  

-А я не такой закаленный. – Виновато сказал он. – Вернее, совсем не закаленный… Запустил себя совсем…  

Мне стало его жалко. Мне стало жалко все человечество. Меня накрыла волна тоски. Ненавижу это! И я сделал, то, что не должен был делать.  

Я подошел к нему, оторвал его от дивана и сильно встряхнул.  

Он удивленно крякнул.  

-Это ты как…?  

-Все нормально, папа. – Сказал я успокоительно.  

-Ничего себе… У меня почти девяносто кило…  

Он пересел, повернувшись ко мне лицом.  

-Кто ты?  

Опять двадцать пять.  

-Ты знаешь. – Я повторился. Пусть это будет как заклятие. Какой вопрос, такой ответ. – Доверься мне. И завтра ты будешь здоров.  

Он не отрывал от меня взгляда.  

-Паша, ты меня пугаешь…  

Я рассмеялся.  

-Быть здоровым, не страшно! Это нормально! – И тут меня понесло. – Я не понимаю, почему вы так любите болеть? Что не так с людьми? Почему вы играетесь в эти игры? Это же неприятно, больно, дорого, наконец! Болеть, это – не нормально! Это – стыдно! Почему в вашем обществе (чуть не сказал, мире) это считается хорошим тоном? Почему? Почему люди так любят болеть?  

Он молча хмурился. Потом заговорил.  

-Я не совсем тебя понимаю. Никто не любит болеть. Это случается… К сожалению, чаще, чем следовало бы… То, что ты говоришь, это, прости, чушь! Никто не выбирает для себя болезнь. Все хотят быть здоровыми. Но… У нас нервная жизнь, плохая экология…  

Я слушал с сожалением. Ложь так прочно въелась в сознание этих людей! Штампы, оправдание собственного бессилия, утверждения собственной никчемности.  

Мои слова звучали абсурдно. Мне не следовало их говорить. Но, может, когда-нибудь они всплывут в его памяти, в какой-нибудь критический момент его судьбы… Может, когда-нибудь они спасут ему жизнь.  

-Да. Извини, папа, я увлекся. Это… Не будем это обсуждать. Только пообещай мне, никогда не принимать фармакологию.  

-Таблетки?  

-Да.  

-Я редко… Но иногда, все-же, надо…  

-Нет. Поверь мне. – Я сказал это очень авторитетно. – Завтра утром ты будешь здоров. Без единой таблетки. А теперь немного поспи. Сон – лучшее лекарство. – И это было правдой.  

Сон. Перезагрузка. Чистый лист.  

Я посмотрел кино. Какой-то детектив. Закрученный сюжет. А все свелось к тому, что девушка влюбилась не в того парня. В общем, мне понравилось. Я хорошо отдохнул от своих забот.  

Пришла Машка. А, следом за ней, мама.  

Папа проснулся. Вылез из-под одеяла, принял бодрый вид. Получилось не очень. Мама сразу же его раскусила. Молча протянула ему термометр. Потом подошла ко мне, потрогала мой лоб.  

-Паша… Ну как ты мог такое выкинуть! Слава Богу, ты не заболел, а ведь мог! Этого только нам не доставало! – Она повернулась к папе. – И этот старый дурень полез за тобой… Не делайте так больше!  

Мы кивнули.  

-Как ты? – спросил я отца, когда мама вышла.  

-Неплохо. Слабость. А так, неплохо. Говоришь, завтра я буду огурцом?  

-Не сомневайся!  

-Хорошо.  

Мы снова пялились в телек, перекидывались какими-то фразами. Отдыхали.  

Зашла мама.  

-Я забыла сказать. По дороге домой я встретила Никиту Федоровича. На остановке. Я ждала маршрутку. Он подошел, мы разговорились.  

Вот оно. То, что должно было случиться. Я собрался в кулак.  

-Он спрашивал, как дела. Но я ему ничего не сказала. Я сказала, что все по-прежнему. Я правильно поступила? – Она смотрела на меня с некоторой неуверенностью.  

-Да. Спасибо. – Сказал я. – Все правильно. Я пойду к себе, что-то захотелось спать…  

-А ужин? Тебе надо хорошо питаться. Поешь, а потом пойдешь спать.  

-Спасибо. Я потом поем. Обещаю.  

Я соврал. Я не выполню это обещание. Черные всадники уже мчатся за мной. Сколько времени он мне даст? До утра? Нет. Это случится сегодня. Надеяться на то, что маме удалось его обмануть, даже при всем ее актерском таланте, глупо. Он знает. И уже скоро он постучится в эту дверь.  

Я был готов. Оставались только маленькие детали. Дедовские карманные часы. Старинные с настоящими камнями. Это важно. Мне повезло, что нашлись такие часы. И такие камни. Я очень постарался. И теперь у меня было надежное убежище. Не какое-нибудь пластмассовое, а настоящее, очень древнее и, поэтому, надежное. Я расположил часы в правильном месте на полке книжного шкафа.  

Я был готов. Мой Джо был готов. Мы репетировали с ним много-много раз. Я был уверен, что он не подведет. Я очень старался, я приложил много душевных сил, уделил много времени. Точнее, все мое время я посвятил этому проекту. Джо был готов к моменту, когда я вырублю рубильник. Он был готов уволиться навсегда.  

И я был готов.  

На полке рядом с часами лежала колода карт. Карты Таро. Давно приобретенные, давно не использованные. Я взял их в руки. Мы познакомились, немного поговорили… Вспомнили о том, кто из создал… Теперь у меня не оставалось выбора. Я должен был вытянуть карту. Из уважения. Моя рука уже держала эту единственную карту, когда в дверь позвонили. Я перевернул ее. Это была карта номер тринадцать…  

Я хорошо видел комнату. Я хорошо видел все происходящее в ней.  

Первой вошла мама. Остановилась в растерянности. Закричала. Вбежали папа с доктором. Паша лежал на полу возле перевернутого инвалидного кресла. Должно быть, оно от чего-то опрокинулось, и он упал. Он не дышал. Доктор пытался его реанимировать. Тщетно. Мама сначала оцепенела, а потом… Мне было больно смотреть на горе моей семьи. Но я смотрел. Я сохранял спокойствие, как мог. Я должен был быть безупречным. Скоро Директор – Доктор начнет задавать вопросы. Скоро он включит весь свой нюх. А нюх у него отменный!  

Как только он убедится, что я умер, он начнет поиски. Он ничего не найдет. А это – ненормально. Значит, подумает он, я – сбежал. И не важно, расскажут ему мои близкие правду о моем выздоровлении или нет. Я сбежал от отчаяния. В любом случае. Мое выздоровление оказалось лишь временным. И когда я это понял, я не выдержал и покончил со своей никчемной жизнью. Остановил свое сердце. В таком случае, я сразу же улетел, чтобы хоть немного насладиться свободой. Так как в самое ближайшее время стражи Подстолья меня настигнут и утащат в свои казематы. Такова участь всех самоубийц.  

Приблизительно так я рассуждал, сидя в прекрасном замке Корунда, в моем тайном убежище. Я все видел, я все слышал. Я был рядом, на книжной полке, в дедовских часах, в одном их его камней.  

Приехала скорая помощь. Тело Паши уложили на носилки и вынесли. Последним покинул комнату Доктор. Он постоял немного в дверях. Прислушался еще раз, и еще раз принюхался… Он меня не нашел. Я очень надеялся, что моя версия событий придется ему по вкусу. И он не будет меня искать. А я уж постараюсь не нарываться.  

Я кое-что оставил Ему на столике возле кровати. Неужели он не заметил? И как только я об этом подумал, он вернулся в комнату. Он нашел мое послание. Карта Таро номер тринадцать. СМЕРТЬ.