Или сегодня или никогда

Человеку для счастья нужно столько же счастья, сколько и несчастья.  

Ф. М. Достоевский.  

Последние часы ожидания тянулись чудовищно долго и выматывали уже и без того истощённую душу. Толик вспомнил, что ещё в детстве почему-то не любил праздники. Ему становилось грустно от сознания того, что праздник, он не навеки, он тоже кончится, как кончается день. Вот и сейчас, сидеть, ждать и что-то вспоминать из прошлого ему вовсе не хотелось. Но от этого никуда не уйдёшь.  

Наконец лязгнул в двери и уже изрядно надоевший прапорщик, после всех формальностей, вывел его за ворота КПП ИТК,,ЗОНЫ,,. Всё, наконец-то долгожданная свобода, воля. Сколько он ждал этой минуты, наверное целая вечность прошла. 732 дня в этом, совершенно чужом, злом мире со своими правилами и законами. Особенно последние месяцы давались тяжело. Нервы были на пределе. А сколько их, таких дожидающихся, срывались на мелочах или попадали на,,подлянку,,.  

…Витьку 2 месяца оставалось, после 4 лет отсидки. Обозвал его П… один шизик, и теперь нужно было доказать, что ты не,,слон,, или слова стали бы правдой… В доведённом до бешенства состоянии, Витёк 16 раз проткнул ши-зика напильником. А тот всё бегал по цеху, весь в крови и никто даже не пытался вмешаться. Даже во сне Толик боялся своего языка. Ведь раньше, до зоны, сколько он страдал из-за своей несдержанности. На зоне же нужно было отвечать за каждое сказанное тобой слово.  

Наконец, после долгой тряски в автобусе, Толик добрался до ж/д станции и сел на проходящий поезд. Уютно расположившись в пустом купе, он наконец расслабился и хотел уснуть, впервые за эти годы, на белой простыне. Пусть хоть и сыроватой, но зато без напряжения, под убаюкивающий перестук колес. Но мысли и воспоминания возвращали к прошлому. Вся жизнь опять замелькала перед глазами, как в ускоренном кино, как берёзки, мелькающие за окном.  

И всё ОНА, ОНА…. Да ещё эта водка, проклятая. Сколько она в этой, и так уж не сладкой жизни, попортила крови. Почему у него жизнь именно такая? В чём и перед кем он виноват? Толик много раз задавал себе этот вопрос и не находил ответа. За что? Видать так и на роду написано. Ведь говорят:У каждого своя судьба, своя линия жизни,, Вот гадают ведь цыганки по рукам и даже угадывают. Наверно есть в этом и доля правды.  

Опять вспомнилась ЗОНА. Чего он там не насмотрелся. Даже за коробок спичек, случайно сдвинутый с места, приходилось отвечать. Здесь царил закон,,Правда на стороне сильного,,. Здесь с человеком могли сделать всё, хоть мастер спорта, хоть большой начальник. Всё в душе растаптывалось здесь. И как низко опускались здесь люди, всё это видел Толик и тысячу раз проклинал себя за то, что появился на свет.  

В соседнем отряде Толик видел, как Бугор (бригадир) колотил своих ребят железной трубой, выбивал план. Как ходил по цеху этаким князьком. И вдруг через некоторое время Толик увидел его в кругу,,петухов,, грязного, притих-шего. Оказалось, он дал своему другу адрес своей жены, что-бы тот передал ей привет. А тот кореш взял да и женился на ней… И сколько таких случаев. Обычно все получали развод уже через полгода. Ведь кто на зоне, тот вне закона и жене разрешается без согласия мужа получить развод. Но наверное так уж устроена жизнь, в основном никто не обижался. Наоборот, жалели, её да и себя, так уж получилось. Ведь каждый понимал, в том, что он попал сюда, в первую очередь виноват сам. Но Толик пожалеть не мог. Может конечно он был не прав в чем-то, но виноватым он себя не считал. А сколько здесь таких, без вины виноватых. И у каждого своя правда.  

Когда Толик по этапу попал на Зону, он знал, что надо держаться, иначе задавят, затопчут. Он уже прошёл,,школу,, СИЗО(следственный изолятор). Часто было конечно обидно и больно, но он, стиснув зубы, терпел. Всё было, и мысли о верёвке, и плюнуть на всё хотелось и плыть по течению. Но Толик выдержал, правда в душе ничего почти не осталось. Только пепел и рваные раны, которые наверное никогда не заживут.  

Как-то вечером к Толику подошёл Седой, уже пожилой мужчина, его здесь все уважали и наверно побаивались. Подсел рядом, завёл разговор за жизнь. Толик вначале даже струхнул, поэтому только слушал и молчал, стараясь понять причину. Толик ни во что не встревал, всегда старался держаться в стороне. Вначале его и звали к себе в круг, и били не раз, но потом наконец отстали. В конце разговора Седой добавил:,,Я думал ты кряк-нешь, ведь я видел, каким ты пришёл. Видел твои глаза. В них была тоска. Это конечно почти у всех, но ты часто смотрел на колючую проволку, на часовых, на их автоматы, словно примериваясь. Не жилец подумал я тогда, но видать ошибся. Таких глаз как у тебя я не видел давно. Вера в них и…Ты держись, А это всё когда-нибудь пройдёт… Да, и Робинзоном быть не надо, сгоришь-сам себя сожжёшь или с ума спрыгнешь,,. И Седой, похлопав по плечу Толику, отошёл. А он всё никак не мог понять, почему подходил Седой Неужели к сожительству, в Машки, хочет записать? Вряд ли. Это могут и базаров сделать. Оказалось нет. Просто не всё ещё у людей здесь умирает. После этого разговора Толика никто не трогал вообще. И сразу боль отошла душа отогрелась. Захотелось к людям, забыться, уйти от своих мыслей, от прошлого. Постепенно втянулся в круг, чифирить не стал, отмазался- сослался на сердце. Теперь он вечерами рассказывал разные истории: книги, фильмы, которые помнил. За что сидишь – это спрашивать было не принято. Но всё равно, кто-то вечером начинает свою историю и все слушают. Не перебивают сравнивают со своей. Потом всю ночь скрипят койки, все ворочаются, вспоминают наверное снова и снова свои истории, проживают заново свою жизнь. Ещё Толик заметил одну закономерность: на зоне все лица одинаковые, серые, безличные, угрюмые. И смех здесь звучал как-то идиотически. Толик забыл когда смеялся в последний раз по настоящему, хотя до зоны был первым анекдотчиком, не пропускал ни одной кинокомедии…  

Часто приходила во сне мать. Каково ей сейчас. Ей и так в жизни не так уж и везло. Теперь вот он попал сюда. Толик в своих редких письмах старался ничего не просить. Ни внуков не оставил ей, а она так хотела понянчится с ними. Даже детскую одежду накупила: от ползунков до 5 лет. Но судьба распорядилась иначе, или всё-таки он сам в этой жизни сделал что-то не так.  

В тот день ничего не предвещало такого необычного, так страшно пере – вернувшее его жизнь. Днём он купил минералку и пошёл к жене мириться. Несколько дней назад они поругались и она его выгнала. Толик хотел её забыть, выбросить из головы, но не мог. Сколько раз она издевалась над ним чувствуя свою власть над его душой. Приходила за полночь, пьяная. Устраивала скандалы, а он ничего не мог поделать, и очень презирал себя за это. Расписались в ЗАГСе, думал образумится, ведь он не мог без неё. И что самое странное, ОНА НИКОГДА НЕ ЧУВСТВОВАЛА СВОЕЙ ВИНЫ.  

Она открыла дверь. Пустила нехотя. Ни с того, ни с чего началась ссора. Она выбросила сумку с минералкой с балкона и выбежала из квартиры, за-перев за собой дверь. Толик ничего не успел понять, как приехала милиция Когда лейтенант составлял протокол, она спокойно красилась у зеркала. Её улыбку он запомнил на всю жизнь, нахальная, самоуверенная, злорадная…Когда его уводили, она на прощанье сказала ему:,,А я поехала к Сергею…,,  

Осознал всю глубину происходящего Толик только в КПЗ(камера предварительного заключения) И все ещё не мог поверить, что всё это происходит с ним на самом деле. И только на суде, Толик с ужасом всё понял наконец, когда объявили приговор. Тогда он так и не смог посмотреть в глаза матери Боялся увидеть её слёзы… Статьи было 2. Это был кошмар, её слова на суде, её глаза – всё ложь. Он тогда чуть с ума не сошёл. Не хотелось верить, казалось, сейчас разберутся и отпустят. Но чуда не произошло. Приговор – 2 года Ведь раньше какие слова ему говорила про свою любовь. Пальцы ног ему целовала, доказывала  

Даже сейчас, вспоминая это в тамбуре, закуривая уже 3-ю сигарету Толику было не по себе. Всё пошло кувырком, вся жизнь, осталась только злость и жгучая ненависть. Она написала ему письмо на зону, но он читать не стал. Потом пришло письмо от друга, но как только он увидел между строк её имя, то сразу изорвал письмо. И больше никому из друзей Толик не писал. Возвращаться в прошлое очень не хотелось. А уйти-то некуда, от себя не уйдёшь.  

Вспомнился Рудик, сосед по койке. Сидел он по 108 ст. /нанесение тяжких, телесных повреждений. / Приехал с командировки домой раньше времени. Очень соскучился по жене и дочке. Ключа не было, всё боялся потерять, такое часто с ним случалось. Позвонил в дверь, никто не открыл. «К маме наверное ушла. » – подумал он. Время было уже позднее и Рудик не захотел тревожить соседей. Подумал, дождусь утра и зайду через балкон. Идти нику-да не хотелось. Тут-же на лестнице Рудик и закемарил… Вдруг, сквозь сон он услышал звук открывшейся двери и знакомый ло боли голос: «Ну иди, иди быстрее. » Этот шепот показался ему громовыми раскатами. Он поднялся со ступенек и увидел расширенные от ужаса глаза своей жены… Дверь захлопнулась, гость убежал. А Рудик ещё долго стоял перед дверью и звонил, звонил. Но ему так и не открыли…Купил у таксистов водку и поехал на вокзал. Потом ещё водка, ещё…Через три дня наконец приехал домой. Поднялся на свой этаж, позвонил. Дверь открыла жена. Он вошёл. Ещё мину-коленках, он не знал что говорить. Расставаться не хотелось, как бы ни было ведь была ещё дочка. Она то в чём виновата. Он сам вырос без отца и знал что это такое. Но тут жена бросила сквозь зубы: «Сам виноват. » И посмотрела глазами, которые он не узнал. Они были злыми и чужими. Что-то внутри надломилось. Рудик шагнул к ней и врезал в лицо. Потом ещё и ещё. Бил пока на шум не прибежали соседи и не оттащили…И часто теперь Толик слышал, как скрипел зубами по ночам сосед и твердил: «Выйду, всё равно убью. » Правда, Седой говорит, это через год, два проходит. Здесь каждый второй такой. Кого жена сдала, кого родня, кого лучший кореш подставил. Теперь Толик часто по ночам с Седым разговаривал. Седой-то днём отсыпался и ему не спалось по ночам, хотелось с кем-то поговорить. А мужик был очень грамотный и было чего послушать. Правда потом Толик целый день ходил как варёный. И Толика Седой раскусил сразу. Коротко спросил, глядя в упор в глаза: «Грохнешь свою? » Помолчав немного и выпустив кучу колечек дыма, добавил: «Зря. Тебе жить надо. А её жизнь сама накажет. Мне то уж поверь. » Они ещё долго молчали. Потом Седой опять заговорил.  

В Освенциме, когда наши захватили концлагерь, обнаружили звуконепроницаемые камеры с окошками. Оказалось, здесь проводили опыты над изучением поведения людей в экстремальных условиях /например: поведение экипажа затонувшей подводной лодки/ Для этого зак-рывали партию людей – узников в камеру и не давали пищи. Человек в таких условиях начинал звереть. Они/узники/ рвали друг другу глотки зубами за кусок сухаря. Потом они ели свои испражнения и друг друга. Значит человек всё-таки такое же животное, как и все остальные особи на Земле. В старину таким образом уничтожали крыс. Закрывали в бочке несколько крыс и не давали есть. Тогда крысы начинали поедать друг друга. И в конце оставалась самая сильная – крысоед. Потом её выпускали в трюм корабля и она там поедала там крыс.  

Толик слушал Седого и сам думал о своём, возвращаясь в прошлое. Толик спрашивал себя: «Почему же она так поступила, почему посадила его в тюрьму? Конечно же он её не устраивал. У её подруг были друзья, мужья с машинами, дачами. А что он мог дать ей. Зарабатывал он мало, по её понятиям. Сама она работала учительницей. Конечно,,с хлеба на воду,, не пере-бивались, но фрукты на столе были не каждый день. Тогда она, посмотрев в классном журнале, кем у кого из учеников работают родители. И вот она начала ставить двойки отпрыскам тех, кто поблатнее. И холодильник вскоре был завален деликатесами. Когда Толик сказал, что это не есть хорошо, она зло ответила: «Сам ругаешь, а сам жрёшь. » У неё были совершенно другие понятия о жизни. Человек человеку волк, иначе съедят тебя. И только на зоне Толик с ужасом видел, что она права.  

Господи, чего только не насмотрелся и наслушался Толик на зоне. А сколько пришлось вытерпеть и при этом нужно было остаться человеком, хотя бы для себя. Вот так, под стук колёс, снова пробегала вся его жизнь… Потом увезли Седого. Оказалось, на свободе Седой был крупным дельцом, ворочал миллионами. И всю шайку накрыли. А лучшее место спрятаться от тюрьмы это сама тюрьма. Совершив мелкое преступление Седой решил отсидеться здесь до лучших времён. Ан не вышло. Сдала его жена, вот вроде бы такой умный, а тоже попал в просак. Ведь сам рассказывал истории: Дж. Диллинжер бандит №1 в Америке, Лёнька Пантелеев-налётчик, гроза нэпманов в 20-х годах. Ведь тоже погорели только из-за баб. Марк Антоний, лопух, тоже поверил Клеопатре, любил её без ума /вот именно/, она же его предала, довела до ручки.  

Конечно учиться на чужих ошибках хорошо, но как же их не делать само-му. А ещё говорят есть Бог. По заслугам,,Аз есмь воздаст,,. Сколько мужиков из-за них, баб, на зонах сидит. А те, кто на свободе жируют, горя не зная. Так нам и надо. А ведь Седой предчувствовал свой именно такой конец. И из-за этого наверное не спалось ему. А ведь мог только шепнуть и его жены не стало бы. Видать всё-таки верил, надеялся, а вон как вышло Седой ведь и Толика раскусил. Не зря спросил,,Грохнешь?,, а ведь дальше в душу не полез. Неужели догадался, что это самая сокровенная мысль? С придумывал тысячи вариантов и версий, как он осуществит свою справедливую месть. Ведь должна же Она ответить за свою подлость… Вначале Толик хотел её взорвать. Гранатами. На кусочки. Чтоб следов не осталось. Ведь для следствия нужен труп. Нет трупа, нет и вещественного доказательства для возбуждения судебного дела. Потом хотел утопить её в кислоте, чтобы растворилась совсем. Но менты могут запытать, заставить признаться, а это они умеют. Это только в кино следак сигареты предлагает, по душам говорит А на деле засунут в,,пресс-хату,, и то, чего не было признаешься и всё всё подпишешь. Значит надо сделать так, чтобы не попасть снова в тюрьму. Надо алиби себе сделать, чтобы никто не подкопался… И так каждую ночь… А что интересно сейчас думает Она? Давно уже забыла наверное его. Чувство вины, раскаяния были ли у неё? Вряд ли. Она ведь вначале совершает что-то, а уж потом думает. А страх? Неужели её не мучает страх что придется расплачиваться? Неужели её совесть не просыпается иногда, что кто-то в этом мире страдает из-за неё. Почему же жизнь устроена именно так. Одни, как сыр в масле катаются с самого рождения, живут за счет других и их почему-то не наказывает Бог. А другие всю жизнь в несчастьях и нет никакого просвета… Тут Толик поймал себя на том, что у него одни пессимистические мысли, что всё кругом пошло и гадко. Захотелось вспомнить что-то хорошее, но в голову пришла книга В. Пикуля:,,Честь имею,, Один сербский учитель, жалея молодую жену, не пожелал идти воевать. Он доказывал ей:,,Поверь, я не боюсь смерти, но я боюсь, что ты останешься вдовой.,, Тогда жена учителя повесилась в спальне, оставив записку:,, Теперь у тебя нет жены, осталась только Родина. Иди и сражайся. Если вернёшься живым, принеси на мою могилу цветы.,, – вот где дурдом, не правда ли?  

Нет, всё равно мысли возвращались к ней, той, когда-то так желанной, а теперь проклинаемой во веки веков. А может сделать так, чтобы каждый день у неё было 33 несчастья. Найти её, быть рядом и устроить ей такую жизнь. Насчет своей совести Толик не боялся. Ведь жизнь уже научила его переходить этот Рубикон, и не раз. А пакости он наслушался столько, что можно было бы написать книгу. Можно немного последить за ней. Ведь есть наверное у неё какая-нибудь тайна: встреча с чужим мужем, она ведь на это падка. Ну и вовремя сообщить обманутой жене. А лучше подставить её, ограбить соседей а ворованное ей подкинуть. И на месте преступления оставить её платок например. Пусть потом доказывает, что она не верблюд,, Нет наверное, всякие там: отравление газом, случайный кирпич, внезапный наезд автомобиля и т. п. н к чему. Кокнуть её или инициировать ограбление и все дела. И вся головная боль пройдет, или так с ума точно спрыгнешь – так думал Толик, вспоминая и мучаясь. Он так и не уснул в эту ночь. А за окном, рядом с поездом, бежали мимо провода. Берёзки кланялись до зем-ли, только белые барашки облаков оставались на месте. Им-то глубоко наплевать, что там творится внизу.  

Дома Толика ждали уже неделю. В глаза матери смотреть не мог. Боже как постарела мама, а ведь в этом виноват только он. И жалел её Толик и чувствовал, что очерствело сердце, окаменела душа. Видеть ему никого не хотелось, но пришли друзья. Рассказали: кто, теперь где. Многое теперь сменилось, как в песне: кто был никем-тот стал всем, а кого вообще на кладбище, на вечный покой свезли. Пить Толик не стал, хоть этим обрадовал мать. Зато пельменей наелся до отвала. Ведь они ему там во сне снились. Конечно, после тюремной баланды и не такое приснится /общая сумма рациона на 1 день=всего 447 коп. / Но прошлое не отпускало Толика: по ночам часто снилась зона, Седой, утреннее построение на работу… И так, начинался новый этап жизни – надо снова стать человеком. И Толик старался, но от своих сокровенных мыслей он так и отказаться не смог. Он узнал адрес своей,,благоверной,,. И опять надолго затих. Та, обиженная подруга жены всё ему рассказала про неё. Совсем у неё подруг не осталось. Переехала ОНА аж на 500 км, в тихий городок, хотя, какие они теперь тихие. Кругом одни кандидаты на его нары. И было жалко их всех, а особенно самого себя. Но Толик решил всё там ещё и отступать некуда. И от этого было грустно на душе.  

Чужой город встретил его дождём, словно не хотел пускать в свои пределы. Сколько раз Толик любил и ненавидел этот дождь. В детстве, в дождливый день он любил сидеть у окна и смотреть: как тяжелые капли барабанят по жестянке на подоконнике снаружи, как струятся ручьи по стеклу. Как он поднимает пузыри, пробегаясь по лужам, куда то торопясь. Ну что ж, дождь как раз то, что нам надо. Как это у Б. Райнова,,И дождь смывает все следы,, Нет, дождь- это слёзы… Сейчас он найдёт этот дом, где она живет. Подберёт тихое укромное местечко. Встретит ЕЁ и посмотрит в глаза. Нет, лучше не смотреть. Главное, чтобы не закричала. И так удар в солнечное сплетение. Потом влить ей в глотку водку, как можно больше. И потом уронить её в лужу. Таких несчастных случаев море. Шёл человек пьяный, споткнулся, упал и прямо в лужу головой. И захлебнулся, царствие ей небесное. Милиция у нас пока разберётся…Спишут на несчастный случай. Тем более вскрытие покажет:,,следов насильственной смерти не обнаружено, в желудке большое количество алкоголя. И всё. Если конечно начнёт кричать, то газовый баллончик на этот случай припасён. Пшик и ваших нет. Инсценировать ограбление. Если что, свидетели. Кого видели? Да вроде была, неказистая, в очках в драповом пальто. Экипировка готова.  

Тёмный переулок между домами как нельзя кстати. Обувь он взял в одном из подъездов, есть ещё наивные люди. Для страховки Толик приготовил каенскую смесь /перец и махорка/ чтобы собака не смогла взять след. Луж у нас чего-чего, а всегда хватало. Маскировка тип-топ, водка есть. Ну вроде всё, билет обратно в кармане. Теперь остаётся только ждать.  

Сегодня ОНА ответит за всё.,,А если испугаюсь? – подумал Толик. Нет, или сегодня или никогда. Отмщение аз воздам, пусть расплачивается за всё. За растоптанную любовь, за предательство, за 2 года унижений, за всё она должна ответить сегодня.  

ЕЁ он узнал, но походка поразила Толика. Как обычно она шла быстро, словно летела, но что-то новое было. ОНА как-то странно наклонила голову, как будто потеряла что-то и тщётно ищет. Поправив платок, Толик двинулся навстречу. Сколько раз он мысленно уже делал это, но теперь он не мог унять озноб, который охватил его всего. В затылке забилась тупая пульсирующая боль. Господи, быстрее бы всё это кончилось… Платок спадал на очки, и пальто было длинным и мешало идти. Бабушка в пальто и женщины в зелёном плаще приближались к друг другу.,,Что в эти минуты думает она, подумал почему-то Толик и вот они почти столкнулись. ОНА подняла голову и вздрогнула. Наверное узнала его все-таки. Хотя Толик зарекался, но взглянул в ЕЁ глаза.,,Боже!,. -мелькнуло в голове:,,Те же карие, с черными крапинками, такие знакомые и любимые когда-то. Толик судорожно вдохнул воздуха… Но столько в них тоски и усталости. С такими глазами, там, на зоне, приходили из ШИЗО /штраф. изолятор/. Ужас, как она изменилась: постарела, тёмные круги под глазами… Она бессильно опустила руки, отшагнула к стене и прислонилась. Толик знал, что надо начинать, но не мог по-шевелиться. Волна удушливой жалости поднималась и захлестнула его всего Стало горько: за себя, за неё, за эту распроклятую судьбу, что именно так распорядилась, за эту жизнь.  

Словно из далека Толик услышал её голос, только тихий, осипший:,,Я знала, знала, что ты придёшь, когда-нибудь всё равно придешь. Сколько я ждала этого дня. Только не жалей меня. Не прощай.,, ОНА бессильно сползла по стене на корточки и Толик услышал в гулкой тишине её всхлипывания. Если бы ОНА закричала или сказала бы что-то другое, то всё наверное было бы по намеченному плану. Может быть… Только сейчас Толик понял, что ничего не сможет сделать ЕЙ. Ни сейчас, ни потом. Никогда не сможет, чтобы она ему не сделала. Толик вытащил из кармана бутылку с водкой и размахнувшись влепил её в стену над ЕЁ головой. Потом развернулся и пошёл прочь...