Милаха

– Дьявол, уберите его! Уберите его кто-нибудь! А-а-а-а!  

– Что это с ним? Куда он побежал? – с большим удивлением я, Чарльз Келли – шотландский дворянин которому «посчастливилось» породниться с британскими аристократами, наблюдал как граф Суррей, опрокинув бокал красного вина, словно ужаленный, соскочил с кожаного кресла и бросился к выходу из гостиной.  

– Ик, не обращайте внимания. Мой кузен человек эмоциональный, ранимый... в общем, болван. Ик!  

Матильда Суррей, кузина покинувшего нас Роберта, была женщиной неопределённого возраста. Высокая, статная, холёная светская львица, от которой предпочитали держаться подальше многие представители «хороших семей». Почему? Сидящая передо мной графиня за словом в карман никогда не лезла и оппонентов своих жалила как змея. Из проверенных источников знаю, что её побаиваются даже представители королевской семьи, всесильный герцог Бекингэм не пускает на порог, а уж какие легенды ходят, о её личной жизни.  

– Может вам уже хватит? Вы уже много выпили леди Суррей, – сказал ваш покорный слуга, пытаясь отодвинуть в сторону наполняемый женщиной бокал. Не помню, какой он был по счёту.  

– Ми-ле-ди. Вот ещё, – старая бестия сильно шлёпнула меня по руке, от чего кожу мою обожгло холодом. – Ик, я только разогреваюсь.  

–... вроде бы пьёте вы, а кажется мне.  

– О чём вы Чарльз? Говорите громче, я не слышу. Я же без пяти минут бабушка, чёрт подери.  

– У меня галлюцинация. Стойкая такая... не проходит.  

– Гном с арбалетом в красном колпаке?  

– Д-а-а-а...  

– С мечом?  

– Д-а-а-а и на рукояти меча у него куколка. Будто повешенная девчушка.  

– Это Милаха.  

– К-к-кто?  

– Ик, причина расстройства моего кузена.  

– Вино, которое я пил… в него что-то подмешали? – выпучив глаза, я смотрел на замершее передо мной существо.  

– Чарльз, он реален. Смирись. Ик, дыши глубже.  

– Но гномы сказочные существа…  

– Милаха, дворф.  

– Это не одно и то же?  

– На гнома он не отзывается. Ик!  

– Вы с ним что разговариваете?!  

– Нет, что вы Чарльз, он на нашем языке не говорит. Ик! Только пишет. Но коряво. И буквы все задом наперёд и вниз головой. Я первый раз все глаза искарябала пока одно слово прочла.  

– Уф! Он исчез! – утерев выступивший на лбу холодный пот, я начал лихорадочно вспоминать, что сегодня такое ел и пил. Это пищевое отравление не иначе.  

– Это ненадолго. Сегодня в доме много посторонних, незнакомых ему людей, он несёт вахту.  

– Господи и зачем я только сюда приехал! Не хотел же!  

– Тебе напомнить? Ты приехал на крещение своей племянницы. Внучки моего нервного кузена. Хе-хе-хе.  

Графиня смеялась, скривив тонкие губы, но в светло-голубых глазах её яркий огонёк не зажегся. Да и на пьяную она, честно говоря, была не очень похожа. Хотя я не специалист по людям с девиантным поведением.  

– Я не настолько пьян, чтобы забыть… да я вообще не пьян. В отличие от вас графиня.  

– Это Роберт предпочитает слабые алкогольные напитки. Сладенькое винишко и ликёрчики, а я пью пойло покрепче. Поэтому напоить меня эти вином нельзя. Меня просто развезло после этой ужасной поездке на автомобиле. Ик! Ну, право слово, почему нас так трясло?!  

– Наверное, рессора…  

– Чарльз! Это был риторический вопрос.  

– Ой! Снова он! – я вздрогнул и словно девчонка увидевшая мышь поджал ноги к груди.  

– Кто?  

– Галлюцинация.  

– Милаха не галлюцинация. Только не делайте резких движений, иначе он выстрелит.  

– Что сделает? – внутри у меня всё похолодело, а ладони резко вспотели.  

– Вы помните ту смешную историю с Гедеоном Пембруком?  

– Его кажется, боднула газель на охоте.  

– Ик, не газель. Ик, ни на охоте.  

– Гном? В него выстрелил гном?  

– Дворф, да. Если бы вы только знали чего мне стоило убедить старого дурака молчать. А всё почему?  

– Почему?  

– Не надо вскакивать и размахивать руками. Ик! Не стоит нервировать Милаху. Да и он легко отделался, вот забравшийся к нам пару годиков назад под Рождество вор, получил арбалетный болт прямо в плечо. Да так, что его от стенки оторвать не могли. Словно букашка пришпиленная иголкой. Ха-ха-ха!  

– Ой! Он пропал.  

Ааааааааа! Уберите! Уберите его! – раздались вопли на втором этаже особняка.  

– Хе-хе-хе. Ик!  

– Почему вы всё время смеётесь графиня?  

– Ну, мой кузен считает дворфа проклятием своего рода. Болван. Всё с точностью наоборот.  

Я с детства был любопытен и страх сразу отступил. Спустив ноги на пол, я поближе придвинулся к аристократке.  

– Так, так миледи, я теперь не отстану, пока вы мне всё не расскажите.  

– Тебе можно, – спокойно произнесла женщина, сняв с головы стильную шляпку с соколиным пером.  

– С чего такое доверие графиня?  

– Хм, я никому не доверяю Чарльз. Просто если ты кому-нибудь расскажешь то, о чём я тебе сейчас поведаю, тогда я сделаю достояние общественности твоё маленькое искромётное приключение в Италии…  

В голову мне ударила кровь, под ложечкой засосало. Правда, губы как у последнего дурака растянулись в улыбке, которую я быстро спрятал. Старая чертовка и откуда она только узнала? Неужели деньги потрачены зря?  

– Стоп! Я понял. Кто вам рассказал?  

– Достоверный источник, мой мальчик. Ну, так ты будешь слушать или нет?  

– Я весь внимание.  

– Не раздувай свои гладенькие щёчки как хомячок. История тебя развлечёт. Ик!  

А-а-а-а! Я же сказал не открывать дверь! Закройте её закройте!  

– Анна прикрой двери, пожалуйста. От криков Роберта у меня разыгралась мигрень.  

– Слушаюсь миледи.  

Вставив сигарету в изящный серебреный мундштук, графиня выпустила в воздух плотное облачко дыма:  

– Эту историю мне рассказал покойный родитель моего кузена, граф Суррей.  

– Так он же скончался двадцать лет назад.  

– Семнадцать мой мальчик, семнадцать. Нехорошо напоминать бабушке о её возрасте. В общем он должен был поведать это своему сыночку, но Роберт не нашёл время приехать проведать отца перед смертью. У маленького засранца был как раз очередной роман с какой-то певичкой из кордебалета.  

– Говорят, старый граф был человеком серьёзным.  

– Более чем, Чарльз. Более чем, – сказала графиня, сделав большой глоток из недавно наполненного бокала.  

– Может, хватит пить миледи?  

– Закрой свой клювик и слушай. В 1938 году, вопреки представлению большинства, немцы всё-таки высадили десант на наши острова. Томас Суррей в звании полковника руководил британским гарнизоном где-то на северном побережье. Вместе со своими людьми, он встретил противника и среди скал завязался бой…  

– Я не знал, что граф воевал.  

– Не перебивай меня, а то бабушка может обидеться.  

– Какая же вы бабушка миледи.  

– За комплимент спасибо, но рот закрой. Старик рассказывал мне, что провалился в пещеру вместе с немецким командиром. Темно, холодно, руки и колени исцарапаны в кровь. На время они потеряли друг друга и заплутали в туннелях. Когда граф уже отчаялся увидеть солнечный свет, он нос к носу столкнулся с противником. Произошла схватка, кто-то кого-то ударил ножом (эту часть я пропустила, так как слушала невнимательно), а потом взорвалась граната. Один из туннелей обрушился, затем ещё один. Пытаясь выбраться, Томас наткнулся на завал, под камнями которого застряли два странных существа.  

– Дворфы?  

– Ты умён мой мальчик. Верно. Это был взрослый дворф и мальчик. Наш граф помог выбраться им из-под камней. Те в свою очередь помогли найти ему выход.  

– Сумасшедшая история! Сказочная.  

– Ик! Это ещё не всё. Имей терпение. Не знаю, как он там понял их болтовню, но дворф решил отблагодарить Томаса за спасение их жизней. Его сын, тот маленький гном…  

– Вы сказали гном!  

– Заткнись зануда.  

– Молчу.  

– Тот маленький дворф стал приглядывать за нашим семейством.  

– Серьёзно?  

– Абсолютно. Он хоть и небольшой, но ужасно сильный, всегда при оружии и умеет исчезать и появляться где ему вздумается.  

А-а-а-а! Я сойду с ума! Сойду с ума! – наверху раздался громкий перестук шагов, и громко хлопнула дверь.  

– Если бы сам не видел, никогда бы не поверил.  

– Ик. Мой старший брат Криспен был спасён дворфом из пожара. Он ничего мне не рассказал, но я уверена в этом. Правда, потом, он пьяный выпал из окна пытаясь произвести впечатление на своих друзей-дегенератов, но это совсем другая история. Думаю, вины Милахи тут нет. Надо меньше пить.  

Миледи замолчав, задумчиво глядела через прозрачное стекло бокала на плескавшееся внутри вино.  

Было что-то в этой женщине притягательное. Она была по-своему красива и обаятельна. Вот только красота эта была сродни красоте смертельного клинка в руке воина. Слишком пафосно? Ну как смог, так и сказал.  

– Может совпадение?  

– Нет, Милаха и мне спас жизнь. Вместе с моим милым Мейсоном мы попали в страшную аварию на лесной дороге. Торопились домой сообщать близким радостную новость – ночная дорога, влажное шоссе, деревья вокруг. В общем, кубарем слетели вниз. Супругу пробило голову, а меня зажало сиденьем… и холодным телом. Всю ночь я пролежала без сознания, страшно замёрзла, а потом, вдруг, автомобиль начал гореть. Милаха спас меня. Тогда я увидела его в первый раз. Ик!  

Графиня замолчала и поёжилась. Видно пышный соболиный воротник на плечах её не согрел.  

– Анна!  

– Да миледи. Подкинь ещё дров в камин, и прибавьте ради бога отопление вы же не хотите отправить меня в больницу.  

– Сочувствую, говорят ваш муж, был хорошим человеком, – сказал я, совсем не ощущая холода. Даже наоборот.  

– Потеряв в той аварии ребёнка и супруга, я пустилась во все тяжкие Чарльз. Алкоголь, наркотики, мужчины. Потом были грабители в тёмном переулке. Меня чуть не убили. Тогда я и назвала эту угрюмую бородатую рожицу Милахой. Господи как я была рада его видеть в этом заплёванном, зассаном закутке между мусорными баками и заросшим крапивой пустырём. Ик! Дура была, глупая дура. Теперь-то я всегда на стороже… и пистолет в сумочке при мне. Ик!  

– Воды?  

– Отстань ради бога. Я уверена, что дворф спасал и других наших, но они ведь не сознаются. Пауки в банке.  

– Миледи вы говорили, что переписываетесь с ним?  

– Я просто заметила, что Милаха иногда заходит в мою комнату и переставляет некоторые мои вещи. Я написала ему записку, а он мне ответил.  

– Да? А что вы спросили?  

– Сколько лет живут дворфы. Я тогда была благодарно ему за его заботу.  

– И сколько же?  

– Долго. Наша маленькая Венера, из-за которой мы здесь собрались, каковой только предстоит начать жизнь, тоже будет под опекой Милахи.  

– Его может увидеть любой?  

– Если он захочет.  

– Прислуга?  

– Редко, но видит. Мы доплачиваем ей, чтобы держали языки за зубами. Впрочем, они уже привыкли.  

– Что-то спрашивали у него ещё?  

– Много спрашивала. Он мало отвечал. Ответ всегда карябал мне на зеркале. Уж не знаю, что у него там за инструмент.  

– То есть вы друзья?  

– Ха-ха-ха! Ну, ты насмешил Чарльз. Конечно, нет, он же дворф, а я графиня. Старая алкоголичка, но всё же. Но я подарила ему подарок. Ик!  

– Висельника?  

– Фи! Это моя детская кукла. Просто подумала, что так будет забавно. Дворфы любят чёрный юмор.  

– Скорее вы его любите графиня.  

– Не дерзи, отшлёпаю.  

– А Роберт в курсе, что дворф его защищает?  

– … нет. Я ему не рассказала. Он уверен, что это проклятье. Пару раз он даже стрелял из пистолета в Милаху.  

– Попал?  

– Куда ему. Он и в задницу слону-то с двух шагов не попадёт. Его наманикюренные лапки привыкли только чеки выписывать, да худые сиськи шлюх щупать.  

– А почему ваш кузен так бурно реагирует на появление своего защитника? Вроде бы должен уже привыкнуть к дворфу?  

– После покушения на него, Милаха, стал появляется перед Робертом в самые… ну скажем неблагоприятные для этого моменты.  

– Это, в какие?  

– Ну, ты прямо как маленький. В клозете, во время любовных игрищ и тому подобное. К этому привыкнуть трудно. Дворф проявил характер, уважаю.  

– Кхм. Но почему?  

– Что почему?  

– Вы понимаете.  

– Когда я была маленькая, этот, мелкий засранец, макнул мои косички в вишнёвое варенье. Представляешь? В вишнёвое! Я его терпеть не могу!  

– Кого Роберта или вишнёвое варенье? А если бы макнул в клубничное было бы легче?  

– Не умничай Чарльз, тебе это не идёт, – махнув головой с проблесками седины в густых волосах, графиня снова зябко повела плечами.  

Я вдруг ясно понял, что женщина передо мной неуловимо изменилась. Опьянение как рукой сняло, взгляд из рассеянного превратился во внимательный и пристальный. Такой, что мог ожечь холодом любого. Снежная королева, да и только.  

Нет, она была не старой. Она была зрелой, усталой и грустной. Потеря мужа, неродившегося ребёнка, испортили её характер, но она не потеряла себя, а просто возвела вокруг стену. Стену, которую не смогут пробить ни людское презрение, ни зависть, ни злость.  

Словно из-под земли передо мной вырос дворф в кожаной курточке, красном колпаке и насупленными бровями. Внимательно посмотрев на меня, Милаха разгладил складки на лбу и, кивнув, будто решив что-то про себя, исчез.  

– А все-таки, какова реальная причина? Графиня, почему вы не расскажите всё кузену?  

Крякнув и опрокинув в рот остатки вина, миледи вздёрнула нос и, закинув ноги в элегантных чёрных туфлях на шпильках на журнальный столик, криво улыбнувшись, ответила:  

– Он не приехал проведать перед смертью своего отца. Так ему и надо маленькому засранцу. Анна, ещё вина!  

(черновик)