Президент Мёртв

Спросите любого добросовестного чиновника и он ответит вам, что существует только Стэрингстоун. Спросите любого школьника, который учится по образовательной программе этого чиновника, и он скажет вам, что нет места лучше, чем Стэрингстоун. Спросите родителей, в чьей любви к своему ребёнку вы можете не сомневаться, и они подтвердят: Стэрингстоун — город всем городам! Но если вы не поверите, то уточните у наших лучших социологов. Попросите их показать графики роста населения, и вы вновь поймёте: Стэрингстоуну нет равных в нашей любимой стране! Пока другие смотрят и завидуют нашей быстроразвивающейся промышленности, мы — делаем будущее ради наших уважаемых граждан!  

Загляните в учебники современной истории, чтобы сравнить цифры. Вы удивитесь — и зря! — образование на высшем уровне, культура доминирует, а люди счастливы как никогда. Раньше они кончали жизнь самоубийством. Теперь они делают это меньше и не в людных местах. А затем посмотрите на карту — Стэрингстоун растёт за счёт мудрости наших правителей! Вокруг него столько полей и лесов, озёр и рудников, что в будущем мы можем не сомневаться, ведь у нас будет место для всех порядочных граждан.  

Возможно, вы слышали все эти грязные сплетни про то, что власти специально разрушают пригороды и свозят туда отходы, не пуская беженцев на работу в Стэрингстоун. Наши политические враги во всю постарались, чтобы создать эти смехотворные легенды про добросовестных министров и чиновников, этих благородных патриотов своей страны, которые якобы разрушили сотни домов за пределами города, похоронив под обломками единственных свидетелей своих злодеяний. Но от лица правительства Стэрингстоуна заверяю вас, о граждане любимые, – всё это лишь козни завистников, лжецов и предателей! Мы бы никогда не посмели так ужасно поступить со своими соотечественниками, нашими драгоценными налогоплательщиками. А всё, что сегодня вы видите за стенами города — это лишь ровные и бескрайние земли, полные потенциала для дальнейшего роста Стэрингстоуна!  

Конечно, есть и те, кто посмеет поспорить с нашими речами. Их аргументы ничтожны, репутация запятнана, а сами они — никто. И я докажу вам это!  

Арни вполне мог бы поспорить с этими прекрасными речами, если бы был чуточку старше. Но в свои одиннадцать лет ему едва хватало ума, чтобы понять, что такое смерть.  

Когда умерла мать, ему пришлось сидеть на полу в развалившемся доме несколько часов, прежде чем до него наконец дошло — мама больше не моргнёт. Она не вздохнёт и не поднимется, чтобы обнять его вновь и в страхе прижать к себе. Она не поделится с ним последними крошками еды и не отпугнёт здоровенных крыс, которые ползают по углам и пищат по ночам. Она не возьмёт его на руки и не убаюкает. Не будет вместе с ним ютиться в развалинах близ города, выискивая днём пишу на свалках. Не будет защищать его от пьянчуг, которые бродили по ночам и обыскивали разваленные дома. Теперь её тело лежало перед ним — побелевшее, холодное, чужое. Стеклянные глаза, рваные тряпки вместо одежды, синяки, кровоподтёки, сажа, грязь и прочие украшения кожи. А дёсны её кровоточили последние несколько дней из-за цинги.  

И конечно же его мертвая мать не увидела военных. Не застала, как те ездили по бездорожью, купая колёса в грязи, и сжигали, сносили, уничтожали оставшиеся дома. Как они утрамбовывали горы мусора и давили крыс с тараканами, сравнивая некогда бывший пригород с коричневой землёй. Они ломали памятники, выносили из домов всё ценное, закапывали вонючие трупы, поскольку чума была не нужна городу. Несколько дней люди в масках с ружьями наперевес уничтожали всё, что могло намекнуть на былую жизнь, расчищая место под фабрики и заводы.  

Одна из таких машин как раз возвращалась в город, проезжая мимо покорёженного дома с вышибленными окнами и покосившейся крышей, когда оттуда сонный вышел Арни. Он плёлся, ступая голыми ступнями по лужам грязи, шмыгал сопливым носом из-за простуды и держался руками за подол чёрной из-за прилипшего мусора майки. А мертвая мать, не дожившая до этого момента всего пару дней, лежала где-то в глубине потерянного дома, где они с сыном выживали несколько недель.  

Арни вышел навстречу серому небу и теплым лучам дневного солнца. Щурясь, он вгляделся туда, откуда ехала бронированная машина с кучкой ряженых в военную форму цвета блевотины оловянных солдатиков. Видимо, они тоже заметили его, поскольку тут же затормозили. Наружу из кабины выскочила парочка парней. Сняв маски, они подошли к Арни и брезгливо осмотрели того с ног до головы. Оборванец едва доставал им до пояса, но при этом смотрел заинтересовано, гордо подняв голову. Его голубые глаза сверкали, а каштановый пучок волос развивался на ветру.  

– Застрелить его? – спросил один солдат другого.  

– Кто-нибудь потом обязательно настучит в газеты, – возразил второй ряженый.  

– И чё тогда с ним делать? Оставить тут?  

Арни молча слушал спор этих двух живчиков. Ребёнок и два парня с ружьями возле дома-могилы.  

– Но мы могли бы вывернуть всё в свою пользу, – задумчиво проговорил один из вояк, внимательно разглядывая Арни. – Едва ли от него будет много хлопот.  

– Да он же ребёнок, чего он сделает? Насрёт в кабине от страха?  

– Я думаю вот о чём... Тут никого ведь больше нет в живых, так?  

– Ну?  

– Так что этот мальчонка, фактически, везунчик. Он прямо выиграл у бога в лотерею. Представь, как заговорят журналюги, если мы привезём его?  

– И расскажем, как спасли его?  

– Ну да. Бедный сирота повстречался случайно на пути, а мы его хоп — и привезли в город. Люди любят такую брехню про добрых военных, которые спасают всяких ноющих детишек. Героизм, подвиги и вот эта вся срань патриотическая.  

– У меня есть знакомый в «Ивнинг-Пост». Он на такую баланду точно купится! Ещё и заплатит, лишь бы мы ему всё рассказали. «Бравый отряд наших военных спас от голодной смерти невинное дитя». Красиво закрутил, а?  

– Языком трепать ты всегда умел.  

Вояки расхохотались. Арни шмыгнул носом, подумав, что от них пахнет ещё хуже, чем от мамы, когда она умерла.  

– Ладно, хватай мальчишку, – сказал один из ряженых. – Отвезём его в город.  

Второй тут же подхватил Арни на руки и отнес в тёплое, но душное нутро машины. Мальчик оказался и не против до тех пор, пока дверь не захлопнулась.  

– А чё мы с ним будем там-то делать? – услышал он знакомый прокуренный голос.  

– Да какая разница, – отвечал ему второй. – Сбагрим в один из этих сраных приютов, где его будут кормить рисовой кашей, бить по жопе и давать раз в неделю собрать пазл вместе со всеми. Нам-то какое уже будет дело?  

Мотор взревел.  

– Давай хоть дом этот снесём, – услышал Арни слова военного. – Итак пустырь один, чего оставлять этого уродца?  

Развернувшись, бронированная машина со всей скорости врезалась в хлипкую деревянную стену дома. От столкновения тот тут же начал трещать по швам, разваливаясь на глазах и испуская в воздух клубы пыли. Когда машина отъезжала, Арни всё ещё выворачивал шею, чтобы посмотреть, как крыша дома с грохотом обваливается. Прижавшись холодным лбом к стеклу и слегка подскакивая на рытвинах, он с тоской смотрел на мёртвые поля и смешанные с грязью судьбы тысячи людей, чьи дома растоптали и похоронили в грязи. И где-то там в развалинах старого дома лежит и его мама. Подумав об этом, Арни наконец понял, что такое смерть и заплакал.  

Он плакал всю дорогу, пока изрытые дороги не сменились асфальтом с ямами. Тихонько хныкал, прислонившись к окну. Вскоре он и вовсе уснул, а когда проснулся, глаза ему ослепило сияющее солнце.  

Дверь резко распахнулось и кто-то вытащил его с заднего сиденья за руку. Приглядевшись, Арни узнал вояку.  

– Приехали, пупсик, – сказал тот. – Твоя остановочка.  

Он указал рукой на фасад здания перед ними. Арни с любопытством принялся разглядывать украшенные лепниной бежевые стены высокого дома. Крыльцо держали две белокаменные колонны, а под каждым окном можно было разглядеть причудливый орнамент.  

– Ты нас ещё благодарить будешь, когда вырастешь, – рыгнул военный. – Вон какие дяди хорошие — не бросили меня, дурака, устроили. Некоторые, знаешь ли, мечтают попасть сюда.  

Арни не понял, о чём говорит этот юнец в странной форме цвета рвоты и стоковых вод канализации. Он был слишком зачарован видом зданий, окружавших его со всех сторон. Раньше Арни не видел подобной роскоши. Мимо них по гладкой черной дороге носились разноцветные, блестящие под солнцем машинки, а воздух приятно пах выпечкой из лавки неподалеку.  

– Ну как? – спросил вояка своего спускающегося по ступенькам дружка.  

– Тут такое дело, – сказал он, подойдя к ним с озабоченной рожей человека, которого будто трижды переехал каток, – мест нет.  

– То есть как нет? – гаркнул тот, что держал Арни за руку.  

– Вот так нет.  

– Это же грёбаный приют для всяких оболтусов! Разве там вообще нужны места?  

– Как видишь, нужны.  

– И чё нам с ним теперь делать, а?  

Оба в недоумении посмотрели на спокойно стоящего Арни.  

– Чёрт с ним, – сказал мужчина с уродливой рожей. – Отпусти его и... пусть топает на все четыре стороны.  

– Вот так взять и отпустить? А как же наша награда? Мы чё, зря везли его?  

– Да брось, малой тихий. Найдёт где-нибудь себе угол или подохнет в канаве. Не всё ли равно? Он так и так покойник. Никто ничего не узнает. Мы же ничего не потеряли.  

– Кроме громкой статьи в газете и вечернего выпуска новостей, возможно, – пробурчал вояка.  

Взглянув на покорно стоящего Арни, он вздохнул и отпустил его руку, сказав:  

– Иди. Вали отсюда куда подальше!  

Арни испуганно шарахнулся от них.  

– Давай-давай, – подогнал его вояка. – Дальше сам, малец. Добро пожаловать в Стэрингстоун — целый город к твоим услугам!  

Загоготав они быстро уселись обратно в машину и умчали, оставив стоящего на тротуаре Арни в недоумении глядеть им вслед. Шмыгнув носом, он одиноко поплёлся про тротуару незнакомого мегаполиса, разглядывая забавных людей на своём пути. Он не привык видеть разодетых в цветастые майки и леггинсы парней и девушек. А те, видимо, не привыкли видеть на улице одетого в тряпьё одиннадцатилетнего ребёнка, мешающегося под ногами, словно лунатик.  

Крутя головой и разглядывая блестящие витрины магазинов, Арни поражался разнице. Ещё сегодня он сидел в обвалившемся доме возле тела матери, а теперь гуляет по незнакомым, шумным улицам, прислушиваясь к речи разодетых прохожих. На их фоне он ещё больше казался всего лишь бродячим недоразумением. Уродцем среди прекрасных людей. Раной на теле величественной архитектуры, скромных, но со вкусом украшенных лавок и загруженных улочек живого города. Жизнь! Вот в чём была главная разница, подумал Арни. Город жил. Он сиял под лучами повесившегося в небе солнца. Его проспекты украшали высаженные зелёные деревья, в похорошевших парках влюблённые гуляли в тени, а весь позор этой роскоши прятался по вонючим подворотням.  

Арни случайно свернул в одну из таких. Контраст вновь поразил его детский разум — разве столь прекрасный город может скрывать внутри себя такие жуткие места, где жизнь задыхалась, а прекрасные люди сменялись на граффити и странно одетых юнцов? Он видел раскиданные бутылки и сырые стены с трещинами. Слышал вопли из открытых окон домов. Непонятные, грубые слова сменили жаргон и деловой язык прохожих на улице. А вместо красочных витрин магазинов и торговых центров повсюду жались к кирпичным стенам серолицые парни, похожие чем-то на тех ряженых вояк, которые забрали его. И вновь в таких местах вернулось ощущение мертвечины. Не было сомнений — нутро города оказалось червиво и жестоко.  

Сам не зная как, Арни вышел на набережную. Оттуда ему открылся вид на пролив и соединяющий берега мост, отливающий серебром на солнце. Завороженно мальчик смотрел на блестящие синие волны и на почти голых людей, которые пытались подобраться к воде поближе. По мосту мчались сотни машин, унося пыль и грязь за собой.  

Нет, такого не может быть. Глядя на всё это, Арни не мог поверить в реальность картинки. Разве может в этом мире существовать два совершенно противоположных места — пышный город и его родные, мёртвые поля с разрушенными домиками? Всё это походило на горькую иронию – жизнь постоянно существовала совсем рядом с той выгребной ямой, которую они с матерью прозвали домом. Как же несправедлив этот мир...  

Его скудные размышления прервало урчание в желудке. Арни потёр живот костлявыми ручками, вспомнив, что он ничего не ел уже несколько дней. Но какое счастье — его нос поймал приятный запах. Ничего подобного он ранее не чувствовал. Что бы то ни было — пахло оно изумительно, вызывая обильное слюновыделение.  

Идя по запаху, словно грязная шавка, которую пинают прохожие, Арни сунул нос внутрь небольшого кафе, расположенного там же возле набережной.  

Стоило стеклянным дверям распахнуться, как мальчик застыл на месте, глотая собственные слюни от голода. Комната показалась ему странной — куча столов, накрытых белой скатертью. И повсюду сидят люди. Двое, трое, четверо. Они сидели рядом и болтали о своём, не обращая на него никакого внимания. Но что самое важное — они ели! Их тарелки ломились от аппетитных кусков чего-то неизвестного, но приятно пахнущего. И все эти кардиганы и майки, платья и рубашки, пиджаки и футболки бросались словами, чмокали и запивали. Загипнотизированный зрелищем массовой трапезы, Арни пошёл вглубь зала, не зная, как ему тоже получить свою порцию еды. Это угощение? Подарок? Или это только для прекрасных людей?  

Пока он шёл, захлёбываясь слюной, его издалека заметила привлекательного вида женщина. Она сидела в углу зала за столиком у самого окна. На ней были огромные чёрные очки и откровенное красное платье, а на пластмассовое личико был нанесён слой косметики.  

– Ты посмотри на этого мальца, Люси, – сказала женщина в красном платье, указывая кистью на идущего к барной стойке Арни. Она имела особенность странно растягивать слова и говорить так, будто обсуждает картины Фрэнсиса Бэкона не зная при этом, кто это вообще такой. – Вот почему я отказываюсь жрать в таких местах. Этот сучий райончик меня доконает. У людей здесь нет ведь ни капли вкуса и понимания прекрасного. Это грёбаное заведение тому подтверждение. Впускают всякую шелупонь, а потом закрываются на карантин. Вон ещё один чудик пожаловал.  

Глория Райли, – так звали эту обаятельную и чрезвычайно воспитанную красотку с золотыми, вьющимися волосами и толстыми ресницами, – любила, когда всё в избытке. Она пошла работать в министерство, где делала минет всему начальству, чтобы иметь денег в избытке. В избытке имела и знания о том, как должен работать мир, постоянно повторяя у себя в личном блоге с миллионной аудиторией голодных до её страстных фотографий из уборной малолетних поклонников, что лучше лечь у двери своего государства и раздвинуть ноги, чтобы попытаться получить удовольствие. В избытке были её познания о искусстве и культуре, ведь «Пинк Флойд» она всегда считала названием клубничного чизкейка. И на всякий случай в избытке у неё была самооценка и уверенность, что как бы чёрт планету не крутил, а ей что-нибудь да и перепадёт.  

Её подружка Люси, колупающаяся вилкой в салате, служила исключительно как инструмент поднятия настроения, чтобы на её фоне Глория казалась всем ещё краше. Кивая головой, она поддакивала и не особо вникала в мудрые речи своей спутницы. Особенно когда та кормила её за свой счёт или возила по городу в собственной машине.  

– Хотя я где-то слышала, что сейчас модно заводить детей, – передумала Глория, напихивая в рот руками листы капусты и помидорчики черри. – Я бы могла завести себе одного такого питомца. Он жил бы с собаками. Я бы фотографировала его для Инстаграма, а все бы эти олухи дивились тому, какое смешное чадо я откопала.  

Люси одобрительно промычала, запивая салат вином.  

– Но ведь он такой грязный засранец, – подумала Глория. – Обойдётся. Пусть лучше разносит утреннюю почту или чем там эти оборванцы мелкие занимаются, пока мы спим.  

Люси хрюкнула в знак поддержки и громко зачавкала.  

– Я хочу найти себе мужика с ебанцой, – проговорила Глория, ковыряясь длинными ногтями между зубов. – Чтобы было в нём что-то необычное. Особенного хочу. Хочу, чтобы он рисовал всякую поебень, снимал странное кино, писал тупые стихи или сочинял музыку у себя в каморке, а я заходила каждый раз к нему и дивилась: какой мужик у меня больной, не от мира сего! Целовала его и уходила дальше работать, чтобы зарабатывать миллиарды на обеспечение этого придурка.  

Когда официант принёс им запечённых в устричном соусе мидий, Глория попробовала одну раковинку и, едва не сломав себе зубы, с отвращением выплюнула.  

– Сука! – выругалась она. – Кто вообще ест эту дрянь? Надо будет написать жалобу и поставить этому месту одну звезду. Запомни это, Люси.  

Люси, обожравшись мидий, была не в состоянии что-либо запомнить. Развлечения ради они подзывали к себе официантов и жаловались, почему те не убирают грязную посуду со стола с остатками еды. Глория считала, что это прямая обязанность мальчиков на побегушках — делать всё, чтобы клиенту было хорошо. Оставив после себя стопку грязных тарелок, парочка вскоре удалилась так, словно покидала парад мод.  

Тем временем Арни, задрав голову, разглядывал сверкающие таблички с меню над барной стойкой. Когда мимо проходил официант, мальчик робко спросил его: как можно есть осьминогов? Тот посмотрел на него как на дегенерата и поспешно удалился. Почесав голову, Арни вышел из кафе всё ещё голодным. Единственное, чего он так и не понял, – как человек может есть то, что ползает по дну морскому и имеет щупальца? Чего только люди не придумали съесть.  

Завернув в очередную подворотню, Арни заметил огромный, уродливый и покрытый ржавчиной синий контейнер, до верху наполненный мусором. Шмыгнув носом, мальчик вспомнил о том, как они с матерью искали в таких же горах отходов еду и иногда находили кое-какие объедки.  

Не долго думая, он нырнул в помои.  

***  

Джош Тимид не переносил жару. Вместив своё пухлое тельце в прогнувшееся под его весом кресло, он обливался потом и размахивал воскресным выпуском «Хороших новостей» сидя под кондиционером. Газету он уже прочитал от корки до корки, лично убедившись, что ничего хорошего не произошло. Его сальное лицо как будто плавилось, а складки жира накрывали друг друга под тесным пиджаком.  

Настроения работать не было. Не из-за жары. Когда ты толстая рожа номер один в министерстве с пятизначной зарплатой в месяц, то смысл работать растворяет в складках жира.  

Всё, что делал Джош на рабочем месте — это регулярно поглядывал на часы «Ричард Милл», чтобы понять, как скоро его секретарша вернётся. Порнографии в ящике стола ещё хватало, но ничто ведь не вечно в этом мире. Тем более мало ли кто-то захочет сунуть туда свой любопытный нос, раз Джош всем говорит, что хранит самые важные бумаги именно там.  

В таком положении его застал вбежавший без стука парнишка с короткой чёрной стрижкой в фиолетовой рубашке. Вывалив на стол Джоша тонну бумаги, он уставился на толстяка.  

– И что мне с этим делать? – лениво спросил Джош, разглядывая документы, в которых он ни черта не понимал.  

– Сэр, мы обещали разобраться с проблемами, которые уже давно не дают нашим гражданам платить налоги спокойно.  

– Разве мы не повысили ставку?  

– Повысили. Но им просто уже нечем платить.  

Вздохнув и рыгнув, Джош уселся поудобнее и убрал подальше выпуск «Хороших новостей».  

– Когда же эта мода на демократию уже пройдёт, – пробурчал он, разглядывая первое донесение. – И чё это?  

– Сэр, это статистика за последний год о случаях стрельбы в учебных заведениях. Месяц назад в старшей школе один из учеников застрелил двенадцать и ранил шесть человек.  

– Ну так запретим продавать оружие несовершеннолетним, – Джош плюнул на пальцы расписался и поставил печать на документе.  

– Но сэр, – возразил парнишка, – эксперты считают, что дело вовсе не в контроле оружия...  

– Если эти полоумные не смогут купить оружие, то не смогут и никого убить, я прав? Я прав. И запретите на всякий случай какую-нибудь панк-группу или что там сейчас модно у школьников. Дальше.  

Джош подхватил следующий документ и вновь ткнул им в лицо парнишки.  

– Это, сэр, последние данные о случаях домашнего насилия. Цифры весьма плачевные. Вынужден вам сообщить, что наших потенциальных налогоплательщиков беспокоит такая ситуация.  

– Хорошо, – Джош постучал пальцами по столу. – А что, мы ведь можешь штрафовать тех, кто бузит. Назначьте штраф какой-нибудь в несколько тысяч. Разочек подерутся, заплатят и расхочется мутузить друг друга. А нам деньги лишние нужны. Решено, так и запиши. Что там дальше?  

– Сэр, люди жалуются, что на выборы в органы местной власти не прошли оппозиционные кандидаты. Две улицы в центре города сейчас перекрыты из-за протестов.  

– Что ж, это и правда серьезно, да-да, – пробубнил Джош, почёсывая подбородок. – Непорядок. Отправьте-ка туда побольше полиции, чтобы разогнать толпу. Ну, на этом всё?  

– Всё? – удивился парнишка. – Сэр, мы только начали.  

– Ты спятил? – выпучил глазищи Джош. – Я сюда что, разгребать бумажки пришёл? Сами додуматься не можете? Я, между прочим, работаю над очень важным законопроектом о пенсионной реформе.  

Джош внушительно постучал толстым пальцем по ящичку с порнографией.  

– Ты что, хочешь, чтобы мы тут все без пенсии остались, а? – рыкнул он.  

– Но сэр...  

– Тихо! Наберут же на работу всяких... А ну кыш отсюда, не мешай мне работать!  

– Хорошо, сэр.  

Засуетившись, парнишка подхватил всю стопку бумаг и уже собирался покинуть этот бюрократический ад, как вдруг вспомнил и остановился в дверях.  

– Прошу прощения, сэр, – обратился он к Джошу, – но я совсем забыл сообщить вам главную новость.  

Джош икнул, заявив так, что весь во внимании.  

– Завтра в город прямым рейсом из столицы прилетает президент вместе с супругой. Они посетят Стэрингстоун в рамках тура в поддержку своей кандидатуры на предстоящих выборах.  

Услыхав такое, Джош едва не навернулся с кресла. Вспотев ещё сильнее, он ошарашенно взглянул на мальчишку с бумагами.  

– Ты что, – задыхаясь выдавил Джош, – рассказывал мне про каких-то школьников вместо того, чтобы сразу сообщить, что сам президент летит к нам? А если бы он прилетал сегодня? Ты вообще умеешь соображать, идиот?  

– Прошу прощения, сэр.  

– Плошу-площения-сэр, – передразнил Джош. – Если хочешь здесь ещё работать, то мигом беги и сделай так, чтобы завтра же все знали о визите президента. Все! Чтобы в каждой газете на первой полосе была эта информация крупными буквами. Чтобы по телику только об этом и говорили. Иначе это будет позор, мать твою!  

– Сделаем, сэр.  

– Нужно обязательно встретить мистера Президента, – встревоженно лепетал Джош. Новость о визите главы государства так взволновала его, что он встал со своего места и принялся возбуждённо расхаживать по кабинету, топая ногами и усердно думая. – Предоставьте ему лимузин. И охрану. И полицию для сопровождения. И перекройте все улицы в городе, чтобы ничего не случилось. Не дай бог что-то пойдёт не так, ты понял? Встретите его и супругу в аэропорту. Посадите на лимузин и отвезёте прямо ко мне сюда. А по дороге люди пусть полюбуются на своего правителя... Если президенту всё понравится, то кто знает — может, он меня куда-нибудь назначит. Всё ясно?  

– Так точно.  

– Ну всё, проваливай, – махнул рукой Джош и взглянул на часы. – Ко мне тут скоро особый посетитель наведается.  

Как только парнишка ускакал, Джош упал обратно в кресло и принялся неистово обмахиваться «Хорошими новостями». Подумать только, сам президент приезжает! Сюда! К нему! Такое событие нельзя было упустить.  

На секунду Джош задумался, почему президент столько лет не уходит на пенсию. А потом вспомнил, что нет никакой пенсии. Расхохотавшись, он достал из ящичка порнографический журнал.  

***  

Арни провёл в мусорном баке и возле него весь оставшийся день, а утром проснулся, лёжа на вонючих пластиковых мешках. Тут было тепло и совсем как дома. А самое главное — здесь была еда. Много еды. Намного больше тех жалких крох, которые они откапывали с матерью. Городские любители деликатесов любили выкидывать всё, что доводило их переполненные животы до рвотных позывов. В мусорки летели хлебные корки, заплесневелые куски сыра, гроздья винограда и протухшие фрукты, банки со скисшим молоком и пивом, кости со шматами сала или даже мяса, рыбные скелеты с белыми вкраплениями и пожухлые листы салата. Всё это в итоге оказывалось в мусорке, где весь день лазил Арни в поисках этих сокровищ, наевшись до сладкого сна.  

Он вышел обратно на бульвар и, прогулявшись по загруженным спешащими прохожими улицам, заметил книжную лавку, где толпилось значительно меньше людей, чем в кафе. Устав от бездумных похождений среди незнакомцев, мальчик зашёл в магазин. Никто из покупателей не обратил на него внимания.  

Арни принялся гулять между полок с книгами и журналами, разглядывая приятно пахнущие газеты и корешки незнакомых ему книг. Здесь было очень много бумаги. Разноцветные обложки были украшены именами классиков, ничего не значащих для случайно забредшего сюда ребёнка. Он не понимал, чем одна пухлая книга отличается другой кроме картинки на внешней стороне. Для него это место было всего лишь складом под бумагу.  

Однако остальные посетители магазинчика почему-то трогали эти книги, внимательно разглядывали, открывали и вчитывались, выискивая что-то. Арни проходил мимо них, пытаясь понять, что именно они ищут на страницах книг. Неужели там было нечто настолько интересное, что они готовы были по несколько минут стоять у полок? Может, они и правда понимают больше него. Не могут же люди просто так стоять и читать всё это. В этом должен быть смысл, который ему, наверное, никогда не понять. Один из посетителей, когда мальчик проходил мимо него, пролистал книгу и, сплюнув, брезгливо поставил томик Кафки на полку, заявив:  

– Слишком длинно.  

Заметив у кассы мужчину, Арни подошёл ближе. Ему показалось, что если в таком месте, где так много всяких книжек, есть люди, то они-то наверняка смогут помочь ему найти ответ на вопрос.  

Поймав взгляд продавца, Арни спросил, кто отвечает за то, чтобы в городе всё было хорошо. Мальчик посчитал, что если узнает это, то поймёт, откуда такой сильный контраст. Ведь человек, отвечающий за порядок в одном месте, наверняка ответственен за беспорядок в другом.  

Мужчина за кассой похлопал ресницами, растерянно глядя на грязного да ещё и воняющего не весь магазин оборванца в майке. Он не мог решить, что его удивляет больше: внешний вид ребёнка или же заданный им вопрос. Поводив глазами, он попытался найти его родителей, но быстро понял, что никто из покупателей знать не хочет этого мальца. Тогда продавец попытался не обращать внимания на Арни, но тот повторял вопрос снова и снова, пристально глядя на него своими светящимися искренностью глазёнками.  

– Кхе, – выдавил продавец, ища поддержку. – Ну, это вряд ли один человек. Их много. Тех, кто обеспечивает тут порядок.  

Такой ответ Арни не устроил. Мальчик удручённо помотал головой и попросил уточнить.  

В этот же момент к кассе подошла женщина со стопкой книг по психологии и кулинарии. Продавец тут же вцепился в неё взглядом, указал на стоящего рядом Арни и попросил помочь её ответить на вопрос этого мальчугана, чтобы тот поскорее убрался из магазина вместе со своими ароматом помойки.  

– Это смотря что вы имеете в виду под порядком, – хмыкнула женщина. – Для кого-то порядок — это брать сумасшедшие налоги и выключать горячую воду на неделю. Если вы ищите ответственных за такой «порядок», то лучше обратиться в коммунальные службы.  

Арни помотал головой и повторил вопрос.  

Вскоре остальные покупатели присоединились к их спору. Вокруг кассы образовался круг из желающих ответить на вопрос Арни. Их размышления в итоге вылились в настоящее бурное обсуждение и провокационную дискуссию. Держа свои умные книжки, взрослые вели словесную перепалку, окружив Арни, который смиренно и тихо впитывал их слова. Вскоре беседа ушла в совершенно иное политическое русло. Одни с пеной у рта доказывали, почему марксизм имеет право на существование в современном обществе, другие всерьёз задумались над реставрацией монархии, пока третьи кричали о том, как важно быть анархистом и не принимать сам факт наличия государства. Наблюдавший за их руганью продавец в конечном итоге не выдержал и ударил кулаком по прилавку, заставив собравшихся вздрогнуть и прекратить отстаивать радикальные позиции правых и левых.  

– Чёрт возьми! – рявкнул он. – Да скажите вы уже этому мальцу, кто самый главный?  

Почесав головы, покупатели неуверенно принялись поочерёдно говорить, что вся ответственность за порядок и беспорядок лежит на президенте. Продавец кивнул и ткнул пальцем в газету возле прилавка:  

– Понял? – спросил он у Арни. – Президент, вот кто тут всему голова. К нему и лезь со своими вопросами. И уйди из магазина, я тебя прошу.  

Арни проследил за жестом продавца и взглянул на газету. Первую полосу занимала фотография незнакомого мужчину в костюме, который с грустной, вымученной улыбкой пялился в камеру. Сверху большими буквами была сделана надпись:  

«ПРЕЗИДЕНТ ВМЕСТЕ С СУПРУГОЙ ПОСЕТЯТ СТЭРИНГСТОУН»  

Значит, это и есть президент, подумал Арни, глядя на фотографию мужчины. Он внимательно всмотрелся в каждую его морщинку, чтобы запомнить как следует. Для него это было лицом человека, который убил его мать.  

Из магазина Арни вышел опустошенным. Такое всегда бывает, когда ты впервые узнал, кто виноват в твоём горе, но при этом понял, что отомстить ему ты никак не можешь. Где этот мистер сейчас? Судя по газете, должен приехать прямо сюда, к нему. Но что Арни сделал бы, если бы встретился с ним лично? Ему всего одиннадцать лет и в этом городе он меньше, чем никто. Разве сможет он просто так подойти к президенту и сказать ему, всё что о нём думает? Но даже если бы смог, то что бы это изменило?  

Он неотрывно размышлял об этом, бредя по незнакомым улочкам роскошного города. Остановившись возле витрины, Арни взглянул на своё чумазое отражение и решил, что если бы он только мог, то он бы убил президента.  

Внезапно его внимание привлекло масштабное шествие. Толпа людей пересекала дорогу, громко при этом что-то крича и размахивая плакатами. Арни не разглядел их лозунги, но заинтересовался, куда направляется такая толпа из орущих взрослых. Он быстро нагнал их и смешался с буйным потоком, прислушиваясь к скандированиям недовольных. И вместе с ними он отправился куда-то в центр города.  

Постепенно Арни стал замечать, что людей становится всё больше. Казалось, они стекались со всех уголков, соединяясь в единый поток, который сносил всё на своём пути. Размеренным шагом и ровным строем, они топали в неизвестность, неся в руках плакаты и транспаранты.  

Когда это шествие проходило мимо министерства, окно пятого этажа распахнулось и из него высунулась голова Глории Райли. Крики толпы отвлекли её от минета Джошу, который послал свою работницу узнать, откуда все эти крики. Увидев шествие, Глория закричала:  

– А ну пошли вон, лентяи! Вы чего тут устроили? И это ещё в день визита президента! Как вам не стыдно, сучьи вы дети? Расходитесь, хватит бузить, лентяи драные!  

Она неистово размахивала руками из окна и приказывала им всем разойтись и не портить воздух своими криками. Но после того, как в неё полетели камни, Глория пересмотрела свою тактику и поспешила скрыться за жалюзи, проклиная этих голодранцев.  

– Ну что там? – спросил её запыхавшийся после плотских утех Джош.  

– Это снова те лентяи, – завизжала Глория. – Пуся, они же могут бомбу в нас кинуть!  

– Какая ещё бомба, дура? – рыгнул Джош. – Побесятся и разойдутся смотреть вечернее шоу.  

А толпа тем временем заполняла собой улицы, выстраиваясь живым бордюром возле дороги, по которой совсем скоро должен был проехать лимузин президента. Арни не знал этого, но всё равно продолжал стоять среди людей, где никто не замечал его и не обращал внимания. Ему нравилось находиться в толпе. Возникало ощущение причастия к чему-то масштабному, важному и великому. Ему казалось, что его окружают люди сильные, готовые на всё. И среди них мальчику было куда спокойнее.  

Вскоре толпа рассосались и слегка угомонилась. Люди облепили улицу, выстроив стены из плоти и крови с обеих сторон дороги. Они ждали.  

Рядом с собой Арни заметил суетящегося мужчину, который носился с громадной черной камерой. Он бегал, расталкивая людей, чтобы отыскать подходящий ракурс. Время от времени останавливался и принимался разглядывать через объектив собравшихся, чтобы убедиться в правильности выбранной позиции. В конце концов он встал рядом с Арни и принялся крутить рычажки и бормотать:  

– Вот сниму я весь этот визит, а потом эти псы будут просить продать запись, чтобы крутить по телику, а я скажу им — пошли-ка вы все на...  

Арни не успел уточнить, кто такие эти псы и куда им следует пойти, поскольку в этот же момент толпа взревела и принялась поднимать в воздух плакаты. Мужчина с камерой тоже засуетился и принялся искать цель. Арни выгнул шею и увидел чёрный лимузин, медленно ползущий по дороге, словно Моисей между двух потоков воды. Впереди него ехали на мотоциклах полицейские, а позади весь этот кортеж закрывали такие же блестящие лимузины.  

Прищурившись, Арни увидел знакомое лицо президента. Улыбаясь, он сидел на заднем сиденье лимузина, свесив одну руку через край, а второй махая окружающим его людям с транспарантами. Рядом с ним Арни заметил женщину в розовом костюме со смешной шляпкой на голове и коротко стриженными волосами. Сидя с боку от мужа, она демонстрировала собравшимся свои белые зубы и тоже махала рукой в знак приветствия.  

Их лимузин подъехал уже достаточно близко к Арни, когда раздался первый выстрел. А через мгновение грохнуло второй раз.  

– Ох, мать вашу! – закричал мужчина с камерой. – Да за такое заплатят ещё больше!  

Первая пуля попала президенту в горло, разорвав кожу на шее. Вторая уже достигла своей цели, взорвав голову. Резко откинувшись назад, президент закинул голову под истерические крики своей жены, которая сидела рядом, забрызганная кровью, и в панике повторяющая, что видит мозги супруга.  

Колонна из машин проехала ещё немного, после чего резко остановилась. Отовсюду уже выпрыгивали и сбегались к машине с телом президента люди в черных пиджаках. Но ещё до того, как они смогли достичь его, толпа разразилась дикими воплями и тоже ринулась к лимузину, в котором девушка в розовом рыдала и кричала, хватая тело застреленного мужа.  

Поток подхватил застывшего на месте Арни и едва не снёс его с ног, размазав по брусчатки. Мальчик попытался выбраться из толкучки, убраться подальше оттуда, где начался настоящий праздник.  

Когда ему наконец удалось достичь свободного клочка земли, он с интересом принялся издалека наблюдать за происходящим на дороге. Он увидел, как толпа принялась избивать полицейских и отпихивать их от машины. Они ревели и никого не подпускали к лимузину. Действуя словно сумасшедшая волна, люди выпихнули ревущую жену президента из машины, едва не растоптав её. А когда сопротивление охраны оказалось сломлено, толпа добралась и до трупа президента. Люди убедились, что он и правда не дышит, а голова его превращена в кровавое месиво. По рядам на мили вперёд пронёсся радостный, полный искреннего восторга и счастья вопль:  

– Президент мёртв!  

Многоголосая толпа в мгновение ока разорвала окровавленное тело бывшего лидера, выпотрошив его, словно пиньяту. Люди залезали на машины и радостно, с улыбкой на лице громили всё вокруг, повторяя снова и снова: президент мёртв! Все забыли про неизвестного убийцу. Всем было наплевать. Люди были счастливы. И в толпе этого веселья просто нелепо смотрелась плачущая супруга убитого. Она была единственной, кто не видел в случившемся ничего весёлого. Но её никто и не спрашивал.  

Уже через несколько минут после убийства на всех радиостанциях Стэрингстоуна было объявлено:  

– Президент мёртв. Давайте помолимся.  

Но никто не молился. Счастливым людям было не до стояния на коленях, а правоохранительные органы и все прочие государственные службы сорвались с цепи, принявшись обыскивать район за районом в поисках убийцы.  

Глядя на это с открытым от удивления ртом, Арни не знал, что ему теперь делать. Он даже не думал, что его желание кто-то исполнит так быстро. Натянутое довольное лицо с вымученной улыбкой, которое он совсем недавно видел в газете, всего за пару секунд превратилось в залитое кровью месиво, недавно протестующая толпа разрывалась от радости. Люди переворачивали машины и бесновались, снова и снова выкрикивая в небеса: президент мёртв!  

– Да, он и правда мёртв, – сказал тихо Арни.  

Можно ли считать это за разумную и справедливую месть? Можно ли сказать, что теперь он утратил всякий смысл? Он всё-таки увидел, как главный человек, ответственный за его жизнь в сточных канавах, умер. Его застрелили, словно дикого оленя, на глазах у тысячной публики. И не было горя на лицах собравшихся, когда раздались выстрелы. Никто не закричал и не запаниковал. Шок быстро сменился счастьем, а не скорбью. Никто не падал на колени и не молил бога о чем-то. На их лицах Арни не увидел ни капли боли. Да и сам он себя не чувствовал паршиво от мысли, что на его глазах только что убили человека. Ему было по большей мере наплевать, чего нельзя было сказать о толпе.  

Глядя на радость людей, Арни даже стало как-то жалко президента. Подумать только: ведь никто не будет помнить его! Никто не будет грустить о нём. Не будет очередей к его могиле из желающих воздать честь. Не будет заголовков в газетах. Не будет тех, кто сделает из мертвеца мученика или агнеца божьего. Не будет никто рисовать его иконы, из него не сделают святого. Мертвеца просто забудут навсегда, закопав в сырую землю и плюнув напоследок. Когда эйфория людей спадёт, память испарится. И никто не вспомнит, за что можно благодарить или любить мертвеца.  

Ещё какое-то время они будут разносить эту счастливую новость по всей стране, а затем, спустя много лет, когда история наведёт порядок в мире, не останется ничего, кроме этой радостной фразы, сказанной миллионами: президент мёртв.