Возрождение

Ищите спасение и радость в себе.  

I  

По осеннему пожелтевшему парку шли две подруги и разговаривали о чем-то своем, о бабьем.  

– Ах, как тяжело. Придешь с работы, а еще дома столько дел, – говорила одна из них, женщина лет сорока, с грустным мрачным лицом, покрытым морщинами, которые появляются часто у женщин от их образа жизни и мыслей, и с серыми, как дождливые облака, глазами. Волосы у нее были черные, как смоль, и короткие, как покошенная трава.  

– Жизнь тяжелая, но прекрасная. И что делать, жить надо, – сказала приятным голосом вторая женщина, та была хоть и старше ее на семь лет, но выглядела как-то более свежее и бодрее. В ее походке, в ее взгляде и в ее движении чувствовалась жизнь и энергия. Кожа была хоть и бледная, но морщин практически не было. Волосы длинные, каштановые и густые, – крутиться в этой жизни надо. Без этого никуда.  

– Света, ты не понимаешь меня. Я так устала. Каждый день на эту несносную работу с утра до вечера, потом приходишь домой, дома бардак, еды нет, приходиться убирать, готовить кушать. Дети постоянно болеют, голова кругом – ужас.  

– Ничего, Тань, так у всех. Все так живут.  

– Легко сказать: все так живут. Тебе, конечно, легко говорить, жизнь у тебя лучше и легче. У тебя один ребенок. Работа нетрудная, в пять ты уже дома. В семье спокойствие и взаимопонимание. А у меня работа до девяти вечера, три сына, и все три – шалопаи. За ними уход да уход. Муж ничего не хочет делать по дому и не помогает мне.  

–Просто я привыкла, я могу рассказать, если хочешь, мою жизнь, и ты поймешь, что у меня тоже было много трудностей и проблем.  

Татьяна Борисовна одобрительно кивнула и ее подруга начала свой рассказ.  

II  

– Пойдем, присядем, – сказал Светлана Николаевна и показала рукой на ближайшую лавочку. Подруги присели. Вся лавочка была засыпана желтой кленовой листвой.  

– Я жила до сорока четырех лет. Потом все стало рушиться, и я думала, что…но нет, надо рассказать все с самого начала. – начала она, погладывая куда-то вдаль, – мое прошлое было не особенным, да что тут говорить. Самое обыкновенное. Гуляла – училась, потом стала работать. Работа была тяжелая у меня; это сейчас, пришла, покрутилась, бумаги заполнила и ушла, а раньше целый день на ногах. Работала я в торговле. А это известно, что за работа. Работа была вся на нервах. Ну, тогда я была молодая, силы были, работала, уставшая приходила домой, но и там находились дела. Ну, то ничего, молодость все стерпит. На усталость я не обращала внимания. Жила я, как все жили, то есть как-то просто и безобразно. Тогда не замечала этого. Рано вышла замуж, за первого попавшегося, которого думала, что любила. Главное поскорее выйти замуж. Не задумывалась я о будущем. Ну, что говорить, раньше все так. Если не вышла замуж, то все. Сейчас, конечно, не так. Сейчас молодежь наоборот, не спешит с этим. Ну… я не об этом. – продолжала она, – с мужем жили дружно до какой-то поры, потом пошли и ссоры, и злоба, и все такое. Любовь как-то быстро прошла, потом я часто себя спрашивала: а была ли вообще любовь? Но тогда я не обращала внимания на ссоры, все время работала, некогда было обращать. Да и сил не было. Работа с каждым днем становилась все труднее и труднее. Я все к мамоне тянулась. Хотела и повышения, и карьерного роста. Что ж, пришло время, когда я стала подниматься по карьерной лестнице, были успехи и продвижения. Я не останавливалась на достигнутом. Я думала, что была счастлива. Я имела цели. Я видела перспективу в жизни. Но какой ценой давалась мне эта перспектива?.. – Светлана Николаевна вздохнула, с минуту помолчала и продолжила:  

– Ценой собственного здоровья. Днем на работе был ад. Было хуже, чем на войне. На войне хоть есть союзники, а на работе каждый сам за себя. Постоянные сплетни, интриги, козни, разборки. Каждый думал, как другому сделать хуже и при этом получить себе выгоду. Которые были ниже меня, смотрели на меня ненавистно и завистливо. О! Какие у них были взгляды, никогда не забуду их. – воскликнула Светлана Николаевна, – ну а те, собственно, которые выше меня – с презрением. «Ничего, ничего, – думала я, – когда-нибудь вы уступите мне место, я вас превзойду» Ночью я часто не спала и все думала о работе, о предстоящем дне. Работа становилась ответственная и я постоянно переживала. Начались головные боли, слезы, истерики. Из-за работы мужа я видела редко, когда я приходила домой он уже давно спал. Но послано мне было спасение: родилась доченька. Я оставила на время работу и была дома. Потом я отвергла это спасение, вышла опять на работу, и началось прежнее. Я даже не видела, как росла дочь. Но делать было нечего, работать надо было. Так шли годы. Так шла жизнь. А жизнь наша, как свечка, которая горит какое-то время и за это время нужно все рассмотреть во тьме, все увидеть. Но я не знала этого. Жизнь меня куда-то уносила, я думала, что иду на свет, но не знала, что это тьма. Мне казалось, что я проживаю самую хорошую и правильную жизнь, что по-другому и нельзя и не следует жить. Жила так до сорока лет. Уже тогда была я директором сразу двух магазинов, я гордилась этим, но еще было много планов. В сорок мой организм не выдержал переутомления и недоедания – и поесть было некогда, все спешила куда-то успеть, а где теперь все это?.. – и образовалась у меня опухоль в желудке, мне делали две операции. Я то время не забуду никогда. Были страшные рези в желудке, я думала, что уже умираю.  

– Это страшно, – вставила Татьяна Борисовна, уставшая молчать.  

– После двух операций здоровье стало налаживаться. Вместо меня на работу взяли другую. Я стала искать новую работу, но не могла найти. Хорошей работы мало, много безработицы было в городе. На низкооплачиваемую работу идти я не хотела, после моего прошлого мне было стыдно. Но уже годы не те, в сорок тяжело найти хорошую работу, берут в основном молодежь. Просидела я дома год, потом два. Потом и третий год пошел. В то время я познала характер мужа. Я ужаснулась: сколько я жила в одном доме с человеком, которого совершенно не знала. Но что это был за человек! Характер мужа был несносным, раньше, когда работала, я этого не замечала. По каждому поводы мы с ним ругались. Постоянные придирки, оскорбления, упреки, что я дома сижу у него на шее. “Сидишь дома, бездельничаешь, дармоедка! “ – кричал муж. “ Я вообще-то не один год работала директором ”, – огрызалась я. И потом начинались скандалы и так без конца. Я была в ужасе, когда поняла, что у нас с мужем нет совершенно общих интересов, мы были с ним как два противоположных берега. Я чувствовала себя несчастным человеком, я страдала. Я хотела свободы. Но что такое наша свобода? Это иллюзия, которой мы утешаемся, но я не об этом. Бывало с мужем и месяцами не разговаривали, даже по каким-то пустякам ссорились. Я бы давно ушла от него, но из-за дочери не решалась. “Вот найду работу, я им всем покажу”, – говорил один голос во мне. “Не найдешь, всю жизнь так дома просидишь”, – огрызался второй где-то в душе, но я его старалась заглушить первым. Ты, Таня не представляешь, что значит просидеть дома три года без работы – хуже ада.  

– Я бы запросто просидела.  

– Ты не понимаешь просто что это. Месяц еще можно просидеть, ну два, а дальше становиться просто невыносимо. Страх перед будущим, неизвестность, неопределенность, разные мысли. А годы уходят. Я стала завидовать всем людям, которые имели работу. А дома сидеть привыкаешь-то. Привыкаешь к одному и тому же. Готовка, уборка, скандалы, примирения. Жить становится скучно. Ты знаешь, что и завтра и послезавтра, может и через месяц и даже через год все будет также. Это как магический круг. Когда пытаешься вырваться из него, тебе начинает затягивать в него сильнее, появляется отчаяние. Я проклинала судьбу, что она поступила со мной несправедливо, проклинала болезнь, что она забрала у меня работу, проклинала людей за их безразличие, мужа за его непонимание, я проклинала весь мир за его жестокость и подлость. Потом одна знакомая мне предложили работу, вроде и не тяжелую, но совершенно не по моей специальности – помощник бухгалтера. Вначале я посмеялась над ее предложением – на следующий день согласилась. Делать было нечего. “Поработаю месяцок-два, – думала я, – и подзаработаю что-нибудь, пока не найду другую, и не буду сидеть у мужа на шее, и дома главное не буду сидеть”. Я пошла и проработала год. Работа была для меня унизительная, я работала на побегушках. То подай, то принеси. Я стала болеть. У меня началась бессонница, сильные головные боли, и стало подниматься давление. С того самого времени я стала думать, что жизнь моя погибла, что я начинаю гнить заживо, но я тогда не знала, что то только погибла старая моя жизнь, что это ее остатки отгнивают и что с моей настоящей жизни сорвали маску, за которой скрывалась истина.  

Светлана Николаевна замолчала.  

– А что дальше было? – спросила нетерпеливо Татьяна Борисовна.  

– А дальше случилось то, что я называю моим возрождением.  

III  

– Я мучилась давлением, – продолжила Светлана Николаевна, прищуривая правый глаз, – о, ты не знаешь что такое давление, да и слава богу. Это когда ты находишься в неизвестности и страхе. Ты не знаешь, что с тобой будет через час, через минуту, так как давление у меня постоянно прыгало, то высокое, то очень высокое, то низкое. Когда высокое давление состояние чудовищное. Я даже не хочу рассказывать. Стала ходить к врачам, а они народ такой, что только выписывать лекарства годятся. На какое-то время они даже помогли, но потом таблетки стали не действовать и приходилось увеличивать их дозу. Каждый день я пила эти таблетки, я стала зависима от них. Это хуже наркомании и алкоголизма. Когда ты наркоман или алкоголик, ты хотя бы знаешь, что ты делаешь что-то плохое, но не можешь от этого избавиться. Когда же ты зависим от лекарства, ты думаешь, что это хорошо, и это тебя вылечит, но это ложь. Я по малейшему поводу пила эти таблетки. Заболела голова- выпью таблетку, закружилась голова – таблетку, закололо сердце – таблетку, чтобы не случилось со мной, я всегда пыталась исправить это самыми разными пилюлями, которые мне так усердно прописывали врачи. Муж недоброжелательно начинал качать головой. Вся квартира была завалена самыми разными лекарствами, наверное, даже в аптеке не было столько лекарств.  

– Это ужасно, – воскликнула Татьяна Борисовна и тоже закачала головой, но в слове “ужасно” чувствовалось только какое-то равнодушие.  

– Да, это было ужасно. Я называла себя пропащим, погибшим человеком. Я часто не могла выйти на работу и сидела дома. Благо, работа была не трудная, на старой работе я бы уже тогда не смогла работать. Появились у меня панические атаки и страх. Я стала всего бояться. Я боялась даже выйти в магазин. Мне приходилось опять часто сидеть дома. Мы продолжали с мужем постоянно ругаться. Я ненавидела его. “Нет, чтобы поддержать, а ты еще издеваешься надо мной”, – говорила я ему. Так продолжали равнодушно бежать годы, которых никогда не остановить. У меня появилась привычка: каждый день я по сто раз повторяла себе и другим, что вот раньше я была значимым человеком, а сейчас… я видела, что мужа это начинало раздражать, но ничего поделать не могла. Муж мне говорил постоянно: “Живи настоящим, как раньше уже не будет”. Но я не слушала его. Мне казалось, что я падаю в пропасть. Как нож легко режет масло, так и болезни резали меня. Я тогда не знала, что порезанное масло – тоже масло. И все бы еще ничего, но эти постоянные мрачные мысли. Фу! – крикнула Светлана Николаевна, – эх, эти мысли, как я их ненавидела и боялась. Хотя, сказать честно, я ненавидела и боялась все и всех. Меня все раздражало. Все казалось ничтожным и глупым. Я жалела о своей упущенной жизни. Каждый день я говорила себе: “Моя звезда догорела. Был у меня взлет, сейчас падение, ничего… свое я отработала. Жалко только, что так рано пришла старость” Да, я себя считала старой. Я смотрела на здоровых людей и завидовала им. Мне трудно было дойти до магазина, доехать до работы, каждую минуту мне было трудно и тошно и я во всем винила жизнь. Я хотела быть здоровой, но моя ошибка была в том, что я только хотела, а ничего для этого не делала. Разве помогут мне стать здоровой таблетки? Нет, не помогут, я это прекрасно понимала. Но что меня вылечит – я не знала. Я стала искать спасения у Бога. Я думала, что пришли болезни из-за моей грешной жизни. Я вспоминала свою жизнь, и правда, вся моя жизнь тянулась вереницей нескончаемых грехов. Я стала ходить в церковь, читать молитвы. Я перестала винить других – винила во всем только себя. Я даже уже не верила, что могу спасти свою жизнь. Свеча надежды во мне давно угасла. Потом, помню, мне попалась одна книжица о духовных практиках и исцелениях. Вначале я смеялась и не верила тому, что там написано. Там писали: “Живите настоящим, избавьтесь от негативных мыслей и думайте позитивно, представляйте, каким хотите видеть ваше будущее, отпустите ваше прошлое”. В общем, одни только красивые и абстрактные советы, которые я никак не могла понять, а когда и поняла, совершенно не могла ими воспользоваться в повседневной жизни. Самое главное, что я их знала и раньше, эти истины-то. Я тогда перечитала много книг. Во всех книгах писали, что надо сделать, но как это сделать, там не писали. И пользы от тех прочитанных книг практически не было. Я была в отчаянии, но я тогда еще не знала, что я давно уже спаслась, и что и не была погибшая вовсе. А если я и была несчастна, то только потому, что не знала каково настоящее счастье. Но как только потухла свеча надежды о спасении, во мне в скором времени зажглась свеча жизни, которая горит во мне и до сих пор. Эта-то свеча, этот-то огонек и вывел меня из тьмы. Я шла к этому огоньку, и чем ближе я к нему подходила, тем было светлее. Самое интересное, что я шла к свету как-то бессознательно, инстинктивно. В общем, болезнь моя не прошла, но она показала мне, что жила я неправильно. Ты, кстати, еще не устала от моей болтовни?  

– Нет, нет, что ты! – быстро заторопилась Татьяна Борисовна, но на лице ее видна была скука, было даже видно, что она начинала думать о чем-то своем.  

– Тогда я тебе быстро дорасскажу уже эту историю. Так вот, я долго болела, мне не помогали ни таблетки, ни церковь, ни книги. Таблетки действовали какое-то время, но потом делали даже хуже. Церковь только заставляла меня чувствовать грешной и неисправимой, я отчаянно молилась, но я даже не верила, когда молилась. А без веры ничего не бывает. Ну а книги только раздражали меня своей непонятностью. Но все же я пробовала что-то изменить. И скажу тебе честно, потом я поняла уже, что все, что написано в тех мудреных книгах – правда. Я начала по утрам и перед сном делать зарядку, разминку, занималась йогой и медитациями. Я открыла совершенно новый, неизвестный мир. Я стала стараться как можно меньше конфликтовать с мужем и решать все с ним мирным путем. Я потом заметила, что все, что мне не нравилось в муже, было и во мне, и что все ссоры происходили только из-за этого. Я избавилась от страха, правда не сразу, во мне и сейчас есть страх, только основная масса рассеялась. Я перестала винить себя и окружающих. Появилась даже какая-то благодарность за жизнь. Я поняла потом, что не там искала Бога. Храм это хорошо, но Бога там не всегда найдешь. Я стала задумываться, что эти золотые величественные церкви построены за те же деньги, за то же зло, за которым я и гналась раньше, которое меня потом и сгубило. После таких рассуждений я и перестала ходить в храм, не знаю, хорошо ли тогда сделала, плохо ли, но я стала молиться дома, уединенно, когда никто не видит. В молитвах своих я благодарила Бога за жизнь мою, за каждый день свой, каждое событие. Сейчас я понимаю, что все, что происходило со мной, было мне необходимым. Я благодарила болезнь за то, что она показала мне настоящую жизнь, а не силуэт, которым я жила. Я даже начала бегать по утрам. Вначале, в первый день бега, признаюсь, я не смогла пробежать больше двухсот метров. Но я то утро запомнила на всю жизнь. Это утро было прекрасным. Я была поражена красотой природы, раньше я никогда не замечала ее. Я постоянно спешила, и все мысли были связанны только с работой. У меня даже в то утро выступили слезы. “Какая красота, – говорила я себе, – раньше почему я ее никогда не видела? ” Я стала бегать каждый день, и каждый день пробегала все больше и больше. Я открывала и узнавала о жизни что-то новое. Я как заново родилась. Муж был удивлен, что я бегаю, но потом я и его заставила, и мы бегали вместе. С мужем стали жить как-то мирно и спокойно, мне открылись его лучшие стороны характера, про которые я даже и не могла подумать. Он и помогать мне стал и был заботлив, редко повышал голос. Я стала уважать себя и его, уважать как человека. Я стала понимать, как ему было тяжело со мной жить. Раньше, кстати, я уважала только богатых и нужных мне людей, а с бедными и не хотела иметь дела. Потом я только поняла, что это все ерунда. Что нет ни богатых, ни бедных, что все это приходящее, все может в один момент измениться и всего этого можно достичь. Я поняла, что существуют только счастливые и несчастные. Мы с мужем стали находить много общих интересов. Я осознала, что все наши скандалы были созданы эгоизмом. Со временем, то ли от бега и йоги, то ли от времени, здоровье стало налаживаться, и я начинала бросать пить лекарство, а потом и совсем бросила. Конечно, иногда и сейчас бывают скачки давления, но я стараюсь их переносить без таблеток. В общем, я стала счастлива и открыла тот мир, который был спрятан за маской, которую я сама и надела когда-то.  

–Ты молодец… – сказала протяжно Татьяна и посмотрела на часы.  

– Это я тебе все рассказала не чтобы похвастаться, но, чтобы ты поняла, что человек в любом возрасте может стать счастливым.  

Да-да, спасибо тебе. Я пошла, дома еще столько забот, – заторопилась Татьяна Борисовна.  

– Я тебя не буду задерживать, еще увидимся. Знай, все проходят через это. Так что не переживай, все пройдет. И ты будешь счастлива.  

–Конечно же буду.  

Светлана Николаевна взглянула в глаза подруги и узнала себя. Она увидела, какой она была семь лет назад. Она заметила и ту же зависть, и ту же алчность, и ту же безысходность, которая была у нее.  

Татьяна Борисовна торопливо ушла, и через минуту ее уже не было видно.  

Светлана осталась одна. Она смотрела на все, что ее окружало, и радовалась. И люди ей казались такими добрыми и хорошими, и природа была такая красивая и таинственная, и на душе было так приятно и тепло.  

Она взглянула на кленовый пожелтевший лист и улыбнулась, потом посмотрела на всю осеннюю природу и увидела, что на всем была та безропотная, но торжественная улыбка увядания, которую часто люди так пренебрежительно называют страданьем.