Романтизм

Смерть романтизма и десакрализация жизни.  

В современной литературе преобладает направление реализма, расцвет которого пришёлся на 19-20 века. Это было нечто новое, заменившее романтизм, что был неспособен противостоять нараставшему в обществе прагматизму и материализму, отвергался, как нечто детское и оторванное от жизни. Но такой взгляд предвзятый и однобокий, он не учитывает обстоятельства, при которых зародился романтизм, обесценивает его глубинный смысл.  

История даёт ответы на многие вопросы. Конец 18-ого века и начало 19-ого — один из самых значимых периодов общеевропейской цивилизации и культуры. Революции и кровопролитные войны сочетались с торжеством духа свободы и мира, соединялись в душах людей и насыщали их жизнью. Дело в том, что люди рождались и умирали в неспокойное время, и тревога ранней смерти лишь усиливала чувство жизни, делая её высшей ценностью наравне со свободой, честью и семьёй. И чем сильнее тяга к жизни, тем сильнее человек жаждет сотворить то, что останется после него. Одни нашли спасение в семье, другие в славе и подвиге, третьи в искусстве и ремесле, но все — в ликвидации понятия времени. Время, смерть и жизнь неразрывно связаны. Время идёт и приближает человека к смерти, а он в свою очередь пытается не обращать на него внимания, чтобы успеть как можно больше и чтобы насладиться тем немногим, что ему даровано. И потому все романтические произведения страстны и эмоциональны — это попытка получить то, что будет отобрано смертью. И именно поэтому в романтических произведениях так не любят указывать место и время происходящих событий — это напоминает о смерти, что дышит за спиной зловонным дыханием. Таким образом, гиперболизируя эмоции и абстрагируясь от внешнего материалистического мира, авторы романтических произведений автоматически переключаются на мир духовный, вечный, независимый от времени. В этой вечной жизни духа люди и находили для себя защиту от постоянной угрозы реальности — пуль, бомб и снарядов, кавалерийских атак.  

Но мир менялся и меняется до сих пор, а люди вслед за ним. Безопасность и изобилие благ создали иллюзию отсутствия смерти. Исчез благоговейный страх перед смертью, который появится в роковой час. С развитием медицины, внедрением новых технологий уровень благосостояния неуклонно возрастал, как и длительность жизни, которая теряла прежнее значение, грубо говоря обесценивалась. Люди тяготятся однообразием и повседневностью и меньше заботятся о духе, они не нуждались в нем, как напившиеся в воде.  

Жизнь — это вода. Когда нам трудно, когда мы усердно работаем — мы пьём, пьём жадно, словно в последний раз, а потом восторгаемся, чувствуем прилив сил и готовы вновь бросаться в бой. Так и проявляется взаимосвязь жизни и духа. Но когда мы ленивы и апатичны, смотрим ли мы на воду? Если да, то равнодушно. И тогда мы остаемся в статике, как обычная система, которая ничего не тратит, а потому ни в чем не нуждается. Но человек — не система, ведь человек — не только тело. Для человека неподвижность смертельна. Вспомним ту же воду: она начинает тухнуть, когда перестаёт течь. Но опять же не следует путать человека с телом, оно продолжит существовать, пока условия остаются приемлемыми и стабильными, а значит тело не погибнет, пока не наступит время, зато человек — содержимое тела — молчаливо иссохнет и ничего не останется, а после и тело потеряет способность к творческому преображению окружающей действительности. Таким образом, оно будет способно лишь отображать то, что видит и не более... Реализм — не новая веха в развитии искусства, не новый путь, а лишь один из тех симптомов, указывающих на близкую смерть человека не как вида, но как метафизического явления.  

Человек, по крайней мере европейской массовой культуры, всё больше отягощается длительным пребыванием на свете и постоянным повторением одних и тех же действий, доведенных до автоматизма. Он не встречает угроз, но каждый день сталкивается с тяжелым бременем жизни, кастрированной до каких-то однотипных отупляющих последовательностей. Она больше не разветвленный путь, а прямая железнодорожная полоса, и при движении по ней не предвидится ничего нового и интересного. Жизнь теряет свою привлекательность, от неё разит скукой и пустотой, поглощающей человека, высасывающей из него всё без остатка. Но человек хочет разнообразия: отсюда все эти индустрии развлечений — он не может изобразить ничего, кроме тягучей реальности и эмоций, на которые концентрирует внимание. Но эмоции превратились в необоснованные лживые истерики, единственной целью существования которых является хоть какой-то наполнение реальности...  

Если романтизм не умер, то бьётся в конвульсиях.