Alter ego

Нескончаемые облака грозно клубились над землей, пока под ними не пролилась кровь, смывая грехи и освобождая место для новых. Темно-серые крылья ветра метались, подобно игривой собачке, норовя лизнуть холодным языком и обдувая запахом гари — где-то полыхали людские сердца, отчего-то в отражении луж казавшиеся более несчастными, чем есть на самом деле. Дождь словно омывал человека, и этот рокот казался очищающим, хотя некоторые пятна оттереть невозможно никогда. Продрогший до костей и в полной мере осознавая неминуемую простуду, он неторопливо шагал, ощущая каким холодом несет от земли, деревьев и людей. Славно было бы заварить дождь из измельченных листьев, растопив облака, добавить сушенную лаванду с щепоткой звезд и залить все теплом. Чудный напиток вместе с онемевшими от холода руками отогрел бы промерзшую душу и размыл границы между людьми. Огни уличных фонарей мерцали, как свечи в тихих комнатах, отражаясь теплым, золотистым светом подобно огоньку привязанности, который легко поддерживать изо дня в день и даже усиливать во славу былого пламени любви, по мере того, как приближается холодная смерть. Человек поплотнее завязал небрежно замотанный шарф, укрываясь от безжалостного ветра, в надежде все таки не проснуться на утро с банальным насморком, что непременно чинно вольется в комнату, и он захлебнется в ней, как в чернилах. Хворать он люто ненавидел, как и принимать лекарства, которые в любом случае действовали медленнее, чем болезни. Приподняв голову, человек взглянул на эмблему невзрачной аптеки и словно услышал звук тонометра на чьем-то предплечье, увидел шприц, парацетамол в ампулах и кучу разноцветных пилюль, почувствовал вкус беспрестанных слез и отчаяния. Он зажмурился, чтобы остановить, закрыть сквозняк воспоминаний, отправить их в ту старую больницу, где им и место. Но, открыв глаза, человек осознал, что они все еще здесь, ждут, когда в них окунутся.  

— …в этой больнице хоть кто-нибудь работает? Господи! — высокая худощавая женщина с вытянутым бледным лицом громко сокрушалась в холле районной больницы о бесцельно потраченном времени, как казалось маленькому свидетелю данной сцены.  

— Сегодня суббота! — раздался лишённый интонации и тембра голос.  

— Что? А люди не могут заболеть в субботу?! — возмущенно воскликнув, дама вскочила.  

Маленький человек, сидевший неподалеку на слегка потертом диване, предположил, что больницу может выдержать и впрямь только очень здоровый человек. Словом, скучать ему уже который день не приходилось. Наблюдать, как за окнами больницы шелестела ветвями цветущая сирень, а на клумбе подрагивали от порывов ветра пестрые цветы неизвестного происхождения было особенно увлекательно. Главное не обращать внимания на пыльные подоконники, бледные флюоцестерные лампы, запах больницы и какого-то едва уловимого тления.  

— Вот ты где! — окликнув маленького человека, медсестра, с блестящими тёмными волосами и мягкой улыбкой, указала в сторону палат, сообщив про посылку от мамы.  

Воодушевлённый и переполненный желанием поскорее испробовать, переданную родителями, новую палитру масляных красок он вскочил и вприпрыжку зашагал через длинный белый коридор больницы, наполненный энергетикой отчаяния и боли. Спеша разрисовать любую неизлечимую болезнь, он заглянул в свою палату, но не найдя в ней заветную красную посылку, постучался в соседнюю, предположив, что добродушная медсестра без труда могла ошибиться дверью.  

— Что…что ты делаешь?! — совсем по-детски и чуть ли не с ужасом вскрикнул маленький человек.  

Перед ним, склонившись над разорванной упаковкой красок, стояла крупная девчонка с коротко остриженными темными вьющимися волосами, держа в одной руке красную оберточную бумагу. Точнее, то, что от нее осталось.  

— Как вы узнали…— изумленно, почти шепотом, проговорила она, пытливо взглянув на человека своими слегка раскосыми карими глазами с пушистыми ресницами и, прижав к себе, такие желанные для маленького человека, краски.  

— Что? Не трогай! — не скрывая раздражения и злости, человек в чувствах рывком выхватил посылку из ее рук.  

— …про день рождения…завтра, — докончив фразу, она присела на край кровати, не сводя глаз с «подарка».  

— Нет, это ошибка… — на мгновение человек опешил, моргнул, и этого времени хватило, чтобы швырнуть в него полную пригоршню глубокого стыда. Вдруг послышался какой-то треск, словно что-то ударило в спину.  

— Это ошибка… — рассеянно повторив, маленький человек взглянул на краски…и протянул их.  

— Мы собирались подарить завтра, — добавил человек, ощутив…спокойствие?  

Дождь кончился, и редкие лучи солнца прорвались сквозь густые облака. Взрослый человек выдохнул.  

Прошу прощения.