Он, она и велосипед.

Он, она и велосипед.  

Смело и уверенно, явно наслаждаясь ярким и сладким моментом, она лежала на кровати без одежды, прикрываясь одеялом и с улыбкой, присущей восторженным и впечатлительным людям, блаженно закрыла глаза. С удовольствием зевнула, переворачиваясь с бока на бок.  

Она пыталась восстановить в памяти потрясающую и поднимающую её на высоту блаженства картину прошедшей ночи. Она улыбалась.  

С кухни послышался небольшой шум – она уловила носом запах, готовившегося для неё завтрака.  

И пусть этот завтрак будет простой, без изысков и большой фантазии, удовлетворяющий запросы изысканных гурманов, и пусть кусочки хлеба порезаны неровно, и пусть это будет даже  

омлет с колбасой или обычный бутерброд – это вдвойне, нет, втройне вкуснее любого эксклюзивного ужина или завтрака в дорогом и модном ресторане.  

Теперь она понимала – вместе завтракать и всматриваться друг в друга – это и есть настоящее счастье.  

Оставшись вдвоём в опустевшем гнезде, где смысл, казалось бы, был потерян навсегда, глядя на разорённую детскую, откуда уже не доносился топот детских ножек и откуда не видно было зорких глаз, пристально смотревших в родительскую спальню, им было больно смириться с опустошившей их действительностью. Дети выросли, оставив вместо себя лишь связывающие их невидимой и неделимой нитью воспоминания, да некоторые вещи, которые они не успели забрать.  

Они думали, что уже не смогут быть счастливыми – как жить, о чём говорить, чем заниматься, оставшись вдвоём? Ведь все эти годы они жили лишь для своих желторотиков.  

Они готовили себя к тому, что наступит время и дети покинут родительский дом, но они не могли предположить, что это будет так больно.  

Сейчас она вспоминала свой миллион терзаний лишь с горькой улыбкой.  

Но они смогли пережить эту неизбежную разлуку и не только выжить, но и сблизиться друг с другом.  

И снова начался их новый медовый месяц, только более страстный, роскошный, более насыщенный впечатлениями и более богатый палитрой красок и они, наконец –то, стали настоящими родными душами – они просто вросли друг в друга.  

Они стали внешне даже чем-то похожи. Одинаковые мысли пробегают у них в голове, что когда они делятся ими, они лишь удивляются тому, что пересказывают свои переживания.  

Возразите, что так не бывает?  

Они теперь знали, что бывает.  

Они могут позволить себе такую до  

селе не позволительную роскошь – быть собой, без притворных ужимок и искусственных слов, и расцветать, и вянуть, как настоящий цветок, и наслаждаться, и услаждать, и не сдерживать своего подлинного восторга, и радоваться, и жить.  

Они могут и обнимать, и уклоняться от объятий.  

И вместе стареть, и танцевать под летним тёплым дождём, одёргивая мокрую прилипшую одежду к ногам, и кружиться, кружиться в только им понятном танце.  

И плакать вместе, обнявшись в горе, крепко-крепко, и слышать, как стучат сердца в одном темпе, в одном ритме, на одной волне.  

А теряя близких, ощущая одну, единую боль на двоих, проникать вглубь общих ощущений безысходности и не желать принять неизбежное.  

И когда душевная рана одна на двоих, кровоточащая, которую, априори, ничем нельзя заглушить, и любовь, и прикосновения другого, но близкого по духу существа, действует, как фибриновый клей – склеивая края раны, не оставляя грубого рубца, исцеляя, казалось бы, навечно поломанное и не поддающееся восстановлению, врачуя, как острую, так и хроническую боль утрат.  

И теперь, они понимали, что так бывает – потому что всё это испытали.  

И это тоже счастье, и, наверное, самый большой интим, который когда-либо может быть. Огромное счастье – сопереживать и проникаться чувствами другого.  

Они  

уже понимали, что можно давать другому право на ошибку, можно снова подниматься и идти дальше. И можно снова быть счастливым.  

Утро было действительно волшебным.  

С аппетитом насладившись скромным завтраком, они пошли в парк, где была запланирована фотосессия под названием – « Он, она и велосипед».  

Хотите быть счастливыми?  

Купите велосипед.