Голод

В глубине погруженного в полумрак амбара раскачивались свисающие с проржавевших крюков разделанные туши зверья. Огромные шматы дурно пахнущего свиного сала блестели в лучах заходящего солнца, которые проникали в амбар вместе с мухами сквозь мелкие трещины в стенах. Рубиновая мякоть наполняла помещение запахом мяса. В углу лежали содранные шкуры, готовые на продажу в дубильню. По бледным поросячьим ножкам, подвешенным к потолку, стекали бордовые полосы. Капли животной крови падали на дощатый пол, создавая причудливый узор. Амбар был набит мертвыми, аппетитными тушами коров и свиней.  

У входа, прислонившись спиной к косяку, стоял Морган, пузатый скотовод и мясник, владелец чуть ли не всего мяса в деревеньке. Лениво почёсывая надутые щёки, он мотал головой из стороны в сторону. Перед ним стоял Кит, мальчик ростом не более пяти футов, служащий кем-то вроде посыльного, поварёнка и сына одновременно у одной из семей неподалёку.  

– А как насчёт двух фунтов? – спросил мальчик, с мольбой глядя на Моргана.  

Тот помотал головой вновь. На мальчика ему было плевать.  

– Два фунта и пятьдесят пенсов? – отчаянно спросил Кит. – Сжальтесь, сэр! Отец очень просил…  

– Да пусть хоть на колени встает, мяса ему всё равно не видать! – гаркнул Морган, от чего мальчик съежился. – Сказал же — пока долг за бараньи рёбра не вернёт, может не посылать тебя. Всё равно ни черта не продам, хоть с голоду дохните. Усёк, сопляк?  

– Сэр, поймите, – залепетал Кит, – у отца в этом месяце очень маленькие доходы. Он обещал вернуть вам долг при первой же возможности. А пока что…  

– А пока что можешь валить отсюда. Мне нет дела до твоего недотёпы отца. Если он работает бакалейщиком и не может нормально впаривать свой товар местным дуракам, то это его проблемы. Сначала долг, потом мясо. Всё!  

– Сэр, прошу, по старой дружбе…  

– Дружба! – Морган презрительно сплюнул. – Да у меня в хлеву воняет меньше, чем когда я произношу это слово. Какая ещё дружба, а? Здесь о деньгах разговор, а не о дружбе! Мясо намного важнее дружбы, сынок, запомни это и не будь похож на своего глупого отца. Дружба не стоит и капли свиной крови! Убирайся и передай отцу мои слова. Все до единого.  

С этими словами Морган закрыл двери амбара, избавив себя от мерзкого запаха мяса.  

– В соседней деревне свирепствует голод в связи с войной, сэр, – хмуро сказал Кит.  

– И?  

– Что, если он придёт и к нам?  

– Спасибо, что беспокоишься обо мне, но это лишнее. Уж мне-то голод не страшен. Ты же видел все эти туши? Да у меня мяса хватит до конца времён, хе-хе.  

– А как же… нам?  

– Вам как? Вам за деньги. Я ведь не злодей, готов поделиться в случае чего. За разумную плату, конечно же.  

Кит пробубнил что-то в ответ и, понуря голову, вышел за калитку и поплёлся по просёлочной дороге домой, урча пустым животом.  

Морган посмотрел ему вслед, а затем шуганул блохастого бездомного пса, который сидел возле калитки целыми днями, прожигая своими желтыми глазищами серые стены амбара, мечтая полакомиться свежим мясом. Конечно, его мечты были напрасны. Морган никогда просто так не давал мясо людям, что уж говорить о какой-то шавке. Хотя, вряд ли он видел разницу между людьми и животными.  

Дома его привычным поцелуем в пухлую небритую щёку встретила жена. В ответ на её ласки и воркования Морган прошипел лишь «прочь» и двинулся в сторону кухни, откуда до его носа доходил приятный запах поджаренного в лимонном соку поросёнка. Жена засеменила за ним следом.  

Шарлотта была довольно полной женщиной, что и делало её идеальной парой для не менее крупного и неуклюжего Моргана. Вместе они были похожи на двух упитанных хряков, которые регулярно набивают свои вздувшиеся животы-барабаны мясом сородичей. Выращивались они в условиях, близких к хлеву. Морган провёл детство на виноградной ферме отца-одиночки, который почти всегда был пьян, а сына не замечал вовсе. Излишняя свобода разбаловала Моргана. Он регулярно наведывался в погреб отца, где лакал вино прямо из бочки. Лентяем он был знатным и мог провести на сеновале не один десяток часов, набивая пасть кислым виноградом. Жир откладывался в нём годами, просачивался сквозь поры и раздувал каждую складку беззаботного тела. От своего дяди по материнской линии Морган уже в шестнадцать лет унаследовал ферму и просторный скотный двор с быками, поросятами и курами в придачу. Скорая смерть отца позволила ему выгодно продать винодельню и полноценно заняться скотоводством, благодаря чему юный мясник вскоре стал тем, кем его знала вся деревня.  

Шарлотта в детстве обладала не меньшой свободой, а лентяйкой была ещё большей. Дни напролёт она валялась в грязи с другими ребятами, гоняла кур и мечтала, как и все девочки в её возрасте, о принце на белом коне. Или на осле. Или на свинье. Да хоть на ком, лишь бы был этот избранник. Свой идеал она в конце концов отыскала в пухлом лице Моргана. Или в его мясных запасах, одно из двух. Моргану же она была нужна так же, как нужны башмаки безногому.  

Парой они, однако, действительно были достойной. Во время ужина их общая красота достигала апогея, а манерам могли поучиться сами лорды.  

Справа за столом сидел Морган и голыми руками рвал на куски дымящиеся свиное мясо, обливаясь горячим жиром. Табурет под его тушей угрожающе скрипел, пока хозяин дома заливал в глотку эль, присосавшись к бутылке. Его вымазанные маслом и пряностями ручищи блестели, а челюсти работали без остановки. Он съедал всё, что только видел, в считанные секунды и не останавливался, пока не начинал себя дурно чувствовать. Тогда он громко рыгал и уходил в свою комнату, чавкая на ходу или причмокивая губами.  

Шарлотта не была против такого поведения. Сидя слева, она представляла из себя более глупую, но всё же копию мужа. От трапезы она всегда получала истинное удовольствие, стараясь засунуть в себя как можно больше еды. Подобно особе королевских кровей, она выкатывалась из-за стола с ног до головы залитая свиным жиром. Единственная заслуга Шарлотты была в том, что она старалась во время застолья поддерживать культурную беседу. Поэтому чавканье довольно часто разбавлялось хрюканьем.  

О подобных трапезах жители деревеньки могли только мечтать, захлебываясь слюной.  

К моменту начала голода в деревне, амбар Моргана был завален тушами до предела, потому из всех жителей именно Морган наиболее оказался подготовлен к неожиданной беде.  

В первые дни бушующий голод был даже на руку мяснику. Подобно Киту, к дому Моргана сбежалось чуть ли не всё население деревни. Люди кричали, топали ногами и в панике умоляли тщеславного мясника отдать самые сочные куски окровавленного мяса. Моргана такой аукцион ужаса только забавлял и радовал. Голодная и испуганная толпа дураков — лучший покупатель, поскольку ему на всё плевать. Мозг отключается, бразды правления берут инстинкты.  

Потому Моргану удалось всего за неделю выжать из толпы невероятную сумму. Для этого он прибегнул к двум пусть и подлым, но эффективным приёмам. Во-первых, назначил баснословную цену даже за маленький кусочек сала, благодаря чему все жители деревни вскоре оказались разорены. А во-вторых, продавал в первую очередь только подгнившее мясо. Всего за двое суток Морган избавился от всего гнилого мяса, в волокнах которого копошились черви. Люди охотно выхватывали его у него из рук, а платили как за свежую вырезку.  

Но Морган довольно быстро перестал насмехаться. Деньги у него закончились, поскольку жителям было нечем платить, а голод продолжался. Доставать продукты стало практически невозможно не только для продажи, но и для личного пользования. Все излишки забирались именем короля в связи с войной. Через три недели начались первые смерти и самоубийства. Деревня быстро погружалась в голодный хаос, пока Морган чудом оставался единственным владельцем самого большого количества мяса, продавать которое он был более не намерен.  

События первых неделей отрезвили его. Стоило Моргану понять, что голод — это нечто серьезное, как сразу прекратились любые продажи и обмены. Отныне Морган никого не подпускал к своим сугубо личным запасам даже за деньги. Амбар оказался заперт, а недовольную толпу с горящими глазами и впалыми от недоедания щеками пришлось разгонять вилами, чтобы эти высушенные скелеты не вздумали выкинуть что-нибудь против него.  

– Ну, пошли вон! – кричал Морган. – Нет больше никакого мяса, ясно вам, обжоры?  

Голод эгоистичен. Когда речь заходит о жизни и смерти, умирают все идеалы, лживые оболочки рвутся и люди превращаются в тех, кем они являются с рождения — монстрами.  

Однако даже начавшийся голод не помог Моргану и Шарлотте уменьшить аппетит, поэтому запасы мяса, которыми мясник так ревностно отказывался делиться с теряющими сознание людьми, подошли к концу уже через два месяца. К тому времени население деревни сократилось в два раза, а по улицам стали ходить живые трупы, умоляющие дать еды. Глядя на людей, стало возможно пересчитать все их кости, выпирающие из-под кожи. Деревню душил голод. Люди падали замертво от истощения прямо на улице.  

Некоторое время Моргану и Шарлотте удавалось держаться. Они варили похлёбку из бычьей крови и отрубей, съедали хрящи, обгладывали каждую косточку, съедали сало, выпивали жир, жарили и ели печень, желудки, сердца разной живности. Нередко такой скудный рацион доводил их до рвоты. Но в конце концов голод взял измором и их тоже.  

Морган и Шарлотта стали постепенно худеть. Жир сползал с их костей, а в животах постоянно урчало. Это был третий месяц: в деревне началась анархия, в живых почти никого не осталось. Еды не было, голод забрал всё, даже рассудок.  

Морган оказался доведён до полного отчаяния. Он то и дело кусал до крови внутреннюю сторону щёк, пока голод скручивал его нутро. Силы покидали его, но здравый ум оставлял его ещё быстрее. Однако сдаваться он, в отличие от Шарлотты, которая слегла в постель от недоедания, был не намерен. Бродя по дому и разоренным окрестностям подобно приведению, он обезумевшим взглядом искал маковой росинки, но везде находил лишь голод и его порождения: разруху, смерть, апатию.  

Во время одной из таких бессмысленных прогулок он застал возле опустевшего амбара знакомого бездомного пса с рваным ухом. Приманив скулящее животное, Морган провёл руками по его мохнатым бокам, а затем свернул псу шею. Обмякшее тело он принёс домой и ночью, пока Шарлотта спала, разделал и приготовил собачью тушу, а после съел всё за один присест.  

На какое-то время этого хватило, но голод требовал продолжать платить кровавую дань. Вскоре спазмы вновь скрутили желудок мясника, что вынудило Моргана выть и умолять бога послать ему пищу.  

Его молитвы были услышаны.  

На 102-ой день голода, когда вся деревня уже походила на варварски разграбленное кладбище, в дверь дома Моргана постучали. На пороге мясник обнаружил Кита. Мальчик был истощён, голод высосал из него все соки, превратив в ходячий скелет, покрытый бело шелухой — кожей. Впавшие глаза с мольбой смотрели на скотовода.  

– Сэр, – просипел Кит, – нет ли у вас еды? Прошу вас, мне очень надо…  

В ответ Морган энергично закивал головой:  

– Конечно есть, проходи, проходи, сейчас я тебя накормлю… – залепетал Морган, впуская Кита внутрь.  

Стоило мальчику перешагнуть порог, как Морган накинулся на него сверху и, схватив за горло, удушил, сломав трахею.  

– Господи, спасибо, спасибо тебе… – в бреду шептал Морган, разделывая тесаком тело Кита. Освежевав труп, Морган мелко нарезал мясо, пачкаясь в крови, разогрел сковородку и принялся тушить человеческую плоть, глотая слюни в ожидании прелестного ужина.  

После завершения трапезы, Морган был готов поклясться, что ничего вкуснее не ел. Кое-какие косточки со шматами мяса он заморозил, а голову мальчика вынес на улицу и выбросил в канаву. Последствий он не боялся. Он боялся только голода, к слову, по возвращении домой дал о себе знать.  

Беря на кухне остро заточенный нож, Морагн лишь посмеивался, глядя на свой урчащий живот.  

– О нет, тебе меня так просто не взять, – говорил он. – Теперь я знаю, что делать.  

С этими словами он направился в спальню Шарлотты, где та уже несколько дней медленно умирала от безжалостного голода. Подкравшись без надобности к спящей жене, Морган не задумываясь перерезал ей горло, как в былые времена делал с животными. Из разрезанного горла фонтаном хлынула кровь.  

Ещё не до конца высушенное голодом тело жены Морган разделывал с особой тщательностью. Голову он на этот раз не выкидывал. С лица он срезал все мышцы, глаза вырезал, язык и уши отрезал, после чего вскрыл череп и выковырял весь мозг. Даже хирургу в тот момент было чему поучиться у сошедшего с ума мясника.  

Останки Кита и тело жены помогли Моргану прожить ещё две недели. К тому моменту он остался единственным живым человеком во всей деревеньке. Улицы были завалены трупами, голоду оставалось забрать только одну жизнь.  

И вот, сидя в углу комнаты, обезумевший Морган посасывал свою руку, слушая урчание живота. Он съел всё, что только можно было, но в результате всё равно проиграл эту битву с голодом. Теперь оставалось лишь медленно умирать, превращаться в мумию. Или же покончить со всем прямо сейчас…  

Неожиданно странная мысль осенила его. Вытащив изо рта руку, Морган посмотрел на неё так, будто бы она ему не принадлежала вовсе. Глядя на стекающие по пальцам слюни, он думал до тех пор, пока волнующая его мысль окончательно не взяла верх над рассудком.  

Вскочив на ноги, Морган ринулся к ящику с инструментами, внутри которого отыскал ножовку.  

«Я — это корм для меня самого» – думал он, начиная с воплем отрезать себе руку.