Другие дети

«Знаете, есть болезнь испачканного грязного неба, когда все кишит и бурлит самоуничтожением как у жуков Ломехуза. »  

Один пожилой и толстый господин, нес в руке в перевязку – торт, и с очень тяжелым дыханием поднимался по лестничной площадке, при этом расталкивая своим габаритным телом остальных, все время куда то спешащих, прохожих. В это время, напротив, мужик преграждал ему дорогу своей бочкой, которую он положив на землю, толкал ногой, для того что бы она стремительно передвигалась в глубь потока жуков. Другие дети сидели на мокром асфальте и смотрели своими чистыми, нежными глазами. Они не в коем случае не хотели ни с кем заводить разговор. Уж очень боялись вопроса к ним бы прозвучавшего. По этому они сидели тихо, почти не шевелясь и не подавая никакого внимания на себя. Глаза уводили в сторону или вниз, коль кто вздумал взглянуть в них, непокорных, девственных, из прохожих. В особенности это касалось задыхающегося мужлана, и человека толкающего бочку. По тому как их стан подавал уж очень разрушающий и загнивающий вид. Беспросветные божие твари, без будущего и памяти! Крошечными своими пальчиками, другие дети, для успокоения своих и так расшатанных нерв, пробивали такт у себя на чашечке коленной. Постукивая так – раз, два, три, указательным пальцем и затем подхватывая его, двумя средними, по одному щелчку, по очереди, без участия в этом – мизинца. На их мучных в цвете головах, отсутствовали волосы, они были наголо лысыми и почему не пойми, с тревожными марлевыми повязками на ртах.  

А слева от выхода из туннеля, в телефонной будке, орала, разрываясь, чудотворная женщина в огромнейшей шляпе с полями и очками, у которых линзы были максимального значения. Да так распиралась эмоционально, как пулемет строчит пули, так и ее слова вылетали из уст. Мимика и жонглирование руками на высоте. Напротив, за ней наблюдал низкого роста мужчина, с густой и темной бородой при этом он ехидно улыбался, то ли смеялся, все шатая головой, то влево, то вправо, пуская ненароком взгляд, иногда, и на проносящихся с свистящей скоростью, прохожих, которым ну никакого, уж поверти дела, не было до происходящего. Остальным же делом он пристально и жадно наблюдал, с внимательным интересом, за выступлением чудотворной женщины.  

А внизу, под грязным, запачканным пятнами и само уничтоженным небом, сидела еще одна персона этой в аккурат разваливающейся сцены. Это была исхудалая немощная женщина, и что-то она рисовала на листке бумаги, точнее это были геометрические формы в виде треугольника и круга, но без их родственника – квадрата, тогда когда сзади ее хрупкой и изнеможенной спины, летели белоснежные облака по синему, синему небу. Ветер развивал ее белые кудри волос, которые при этом, лезли ей в глаза, закрывая их, к губам прислоняясь. Это выглядело божественно, как будто происходило зарождение новой и чистой, долговечной истинной эпохи, словно очищение, от задержавшейся на долго, нечисти. Глаза ее утопающие в синеве глубокого океана, и такие грустные и слизистые, что душу вырывает наружу и сердце рвется на куски.  

Стекающая густая, мясистая кровь – жертву приносящая, капала не спеша, на ее художества, растекаясь по глазам мертвой женщины. Кровь ее стекала с ноздри носа, при этом она уже давно в другом мире наблюдала за пролетающими, с ветром вдогонку, бесконечными – зелеными деревьями, не замечая при этом такой ерунды!  

Часть первая: Ника Турбина  

Ника была еще в маленьком возрасте. В конкретике: она читала свой стих «Полынь трава»  

Затем: После пролетевшего дня и вечера!  

Пятиэтажный дом, на последнем этаже из балкона свесив свои ноги, сидела девушка, лет двадцати пяти и что-то себе шептала под нос, слегка выпившая, при этом еще курящая длинными затяжками, но в спокойном состоянии, папиросу. Снизу во дворе, рядом с домом, делала зарядку, старая женщина, возраста примерно к семидесяти. На ней был легкий спортивный костюм и обувь. Она легка и бодра, стремление к жизни на высоте, исправно она производила движения телом, удивительно как для ее возраста. Девушка срывается с балкона, и что-то лишь успела крикнуть не разборчиво.  

Затем: После короткой ночи и дня. Делавшая гимнастические упражнения – пожилая женщина в размышлениях – "Я не достойна ее и ленивого, не отбивающего в такт мизинца, но все же. Дура она! Но ее понять можно и очень пожалеть. Когда ты не кому не нужен, так именно и происходит с использованным товаром. А человеческая душа это пыль, по мнению тех, кто себя читает великими, и останутся в истории своими грехами, а не как они думают. "  

Почерк черный почерк грязный  

Он опасный он прекрасный  

Словно в омут головою  

Ты несчастна, ты прекрасна  

Ты опасна легким взглядом  

Ты чудесна кровью талой  

Ты хрупка и безобразна  

Ты красива! Ты Свята!  

Ты больна на мир ужасный  

Ты лелеешь ты острее  

Не понятно, что с тобою  

Не понятно?! Убегай!  

Так все ясно без раздумий  

Да все ясно! Умирай!  

Ты оставишь нам с собою  

Те стихи и взгляды вдаль  

Чтоб задумались весною  

Как поляны как трава  

Почерк черный почерк грязный  

Я останусь с ним сама!  

Стих посвящаю юной поэтессе Нике Турбиной  

Часть вторая: Янка Дягилева  

Происходит выступление на концерте Янки и Егора, внимание в особенности на Янку, исполнявшую песню «По трамвайным рельсам» Затем они ушли со сцены после сбившихся напрочь инструментов и участников группы. Уселись в кругу друзей и громко принялись смеяться, и о чем-то болтать не забывая употреблять при этом портвейн, закуривая сигаретами. Егор произнес Янке тогда речь.  

Затем ясный и теплый солнечный день, на природе. Яна уходит от разговорившихся людей прочь, вдаль, к воде, где настанет решительный ее процесс суицида. Она устремилась в реку, топиться, слегка дрогнув бровями и кончиками губ, затем, все уходя в воду с ее постоянно, вглубь смотрящим, задумчивым взглядом.  

Мне так жизни стало мало  

Мне так хочется орать  

Мне так жизни стало мало  

Растерзать и миловать  

Пригласите мои муки  

Позовите хомячков  

Чтоб связали меня в банку  

Гнать колючим кулачком  

Расскажите о котейках  

Расскажите о мечте  

Мне так жизни стало мало  

Распинаясь на кресте  

Мне похвастаться бы скорбью  

Но крылатые поймут  

Попросите тех бродяжек  

Пусть им крылья отомнут  

Пусть застрелят меня ночью  

Я не жадна! Поделюсь!  

Пусть застрелят меня ночью  

Я слезами! Простужусь!  

Забренчите на гитарах  

Заиграйте голоса  

Мне так жизни стало мало  

Так заткните голоса!  

Мне так тошно все же стало  

Я наслушалась, увы  

Мне вперед бежит дорога  

Спотыкнулась в лужу ржи  

Мне так жизни стало мало  

Мне так хочется тепла  

Мне так жизни стало мало  

Мне так хочется. Пора!  

Стих посвящаю Янке.  

Финальная часть рассказа.  

Чудотворная дама подошла не спеша к улыбающемуся бородатому мужику, рядом наблюдающим за ней, что-то на ухо ему прошептала, тот проснувшись подозвал к себе других детей, и те в свою очередь встали с холодного каменистого пола, подошли к нему. Затем взобрались в рядом стоящий возле бородатого и вечно улыбающегося мужика, большой чемодан. Тот нагнулся к нему, закрыл, застегнув молнию, поднял с усилием и поставил на тачанку – тележку. После, начав упорно катить ее вперед, вдоль железнодорожных путей, догоняя при этом впереди спеша чудотворную женщину, которая в этот момент объясняла сама себе, все снова и снова с упорным, истеричным натиском, комментируя свой последний разговор в телефонной будке.  

Толстый задыхающийся господин пришел наконец в Зоопарк со своим тортом в связке и поднос его к клетке, которая еще пока что была пуста и никем не занята.  

В этот момент к клетке подкатилась та самая бочка, которую катил ногой, другой мужик в начале тяжкого пути, толстого человека с тортом, чуть не сбивая при этом с ног.  

При ударе бочка открылась и оттуда появилась та самая несчастная женщина с листом в руке. Взглянув на чемодан который катили на телеге, своими достаточно жалостными глазами при том что капающую кровь с носа, она так и не остановила. Весь ее подбородок с участком шеи, были покрыты ручьем, не успевая осушать поток, уходивший прочь. Так же и она поступила, после короткого взгляда на приближающихся с грузом на повозке, исчезла прочь и для них, к сожалению – навсегда.  

В это время с той стороны клетки открылась калитка, и бородатый человек с чудотворной женщиной подкатив телегу с огромным чемоданом, впустили детей в клетку запирая их, усевшихся снова на холодный потемневший пол.  

Господин открывает упаковку замечательного торта, ломит от него пару кусков и протягивает сквозь решетку в клетку детям лакомые куски. Теперь они не отворачивают от него взгляд и не бояться начавшегося вдруг диалога.  

Дети в свою очередь голодные и немощные, с большим желанием протягивают руки к кускам, выдирают их с рук толстяка. При этом полный человек нехотя их отдает детям, а даже с жадностью и с небольшим желанием. Дети снимают свои повязки и начинают, задыхаясь спеша, проглатывать торт. Все исчезают! Кроме них, запертых на вечно.  

«Нужно наслаждаться жизнью подумали другие дети: Как можно чаще хвастаться своими игрушками и достижениями и хотеть на данный момент чего-то такого, чего будет сложно добиться и может даже невозможно и неправильно, но все же, от этого они получат максимальное удовольствие»  

Посвящаю Нике и Янке.