«Мания»

Алчность людей никогда не знала границ. Блестящие штучки, как известно, стоят многого, и в погоне за ними была снаряжена целая экспедиция. Под якобы научно-археологическими исследованиями крылись жадность и любопытство, и за нарушение покоя и целостности пирамид все до единого поплатились жизнью…  

Но не остановило это людей, и на протяжении ста лет, с 1850 по 1950 годы велись массовые, поголовные поиски каких-нибудь артефактов в виде золота, сокровищ, драгоценностей, сувениров, статуэток, клинописей и прочего антикварного раритета. Одни вроде молодых учёных искали и добывали исторические вещи, рискуя заработать в пещерах аллергию и даже смерть. Другие продавали это с молотка на аукционе, срубая бешеные деньги и привлекая кучу масс. Третьи собирали и хранили это у себя дома, как ещё один хлам, хвастаясь перед друзьями из высшего общества очередной коллекцией старья.  

Существует два типа лентяев: одним хочется получить всё за ничего, другим вообще ничто на свете не нужно. Много было таких отчаянных повес, которых в жизни интересовала прибыль; прибыль, которую можно получить не работая.  

Следующей после серии неудач целью стал Новый Свет. Он всегда манил своей непредсказуемостью, своей таинственностью, окутывающей с головы до ног. Поэтому в срочном порядке было немедленно создано небольшое сообщество; агентство по туризму. Его задача состояла в том, чтобы официально оформить богатеньких лиц путёвкой до Америки, в которую чтобы попасть, надо пересечь Атлантику.  

Судно было большое, с хорошим командиром, асом всех морей. Однако он неодобрительно поглядывал в сторону своих пассажиров; пассажиров, которые были одержимы наживой. Капитан ещё мог понять нищих, убогих и обездоленных ничтожеств, которые не имели, но хотели иметь – пусть даже таким корыстным способом, как грабёж; но он никак не мог въехать в мышление и разумение середнячков и всех тех, кто классом выше – последний хлеб без соли они уж точно не доедают. Это были ехидные, высокомерные, самоуверенные и порой очень жестокие лицемеры.  

Пока на корабль грузили тунеядцев преимущественно из старой доброй Англии, а так же Франции, в агентство с похожим устремлением обратился молодой человек лет двадцати четырёх. На нём были фетровый цилиндр, сюртук, брюки, рубаха с галстуком «бабочка» и жилет. В руках он держал трость, деньги и билет.  

— Что же вы так поздно, сударь? Яхта скоро отчаливает на тот свет.  

Парень поправил пенсне и откашлялся:  

— Ещё ведь не поздно, сэр!  

— Да, милорд, но вы уж поторопитесь. И кстати, позвольте узнать: ради чего отправляетесь в столь долгое путешествие?  

Тот задумался.  

— Вероятно, ради чего-то светлого. Самопознание, самосовершенствование – для эгоистов; я же хочу разглядеть мир, в котором живу. Весьма интересуюсь узнать и понять, как он устроен; и бессмысленно предпринимать что-либо в настоящем и будущем, не зная истоков, не зная опыта прошлых лет. Это настолько занимательно – окунуться в вечность, в целую эру, в эпоху, что…. И вот я здесь.  

Высокопарная речь была случайно услышана подошедшей в то же агентство молодой девушкой с милым, добрым и слегка пухленьким личиком; в светлом платье, явно гармонирующим с цветом её белокурых волос. Мисс на вид была совсем уж юная, но во взгляде её сверкали мудрость и душа. Она была столь утончена и женственна, что взор мечтателя невольно скользнул по ней. Та сделала строгое лицо, вздёрнула носик и подошла за билетом.  

— Один, пожалуйста. Да, спасибо.  

Парень направился к причалу. Скоро, скоро он увидит собственными глазами то, о чём так ярко рассказывают моряки…  

Мисс, войдя к себе в каюту, сняла шляпку и, расположившись, устроилась поудобнее читать принесённую только что работницей с почасовой оплатой утреннюю газету, но ей это быстро наскучило. Тогда она вышла на палубу подышать свежим морским воздухом, хотя они ещё не отплыли.  

Девушка, обойдя вокруг посудины, наткнулась на недавнего незнакомца, которого видела дня два назад, когда записывалась на кругосветку. Тот стоял, перегнувшись через перегородку, и глядел перед собой; но ввиду наклона его глаза сверлили водную гладь.  

— Вы? Я наблюдала за вами: погружены в думы.  

Молодой человек повернулся на шорох от еле слышимых молодых женских ножек из под шуршащей длиннополой юбки и улыбнулся.  

— Не хотите составить мне компанию? Просто постоять рядом. — Радушно и любезно предложил он.  

— Не откажусь, к тому же внутри всё равно скучно. А как вас зовут, если не секрет?  

— Дэннис Дэниэлс, а вас?  

— Регина Аллес, но отец зовёт меня Режининья, хотя мне это ну совсем уж не по нраву.  

Беседа ненадолго сменилась молчанием.  

— Выходит, у вас духовное довлеет на материальным? Нечаянно подслушала, когда приобретала билеты.  

— А вы проницательны. Да, я больше привязан к смыслу жизни, нежели к дешёвому времяпрепровождению, которое убивает личности.  

— Мы похожи с вами. А ещё очень здорово обнаружить иную природу, отличную от нашей. Говорят, там совершенно другие растения.  

— Вы биолог?  

— Учусь.  

— И как только ваш отец отпустил вас? Совсем одну…  

— Ой…. Я не говорила, что одна!  

— Вы взяли лишь один билет.  

— По всей видимости, не я одна кое за кем следила; раскусили и меня. 1:1, Дэннис. — Мисс Аллес явно была огорошена и ошарашена.  

— А упомянул отца, ибо вы сами рассказали о нём. Вот и подумал, что, видимо, совсем не любит он вас, раз...  

— Я еле упросила, к тому же капитан – его хороший друг.  

Пара постояла ещё немного. Вскоре всех позвали на обед.  

Дэннис был из обеспеченной семьи, но воспитывался он строго, да и учился прилежно. Он никогда не кичился своим положением или приличным состоянием, доставшимся ему от родителей. Благородства Дэниэлсу было не занимать. И видя, как ведут себя люди его сословия, даже не скрывая за принятием трапезы своего отвращения к низкому (разные классы даже ели отдельно), было неприятно на сердце.  

Действительно, и богачи, и бедняки яро ненавидели друг друга, хотя открыто это не демонстрировали. В середине XIX века борьба классов всё ещё находилась в зачаточном состоянии.  

Успешные и сильные мира сего обитали в припалубных местах, тогда как неудачников разместили поближе к трюму.  

“Space Both”, так называлась яхта, ранее являлся обычной гоночной субмариной; позднее её переделали и улучшили.  

Подошло время, и туристы двинулись в путь, рассекая на всех парах и парусах морские волны.  

Буднично отплыв с одной из бухт юго-запада Британских островов, корабль уверенно и взял курс на Центральную Америку, навстречу неизвестности, в погоне ни за чем, по пути всё таки сделав дозаправку углём в таких морских портах, как Шербур, Виго и Фару. Делать такой крюк было необязательно, и уже после Фару яхта перестала двигаться вдоль берегов параллельно холодному Канарскому течению, как крейсер береговой охраны, и наконец-таки вышла в открытый океан, полный неясностей; и пусть, если и сохраняется видимость благополучия, опасности следует остерегаться всегда.