Рай. Сыну!.. До востребования.

Валерий Радомский (Уходящий)  

РАЙ. СЫНУ!.. ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ.  

…Не отводи очей, весна,  

Я знаю – ты не виновата.  

Так поступает лишь Судьба:  

Одарит радостью когда-то,  

Но и злодея впустит в дом!..  

Узнай, кто или что – злодей?  

Чего бояться-опасаться?!  

Не скажет – не подскажет, нет.  

И самому не догадаться:  

Что замышляет и когда,  

Ударит в сердце или в спину?  

А знал бы, знал бы – что тогда?!  

…Не знаешь? А я знаю: сыну  

Не дал бы жизнь, хотя …и смерть  

Не видел бы в его глазах.  

И в этом – судеб круговерть,  

А выбраться – никак! Никак!  

…Как сиротеет сердце, знаешь?  

Опять же, я тебе скажу:  

Сын понимает – умирает,  

Я ощущаю, что в Аду…  

И оба умереть готовы,  

Я – за него, он – за меня,  

Но нравы вечности суровы:  

Умрёт достойный. «Это – я!.. »  

Не скажет сын, но взгляд-огонь  

Сожжёт во мне отца безумство –  

Прижмёт к щеке мою ладонь,  

Уснёт, любя, чтоб не проснуться…  

Так сиротеют взгляд и сердце!  

…Горька твоя капель, весна.  

(Да помню я – не виновата! )  

Так поступают небеса:  

Не подожгут рассвет когда-то,  

А ночь оставят навсегда.  

Такая ночь – печаль святая,  

И только в ней мой сын живой.  

Весна, прошу: цветами мая  

Раскрась мой сон и успокой.  

Усталостью сомкни ресницы,  

Уйми тоску – она пуста,  

И бесконечно сын пусть снится -  

Мой Ангел …на плечах креста!  

Не удержали счастье плечи  

Отца – о, Боже, дай мне сил!..  

С тремя горстями тверди в вечность  

Я своё счастье опустил…  

Январь его засыпал снегом  

Густым и горьким, будто дым,  

Сиваш издалека, весь в белом,  

Холодом веял ледяным.  

…Да, сын в раю – где быть мальчишке  

С улыбкой солнца на губах?!  

Но без него я, вроде, лишний  

На берегу живых. И прах  

Его томит меня и гложет –  

К нему хочу, быть с ним хочу!..  

И стон в груди криком изводит:  

Кому я болью так плачу?  

…Не знаешь! Вот и я не знаю:  

Кому, за что, и почему?  

Ты не забудь о просьбе: в мае...  

…Не плачу я – я так люблю!  

26. 01. 18 г.  

…Сегодня, во сне, я целовал твои руки –  

Ладошки твои, в них согрелся птенец.  

Птенец, что упал прямо с неба. И муки,  

Как страх от паденья, ушли, наконец.  

А мама птенца так над нами кружила,  

Так плакала звонко, что ветер притих  

И спрятался в травах, и слезно просила –  

Вернуть ей птенца. Ты вернул. В тот же миг  

Она подлетела… Как вдруг – улетела,  

Но без птенца – он остался в траве:  

Твой запах в ладошках вспугнул маму-птицу,  

И птенчик покатиться снова к тебе…  

А ты будешь плакать, потом, и сердиться,  

Что птица плохая, плохая!.. Вдвоем  

Птенца понесем мы туда, где (мне снится)  

До этого в радости жили втроем.  

Где запах ладошек ее не обманет –  

И мама твоя зацелуют тебя.  

И в домике нашем – два птенчика: Станик  

И тот, что остался без неба. …Любя,  

Проснулся я в счастье, да ускользнуло  

Солнечным бликом с портрета оно;  

Нет, не признало меня – обманулось,  

И птицей из сна улетело в окно.  

…Судьба! О, Судьба, что же ты натворила:  

Звала, все звала – увела с родных мест?  

Зачем ты в березы меня заманила,  

Бросив мне в ноги тропинку, как крест?!..  

PS. «Станик» – производная от имени Станислаф.  

01. 08. 18 г.  

…Как жестока любовь бывает,  

Когда ее так много, что она  

Собой казнит.  

И исцеляет  

Не в миг, не сразу, а спустя!..  

Быть может, это не любовь?  

Так верность мстит печали?  

Или глумится боль  

Над сердцем, стонущим?  

Едва ли,  

Это жалость!.. И не гнев!  

Уж точно – он сражен тоской.  

Быть может, расставанье – плен:  

Пленен скорбящий взгляд слезой?  

Тогда что в клочья разрывает тишину,  

И криком пролетает над рекой?  

Кружит – не улетает!  

Но кому –  

Мой крик?! И почему такой,  

Будто я бью себя ножом,  

В грудь, в сердце, снизу – вверх!  

И жить с такой любовью невозможно¸  

И мой палач, любовь, дороже всех!  

…Как жестока любовь бывает,  

Когда ее так много, что она  

Сама себя не понимает:  

зачем ее так много…навсегда!  

31. 07. 18 г.  

…Я удовольствие ловлю, а клева нет.  

И красоту то вижу, то не вижу.  

Быть может, этим мне и дан ответ:  

Я – в промежутке между льдом и стужей,  

Между огнем и дымом, днем и полднем,  

Криком отчаяния и пеленою слез…  

Но надо ли мне знать, что мир так соткан:  

Из боли в промежутках наших грез?!  

Куда мне убежать, чтоб виден был  

Мой парус с ликом гаснущей зари?  

Себя чтоб не жалел и не корил.  

И смерти не искать. Не ждать. Простить  

Мир, сотканный из боли и любви.  

И красотой дышать, в ночь уплывая…  

Где же ты, парусник моей Судьбы?  

Или проплыл ты? …Мимо?! Я не знаю  

Тогда, зачем пришел из забытья  

Сюда, взашей гонимый мукой.  

Не уж-то потерять еще себя?  

…Нет! Нет! Я разделен разлукой!..  

Уйду с зарей, что отгорит тоской,  

В подслеповатый вечер убегу  

И спрячу до рассвета в тишину  

Печаль пугливую в тумане над рекой.  

17. 07. 18 г.