Кузнечные дела

Лимонад … кто бы мог подумать? Простой советский лимонад «Буратино» в стеклянной бутылке, как водится, со ржавым налетом на крышечке, заботливо припрятанный Афанасьичем в тарахтящем холодильнике среди большого количества пива, может заставить школьника бросить все ребяческие дела на долгожданных каникулах и рвануть к папке на работу.  

А там, на работе, в колхозных тракторных мастерских, как всегда приятно и по-взрослому пахнет соляркой, солидолом, подозрительно смахивающим на сливочное повидло и паленой резиной. Вон кто-то настойчиво и бескомпромиссно долбит огромной кувалдой по прикипевшей втулке на тракторе, пытаясь выбить «эту заразу» из посадочного места. Украшая свою речь матерком да смешными, и иногда пошловатыми прибаутками, усатый толстый вулканизаторщик который раз загоняет монтировку под неподатливую шину огромного колеса, которое нужно разобрать для замены лопнувшей камеры. А из каморки аккумуляторных дел мастера к этой какофонии звуков подмешивается песня из радиоприемника : « Наааа маленьком плотуууу..» Еле успев увернуться от какой-то громоздкой железяки, подвешенной на кран-балке, на этот раз без особых приключений я добрался – таки к любимому месту среди всего этого грохочущего безобразия. И изо всех сил потянул упирающуюся тугой пружиной дверь на себя.  

В нос мощным жарким потоком ударил аромат кузницы. Сладкий запах горящего угля, шум электрической турбинки, нагнетающей воздух в горна, и на полу целая гора разномастных железок, знакомых и не очень. Как уже готовых, так и дожидающихся своей очереди под кузнечный молот. Здесь можно было заметить и детали от сельхоз машин, и какие-то рукояти, монтировки да ломики. Новые тяпки, заказанные к весне кем-то по блату (так вот откуда столько пива в холодильнике) висели связкой на настенном крюке.  

«Максимка! Возьми лимонад в холодильнике! », гулко гаркнул из соседней комнаты здоровенный дед, чьи ладони были похожи на кривые совковые лопаты – такие же большущие и грубые от постоянного тяжелого труда кузнеца. Ловко открыв бутылку о край железного стола, я большими глотками влил в себя добрую половину бутылки, да так быстро, что от газировки щекотно защипало в носу. Оставшийся «на потом» лимонад я отправил обратно в холодильник, нашлепнув выправленную крышку обратно. В соседней комнате мужики пили пиво и слушали байки Афанасьича, который первый день как вышел из отпуска, проведенного у родни под Волгоградом. По такому случаю даже пиво среди рабочего дня было простительно. Присел на какое-то огромное деревянное полено и я. История начиналась..  

– «В позапрошлом годе крыли крышу жестянкой у бабки-кулачки на хуторе, там за рекой, помнишь, Николай? Ну, та грымза, которая вместо пива теплым сладким компотом по такой жаре нас поила) Так нам пришлось самогон тащить от Леньки, он там же рядом тогда жил, пока не помер. Ну, мы маленькую-то откушали на двоих, компоту горячего налакались, да на крышу с полными пузами снова полезли. А карга эта надоедливая все ходит внизу да бубнит на нас: «Не туда тащишь, да не там кладешь, снег же сползать не будет». Задолбала, ей богу! Снова в стаканы налили для разгону и успокоения, прям на крыше, ага. Жопы-то горят от раскаленной жестянки, как у петухов на сковородке, так и вспомнил конфуз в поезде. За чаем я, значит, вечером пошел к бойлеру, а соседка по купе и просит: «Милок, принеси стаканчик кипятку, будь ласка». Проводничка как раз воду только закипятила, прям крутой кипяток, сваренный. Набрал стаканы, да несу по проходу, пошатываясь, держаться-то за поручни рук не хватает. Вот и купе мое, только в дверь протиснулся, как соседка руку к своему стакану тянет. Ну, я без задней мысли – то его и протянул ей. Как она схватит, да как заверещит! Кипяток ведь наикрутейший! Это моим оглоблям все одно, а у нее от этого сразу волдыри на всю ладонь вскочили. Пришлось за холодной водой бежать, да за аптечкой. Вот как ладони у нее, так и зады наши от бабкиной крыши подгорали тогда. Так ведь, Николай? » Отец мой кивнул в ответ.. Афанасьич глотнул из трехлитровой банки пива, вытер щетину и продолжил: «Тут-то самогонка да настрой послеобеденный ленивый нас и подвели. Швы на крыше как разглядели на трезвянку да по утру, дык и понятно стало, что дождям в этом годе лучше и не начинаться бы. » – Афанасьич шкодно и беззубо улыбнулся и весь люд дружно загоготал, но все ждали от этого деда-богатыря концовочку, не мог же он так просто подвести всех, не прибив окончательно от смеха. «Сползли, значит, мы с крыши с больными бошками-то..а Колька и спрашивает, а че делать-то, снова швы перекручивать? Ну мы прикинули хуй к носу да решили – жестянка-то осталась, листа два целых, мы бабе-Яге этой тазиков с пяток накрутим, нехай под потолок при дожде ставит)))».  

Я уж слышал эту историю раз пять, а командировочные мужики, совсем не закаленные кузнечным юморком, катались со смеху и ржали, как лошади в стойле у соседа. Бригадир сердито заглянул в приоткрытое окно, что-то буркнул и всех из цеха сдуло, словно пыль ветром. Вторая половина дня всяко быстрее пройдет, хоть и лениво было всем снова браться за работу после сытного обеда и пары бутылок пива.  

Резко он вскинул руками, ойкнул и, словно совсем юнец, вскочил, размялся и пошел к молоту. Не успел он и несколько ударов сделать по раскаленной добела кочерге, как окинул ехидным взглядом слесаря, который в углу пытался что-то открутить от искореженной дикими нагрузками странной старой железяки. Отставил дед свой короткий, но тяжеленный молот в сторону, подошел к работяге, положил ему руку на плечо и говорит: «Шо ты эту гайку, милок, ключом-то крутишь, я ее пальцами-то не смог отвернуть, а ты ключом решил? )) Накалим, выдолбим, а бригадиру передай, чтоб сам приходил, у него должок передо мной. Вон, холодильник-то пустеет, пивка почти и не осталось». И снова закипела работа в кузне, рассеивая искры по цеху, да превращая еще недавно крепчайшее железо в горячий пластилин, готовый принять любую форму в папкиных руках, да руках Афанасьича. А я все пытался сделать саблю, плавил, лупил молотком, даже пробовал на огромной махине – пневматическом молоте- раскатать вроде бы и мягкий, но такой капризный кусок стали. Тут Афанасьич повернулся ко мне, очень ощутимо хлопнул сухой, словно доска, ладонью по моей сгорбленной тощей спине и говорит: « А знаешь, Симка, как настоящего кузнеца отличить? Настоящий кузнец кривой ржавый гвоздь никогда не выпрямляет, он его и так вколотит». В глазах Афанасьича словно поселилась глубокая бесконечная печаль – «.. Только на таких гвоздях все у нас в стране и держится, да на тех, кто такой гвоздь вбить смог».