"Стёр грязь с лица и ожил"

Кх! «Зайки», «котики», «родненькие» – сползают белёсыми червями по моему лицу.  

Отвернись на момент, я только сблюю. Фу!  

(экая досада)  

Я весь в грязи: она в лёгких, на пальцах, ямки ногтей ей не преграда.  

Не ожидал увидеть на блестящем граните расколотую боль... Чего?  

Физиономии бледной своей.  

—  

Умница ты, тут не поспоришь. Так глубоко меня закопать...  

Только ты такое и можешь. Отпусти эти кости, выброси прах, «засохшая помада на моей щеке»?  

Ха! А у тебя мои слюни на спелых губах.  

«Я грязь кладбищенская? ». Вот как. Какая ты дама циничная.  

Сразу видно, что для тебя я – декорация сценическая.  

(и нет во мне ничего стоического? )  

—  

Думала, что я не воскресну? Помнила о моём сердце?  

Я его отдал тебе, а ведь был бессердечным.  

Ты его бросила, долго топтала, как же смачно ты его потрепала...  

(забавно)  

Было мало того, как я страдал? Да я же к ногам твоим упал.  

А это так мелочно... Так безобразно. Скупо. Скупо и грязно.  

—  

Но и ты не лучше. Эти глупые стразы-слёзы под глазами.  

Эти красные ногти. Эта экспансивная пуля с нашими именами.  

В голове дымилась дырка, в груди зияла яма. Я только моргнул, а эта яма обросла земляными стенами.  

(а ты стоишь наверху и закрываешь солнце лопатой)  

«К чёрту тебя! ». Да, я тебя люблю. И в этой яме мне суждено умереть. Давай, обрекай меня на верную смерть. «Чего ждёшь? ».  

—  

«Отрекайся! ». Ну что же ты, не стесняйся. Я не Христос.  

И всё же не зря, не зря я крест любви этой нёс.  

Меня засыпало землёй, а я задыхался, в мыслях сбивался, хотел быть с тобой.  

«Тут лежит Неприкаянный Иоанн – он больше не мой». Он немой. Ибо поглощён кладбищенской землёй.  

(но слышится вой)  

—  

Но не бойся! Я воскрес и здравствую. О тебе почти не помню, даже не хочу злорадствовать.  

Ты убила меня. А я скажу тебе – «молодец! ».  

Прошлая личина моя умерла, разложилась, стала гнильём.  

(фотографии наши повесил на верёвке, будто это мятое бельё)  

Но я стал другим. Стал сам собой.  

—  

Прими к сведению, что ты Вавилонская башня.  

Ты расцепила наши языки, что-то щёлкнуло во мне, теперь меня ждёт просторная пашня.  

Я пахарь. И весь сухой хворост прошлой жизни моей пойдёт на растопку.  

А мои липкие слёзы? Есть у них цель. Они скрепят испещрённых листов мою стопку.