Яблоня

Вечер был тихий и душный. Вечернее солнце приятно согревало землю своими теплыми лучами. Горожане многие повыходили из своих закоптелых домишек и прогуливались по улицам, паркам и бульварам.  

По узкой, пыльной, тенистой улице шли два приятеля: сторож Сергей Петрович и инженер-конструктор Андрей Семенович. Один на работу, другой с работы. Оба высокие, оба молоды, оба имеют светлые густые волосы, у обоих вытянутые и смуглые лица, и вообще, оба на лицо схожи, как братья, но только с той отличительной особенностью, что у Сергея Петровича виднеются скромные черные усики.  

Они разговаривали о работе и о том, что нынче платить стали меньше, а цены растут. Андрей Семенович доказывал, что платят справедливо и по заслугам, и что если кому-то и не хватает, то тот сам виноват, что слишком много тратит. Сергей Петрович наоборот возражал и говорил, что на ту зарплату, которую сейчас получают простые люди, много не потратишь. В итоге разговор, как это обыкновенно бывает, превратился в спор, и стало получатся что-то бессмысленное, неприличное и никому не нужное.  

Вдруг внимание Сергея Петровича привлекла яблоня, одиноко стоявшая подле дома, и он остановился.  

– Че случилось, Серёга?  

– Вон яблоня, смотри, вся в яблоках... Никто не обрывает.  

– Значит яблоки плохие и никому не нужны, – равнодушно сказал Андрей Семенович.  

– Все равно, пропадут – жалко будет, – проговорил Сергей Петрович и вздохнул.  

– Не жалко: кто-нибудь да сорвет.  

– Да, но то кто-то сорвет, а то мы сорвем; я думаю, вкусные должны быть, и ей легче и нам лучше.  

– Нисколько легче не будет. – отрезал Андрей Семенович и почесал затылок.  

– А я все же пойду и сорву, бесплатное яблоко – вкусное яблоко, – радостно сказал Сергей Петрович и пошёл к яблоне.  

Яблоня была невысокая и больше походила на большой разросшийся куст. Тонкие, растущие вбок веточки, были усыпаны большими, желтыми, как само солнце, яблоками. Сорвав пару яблок, он подошёл к Андрею Семеновичу.  

– Ишь какие большие. Ладно, пошли, – проговорил протяжно и радостно Сергей Петрович. Минут пять приятели шли молча. Сергей Петрович шел как-то задумчиво и ел свою добычу. Инженер тоже о чем-то думал, но если бы его спросили тогда, о чем он думал, он и сам бы не ответил. Его мысли бродили далеко и глупо за гранью человеческого восприятия. Прервал молчание Сергей Петрович, а точнее его раздумье, которое созрело в нем, то ли от теплого вечернего солнца, то ли от яблок, которые он съел во время своих дум, то ли от обычной случайности.  

– Жаркий сегодня день был... – начал он несмело и остановился, сам понимая, что он говорит вздор, и что хотел сказать он совсем другое. Потом собрал все свои мысли, встрепенулся и продолжил:  

– Я... я вот, кстати, думал сейчас и не понимаю, – продолжал он уже более уверенно, – яблоня выращивает свои плоды, а потом кто-то возьмёт и сорвет их безвозмездно, ничего не дав ей взамен, зачем ей это? Лучше сама росла себе бы.  

– Зачем? – спросил безразлично Андрей Семенович, отрешенно и задумчиво смотря перед собою. Но вдруг глаза его заблестели, оживились, вспыхнули, как звезды на ночном бескрайнем небе, и он сказал:  

– Мне кажется, что она для этого и рождена: давать плоды всем и создавать себе подобных, без этого она была бы ненужная и бессмысленная, а в мире нет ничего бессмысленного: все создано для других.  

– Я так не думаю, мы живём для себя, себе во благо. – сказал Сергей Петрович, – вот ты скажи, ты бы стал работать бесплатно, как яблоня, разве ты для этого создан? Нет, ты работаешь, делаешь услуги другим и за это получаешь деньги, а так, бесплатно работать, ерунда какая-то получится... – сказал Сергей Петрович и хотел продолжать, но его перебили.  

– Нет, работать бесплатно я не стал бы, но, если бы кто меня кормил бесплатно, то, возможно, для какой-то общественной пользы я бы и потрудился. В сущности, в этом и суть наша, наше предназначение: трудиться для других, чтобы те также трудились для нас, и так мы и живёт из поколения в поколение и радуемся этому.  

– Но яблоне никто ничего не давал взамен за ее труд, у неё только отбирают её же имущество, – все протестовал Сергей Петрович.  

– Как это? Если так, она бы не росла, ей подарили жизнь и она оплачивает её, ей большего и не надо, она рада делиться своими плодами со всеми, кто захочет их сорвать, – сказал спокойно и рассудительно Андрей Семенович, думавшивший, что разговор на этом закончится и что он смог убедить собеседника, но он ошибся.  

– Все-таки не понимаю, – продолжал спорить сторож, – не понимаю я и не пойму. Знаю только: всем дана жизнь и, мне кажется, лучше наслаждаться ею, а не тратить себя на других, на тех, которые ничего тебе не дадут взамен, не помогут, в лучшем случае что-нибудь скажут доброе и на этом все.  

– Вот потому-то мир и есть таков как сейчас, из-за таких людей как ты, – разгорячился Андрей Семенович, и лицо его сделалось мрачным.  

Разговор их опять превратился в спор, но оба в скором времени замолчали, поняв, что убедить друг друга не получится и несколько минут шли молча, но потом Андрей Семенович не выдержал и сказал:  

– Лучше быть живой яблоней, дающей плоды, чем сухим деревом. Так и людям.  

– Несомненно, лучше, – сказал Сергей Петрович и улыбнулся, – вот только ты и сам не веришь тому, что говоришь, вот в чем беда.  

– Верю. Когда-нибудь все изменится, все-все.  

– Так все верят, как ты, на словах, а до дела никогда не доходят; потому вера-то эта пуста и бесполезна, потому-то я и не верю этому и говорю: живи себе только в удовольствие и радуйся. Все люди все равно никогда не изменяться, а та малая крупица праведников, которая может и попытается что-то изменить, в нашем мире слишком мала и слаба для этого. Да, когда-нибудь, когда наш прах разлетится по земле и растворится во времени, быть может, эта самая крупица и превратиться в великое спасение и приведет нас к глобальным изменением, но пройдет не одно столетие прежде этого. Так что пока эти твои слова просто слова и они напрасны, в них может и есть истина, может, но зачем она, если она неприменима?.. А вот яблоня, она… эх, ладно, – сказал сторож и махнул рукой, – ладно, пошли.  

Андрей Семенович хотел возразить, но не нашел нужных слов и только посмотрел на своего товарища.  

Дальше приятели продолжили свой путь молча пока и не настало время расстаться.  

И кто из них прав, кто не прав не мне решать, конечно, но жизни. Той самой жизни, которая уже не одно тысячелетие судит и делит всех людей и которая, возможно, когда-нибудь и приведет всех нас к общему спасению и всемирной радости.