Нараспашку

Она стояла, привлекая всеобщее внимание и распахнув объятия, приглашая каждого желающего насладиться ее внутренним миром. Любой мог прикоснуться к нему, к ней, брать столько, сколько душе угодно, не боясь оставить о себе неугодное мнение. Со временем ее облачение поистерлось, местами виднелись рваные раны от частых, местами грубых прикосновений, но то, что покоилось в недрах ее души, все еще оставалось доступным, несмотря на надвигавшуюся угрозу полного разорения.  

Людской поток не иссякал; каждому хотелось прикоснуться к ней, заглянуть внутрь, словно в душу, взять с собой хоть малую, но частичку из того, что наполняло ее до самого основания. Шло время… Вскоре она настолько опустела, что ее внутренняя нагота была видна каждому, кто подходил насладиться ее содержимым. Пройдет еще немного времени и ее опустошат настолько, что будет впору выставить на улицу, словно и не была она никогда так желанна, так волнительна, так притягивающе хороша. Ее забудут, уступив место в своих сердцах чему-то новому и лишь те самые частички, словно мимолетные кусочки забытого счастья, будут напоминать о том времени, пока и сами не канут в Лету вслед за той, чьей частью были они с самого первого дня.  

Он стоял в дверях и уже несколько минут наблюдал творившийся вокруг хаос. Люди спешили, обгоняя друг друга, стараясь оказаться в первых рядах и заявить свои права на то, что им, по сути, никак и не принадлежало. Повсюду слышалась ругань, каждый стремился получить больше, пусть и в ущерб кому-то другому. "Ничего, на всех хватит", – думал каждый из них, тянувшись к ее содержимому.  

– Скажите, а что здесь происходит? – спросил он пробегавшего мимо человека.  

– Да ты что? Ничего не знаешь? – удивился человек. – Семёныч с разгрузки приехал, а у него большая коробка майонеза неучтенная осталась.  

– Ну и что с того? – вслед удивился он. – С чего ажиотаж-то такой?  

– Так ведь майонез берут: кто по три пачки, то по пять, по десять даже. Ты тоже не стой – иди возьми, пока осталось еще.  

– Зачем?.. – он недоуменно посмотрел в сторону нарастающего людского потока. – Что я с ним буду делать?  

– Эх, деревня… Да не скиснет же, что с ним станет. В холодильник положишь, да и пролежит аккурат до Нового года. Я, вот, шесть упаковок взял.  

– Ну и на кой ляд тебе столько?  

Повисла пауза. Вопрос, по-видимому, застал врасплох. Молчание несколько затянулось.  

– Да х... его знает. Все берут…