Баллада об агитации

Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит случайный характер.  

Предвыборная кампания на пост президента международной шахматной федерации (ФИДЕ) близилась к своему завершению. Один из главных кандидатов на пост, экс-чемпион мира Александр Валерьевич Калифман в последние дни своей избирательной кампании решил заручиться поддержкой участниц чемпионата Европы среди женщин, проходившем в конце апреля в Киеве, с целью чего и прибыл в столицу Украины вместе с ответственным секретарем журнала “Шахматный Сатирикон” Антисемой, спонсором кампании почетным гражданином Шарлотт-Амалии Пьером Собаккиным и неизвестным толстяком, похожим на кота, откликавшимся на прозвище “Афромеевич”. Кроме того, по прилету их встретил в аэропорту чиновник киевской шахфедерации Михаил Волопасов.  

– Ваша задача, дорогой Александр Валерьевич, быть ближе к электорату, – безапелляционно заявил Пьер Собаккин, закусывая выпитую до дна стопку “горилки” большим куском копченого сала с чесноком. – времени на раскачку нет.  

Деловой брифинг проходил в отдельном кабинете ресторана “У распятого мальчика”, умеренном по ценам заведении, годившемся для важных переговоров. В рамках небольшого застолья можно было обсудить последние новости.  

– Я рекомендую сегодня же вечером отправиться на место проведения турнира и провести активную агитацию среди участниц чемпионата, – вторил ему Волопасов, уплетая борщ с клецками. Клочки кислой капусты застряли у него в длинных усах. – тем более, завтра выходной день, шахматистки разъедутся по экскурсиям, собрать никого толком не удастся, только зря время потеряем.  

– Тогда после обеда немного передохнем и поедем, тем более Александру Валерьевичу надо повторить основные тезисы, – подытожил Собаккин и повернулся к шефу. – дамам надо объяснить мягко, но доходчиво, ведь так вы предлагали?  

Он взглянул на сидевших напротив собеседников. Если толстяк шумно уплетал галушки с сметаной, временами вытирая лоб платком, то Александр Валерьевич, несмотря на очень теплый день, черезчур усердно налегал на спиртное — «Горилку» и «Сливовую», запивая холодной минералкой «Крымская», отчего иногда икал.  

— Угу, — наконец пробормотал экс-чемпион и для убедительности потряс головой.  

Дальнейший обед проходил в вялом обсуждении будущего выступления экс-чемпиона. Все нужное было подчеркнуто, все ненужное вычеркнуто. Сало и галушки же оказались вполне пристойными, зелень — сухой, а вот выбранная дипломатом Волопасовым минеральная вода — просто несусветной гадостью. Горькая, почти не газированная, какая-то маслянистая, вода эта имела, должно быть, привкус калийной соли — единственного в Крыму полезного ископаемого, запасы которого более-менее приближались к промышленным. Единственный, кто не морщился при ее употреблении внутрь – Калифман, с его закаленным напитками любой крепости желудком. Стараясь по возможности насладиться теплым весенним днем, компания закончила трапезу и на такси поехала в гостиницу.  

Уже на середине пути в гостиницу экс-чемпиона стало сильно клонить ко сну. Зевая, едва заселившись в не слишком просторные апартаменты, не раздеваясь он рухнул на кровать...  

И был разбужен деликатным похлопыванием по коленке.  

Кое-как Калифман протер глаза: над ним наклонялся «Афромеич» — человек, похожий на кота.  

— Вставайте, Александр Валерьевич, — зашептал толстяк. — пора.  

Экс-чемпиона мира не удалось привести в порядок быстро – понадобился нашатырный спирт и холодная вода. Вся группа выехала, по прикидкам Волопасова, с опозданием на пятнадцать минут.  

— Обязательно надо было меня так рано будить? — сварливым тоном сказал экс-чемпион, еще только выкарабкиваясь из объятий сна.  

— Извините, Александр Валерьевич, — Волопасов слегка развел руками. — нам же еще на фуникулер пересаживаться. Они ведь играют за городом, на горе, в здании новой туристической базы.  

– Да знаю! — буркнул Калифман. — Что, дорог туда нет? На машине не проехать?  

Путаясь в узлах, он с грехом развязал тесемки папки и стал пробегать глазами заготовленную речь.  

– Нет, – покачал головой Волопасов. – автомобильное движение сейчас перекрыто из-за опасности камнепадов.  

На площадку, где останавливался фуникулер, они прибыли к закату.  

– Видите, показал на приваренную к столбу жестяную табличку с расписанием Волопасов. – последний фуникулер в восемь вечера. еле успели.  

– А завтра вообще первомай, рейсов на гору нет, – отметил наблюдательный Антисема.  

Вдали показался трясущийся железный драндулет, похожий на телефонную будку на проводах.  

– Чего доброго, полный будет, – пробурчал Волопасов. – и так последний рейс, а в эти дни еще туристов понаехало.  

Так оно и оказалось – только со скрипом открылись двери фуникулера, как оказалось, что в тесноватой кабине могут уместиться только двое пассажиров.  

– Я не возражаю, если с Александром Валерьевичем поедет представитель так сказать, «хозяев поля», – дипломатично заметил Собаккин.  

– Все будет на высшем уровне, – кивнул Волопасов. – если что, я направлю выступление в нужное русло. Пойдемте, Александр Валерьевич.  

Когда двери кабины закрылись, толстяк взволнованно помахал рукой уезжающим.  

Канатный транспорт к приятной неожиданности, доставил их на гору довольно быстро. Выбравшись из душной кабины и подождав пока основная масса туристов схлынет, Волопасов и Калифман направились по каменной лестнице вверх, а затем повернули налево, пройдя еще метров сто пятьдесят по грунтовой дороге, обрамленной по бокам перелеском, пока перед ними не раскинулся длинный, серо-белый трехэтажный особняк с плоской крышей и выдающимся вперед широким крыльцом. На стоянке у входа было припарковано несколько машин.  

Все это Волопасов и Калифман увидели сразу, почувствовали, впитали в себя – уж больно неожиданное было зрелище после убогого фуникулера и разбитой проселочной дороги в ямах. И чего уж скрывать – они были слегка потрясены видом этого белоснежного чуда, хотя навороченными доминами, экс-чемпиона было не удивить. Например, подобного кирпичного монстра Собаккин несколько лет назад отгрохал неподалеку от Соснового Бора.  

Правда, им обоим тут же пришлось отвлечься от созерцания кемпинга потому что настречу им шустро выскочил давний знакомый Александра Геннадий Ефимович Нилус, который, судя по информации из интернета, был главным арбитром соревнования.  

– Как судится, Ефимыч? – весело спросил Александр.  

– Что я тебе могу сказать, Саша... – подернул плечами Геннадий, крепко сбитый “старичок-боровичок” в возрасте слегка за шестьдесят, с черными кучерявыми волосами, чуть тронутыми сединой. – сам увидишь. Скажу одно – все они там, особенно наши – ведьмы. Истинно ведьмы! – он мелко потряс головой и направился к машине.  

– Что ты имеешь в виду? – удивился Александр. – Какие наши?  

Но Нилус только махнул рукой и сел в машину.  

– Под обвал не попадите! – зачем-то крикнул Волопасов.  

Они вдвоем направились ко входу в особняк.  

Легкий ветерок шелестел в кустах, ерошил волосы и доносил сильный пряный аромат цветущих деревьев.  

Калифман и Волопасов вошли в холл, потом в широкую гостиную и тут же окунулись в круговращение молоденьких и не очень женщин и негромкой музыки, доносившейся повсюду из невидимых динамиков. Здесь было не менее пятнадцати человек. Калифман здоровался с какими‑то дамами, имена которых тут же улетучивались из головы Волопасова, который вежливо улыбался, изрекал ничего не значащие реплики и пытался понять, что же все‑таки здесь происходит и как здесь вести агитацию. На негромкий вопрос Калифмана о возможности ознакомить участниц турнира с программой кандидата в президенты ФИДЕ встреченная им питерская шахматистка Ирина Сундукова прошептала, что директор турнира вместе с большой группой спортсменок, сегодня отмечает какую‑то торжественную дату, а какую конкретно – она толком и сама не знает. В общем – тусовка. А главные события должны быть ночью, как рассказал ей директор. При луне. В ответ Калифман только злобно фыркнул:  

– Все понятно, обычная тусовка. Пляски до утра, выпивка, трепотня. В общем, оттяжка в полный рост, как и полагается.  

– А вы пройдите на террасу, – сказала Ирина. – может там скажут.  

Калифман и Волопасов прошли через открытую стеклянную дверь на широкую террасу, выходившую назад, к недалекому лесу. Ветра не было, пахло душистыми травами. Луны не было видно, на небо наползали мрачные черные тучи. Терраса была достаточно освещена электрическими фонарями на высоких столбах, однако они выглядели тусклыми на фоне немалых размеров костра, вокруг которого скакали, взявшись за руки участницы турнира.  

Все они были голые.  

От неожиданности Калифман оперся на широкие перила балюстрады, едва не свалившись вниз. Он машинально достал из пачки сигарету и только глубоко затянувшись, переглянулся с ошеломленным Волопасовым.  

Александр медленно спустился вниз и направился к танцующим. Отдалившись от Волопасова, он вдруг услышал звуки необыкновенной, чарующей, завораживающей музыки. Она пьянила, наполнив всё существо Калифмана наслаждением. Всё убыстряя свой шаг, он двигался на звук. Все чувства отступили, он не видел ничего вокруг и лишь слух вёл его вперёд.  

Впереди, среди высокой травы, неестественно синим пламенем горел огромный костёр. Вокруг костра, в каком-то мистическом танце, под звуки той чарующей музыки, которую слышал Калифман, двигались знакомые ему шахматистки. Их обнажённые тела серебрились в лунном свете.  

Раздвигая траву, Калифман пробирался к костру, но тот не становился ближе а, казалось, наоборот удалялся. Волопасов куда-то пропал, но и без него Калифман готов был двигаться до бесконечности.  

Он вглядывался в лица танцующих женшин: здесь были сестры Музыченко из Львова, две Натальи – Жданова и Грищук, Александра Трегубова из Москвы а также ряд других известных шахматисток. Их лица в свете пылающего огня приобретали диковатый характер.  

Внезапно музыка стихла, словно рухнула в бездну. Женщины уставились на пришедшего к ним экс-чемпиона.  

– Ты зачем сюда пришел? – наконец спросила Трегубова.  

– Я официально зарегистрированный кандидат на выборах в президенты ФИДЕ Калифман Александр Валерьевич, – взял себя в руки экс-чемпион мира. – я приехал представить вам свою предвыборную программу, чтобы вы отдали за меня свои голоса на предстоящих на следующей неделе выборах.  

– А что ты нам можешь отдать? – раздался насмешливый голос юной Ольги Сарделько из Могилева. – На растерзание...  

– Ладно, говори, что у тебя там, – махнула рукой Трегубова.  

Калифман взобрался на лежавший рядом здоровенный валун и развязав папку, начал зачитывать основные тезисы своей программы.  

– Как известно, весь мир, весь цивилизованный мир живет от выборов к выборам. Это может быть четырехлетний цикл, пятилетний, шестилетний – не важно, суть от этого не меняется, мы все живем от выборов к выборам, весь цивилизованный мир. Что такого особого в нашей шахматной стране? Ведь, мы же – особая страна, у нас есть президент, есть своя конституция, есть свое правительство, это и руководящие органы ФИДЕ. Что такого страшного будет, если выиграю я? Я как действующий шахматист, как профессиональный шахматист, разгоню плодотворной работой застоявшееся болото ФИДЕ. Я привнесу в нее много свежих мыслей и идей. У меня есть свой взгляд на работу комитетов международной шахматной федерации, на организацию кубка мира, на взаимодействие ФИДЕ с национальными федерациями...  

– Так, – раздался голос Натальи Грищук. – почему мы сидим перед вами голые, а вы вещаете одетый? Так дело не пойдет. Мы приказываем вам последовать нашему примеру и раздеться.  

– Я вам ничего не обязан и приказывать мне не надо, – пытался возражать Калифман. – я официальный кандидат в президенты ФИДЕ и не намерен подчиняться кому-либо, тем более участвовать в сомнительных мероприятиях...  

Из темноты вышли и встали по бокам от Калифмана Инна Яновская и Екатерина Полковникова – мощные, рослые, плечистые кобылы с кожаными плетками в руках.  

– Лучше раздевайся, дядя, – развязно продолжала Грищук. – и побыстрее. Это в твоих же интересах. А то эти девочки тебя так скрутят, что станешь самососом!  

Калифман с опаской покосился на молодых атлеток, готовых по первому указанию «ломать» его, крутить ему руки, причинять боль...  

– Возмутительно, – пробормотал он, развязывая галстук и расстегивая рубашку. – это просто неслыханное что-то. Это чистейший произвол, я буду жаловаться, – продолжал он, снимая брюки и ботинки.  

Через пару минут уважаемый экс-чемпион предстал перед внимательно наблюдающей женской аудиторией в неглиже.  

Грищук заинтересованно цокнула языком. Вообще, у шахматисток зрелого возраста от вида обнаженного тела экс-чемпиона глаза загорелись, словно у мартовских кошек. А вот тинейджерки – Полина Шевелева, Алина Буйвол, Ольга Сарделько – разочарованно переглянулись.  

– Я хотел бы вернуться к шахматной тематике, – Александр Валерьевич вернулся на свой импровизированный постамент. – Идет предвыборная программа, и Илемженов до сих пор не обнародовал то, что называется словом «тикет». Свой билет, не назвал членов своей новой президентской команды. В его команде есть фигуры, которые иначе как одиозными не называют. Это вице-президент господин Мокропулос, негодяй, подонок, мерзавец. Это гражданин, именно гражданин Парашвили, одиозная фигура, грузинский бандит. Это Борис Купин, македонский мафиози, наркоторговец. Вот какими фигурами окружил себя Кирсан Николаевич. Почему он, до сих пор не избавится от этих фигур? Чем для него опасны все эти люди, что будучи уволенными, что такого они могут рассказать про него, что он никак не может избавиться от таких одиозных лиц?  

Шахматистки плотоядно смотрели на Александра, похотливо ухмыляясь и переглядываясь. Приняв это за повышенное внимание к себе, ободренный экс-чемпион, держа в одной руке лист бумаги, а другой прикрывая самое сокровенное, продолжал:  

– Правильно ли я понял его слова из последних выступлений, что господин Мокропулос снова входит в его новую команду, а господин Зураб Алексеевич Парашвили станет казначеем ФИДЕ?  

– Довольно, – раздался низкий голос Александры Трегубовой. – заткнись. Нас не интересуют твои слова, нас интересует твое тело. Девоньки, тащите его сюда!  

С десяток женских рук резво стащили Калифмана с пьедестала и бросили его на поляну. Тут же его ноги были насильно раздвинуты Яновской и Полковниковой, а Трегубова со знанием дела туго перевязала ярко-синей бечевкой гениталии Александра Валерьевича.  

– Он наш, девоньки, – победоносно сказала она. – зафиксируйте его как следует.  

Кто-то с силой прижал ноги Александра Валерьевича к земле, а его руки вскоре были крепко привязаны к деревцам, росшим по краям поляны.  

– Поехали! – весело сказала Трегубова, садясь на вынужденно возбужденный член экс-чемпиона. – Мужики созданы, чтобы трахать нас!  

Александр Валерьевич хотел что-то возразить, но только он открыл рот, чтобы произнести свою ремарку, его язык натолкнулся на остро пахнущую, солоноватую плоть Натальи Грищук.  

– Поехали, Сашка! – донесся голос Грищук. – работай активнее языком, мужчина или задохнешься!  

Они обе начали резво двигаться на экс-чемпионе, выжимая из него все соки. Тем временем другие шахматистки выстроились в очередь, ожидая своего часа. минут через пять Александра и Наталья слезли с экс-чемпиона, освобождая место своим коллегам. Шахматистки двигались по часовой стрелке, усаживаясь на распятого Калифмана на три-четыре минуты, чтобы получить свою порцию удовольствия. Они стонали и ахали, смеялись и хлопали в ладоши.  

Костер все ярче разгорался. Краем глаза Калифман заметил, что его зафиксированный колом член приобрел цвет почтового сургуча. В призрачных сполохах костра женские фигурки росли, приобретал причудливый характер. Черные тучи затянули звездное небо. Ударила молния, разрезав небосвод ломаной линией. Вдруг все куда-то исчезли, и Калифман остался один около костра. Но нет! Откуда-то сбоку послышался хохот. с большим трудом переведя взгляд, Калифман увидел воткнутый в землю языческий идол. Это был деревянный шест, конец которого представлял собой искусно выструганное неведомым мастером человеческое лицо. Неожиданно в нем Калифман узнал черты его соперника, президента ФИДЕ Кирсана Илемженова. Оскал Кирсана, безудержно хохочущего над чем-то, что находилось за спиной экс-чемпиона. Глаза и вся голова Калифмана словно налились металлом и он впал в беспамятство.  

Разошедшиеся шахматистки уже давно пошли на второй круг, с наслаждением насилуя распластанного экс-чемпиона мира. От отсутствия притока крови затекшие причиндалы Калифмана всем видом напоминали уже зрелый баклажан.  

– Может сделаем паузу? – после своего сеанса секс-терапии подошла к Трегубовой ее тезка Жданова. – так у него член скоро отвалится.  

– Если отвалится, то ампутируем, – спокойно парировала Александра. – был экс-чемпион мира среди мужчин, станет среди женщин!  

Тем не менее она скоро хлопнула в ладоши и с гениталий Калифмана срезали адскую попону, правда вскоре затянув их снова; приподняв голову экс-чемпиона, ему дали как следует напиться сладковатой, вяжущей жидкости, отчего его член вновь стал колом, а сонная одурь затуманила его сознание. Нега разлилась в нем, заполнив каждую клетку его тела.  

Получившие свою порцию удовольствия, насытившиеся шахматистки возвращались к костру и садились рядом с огнем, некоторые просто ложились на теплую траву на поляне. Поток желающих секса женщин стал редеть.  

Калифман открыл глаза.  

– А ты прекрасно справился со своими обязанностями, – где-то сзади раздался игривый голос Натальи Грищук. – но осталось еще одно, последнее испытание. Тебе придется побыть... мадам! – и она захохотала.  

Александр Валерьевич приподнял голову. Выглянувшая из-за облаков луна каким-то мутноватым светом освещала все вокруг. Он пригляделся и увидел Анну Музыченко, ее обнаженную, стройную фигуру.  

Хищно улыбаясь, она нацепила на себя толстый, длинный, сантиметров тридцать, ребристый страпон и с ухмылкой стала намазывать его прозрачным, непристойно поблескивающим желе.  

Обильно покрыв искуственный член смазкой, она, развратно виляя бедрами, медленно стала приближаться к экс-чемпиону.  

Калифмана охватил неподдельный ужас.  

– Кирсан Николаевич! – забился он в исступлении. – Спасите! Спасите!  

– Ну що, москалик, хочешь получить глубокое творческое удовлетворение? – раздался вкрадчивый голос Анны. – сестричка, будь ласка, зафиксируй клиента.  

Калифман забился еще пуще, но сестра Анны Мария мертвой хваткой вцепилась в его руки, а крепкие амазонки Яновская и Полковникова схватили его за ноги, раздвигая их и приподнимая зад пленника, отчего Александр Валерьевич принял уже совсем непристойную позу.  

Анна, скалясь, легонько постучала страпоном экс-чемпиону по ляжкам.  

– Кирсан Николаевич, спасите! – из последних сил завопил Калифман. – Нет!!!  

Новый удар молнии осветил все вокруг. Из темноты ночи появилась полуобнаженная фигура с протянутыми в небо руками, словно в немой мольбе. И небеса разверзлись, водопадом дождя устремившись вниз. Человек бесновался в неистовом танце, ловил струи дождя широко открытым ртом, размазывал по своему телу жидкость, извергавшуюся с небес.  

– Снимаешь свою кандидатуру с выборов? – раздался голос сверху.  

– Да! Снимаю! Снимаю!!! Только спасите меня!!  

В ушах у Калифмана зазвучал дьявольский хохот, исходивший от идола.  

Лишь успел он понять это, как лишился чувств. Неимоверным усилием ему удалось вырваться на поверхность сознания, но лишь на мгновенье, какофония звуов потянула его разум на дно, и черная гладь забытья сомкнулась над ним. Все ощущения отступили, он не видел ничего вокруг, и лишь летел вперед по тоннелю в бездну.  

Луч восходящего солнца, пробившись между штор, приятно щекотал лицо. Александр с наслаждением потянулся, до хруста выгнув позвоночник, и тут же вскочил, испуганно озираясь по сторонам.  

Но все было вокруг совершенно спокойно. За окном светило яркое майское солнце, доносились звуки проезжавших мимо машин и лай собак. Где-то играла веселая ритмичная музыка.  

За стеной послышался какой-то шум. Александр, пошатываясь, держась за стенку, вышел в коридор.  

– Доброе утро, Александр Валерьевич! – толстяк, похожий на кота, жарил аппетитно пахнущую, солнечно-желтую яичницу. – как себя чувствуете после вчерашнего?  

– А что, собственно, вчера произошло? – еще не до конца пришел в себя Калифман.  

– Вас привезли домой в половине четвертого ночи, в состоянии полной “нирваны”. Таксист сказал, что забрал вас из ночного клуба возле стадиона “Олимпийский”  

– Так-так... – почесал голову Калифман.  

– Но я вам по хорошему завидую, Александр Валерьевич: вы примерный семьянин!  

– Почему же это?  

– Когда мы с Собаккиным ночью укладывали вас в постель и снимали с вас одежду, вы вырывались и кричали “Отстаньте от меня шлюхи, я женатый! ”  

– Очень интересно, – пробормотал Калифман.  

– Да вы сами на себя посмотрите, – перевернул яичницу толстяк.  

Здесь только экс-чемпион обнаружил, что он стоит около дверей кухни совершенно голый, но в презервативе, наполовину съехавшем вниз.  

– Вам лучше сейчас в ванной привести себя в порядок, – посоветовал толстяк. – а затем я накормлю вас завтраком – у меня заодно осталось еще немного виски – чтобы вы пришли окончательно в порядок.  

Фыркнув, экс-чемпион поплелся в ванную, где сдернув глупую “резинку” в раковину, стал с наслаждением мыться, окончательно избавляясь от остатков дурацкого сна, как ему казалось.  

Растираясь мочалкой, он ощутил в своем теле некоторый, никак не проходивший дискомфорт. Прислушавшись к своим ощущениям, он уселся в ванной на корточки и изогнувшись, поднатужившись, вытащил кое-как из себя странный посторонний предмет.  

Он присмотрелся внимательнее: это был свернутый моток бечевки синего цвета, с узелком на одной стороне.  

Жуткий крик разнесся по квартире.  

Через несколько дней на официальном сайте международной шахматной федерации появилось сообщение:  

“Кандидат в президенты ФИДЕ экс-чемпион мира Александр Калифман снимает свою кандидатуру с выборов в целях сплоченности рядов шахматного сообщества и призывает поддержать на грядущем конгрессе ФИДЕ кандидатуру ее нынешнего президента Кирсана Илемженова”