Прогулка

Маленькое черно-белое пятно на дереве. Тук-тук. Тук-тук. Именно он, единственный источник звука в этом необъятном лесу, в этот раз бесцеремонно поглотил все мое внимание.  

Он очень занят, торопится – ему нескоро еще предстоит пробиться через кору полувековой осины для обустройства своего будущего жилища. А потому непрерывно работает клювом, без конца осыпая промерзлую землю свежими щепами, лишь изредка оглядываясь по сторонам, словно переводя дыхание. Я понаблюдал за трудолюбивой птицей еще пару мгновений, и затем, мысленно с ней попрощавшись, продолжил свой путь.  

Я изучил эту местность до мельчайших подробностей, ведь бродил по ней бесчисленное количество раз, но всегда находил в ней что-то новое, поражающее меня, заставляющее остановиться и с ненасытной жаждой следить за происходящим. За дятлом, долбящим осину. За танцем красных листьев бесстыдно оголяющихся кленов. За тем, как эти самые листья, только что кружившиеся в вальсе, задорно шуршат хрустким ковром, когда ты пробегаешь по ним. За рябью воды, обтачивающей речной валун. За полупрозрачной дымкой, прячущей его от посторонних глаз.  

За бойким разговором стаи пернатых, а затем за их играми, когда они задорно скача по веткам, догоняют друг дружку. За треском корки льда, когда ты неосторожно ступаешь по ней. И за закатом. Здесь они особенно чудесные. Насыщенно-бордовые, яркие лучи настырно пробиваются через узкие просветы в густом заборе деревьев, озаряя лесное пространство. Сегодня они особенно красные — быть на утро дождю. Заявляя свои права, на лес опускается ночь, медленно, но верно накрывая его своей непроницаемой подушкой.  

Что-то изменилось. Внезапно стало тихо. Слишком тихо. Дятел прекратил свой ритмичный стук. Даже ветер стал октавой ниже. Вся природа вмиг застыла притаившись. И я замер, вслед за ней.  

Я здесь не один.  

Не глазами, всем телом ощущаю чужое, вражеское присутствие. Холодком на загривке оно дает о себе знать. Задерживаю участившееся дыхание, чтобы ни шорохом, ни звуком не выдать свое присутствие, одними лишь глазами ищу источник неведомой угрозы. И не нахожу. Быстрый взгляд слепо бродит между деревьями, пытаясь выцепить что-то чуждое привычной картине. Что мне делать? Бежать? Продолжать стоять, в надежде, что уйдет, не заметит во тьме, как я его? А если оно сзади? Эта мысль заставляет резко развернуться.  

Резко, с оглушительным треском ломается под ногами сухая ветвь. Едва не вскрикиваю от нахлынувших смешанных чувств: безумного испуга, вслед наступившего облегчения, а после от продолжающей нарастать тревоги. Пугаюсь уже собственной тени. Никого здесь нет: просто вечерний сумрак играет с воображением.  

Нет, есть.  

Хруст веток раздается в паре сотен метров от меня. Мой любимый, мой родной лес больше не безопасен для меня. Надо бежать.  

И я бегу. Русаком петляю между деревьями. Лес поможет мне, я уверен, он всегда помогал, исцелял, прятал, кормил. Чья-то тень впереди! Всего на секунду, на мельчайшее мгновение показалась между ветвями. Оно не одно! Разворачиваюсь, нерасторопно задевая боком ближайшую ель, и колючая ветвь мгновенно бьет по глазам, мстя за то, что я нарушил ее покой. Не обращаю внимание, нужно бежать дальше! Скорее, быстрее, прочь от них!  

Громом грянуло над самым ухом, и куски только что встреченной мною елки ударили, догоняя, меня по спине. Дятел, на которого я любовался, казалось, десятки лет назад, испуганно вспорхнул пестрыми крыльями, оставляя меня одного. Инородный, густой, тяжелый запах наполнил ноздри. В меня стреляют! Безумная догадка придала мне сил, и я помчался от этого сметающего все на своем пути грохота прочь. Прочь, сквозь бросающуюся навстречу растительность. Прочь, оставляя далеко позади тяжелый топот и неясные крики. Главное — не останавливаться!  

Сколько времени прошло? Я бежал, должно быть, целую вечность, пока, заметив огромный покрытый многолетним мхом валун, все же не решил укрыться в его тени, совсем выбившись из сил. Дрожа и прижимаясь к его холодной неподвижности, я судорожно пытался унять сбивчивое дыхание. Я оторвался? Или они уже наступают мне на пятки? Напрасно прислушивался к окружающим звукам: ничего — лишь шум стучащей в висках крови. Вдруг где-то вдалеке я уловил их. Бросаясь друг в друга полными злобы репликами, они промчались в сотне метров левее меня.  

Я замер, не шевелясь. Провожая, и одновременно, страшась смотреть на этих уродливых, гротескных существ, осквернивших одним своим появлением это прекрасное место. Совсем рядом, буквально в метре позади, протяжно и резко, как длинным стоном, вскрикнула ворона. Они резко остановились, затихли. И даже не видя их, я знал, что они обернулись, смотрят в мою сторону. Причудливы дороги твои, судьба, не сжалилась ты надо мною, лишь пару мгновений форы ты мне дала. И я побежал вновь.  

Раскат грома вспыхнул снова, оглушая меня. Опять мимо! Я рассмеялся бы, если бы мог, но вместо этого, собрав последние силы, продолжил свой бег. Проносясь меж знакомых и горячо любимых сосен, передо мной, как наяву, вдруг вспыхнуло видение: мы уже бежали здесь, я и дети, но не подгоняемые страхом и отчаянием, а радостью игры — старались догнать друг друга, изучали тропинки и лужайки, поляны и пролески, а после, измученные, одними губами собирали сочные ягоды черники, набираясь сил. Мне было легко и спокойно. Даже сейчас, вспоминая о тех временах, я чувствую странное тепло, разливающееся где-то в боку. Наверное, стоит передохнуть: перед мной стоят лишь карие глаза моих детей, деревья за ними сливаются в одно большое серо-коричневое пятно, и я все чаще моргаю, пытаясь отделить одно от другого. Не бойтесь, мои дорогие, все будет хорошо, я скоро буду. Просто нужно немного передохнуть: ноги совсем перестали меня держать. Просто нужно набраться сил перед нашей встречей. Дать утомленным глазам краткий отдых…  

***  

Тяжелый ботинок уверенно опустился рядом. Седовласый мужчина, не сдерживая довольной улыбки, свистнул своему напарнику. Полные радости глаза, сплошь в гусиных лапках морщин, жадно осматривали свою добычу. Дожидаясь товарища, он с удовольствием закурил. Где-то совсем рядом он услышал ритмичный стук дятла.  

Мужчина снял перчатку и горделиво провел пальцами по могучим оленьим рогам. Кровь на боку убитого животного во тьме казалась черной. Обращаясь к подоспевшему мужчине, он ликующе произнес:  

– Славная вышла прогулка!