ПРОТИВОСТОЯНИЕ часть 2 "Мурена"

Уважаемые читатели, в тексте произведения присутствует нецензурная речь, сцены насилия и жестокости, эпизоды распития алкогольных напитков и табакокурения.  

Лицам не достигшим 18-ти лет, читать не рекомендую, какие-то моменты могут быть просто не понятны и, соответственно, не интересны.  

Спасибо за проявленное внимание. Приятного чтения.  

Не многие поймут, а многим и не нужно...  

Это лишь мои фантазии...  

Герои, события и места действия, описанные в этом романе, являются вымышленными. Описанный здесь город Ижевск, к реальному городу Ижевску не имеет никакого отношения. Любые совпадения – просто совпадения и не более того.  

ПРОТИВОСТОЯНИЕ  

Часть 2  

«Мурена»  

Глава 1.  

Проснувшись утром, я все еще не понимала, как и зачем мне жить дальше. За что, так бессмысленно и жестоко погиб мой маленький малыш. Я не смогла уберечь уже второго ребенка. Какая я мать? Снова мои самые родные и близкие погибли у меня на глазах, и я снова не смогла помочь им.  

Герман, братья – да они были сильными и смелыми, но никогда они не были жестокими. За что? Они даже отстреляться толком не смогли, закрывая собой вход в дом, чтобы эти уроды, не ворвались в него и не перестреляли всех нас. Они не думали о своей жизни, они пытались спасти родителей и подростков, находившихся в доме.  

Зачем Аскольд закрыл меня собой от пуль? Потому что, он любил меня, они все любили меня… За что их больше нет? Зачем я позволила Марику идти с Германом на улицу? Зачем? Герман, как мог закрывал его своим телом, он так сильно любил своего маленького сыночка и все же, не смог спасти его … Он забрал его с собой…  

А как же я? Зачем мне без них эта жизнь?... Зачем?... Как?...  

Кроватка Марика… пустая кроватка… его портрет, перетянутый черной лентой… Наша свадебная фотография… семейная фотография – Герман, Марик и я… гробовая тишина в доме… запах смерти… Я взяла в руки пистолет и поднесла его дуло к виску. Я совершенно не боялась умереть, наоборот, хотела этого. Перед глазами проплывали эпизоды последних дней… Вера… Глеб и Федор … Степан и Данила… Братья, не пожалевшие своей жизни ради нас… Аскольд, закрывший меня собой от пуль… Марта – моя вторая мама… Осиротевшие подростки, которым не на кого опереться… Навечно застывший взгляд Германа «Ты обещала мне, Настенька…»  

Я взвела курок и закрыла глаза… и снова лицо Марика… зареванный Димка… прискорбный взгляд Данилы… наглая рожа Сухого…  

«Эта мразь, ни за что, лишила жизни, моих родных. И ОН, не имеет права жить … Братья не дали мне погибнуть и я, обязана найти его. Я обязательно найду его…  

Я не могу предать Степана и Данилу, не могу бросить их детей. Я должна помочь им. Они погибнут без меня, так же, как и я когда-то, они совершенно не готовы к жизни. Я не имею права сдохнуть, а ты тварь не имеешь права жить».  

Я не знала, кто звонил Марку, не знала, где его искать, но, я знала, кто такой Сухой… Я обязательно дождусь тебя, су. а, обязательно. Я думала о Сухом и ярость заполняла мою душу. Я не понимала, что со мной происходит. Я становилась другой… Казалось, я лишаюсь возможности соображать здраво. Я хотела крушить и уничтожать все вокруг. Остатки разума не давали мне этого сделать. Я пыталась встряхнуться и взять себя в руки и у меня начала сильно болеть голова. Я легла в постель, не зная, как справиться с этим.  

Никита не поехал сегодня в клинику, он понимал, что сейчас он очень нужен Насте. Он шел по заснеженной улице и с тоской осматривал ее – руины от взорванных домов Аскольда, Рика и Генри… Пустые дома Данилы и Степана…  

Он вошел во двор Насти и содрогнулся, снова кровавый ужас встал перед его глазами – двор по-прежнему был залит кровью, белоснежный снег был кроваво-алым…  

– Это че? – он гневно посмотрел на одного из охранников.  

– Командовать не кому, Никита Юрьевич…  

– Ты че сам не врубаешься?  

– Виноват.  

– Два часа вам, чтобы и следа не осталось, хоть языками вылизывайте. – Никита жестко посмотрел на бойцов и прошел в дом.  

Сколько я пролежала я и сама не знаю, в дверь тихонько постучали. Я очень хотела послать всех на хрен, но вспомнила, что в доме дети, возможно это кто-то из них.  

– Да. – прохрипела я, не в силах поднять голову от подушки.  

В комнату вошел Никита.  

– Привет, Настя. – он присел рядом со мной на постель.  

– Привет. – чуть слышно ответила я.  

– Настя. – Никита видел, что меня сотрясает дрожь и внимательно смотрел на меня. – Присядь.  

– Я не могу, Ник.  

– Настя, я понимаю насколько тебе тяжело…  

– Я знаю, Ник… Дети… я должна… У меня дико болит голова. Я не понимаю, что со мной…  

– Я профессора позвал, он беседовал с Марком. Поговоришь с ним?  

– Что с Марком?  

– У него тяжелая форма депрессии, еще не скоро он встанет на ноги. Тусе тоже очень тяжело…  

– Дети. Они совсем одни?  

– Да, Настя.  

– Зови профессора.  

Я встала с постели, надела халат и присела на диван. Никита позвал профессора, я толком не смогла объяснить ему, что со мной, потому что сама этого не понимала. Профессор ввел меня в состояние гипноза, чтобы узнать мое истинное состояние. Проведя сеанс, он ввел мне внутривенную инъекцию и посмотрел на меня.  

– Жестокость пытается убить в тебе человечность, Настя. Остатки разума не дают сделать этого, поэтому сильно болит голова. В твоем мозгу идет жестокая борьба. От того, как ты сумеешь справиться с этим, зависит то, кем ты станешь…  

Из заумных фраз профессора я поняла, что если у меня не хватит сил побороть свою ярость, я навсегда останусь отморозком лишенным здравого разума.  

… – Это антидепрессанты, Настя. – он положил на тумбочку коробку с препаратами. – Они ослабят душевную боль, но, то кем ты станешь, зависит лишь от тебя, от того насколько ты хочешь этого.  

Профессор вышел из комнаты, Никита хмуро посмотрел на меня.  

– Насть. – он присел рядом и крепко обнял меня. – Я не справлюсь один, Настя.  

– Никита. – я крепко обняла его в ответ.  

– Я помогу тебе, Настя. – он ослабил объятья и посмотрел на меня.  

– Спасибо, Ник. – я направилась в ванную.  

– Я подожду внизу.  

Приняв ванну, я прошла в комнату Туси. Она лежала в постели, на тумбочке стояли сердечные капли.  

– Туся. – я присела на постель рядом с ней.  

– Настюша. – посмотрев на меня, она начала горько рыдать.  

Я дала ей стакан с успокоительным, немного посидела с ней и прошла к Марку. Он тоже лежал в постели.  

– Пап. – ни какой реакции. – Папа. – я подошла ближе. – Марк был совершенно отрешен от мира и очень далек от всего, что окружало его.  

Я поняла, что поговорить с ним не получится и спустилась вниз. Профессор уехал, у камина сидел Никита, рядом с ним сыновья Степана и Данилы.  

– Привет. – я посмотрела на подростков – четыре потерянные тени, которые совершенно не понимали, как им жить дальше.  

– Здравствуйте, тетя Настя. – хмуро ответили они.  

Я присела в кресло, зазвонил, лежавший на столе, телефон Марка.  

– Снова она. – из глаз Димки покатились слезы, которые он не мог больше сдерживать.  

– Кто?  

– Тетка из опеки.  

– Слушаю. – ответила я, взяв трубку.  

– Здравствуйте. С кем я говорю?  

– Анастасия Марковна Гретман.  

– Кем вы приходитесь Ефремовым Александру и Дмитрию?  

– Опекуном. Документы оформлю в течении недели.  

– Но… Уже есть родители, желающие…  

– Что желающие? Поиметь состояние их отца? Вы меня не расслышали? – жестко спросила я. – Завтра с утра подъеду посмотрим кто чего желает.  

– Всего доброго.  

Я убрала телефон.  

– Черти, твою мать. Двух недель не прошло… – я посмотрела на Димку и замолчала, по его щекам катились горькие беззвучные слезы, я присела рядом с ним и крепко обняла его. – Дима, все будет хорошо. Я ни кому не отдам вас. Слышишь? Никому.  

Он крепко обнял меня, продолжая плакать.  

– Извините. – проревевшись, он посмотрел на меня.  

– Все будет хорошо, Дим.  

– Тетя Настя. – Сеня протянул мне листок. – Вот, звонили сегодня. Поговорить хотели с Вами и с дедушкой.  

Я посмотрела на листок – прокурор, следователь, адвокат…  

– Вы обедали? – убрав листок, я снова посмотрела на ребят, они молчали.  

Я встала и прошла на кухню.  

– Что с обедом? – спросила я повара.  

– Все готово.  

– Тогда какого хрена дети до сих пор не обедали? Вы не видите, что Наталья Петровна отсутствует?  

– Извините.  

Повар принялась накрывать на стол, я вернулась в гостиную.  

– Идите обедать. – сказала я ребятам.  

Они прошли на кухню, я наполнила стаканы коньяком и присела рядом с Никитой.  

– Недвижимость Данилы записана на ребят, счета тоже. Если кто-то очень хочет, его могут лишить родительских прав. Причин хватает.  

– Устанут лишать. Завтра съезжу, видно будет. Как Глеб и Федор?  

– Глеб тяжелый. Федор попроще. Как только он сможет самостоятельно передвигаться, я сразу же отпущу его домой, Настя. Еще хотя бы с неделю.  

Снова зазвонил телефон.  

– Слушаю. – сухо ответила я в трубку.  

– Добрый день. Я могу поговорить с Марком Генриховичем?  

– Нет. Кто его спрашивает?  

– Секретарь. На фирме необходимо присутствие генерального директора.  

– Соберите совещание завтра на три.  

– Хорошо. Всего доброго.  

Я убрала трубку и хмуро смотрела перед собой, Никита хотел, что-то сказать, но не успел, в дом вошел охранник.  

– Анастасия Марковна, Макар Наумович желает побеседовать с Марком Генриховичем.  

– Проводи. – ответила я. – Часам к восьми собери мне всех бойцов.  

– Есть. – ответил боец вышел.  

Через несколько минут в дом вошел Макар.  

– Здорова. – несколько минут он в оцепенении смотрел на меня, на него смотрела сосем не цветущая молодая девушка, которой я была совсем недавно, а скорее старуха.  

– Здорова. Присаживайся. – ответила я.  

Макар присел в кресло и снова посмотрел на меня.  

– Не реально сейчас с Марком поговорить, Макар. Говори со мной, больше один хрен не с кем. – я налила стакан и поставила его перед Макаром.  

Несколько минут он сидел молча, думал.  

– Не с кем тебе больше говорить, Макар, а задавить авторитет Деда я не дам. Думай сам.  

– Непонятки среди братвы, точнее среди конкурентов в сфере влияния. Аристарха нет, братвы его тоже. С Дедом что?  

– Дед всю свою семью похоронил, как ты думаешь что с ним?  

– Освободились ниши, в городе полно желающих заполнить их.  

– Братвы Аристарха нет, верно. Но Аристарх, твою мать, жив! – жестко ответила я. – У него еще даже суда не было! Дед вряд ли сможет, как и прежде бодро жить. Сыновей Деда перевалили. Только вот дочь у него есть, ты не в курсе?  

– Настя, ты понимаешь суть?  

– Мурена, твою мать! И я понимаю одно, то, что перевалили почти всех моих близких не говорит о том, что я позволю додавить тех, кто остался. Ниши Аристарха и Деда ни хрена не освободились. Какие еще вопросы на данный момент?  

– Пока вопросов больше нет. Я зайду еще. – ответил Макар, думая о том, что Настя сама еще не оправилась от пережитого.  

– Заходи. – сухо ответила я.  

Макар вышел, я налила себе стакан и выпила его одним глотком, Никита присел рядом со мной на диван и крепко обнял мои плечи.  

– Я смогу, Ник. Я должна суметь. Я не имею права быть слабой, Никита.  

– Имеешь, Настя. Наедине со мной. – он еще крепче обнял меня, я обняла его в ответ. – Не замыкайся, Настя. Не бойся опереться на меня. Хотя бы сейчас.  

– Он сразу умер, Никита?  

– Он не понял, что произошло, Настя. Я знаю, как тебе больно. Плачь, если ты хочешь плакать, плачь, родная моя… сохрани свою живую душу для нас. – глухой душевный стон вырвался из моей груди, я должна была прореветься и взять себя в руки. – Я с тобой, Настя… Ты очень нужна нам…  

Прежде чем встретится с бойцами и провести подробный инструктаж, я прошла в кабинет Федора. Мне понадобилось почти два часа, чтобы вникнуть в его дела.  

– Анастасия Марковна, бойцы готовы.  

– Идем.  

Я прошла в спортзал, бойцы выстроились передо мной.  

– Значит так, бойцы…  

На следующее утро я отправилась в отдел опеки и попечительства. Меня проводили к начальнику этого отдела, в чьем кабинете уже сидел желающий получить опеку над Сашкой и Димкой. Им оказался директор интерната №3, куда предполагалось передать ребят.  

– Добрый день. – сухо сказала я.  

– Добрый. – ответили они мне и пристально посмотрели на меня.  

– Ефремовы Александр и Дмитрий. – пояснила я.  

– Вы стало быть Анастасия Гретман?  

– Да.  

– Мы как раз обсуждаем этот вопрос. Для ребят подобрали порядочную семью, которая усыновит их обоих. Вы вдова, а детям нужна полноценная семья.  

– У ребят есть отец.  

– Их отец в тюрьме и вряд ли он скоро выйдет от туда.  

– То есть, Вы намерены забрать у меня ребят и не дать мне установить опеку над ними?  

– Кто Вы им? Вы даже не родственники.  

– А Вы, стало быть, их будущий опекун? – я презренно посмотрела на директора интерната, прекрасно понимая, что ребята нужны ему совсем не из безмерной любви к детям.  

– Да, но, я намерен не ограничиваться установлением опеки, а усыновить ребят. Заявление о лишении Ефремова родительских прав уже в суде. Вы можете не пытаться, у Вас ни чего не выйдет.  

– Куда уж мне, тягаться с главой отдела опеки и попечительства в подобных вопросах. Имейте в виду, пока не будет конкретного постановления суда, дети будут жить со мной.  

– А это пожалуйста. – издеваясь ответил мне директор интерната.  

Я вышла на улицу, лихорадочно соображая, что мне делать дальше. Сев в машину, я направилась к Никите. Пока я ехала, я позвонила адвокату и нотариусу и попросила их подъехать в клинику.  

– Здорова, Никита.  

– Привет, Настя. Как ты?  

– Пойдет. Хреновые дела у нас, Ник… – я пересказала Никите разговор с главой опеки.  

– Ведь реально могут, Настя. – закурив, ответил Никита.  

– Я их быстрее перевалю, чем ребят им отдам…  

В кабинет вошли нотариус и адвокат, я вкратце рассказала им суть.  

– В общем короче, Максим (нотариус), нужно сделать так, чтобы и Данила и его сыновья остались совершенно нищие, можно еще и долгов на Данилу навесить, отдавать которые, в случае чего, придется его сыновьям. В этом плане, я ему по фирме могу чего-нибудь навесить.  

– Документы на имущество Даниила Николаевича оформлял я, в этом плане проблем быть не должно.  

– Дело о лишении родительских прав уже в суде. – адвокат посмотрел на меня. – Учитывая настоящее положение дел Даниила Николаевича и то что некто очень хочет, чтобы его лишили родительских прав, его вполне могут лишить и скорее всего, лишат. Вопрос в том, как они намерены провести этот суд, мы можем даже не узнать когда он состоится. Узнав о том, что дети Даниила Николаевича не имеют состояния, директор может и откажется от них, но это буде уже после того, как Даниила Николаевича лишат родительских прав. Дети станут реальными сиротами. Учитывая негативный настрой главы опеки, установить над ними опеку будет сложно, то есть, по всем правилам. Первое из которых то, что опекун должен обеспечить детям полноценную семью. С жилплощадью проблем нет, с достатком тоже, но…  

Я закурила и повернулась до окна. Несколько минут стояла тишина. Покурив, я серьезно посмотрела на Никиту.  

– Что, Никита Юрьевич, замуж меня возьмешь?  

– Я с тобой, Настя, ты же знаешь. – не менее серьезно ответил он.  

– Работаем. – жестко сказала я нотариусу и адвокату.  

Адвокат и нотариус покинули кабинет.  

– К Глебу и Федору можно, Ник?  

– Глеб в реанимации, Настя, он спит.  

– А Федор?  

– Идем.  

Мы прошли в палату к Федору, увидев меня, он содрогнулся и присел. Его и Глеба не было на похоронах и, сейчас, мой внешний вид слегка напугал его.  

– Привет. – тихо сказала я, присев на край его постели.  

Федор смотрел на меня и просто не знал, что сказать мне.  

– Настя. – он изо всех сил прижал меня к своей груди. – Держись, Настя. Я скоро…  

Мы поговорили с ним с полчаса и я вернулась домой, заехав по дороге в салон. Мне было глубоко наплевать, как я выгляжу, но… мои седые волосы стали цвета блонди…  

Заехав домой, я переоделась и отправилась на фирму, где секретарь собрала мне директоров.  

– Добрый день. – сухо сказала я, осмотрев присутствующих.  

– Добрый день. – ответили они.  

– Марк Генрихович находится на больничном, пока его нет замещать его буду я… К концу недели мне нужны все отчеты по фирме… Вопросы, жалобы, предложения?  

– Анастасия Марковна…  

Выслушав директоров, я поняла, что фирму нужно «хватать за уши и тянуть, пока она не загнулась…  

Настенька умерла во мне окончательно. Ответственность за детей и желание найти и разорвать всех этих уродов – лишь это не давало мне пустить себе пулю в лоб и удерживало от непоправимых действий. Но душа моя стала жесткой, жестокой и сухой.  

Теперь вся ответственность, абсолютно за все легла на меня и дом, и дети, и фирма, и суд ребят и адвокаты, и прокуроры, абсолютно все. Марк находился в конкретно отрешенном состоянии.  

Я должна была быть сильной.  

До сих пор, у меня была опора в жизни – сильное плечо Германа. Теперь, его нет и я сама должна решать все и отвечать за все должна сама. Наплевать на себя, на то, что жить совсем не хочется, подавить в себе боль и думать о том, что четыре юные жизни зависят от меня. Это уже не первый жестокий удар судьбы. Мне было больно, невыносимо больно, но сейчас, я была готова к трудностям. Сейчас уже ни какие проблемы и заботы, которые легли на мои плечи, не могли поставить меня в тупик, я уже не боялась трудных ситуаций, как это было шесть лет назад. Ужасная, терзающая боль разрывала мое сердце, делая мою душу все более жестокой. Мне было очень тяжело не позволить Мурене завладеть мной полностью, порой я даже хотела этого, но… что станет с детьми? Что станет со всеми нами, если я останусь лишь бездушным демоном? Я боролась с обстоятельствами и сама с собой.  

«Что не убьет меня – сделает лишь сильнее!  

Больше нет Германа, нет братьев.  

Нет надежной опоры в жизни.  

Теперь, Я – должна стать опорой.  

И Я стану ей!  

И ни кто не посмеет обидеть моих близких!  

Я – не позволю!  

Ни кто! И никогда! »  

Пока Наталья была в больнице, сыновья Степана тоже жили у нас. Я сейчас больше подходила на роль отца, я не могла пересилить себя, очень сильно болела моя душа по Марику и я не могла дать сыновьям Степана и Данилы материнской любви и нежности. Забота, ответственность, но не более того. Я понимала, что они дети и они ни в чем не виноваты, но ничего не могла с собой поделать, мне нужно было время и пока, я была для них «отцом» строгим но, справедливым.  

Меня не переставала «давить» опека, намереваясь забрать Димку с Сашкой в реабилитационный центр, до определения их места жительства. Как и предполагал адвокат, суд о лишении Данилы родительских прав, был закрытым, сделали все быстро и тихо. Мой нотариус тоже сделал все быстро и тихо. Данила переписал имущество и счета на сыновей не особо давно и нотариусу не составило особого труда переписать все обратно на Данилу. Затем, повесив на Данилу офигенные долги, якобы за некачественную стройку объекта, он арестовал все его счета, лишил имущества движимого и недвижимого в качестве погашения долгов перед фирмой. В результате чего, его сыновья не могли пользоваться деньгами и благами Данилы, пока он сидит, потому как не было теперь ни денег, ни благ. Директор интерната моментально расхотел быть отцом…  

Артем взялся копать всерьез и накопал так, что судить предстояло и главу опеки и директора интерната, он делал все, чтобы восстановить отцовские права Данилы, но… На все это нужно было время и немало, а Димка и Сашка «висели в воздухе». Глава опеки не желал идти ни на какие компромиссы. Через день после суда ко мне приехали представители из опеки.  

Я сидела у камина, подростки сидели рядом со мной, в дом вошли две незнакомые женщины, которые очень напомнили мне тех представительниц, которые хотели забрать в интернат меня.  

– Анастасия Марковна Гретман?  

– Да.  

– Ефремов Александр Данилович и Ефремов Дмитрий Данилович находятся у Вас?  

– Да.  

– Ребята должны проехать с нами.  

– У меня готовы почти все документы…  

– Анастасия Марковна, не стоит спорить, иначе, установить опеку над ребятами, Вам будет гораздо сложнее.  

Димка и Сашка встали с дивана и растерянно смотрели то на представительниц, то на меня.  

– Тетя Настя, не надо! – у Димки случилась истерика, он с силой взял меня за руки и посмотрел мне в глаза. – Не отдавай нас, ну, пожалуйста!  

Я присела рядом с ним на корточки, он изо всех сил обнял меня, продолжая реветь.  

– Тетушка, милая… ну пожалуйста….  

– Димочка, маленький мой, это ненадолго.  

– Анастасия Марковна, проводите детей до машины.  

Я взяла Димку на руки и прошла на улицу, Сашка шел следом.  

– Саша, я заберу вас. – я опустила Димку с рук и крепко обняла их обоих. – Приглядывай за Димкой, хорошо?  

– Хорошо. – ответил он, еле сдерживая слезы.  

Димка продолжал реветь, я поцеловала слезы на его щеках.  

– Димочка, маленький мой, я обязательно заберу вас.  

– Идемте. – представительница открыла дверцу машины.  

– Нет! – закричал Димка.  

Я усадила его в машину, он продолжал плакать, Сашка сел рядом с ним и крепко обнял его.  

– Саша, я заеду вечером. Саш, держись, пожалуйста.  

– Да, тетя Настя. До вечера.  

Я поцеловала их и они уехали…  

Неделю ребята находились в реабилитационном центре. Каждый день я приезжала к ним и просила их немного потерпеть. Сашка более мужественно переносил ситуацию, Димка… рыдал мне в плечо и умолял забрать его домой…  

Я собрала все необходимые справки, мне не хватало лишь штампа в паспорте. Благо с сотрудниками ЗАГСа удалось найти общий язык, наш с Никитой брак зарегистрировали уже через неделю, а не через месяц, как это положено. Я не стала менять фамилию, соответственно и паспорт мне менять не нужно было. Выйдя из ЗАГСа, мы с Никитой сразу же отправились в отдел опеки. Начальник отдела опеки известил нас о том, что у нас снова появились конкуренты. Он знал, что вся эта ситуация с лишением Данилы родительских прав еще выйдет ему боком и просто не хотел отдавать мне ребят. Конкуренты были, но, после того как нам бы отказали, ребята вернулись бы в интернат. Я готова была отстаивать Димку и Сашку через суд, но, обошлись лишь опекунским советом, на котором решение принимал не один лишь глава опеки… Глава опеки, как мог пытался очернить нас с Никитой перед остальными представителями опеки.  

… – Анастасия Марковна, вы совсем недавно стали вдовой, лишь сегодня вы заключили новый брак. Ясно, как белый день, что этот брак фиктивный…  

… – Я предлагаю выслушать детей и выяснить, чего хотят они. – предложил один из представителей совета.  

– Не стоит. – ответил глава, понимая, что это бессмысленно. – Имейте в виду, Анастасия Марковна, за вами будет наблюдать отдел опеки и если вдруг выясниться, что спустя месяц вы развелись, я снова поставлю этот вопрос…  

Изрядно истрепав нервы, мы с Никитой все же добились опеки над ребятами. Именно опеки, а не усыновления, потому как Данила их отец и он будет им, сколько бы судов нам не пришлось пережить…  

Мы подъехали к реабилитационному центру, Никита серьезно посмотрел на меня.  

– Насть?  

– Согласна, Никита, сумасшедшие дела. Идем.  

Мы вышли из машины и вошли в здание, где нас встретила одна из работниц.  

– Добрый день, нам бы к директору. Мы по поводу Ефремовых. – я посмотрела на нее, она растерянно отвела взгляд. – Что-то не так? – видя ее растерянное состояние, спросила я.  

– Нет. Все хорошо. Вам придется немного подождать.  

Она проводила нас в комнату отдыха. Мы присели на диван и еще с полчаса сидели ждали. Наконец-то в комнату вошел директор, следом Сашка и Димка. Увидев их я поняла, причины по которым нас просили подождать – у зареванного Димки, был разбит нос, его видимо пытались успокоить, что им не особо удалось, увидев меня он снова начал плакать.  

– Те-тя… Нас-тя. – он подошел ко мне, я присела и обняла его. – За-бе-ри нас… ну пожалуйста…  

– Димочка. – мне не составило труда взять 12-тилетнего ребенка на руки. – Это че? – держа Димку, я гневно посмотрела на директора.  

– Дети, Анастасия Марковна…  

– Дети…  

– Настя. – Никита не дал мне договорить, понимая, что мне очень хочется объяснить директору, кто такие дети. – Не стоит, Настя. Документы ребят. – Никита жестко посмотрел на директора, тот отдал ему папку. – Идем. – он обнял за плечи Сашку и вышел из комнаты.  

Продолжая держать Димку на руках, я вышла следом. Мы вышли на улицу и прошли до машины, совершенно не подумав о том, что Димка и Сашка без верхней одежды.  

– Саша, куртки…  

– Тетя Настя, мы и так доедем.  

– Вы забираете нас? – все еще всхлипывая, спросил Димка.  

– Да, Дима, мы едем домой. Простите меня, ребята.  

Я усадила Димку в машину и закурила. Никита тоже закурил и снова посмотрел на меня.  

– Как ты, Настя?  

– Нормально, Ник.  

– Ты сможешь, Настя. – Никита прекрасно понимал, что пугает меня.  

– Я очень надеюсь, Никита…  

Через месяц у ребят состоялся суд. Не смотря на миллионы, вложенные в прокуроров, адвокатов и судью, нам не удалось скинуть ребятам срок, меньше шести лет строгача, но все же, не 15-ть, которые светили им изначально. Да и закрыли их в соседнем городе, тоже благодаря многочисленным шуршащим купюрам.  

Этим троим ублюдкам, дали и того меньше. Сухой и двое его подельников получили по пять лет. Они держали судью, явно, не баблом. Пять лет, за жизни стольких людей!  

«Что ж, Сухой. – думала я. – Ничего, что так мало, мне меньше ждать придется. Не пять лет лагерей вам отмерил суд. Жить вам, су. и, осталось пять лет! »  

Глеб очень тяжело перенес ранения, но, слава Богу, ему хватило сил справиться с ними. К моменту суда и он, и Наталья уже выписались из клиники. Федор тоже поправился и был дома, хоть немного, но мне стало проще. Федор следил за домом, а Глеб помогал мне с делами, став моей правой рукой, за что я ему очень благодарна. Отец все еще не пришел в себя, работник и помощник из него, сейчас, был никакой.  

Глава 2.  

Через две недели после суда, мне позвонил начальник зоны, где сидели наши ребята. Поскольку Марк, сейчас, делами не занимался и судьи, и прокуроры, и все, кого интересовали какие-то вопросы, связывались со мной.  

– Слушаю. – сухо сказала я, взяв трубку.  

– Мурена? – раздалось в ней.  

– Да. – коротко ответила я.  

– Это начальник зоны, где сидят твои друзья. Если тебе интересна их судьба, ты должна явиться ко мне. – нагло сказал он.  

– Я выезжаю. – ответила я и положила трубку.  

«Какого хрена тебе надо? – думала я. – Обращался он ко мне, совсем не официально, стало быть и разговор предстоит не официальный. Ладно, посмотрим».  

Я села в Хаммер Германа и отправилась в соседний город. Приехав в зону, я прошла в кабинет, куда меня проводил дежурный.  

– Садись, Мурена, разговаривать будем. – нагло сказал мне мент.  

Я присела на стул и внимательно посмотрела на него.  

– Твои друзья, как-то хреново приживаются здесь, Мурена.  

– В смысле? – так же нагло спросила я.  

– В смысле, среди себе подобных, они прописались не плохо, но, сидящие здесь зэки, не решают, кому и как здесь сидеть. Этот вопрос они могут решить лишь между собой, но не более того. Над всеми зеками, есть начальник – хозяин. Ты понимаешь, о чем я говорю? – вальяжно, говорил начальник зоны.  

Понимала я то, что этот урод, хочет бабла.  

– Где они? – жестко спросила я.  

– Ну, сами они договориться со мной не захотели и хаты у них, были каждый день разные, сейчас, они в лазарете. Следующей их хатой, будет петушатник. Думай, Мурена. – нагло ухмылялся мент.  

Я же, хотела вцепиться ему в глотку и оторвать на хрен, его наглую башку. Но, пока ребята сидят, делать этого нельзя. Пришлют другого начальника и ситуация станет еще сложнее, того и гляди, не завалят, так отправят в Магадан тайгу валить.  

«Су. а, он знает, что я смогу заплатить и будет ломать наших ребят, пока не забьет до смерти, если я не заплачу. Понятно, в зону пришли не рядовые гопники, директора крупнейшей в крае фирмы и владелец сети АЗС».  

– Веди меня к ним. – нагло и жестко сказала я.  

– Ну, так не положено. – издевался на до мной мент.  

– Веди и успевай считать, ментяра.  

– Мурена, ты сильно то, не быкуй.  

– Веди! – жестко повторила я.  

Он провел меня в палату лазарета. Три кровати в ряд: Степан, Данила, Артур.  

Твою ж, мать! На кого они были похожи! Перебитые и переломанные – напрочь.  

Ублюдки менты, решили нажиться на том, что не всех нас перевалили и с фирмы еще есть, что взять.  

– Выйди. – жестко сказала я менту.  

Он повыделывался, но все же, вышел. Я подошла ближе к ребятам, поздоровалась, пожав им руки.  

– Какого хрена, вы не связались со мной? – возмущенно спросила я.  

– Мы вывезем, Настя. – еле ворочая языком, сказал Степан.  

– Ни хрена, вы уже не вывезете. – я старалась держать себя в руках, ярость переполняла меня.  

– Су. и. – прохрипел Артур, он прекрасно знал, что такое беспредел в зоне и как он происходит.  

– Я зайду еще. – сказала я и пошла к начальнику зоны.  

– Что ты решила? – спросил он, когда я вошла в кабинет.  

– Вести их лечение, будет мой хирург, в отдельной, полностью оборудованной хате на троих, у моих ребят будет связь. – жестко сказала я.  

Мне было по хрен, сколько этот упырь снимет с меня бабла. Придушить его я не могла, допустить, чтобы ребята жили, как придется, тоже не могла, оставалось платить, а если уж платить, то знать за что.  

– Мурена, условия здесь, ставлю я. – заявил мент.  

– Ты, ментяра, здесь считаешь! – буром ответила я. – Можешь вызвать их жен, только ни хрена, ты с них не поимеешь.  

– Хорошо, зови своего лепилу. Я решу этот вопрос. – вальяжно ответил он.  

Я набрала номер Никиты.  

– Алло, Никита, привет.  

– Привет, Настя.  

– Никита, я сейчас у ребят на зоне, их нужно немного подлечить.  

– Я понял, Настя. Выезжаю.  

– Я жду, Ник.  

Я отключила телефон и посмотрела на мента.  

– Сколько? – жестко спросила я.  

– Отдельная хата на троих, с приличными для проживания условиями. – начал считать мент. – Твой лепила, связь в хате, твои сегодняшние и дальнейшие беспрепятственные визиты к друзьям. Я думаю, лямах на пяти сойдемся. – нагло ответил он.  

Меня передернуло от его откровенной наглости.  

– Ты не охренел, ментяра? – злобно спросила я.  

– Я – нет. – уверенно ответил он. – А друзьям твоим сидеть шесть лет. Хотя, они, вполне, могут не просидеть и следующего месяца. И заметь, я прошу не в валюте.  

«Жлобяра охреневший! » – подумала я.  

– Номер счета? – я жестко смотрела менту в глаза.  

Он продиктовал мне цифры, я связалась по телефону с Глебом.  

– Глеб, записывай номер счета. – я продиктовала, он записал. – Со счета фирмы на этот счет нужно перевести пять миллионов в рублях. Сейчас, Глеб.  

– Я понял, Настя. До связи.  

– До связи, Глеб.  

– Связывайся с банком. – сказала я менту, убрав телефон.  

Пока мы ждали извещения из банка, в зону примчался Никита. Конвойный проводил его в кабинет. Молча, не здороваясь с начальником зоны, Никита вошел в кабинет и встал рядом со мной. Еще минут через десять, менту позвонили из банка.  

– Счет пополнен. – гордо сказал он.  

– Значит так, ментяра. – буром сказала я ему. – Пополнение твоего счета было однократным. У моего доктора не должно быть ни препятствий, ни помех, пока он будет находиться здесь. У моих друзей, до звонка, не должно возникнуть больше ни каких проблем. – уверенно сказала я, положив перед ним диктофон и включив запись, на которой был записан весь наш с ним разговор, от начала до конца.  

– Ну, ты и су. а, Мурена. – со злостью сказал мент.  

– Не ссученней тебя, ментяра. – жестко сказала я. – Веди нас в лазарет. Идем, Ник. – я убрала диктофон в карман и мы вышли из кабинета.  

Мент проводил нас до палаты и удалился. Мы прошли к ребятам. Я взяла стул и присела между кроватями Степана и Артура. Дело ребят вели краевики, Астафьева в их защиту протолкнуть не удалось. Защищали их сильные адвокаты, но, адвокаты получали бабло и делали свое дело, ребята не знали толком, что происходило дома. Это была, по сути, первая наша с ними встреча, после того, как их закрыли.  

– На хрена вы так со мной? – я жестко посмотрела ни них всех. – Почему я узнаю о вашем положении от какого-то гребанного мента и уже тогда, когда он решил опустить вас по тяжелой? Не доверяете или не воспринимаете всерьез?  

– Настя, не гони…  

– Я и не гоню. – я знала, что ребята просто жалеют меня, но, мне необходимо было знать, как они живут, я намеренно провоцировала их. – Мне че, ментов проплачивать, чтобы узнавать, как обстоят ваши дела?  

– Настя…  

– Что Настя? Как еще я должна все это понимать? Артур. – я посмотрела на него в упор. – Желающие есть нишу твою в городе занять и твою и парней твоих. Я имела неосторожность сказать Макару, что ниша эта ни хрена не свободна. Мне не стоило этого делать?  

– Какого хе. а Макар пошел к тебе?  

– А больше не к кому. Дед был в конкретном неадеквате, а так то, по сути, и нет больше ни кого, а спросить он у кого-то должен был. Ну так что, не стоило мне в это лезть?  

– Стоило, но ты не обязана…  

– Артур. – я жестко посмотрела на него. – У Ирины проблемы возникнут к кому она пойдет? К Макару?  

Артур пристально смотрел мне в глаза.  

– Я услышал тебя, Настя. – прохрипел он в ответ, понимая, что надеяться ему на данный момент больше не на кого, друзей, что были в Ижевске перевалили, остальные близкие друзья далеко, а это значит долго, а дома у него осталась фирма, жена и трое сыновей 19-ти, 17-ти и 15-ти лет...  

– Настя. – чуть слышно прохрипел Данила, выглядел он очень плохо.  

Я подошла к нему, присела рядом на стул и взяла в руки его ладонь.  

– Как ребята мои, Настя?  

– Все хорошо, Данила. Они живут со мной. – я видела, что он очень переживает, так же я видела, что ему очень сложно говорить. – Спи, Данила. Потом Никита расскажет тебе.  

Я еще с час пробыла с ними и отправилась домой, Никита остался залечивать их травмы.  

Когда я приехала домой, Марк позвал меня в кабинет.  

– Присядь, Настя. – попросил он.  

Мы присели с ним на диван, он виновато смотрел на меня и молчал. Я видела, что он уже более адекватно воспринимает действительность, но состояние его было все еще очень подавленным.  

– Пап, ты чего? – я посмотрела на него.  

Он присел ближе и крепко обнял меня.  

– Прости меня, Настя.  

– Пап, перестань. – я тоже обняла его. – Я понимаю насколько тебе тяжело. Возьми себя в руки, я прошу тебя. Не делай мне еще больнее.  

– Ты ведь не уйдешь от меня, Настя? – горечь в его голосе пронзила мое сердце насквозь, я изо всех сил сжала его в объятьях.  

– Папа, ну ты че? Ты решил, что я брошу тебя и рвану в свободное плаванье?  

– Прости меня, Настя. Прости, родная моя.  

– Мы должны жить, папа. Дети не виноваты в том, что у них больше нет родителей. Возьми себя в руки. Помоги мне все это пережить.  

– Настенька, доченька, прости меня…  

… Дети Степана и Данилы, суд, невменяемый отец, дела на фирме, которых накопилось довольно много, «Империя», явно, начала «хромать» и «падать на колени». Два месяца я держалась, как могла, как стойкий оловянный солдатик, как робот – машина, загруженная определенными задачами, но лишенная всяких эмоций.  

Мне просто необходимо было «разрядиться». Марк, вроде, пришел в себя, стал работать. Дела, более менее, были улажены.  

– Тусенька. – попросила я ее вечером в выходной. – Если не будет конкретных вопросов, не беспокойте меня, пожалуйста.  

Я взяла ящик водки и закрылась в спортзале. Первую бутылку, я выпила почти залпом, прямо из горла.  

Моему, «изодранному в куски сердцу», необходимо было выплеснуть, хотя бы часть боли. Какой бы сильной я не была, какой бы жестокой не стала, я – живой человек. И, теперь, я дала волю своим эмоциям. Содержимое второй бутылки провалилось в меня, я не пьянела. Я ревела, как дикий зверь, захлебываясь собственными слезами.  

Аскольд, Рик, Генри – хорошие добрые ребята. Сколько времени мы провели здесь, в этом спортзале. Сколько пережили вместе, за эти шесть лет. Мои любимые старшие братья! Как сильно они любили меня!  

Марта – добрая, мудрая женщина. Моя – вторая мама. Сколько любви она отдала мне, стараясь заменить мать! Сколькому она научила меня!  

Герман – мой единственный мужчина, мой герой, мой идеал. Самый нежный, самый добрый, самый хороший, самый родной, самый любимый… Единственный!!!  

Марик – мой маленький мальчик, мой долгожданный, мой желанный сыночек. Мой милый, мой хороший. Как? Зачем, мне жить без него?! Его звонкий заливистый смех, до сих пор, звучит в моих ушах.  

Этот дом, этот спортзал, здесь все напоминает о них! Мое сердце разрывалось от боли!!! Зачем?! Почему Я осталась жива?! Зачем Господь, так поступает со мной?! За что, судьба, так ненавидит меня?! Я даже застрелиться не могу! Что станет без меня с сыновьями Данилы?  

Я могла лишь пить и рыдать. И я пила и рыдала, сгоняя свою злость и обиду на боксерских грушах, которые лопались от моих беспощадных ударов и разлетались в клочья. Потом я снова пила, забываясь в пьяном беспамятстве. Сколько прошло дней? Потом оказалось семь и два пустые ящика из-под водки.  

Очнулась я от того, что мне на лицо льется ледяная вода. Я открыла глаза, надо мной стоял Глеб.  

– Настя, Настюха. – перестав лить воду, он хлопал меня по щекам.  

– Какого хрена, Глеб?! – «прорычала» я. – Че, на хрен, надо?! – я присела на спортивном мате, он протянул мне бутылку холодной минералки.  

– Могу я, твою мать, побыть одна?! – продолжала я «рычать», отпив пол бутылки воды. – Могу я, нажраться и забыться хоть на пару дней?!  

– Можешь, Настя. Можешь. Только уже не два дня, а семь. – сказал Глеб.  

– И че?! Мир, на хрен, рухнул, без меня?!  

– И это тоже ни чего. И мир, ни хрена, не рухнул. Настя. – он серьезно посмотрел на меня. – Отца закрыли.  

– В смысле? – я почти очнулась. – Его какого хрена закрывать?  

– Шьют ему последнюю перестрелку. – серьезно сказал Глеб.  

– Но, его там не было! Он в тот момент в доме был! – я встала с мата, меня дико мутило и «штормило». – В смысле, он там был, но не «воевал», ни хрена. У Марты мотор прихватило, он с ней в доме был! – возмущенно орала я.  

– А менты говорят, что очень даже «воевал». Вешают на него четверых жмуров: его пули, его ствол, ну, и дальше больше.  

Дальше было ясно, что дело сфабриковано, но сфабриковано очень умно и хитро. Отца конкретно подставили, что-то им было нужно, но судя по всему, не посадить его, а развести.  

– Менты, су. и, совсем охренели! – орала я. – Глеб, какого хрена, меня сразу не дернули? Когда его забрали?  

Я, не стесняясь Глеба, сняла мокрый костюм.  

– В девять утра. – ответил Глеб. – Туся не смогла разбудить тебя и позвонила мне.  

Сняв костюм, я нырнула в ледяной бассейн, через полчаса голова начала «вставать на место», но мне все еще было очень хреново.  

– Поехали. – сказала я Глебу. – Сначала к Никите…  

– Здорова, Никита. – сказала я, войдя к нему в кабинет. – Никита, нужен нарколог и косметолог.  

Никита удивленно посмотрел на меня.  

– Дел много. – пояснила я. – А я выгляжу хреново и чувствую себя крайне дерьмово.  

– Понял. – ответил Никита.  

Пока нарколог ставил мне капельницы и поил какой-то дрянью, косметолог «колдовал» над моим лицом. Через два часа выглядела и чувствовала себя я вполне нормально.  

– Что говорит адвокат? – спросила я Глеба, когда мы вышли из клиники и сели в машину.  

– Говорит, есть вариант, пообщаться с прокурором, не особо честный прокурор из край. отдела. – ответил Глеб.  

– Был бы честный, отец сейчас был бы дома. – сказала я. – Поехали к нему.  

– Мурена. – сказал мне прокурор, без приветствий и вступлений, он, явно, ждал меня. – Твоему Деду, вменяется четыре огнестрела со смертельным, и грозит ему, как ты понимаешь, не мало.  

– Но ты же знаешь, что все это фуфло! В этом беспределе, Дед не замазан.  

– А, по моему выходит, что очень даже замазан. – нахально ответил прокурор и положил передо мной материалы дела. – Вот, смотри. Экспертизы, заключения, показания свидетелей. И состояние аффекта не проканает. С такими обвинениями, все адвокаты города не смогут тебе помочь. – вальяжно говорил он.  

«Ублюдок, ты тоже решил нажиться, за мой счет. – думала я. – Су. и охреневшие! »  

Я рассматривала материалы дела, разложенные передо мной. Из них следовало, что отцу светит лет 15-ть, а то и 20-ть. Они даже свидетелей нашли. Су. и! И адвокат, действительно, вряд ли, чем-то сможет помочь.  

«Пидо..ги! Ладно, су. а, хе. с тобой! »  

– Я тебя слушаю. – нагло сказала я.  

– Ну, ты же, не хочешь, чтобы остаток своих дней, твой отец провел в камере. – ухмылялся прокурор.  

– Сколько? – дерзко спросила я.  

– Не очень много. – нагло сказал прокурор. – Дачу Деда. Зачем она вам теперь?  

Дача Деда – двухэтажный деревянный дом, отделанный резьбой ручной работы, находящийся в лесополосе, среди дубов и берез. В доме – сауна, бассейн, во дворе озеро с лебедями… Чудесное место и стоит оно, как три коттеджа в нашем городе.  

– У тебя рожа не треснет? – так же нагло, спросила я.  

– У меня нет. – самоуверенно ответил прокурор. – А вот Дед, до звонка, вряд ли, доживет.  

«Ну, су. а, дачу захотел? Будет тебе, пи. ор, дача! »  

– Хорошо. – спокойно сказала я. – Сейчас ты, закрываешь дело Деда, да так закрываешь, чтобы оно случайно снова не открылось. – я зло посмотрела на него.  

– И сейчас же, выпускаешь Деда. Мы едем к нотариусу, я пишу дарственную.  

– Разве дача записана не на Марка? – спросил он.  

– Нет! – дерзко ответила я.  

После гибели сыновей и бизнес и все свое имущество, отец переписал на меня.  

«Ни хрена мне в этой жизни больше не нужно». – сказал он тогда, я не стала с ним спорить, видя в каком состоянии он тогда находился.  

– Сначала нотариус, потом Дед. – сказал прокурор.  

– Мы – не на рынке! Хорош, торги устраивать! Не хочешь так, не будет, вообще, ни как. – этот урод уже порядком меня достал.  

– Хорошо. – ответил прокурор.  

Через час Марк был дома, полностью реабилитированным.  

Мы с прокурором поехали к нотариусу.  

– Когда думаешь там быть? – спросила я, подписывая дарственную.  

Он с удивлением и презрением посмотрел на меня.  

– Собака у меня там. – пояснила я. – Забрать хочу.  

– Ну, я думаю, завтра вечером, часам к десяти, можешь подъехать. – брезгливо ответил он.  

Он, вероятно, гордился собой. Ни хрена себе, у Гретмана дачу отжал!  

«Ну-ну, гордись». – думала я.  

– Хорошо. – сказала я и мы разошлись.  

У меня, действительно, была собака – щенок Алабая. Я купила его месяц назад. У Марка хватало собак и Кавказцы, и Доберманы и этого щенка я купила лишь потому, что его взгляд заставил меня, пожалеть его. «Ну, пошли. – сказала я тогда. – Будешь мне другом». И он стал мне другом, когда подрос, умным, сильным и преданным, а сейчас это был еще щенок, маленький и игривый, как все дети. Гектор – я назвала его, как троянского царевича, зная, что он вырастет большим и сильным псом.  

Вернувшись домой, я застала Марка и Тусю у камина. Я прошла и присела рядом с ними. Сашка и Димка резвились в спортзале, где Федор успел навести порядок после моего буйства.  

Туся подала нам кофе, мы тихо разговаривали и услышали шум из спортзала. Я пошла посмотреть, что там происходит. Пацаны, видимо, нарезвившись на тренажерах, пошли в смежный зал, где находился бассейн и полезли в воду. Бассейн был глубоким и холодным. Очень глубоким – три метра, и очень холодным – один- два градуса. Димка захлебывался, Сашка пытался помочь ему выбраться из бассейна, но было глубоко и холодно, ребята замерзли, устали и начали тонуть оба.  

«Твою ж, мать! Я чуть не проворонила сыновей Данилы! »  

Я прыгнула в воду. Димка уже конкретно, нахлебался воды. Одной рукой я подняла над водой его, другой Сашку, взяв их обоих подмышки, я, на спине, доплыла с ними до трапа бассейна. Ребята умудрились забраться почти в центр бассейна, размерами 10-ть на 12-ть метров. Вошедший в спортзал Марк, помог мне вытащить ребят из воды. Я сделала Димке искусственное дыхание, он проплевался водой и прокашлялся. Я взяла его на руки и понесла к ним в комнату, Сашка шел следом.  

«Они же, запросто могли утонуть! Еще бы пять минут и все! » – с ужасом думала я.  

Это потрясение, окончательно встряхнуло меня. Да больно! Да плохо! Но нужно жить дальше. Жить, ради этих ребят. Они имеют право жить! Они совершенно ни в чем не виноваты!  

«Ты, или живи и неси ответственность или не живи вовсе! » – приказала я себе.  

Войдя в комнату ребят, я отправила их в горячую ванну, затем уложила их в постели, накрыв теплыми одеялами, и дала им горячего чая.  

– Простите нас, тетя Настя. – виновато сказал мне Сашка, взяв из моих рук кружку с чаем.  

– Ребята, бассейн рассчитан на взрослого, тренированного человека, без меня к нему не подходить. Хотите спортзал, будет вам спортзал. Завтра в шесть утра подъем. – серьезно сказала я.  

Сашка, укутавшись в одеяло, пил чай. Димка отвернулся от нас и накрыл голову одеялом. Я подошла к нему и присела на край его постели.  

– Дима. – я сняла с его головы одеяло и посмотрела на него.  

Он уткнулся носом в подушку, не желая поворачиваться ко мне. Он упирался, но я все же взяла его за плечи, усадила перед собой и посмотрела на него.  

– Дим, ну ты чего? – я видела, что он вот-вот заплачет.  

Он молчал. Я крепко обняла его и погладила по голове.  

– Ты испугался, Дим? – тихо спросила я.  

Он, молча закивал головой и начал плакать мне в плечо.  

«Господи, он ведь ребенок еще совсем. Ему мамка нужна». – думала я, продолжая гладить его по голове.  

Он крепко обнял меня, продолжая плакать. Я обнимала его и вспоминала, как тяжело было мне, когда погибли мои родители. Мне стало невыносимо жаль этих ребят. Еще совсем недавно у них были родители, была семья и нормальная, спокойная жизнь, а теперь… Теперь, у них есть лишь я и я обязана помочь им, все это пережить.  

– Тетя Настя, простите нас. – снова сказал Сашка. – Я буду смотреть за ним и мы больше не будем доставлять Вам забот… Тетя Настя, в интернате ему будет совсем тяжело…  

– Саша? – я посмотрела ему в глаза. – О каком интернате ты говоришь? Ты считаешь, что я отдам вас в интернат, потому что вместе с вами в моей жизни появились заботы? – я продолжала смотреть на него, он молчал. – Ни кому я вас не отдам. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело. Я не могу облегчить вашу душевную боль, но я всегда буду рядом с вами. Я понимаю, насколько вам больно и обидно, но у вас еще есть отец. Он очень любит вас и очень за вас переживает, ему тоже очень тяжело и ради него вы должны держаться, вы очень нужны ему. Я знаю насколько это сложно, но вы должны постараться все это пережить. Уже ни кто не сможет вернуть вам материнской любви, но знайте, что вы не одиноки в этом мире. У вас есть я, и я всегда буду рядом, всегда, в любой ситуации. Перестаньте считать меня чужой и думать, что вы в тягость мне, это совсем не так. Вы очень дороги мне и вы всегда можете рассчитывать на меня.  

– Спасибо, тетя Настя. – сказал мне Сашка.  

– Пройдет время, ребята, боль притупится. Я, как смогу, помогу вам эту боль пережить. – я невольно вспомнила Марту, свою вторую мать…  

– Спасибо, тетя Настя. – сказал мне на ухо Димка. – Что Вы не бросили нас.  

Он перестал плакать и лег на подушку.  

– Все будет хорошо, ребята. Прорвемся. – сказала я и вышла из их комнаты.  

«Настя! Возьми себя в руки! Ты очень нужна этим детям! Они еще дети и им необходимо родительское тепло и внимание! » – твердила себе я. Невыносимо больно смотреть на чужих детей и понимать, что твоего родного малыша ни кто и никогда уже не вернет… «Но я должна, поддержать этих ребят, я должна быть для них не надсмотрщиком, Я должна стать им и мамкой и папкой!  

Я – смогу! Сколько бы ненависти и жестокости не скопилось в моей душе, для детей, в ней осталось и тепло и забота. Дети – ни в чем не виноваты! »  

Я прошла к себе в комнату, вошла в нее и остолбенела – ни кроватки, ни игрушек, ни фотографий… Переполненная яростью, я спустилась до камина. Пришли Никита и Глеб и вместе с Марком сидели у камина.  

– Кто посмел? – яростно прохрипела я, посмотрев на них.  

Они молча смотрели на меня.  

– Это я, Настя. – услышала я за спиной голос Федора.  

– Кто тебе позволил? – гневно прохрипела я.  

– Ни кто. Можешь пристрелить меня, Настя, у меня нет больше сил, видеть, как ты рыдаешь ночами, качая пустую кроватку Марика. – впервые в жизни я слышала дрожь в голосе Федора, я смотрела на него и понимала, что голос у него дрожит совсем не из страха передо мной.  

– Как ты мог, Федор? Кто позволил тебе смотреть за мной в камеру? – боль в моей душе пересиливала ярость.  

– Я боялся оставлять тебя наедине со стволом. Прости.  

– Верни мне его игрушки. – по моим щекам покатились слезы.  

– Нет, Настя.  

Я посмотрела на сидевших у камина, они молча смотрели на меня. Не в силах сдерживать свою боль я ушла в кабинет. Взяла бутылку коньяка и присела за стол, на котором тоже больше не стояла ни фотография Марика, ни фотография Германа. Слезы градом катились по моим щекам, я выпила стакан, подняла голову и замерла – на стене висели шесть больших портретов – Марта, Аскольд, Рик, Генри, Герман и мой маленький Марик…  

Я смотрела на них и опрокидывала стакан за стаканом. Спустя час дверь кабинета открылась. Федор прошел к моему столу и присел рядом.  

– Насть. – он взял в руки мои ладони и посмотрел мне в глаза. – Поверь, мне не легко было делать это.  

– Я знаю. – вытерев слезы с лица, ответила я и налила себе и Федору. – Мне нужны шныри Сухого. Кто-то ведь остался?  

– Я пробью.  

Я смотрела на портрет Германа и вспоминала его последние слова «…Ты обещала мне, Настенька… Сейф, Настя…»  

– Сейф, Федор.  

– Что? – не понял он.  

– Герман сказал мне – сейф, Настя. Какой сейф, Федор?  

– Только этот.  

Я встала из-за стола, открыла его и стала все из него извлекать.  

– Деньги… документы… Что я должна найти здесь?  

– Хрен его знает.  

Мы перетрясли с ним все, что было в сейфе, но так ничего и не нашли.  

– Но ведь зачем-то он сказал мне о нем.  

– Я не знаю, Настя...  

С утра, мы с Марком поехали на фирму. Дела здесь шли не очень хорошо. Директоров не хватало критически. 15-ть филиалов пришлось сократить до 10-ти. Финансы, вынутые из фирмы Ильей, пришлось покрывать. Снять наличность со счета в Швейцарском банке, Марк пока не мог. Судьи, адвокаты, прокуроры, начальник зоны, помощь семьям погибших ребят из СБ… – фирма понесла не мало растрат.  

Глеб, как мог, помогал мне, но он еще не был сильным специалистом, мне приходилось многому его учить, но ему я могла доверять, как самой себе, что упрощало ситуацию. Я много и усердно работала. Бизнес должен вернуться в прежнее состояние…  

Вечером я отправилась «за собакой». В доме горел свет, во дворе стояла лишь одна машина – прокурора. Как я и предполагала, сегодня, на даче он был один. Я тихо вошла в дом. Он сидел в кресле перед камином. Наслаждался жизнью, потягивая коньяк.  

– Здорова, прокурор. – сказала я.  

– А, это ты. – брезгливо сказал он, обернувшись в мою сторону. – Я, что-то не заметил здесь твоей псины.  

– Не псина, а собака. – спокойно сказала я. – Ты ее не видел, потому что она у меня, дома.  

– Че ж, ты приперлась тогда, Мурена? – вызывающе спросил он.  

– Я то, на дачу к себе приехала. – так же спокойно сказала я. – А вот ты, че здесь делаешь?!  

Прокурор вытаращил на меня глаза.  

– Ты че? – орал он. – Это – моя хата!  

– Да ладно? И документики есть? – нахально спросила я.  

– Мурена! У тебя крыша поехала?! Ты же, сама подписывала!  

– Да ну? – продолжала я издеваться над ним.  

Он достал из сейфа документы и тряс ими передо мной.  

– Вот! Видишь? – орал он.  

Я взяла из его рук документы.  

– Вот, вижу. Документы на дом. На мое имя.  

– Да вот же! – орал он, показывая мне, подписанную мной дарственную. – Вот дарственная!  

Я вырвала из его рук дарственную, порвала ее на несколько частей и бросила в огонь в камине. А нотариус у меня свой, правильный.  

– Где? – нагло спросила я.  

– Ты охренела, Мурена?! – в ужасе орал прокурор.  

– Нет, мент, это ты охренел. – я взяла его за грудки. – Ты че, пи. ор? – со злостью и презрением, спросила я. – Ты кого развести решил, быдло? Ты решил, что ты умный, ментяра? Ты, гребанный урод, решил, что, ТЫ, смог развести МУРЕНУ? Нет, мент, ты дебил! Ты дебил, если решил, что можешь на МЕНЯ пасть свою поганую открывать! – с ненавистью хрипела я.  

Лысина мента покрылась каплями пота, руки мелко дрожали. Я достала свой любимый нож из чехла, висевшего у меня на ремне, и поднесла его к горлу прокурора. Хладнокровно и жестоко посмотрела ему в глаза.  

– Нет. – перепугано шептал прокурор.  

– Да, ментяра! – я убрала нож от его горла и поднесла его к жирному брюху мента. – Да, су. а! – зло прохрипела я.  

Нож вонзился в его тело по самую рукоятку, на всю длину лезвия. Я рванула нож вверх, от пупа до солнечного сплетения, в теле мента была дыра, из него хлестала кровь. Он так и умер, с вытаращенными от ужаса глазами.  

Никита был прав – ни капли жалости не было во мне. Хладнокровие, жестокость и беспощадность и все! Но я, все же, научилась контролировать свою жестокость, не позволяя ей затмить разум. Холодный разум и ледяное сердце! Я прекрасно понимала, что я делаю… Я превращаюсь в безжалостного головореза. Я осознавала это, но даже не думала отступать…  

«Пусть, я стану самой жестокой в мире! Но ни кто! Никогда! Не посмеет «давить» моих близких! Ни кто и никогда! »  

Я запихнула тело прокурора в большой пакет из плотного полиэтилена. Тщательно замыла кровь и, взвалив на плечо мешок с прокурором, вышла из дома. В Хаммере Германа, меня ждал Глеб. Я свалила тело мента в багажник его же авто и мы отправились в карьер. Глеб ехал следом за мной, чтобы забрать меня обратно.  

Прокурор упокоился в колодце. Сколько в нем было жизней? Один Господь знает. Но не один благоразумный мент не сунется сюда. Сунуться сюда в момент упокоения кого-то – самому отправиться в колодец. Все менты знают и про карьер, и про колодец и про то, кто этим колодцем пользуется, но все считают этот карьер заброшенным и всех это устраивает. Орден посмертно – не нужен ни кому. Джип прокурора взорвался, слетев с крутого обрыва.  

Когда я вернулась домой, Марк, все еще, сидел у камина, у его ног тихо дремал маленький Алабай. Марк, как-то странно посмотрел на меня. Я оглядела себя – моя дубленка была не хило забрызгана кровью мента. Я молча посмотрела Марку в глаза и протянула ему документы на дачу. Он все понял.  

– Выпьешь? – спросил он, когда я, переодевшись и приняв душ спустилась к нему.  

– Да. – ответила я, бросая в огонь в камине дубленку и остальные вещи, в которых была на даче.  

Мы выпили, я закурила, Теперь я много пила и много курила. Не напивалась, не уходила в запои. Нет, но мой издерганный организм, периодически требовал дозу.  

Марк пристально смотрел мне в глаза.  

– Марк. – жестко сказала я. – Не стоит на меня, так смотреть. И вопросов задавать мне, тоже не стоит. Ни кто и ни что уже не сможет остановить меня. Ни кто и ни что не сможет меня напугать. Меня – можно лишь завалить, но поверь, я перевалю всех, кого хочу завалить, прежде, чем завалят меня.  

Марк знает, если я зову его Марком, а не отцом – перед ним, реально обезбашенный «мужик», с которым, в данный момент, лучше не спорить.  

Я очень люблю и уважаю Марка, который смог стать мне отцом, но, в отличии от его сыновей, всегда говорю с ним на равных – прямо и открыто.  

Я – не девочка-соплячка!  

Я – не умею по другому!  

Глава 2.  

Моя жизнь поделилась на две половины – дети Данилы и работа.  

Видя, как тяжело Сашке с Димкой без Веры и Данилы и насколько одиноки они стали без родителей, которые любили их и окружали их заботой, все свободное от работы время я проводила с ними. Боясь того, что они могут замкнуться и стать ожесточенными, я, как могла, старалась стать им близким другом, которому они могут целиком и полностью доверять, всегда и во всем поддерживала их. Я хотела, чтобы они были уверенны в том, что я всегда рядом, я с ними и они вовсе не одни в этом жестоком мире. Свою же боль я оставила лишь самой себе и никогда не показывала насколько больно и тяжело мне самой.  

Мою душу переполняли боль и ярость, Мурена намеревалась завладеть и душой и телом, уничтожить во мне человечность, оставив в моей душе лишь безжалостного демона. Я не давала ей этого сделать. Нет больше нежной Настеньки, но есть уравновешенная Настя и именно Настя будет руководить Муреной, а не иначе. Ни что не сможет убить во мне живую человеческую душу – я нужна детям, я нужна друзьям, я нужна отцу…  

С детьми я вела себя мягко и сдержанно, но, вне стен дома… Мурена – высокомерный, гордый и безжалостный человек… Метаморфозы происходили порой настолько быстро, что даже моим близким было сложно привыкнуть к ним. Как день и ночь, как белое и черное… В мгновение ока Настя могла превратиться в бездушную Мурену, которую не особо интересовала чужая жизнь и чужие проблемы. Неизменно было лишь одно – преданность, справедливость и любовь к детям, эти качества Мурены и Насти были равносильны. Какой бы сильной и жестокой не была Мурена, Настя могла контролировать ее, но… я должна была быть сильной…  

На фирме было полно дел, если Марк работал с сыновьями которым он мог доверять, то мне, кроме Глеба, верить было некому.  

Но Глеб только лишь закончил университет и опыта, как такового, у него не было. Мой универ был еще не закончен, но я уже четыре года работала на фирме и не в одном из филиалов, а в головном офисе. Видимо сам Бог подтолкнул меня идти работать в 16-ть лет и сейчас я была в курсе всех дел фирмы. Если бы я, как и Глеб, просто училась, то, учитывая состояние Марка первые полтора месяца после похорон сыновей, «Империя» стала бы банкротом, как этого и хотел «звонивший». Сейчас Марк уже работал вместе со мной и все же управлять всеми делами было сложно и поэтому теперь Глеб развивался по ускоренной программе. Я, как могла, пыталась вложить в него все, что должен знать и уметь директор. Глеб был примерным учеником и через три месяца интенсивной стажировки смог занимать руководящую должность.  

Относительно спокойные и неимоверно сложные полгода…  

Дела на фирме тоже не давали мне расслабиться, я сама лично контролировала работу всех вновь нанятых директоров филиалов.  

Сегодня один из них, который руководил теперь бригадами Данилы, сдавал мне детский сад, на который у нас уже был покупатель и уже через месяц этот детский сад должен был начать работать, но…  

Я осматривала готовый объект, директор филиала разъяснял мне что, где и как, так же с нами были несколько специалистов из бригад. Все было очень даже хорошо. Бригады Данилы были одними из лучших бригад и выставлялись на строительство наиболее сложных объектов. Оставалось осмотреть помещение кухни и столовой и вот дойдя до нее, мне в нос ударил резкий запах газа. Видимо в одной из труб была утечка, причем не хилая. Когда я осознала суть ситуации, мне было уже не до интеллигентных разговоров.  

– Че за хрень?! – возмущенно заорала я в лицо нынешнему директору.  

– Анастасия Марковна, вчера все было в полном порядке. – ответил он.  

– Всем немедленно покинуть помещение. – сказала я, посмотрев на ребят из бригады.  

Ребята в недоумении покинули детский сад, я вышла следом, по телефону набирая службу газа, но дозвониться до нее я не успела. Не успели мы отойти и 15-ти метров от здания, как раздался взрыв – едва достроенный детский сад был разрушен, оставив после себя руины и клубы пыли. Ребята из бригады, присев, закрывали головы ладонями, когда пыль немного рассеялась, мы встали, осмотрелись.  

Понимая чем все это может закончиться для меня, я ожесточенно посмотрела на директора, он молча смотрел на меня. Я вызвала Марка, чтобы он побыл на месте аварии до прибытия службы газа и милиции, следом я позвонила адвокату и ввела его в курс дела.  

– В офис. – жестко сказала я, посмотрев на бригаду.  

Приехав в офис, я вызвала к себе в кабинет Глеба. Директор и специалисты остались ждать в приемной.  

Это была не просто сложная ситуация, это была очень хреновая для нас ситуация. Глеб нужен мне был как сторонний слушатель, чтобы, как можно скорее разобраться с этой хреновой ситуацией.  

– Добрый день, Анастасия Марковна. – сказал Глеб, войдя ко мне в кабинет.  

– Присаживайтесь, Глеб Андреевич. – хмуро сказала я.  

Я рассказала Глебу, что произошло на стройке и первым вызвала к себе в кабинет не директора, а одного из бригадиров, который больше 10-ти лет проработал с Данилой.  

– Анатолий Павлович. – обратилась я к нему. – Ваша бригада одна из лучших бригад. Вы проработали с Даниилом Николаевичем больше 10-ти лет и ничего подобного не было прежде. Как могло произойти такое ужасное ЧП? – я разговаривала сдержанно и спокойно, профессионализм превыше всего и первое, чего не позволит себе директор – это унижение и оскорбление работника, в офисе находилась жесткая и строгая, но все же Настя – Анастасия Марковна Гретман, а не Мурена и вела она себя соответственно.  

– Анастасия Марковна, я осознаю весь ужас ситуации и ее последствия, но я уверяю Вас мои ребята никогда не относились к работе халатно. Я не понимаю, как такое могло произойти. – ответил мне бригадир, было видно, что он действительно в недоумении.  

– Что вы можете сказать о Вашем нынешнем директоре?  

– Анастасия Марковна, мы работаем с ним меньше полугода, я и не знаю толком, что он за человек. Странный он какой-то, вроде требовательный, а с другой стороны, вроде, не особо и переживает. Анастасия Марковна, я не знаю, что Вам о нем сказать. Строить этот объект мы начинали с Даниилом Николаевичем. Газ проводили уже при новом директоре, но стройматериалы в том числе и трубы для газопровода закупал Даниил Николаевич, они не могли быть не пригодными. – он немного помолчал. – Анастасия Марковна, что будет с бригадами? – хмуро спросил он.  

– Мне нужно поговорить с Вашим директором, Анатолий Павлович. Пока я ничего конкретного Вам сказать не могу. Сами понимаете, взрыв в центре города, этим займется прокуратура.  

Бригадир побледнел и растерянно смотрел на меня.  

– Я Вас еще вызову, Анатолий Павлович.  

– Всего доброго. – хмуро ответил он и вышел из кабинета.  

Я позвала в кабинет директора филиала.  

– Я Вас слушаю, Андрей Иванович, как Вы можете объяснить сегодняшнее происшествие?  

– А что я могу сказать, Анастасия Марковна, я в недоумении. Я принял этот объект почти завершенным. Как работали бригады при прошлом директоре, я не знаю. И какого качества стройматериалы он закупал, я тоже не знаю.  

– То есть, Вы считаете, что вину за произошедшее ЧП можно смело переложить на прежнего директора.  

– А я не вижу других объяснений. Или Вы хотите, чтобы я оплачивал эту миллионную стройку?  

Ярость закипала во мне, но я держала себя в руках.  

– Будем разбираться Андрей Иванович, на сегодня вы свободны. – сказала я и он вышел из кабинета.  

– Настя? – Глеб возмущенно смотрел на меня. – Ты что, вот так отпустишь его. Ведь это, бригады Данилы. Это Данила руководил этой стройкой изначально. И что? Ты считаешь…  

– Глеб, остынь. – прервала я его. – Данила будет последним, кого я стану подозревать в том, что произошло, но Андрей Иванович, по моему, очень хочет, чтобы я подозревала именно Данилу. Ни куда он от нас не денется, Глеб. Просто сейчас нам некогда с ним разговаривать, нам нужно ехать в прокуратуру, пока дело не раздули, так что поехали, а с директором разберемся позже.  

– Прости, Настя, меня просто перемкнула его наглость…  

– Не парься, Глеб, я тоже люблю наших ребят. Поехали.  

Выйдя из кабинета, мы натолкнулись на полную приемную рабочих. Две бригады – 60-т человек, которые были задействованы в строительстве детского сада, стояли у моего кабинета, при чем их директора среди них не было. Я удивленно посмотрела на них.  

– Анастасия Марковна, мы поговорить хотели. – обратился ко мне бригадир одной из бригад.  

– Я обязательно поговорю с каждым из вас, я всех вас вызову к себе, но не сейчас. Сейчас мне некогда. Мне нужно ехать в прокуратуру, пока она не приехала сюда. Освобожусь я не раньше чем через два часа.  

– Но Вы еще приедете в офис? – спросил один из рабочих.  

Я посмотрела на них – серьезные, ответственные мужики, которые боялись, по меньшей мере, лишиться работы.  

– Да. – ответила я, понимая, что они намеренны ждать меня и хоть что-то выяснить сегодня.  

Они переживали, сами хотели скорее прояснить ситуацию, это говорит о том, что маловероятно, что взрыв произошел по халатности кого-то из них.  

Мы с Глебом вышли из офиса.  

– Странно все это, Глеб. – сказала я, когда мы сели в машину. – Не мог Данила 10-ть лет с раздолбаями работать и вывести их на уровень лучших бригад.  

– Думаешь директор?  

– Я не знаю, Глеб. Я не хочу связываться с прокуратурой, внимание с их стороны к нашим делам нам на хрен не нужно, сам понимаешь.  

– Менты нам, конечно, не нужны, но ведь нужно выяснить из-за чего произошла авария.  

– Выяснить нужно, Глеб. Вот ты и выяснишь.  

– Как?  

– Ты теперь будешь руководить бригадами Данилы. Но это херня, Глеб, вся эта ситуация может изрядно подпортить нам репутацию. Меня могут лишить лицензии. Слава Богу, жертв нет.  

Когда мы подъехали к прокуратуре Марк с адвокатом уже были там. Два часа мы с Марком убеждали прокурора не заводить ни каких дел по поводу опасной для жизни жителей ситуации, сложившейся на стройке.  

Благо этим занималась не краевая прокуратура, а окружная, в которой, как оказалось, у Марка есть знакомые, и нам удалось уладить этот вопрос. На фирму был наложен штраф за несоблюдение техники безопасности и создание жизнеопасной ситуации для жителей города. Меня обязали найти и наказать виновных так как сама я ни на кого из рабочих заявления писать не стала, участие прокуратуры в моих делах мне было совсем ни к чему.  

– Настя, ты сама, что думаешь по этому поводу? – спросил меня Марк, когда мы вышли из прокуратуры.  

– Я не знаю, папа. Но мне кажется, что здесь все не так просто. Газ не мог взорваться сам по себе, должна была быть искра. Последним из здания выходил директор. И в то, что Данила купил дешевые трубы, а раздолбаи рабочие этого не заметили и пустили по ним газ, мне тоже не верится. Ладно дома поговорим, меня рабочие ждут.  

В офис мы с Глебом подъехали уже после семи, рабочие упорно ждали меня в приемной. Все они прекрасно понимали, что я могу уволить их всех без окончательного расчета за стройку, не факт, что без долгов и аналогичного места работы они уже не найдут, в Ижевске точно, ну и, соответственно, все они хотели справедливости. Это с Марком они проработали много лет и точно знали, что Марк выясняет все и делает все честно по отношению к любому из рабочих. Меня же они знали мало и могли лишь догадываться, что их теперь ждет. Зная меня, как жесткого и требовательного руководителя, они реально боялись. Я вошла в приемную, присела за стол секретаря и посмотрела на рабочих, они хмуро смотрели на меня.  

– Анастасия Марковна. – заговорил один из бригадиров. – Все отчеты по проделанной нами работе, а также квитанции о том какие именно закупались стройматериалы еще при Данииле Николаевиче, должны быть у нынешнего директора, но я лично контролировал укладку газопровода и трубы были в идеальном состоянии, они не могли дать течь. В общем, мы в полном недоумении почему произошла такая ужасная ситуация.  

– Прокуратура этим делом заниматься не будет. – сказала я, посмотрев на рабочих. – Этот вопрос удалось уладить, но это не говорит о том, что мы не будем выяснять причин аварии, мы будем делать это самостоятельно. На фирму наложен штраф, договор, пусть пока и устный, перед покупателем данного объекта мы не выполнили и, увы, выполнить уже не сможем. Сами понимаете, что по мимо немалых убытков, на репутацию фирмы наложено пятно, что отразится не только на вас, но и на остальных бригадах и фирме в целом.  

– Анастасия Марковна, позвольте поинтересоваться. – заговорил второй бригадир. – Что теперь будет с нашими бригадами? Мы будем расформированы?  

– Пока мне доподлинно не известны причины аварии, я думаю, мы ограничимся сменой директора в вашем филиале. – рабочие облегченно вздохнули, продолжая серьезно смотреть на меня. – Глеб Андреевич. – я жестом указала на Глеба. – Ваш новый директор. С завтрашнего дня вы работаете с ним. Андрей Иванович, по понятным причинам, завтра будет уволен, все-таки ответственность за стройку в целом лежала на нем…  

Но уволить Андрея Ивановича мне не удалось. На следующий день он не вышел на работу, а к обеду выяснилось, что он просто пропал. Ни кто его не видел и ни кто ни чего не знает, что убедило меня в том, что взрыв был очень даже не случайным… Что бы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, я все же подключила к этому делу МЧС. Их расследование показало, что взрыв был однозначно спланированным и подстроенным. «Кто это сделал? » Позже я выяснила, что Андрей Иванович был устроен на фирму по очень хорошо подделанному паспорту… Виновные были наказаны, но это нисколько не решило моих проблем. Кто пытается меня травить, я так и не узнала.  

Артем довел начатое дело до конца – директора отдела опеки и попечительства уволили, Даниле вернули отцовские права на детей. Директора уволили, но, контроль за мной не ослаб, скорее наоборот. Два раза в месяц к нам приходила дама из опеки и социальный педагог из школы, контролируя жизнь ребят и наш с Никитой фиктивный брак. Придя в очередной раз и снова не застав Никиту дома, дама из опеки заявила, что будет ставить вопрос о том, что ребята живут лишь с одним из опекунов. Федор позвонил Никите, благо он жил рядом и, якобы задержавшись на работе, вернулся домой позже. Дама ушла, предупредив, что не оставит нас в покое. «Какого хрена тебе надо. – думала я. – Обидно за уволенного директора? »  

Вечерами я сидела с Димкой и Сашкой у камина, разговаривая с ними на различные темы, стараясь отвлечь их от мрачных мыслей и вложить в них уверенность в том, что жизнь не окончена и в мире есть люди, которым они очень нужны.  

Так и сегодня, мы сидели у камина и болтали обо всем. Димка, как обычно, «забрался мне подмышку», склонив голову мне на плечо, я обняла его плечи. У меня зазвонил телефон.  

– Слушаю. – ответила я в трубку.  

– Добрый вечер, Анастасия Марковна. Директор школы беспокоит.  

– Добрый вечер. – ответила я.  

– Завтра в школе в 16-00 состоится педсовет, по поводу успеваемости Димы и Саши, Вам необходимо быть.  

– Я обязательно приеду. До свидания.  

– До свидания.  

Я убрала телефон и посмотрела на Сашку с Димкой.  

– У нас проблемы с учебой?  

Они виновато смотрели на меня.  

– Почему я узнаю об этом последней?  

– Тетя Настя… У нас двойки по математике и информатике.  

– Но я вполне могу помочь вам если вы чего-то не понимаете. Почему вы не сказали мне?  

– Потому что мы понимаем, а он все равно ставит нам двойки.  

– Тогда вы тем более должны были сказать мне.  

– Извини, тетя Настя, мы думали исправим.  

– Несите мне свои тетради и учебники.  

Пока ребята ходили за тетрадями, я позвонила Никите и порадовала его тем, что завтра нас с ним «поругают» за неподобающее воспитание ребят.  

Ребята принесли мне тетради, я принялась проверять их. Ошибки, конечно, были, но в общем и целом работы были выполнены не меньше чем на твердую «4».  

Ребята вскоре ушли к себе, рядом со мной присел Федор.  

– Уроки? – спросил он, глянув на учебники.  

– Уроки, Федор. Травят ребят, толи из-за меня, толи хрен его знает. Завтра выясним. Что со шнырями Сухого?  

– Я об этом и хотел поговорить. Прикрыл троих, остальные либо сдохли, либо сидят. Но, это те кто уже давно трется с Сухим. Заменить тех, кто сдох, не проблема, сама понимаешь. Возможно, кто-то остался вне пределов Ижевска, здесь точно ни кого больше нет.  

– Что говорят?  

– Ни хрена они не говорят.  

– Завтра пообщаемся плотнее…  

На следующий день с утра, мы с Глебом поехали на дачу поговорить со шнырями Сухого.  

Войдя в бункер, мы застали их сидящими на полу.  

– Че, чмырята, поговорим? На кого работал Сухой?...  

Они молчали, гнев Мурены рвался наружу… Я не стала сдерживать его… Полчаса, они визжали и орали, но, по-прежнему молчали. Я понимала, что они молчат, лишь потому, что сами ни хрена не знают. Ломать их дальше, просто убить, я намеревалась сделать это по-другому.  

– Хрен с вами, сучата, молчите.  

– Сука… – прохрипел один из них. – Он вернется и вырежет всех вас…  

– Я его очень жду. – ответила я, я была абсолютно уверена, что он говорит о Сухом. – Поехали пока, Глеб. Я позже их еще раз навещу.  

Приехав домой, я переоделась, в дом вошел Никита и мы с ним поехали в школу. Войдя в кабинет, мы увидели, что кроме преподавателей на педсовет были приглашены органы из опеки.  

– Добрый день. – поздоровались мы.  

– Добрый день. Проходите. – ответил нам директор.  

Нам предложили присесть, но мы предпочли постоять. В кабинет вошли Сашка и Димка и встали рядом с нами.  

– Анастасия Марковна. – директор снова посмотрел на меня. – Мы пригласили вас, чтобы обсудить успеваемость ваших ребят. Конец четверти и у обоих по двум предметам выходит неудовлетворительно.  

– Совершенно ни какого интереса к моим предметам. – преподаватель математики и информатики возмущенно смотрел на нас с Никитой. – Ребята совершенно не желают учиться и игнорируют и меня и мои предметы.  

– Анастасия Марковна. – язвительно произнесла одна из дам из опеки. – Я могу сделать лишь один вывод – Вы совершенно не занимаетесь детьми. У Вас нет времени? Они стали мешать вам? Если это так, я буду ставить вопрос о вашей опеке над ребятами.  

Услышав это, Димка перепугано посмотрел на меня, на его глаза наворачивались слезы.  

– Дима, чего ты так испугался? – продолжила дама. – Твои опекуны наказывают тебя и сейчас ты боишься их гнева?  

– Тетя Настя хорошая и дядя Никита тоже. – ответил он даме и посмотрел на меня. – Тетя Настя, я умею решать, ты же видела. Нас что, снова заберут?  

– Если вам не интересна жизнь детей… – продолжила дама.  

Я не дала ей договорить и посмотрела на директора, понимая, что дама из опеки не перестанет поливать меня грязью и доведет Димку до истерики.  

– Я могу сказать?  

– Да, пожалуйста. – ответил мне директор.  

– Есть ли замечания к моим ребятам у других преподавателей.  

– В плане учебы, нет. – ответила мне завуч. – Поведение, ну, не хуже остальных.  

– Есть ли среди педагогов преподаватель математики и информатики?  

– Наталья Павловна преподает математику и информатику в старших классах. – ответила мне завуч.  

– Я прошу Вас проверить работы моих ребят и дать им задание.  

– Вы хотите, чтобы мы прямо здесь проверили знания ребят? – спросил меня директор.  

– Да. Именно этого я и хочу.  

– Вы сомневаетесь в профессиональности нашего педагога.  

– Я лишь хочу выяснить в чем дело.  

– Наталья Павловна. – директор посмотрел на педагога.  

– Хорошо. – ответила она.  

Димка и Сашка присели к столу и принялись выполнять задание, Наталья Павловна взялась проверять их тетради и видела в них лишь те же ошибки, что и я. Какое-то время стояла тишина, я видела, как сильно волнуется Димка и понимала, что из-за своего волнения он наделает ошибок и расстроится еще сильнее.  

– Не волнуйся, Дима. – я подошла к нему и погладила его по голове. – Просто реши задачу, как на уроке и все.  

– И нас не заберут? – его голос по-прежнему дрожал.  

– Не волнуйся, Дим.  

– Все, тетя Настя. – на меня посмотрел Сашка.  

– Мне еще немножко. – сказал Димка.  

– Наталья Павловна? – директор посмотрел на педагога.  

– Николай Петрович, я не вижу в работах ребят ничего ужасного, скорее наоборот. Я проверила не все, но, здесь явно видно, что ребята твердые хорошисты.  

– Все, тетя Настя. – Димка отдал мне тетрадь, я положила ее перед преподавателем.  

– Да, не смотря на то что мальчик волнуется, работа выполнена верно. – посмотрев задания Димки, добавила педагог.  

– Позвольте поинтересоваться, Денис Игнатьевич, почему у моих ребят стоят сплошные двойки?  

Педагог нахмурился и молчал.  

– Денис Игнатьевич. – обратился к нему директор. – Объясните свои действия.  

– Из личной неприязни к их отцу. Отдел опеки очень уж интересовался их успеваемостью. – нехотя ответил педагог.  

Настроение директора заметно менялось, он прекрасно понимал, чем все это может закончиться для него.  

– Ребята. – он посмотрел на Сашку и Димку. – Почему вы не сказали об этом, если не классному руководителю, то хотя бы своей тете? Вы ведь тоже были не в курсе, Анастасия Марковна.  

– Да. К сожалению. Я доверяю ребятам и если у них возникают сложности, они сами говорят об этом.  

Сашка и Димка молчали, я посмотрела на них.  

– Саша, если вам есть, что сказать, не нужно молчать.  

– Денис Игнатьевич сказал, что позвонит в опеку и нас быстро определят куда надо, если мы станем жаловаться. Тетю Настю расстраивать не хотели. Делали задания и надеялись исправить оценки.  

Дама из опеки не желала успокаиваться и снова взялась очернять меня. Димка все еще был напуган тем, что их снова заберут, что было очень кстати для дамы.  

– Анастасия Марковна, почему ребенок так сильно напуган? Вы бьете детей?  

– После пребывания в Вашем прекрасном реабилитационном центре, Дима месяц посещал психолога, видимо вы создаете идеальные для детей условия. Сейчас, он боится лишь одного, того, что его снова заберут туда.  

Расшатанные нервы Димки не выдержали, он обнял меня сбоку и полными боли глазами посмотрел на директора. Никита и Сашка стояли рядом.  

– Анастасия Марковна, Никита Юрьевич, Дима и Саша, мы приносим вам свои извинения. Ситуация с оценками будет исправлена.  

До сих про молчавший Никита, решил высказаться, я не ожидала от него такой жесткости.  

– Проплачивая весьма не дешевое обучение ребят, я был уверен, что их здесь учат. – Никита жестко смотрел на директора. – Мало того, что моих ребят не желают обучать, их пытаются пугать и гнобить. Я не оставлю все это так. Я не услышал о дальнейшей судьбе Дениса Игнатьевича.  

– Он будет отстранен от преподавательской деятельности. – понимая, что его ждет как минимум проверка, ответил директор.  

– Я проверю. – ответил Никита директору и не менее жестко посмотрел на дам из опеки. – Продолжайте наблюдать. Всего доброго. – сказал он всем и, обняв Сашку за плечи, вышел из кабинета.  

– К нам есть еще какие-то вопросы?  

– Нет, Анастасия Марковна.  

– До свидания. – сказала я и вышла следом за Никитой, Димка крепко держал меня за руку.  

Мы вышли во двор и прошли до машины. Сашка сидел в машине, Никита курил рядом. Димка тоже сел в машину, я посмотрела на Никиту, его взгляд не требовал комментариев – детский сад, школа, армия, война в Афганистане, перестрелки на гражданке… Сыновья Данилы, были для него не просто детьми, они сыновья его преданного друга, которому сейчас очень не просто.  

– Прорвемся, Никита. Поехали.  

Мы сели в машину и посмотрели на Димку с Сашкой.  

– Извините…  

– И, спасибо… – они оба неуверенно смотрели на нас.  

– Вас, действительно, стоит выпороть. – строго сказал Никита и повернул ключ зажигания.  

Я продолжала смотреть на ребят.  

– Не нужно «спасибо», не нужно «извините». Не стоит молчать, ребята. Я должна быть в курсе ваших дел.  

– Мы больше не будем.  

– Вот и хорошо.  

– Че ему надо было?  

– Урод он по жизни и ваш папа, видимо, когда-то давно объяснил ему это. – ответила я.  

Никита заулыбался, но промолчал.  

– Ник?  

– Да, Настя. Ты, абсолютно, права…  

Вечером мы с Никитой прогулялись по району, в котором жил Денис Игнатьевич. Разговор «в темную», в темной подворотне. Денис Игнатьевич не видел, кто подошел к нему, потому как сзади ему на голову был надет мешок. Он не слышал голоса нападавших, не видел их лиц. Но, пролежав неделю в хирургическом отделении, я думаю, он понял, что обижать детей не стоит, тем более вымещать на них свою злость и не состоятельность.  

«Поговорив» с педагогом, Никита отправился домой, мой день был еще не закончен. Мурена жаждала продолжения разговора со шнырями Сухого. Ей было уже не важно, что они скажут. Ни хрена они толком не скажут, но, они послужат наглядным примером себеподобным.  

Приехав на дачу, я усадила их в Хаммер и уехала в неизвестном направлении…  

«Я всех вас вырежу, суки..»  

На утро каждого из них нашли в подворотне дома, где тот проживал, со вспоротым брюхом… от пупа до солнечного сплетения…. Мурена не знала пощады…  

«Гудели» менты, «гудела» братва, но подобно бесшумному ночному хищнику, Мурена вела себя крайне осторожно, не потому что чего-то боялась, дел еще было много… Кому надо было тот, понял, кому мешали шныри Сухого и взяли почерк Мурены на заметку. Это были не менты, а те, кому, действительно, стоило принять это к сведению…  

Прошло пол года после того, как посадили Данилу и Степана. Мне было не впервой взрослеть на десять лет быстрее, Глеб, как мог старался не отставать от меня. Мы были обязаны суметь заменить старшее поколение…  

Я собиралась в соседний город, на первую свиданку к ребятам.  

Наталья была у Степана на суде, плакала, переживала, но, сегодня, когда я приехала к ней, договориться на завтра, она заявила.  

– Мы никуда не едем. В прошлом месяце, я подала на развод, нас развели в одностороннем порядке. Степан еще не знает.  

Я была поражена, но не показывала этого.  

– Как ребята? – спросила я. – Если они хотят ехать к отцу, ты не сможешь запретить им. – твердо сказала я.  

– Настя, зачем им видеть отца в камере? Мы собираемся уехать из города. Я хочу навсегда покинуть эту страну. – ответила Наталья.  

– Ты хочешь навсегда увезти ребят? – я говорила спокойно, но была поражена до мозга костей.  

– Суд постановил – место жительства детей со мной. – уверенно заявила она.  

– Конечно! Сейчас, проще всего лишить Степана родительских прав.  

Зэк – мокрушник! Какой уж он отец? Только пусть ребята сами скажут мне, с кем они хотят жить, и не смей давить на них!  

Наталья позвала детей. Я посмотрела на них.  

– Ребята, скажите мне, вы хотите лететь с мамой или остаться здесь и ждать отца? Честно и откровенно.  

Они молчали.  

– Ребята, я просто хочу услышать это от вас. – спокойно сказала я.  

– Мы еще не совершеннолетние и кроме матери у нас ни кого нет. – неуверенно ответил Сеня.  

Я посмотрела на Наталью, но ничего не успела сказать, в гостиную вошел незнакомый мне мужик.  

– Пацаны останутся с матерью. – буром сказал он. – Я устрою их жизнь, а твой гребанный зэк, пусть и думать забудет о них. – нагло сказал он.  

Я видела ярость и боль в глазах Сеньки и Фимки. Волна негодования поднялась во мне, но внешне я оставалась спокойной.  

– Я не поняла, это ты так решил? – жестко спросила я, посмотрев на него.  

– Да, я. – так же нагло, ответил он.  

– Ну, это ты зря! – не сдерживая своей силы, я «зарядила» ему в челюсть, он упал. Я подняла его за шиворот и швырнула к двери. – Кто, су. а, зэк?! Пед..ла, ты гребанный! – орала я, пиная его до двери, открыв дверь, я за шиворот, вышвырнула его из дома. – Обсос, недоделанный!  

Я закрыла за ним дверь, взяла себя в руки и вернулась к подросткам. Наталья была крайне возмущена, не обращая на нее внимания, я обратилась к ребятам.  

– Кроме вашей матери, у вашего отца есть друзья, которые никогда не бросят его. У вас – есть я. Я не услышала вашего мнения, мнение вашей матери и этого обсоса, меня не интересует. – спокойно сказала я.  

Они, по-прежнему, молчали. Я повернулась к Наталье.  

– Что ты творишь, Наталья? Они любят Степана не меньше, чем тебя. И Степан хороший отец! Ты знаешь это! Не смей давить на них! И прекрати рвать их на части! – я снова повернулась к ребятам. – Ни я, ни ваш отец, мы никогда не станем препятствовать вашему общению с мамой. – спокойно сказала я. – Я просто хочу услышать ваше мнение, ваше, а не чье-то. – я посмотрела им в глаза.  

– Я еду с Вами, тетя Настя. – сказал Сеня и посмотрел на мать. – Я не хочу, другой жизни, мама.  

Я посмотрела на Фимку, он очень любил мать, ему было сложно принять столь серьезное решение.  

– Мам. – робко сказал он. – Я не хочу бросать папку. Я еду с Вами, тетя Настя. – сказал он, уже мне.  

Я посмотрела на Наталью, она хотела, что-то сказать, но промолчала.  

– Собирайтесь. – сказала я ребятам и они ушли к себе в комнату.  

– Настя! Дети должны жить с родителями! – пыталась убедить меня Наталья.  

– Они и будут жить с отцом и если для тебя есть, что-то важнее, чем они, пока нет Степана, я буду их родителями и я ни кому не позволю обидеть их. – жестко сказала я. – Ты все еще намерена, бросить свою семью? – я посмотрела на Наталью, она слегка замялась.  

– Меня чуть не убили, я не хочу жить в постоянных перестрелках. – она немного помолчала. – Осуждаешь?  

– Я – не мировой судья и уж точно не Бог, чтобы судить тебя!  

– Настя, пойми…  

Я не дала ей договорить.  

– Степану я скажу сама, возможно, он поймет тебя. Возможно, поймут дети, когда вырастут… Дай мне документы ребят.  

– А ты нет? – спросила меня Наталья, отдавая мне папку с документами.  

Я посмотрела на нее «колючим», презренным взглядом.  

– Если бы Герман был жив, Я – ждала бы его и десять и двадцать лет и еще не раз встала бы с ним под пули! И уж точно, никогда и ни на что, не променяла бы Марика!  

– Не все такие, как ты! – возмутилась она.  

– Ты видела за кого ты выходишь замуж! Ты видела, с кем ты собираешься жить! Ты видела, кому ты рожаешь детей! Степан всегда был таким, какой он сейчас! Ты позволила этому обсосу унижать Степана при его сыновьях!!! – я еле сдерживалась, чтобы не зарядить ей по морде, не заметив того, что Сенька с Фимкой уже спустились и ждут меня, сумки у них были уже собраны – они собирались улететь. – Не ту женщину, взял в жены Степан! В остальном, он замечательный мужик! – я еще раз зло посмотрела на нее и отвернулась, на меня смотрели Сеня и Фима. – Идемте! – сказала я им и за нами с грохотом закрылась входная дверь.  

– Почему, она так поступила с отцом, тетя Настя? Он ведь любит ее и нас. – спросил меня Сеня, когда мы сели в машину и отъехали от их дома.  

– Арсений, она ваша мама и не стоит осуждать ее. Жизнь каждому дана одна и каждый вправе, сам решать, как ему жить. Ваша мама захотела другой жизни, не той, что может дать ей ваш отец. Это ее право, но решать за вас она права не имеет. Как бы дерьмово вам сейчас не было, ребята, не стоит ее судить, Наталья – ваша мама, а мы ничего, прорвемся. – спокойно ответила я, хотя сама, искренне не понимала Наталью, хрен с ним Степан, а дети? Я немного помолчала и снова обратилась к ребятам. – Я не имела права так орать на вашу мать, простите меня, я не сдержалась…  

На следующий день, мы с Глебом повезли детей к отцам. У нас были длительные, суточные свиданки, раз в полгода. Степан и Данила сидели в одной камере, но комнаты свиданий нам давали разные. Глеб шел к Даниле, я к Степану. К Даниле и Артуру, я ездила на короткие, трехчасовые свиданки раз в месяц.  

Сеня и Ефим очень радовались встрече с отцом. Они до позднего вечера рассказывали ему о своих делах, но ни слова не сказали о матери. Когда они уснули, мы со Степаном могли поговорить. Мы сидели за столом друг против друга.  

– Как ты, Настя? – спросил Степан, взяв мои ладони в свои.  

– Нормально, Степа, нормально.  

– Как Марк? Как дела?  

– Отец сильно сдал, после похорон. Думала, вообще уже хрен встряхнется…  

Я рассказала ему о фирме, о прокуроре.  

– Насть? – Степан посмотрел мне в глаза.  

Я понимала, о чем он хочет спросить. Сегодня к нему должна была приехать жена.  

Он продолжал смотреть мне в глаза.  

– Она ушла от тебя, Степан. Вас развели. – вздохнув ответила я.  

– К мужику? – сухо спросил Степан.  

– Не знаю, Степа. За границу собралась.  

– А дети?! – Степан подпрыгнул на стуле.  

– Ребята будут жить со мной, вместе с сыновьями Данилы. Степа, это, конечно, ваше семейное дело и я, вероятно, несколько грубо объяснила Наталье, что не стоит увозить ребят против их воли и то, что ты, все же, их отец. Но, ты сам знаешь, я, в подобных ситуациях, деликатно разговаривать не умею, так что, извини, если что. – сказала я, понимая, что не имела права так грубо лезть в чужую личную жизнь.  

– Не парься, Настя. Спасибо тебе.  

Он облегченно вздохнул и положил голову на наши с ним руки. Одну свою ладонь, я положила ему на голову.  

– Степан, тебе есть ради кого жить! – твердо сказала я.  

Он поднял голову, сжал мои ладони своими и посмотрел мне в глаза.  

– Да, Настя, ты права. Не могу представить, как дерьмово тебе.  

– Ваши с Данилой сыновья не дали мне застрелиться или сойти с ума. Они «заставили» меня жить дальше. – откровенно ответила я. – Мы остались живы, Степа, значит зачем-то мы еще нужны …  

Теперь, каждые полгода, мы с Глебом привозили сюда ребят, даря детям и отцам радость общения.  

«Хоть у кого-то осталась радость в этой жизни». – думала я и старалась воспитать из подростков мужчин, похожих на своих отцов, уделяя не мало времени спорту.  

Мы бегали по лесопарку в любую погоду, тренировались в спортзале, занимались в бассейне. Сначала ребятам было сложно выносить мои нагрузки, но потом они привыкли. Подростки крепли и я вместе с ними. Мое тело, напоминало, теперь, тело накачанного атлета. Мой орел на спине, живо играл мышцами. Я радовалась, что ребята увлеклись спортом, а не водкой или наркотой, но радость моя, была не долгой, сначала дуреть начал Сеня, а за ним и Сашка. Спортзал их уже не так уж и привлекал, после занятий в школе, они начали пить с друзьями пиво, дальше больше. Я пыталась разговаривать – бесполезно. На воспитательные работы я гнала всех четверых в спортзал – это, тоже не особо помогало.  

– Да пошла ты! – орал мне хмельной Сеня. – Кто ты, вообще, такая?! Ты не мать нам и не отец!  

Этот малолетний щегол возомнил себя героем, он лез ко мне с кулаками.  

– Арсений, не вынуждай меня. – сказала я.  

– Да, че ты ему сделаешь? – поддерживал Сеню Сашка. – Да если бы не ты… Почему моя мать погибла, а не ты?! – орал Саня. – И, вообще, мы обеспеченны и ты нам на хрен не нужна! – он был, явно, пьянее Сени.  

Два не сильных удара и Сеня свалился с ног на пол. До сих пор, я пыталась выбить дурь из ребят тяжелыми физическими упражнениями, но ребята достали меня. Я подошла к Сашке, подняла его за грудки сантиметров на 30-ть от пола.  

– Слушай сюда, сопляк! – я встряхнула его, у него из кармана, что-то выпало.  

Я опустила Сашку на пол и подняла сверток – пакетик, маленький с беленькими «колесиками» и небольшой завертон анаши. Я вспомнила себя в больнице, после подвала. Ярости моей не было предела. Час я швыряла и пинала их по спортзалу. Они сшибали углы и стены зала, с грохотом падали на пол, но я снова поднимала их и все повторялось снова, конечно, не в полную силу, не один из них не встал бы и от одного моего удара, но им хватало. Младшие братья перепугано смотрели на меня.  

– Под штангу! – заорала я им.  

Через час я решила, что ребятам хватит и отволокла их в смежный зал, где был бассейн.  

– За мной! – заорала я младшим.  

Я взяла поливальный шланг, сантиметров пять в диаметре и подключила его к ледяной воде. Мощная струя ударила в ребят, это было не только ужасно холодно, но так же ужасно больно.  

Минут тридцать они орали под струями ледяной воды, но и это было еще не все. Пока я поливала их из шланга, бассейн наполнялся такой же ледяной водой, я набрала его до самого верха – 3, 5 метра. Отключив шланг, я, за шиворот, побросала подростков в воду. Младшие братья были напуганы, но ничего не решались мне сказать. Я специально заставила их на все это смотреть, чтобы знали, что их ждет, если что. От ледяного душа ребята отрезвели и от водки и от дури, но они устали и, пробарахтавшись в бассейне минут 10-ть, начали тонуть, держаться за край бассейна, я им, понятно, не дала.  

– Тетя Настя… – робко сказал Димка, но я лишь грозно глянула на него и он замолчал.  

– Тетя Настя, хватит! – первым попросил Сашка.  

« Я снова стала тетя Настя». – усмехнулась я про себя.  

– Тетя Настя, … помоги… – сказал Сеня и они оба ушли под воду.  

Младшие братья порывались прыгнуть в бассейн, но я не дала им этого сделать. Минута, две – я сама прыгнула в воду.  

Вытащив Сеню и Сашку из бассейна, я сделала им искусственное дыхание и они проплевались водой. Конечно, они могли утонуть, но я знала, как этого не допустить, тренируя их в бассейне, я знала, как долго они могут продержаться. Когда ребята пришли в себя, я молча вышла из зала.  

Жестоко? Да! Жестоко! Но я не знала, как еще встряхнуть ребят. Они хорошие парни, я знаю это, но им нужна крепкая отцовская рука и дружба… Я очень боялась упустить их. Очень боялась и надеялась на их благоразумие.  

– Значит так, щеглы! – сказала я им за ужином. – Я вам, конечно, не мать и не отец! Для вас, я вижу, Я – вообще, ни кто! Ваши отцы, очень близкие мне люди и мне будет проще признаться им, что вы – погибли, сказать им о том, что рядом со мной, вы превратились в мерзких ублюдков – наркоманов. – я жестко посмотрела в глаза каждого из них. – Я – перетоплю вас, как котят! Я понимаю, что вам нелегко пережить то, что случилось с вашими семьями, но я не допущу, чтобы вы опустились до наркоты! Завтра с утра, вы все идете в клинику к дяде Нику, на полное обследование у нарколога. Дружить со мной, или пытаться переть против меня – решать вам! – я еще раз окинула их жестким взглядом, поблагодарила Тусю за ужин и ушла к себе.  

Неделю мы ходили молча, потом Сеня и Саня, все-таки, решились зайти ко мне.  

– Тетя Настя, прости. – первым заговорил Сеня. – И за поведение, и за оскорбления. Я вел себя, как подонок, прости, тетя Настя. – виновато сказал он.  

– Тетя Настя, я вел себя очень не справедливо, по отношению к тебе. Я очень жалею о том, что наговорил тебе. Я совсем так не думаю. Прости меня, тетя Настя. – сказал Сашка и опустил голову.  

Когда они ходили к наркологу (слава Богу, все обошлось) Никита разговаривал с ними, видимо, он основательно «промыл» им мозги.  

– Тетя Настя, прости! – почти хором сказали они.  

Я с облегчением вздохнула.  

– Я надеюсь, подобных инцидентов, у нас больше не повторится. Отцам своим, скажете об этом сами. – строго сказала я.  

– Ты любишь нас, мы знаем.  

– Прости нас, тетя Настя…  

С младшими братьями было попроще, эти взялись хулиганить, но с этим мы быстро разобрались. Ребята поняли – махать кулаками можно, но тогда, когда это нужно. К тренировкам в спортзале и бассейне я добавила полигон и тир, обучая ребят обращаться с оружием.  

Глава 4.  

Прошел год. «Империя» продолжала «подниматься с колен».  

Нужна ли она мне? Я бы тысячи таких Империй отдала, чтобы еще хотя бы раз увидеть Марика и Германа, но вернуть и исправить, что-то, было уже невозможно. Это та жизнь, которую дал мне муж. Я благодарна Богу за то, что он был у меня, за то, что у нас был Марик, и мы были счастливы. Но, су. а – судьба, распорядилась так, что счастье наше было таким не долгим. Я не погибла вместе со своей семьей и мне оставалось, лишь жить дальше.  

Зачем? Для чего?  

Я поднимала «Империю», потому что так было нужно. Кому нужно и зачем я не задумывалась, просто нужно и все. Мне так было проще. Хотя, подрастает молодое поколение, может для них? И наверное для них, я поддерживала авторитет Деда, чтобы не одна мразь не смела разинуть на них свою поганую пасть. Меня же, вело вперед лишь одно – месть, кровожадная и беспощадная. Звонивший больше не напоминал о себе, но я помнила о нем, надеясь, когда-нибудь встретить его. Сухой был более реальной мишенью, я ждала его звонка, как преданная жена…  

Тем временем местные шныри, не видя во мне серьезной помехи, решили испытать судьбу.  

… Вечером мы, как обычно сидели у камина – я, Марк и Глеб. Раздался телефонный звонок, я взяла трубку.  

– Слышь, Мурена, базар есть. Завтра в карьере, в три. – раздалось в трубке и он отключился.  

– Базар, так базар. – сказала я, убрав телефон.  

– Что там? – спросил Марк.  

– Судя по всему, я кому-то мешаю.  

– Мы поедем втроем? – снова спросил Марк.  

– Нет, отец, мы поедем вдвоем, с Глебом и Глеб будет в роли водителя. Твердо сказала я.  

– Но, Настя… – возмутился Марк.  

– Марк! У тебя, четверо молодых пацанов, которым нужен отец! И ты, Марк, останешься с ними!  

– Ну, хоть охрану возьми. – не унимался Марк.  

– Тридцать бойцов было во дворе! И что? Глеб будет за рулем и успеет уехать, если что…  

Мы въехали в карьер, желавшие побазарить со мной, были уже там.  

– Глеб. – жестко сказала я. – Если, что-то пойдет не так, ты срываешься и валишь от сюда. – я посмотрела ему в глаза. – Если завалят меня, отцу придется очень туго и ты будешь нужен ему. Ты понял меня, Глеб?  

Он хотел, что-то сказать, но промолчал.  

– Да, Настя, я понял. – подумав, сказал он.  

– Молодец. – я похлопала его по плечу и положила ему на колени короткоствольный автомат, Беретта у него была своя. – Срываешься и валишь! – я вышла из Хаммера, хлопнув дверцей.  

Я прошла вперед, навстречу мне шел амбал метра два ростом, за ним четверо таких же.  

– Я хочу купить твой бизнес, Мурена. – заявил мне тот, что шел впереди.  

На вид ему было лет тридцать.  

– Ты, вообще, кто и от кого? И с чего, ты, придурок, решил, что можешь вот так запросто выдернуть меня на стрелку? – нагло спросила я.  

Было видно, что это еще совсем «зеленая» ОПГ.  

– Я – не от кого. Я – сам по себе – Ероха. – вызывающе сказал амбал.  

– Что-то я тебя, Ероха, не припомню. – спокойно сказала я.  

– Я раньше на Султана работал, теперь сам рулю.  

« Вот. – подумала я. – Султана я знаю. Серьезный авторитетный мужик. И он прекрасно знает и меня и Деда. Султан никогда даже не пытался кидать нам подобных заяв. Дружбы между ним и Дедом нет, но и терок у нас с ним тоже нет. Что ж, молодой не молодой, а пострелять эти придурки любят».  

– И с чего же, ты, Ероха, решил, что я продам тебе свой бизнес? – также спокойно, спросила я.  

– Ты – уже не вывезешь «Империю»! – нагло сказал он.  

– А ты, стало быть, вывезешь? И бабла у тебя хватит ее купить, и духу хватит ее отстоять?  

– У меня много людей, а ты – одна! Ты – не вывезешь! – нахально заявил амбал.  

– Даже если тебе очень повезет и я останусь совсем одна, ты со своими молокососами, все зубы об меня пообломаешь. – жестко сказала я.  

– Что, значит не договоримся по-хорошему? – продолжал самоуверенно ухмыляться амбал.  

Я подошла ближе к нему и ткнула указательным пальцем ему в грудь.  

– С тобой, сопляк, мы никак не договоримся. – твердо сказала я, повернулась и пошла к машине.  

Раздался одиночный выстрел. Меня будто кувалдой ударили меж лопаток.  

«В спину! Су. а! » – подумала я.  

Секунда – на каблуках берцев я развернулась на 180-т градусов, разворачиваясь, я выхватила из-за ремня Беретту, точным выстрелом я прострелила череп Ерохи. Одновременно с моим выстрелом прогремела автоматная очередь, пять трупов лежало у моих ног, заливая гравий кровью. Я оглянулась – из-под Хаммера выглядывал Глеб, держа в руках автомат… Еще пять тел упокоилось в колодце.  

Когда мы отъехали от карьера, я сняла кожаную куртку и стянула с себя бронник, Глебу, с утра, я дала такой же. Я, конечно, обезбашенная баба, которой, по сути, не для кого беречь свою гребанную жизнь, но зачем же, так глупо подставляться под пули, каких-то отмороженных ублюдков.  

– Че, за хрень, Глеб? – я жестко посмотрела на него.  

– Настя, не потому, что мне по хрен на то, что ты говоришь… Нас осталось лишь двое, Настя… Короче, я не смог и отцу, без тебя, я тоже мало чем помогу… – он посмотрел на меня. – Я все контролировал, Настя. Я бы успел.  

– Контролировать все, невозможно, Глеб. Никогда больше так не делай. Я должна знать, чего ожидать в следующую минуту, не зная, о возможных действиях друг друга, мы можем просто друг друга перевалить.  

– Я понял, Настя, но и ты пойми, что ни где и никогда, я не оставлю тебя одну. Ты не одна, Настя, нас – двое и они все еще умоются, на хрен.  

– Они не последние, Глеб. – сказала я. – Молодняк совсем охренел – на «Империю» буром переть. Решили, раз парней наших нет, все теперь легко и просто. С другой стороны, у молодняка нет ни бабла, ни сил на «Империю» пасть открывать. Они действовали открыто, вроде сами по себе, но за ними, явно, кто-то стоит. Так что нам с тобой еще предстоит пострелять, Глеб. От нас с тобой зависит будущее не только «Империи», от нас с тобой, зависит будущее наших молодых парней. Мы должны отстоять им достойную дорогу в жизнь.  

– Хе. ня, Настя и постреляем, и отстоим.  

– Я думаю, что если это все же, молодняк попутал и пытается тявкать на нас, нам стоит прояснить ситуацию среди местной братвы, чтобы к нам лишних вопросов не возникало. Потому что я буду валить всех, кто встанет на моем пути.  

– Батя же общается с ними. Он вполне может устроит встречу с кем-то из них.  

– С ними общается Дед, Глеб. Я не собираюсь стоять за его спиной. Я дочка Деда и не более того, свою тропу я протопчу себе сама. – сказала я и взяла в руки телефон. – Алло, здравствуй, Князь. Мурена.  

– Здравствуй, Мурена.  

– Мне бы встретиться с тобой, пару вопросов перетереть.  

– Не вопрос. Какого плана вопросы?  

– Вопрос по поводу Султана, конкретнее шнырей, которые прежде работали на него.  

– К пяти подъезжай ко мне, я Султану шуману.  

– Добро. До вечера.  

До пяти часов оставалось не так уж и много времени. Мы с Глебом приехали домой и присели с Марком в гостиной.  

– Ну, что, Настя?  

– Хе. его знает, папа. Малолетний наезд. Серьезные люди так себя не ведут. Вроде, как бывшие шныри Султана. Хочу прояснить этот вопрос, к пяти к Князю еду.  

– Настя?  

– Папа, я понимаю, что ты можешь решить этот вопрос, но, хорош меня опекать. Я вывезу, то, что смогу вывезти. Ни где и не перед кем я не стану прикрываться тобой. Я – это Я и за все, во что впрягусь Я, отвечать буду Я.  

Я встала с кресла собираясь ехать, Глеб встал рядом со мной, я внимательно посмотрела на него.  

– Я же сказал тебе, Настя, нигде и никогда. – твердо сказал он и прошел к двери.  

Мы подъехали к дому Князя, охранник проводил нас в сад к столу, за которым сидели Князь и Султан.  

– Здорова, Князь. Здравствуй, Султан. – я пожала им руки и уверенно присела к столу.  

Глеб поздоровался с ними и тоже присел к столу.  

– В чем вопрос, Мурена? – Султан внимательно смотрел на меня.  

– Некто – Ероха. Он ведь, вроде, на тебя работал?  

– Допустим, он и сейчас на меня работает. Правильный пацан. В чем конкретно вопрос?  

– Выходит, не особо правильный был пацан и больше он на тебя не работает.  

– В смысле был? – борзо спросил Султан, он не особо любил Марка, меня он любил еще меньше.  

– В смысле, твой правильный пацан, решил фирму мою купить, теперь о нем можно сказать, что он всего лишь был. – уверенно ответила я.  

– Ты охренела, Мурена! По беспределу решила переть, прикрываясь заслугами Деда?! Дед твой гребаный отошел от дел и ты не дня не протянешь в Ижевске! – он встал со стула и грубо толкнул меня в плечо.  

Я тоже встала, и, взяв его руками за плечи, с силой «усадила» его обратно, чего он явно не ожидал и это злило его еще сильнее.  

– Слушай сюда, бычара. – я злобно смотрела на него. – То что Дед отошел от дел, не говорит о том, что малолеткам зеленый свет везде и всюду. Теперь, сучара, скажи мне. Это ты, что ли, правильного пацана своего ко мне отправил?  

Князь видел, что я готова прямо здесь снести башку Султану.  

– Мурена, остынь. – жестко сказал он мне и гневно посмотрел на Султана. – Султан, че за непонятки? Че за терлово ты решил устроить с Дедом?  

– Ни хрена я не решил. – прошипел Султан. – Я не в курсе какого хе. а Ероха к Деду полез. Он месяц назад отсеялся от меня, самостоятельно жить решил.  

– Я смотрю нажил? – Князь продолжал жестко смотреть на Султана.  

– Я не в курсе, Князь. Ты поясни какого хе. а эта малолетка принялась пацанов наших валить?  

– Я тебе понятно пояснила, какого хе. а твой Ероха отправился в колодец. – я гневно смотрела на него.  

– Я это еще выясню. – так же злобно ответил Султан. – Я не спущу тебе песпредела и Дед тебя хрен спасет.  

– Выясняй, Султан. Выясняй. – жестко ответила я. – Только имей в виду – я буду валить всех, кто посмеет открыть пасть на меня или мою семью. И не стоит вплетать сюда Деда, я, в отличии от твоих шнырей, действую самостоятельно, без чьей-либо подачи и ответить смогу сама. – я встала из-за стола и посмотрела на Князя. – Прости, Князь, если что не так. Меня лишь интересовал вопрос, какого хрена малолетки решили попутать берега. – я снова посмотрела на Султана. – Ответа, я вижу, искать я пришла не там. Как я намерена действовать ты услышал и не стоит пытаться меня пугать. Удачи, Князь. – я пожала ему руку и пошла к машине.  

Глеб попрощался с Князем и пошел следом за мной.  

– Разъяснила, твою мать, ситуацию. – сказала я, когда мы с Глебом отъехали от дома Князя.  

Глеб видел, что я нервничаю и не стал лезть ко мне с разговорами. Всю дорогу домой мы ехали молча. Въехав во двор я увидела, что Марк сидит в саду в кресле, мы подошли к нему, я рассказала ему суть разговора.  

– Хрен поймешь короче, кому скучно жить стало. Мне собственно по хрену, кому. У меня для всех один ответ.  

– Настя… – Марк понимал, с кем мне придется объясняться в случае чего.  

– Папа. – жестко сказала я, понимая о чем он хочет мне сказать. – Не смей впрягаться за меня. Мне необоснованное мочилово на хрен не нужно и ты это прекрасно знаешь. И что я намерена делать ты тоже знаешь. Но чего бы я не сделала, отвечать я буду сама!  

Марк смотрел на Настю и понимал, что его прежней милой Настеньки больше нет с ними. Он видел перед собой мужика, который пытался заменить всех его сыновей и не допустить гибели близких…  

Мне предстояло еще изрядно понервничать. Судьба продолжала ломать меня, намереваясь свалить с ног.  

Неприятные ситуации, которые возникали в процессе воспитания ребят, я не считала проблемами, как таковыми и относилась к ним относительно спокойно, не смотря на то, что ребята у меня довольно «озорные» и не раз мне приходилось улаживать вопросы с директором школы, педагогами и родителями их сверстников, учились они хорошо, но примерным поведением не отличались. Уладив вопросы с учебой, у моих ребят начались конфликты со сверстниками, истинные причины которых мне были пока не известны и я списывала их на переходный возраст ребят.  

Но на работе, либо в делах вне дома, с завидной регулярностью, мне предстояла конкретная встряска.  

Султан продолжал давить меня, не собираясь спускать мне унижение его перед Князем. С его подачи в мой адрес стали поступать предъявы и от других «уважаемых» людей города. Его пониманию неподвластно было то, что мало того, что малолетка, так еще и женщина поставила себя вровень с прожженными зоной и жизнью мужиками и пытается, что-то пояснять им. В своем тесном кругу он ясно дал понять, что он не даст мне вольно жить. Насколько я поняла, он люто не любил Марка и не смял его лишь потому, что рангом не вышел и молчал до сих пор, потому что тупо боялся Марка. Но и сейчас, когда Марк вроде, как отошел от дел, Султан не мог конкретно повлиять на ситуацию, открывать пасть на Деда открыто, он не решался, а завалить меня, ему было пока не за что. Я не смогла обосновать, того что именно Ероха наехал на меня, а не я на него. Но и опровергнуть это ему было нечем. Он ждал момента…  

Ждать этого момента пришлось не особо долго, со мной снова желали побазарить. Сейчас я уже знала, что мне все абсолютно придется реально доказать. Чтобы взрослые дядьки не задавали мне вопросов, типа « А какого хрена? » Стрелка была забита завтра на вечер, я думала, как лучше поступить.  

– Федор. – я прошла к нему в кабинет и подала ему телефон. – Пробей-ка мне последний номерок.  

– Не вопрос. – Федор созвонился со знакомым из телефонной компании. – Серов Алексей Сергеевич он же Узбек. – сказал мне Федор, поговорив по телефону.  

– Ты знаешь его, Федор?  

– Так, не особо.  

– Мне особо и не надо. Кто он?  

– Местный шнырь, несколько лет работал на Султана, потом Султан его пнул. Чем сейчас занимается, конкретно не скажу, но, такие, как он всю дорогу в шнырях ходят.  

– Опять значит Султан. Спасибо, Федор.  

Я собиралась выйти, у меня запищал телефон, сообщая, что на электронную почту пришло письмо. Я не стала тянуть и открыла его прямо в телефоне.  

– Насть? – Федор внимательно смотрел в мое, посеревшее от гнева, лицо.  

Я подала ему телефон.  

«Не стоит, впрягаться в дела Деда, Мурена. Тебе жизни не хватит ответить за все его грехи. Уйди в тень, жизнь спокойнее будет».  

Отправитель, понятно, остался неизвестным.  

– Ты не знаешь, Федор, о каких делах идет речь? Я то вроде, пока лишь свои вопросы решаю.  

– Если у меня появится хоть одна здравая мысль, я сразу сообщу тебе…  

Пока я разговаривала с Федором, к Марку зашли Князь и Макар.  

– Здорова, Марк.  

– Здорова.  

Они присели до камина.  

– Что, Марк, покой нам только сниться? – серьезно спросил Макар.  

– Какие-то вопросы? – вздохнув, спросил Марк.  

– Не у меня и не к тебе. Султан серьезно намерен задавить Мурену. Сделать этого необоснованно я ему не дам, и все же, Марк, почему ты не хочешь прояснить ситуацию среди братвы. Бродяги знают тебя, но они совсем не знают твою дочь.  

– Потому что, она не даст мне этого сделать, Макар. Она не позволит мне впрягаться за нее и кому-то, что-то за нее пояснять.  

– Ясно. Самостоятельная значит девочка. А вообще, как обстановка у тебя? Че за малолетки тебе жить мешают?  

– Хе. его знает, Макар… Так что пока конкретно ничего не ясно. Ясно лишь то, что Настя не успокоится и точно не заткнется, чего бы ей это не стоило.  

– И все же, Марк, вопрос с Ерохой не закрыт, свидетелей нет и предъявлять, что-то конкретно нет смысла, но ты же понимаешь, если Мурена решила жить такой жизнью и не желает, чтобы ее положение утвердил ты, она должна сделать это сама. Завалят ее, а мне и сказать будет не хе..  

– Понимаю, Макар, понимаю.  

Выйдя из кабинета Федора, я обнаружила, что у Марка гости. Я подошла к ним.  

– Здравствуй, Мурена.  

– Здорова, Князь. Здравствуй Макар. – я поздоровалась с ними и намеревалась уйти к себе.  

– Присядь, Мурена, побеседуем. – Макар выразительно посмотрел на меня.  

Я присела и не менее выразительно посмотрела на него.  

– Слушаю. – уверенно сказала я.  

– Не понятная получается ситуация, Мурена…  

– Я тебя услышала, Макар. Впрягать в мои дела Деда, не стоит. Я встану за него, но не дам давить его за меня. Ты хочешь, чтобы я пояснила свое поведение? Я тебе его поясню, но тебе придется проехать со мной. Завтра в карьере меня снова ждут. И снова шныри Султана, его, я думаю, тоже стоит взять с собой, чтобы он пасть свою заткнул. Я обосную тебе, что ни я кого-то валю, от того, что мне делать не хрен, а меня вдруг с чего-то вздумали давить. Но имей в виду, Макар, я не прощу не одну су. у, которая посмеет сунуться ко мне, чьей бы эта су. а не была. – я жестко смотрела на него. – Завтра в семь.  

– До завтра, Мурена.  

Они попрощались с Марком и ушли. Я налила себе стакан коньяка, выпила, закурила. У меня зазвонил телефон.  

– Слушаю. – ответила я в трубку.  

– Анастасия Марковна?  

– Да.  

– Ваш племянник снова подрался с одноклассником. Вам необходимо завтра явиться к директору школы.  

– Который? – сухо спросила я.  

– Что, простите?  

– Племянник, спрашиваю который? У меня их четверо.  

– Дмитрий Ефремов.  

– Хорошо. Я подъеду завтра с утра.  

Я убрала телефон и налила себе еще стакан. Марк печально смотрел на меня.  

– Тяжело тебе, Настя?  

– Ты сам знаешь, насколько мне тяжело, папа. Но, поверь, мне совсем не сложно. Нормально все. – усмехнулась я. – С утра в школу, вечером в карьер. – я встала с кресла и положила ладонь ему на плечо. – Прорвемся, папа. – уверенно сказала я и пошла к себе.  

На следующий день, к шести часам ко мне подъехали Макар, Князь и Султан.  

Здравствуй, Мурена. – поздоровались они со мной.  

– Здорова. – сухо ответила я, пожав руку Князю и Макару.  

– Ты врубаешься, что сегодня, тебе, по всем понятиям, придется ответить за свой блудняк? – не переставал издеваться надо мной Султан. – И ни хрена твой Дед сделать не сможет.  

– Прекрати, су. а, трогать моего отца. – я с силой взяла его за горло одной рукой. – Какое ты чмо, Султан, я уже поняла и за блудняк, сегодня, ответишь ты. – я зло посмотрела на него и отшвырнула его в сторону.  

– Ты, сучка, за все мне ответишь. – прошипел Султан.  

– Хорош базарить, грузись. – жестко сказала я.  

Мы присели в Хаммера, я не хотела, чтобы желающие побазарить со мной были в курсе, что я не одна. Глеб сел на переднее пассажирское сиденье, Князь, Макар и Султан на заднее. Следом за нами выехала «Газель» и 10-ть бойцов Федора в ней.  

Въехав в карьер, я поставила Хаммера так, чтобы находящимся в нем было видно и слышно, что происходит вне джипа, я открыла передние боковые окна. Мы с Глебом вышли из машины и прошли вперед, метрах в 10-ти за нами, стояла «Газель», бойцы оставались в ней. Сегодня нас ждала более серьезная встреча. Пятеро здоровых быков шли навстречу нам с Глебом. За ними, так же стояло два джипа полностью тонированные, как и мой Хаммер, сколько людей было в них определить не представлялось возможным.  

– Долго, я с тобой базарить не собираюсь. – нагло заявил один из тех, что подошли к нам. – Отписываешь мне фирму и мы расходимся без крови.  

– С чего вдруг? – так же нагло спросила я.  

– Для особо тупых малолеток поясню. – борзо издевался он надо мной. – Дед, съехал с серьезных дел, ни друзей, ни сыновей Деда уже нет, ты срань малолетняя не вывезешь и одного базара со мной. У «Империи» должен быть достойный хозяин.  

– Это ты, что ли? – усмехнулась я.  

– Ты не врубаешься, Мурена? Я вырежу на хрен, весь твой молодняк. Тебе же будет лучше, если мы решим этот вопрос миром.  

– Ни хрена мы не решим, Узбек. – я гневно смотрела на него, понимая, что ситуация очень даже серьезная.  

Все стоявшие напротив, были со стволами, мне было по хрен, но рядом со мной стоял Глеб, поставив Хаммера, так что бы Макару было слышно и видно, я перекрыла путь назад, и Глебу, в случае чего, свалить будет просто некуда, отбежать за джип, он просто не успеет, но я даже не думала отступать, сегодня, реально решалась не только моя судьба, но и судьба наших молодых ребят и среди братвы и среди отморозков.  

– Зря ты так. – он поднял ствол и всадил пулю в плечо Глебу, видимо надеясь на то, что я передумаю, он не стал сразу убивать Глеба, а лишь ранил его.  

– Сучара!!! – вскинув автомат, висевший на шее, я спустила курок.  

Из их джипа вышли еще пятеро. Глеб, не обращая внимания на ранение, держал в руках автомат, две автоматные очереди – моя и Глеба, свалили тех, что выходили побазарить. Мы были очень близко друг к другу… Нас спасло лишь то, что приехавшие были с пистолетами, а мы с автоматами, СБ-шники перевалили тех, что вышли из джипа. 10-ть минут, 10-ть трупов, раненый Глеб, которому повезло, что Узбек выстрелил ему в плечо, а не в голову, СБ-шники все были целы.  

Автомат и бронежилет играют очень большую роль. Князь и Макар порывались выйти из джипа, но их помощь не понадобилась.  

– Глеб, ты как? – я вытащила из штанов ремень и перетянула ему плечо.  

– Нормально, Настя. – ответил он.  

– Корней, убирай эту срань! – крикнула я одному из бойцов.  

Корней с бойцами стаскивали тела до колодца. Я подошла к Хаммеру, я готова была голыми руками порвать Султана. Глеба, сегодня, вполне могли завалить…  

– Ты все, су. а, расслышал! – гневно орала я, открыв дверцу Хаммера. – Иди сюда, мразь! – я за шиворот вытащила его из Хаммера и швырнула его мордой в гравий.  

Князь и Макар вышли из джипа.  

Я принялась яростно пинать Султана.  

– Внятно, пидор, расслышал, кто кого давит?! – я пнула его тяжелым берцем по морде. – Вставай, ушлепок! – я схватила его за плечи и поставила его перед собой. – Отец мой жить тебе, сука, мешал?! Я тебе, ублюдок, помешала?! – каждый мой вопрос сопровождался жестоким ударом.  

– Мурена! – Макар понимал, что я не выпущу его живым.  

– Макар. – Глеб задержал его, он помнил мой приступ в спортзале и понимал, что сейчас перед ним совсем не Настя. – Ты уже не поможешь ему, сам рядом ляжешь. – серьезно сказал Глеб, посмотрев на Макара.  

Султан – довольно крепкий и здоровый мужик, пытался отбиться от меня, но не мог. Когда он уже еле стоял на ногах, я взяла его за шиворот и подвела к Макару.  

– Я понятно пояснила свое поведение, Макар? – прохрипела я, глядя ему в лицо.  

– Вполне.  

– Теперь послушай меня. – злобно и жестко хрипела я. – Ты очень хорошо знаешь моего отца, будь уверен, Макар, я никогда не запятнаю его имя. Я никогда не попру по беспределу необоснованно. Мне не нужна лишняя кровь. У меня остался лишь один брат. Нет больше братьев Гретман, но еще есть Я и я не кому не позволю открывать пасть на мою семью. Не одна су. а, не посмеет сомневаться во мне. – держа Султана за волосы, я достала из чехла нож и поднесла его к горлу Султана, черный разъяренный взгляд смотрел прямо в глаза Макару. – Можешь пояснять, что хочешь и кому хочешь, но не одна мразь не посмеет поставить под сомнение слово Мурены! – я надавила на нож и хладнокровно перерезала Султану горло, его безумный от страха взгляд навечно застыл, я бросила Султана на землю, его тело упало к ногам Макара. – Ты услышал меня, Макар?  

– Да, Мурена, вполне. – ответил Макар, понимая, что перед ним сейчас совсем не та девочка с которой познакомил его Марк несколько лет назад.  

Мы сели в Хаммера и покинули карьер. Корней с бойцами остались «наводить» порядок. У ворот дома нас встретил Федор. Я остановила Хаммера, Князь и Макар вышли из машины.  

– Я к Никите, Федор. – сказала я ему, опустив боковое стекло.  

Мы с Глебом поехали в клинику, Макар и Князь прошли к Марку. Марк встретил их в гостиной.  

– Достойную, ты, твою мать, смену воспитал. – сказал Макар, присев в кресло. – Предупредить не мог, что она у тебя, не женщина совсем?  

– Я разве тебе не говорил?  

– Охренеть можно. Среди своих я, короче, сам перетру…  

Глава 5.  

Дела вне дома меня не особо пугали, хоть я и понимала, что шныри Султана далеко не единственные, кто считает, что сейчас отбить бизнес, приносящий миллионный доход, не составит большого труда. Я понимала, что меня ждет еще не одна кровавая встреча, но, я не боялась этих встреч. Когда же что-то происходило на фирме, я начинала серьезно нервничать. Кристально чистая репутация самой надежной строительной фирмы в крае, которая работала уже больше 30-ти лет, ставилась под сомнение. Я начинала сомневаться в том, что я способна управлять столь крупной организацией. Марк успокаивал меня, говоря о том, что от подобных ситуаций не застрахован ни кто и я вполне достойно из таких ситуаций выхожу и умею решать и улаживать весьма разносторонние вопросы…  

Я рассматривала проект, поданный мне одним из филиалов.  

– Анастасия Марковна. – бледный, как мел ко мне в кабинет вошел Глеб.  

– Я Вас слушаю, Глеб Андреевич. – спокойно ответила я, но вид Глеба мне очень даже не нравился.  

– Анастасия Марковна. – Глеб мрачно смотрел на меня. – Объект, который строится под моим руководством, 3-й и 5-й бригадами, дальнейшей стройке не подлежит.  

– Как? В смысле, по каким причинам?  

– Не качественный, не устойчивый фундамент… Сейчас, внешне этого почти не заметно, но если поставить на него еще пять этажей к уже имеющимся трем… Едва достроенный дом рухнет на хрен. – Глеб очень волновался и переживал, это был его первый проект, самостоятельно рассчитанный им.  

– Глеб, возьми себя в руки. – строго сказала я, налив ему стакан коньяка, который он выпил одним глотком.  

– Я проверяла трои расчеты по планировке, там все точно. Стройматериалы ты закупал сам. Что там может быть не так? – я серьезно смотрела на Глеба.  

– Я не знаю, но он рухнет. Что делать, Настя?... – он виновато смотрел на меня.  

– Ломать, Глеб, пока он не рухнул сам и кого-нибудь не прибило на хрен.  

Минут десять я сидела молча, осмысливая ситуацию.  

– Опять убытки и снова бригады Данилы, но сейчас ими руководишь ты!  

– Настя?... – Глеб растерянно смотрел на меня, не зная, что мне сказать.  

– Кто доставлял тебе цемент и где ты его хранишь?  

– Ты думаешь…?  

– Ты хочешь, чтобы я думала по-другому? Кто-то очень хочет, чтобы я перестала доверять вам, а может просто хочет извести меня и купить фирму, не удивлюсь если нам снова предстоит встреча в карьере с предложением продать Империю…  

Через неделю меня ждала еще одна «веселая» ситуация.  

Я сидела в кабинете, разбираясь с делами фирмы, которых было более, чем достаточно. Ко мне вошел Марк и присел рядом со мной за стол.  

– Настя. – сказал он. – Нам нужно серьезно поговорить.  

– Я слушаю тебя, папа. – я посмотрела на него, «оторвав» взгляд от документов.  

– Я хочу поговорить с тобой об Илье.  

Я удивленно посмотрела на него.  

– У Ильи. – продолжал он. – Кроме Егора, есть еще два младших сына – близнецы. Ты не в курсе?  

– До определенного времени я и про Егора не знала, вообще, считала, что Илья жил один. – спокойно ответила я.  

– Когда пропал Егор, жена Ильи умерла от сердечного приступа. Младших сыновей Илья отвез в соседний город к своему отцу и до настоящего времени они жили с ним. Неделю назад, Назар – их дед, умер. – говорил Марк.  

– Им нужна какая-то помощь, отец? – спросила я, не понимая, чего от меня хочет Марк.  

– Да, Настя. Им очень нужна помощь – твоя.  

Я с недоумением смотрела на Марка, не понимая, чем Я могу им помочь.  

– Близнецам по 13 -ть лет, Настя. – он внимательно смотрел мне в глаза. – Я не могу бросить их, но я, уже не молод.  

– И что?! – я еще больше удивилась, когда поняла, чего от меня хочет Марк.  

– Настя, я прошу тебя, помоги мне. Я не могу отдать детей в интернат.  

– Отец! Ты понимаешь, о ЧЕМ ты говоришь? – я не могла говорить спокойно.  

Лишь наедине с отцом, я могла позволить себе не скрывать своих истинных эмоций.  

– Я понимаю, Настя. – ответил он.  

– Нет! Ты не понимаешь! Это – совершенно чужие мне дети, а они уже не маленькие! Я понятия не имею, как они жили все эти годы! Ты забыл?! Как тяжело мне было с сыновьями Степана и Данилы! А они, родные мне! Их отцы, родные мне! – Марк просто ошарашил меня своей просьбой, чего-чего, а подобного я точно не ожидала и орала сейчас, не сдерживая эмоций.  

– Настя, Илья был мне другом и, как бы хреново, мы с ним не расстались, он не раз доказывал всем нам, что он хороший друг. Я не могу бросить его детей.  

– Отец, я говорю тебе не об этом. Я прекрасно помню Илью и не осуждаю его за то, что он сделал. Если бы у меня был хоть один шанс, спасти, таким образом, Марика, я вырезала бы на хрен, всю твою «Империю»! Я говорю тебе не об этом! Ты понимаешь, о чем ты просишь меня? Я совершенно не знаю этих детей, они уже взрослые и совершенно чужие мне! Ты подумал о том, что я могу просто не удержать их. И что тогда? Мало того, этих детей нужно усыновить! Понимаешь? Официально, по закону усыновить! – продолжала негодовать я.  

– Я понимаю тебя, Настя. – спокойно говорил Марк. – Но и ты меня, пойми.  

– Ни хрена, ты не понимаешь, отец. – немного успокоившись сказала я. – Дети – это не котята. Это на всю жизнь. Ты же знаешь, какой жизнью я живу! Меня грохнуть могут в любой момент! А детей воспитывать нужно! Ответственность за них нести, всю их жизнь. Как я могу брать на себя, ответственность за чью-то жизнь, если не уверенна в том, что сама завтра не сдохну? Какая из меня мать?! Что я могу дать этим ребятам?! Жизнь полную крови?! Отец, при всем моем уважении к тебе, я помню прекрасно, как когда-то ты меня удочерил. Я не могу взять на себя такую ответственность, я не хочу искалечить жизнь этих ребят. В этом плане, папа, я совсем не уверенна в себе, прости. Я замужем вообще-то, ты помнишь? И развестись я не могу.  

– Но ведь главу опеки сменили.  

– Главу сменили, а постановление осталось. Мне их конфликтов в школе хватает. Ты хочешь, чтоб меня лишили ребят Данилы? Или ты хочешь, чтобы Никита снова стал папой?  

– Придумаем, что-нибудь с опекой. Настя, не торопись. Я прошу тебя, подумай. В интернате, среди брошенных жестоких и озлобленных подростков, шансов остаться достойными людьми, у ребят Ильи на много меньше, чем рядом с тобой. Ты, намного сильнее меня, Настя. Ты, сможешь уберечь свою семью, поверь мне. Я очень надеюсь на тебя. – спокойно сказал Марк и вышел из кабинета.  

– Твою мать! – я долбанула кулаками по столу, бумаги полетели на пол.  

Что делать? Я думала об этом всю ночь. Я понимала и уважала чувства Марка, не хотела бросать его в такой момент. Я бы без проблем помогла ему с детьми, если бы он сам усыновил их, но усыновить их нужно мне! Я должна стать им матерью! Какая на хрен, из меня мать? Как я могу взять на себя такую ответственность? Как я смогу воспитывать этих, совсем чужих мне детей? Что может стать с ними в интернате? Какими они могут стать там? Кем они выйдут из него? Совсем ни кому не нужные? Дети не могут быть не нужными! Дети ни в чем не виноваты!... Илья, действительно, был хорошим мужиком. Каждый из нас, на что угодно готов, когда речь идет о детях и предавать, и продавать, и убивать! А у кого и как, получается выйти из этой ситуации, судить не нам. Нельзя судить того, на чьем месте ты никогда не был! Нельзя забывать зла! Но и жить одним злом, нельзя! Нужно уметь понять! Нужно уметь простить! Я никогда не могла оставаться равнодушной по отношению к детям, а после гибели моего, ни в чем не повинного, Марика, я готова была рвать всех и каждого, кто недостойно относился к ним. Дети – ни в чем не виноваты! Даже те, кто в итоге стал вором или наркоманом, их не кому было держать и воспитывать… Мне стало жаль этих ребят, которых я еще даже не знала. На собственном опыте я знаю, как трудно быть в этом мире совсем одному. В то же время, Герман избавил меня от интерната, и кем стала я? Хладнокровной убийцей! Смогу ли я, уберечь от этой участи ребят Ильи?  

Как поступить? Что делать? Все равно – будет так, как должно быть!  

Когда утром Марк спустился в гостиную, я уже была там, пила кофе. Он тоже взял чашку и присел рядом со мной у стола.  

– Доброе утро, Настя. – сказал он.  

– Доброе утро, папа. – ответила я.  

Мы сидели молча, я понимала, о чем сейчас, хочет поговорить Марк.  

– Скажи, папа, дети Ильи знают, как он погиб? – спросила я.  

– Нет, они знают лишь то, что их старший брат пропал много лет назад, а отец погиб от рук уличных отморозков. – ответил мне Марк.  

– А дети Степана и Данилы, что об этом знают? – снова спросила я.  

– Данила и Степан никогда не посвящали сыновей в свои дела, они, вообще, ничего об этом не знают.  

Я снова замолчала, минут десять была тишина. Марк терпеливо ждал. Меня терзали дикие сомнения – я хотела помочь этим детям и боялась того, что рядом со мной они могут стать подобными мне. « Я – смогу! »  

– С Артемом нужно поговорить. Может подскажет, как сделать все это без Никиты. Он, конечно не откажет, но... – наконец, сказала я.  

– Спасибо, Настя. – сказал Марк.  

– Не стоит, папа, еще не известно, что из этого выйдет. – вздохнув, ответила я.  

Проблем с усыновлением не возникло. Документы на усыновление делали не в Ижевске, а в соседнем городе Никольске, где жили ребята. Глава тамошней опеки пошел на встречу и оформил усыновление задним числом, когда я уже была вдовой, но еще не была женой Никиты. Таким образом мне удалось сделать так, что по документам отцом ребят остался Илья. И ребятам хорошо, и Никиту это усыновление не задело. Все покупается и все продается. Даже дети.  

Прежде чем привезти их домой, я попросила Марка рассказать мне все, что он знает о них. Ничего особенного он мне не сказал, обычные подростки. Назар воспитывал их так, как воспитывают мужиков – жестко, но справедливо. У меня не было неприязни к этим детям, но я совсем не знала их и это пугало меня. Я не знала, как сойтись с ребятами, как найти с ними общий язык. После разговора с Марком, я позвала к себе в кабинет наших молодых орлов, которых еще самих нужно было вести по жизни за руку, но сейчас, я разговаривала с ними серьезно, как со взрослыми парнями, надеясь на их понимание.  

Они вошли в кабинет и присели у стола.  

– Ребята. – серьезно сказала я, посмотрев на них. – Хочу сообщить вам, что вечером к нам приедут два новых члена нашей семьи. Кирилл и Вадим – близнецы, им по 13-ть лет. Их отец Илья, был хорошим другом нашей семьи, он был другом ваших отцов. Илья погиб два года назад, мать их умерла, когда им было по четыре года. Они жили с дедом, неделю назад их дед умер, родных у них нет, поэтому они будут жить с нами. – ребята внимательно смотрели на меня, стараясь не показывать своих эмоций, которые были весьма разнообразны. – Кирилл и Вадим. – продолжала я. – Теперь являются моими приемными сыновьями. Ребята, я, так же как и вы, не была знакома с ними прежде. Нам всем вместе нужно будет узнавать друг друга, постараться найти с ребятами общий язык. Я очень прошу вас, чтобы вы отнеслись к этому серьезно и помогли мне. Я прошу вас не конфликтовать с ребятами. Сейчас, мы, в любом случае, будем жить все вместе и я надеюсь, что вы поладите с ними, так же, как мы ладили с их отцом. Они совсем недавно потеряли единственного близкого человека, который был для них и мамкой и папкой, им сейчас тяжело. Мы для них такие же чужие, как и они для нас и им будет сложнее, чем нам, привыкнуть к новой жизни. В общем, короче, ребята, я надеюсь на ваше понимание и благоразумие, не из страха передо мной, а потому что наша судьба не спрашивает у нас, как с нами поступить. – я смотрела на ребят, они серьезно смотрели на меня.  

Подростки – они любят пошалить. Слава Богу, больше не дуреют. Как сложатся их отношения с сыновьями Ильи, можно только гадать.  

– Ребята. – обратилась я к ним.  

– Мы поняли, тетя Настя. – бодро сказал Сашка.  

– Мы будем стараться помочь тебе. – поддержал его Сеня, ответив за всех.  

– Спасибо, ребята. – сказала я, и они покинули кабинет.  

Кирилл и Вадим. Вечером мы с Марком привезли их домой. Крепко сложенные, среднего роста ребята, они были похожи на Илью: фигура, осанка, черты лица. Я надеялась, что они похожи на отца не только внешне. Выглядели они подавленными и озадаченными, мало говорили, отвечая лишь на наши вопросы. Понятно – чужой дом, чужие люди, чужая жизнь.  

Я решила не трогать их пару дней, дать им обвыкнуться и лишь на третий день, зашла к ним в комнату, поговорить. Они выглядели, все такими же, мрачными и озадаченными.  

– Кирилл, Вадим. – обратилась я к ним. – Присядьте, пожалуйста. – я усадила их на диван, сама взяла стул и села напротив. – Тяжело вам? – я посмотрела на них. – Я знаю, что тяжело. Когда погибли мои родители, мне было 14-ть и я тоже осталась совсем одна. Ребята, нам с вами предстоит вместе жить, я теперь несу ответственность за вас и мне необходимо знать, как вы сами к этому относитесь.  

– Сложно сказать. – сказал Кирилл. – Мы Вас совсем не знаем.  

– Это понятно, я вас тоже, почти не знаю. Так уж жизнь сложилась. Вариантов у вас было не много, либо я, либо интернат. Меня интересует, насколько вы сами хотели ехать ко мне жить? – спросила я.  

– Ясно дело, мы не хотели ехать в интернат. – сказал Вадим. – Деда Марк сказал, что вы друзья отца, стало быть, не чужие люди, мы решили ехать к вам.  

– Да. – ответила я. – Мы все – я, деда Марк, дядя Глеб, дядя Ник, отцы ребят дядя Степан и дядя Данил – дружили и работали с вашим отцом. Так сложилось, что Илья отвез вас жить к деду и я совсем не знаю вас. Степан и Данила, вероятно, помнят вас маленькими. Я надеюсь, вы поладите с их сыновьями. Я не услышала, как вы настроены положительно, или пока не очень.  

– Ну, пока вроде нормально. – ответил Вадим.  

– Кирилл? – я посмотрела на него.  

– Положительно. – ответил он.  

– Вот и хорошо. – сказала я. – О себе могу сказать, что я не совсем такая женщина, какими вы привыкли их видеть, как наша Туся, например. Я, в этом плане, скорее мужик, о чем говорит мой внешний вид. Я – не нянька. Я всегда выслушаю, посоветую и помогу, но я, терпеть не могу соплей. Сыновей Степана и Данилы я держу жестко. В обязательном порядке у нас полигон, спортзал, бассейн и тир, теперь, это относится и к вам. Я – человек прямой и характер у меня жесткий. От вас я хочу услышать, чем вы занимаетесь, чем увлекаетесь, куда собираетесь поступать после школы.  

Мы проговорили с ними часа два. Хорошие ребята, на Илью похожи не только внешне, что меня немного успокаивало. Они тоже любили спорт и тир, хотя, спорт и оружие любят, наверное, все мужчины.  

Совсем не сразу ребята привыкли ко мне. Они уважительно ко мне относились, слушались, не доставляли забот, но упорно держали дистанцию. Между нами чувствовался холод, я никак не могла «пробиться» к ним. Прошло уже несколько месяцев, а они никак не хотели признавать меня, я не могла понять почему. Я же, привыкла и привязалась к ним. Они напоминали мне меня – упрямые и твердолобые, но серьезные и ответственные.  

Как-то в выходной, я заметила, что Кирилл выглядит хреново.  

– У тебя все хорошо? – спросила я его за завтраком.  

– Да, тетя Настя. Нормально (они тоже звали меня тетей). – ответил он, но я видела, что он врет.  

После завтрака он отправился к себе в комнату. Через пару часов, я решила посмотреть, как он там, зашла к ним в комнату и увидела, что Кирилл лежит на постели, согнувшись калачиком, Вадим сидит рядом с ним.  

Я подошла, потрогала Кириллу лоб – у него был сильный жар.  

– Какого хрена, вы молчали? – спросила я, взяв Кирилла на руки и неся его в машину.  

Вадим молча бежал следом за мной. Кирилл выглядел совсем плохо.  

Подъехав к клинике, я взяла его на руки и побежала с ним к Никите.  

– Никита, спасай! – заорала я, вбежав к нему в кабинет, Кирилл терял сознание.  

– Что у вас? – спросил Никита.  

– Я не знаю, Ник! – сказала я положив Кирилла на кушетку.  

Никита велел нам с Вадимом ждать в холле. Мы вышли из кабинета.  

Минут через десять из кабинета выбежал Никита с каталкой, на которой лежал Кирилл. Ник молча побежал в операционную. Я посмотрела на Вадима, но ни чего не стала ему говорить, он был напуган. Я не находила себе места.  

Часа через полтора из операционной вышел Никита.  

– Настя, зайди ко мне. – серьезно сказал он.  

Я вошла в кабинет, Вадик остался в холле.  

– Что с ним, Ник? – с тревогой спросила я.  

– Он чуть не погиб, Настя. – сказал Никита, серьезно посмотрев на меня.  

– Но почему? Что с ним?  

– Аппендицит – лопнул, прямо у меня в руках, еще полчаса и ты бы не успела довезти его до клиники. Че, так затянули то, Настя? – он снова строго и серьезно посмотрел на меня.  

Я подошла до окна, открыла его и закурила.  

– Я не знаю, Никита. Я просто не знаю, что с ними делать. Они не подпускают меня к себе и ни хрена, мне не говорят. Ведут себя тихо и спокойно, но ни хрена, не говорят мне.  

Никита подошел и встал рядом.  

– Попробуй поговорить с ними, Настя. – понимающе сказал он. – Возможно, твоя «броня» отталкивает их.  

– Ты думаешь, я слишком строга?  

– Настя, мы все уже научились понимать тебя. Мы знаем, что ты любишь нас и мы дороги тебе, как бы ты себя не вела и какой бы жестокой ты не была. Мы это знаем, а они нет. Попробуй поговорить с ними прямо и откровенно.  

– Спасибо, Никита, я попробую. Когда можно зайти к Кириллу?  

– Я думаю, он уже проснулся, идем, я его осмотрю.  

– Идем. – сказала я Вадиму, когда мы с Никитой вышли из кабинета.  

Мы вошли в палату, Никита осмотрел Кирилла и вышел.  

Я взяла стул и присела у кровати Кирилла.  

– Как ты? – тихо спросила я.  

– Нормально. – так же тихо ответил он.  

Вадим взял стул и присел рядом со мной. Я посмотрела на них обоих.  

– Ребята, скажите мне, почему вы, совершенно не хотите принять меня, как близкого человека? – я серьезно смотрела на них. – Вы боитесь меня? Я не приятна вам, как человек? Что вас отталкивает? – спокойно спросила я, они молчали. – Ребята, я решилась усыновить вас, лишь потому, что мне очень не безразлична ваша судьба, другой причины здесь нет. Да, я суровая, да я строгая, но это не говорит о том, что мне наплевать на вас. Я прекрасно понимаю, что никогда не смогу заменить вам родителей, но я могу быть вам другом по жизни, который поможет вам по этой жизни идти. – я с надеждой смотрела на них, они молчали. – Ладно, я вижу, говорить со мной вы, по-прежнему, не хотите. Просто знайте, что вы очень дороги мне. Трудно сделать лишь первый шаг. – я встала со стула, направляясь к двери.  

– Тетя Настя, подождите. – наконец сказал Вадим.  

Я вернулась на стул.  

– Вы, совсем не неприятны нам и мы не боимся Вас… – продолжал он.  

– Но тогда, что, ребята? – спросила я, когда он снова замолчал.  

– Я не знаю, как это объяснить. – сказал Кирилл.  

– Скажи прямо, как есть. – ответила я.  

– Вы хорошо относитесь к нам, но Вы все время строгая и серьезная, и…  

– Ясно. – перебила я его. – Никита прав, вас отталкивает моя «броня». Короче сильно авторитетная я для вас и это не дает вам, делиться со мной своими проблемами, не дает вам довериться мне и стать ко мне ближе. Из-за моей строгости вы чувствуете себя чужими и боитесь показаться слабыми, рассказав мне о своих проблемах. Верно?  

– Да. Мы благодарны Вам за то, что вы не отдали нас в интернат…  

– Но и тепла из-за моей «брони» вы не чувствуете. – снова договорила я за них. – Суровая и строгая я не по отношению к вам, не потому, что вы чужие мне, я по жизни такая. В моей жизни, ребята, был очень тяжелый для меня период и тогда передо мной было лишь два пути: «сломаться» и «упасть» или «встать» и переть дальше. Я выбрала второй. Жизнь сделала меня суровой, но никакие обстоятельства, не смогут убить во мне любовь и понимание, по отношению к близким, не нужно думать, что вы безразличны мне. Да, я совсем не знала вас прежде, но уже никогда вы не станете мне чужими, вы будете моими сыновьями не до 18-ти лет, а всю жизнь, если, конечно, вы сами этого хотите. Я привыкла и привязалась к вам и я очень надеюсь, что и вы примите меня, такой, какая я есть и поймете, что какой бы жестокой я не была, я очень люблю своих близких. Я – Мурена, для всех, но не для своей семьи и уж точно не для вас. Не утаивайте от меня свою жизнь, потому что именно я, еще очень долго, буду вашей опорой в жизни и крепкой рукой, которая вас по этой жизни поведет. Ты, Кирилл, мог погибнуть сегодня. Подумайте об этом. Договорились?  

– Договорились, тетя Настя. – сказал Вадим.  

– Ребята. – я снова посмотрела на них. – Я вам – не чужая тетя. – они удивленно смотрели на меня. – Сеня, Саня и Димка с Фимкой зовут меня тетей, потому что отношения у меня с их отцами очень близкие и крепкие и они, сами для себя решили, что я – их родная тетка. Для вас я – просто Настя. – сказала я.  

– Хорошо… Настя. – неуверенно сказал Кирилл…  

… Далеко не сразу, ребята сошлись с сыновьями Степана и Данилы и стали друг другу доверять. Но, в этом, мне, как и обещали, помогали Сеня и Саня, стараясь сглаживать какие-то углы. Что мне нравилось в этой ситуации, так это то, что даже если мои ребята, с утра переругались напрочь между собой дома, вне дома они стояли друг за друга горой, каких бы разногласий между ними на данный момент не было. В общем, в этом плане, серьезных проблем не возникло. Были, конечно, и споры, и ссоры, и обиды, и непонимания и мне было не легко, и им тоже, но, в конце концов, все наладилось и ребята подружились.  

Подростки – теперь их у меня было шестеро и двое из них, по закону, мои сыновья.  

Глава 6.  

Прошел еще год, с тех пор, как посадили Степана и Данилу. За эти два года, я окончательно превратилась в Мурену. Ни кто больше не видел во мне Настеньки. Мне и самой казалось, что она умерла вместе с Мариком и Германом.  

В моем сердце осталось тепло и любовь к детям, но лишь по отношению к ним. Для всего остального окружающего мира я стала жестокой и «сухой». Я заботилась о близких, очень дорожила отцом и друзьями, но ни кто больше не видел, чтобы я улыбалась, выражение моего лица было либо серьезным, либо свирепым. За эти два года я повзрослела лет на десять. Общаясь со мной, ни кто и догадываться не мог о моем реальном возрасте, очень уж не по годам я была развита. Собственно, ни кто о нем до сих пор и не знал, кроме Марка и моих близких друзей, даже наши молодые парни не знали толком, сколько их тетке лет.  

Когда, после обстрела нашего дома, город заговорил о том, что Дед «поизносился», он лицом к лицу встретился с дочкой Деда – Муреной. Несколько инцидентов в карьере, несколько встреч с авторитетными законниками и все желающие поняли – Дед, ни хрена, не «поизносился» и простоит еще не один год.  

Он просто уступил место дочке. Я развивала свой авторитет и ни кому не позволяла усомниться в авторитете отца. Я должна была быть сильной ради наших молодых парней – наших сыновей. Их отцы сидят, мои муж и братья погибли, чтобы они могли жить дальше, я должна помочь им окрепнуть, я должна была быть сильной…  

И я была сильной, во всех смыслах. И очень скоро все, кому надо было знать, знали, Мурена – обезбашенная баба, которая, не задумываясь, пойдет на мокруху. Так же знали, что я – в любой ситуации, отвечу за себя и своих близких и ни кому и никогда, не позволю открыть пасть на моих молодых парней, которых теперь, негласно, называли сыновьями Мурены.  

Я вела себя нагло и уверенно, не боясь ни кого и ни чего. Я уверенна в себе и своих силах, а главное, я совершенно не боюсь умереть – мне по хрен. Я, пру буром и на пролом, если кто-то осмеливается тявкать на меня, мою семью или моих друзей.  

Я реально стала похожа на мужика. Вкаченное мускулистое тело дополнял, вполне, мужской характер – твердый и жесткий, и внешний вид – толстая мужская цепь на шее, мужской «Ролекс» на руке, мужская печатка, вместо обручалки, джинсы, майки, короткая кожаная куртка или короткая дубленка, кроссовки или берцы. Лишь моя коса напоминала о том, что я – женщина. Только офис и деловые переговоры могли меня переодеть и перевоплотить в деловую личность. И здоровалась я теперь, исключительно, по-мужски. Единственная женщина, с которой я общаюсь – Туся. Вот такой мужской жизнью я стала жить, стараясь оградить своих близких от всякого рода посягательств...  

Мы с Марком сидели у камина, обсуждали дела фирмы. У меня зазвонил телефон.  

– Слушаю. – как обычно, сухо, ответила я, ожидая услышать очередное предложение побазарить или что-то вроде, приятных новостей по телефону, я не слышала уже очень давно.  

– Алло, Настя? – подруг у меня нет и звать меня Настей могла лишь одна женщина.  

– Да. – ответила я еже более спокойно, чувствуя напряжение Ирины.  

– Настя, это Ирина.  

– Да, Ирина, я поняла. Я слушаю тебя.  

– Настя, мне нужно поговорить с тобой. Не по телефону. Я могу подъехать к тебе?  

– Да, конечно.  

– Спасибо.  

– Что там, Настя? – спросил Марк, когда я убрала телефон.  

– Ирина поговорить хочет. Сейчас подъедет.  

Через полчаса Ирина со старшим сыном уже была у меня.  

– Здравствуй, Ирина. Здорова Трофим.  

– Здравствуй, Настя. Извини, что дергаю тебя, но посоветоваться мне больше не с кем. Артур говорил, если, что звонить тебе, друзей его, которых я знала больше нет, а я не знаю, с кем еще поговорить.  

– Ни каких проблем, Ирина. В чем вопрос?  

– Вопрос в том, что на АЗС Артура идут какие-то долги и меня требуют их вернуть. Я никогда не вникала в дела Артура, когда его посадили, исполняющим обязанности остался его зам. Сам зам куда-то пропал, я не могу дозвониться ему, а сегодня с утра ко мне пришли бравые ребята, принесли вот эти накладные и говорят плати. Я ни хрена в этом не понимаю, кому и за что я должна платить.  

Я взяла из ее рук документы и принялась внимательно изучать их.  

– Это копии, но, я думаю, накладные не фуфловые, Ирина, и из них следует, что на АЗС Артура было поставлено внушительное количество нефтепродуктов на весьма солидную сумму, накладные не оплачены. – я посмотрела на Ирину.  

– И что же? – она растерянно смотрела на меня.  

– Исходя из этих документов, следует, что Артур должен заплатить за поставленные на его АЗС нефтепродукты.  

– Что мне делать, Настя? Они сказали придут к концу недели.  

– Не парься, Ирина. Разрулим. – ответила я, понимая, что решать этот вопрос придется мне. – Если они придут к тебе раньше, отправляй их ко мне. Дай мне данные зама Артура и мне нужен доступ в его кабинет.  

– Я могу съездить с Вами. – сказал мне Трофим и написал мне на листке фамилию, имя, отчество и адрес зама Артура.  

– Вот и замечательно. – ответила я Трофиму и посмотрела на Ирину. – Ирина, не бойся ты, ради Бога, ни кого. – сказала я, видя, что она реально напугана. – Они, что угрожали тебе?  

– Пока только предупредили. – хмуро ответила она.  

– По всем вопросам, всех отправляй ко мне.  

– Спасибо, Настя. – сказала Ирина.  

– Не стоит. – ответила я ей и посмотрела на Трофима. – Трофим, мы сейчас можем попасть в кабинет к Артуру? – спросила я, посмотрев на часы, рабочий день давно закончился.  

– Да, у меня есть ключи.  

– Хорошо. – сказала я, встав с кресла.  

Прежде чем уехать, я зашла к Федору.  

– Мне нужен этот человек. – я положила перед ним листок с данными зама Артура. – Вчера нужен, Федор.  

– Понял, Настя.  

– Поехали, Трофим.  

Мы отвезли Ирину домой, Трофим пересел в мою машину и мы отправились в офис к Артуру. Трое охранников, дежуривших в офисе, зная Трофима в лицо, без проблем пропустили нас.  

– Трофим. – сказала я, когда мы вошли в кабинет. – Мне нужны договора поставки.  

– Понял. – ответил он и мы приступили к обыску кабинета.  

Перевернув вверх дном все документы, мы все же нашли то, что мне было нужно. Я стала внимательно изучать договор.  

– Хе. овая хе. ня, Трофим. – сказала я, прочитав его. – Этот гребаный зам должен был рассчитаться месяц назад. Кто имеет доступ к счетам Артура?  

– Мама имеет, но последние два месяца на них ни хрена не поступало.  

– Отец в курсе?  

– Нет. Вчера зам должен был перевести финансы и вчера же он куда-то покрылся.  

– Ясно. Сейф открывай.  

Трофим открыл сейф, который оказался пуст. Я собственно этого и ожидала.  

– Че теперь делать, тетя Настя?  

– Платить, Трофим.  

– Ни хрена себе? Здесь же накладные за последние три месяца, а на счету отца тоже, что и в сейфе.  

– Платить один хрен надо, потому что товар был поставлен и все свои обязательства, поставщики выполнили. В любом случае, мне нужно поговорить с Артуром.  

Я собрала все необходимые документы и мы покинули офис. Сев в машину, я повернула ключ зажигания и задумалась.  

«Сейф пустой, счет тоже. – размышляла я. – И на кой хрен Ирина тянет пацанов, СБ, содержание дома… Ирина боится не бравых ребят, которые принесли ей накладные, а того, что заплатить ей нечем…»  

Трофим сидел молча и хмуро смотрел перед собой.  

– Трофим. – я протянула ему одну из своих банковских карт. – 4234. – продиктовала я пин-код.  

– Не надо, тетя Настя.  

– Во первых Трофим, я тебя не спрашивала, надо или нет. Во вторых, тебя это не касается. И в третьих. – я пристально посмотрела ему в глаза. – В городе нет твоего отца, но здесь есть я. Я надеюсь ты понял меня и подобных сюрпризов больше не будет. Ты понял меня, Трофим?  

– Понял, тетя Настя. – он взял карту. – Спасибо.  

– Не стоит, Трофим. Я просто друг твоего отца. – я закурила и снова посмотрела на него. – Трофим, мы ведь не чужие друг другу люди. – он удивленно посмотрел на меня. – Ну какая на хрен тетя Настя? Ты знаешь сколько мне лет? Мы с тобой почти ровесники.  

– Я знаю. Отец говорил, но…  

– То что ты парень здравый, это хорошо и мне очень приятно твое уважение, но, проявляй его, как-то иначе. Я – Анастасия Марковна, в офисе при посторонних.  

– Я понял. Спасибо, Настя…  

Следующим утром, я отправилась в соседний город в гости к ребятам. Свиданка не была оговорена заранее и мне пришлось проплачивать дежуривших сегодня ментов, которые уже хорошо знали меня, я каждый месяц приезжала к ребятам на краткосрочные свиданки.  

– Здорова, Настя. Ты чего это? – удивился Артур, войдя в комнату свиданий, я была у него три дня назад.  

– Здорова, Артур. Хе. овая хе. ня у нас выходит. – я положила перед ним документы.  

– Настя, я не понял, это че?! – изучив документы, Артур возмущенно смотрел на меня.  

– Все ты понял, Артур. Говорю же хе. овая хе. ня.  

– А пидо. еныш этот где?  

– А вот этого я не знаю. Федор пытается найти его, но не факт. Накладные вчера принесли Ирине домой. Она связалась со мной.  

– Ну сучара недоделаный. Свободным ветром обдышался, су. а. Твою мать! – Артур с силой долбанул кулаками по столу.  

– Сейф пустой. Счет, последние два месяца, тоже. – я серьезно смотрела на Артура.  

Стальные мышцы Артура напряглись до предела, он пытался держать себя в руках и не смог. Он встал со стула и, схватив его, швырнул его о стену, стул с грохотом упал на пол.  

– Су. а! – хрипел он.  

Я сидела молча, ждала пока он немного успокоится. Он закурил, поставил стул обратно и снова присел к столу.  

– Это не просто охе. енные долги, Настя. Я лично знаком с этими ребятами и уже много лет работаю с ними. Бесперебойные поставки качественного продукта за две трети рыночной цены. Мало того, я мать его, серьезных людей подставил. У меня там целая система была завязана на этих поставках. – он на несколько минут замолчал. – А Ирина … – Артур понял, что проблемы у него не только на работе но и дома, железный стул снова полетел в стену.  

Услышав шум, в комнату свиданий заглянул конвоир и нарвался на разъяренного Артура.  

– Че за хе. ня?  

– Прогорел отсюда! – рявкнул на него Артур.  

Конвоир предпочел подождать за дверью.  

Артур снова закурил, не находя себе места, он встал у окна.  

– Артур, то, что ты сидишь, не говорит о том, что тебя нет в Ижевске. Я ведь уже говорила тебе, да сейчас ситуация серьезнее, но… – я посмотрела на него. – Ты вот меня жалеешь, а Ирина два месяца без денег сидела. Из-за тебя, Артур. Или ты все же сомневаешься во мне? Ты сомневаешься, что я полезу в то, чего не смогу вытянуть?  

– Не сомневаюсь, Настя, но…  

– Ни каких но, Артур. Помнится мне, ты говорил, что ты услышал меня. – я жестко смотрела на него.  

Артур смотрел на Настю и видел перед собой уже совсем не ту юную девочку, которая была лишь несколько лет назад. Он видел перед собой серьезного взрослого человека и понимал, что Настя действительно очень повзрослела за эти два с половиной года и лишь по паспарту, она всего на год старше его старшего сына. Он никогда не сомневался в ее преданности, но он понимал, какая ноша легла на ее молодые плечи, так же он понимал, что она сделает все, чтобы не подвести своих друзей, как бы сложно ей не было.  

– Ты сильно изменилась, Настя. – Артур с тоской посмотрел на меня.  

– Да, Артур, я сильно изменилась. То, что у меня «выбили почву из-под ног» не говорит о том, что я «сломаюсь» и «упаду». Я ни кому не дам сломать себя и давить моих друзей. Ты же знаешь, я человек прямой и если, что-то мне не вкатит, я скажу тебе об этом прямо. – я выразительно посмотрела на него. – Сейчас меня охренеть как напрягает твое поведение. Или ты не хочешь, чтобы я лезла в твои дела? Если так, не вопрос, но ты прямо мне об этом скажи. Че я башку накаляю? Твой бизнес, твои дела, твои люди, базара нет, мне может вообще не стоит соваться в твою жизнь. Ты скажи не молчи. – я возмущенно смотрела на него. – Прямо скажи, что я для тебя малолетка и я, мать твою, не доросла еще до серьезных дел. Только вот половина из тех, кто считал меня малолеткой в Ижевске, упокоились на дне колодца, остальные ждут пока своей очереди. – я закурила и замолчала, Артур пристально смотрел на меня.  

– Не обижайся, Настя.  

– Ирина на тебя обижаться будет, когда ты ей цветов забудешь купить. – сухо ответила я. – Меня напрягает недоверие с твоей стороны.  

– Я абсолютно уверен в тебе, Настя. Не смей сомневаться в этом.  

– Тогда какого хрена, Артур?  

Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня. Я прекрасно понимала о чем он думает.  

– Артур, всем нам тяжело. Все, я переступила этот рубеж.  

Несколько минут Артур сидел молча, пытаясь до конца осознать то, что Настя действительно стала другой. Местная братва не раз говорила о том, что место Деда в Ижевске заняла обезбашенная Мурена, но поверить в это Артуру было сложно, он помнил Настю юнной милой девушкой…  

– Извини, Настя. Спасибо тебе.  

– Не нужно благодарить меня, Артур. Просто верь мне и прими, как есть, как было уже не будет никогда. – закурив, сказала я. – Нормально все у Ирины. Разрулим вопрос с серьезными людьми, но вот найдем ли мы твоего зама, я не уверена.  

– Найдешь, Настя. Дай ручку. – он написал мне адрес. – Если он еще не мотанул из города, идти ему больше некуда.  

Я решила не ждать и достала телефон.  

– Алло, Федор, пиши еще один адрес…  

– Настя. – Артур пристально смотрел мне в глаза.  

– Я все поняла, Артур. Ровно все будет, не гоняй  

Мы снова закурили и минут 10-ть сидели молча. Я видела, что Артуру еще что-то нужно от меня, но он не хочет напрягать меня еще больше.  

– Артур, ты время не тяни, у нас его не очень много. – я серьезно смотрела на него.  

– Мне вчера пацаны из Таежного отзвонились, Настя.  

– И че, у тебя там какие-то проблемы?  

– Там проблем нет. Правильные серьезные ребята. Только вот решили эти ребята обосноваться в Ижевске, а передать мне их не кому. На зама, твою мать, понадеялся! Ирина их знает, но, кроме, как встретить, она ни хрена больше сделать не сможет.  

– Не вопрос, Артур. Говори когда и где встретить.  

– В пятницу прилететь должны. Телефон. – он написал мне цифры. – Свяжешься с Платоном, скажешь от меня. Я позже с ними тоже созвонюсь. Ну, а там по обстановке.  

– Ясно, Артур, не напрягайся. Они твои друзья или просто уважить нужно? Я к тому, насколько я могу им доверять и о каких делах с ними говорить не стоит.  

– Это мои близкие друзья, Настя. Они в курсе всех моих дел.  

– Ясно.  

– Ты само то как, Настя?  

– Как многодетная мама, Артур. Нормально все.  

В дверь постучал конвоир. Мы встали из-за стола.  

– Спасибо, Настя. – Артур крепко обнял меня.  

– Не стоит, Артур. Я отзвонюсь. Ребятам привет.  

– Удачи, Настя. – конвоир вывел его из комнаты.  

Я отправилась домой.  

Когда я приехала в Ижевск, заезжать в офис смысла уже не было, я поехала сразу домой.  

Войдя в дом, я увидела, что все мои молодые орлы вместе с Марком сидят у камина и Марк «делает им конкретное вливание».  

– Здорова, щеглы! – бодро сказала я, подойдя к ним. – Какого хрена мы опять натворили? – спросила я понимая, по какому поводу «вливание».  

– Привет, тетя Настя. – они виновато смотрели на меня.  

Я посмотрела на всех них. Сегодня не кто-то один и даже не двое, носы были разбиты у всех шестерых.  

– Скажите мне. – я присела в кресло и серьезно посмотрела на них. – Какого хрена у вас до сих пор происходят какие-то непонятные конфликты в школе? Вам дурь девать некуда? Я для этого вас по полигону гоняю? Вам же, мать вашу, доучиться осталось, хе. ня совсем. Или нас опека давно не навещала? – я серьезно посмотрела на Сашку и Димку.  

– Есть нам куда дурь девать, тетя Настя.  

– Тогда в чем дело? – они молчали. – Я не поняла, вы хотите, чтобы я сама это выяснила?  

– Нет. Мы сами ни кого не трогаем.  

– Тогда объясните мне, за что трогают вас.  

Они снова молчали.  

– Ребята, блин, че за детский сад? Мне вы не жалуетесь, меня вы обязаны поставить в известность.  

– Далеко не всех детей интеллигентных цивильных чистоплюев, устраивает то, что они учатся с детьми уголовников, это с одной стороны…  

– А с другой? – я продолжала серьезно смотреть на них.  

– А с другой, в моем классе учится племянник Султанова.  

– Ясно. Когда ближайшее родительское собрание? По хрену у кого из вас.  

– У нас, завтра в семь. – близнецам моим рожи разбили очень даже не слабо. – Нас из школы исключают…  

– Подробнее.  

– Мы не согласны с тем, что ты – отмороженная мерзость.  

Ярость кипела во мне, но я никогда не давала волю эмоциям при детях.  

– Значит завтра в семь я решу вопрос с чистоплюями. Сегодня. – я посмотрела на Сеню. – Ты вызваниваешь племянника вместе с его друзьями и их папашами. Пообщаемся поедем. Иди звони.  

Ребята пошли наверх, я осталась с Марком у камина.  

– Может школу сменить, Настя?  

– Да, папа. – я жестко посмотрела на него. – А мне, блин, в балерины податься.  

Я закурила и позвала Федора.  

– Что с замом, Федор? – спросила я, когда он присел рядом со мной.  

– Взяли на адресе, в аэропорт собирался, с ним еще двое. – Федор положил передо мной три билета на самолет. – Пока на даче прикрыл.  

– Хорошо, Федор. С ними я пообщаюсь сегодня, но позже. – я закурила и несколько минут сидела молча. – Мне нужен толковый директор и нужен он мне вчера. – я смотрела на огонь в камине, рассуждая вслух. – С фирмы мне взять некого…  

– У Корнея батя экономист. В прошлом году на пенсию списали, за выслугу, сам мужик еще крепкий.  

– Сдюжит? – я внимательно смотрела на Федора.  

– Да, я думаю, вполне.  

– Устрой мне встречу с ним, завтра с утра у меня в офисе.  

– Хорошо. – ответил Федор и ушел к себе.  

Я взяла телефон.  

– Алло. Привет, Глеб. Подъезжай, веселиться поедем.  

Я выпила и снова посмотрела на огонь в камине.  

– С кем работал Сухой, папа?  

– Ни с кем он не работал, Настя. Кто платил на того и работал. Малолетку начинал с Султаном, но тот пнул его еще до того, как его закрыли. Шнырь, он и есть шнырь.  

– Снова Султан. Какого хрена он так ненавидел тебя?  

– В 90-е меня многие ненавидели, Настя. Султан не был исключением. Потом его посадили, откинулся он два года назад, так что ребят наших перевалил не он. Да он бы и не рискнул, даже если бы на воле был. Сыкло потому что. А шныри у него такие, потому что сам шнырь по жизни был, хоть и поднялся слегка. Да и поднялся за счет бабла, которым шнырей мог содержать. Брат его поддерживал.  

– Хе. ня, не век Сухому париться. – хмуро сказала я. – Че за брат?  

– Тот самый, с которым ты встретиться хочешь. Глава администрации города.  

– Вот и замечательно. У меня к нему пара вопросов по работе имеется, вот и порешаем заодно.  

В дом вошел Глеб.  

– Здорова, бать. Привет, Настя. – он присел рядом с нами.  

– Здорова. – ответили мы.  

– Че, куда сегодня?  

– Поедем молодняк жизни учить, Глеб…  

Минут через 20-ть, к нам подошел Сеня. Я внимательно посмотрела на него.  

– Через час в парке. – сказал он, посмотрев на меня.  

– Собирайтесь. Поедем оттачивать боевые навыки, без применения огнестрельного.  

Сеня ушел наверх. Обратно они спустились уже вшестером. Мы вышли из дома, сели по машинам и поехали в парк.  

Когда мы подъехали, там уже стояли два джипа, семеро молодых парней и трое взрослых мужиков находились в них, среди них был и брат Султана – глава города. «Чистоплюй, блин». – усмехнулась я про себя, зная о его «тихой» жизни и его «интеллигентных» друзьях.  

– Разговаривать в парке, будет не очень удобно, Глеб. – сказала я, когда мы с ним вышли из джипов.  

– Понял. На пустырь?  

– Ну да.  

– Че глава, поехали, пообщаемся? – борзо спросила я, подойдя к нему и открыв дверцу его машины.  

– Поехали, конечно. – так же борзо ответил он.  

Мы с Глебом сели обратно в машины и выехали из парка, глава двинул за нами.  

Приехав на пустырь и мы и они вышли из джипов.  

– У тебя какие-то проблемы, Мурена? – самоуверенно спросил глава, рядом с ним встали два его друга, далеко не интеллигентной наружности и довольно внушительных размеров. – Какого хрена щенки твои ребят наших дергают?  

Их ребята – семеро ровесников Сеньки, которые через месяц заканчивают школу – против моих шестерых, троим из которых едва исполнилось по 15-ть.  

– Да нет, глава, проблемы, по-моему, у тебя. Тебе скучно? Или ребятам твоим адреналина не хватает? Че за терлово?  

– Не быкуй, Мурена. Щенки твои не будут вровень с нашими сыновьями стоять. Хорош Гретманам в положняках ходить. Кончилось ваше время.  

– Да ты, я вижу, тоже отца моего любишь. – усмехнулась я. – Но вровень, наши дети стоять не будут, ты прав.  

Я посмотрела на своих молодых ребят и они подошли ко мне.  

– Зеленый свет вам, ребята. – спокойно сказала я, посмотрев на них.  

За последние два года учебы в школе, где воли им не давали учителя, ненависти в моих ребятах скопилось столько, что дважды им повторять не пришлось.  

На встречу им вышли самоуверенные дети «цивилизации». Их папашки так же самоуверенно ухмылялись, стоя рядом со мной и Глебом. Молодые ребята отошли в глубь пустыря. Мои ребята совсем не напрасно изматывались на полигоне, не смотря на то, что Кирилл, Вадим и Димка были почти на голову ниже остальных, они умело расправлялись с «друзьями», в моих тренировках и «издевательствах» был толк.  

Спустя 15-ть минут самоуверенности поубавилось и у одноклассников и у их папашек. Еще через 15-ть минут папашки порывались на помощь сыночкам. Но сделать этого им не дали мы с Глебом.  

– Че, глава, порешаем текущие вопросы? – злобно усмехнулась я.  

В течении 20-ти минут, мы с Глебом уложили мордами в землю бравых папашек.  

– Ну, че, глава? – я присела рядом с его рожей. – Ты вкурил, что время Гретманов только начинается?  

– Вкурил. – огрызнулся он.  

– Там ребят моих из школы исключить хотят, так ты уж поясни директору, что непонятка вышла. Короче. – жестко сказала я, встав в полный рост. – Если ты, пи. ор, не хочешь отправиться следом за братом, сделай так, чтобы я вспоминала о тебе лишь тогда, когда мне нужна будет твоя подпись на необходимых мне документах. Сечешь, сученок? – я пнула его берцем по морде.  

– Да. – со злостью похрипел он, вытирая кровь с разбитого лица.  

– Не вставай на моем пути, глава. Пожалей своих сыновей. – твердо сказала я и отвернувшись от него посмотрела на своих ребят. – Поехали. – сказала я им и мы прошли к машинам.  

– Че, к Никите поедем? – спросила я ребят, когда мы отъехали от пустыря.  

– Да не, нормально. – ответили они и мы поехали домой.  

Приехав домой, мы прошли в гостиную, где нас ждал Марк.  

– Молодежь, все, свободны на сегодня. Глеб, умываемся и едем дальше.  

Мы с Глебом поднялись на верх, умылись переоделись и поехали на дачу.  

– Федор зама Артура закрыл. – пояснила я, когда мы отъехали от дома. – Поедем, поинтересуемся, че за непонятки.  

На даче нас встретили двое бойцов, мы прошли в бункер, где находились еще двое.  

На полу в углу связанными сидели трое мужиков. Я подошла и присела рядом с ними на корточки.  

– Ну, и кто же из вас тот самый зам?  

– Я. – прохрипел один из них.  

– У тебя две минуты, чтобы объяснить мне, че за самодеятельность ты устроил.  

Он молчал. Я подняла его за шиворот с полу, поставила перед собой и зарядила ему в ухо, не сдерживая своей силы. Он упал.  

– Мне еще раз спросить? – я злобно смотрела на него.  

– Нет. – снова прохрипел тот.  

– Где бабло Артура? – я подняла его с полу и, взяв его за шею, долбанула его головой о стену. – Ты че, пи. ор, решил, что тебя достать будет некому?  

– Нет бабла. – зам закрыл голову руками.  

– В смысле нет? Ты врубаешься, че ты мне тележишь?  

– Врубаюсь. Но бабла уже нет. Кинул я Артура...  

– Подписал ты, су. а, и себя и их. – я кивнула в строну его друзей. – Идем, Глеб. – я посмотрела на Глеба и мы вышли из бункера.  

Приказав бойцам охранять бункер и находящихся в нем, мы с Глебом поехали домой. У меня снова звонил телефон.  

– Слушаю.  

– Анастасия Гретман?  

– Да.  

– Ваш телефон нам дала Ирина Аристархова. Нам необходимо решить вопрос по поводу Аристархова Артура. – не знакомый мне голос говорил весьма вежливо, но в то же время уверенно и жестко.  

– Да, я готова встретиться с Вами. Уточните где и когда.  

– Завтра в три в офисе Артура, устроит?  

– Вполне.  

Я убрала телефон и хмуро смотрела перед собой.  

– Насть?  

– Нормально, Глеб. Поехали домой, дел завтра много.  

Приехав домой, я немного посидела с Марком у камина и поднялась наверх. Я хотела поговорить с близнецами. Войдя к ним в комнату, я обнаружила, что они еще даже не собираются ложиться спать. Они оба хмурые сидели на диване.  

– Че не спим, ребята?  

– Мы уже идем, Насть. – хмуро ответил Кирилл.  

– Че с настроением? – я внимательно смотрела на них. – Вам, что-то отбили сегодня?  

– Нет. Нормально, Настя.  

– Тогда что? – я продолжала смотреть на них.  

Они молчали.  

Я подошла к дивану и присела между ними.  

– Тяжело вам, ребята? Новая школа, новые люди, новая жизнь. Что у вас за проблемы в школе?  

– Нормально, Настя. Нам ребята помогают освоиться.  

– Молодцы ребята, что помогают. А мне почему опять ни хрена не говорите?  

Они снова промолчали.  

– Я помню прекрасно, что при первом нашем с вами разговоре, я сказала вам, что я терпеть не могу соплей. Да, это, действительно так. Но, давайте поймаем разницу. У вас проблемы в школе, вы не можете влиться в новый коллектив и не знаете, что делать. Вас все это достало. Вы приходите домой, начинаете истерить, жаловаться на жизнь и заявляете, что в эту школу вы больше ходить не будете. Это – сопли, ребята. Мужики, так себя не ведут. Эта же ситуация, но, вы подходите ко мне и говорите: «Настя, хреновая у нас ситуация. Не знаем, что делать. Посоветуй, как поступить». Это совсем не сопли. Это – вы просите совета у родного человека, который может вам помочь. Вы понимаете, о чем я говорю?  

– Да, Настя. – все так же хмуро ответил Кирилл.  

– Давно у вас проблемы в школе?  

– С прошлого года.  

– Ребята, я знаю, как тяжело жить без родителей. Мы же уже разговаривали с вами. – я обняла их, положив руки им на плечи. – Не прячьте от меня свою боль, я вас очень прошу.  

Они склонили головы мне на плечи.  

– Мы справимся, Настя. У тебя и так, дел полно…  

– Не нужно, так говорить, ребята. Мы справимся, все вместе. МЫ – едины. И пока мы едины, ни кто не в силах размазать нас. Каких бы не было у меня дел, мое первое дело – это вы. – я крепче обняла их. – Я очень люблю вас. Когда кто-то делает больно вам, мне он делает в десятки раз больнее. Чтобы вам проще было понимать меня, подумайте о том, как хищный зверь оберегает свое потомство. Он готов рвать всех и каждого, кто посягнет на его детенышей. Его сложно назвать нежным родителем, но даже самая свирепая медведица очень любит своих медвежат. Я подобна хищнику, но я очень люблю вас и в моей жизни нет дел важнее вас. Не нужно думать по-другому. Я всегда с вами. Я всегда рядом. Я очень хочу, чтобы вы всегда были уверенны в этом. – я поцеловала их головы.  

– Мы знаем, Настя. Ты совсем не мерзость, чего бы о тебе не говорили. Просто, тебе и так тяжело…  

– Ни каких просто, ребята. Мне нелегко и вам тяжело, только мне еще тяжелее, когда я узнаю о ваших проблемах последней. Не обижайте меня договорились?  

– Договорились. – они оба крепко обняли меня.  

– Ложитесь отдыхать, ребята. Вопрос со школой завтра будет решен.  

– Спокойной ночи, Настя.  

– Спокойной ночи.  

Я вышла из комнаты и снова спустилась к Марку.  

– Что, Настя? – спросил он, когда я присела рядом с ним.  

– Я очень мало уделяю им внимания, папа.  

– Не наговаривай на себя. Все свое свободное время ты проводишь с ними.  

– Да, папа. Только вот свободного времени у меня очень мало.  

Минут 10-ть мы сидели молча.  

– Пап. – я внимательно посмотрела на него. – Ты справишься неделю без меня? И без Глеба.  

– Конечно, справлюсь, Настя. Чего ты там надумала?  

– У ребят каникулы через месяц. Я за этот месяц решу вопрос с фирмой Артура. Хочу ребят в заповедник свозить. Охота, рыбалка, пусть Робинзонами побудут немного.  

– Очень даже хорошая идея, Настя. Ты то, конечно, не устала, но все равно тебе тоже нужно отдохнуть. – улыбаясь, сказал Марк.  

Входная дверь открылась и в дом вошел Никита. Мы с час посидели, поговорили о дела, о ребятах, после чего Марк ушел отдыхать. Никита пересел с кресла ко мне на диван и положил руку мне на плечи.  

– Как ты, Настя?  

– Нормально, Никита. – вздохнув, ответила я. – Как бы хреново мне сейчас не было, у меня есть цель, которая ведет меня вперед. Дождусь Сухого… передам ребят отцам и поминай как звали…  

– Настя. – Никита изо всех сил обнял меня.  

– Прости, Никита, забылась я.  

– Не говори так, Настя. Не думай так.  

– Говорить больше не буду.  

– Настя…  

– Прости, Ник…  

Глава 7.  

На следующий день с утра, я поехала в офис. К 10-ти по внутренней связи со мной связалась секретарь.  

– Анастасия Марковна, к Вам Иван Степанович Корнилов.  

– Проводите. – сухо ответила я.  

– Добрый день, Анастасия Марковна. Я по поводу работы. – пояснил он, войдя в кабинет.  

Действительно назвать пенсионером, его было сложно, внешне он был очень похож на Корнея, точнее, Корней на него.  

– Добрый день, проходите. – ответила я, он присел к столу. – Мне нужен исполняющий обязанности директора в сеть АЗС… – я разъяснила ему суть вопроса. – Справитесь?  

– Обязанности мне понятны и я с ними вполне справлюсь, но мне необходимо ознакомиться с текущим положением дел на данный момент. Сами понимаете, суммы через АЗС проходят немалые и при наличии бардака в делах, я не возьму на себя такую ответственность.  

– Да, я Вас понимаю. Если вы готовы мы можем ехать.  

Я взяла с собой своего бухгалтера и мы поехали разбираться с текущим состоянием дел на фирме Артура.  

– Проходите. Разбирайтесь. Вникайте. – сказала я, войдя в кабинет Артура.  

Два часа Иван Степанович вместе с моим бухгалтером разбирались в бумагах и документах оставленных прежним директором, сюда же я подключила и бухгалтера Артура, толку с которого было чуть. Прежний директор мутил, как хотел.  

– Исходя из своего опыта, Анастасия Марковна, я не готов взвалить на себя весь этот бардак и нести за него ответственность. – вздохнув, сказал Иван Степанович. – Масса не проплаченных счетов и полный бардак в отчетности.  

– Иван Степанович, Вы сможете навести порядок во всем этом бардаке? – я серьезно смотрела на него.  

– Я смогу, но откуда я могу знать, что еще может всплыть, вполне возможно, что квитанции и накладные здесь далеко не все.  

– Я Вас понимаю. Поверьте, я не собираюсь вешать на Вас чьи-то долги, но мне необходимо, чтобы сеть АЗС продолжала бесперебойно работать и в документах был идеальный порядок.  

– Анастасия Марковна, лишь потому что мой сын уже не первый год работает у Вас я не могу сомневаться в Вас, но ближайший месяц, пока я не разберусь со всеми делами, ни какой ответственности, я на себя не возьму.  

– Хорошо, Иван Степанович, преступайте…  

Пока Иван Степанович принимал дела, в офис прибыли желающие получить долг.  

– Добрый день. – в кабинет вошли четверо мужчин. Двое из них, выглядели, как типичные агенты фирмы поставки, двое же других были далеки от образа клерков, бравые братки не иначе, не смотря на вполне приличный и дорогой прикид, «поддержка, что ли? » – усмехнулась я про себя. – Мы представители фирмы «Форсаж», которая поставляла нефтепродукты в сеть АЗС Артура Аристархова.  

– Добрый день. – ответила я. – Представитель Артура Аристархова – Анастасия Гретман. Пройдемте. – я проводила их в смежный кабинет, оставив Ивана Степановича, разбираться с делами дальше.  

Мы прошли в кабинет и присели к столу.  

– Вы в курсе ситуации? – спросил меня один из представителей и положил передо мной накладные, копии с которых были переданы Ирине.  

– Да, я в курсе. – ответила я.  

– Что Вы намерены делать? – со мной разговаривали пока, два типичных клерка, двое других сидели молча.  

– Я намерена рассчитаться с вами по всем накладным. От имени Артура принести вам извинения за возникшую ситуацию и, по возможности, продолжить сотрудничество. Неустойку и какие-то издержки, связанные с неуплатой, я так же намеренна оплатить прямо сейчас.  

– Замечательно. – сказал представитель и принялся подсчитывать сумму отраженную в накладных с учетом всевозможных издержек.  

Нетипичные клерки внимательно смотрели на меня. Их внимание привлекли мои руки, мышцы на них были спрятаны офисным пиджаком, но, голова змеи на тыльной стороне моей правой ладони, совсем не женская ладонь, печатка на ней, часы… не остались без их внимания. Так же они наблюдали за моими телодвижениями и жестами, не смотря на деловой офисный тон и стиль, знающему человеку, сразу становилось ясно, что перед ним далеко не типичная офисная крыса.  

– В общей сложности, ваш долг составил восемьсот тридцать тысяч рублей. Каким образом будете рассчитываться? – спросил меня один из представителей.  

– Наличными. – ответила я и взяла свою сумку, отсчитав нужную сумму, я положила деньги перед представителями. – Еще раз, от имени Артура приношу вам извинения. Что на счет дальнейшего сотрудничества? – я посмотрела на них.  

– Данный инцидент, единственный, за долгое время нашей работы с Артуром и все же. Нас интересует, кто будет дальше вести дела?  

– Исполняющим обязанности будет мой директор, пока нет Артура, я лично буду контролировать его работу. – я положила перед ним свою визитку.  

– Мы подумаем и обязательно свяжемся с вами. – представитель взял со стола визитку и вместе с напарником вышел из кабинета.  

Два не типичных клерка остались в кабинете, продолжая смотреть на меня. Я внимательно посмотрела на них.  

– Теперь, давай без официоза. – уверенно и борзовато заговорил один из них. – Кедрач. – представился он.  

– Мурена. – ответила я, уверенно и жестко посмотрев на него, сменив офисный тон на стальной тембр.  

– И какого же хрена, здесь происходит, Мурена? Че за непонятки со стороны Артура?  

– Не при делах Артур. Кинули его, не в курсе он был. И если в связи с этим возникли еще какие-то проблемы, говорить и разруливать от имени Артура буду я.  

Минут 10-ть они молча смотрели на меня, я уверенно смотрела в ответ. «Видимо это и есть те серьезные люди, которых подставил Артур». – подумала я.  

– Дай мне цифры Артура.  

Я написала на листке номер телефона ребят и положила его перед Кедрачом.  

– Он в хате не один, телефон у них общий. – пояснила я.  

– Поставки продолжаем. За косяки спрошу с тебя. – он встал с кресла и направился к двери, друг его пошел следом.  

– Удачного дня, Мурена. – они еще раз посмотрели на меня.  

– Всего доброго. – спокойно ответила я, они покинули офис.  

Я тоже вышла из кабинета и подошла к столу нового директора.  

– Что Иван Степанович, насколько все печально? – я положила перед ним проплаченные накладные и договор поставки с «Форсажем».  

– Так намного веселее. – ответил он, посмотрев на накладные. – И все же картина в целом мне пока не ясна.  

– Работайте, я заеду завтра.  

Я вернулась в свой офис и связалась с Платоном.  

– Алло. – ответил он в трубку.  

– Платон?  

– Да.  

– Мурена от Артура. Каким рейсом на Ижевск?  

– В шесть будем на месте.  

– Ясно. Я встречу.  

«В шесть, у меня остался час. Пора собственно ехать. Собрание в школе в семь. Какого хрена делать? »  

Я вызвала в кабинет Глеба.  

– Да, Анастасия Марковна.  

– Глеб Андреевич, ты сейчас едешь в аэропорт. Мне нужно заехать в школу, я не успею к шести. Я, конечно, постараюсь, но я не уверена.  

– Кого встречаем?  

– Друзей Артура. Глеб, я освобожусь и сразу подъеду.  

– Понял, Настя, встретим.  

Глеб поехал в аэропорт, я в школу.  

Сегодня я не собиралась распинаться перед директором, обещая ему поговорить со своими ребятами. «Достали, твою мать! Мерзость я отмороженная. Я вам, су. а, всем сейчас объясню, насколько, я отмороженная» – думала я подходя к кабинету директора.  

– Добрый день. – сказала я, пройдя к столу директора. – Гретман, Ефремовы и Давыдовы. – я жестко смотрела на директора. – Какие к моим ребятам вопросы?  

– Анастасия Марковна. – директор встал из-за стола. – Мы разобрались с ситуацией. Вышло ужасное недоразумение. Мы приносим извинения Вам и вашим ребятам.  

«Разобрались, они» – усмехнулась я про себя.  

– Снова недоразумение? Вы какого хрена без конца дергаете моих ребят? Кто посмел сказать моим сыновьям, что их мать отмороженная мерзость? – я продолжала жестко смотреть в глаза директору, он молчал. – У Вас какие-то вопросы ко мне лично, так и задавайте их мне лично.  

– Анастасия Марковна…  

– Еще одно недоразумение и ваша школа будет искать нового директора. Никита Юрьевич Вам проверку обещал, я устрою и не одну.  

– Я уверяю Вас, все будет в полном порядке.  

Я презренно посмотрела на него и не прощаясь вышла из его кабинета.  

Я уже конкретно не успевала, но офисный костюм, в котором мне было не особо удобно, порядком меня достал. Я заехала домой, переоделась и поехала в аэропорт. Когда я подъехала было уже 18-30, но пройдя в зал ожидания, я обнаружила, что Глеб сидит там один.  

– Глеб?  

– Рейс задерживают. – объяснил он. – Еще с полчаса.  

– Ясно. – я присела рядом с ним и облокотилась на спинку кресла.  

– Ты с ними знакома, Настя?  

– Нет.  

– А как мы их узнаем?  

– А ты их, как собирался узнать? – усмехнулась я и посмотрела на Глеба.  

– Да хрен его знает.  

– Молодец, Глеб. Важно то, что ты всегда готов прийти мне на помощь.  

– Хорош, Настя, я просто сразу не сообразил. Пришел бы самолет, я б тебе позвонил.  

– Они сами меня узнают.  

– Что в школе?  

– Они разобрались, Глеб. – снова усмехнулась я.  

– Нормально они разбираются.  

– Хрен с ними, нам надо ребят Артура как надо встретить и на квартиру определить. С квартирой вопрос решен, на свою пока определю, на счет кабака подумай. Я не сильна в таких вопросах.  

Объявили посадку. Мы внимательно смотрели на входящих в зал, пассажиров. Собственно можно было особо не напрягаться, пытаясь определить, кого мы встречаем. Пятеро здоровых мужиков, определенно выделялись из массы идущих людей.  

Они тоже сразу узнали меня, сейчас не часто можно встретить девушку с косой до копчика, да и внешний вид мой заметно отличался от внешнего вида рядовых девушек.  

– Мурена? – они подошли к нам.  

– Да. – ответила я и жестом указала на Глеба. – Глеб.  

– Платон. – он пожал руку мне и Глебу.  

– Олег.  

– Гордей.  

– Рустам.  

– Игнат.  

Представились его друзья, мы пожали друг другу руки и прошли к машинам. Платон, Олег и Рустам сели ко мне в Хаммера, Гордей и Игнат в Лексус к Глебу. Я привезла их на свою городскую квартиру – пятерку.  

– Отдыхайте пока. – сказала я, когда мы все вошли в квартиру. – Я заеду часа через три. – я положила на стол перед Платоном ключи от квартиры, также доверенность на управление машиной и ключи. – «Крузак» под окнами. – я нажала брелок на ключах и за окном заревела сигналка, Платон обратил внимание, «кто именно заревел».  

– Добро, Мурена. До вечера.  

– До вечера. – ответила я и мы с Глебом вышли из квартиры.  

– Ты домой? – спросила я Глеба, подойдя к машине.  

– Да. Маму предупрежу, что ночевать не буду и подъеду.  

Приехав домой, я поднялась к себе, приняла горячую ванну, переоделась и уже после спустилась вниз поговорить с отцом и позвонить Артуру. Увидев, что я приехала домой, Марк спустился до камина, я присела рядом с ним и взяла телефон.  

– Алло, Настя, привет.  

– Здорова, Степа.  

– Как вы там?  

– Нормально, Степан. В конце следующей недели подъедем, поговорим. Дай трубу Артуру.  

– Здорова, Настя.  

– Привет, Артур. Все путем, подъеду детали перетрем. Че с замом? Встретились мы с ним, а поговорить не о чем.  

– Познакомь его с Платоном, Настя.  

– Не вопрос. До встречи, Артур. Даниле привет.  

– Спасибо, Настя.  

Я убрала телефон и посмотрела на Марка, он встал с кресла и присел рядом со мной на диван.  

– Устала, Настя? – тихо спросил он, обняв меня одной рукой.  

После гибели нашей с ним семьи, Марк стал единственным, кому я позволяла относится к себе, с теплом и заботой. Он тоже остался совсем один. Я видела насколько ему тяжело и не хотела отталкивать его заботу, хрена там душой кривить, его забота нужна была нам обоим и ему и мне.  

– Нормально, папа. – ответила я, склонив голову ему на плечо.  

– Другого ответа я от тебя не ждал.  

– Я не имею права на другой ответ.  

– Маленькая моя. – Марк крепко обнял меня, я физически ощущала его душевную боль.  

– Да, папа, я твоя маленькая и ты очень нужен мне. Не изводи себя, я тебя очень прошу.  

Марк поцеловал меня в висок и ослабил объятия.  

– Что там со школой?  

– Нормально, папа, разрулили. Я уезжаю сейчас. Друзья Артура прилетели, надо пообщаться.  

В гостиную вошел Глеб.  

– Привет, пап. – он пожал руку Марку и посмотрел на меня. – Че, Настя, едем?  

– Да, поехали.  

Мы вышли на улицу, закурили, Глеб серьезно посмотрел на меня.  

– Серьезные ребята, Настя.  

– Артур сам уже третью ходку тянет, Глеб. – сказала я, поняв, о чем он думает. – Не верить Артуру, я не могу, они с отцом пол жизни общаются. И отказать ему я тоже не могу, одна у нас с ним тропа. Нормально все, Глеб. Ты кабак нашел?  

– Нашел.  

– Поехали.  

Когда мы приехали на квартиру, наши новые друзья выглядели отдохнувшими и более бодрыми. Дверь нам открыл Рустам.  

– Че, как вы тут? Обосновались? – спросила я, войдя в квартиру.  

– Да. Все очень даже как надо. – ответил нам Платон.  

– Поехали, отдохнем да перетрем.  

Глеб привез нас в, действительно, хороший кабак, где собирались взрослые серьезные дядьки. Обстановка, атмосфера, музыка, обслуживание, все соответствовало. Ни б. ядей, ни пьяной срани.  

Мы прошли к столу в углу зала. Официант накрыл стол и удалился. Сняв с себя куртки, друзья Артура подтвердили наши с Глебом предположения. Ребята не любили рубашек и так же как и Глеб ходили в футболках. Вкачанное татуированное тело… Поведение, манеры. Уверенные движения, уверенный стальной тон. Суровые сибирские ребята, они выглядели моложе Артура, на вид им было, в среднем, лет по 40-к. Собственно меня не удивил ни их внешний вид, ни манеры – друзья Артура, похожи на Артура. Вполне закономерно. Платон разлил коньяк по стаканам и посмотрел на меня.  

– Давай, Мурена, знакомиться.  

Я несколько минут смотрела на него, не понимая, чего он от меня хочет, потом до меня дошло, что кроме того, что я – Мурена, они не знают обо мне абсолютно ни чего. Артур просто не успел разъяснить им подробности, сообщив им лишь то, что вместо его зама их встретит Мурена, и описал им мою внешность. Сам Артур никогда Муреной меня не называл, но обозначил меня Платону, как Мурену, потому что, просто, как Настю меня в городе мало кто знает. А среди местной братвы, меня кроме как Мурену, не знают, вообще и если бы мы с Платоном разминулись, то как Настю, хрен бы он меня нашел. Так же я отметила, что ребята, как и Артур, не особо любят погоняла.  

– Настя. – сказала я, посмотрев на них. – Анастасия Марковна Гретман.  

Мы выпили и Платон снова посмотрел на меня.  

– Спасибо тебе, Настя, за теплый прием.  

– Не стоит, Платон. Для тебя лично, я пока не сделала ничего, ты же понимаешь.  

– Понимаю и все равно, спасибо.  

– Обращайтесь. – ответила я. – Артур тебе еще не звонил?  

– Нет.  

– Мне нужно тебя с замом его познакомить. Мне с ним поговорить не о чем, так что, что с ним делать решай сам.  

– Че зам?  

– Да кинул он Артура не хилые бабки. Ты с Кедрачом знаком?  

– Очень даже знаком. Мы с ним работаем уже много лет.  

– Так вот, Кедрач был весьма недоволен сложившейся ситуацией. Сложил которую, зам Артура.  

– Ну с Кедрачом мы перетрем, а крысенок этот где?  

– На даче у меня. Он не один. Кто с ним я выяснять не стала.  

– Разберемся. – сказал Платон и снова наполнил стаканы. – Артур никогда не говорил о тебе. Вы с ним давно знакомы?  

– Он бы тебе и сейчас ни хрена не сказал, если бы зам его не ссучился. Знакомы мы лет восемь. Артур тесно общается с моим отцом, но… Артура закрыли, а у отца здоровье уже не то. – нехотя ответила я. – Любят меня в Ижевске далеко не все, но, будут вопросы, обращайся…  

К нашему столу подошел официант и поставил на стол бутылку весьма дорогого коньяка.  

– Анастасия Марковна, Вам пожелали приятного вечера. – официант жестом указал на стол в противоположном углу зала.  

– Передайте им взаимные пожелания. – я протянула официанту несколько купюр.  

В зале был полумрак и малознакомого человека сложно было узнать, но хорошо знакомое лицо, вполне. Макар, Князь и Трифон, посмотрев на них, я приподняла свой стакан с коньяком, жестом поздоровалась с ними. Вместе с ними за столом сидели порядка 8-ми незнакомых мне бравых ребят. Насколько я поняла, не местные.  

«У Макара тоже гости» – решила я про себя и продолжила разговор с друзьями Артура.  

– Че-то не пойму, Макар?  

– Знакомы?  

– Тесно не общались, но пересекались…  

Спустя примерно час, Макар, Князь, Трифон и еще несколько человек из-за их стола вышли на улицу, «подышать». После чего, один из оставшихся за столом, уверенно направился к нашему столу. Во всех отношениях уверенный в себе, да и внешне, он не отличался от Макара или Платона, типичный авторитетный браток.  

– Доброй ночи. – сказал он, подойдя к нашему столу и посмотрев на меня, он был уже довольно захмелевший.  

– Доброй. – ответила я.  

Он присел к столу, слева от меня, справа от меня сидел Глеб, Платон и Олег напротив.  

– Позволишь, даму твою потанцевать? – нагло и самоуверенно спросил он у Глеба.  

Глеб не менее уверенно посмотрел на него.  

– Моя дама в состоянии сама решить, кого ей танцевать. – спокойно ответил Глеб.  

– Нормально. – улыбался друг Макара. – Идем. – он снова посмотрел на меня.  

– Дама не танцует. – сухо ответила я, даже не посмотрев на него.  

– Да ладно ты, хе. а ломаешься? Пошли, ночку скоротаем. – левую руку он положил на стол передо мной, правую посмел положить мне на плечи.  

Платон с друзьями не вмешивались, но внимательно смотрели на меня.  

«Ну, бычара! » Я достала из чехла нож и с силой вонзила его в ладонь «танцора», лежавшую передо мной. Пронзив его, ладонь, нож сантиметра на 4 вошел в дубовый стол.  

– Я тебе, су. а, не ясно ответила? – прохрипела я, гневно посмотрев на «танцора», продолжая сжимать рукоять ножа.  

«Танцор» не заорал и не завопил, он вероятно, был в шоке от такого ответа.  

– Че, потанцевал? – усмехнулся Глеб.  

– Ну, сучка, зря ты так. – злобно прошипел «танцор», глядя на меня.  

– Пшел вон. – жестко ответила я, вынув нож из его ладони.  

«Танцор» пошел к своему столу.  

– Парниша, вероятно, перебрал. – спокойно сказала я друзьям Артура, которые продолжали внимательно смотреть на меня.  

– Бывает. – оставаясь спокойным внешне, ответил Платон.  

Мы не стали заострять внимания на том, что произошло. Я же, наблюдала за столом Макара, понимая, что ночь может закончиться весьма весело.  

В зал вернулся Макар вместе с теми, кто выходил с ним. «Танцор», замотав руку полотенцем, положил ее себе на колени, не афишируя ее перед теми, кто не видел того, что произошло. Внешне все выглядело вполне спокойно.  

– Я недолго, Настя. – Глеб встал из-за стола и вышел из зала.  

«Недолго» говорило мне о том, что Глеб вернется не позднее, чем через 10-ть минут. Следом за Глебом из зала вышли два парниши из-за стола Макара. Я продолжала сидеть за столом, делая вид, что все хорошо, но смотрела на часы.  

5-ть минут, 10-ть, 15-ть, 20-ть…  

– Ну, бычара. – чуть слышно прошипела я и посмотрела на Платона. – Извините, ребята. Отдыхайте. Мне нужно отойти.  

Я встала из-за стола и вышла из зала. Дойдя до мужского туалета и услышав в нем шум, я с ноги «вынесла» дверь. Двое бравых ребят учили Глеба жизни.  

– Ну, су. и. – прохрипела я.  

В течении 15-ти минут, бравые ребята знакомились со стальными кулаками Мурены, в голове которой была сейчас лишь одна ясная мысль: «Они посмели открыть на меня свою пасть! Они посмели тронуть моего Глеба! Кем бы они не были! » Через 15 минут, проломав головами пару унитазов, братки, хрипя, лежали на полу, выстоять против меня дольше, они просто не смогли.  

– Глеб, ты как?  

– Нормально, Настя.  

Он умылся, смыв кровь с лица.  

– Я сейчас. – оставив Глеба, я вернулась в зал.  

Сначала я подошла к администратору.  

– В туалете прибери. Позже. – я положила перед ним пачку купюр. – Начнешь шуметь, завалю на хе., прямо здесь. – злобно прошипела я и уверенно направилась к столу Макара.  

Ни кому, ничего не объясняя, я подошла к «танцору» и, положив ладонь ему на голову, с силой долбанула его мордой в тарелку, которая стояла перед ним.  

– Мурена?!  

– С тобой я после пообщаюсь. – прохрипела я, гневно посмотрев на Макара.  

Схватив «танцора» за шиворот, я вытащила его из-за стола и швырнула мордой в пол, он метра на два отлетел от стола. Я подошла к нему и, подняв его за шиворот, выкинула его из зала.  

В полном недоумении, Макар и его друзья пошли за мной. Платон с друзьями, видя ситуацию, тоже не стали сидеть на месте. Следом за мной и Макаром, они зашли в мужской туалет.  

– Че, «танцор», потанцуем?! – взревела я, зашвырнув его в туалет.  

«Танцор» летал по туалету, как футбольный мяч, сшибая головой стены, зеркала… все, что было там.  

– Глеб, че за хе. ня?! – Макар был в конкретных непонятках.  

– Твой самоуверенный друг, Макар, решил натянуть Мурену, Обиделся, когда она ему отказала и решил завалить меня, решив, что Настя со мной.  

– Твою мать! – Макар, понимал насколько все хреново.  

Друзья «танцора» пытались отбить его от меня. Ни что сейчас не могло остановить меня – лишь пуля в лоб. Мурену накрыло, «танцор» хрипел в моих руках, трое его друзей лежали на полу, еще четверо не понимали, что им делать. Платон, как и Макар, понимал, что я хрен остановлюсь, пока не перевалю их. Он вместе с Макаром порывался угомонить меня, но их ко мне не подпускал Глеб.  

– Платон, не подходи к ней! Макар, твою мать, ты то куда полез?!  

– Твою мать, Глеб, сделай что-нибудь! – настолько обезумевшей, Макар меня еще не видел.  

– Я че, б. я, на смертника похож?! – пытаясь оттащить от меня «танцора», заорал в ответ Глеб. – Твою мать! – еще громче заорал он, увидев, что я достала из чехла нож. – Настя. – он встал передо мной, закрывая собой «танцора». – Настя, это я – Глеб. – он смотрел в мои безумные глаза и не знал, чего ждать, ему не жаль было тех, кто лежал на полу, он очень боялся, что меня накроют менты.  

– Я вижу, твою мать! – гневно хрипела я. – Отойди, на хе., я барану этому раскидаю, кто такая Я и кто такой МОЙ Глеб!  

Я прекрасно видела и понимала, кто передо мной. Регулярная терапия помогала мне не лишаться рассудка полностью, но ослабить мою агрессию не могло ни что, напротив, с каждым разом она становилась все сильнее и безжалостнее. Я была намеренна перевалить всех друзей Макара.  

– Настя. – Глеб взял меня за плечи.  

– Глеб, уйди! – продолжая в правой руке сжимать нож, я жестко взяла его за плечи, намереваясь «отодвинуть» его.  

Глеб понимал, что если сейчас он отойдет, хе. ово будет всем.  

– Настя, родная моя. – он боялся, я видела это, но он – мой Глеб, брат Мурены, я не могла причинить ему вреда, так же, как сыновьям, друзьям и отцу, напротив никогда и ни кому Мурена не позволит причинить им вред, но я могла отшвырнуть Глеба и продолжить. – Настя, я очень тебя прошу. – он сильнее сжал мои плечи. – Остынь, Настя. Не нужна нам эта кровь.  

Через его плечо гневным и безумным взглядом я смотрела на тех, кто смотрел сейчас на меня.  

– Все, Глеб. – жестко сказала я, взяв себя в руки и понимая, что Глеб прав, он продолжал смотреть на меня. – Все. – твердо повторила я, отпустив его плечи и убрав нож в чехол.  

Глеб отпустил мои плечи, я переступила через «танцора», подошла к раковине, умылась, выразительно посмотрела на Макара и перевела взгляд на Платона и его ребят.  

– Идем. – сказала я им и вернулась в зал, ни слова не сказав Макару.  

Макар остался наводить порядок и улаживать вопрос с администрацией. Мы вернулись к столу, присели, молча выпили, закурили. Минут 10-ть была тишина. Я немного успокоилась и посмотрела на друзей Артура.  

– Извините, ребята. Не красиво получилось.  

– Нормально, Настя. Хуже бывает. – спокойно ответил Платон.  

– Глеб. – я посмотрела на него, из его рассеченной брови снова шла кровь, я достала из кармана платок, смочила его водкой. – Может, к Никите? – я вытерла кровь с лица Глеба.  

– Нормально, Настя. – он взял из моих рук платок и приложил его к брове.  

Мы снова выпили.  

– Личный вопрос, вам, ребята?  

– Валяй.  

– Вы муж и жена?  

– Хуже, Рустам. – я посмотрела на него. – Для тех, кто попытается встать между нами или на одного из нас. Мы брат и сестра, воспитанные одним отцом. Глеб – мой единственный брат. Почему хуже, ты со временем поймешь.  

К нашему столу подошли Макар, Князь и Трифон.  

– Отойдем, Мурена. – Макар серьезно смотрел на меня.  

Я встала из-за стола, мы отошли с ним к соседнему столу, Князь и Трифон присели к нашему.  

– Мурена. – Макар снова серьезно посмотрел на меня. – Реально, непонятка вышла. Трассу мужик попутал. Не вкурил, куда сунулся.  

– Че ж ты, Макар, друзей своих так хреново с местностью знакомишь, что они у тебя трассы путают? – я уверенно смотрела на него.  

– Не успел, твою мать, прилетели два часа назад. Леня Питерский, серьезный мужик, хе. его знает, че его понесло. Я их на больницу отправил, оклемается, я ему поясню. – Макар закурил и снова посмотрел на меня. – Настя?  

– Пытаешься призвать меня к человечности и пониманию. – усмехнулась я.  

– Понимаю я, что ты права и то, что разговаривать на эту тему с Муреной бесполезно, я тоже понимаю.  

– Я тебя услышала, Макар. К тебе у меня вопросов нет. На счет Лени, пока не знаю. Не до него мне сейчас.  

– Че за ребята? Че-то я в этой суете, не разглядел толком ни хрена.  

– Друзья Артура из Таежного. На ПМЖ в Ижевск. Идем.  

Мы подошли к нашему столу. Макар встал и внимательно посмотрел на Платона.  

– Демон?  

– Демон, твою мать, разглядел наконец. Здорова…  

Мы еще часа два потрепались ни о чем и разошлись.  

Глава 8.  

На следующий день, перед работой, я заехала в офис Артура.  

– Доброе утро, Иван Степанович.  

– Доброе утро, Анастасия Марковна.  

– Как наши дела?  

– Не могу сказать, что хорошо. Аренда, налоговая, основные поставщики… – он ложил передо мной документы. – Через три дня должна быть выплачена зарплата рабочим. Исходя из имеющихся документов, на счет Артура Аристархова поступала далеко не вся положенная сумма. Финансы предназначенные для развития и содержания фирмы тоже непонятно где, расходных-накладных на них просто нет. По сути, все это должно быть у меня на остатке, извините, остатка нет, вообще.  

– Сделайте мне копии всех документов. По всем возникающим вопросам, связывайтесь со мной. – я взяла копии. – Кроме зарплат, какие еще неотложные выплаты имеются на данный момент?  

– В документах все отражено. Инкассация за вчерашний день. – он положил передо мной еще одну копию.  

– Работайте, Иван Степанович. Фирма должна прийти в подобающее состояние.  

Я поехала в свой офис. У меня было полно своих дел, моя фирма стояла на ногах уже более уверенно и все же. Я даже не думала, перекладывать на кого-то дела Артура. Он меня не просил, понимая, что мне и так сложно, но мне и не нужны были его просьбы. До перестрелки в нашем доме, мы тесно общались с Артуром, но тогда, он относился ко мне, как к дочке друга. Теперь же… новости с воли на зону доходят быстро и между зеками периодически перетерается вопрос о том, кто такая Мурена и как она теперь живет… Артур понимал, что дочь его друга «подросла» и выросла намного быстрее, чем его старший сын, но все равно старался не напрягать меня, но я прекрасно понимала, что сейчас, я его единственная связь с волей и для меня не было разницы Степан, Данила или Артур. Я помогала им всем, как могла и чем могла…  

До трех я разбиралась с документами Артура. В три у меня была назначена встреча с заказчиком. В четыре собрание директоров… А на даче у меня сидит бывший зам Артура… День пролетел незаметно.  

– Анастасия Марковна. – по внутренней связи со мной связалась секретарь. – Вас ожидает Платон Александрович Демоненко.  

– Проводите.  

В кабинет вошел Платон, собираясь поздороваться, он посмотрел на меня и замер, так и не закрыв за собой дверь. Он просто стоял и молча смотрел на меня. Я не сразу поняла почему, потом догадалась. Вчера он видел перед собой бравого братка – Мурену. Сейчас перед ним сидела деловая женщина – Анастасия Марковна Гретман. Темно серый строгий костюм – не широкие прямые брюки, удлиненный приталенный пиджак, поверх воротника которого был выправлен воротник белоснежной атласной блузки. Длинную косу, на работе, я собирала в шишку, да и лицо выглядело более женственным – атмосфера, обстановка, обязательства…  

– Добрый день, Платон Александрович. Проходите, присаживайтесь. – официально поздоровалась я, принимая во внимание открытую дверь кабинета.  

– Добрый день. – выйдя из оцепенения, ответил он и присел к столу.  

Я вышла в приемную.  

– Яна Павловна, я закрою сама. Вы можете идти.  

– Всего доброго, Анастасия Марковна.  

– До свидания.  

Я вернулась в кабинет, закрыв за собой дверь. Платон, не отрывая глаз, продолжал смотреть на меня.  

– Подожди минутку. – сказала я и ушла в смежный кабинет.  

Здесь в этом кабинете стояли диван и два кожаных кресла, небольшой стеклянный журнальный столик рядом. Здесь же стоял шкаф, подойдя к которому, я сняла с себя, не очень любимый мной, рабочий костюм и надела свой обычный прикид – кроссовки, джинсы, майка, тугая шишка снова превратилась в тугую косу  

– Платон, проходи. – позвала я.  

Он вошел и снова посмотрел на меня.  

– Так лучше?  

– Извини, Настя.  

– Нормально, я привыкла. Присаживайся.  

Мы присели, я разлила по стаканам коньяк, рядом с которым на столе лежали документы Артура.  

– Я, собственно, по поводу зама и так пару рабочих вопросов уточнить.  

– А что, по поводу зама? Ты его забирай, если он тебе нужен, пока я его крысам не скормила. Ты посмотри, че он пи. ор наворотил. – я взяла со стола документы и дала их Платону.  

Минут десять он сидел молча, изучая документы.  

– Ляма на полтора?  

– Почти лям я заплатила вчера. Ирина с сыновьями на нулях и уже не один месяц, а они у нее все трое в универе учатся. Сколько еще вылезет долгов хрен его знает. Вот и полагай.  

– Попал Артур, мать его. – вздохнув сказал Платон. – Я собственно, могу тормознуть развитие своих дел.  

– Не стоит, Платон. Я вытяну. Сам чем решил заниматься?  

– Автосалон хочу открыть. Он в смысле уже открыт и функционирует, я хочу его расширить. Ну и собственно, мне нужно помещение.  

– В смысле отстроить?  

– Да. На первое время, хватит того, что есть, но, вообще, мне нужно новое большое помещение.  

– Завтра, часам к 10-ти подъезжай, я подготовлю несколько проектов. Обсудим детали. – мы выпили и минут 10-ть сидели молча. – Какой говоришь автосалон?  

– «Форвард». Знаком?  

– Да. – ответила я, и начала понимать, что Платон возможно знаком с погибшими друзьями Артура, потому как именно они держали этот автосалон прежде, авто в который поступали через таможню в Таежном, я не стала вдаваться в подробности и решила сменить тему. – Автосалон это хорошо. Позже на эту тему с тобой поговорим. Поехали пока, зама проведаем.  

– Поехали.  

Мы покинули офис. Пока мы ехали, Платон позвонил друзьям, сказал куда подъехать. Приехав на дачу, мы еще минут 15-ть ждали ребят, но Платон решил дождаться их, а потом общаться с замом.  

– Здорова, Настя.  

– Здорова, ребята.  

Мы вошли в бункер, на полу сидели зам и двое его друзей.  

Увидев Платона, зам поменялся в лице, его начала бить нервная дрожь. Платон подошел к нему и, взяв его за шиворот, поставил перед собой. Зам встал, низко опустив голову.  

– В глаза мне смотри, су. а. – жестко прохрипел Платон и приподнял подбородок зама. – Озвучь мне, хоть одну вескую причину и я отпущу тебя. – зам молчал. – Где бабло Артура?  

– В казино…  

– Су. а! – Платон зарядил ему по морде. – Артур за тебя, как за брата вставал! Ты, пи. ор, детей его в долгах утопил!  

Я уже поняла, что они неплохо знакомы. Я посмотрела на Платона, в его глазах была ярость, но боль предательства прослеживалась в них намного отчетливее.  

Платон отпустил зама, отошел от него метра на два, достал из-за ремня пистолет и бросил его к ногам зама.  

– Это все, что я могу для тебя сделать. – жестко, но тихо сказал Платон.  

Зам взял в руки пистолет, взвел курок и подошел к своим друзьям. Раздалось два выстрела, третью пулю зам пустил себе в висок.  

– Су. а! – кулак Платона с силой ушел в бетонную стену.  

– Насть. – Олег посмотрел на меня. – Есть, где припрятать?  

– Да. – сухо ответила я, вышла на улицу и подогнала Хаммера к бункеру. – Грузим. – сказала я бойцам, они отнесли тела в багажник Хаммера. – Бункер помыть и можете ехать к Федору.  

Я подошла к Платону.  

– Руку дай. – сказала я ему, его кулак был в крови, я прощупала суставы и умело вставила их на место. – Пошли помоешь.  

Мы прошли в дом, Платон вымыл руку, я наложила ему повязку.  

Бетонная стена и кулак вещи не совместимые и чем крепче кулак, тем сильнее их не совместимость.  

– Мотая малолетку, Артур не дал зекам опустить этого крысенка, получил 10-ку взрослого строгоча. Вышел, опять его подтянул, доверял ему, мать его… Вот так, Настя. – вздохнув, сказал Платон, я видела, как ему паршиво.  

– Поехали. – хмуро сказала я.  

Мы сели по машинам и двинули в карьер. Приехав, мы без лишнего шума спустили тела в колодец, закрыли его и отошли к лесу, закурили.  

– Знаменитый Ижевский могильник. Я думал его и нет уже. – как бы между прочим сказал Рустам и серьезно посмотрел на меня. – Марковна, твою мать, Гретман. И фирма у тебя строительная.  

Теперь не только Рустам, они все серьезно смотрели на меня.  

– И? – я так же серьезно смотрела на них.  

– И стало быть, отец твой – Гретман Марк. – договорил за Рустама Олег.  

– Да. – ответила я, продолжая серьезно смотреть на них, я убедилась в том, что погибшие друзья Артура были и их друзьями, видя их серьезные лица, я понимала ситуацию по своему, а именно то, что они в курсе из-за чего, вернее из-за кого погибли их друзья несколько лет назад. – Из-за наших с отцом дел, погибли ваши с Артуром друзья.  

– Не стоит, так ставить этот вопрос, Настя. Когда друг встает за друга нет дел твоих или моих. Ты заблуждаешься, говоря – наши с Артуром друзья, Марк нам не меньше друг, чем погибшие пацаны. Ты ведь помогаешь сейчас Артуру совсем не потому, что считаешь себя виноватой в том, что он сидит. Верно?  

– Верно.  

– Ты еще очень плохо знаешь нас, но ты ведь веришь нам?  

– Я вас, вообще, еще не знаю. Я верю вам потому что уважаю Артура, а если не верить ему, то кому, твою мать, верить, вообще.  

– Вот я и говорю, не стоит ставить этот вопрос настолько прямо. Твоего отца мы знали еще до того, как закрыли Артура. Не виделись уже много лет. Потерялись, короче.  

– Он даже не в курсе, что я встречала вчера именно вас.  

– Наверстаем. – сказал Платон.  

Мы прошли к машинам и покинули карьер.  

– Что, Настя, сдал говоришь Марк?  

– Держится еще вполне уверенно, но… – я сжала руль так, что пальцы мои побелели, Платон заметил это. – Дел если нет, поехали, заедем.  

Платон взял телефон и позвонил ребятам во вторую машину.  

– Че, Игнат, к Марку заедем? – спросил он в трубку.  

– Да не вопрос. – ответил Игнат.  

– Поехали, Настя, проведаем Марка. – сказал Платон, убрав телефон.  

– В последний раз мы виделись с Марком много лет назад. – сказал Рустам. – После виделись лишь с Артуром, он не говорил подробно о семье Марка, потом и Артура закрыли. Понятно, что говорить о разных Марках мы не можем, но, я помню всех сыновей Марка и…  

– Тебе не понятно откуда взялись мы с Глебом?  

– Да. Расскажи о себе, Настя.  

– Если вы настолько давно знаете Марка, то возможно помните его друга Андрея Некифорова.  

– Хороший был мужик, они с Артуром в одном дворе росли. Сын у него маленький оставался. В то время мы и общались с Марком и в тот год, когда погиб Андрей, мы и виделись в последний раз.  

– Глеб и есть сын Андрея.  

– Да ладно?  

– Да. Все эти годы, Марк, как может, старается заменить Глебу Андрея. Когда я вошла в семью Марка, Глеб был в ней совсем родным. – я закурила и несколько минут молчала. – Мне было 14-ть лет, когда я познакомилась с младшим сыном Марка – Германом, ему тогда было 24-ре. Ни кто ни куда не торопился, Герман готов был ждать меня и 5-ть и 10-ть лет, но… Пришли ко мне домой четыре о. уевших дядьки и завалили моих родителей. Меня накрыл опекунский совет. Герман привез меня к себе домой и упал в ноги родителям. Они удочерили меня. Был у меня муж и был у нас с ним сын. Было у меня четыре старших брата, порой мне казалось, что они опекают меня сильнее, чем Герман, хотя сильнее было просто некуда. Марк и Марта любили меня, как родную дочь. И для всех я была Маленькой Настенькой. Потом снова пришли о. уевшие дядьки и нет больше ни матери, ни братьев, ни мужа, ни сына. Я теперь совсем не Маленькая Настенька, а очень даже обезбашенная Мурена, у которой остался лишь отец и единственный брат. Воспитываю младших сыновей Ильи Фролова, которого вы, возможно, тоже помните, так же, пока сидят Степан и Данила, я воспитываю и их сыновей тоже. Вот, как-то так. Глеб единственный, кто остался у меня, всегда и везде он рядом со мной. Теперь ты понимаешь, Рустам, кто для меня Глеб?  

– Да, вполне.  

– На случай, если повторится ситуация, которая произошла вчера в кабаке, а Глеба не будет рядом. Глеб не просто так не подпускал вас ко мне. Вчера Глебу удалось угомонить меня, но так бывает далеко не всегда. Голыми руками, вы впятером не сможете меня свалить, проверять не советую. Обезбашенной, меня называют вполне обоснованно.  

Мы подъехали к дому, Федор открыл нам ворота. Мы вышли из машин и вошли в дом. Марк с молодыми ребятами сидел у камина.  

– Пап. – позвала я.  

Марк обернулся и удивленно смотрел на нас. Подойдя к нам, он продолжал удивленно смотреть на друзей.  

– Здорова, Марк.  

– Здорова, ребята. – Марк крепко обнимал друзей, из чего я сделала вывод, что общались они очень даже тесно.  

– Настя? – Марк вопросительно смотрел на меня.  

– Я была не в курсе, папа.  

Мы прошли до камина, молодые ребята поздоровались и пошли наверх.  

– Которые твои, Настя?  

– Все они мои, Платон. – он продолжал смотреть на меня. – Близнецы. – ответила я. – Кстати, о чем я хотела с тобой поговорить, по поводу автосалона. Старшему в этом году исполняется 18-ть, трое погодки и трое ровесники, короче, мне нужны будут подарочные сертификаты, сумму уточню позже, проконсультируешь меня в этом вопросе…  

До глубокой ночи Марк с друзьями вспоминали дела давно минувших дней…  

На следующий день, к 10-ти ко мне в офис подъехали Платон и Олег. Я подготовила для них несколько проектов, предстоящей сделки. Они присели к столу, у меня запищал телефон внутренней связи, я соединилась с секретарем.  

– Анастасия Марковна, Корнилов.  

– Соединяйте.  

– Доброе утро, Иван Степанович.  

– Доброе утро, Анастасия Марковна, хотел уточнить по поводу поставок. «Форсаж» уточняет объем заявок.  

– Я поняла Вас, заявки делаем в полном объеме.  

– Анастасия Марковна, но…  

– Я помню, Иван Степанович, сегодня на счет фирмы поступят необходимые финансы. С этого же счета рассчитаете персонал и пополните счет Артура Эдуардовича. Я постараюсь заехать в конце дня.  

Переговорив с Корниловым, я посмотрела на Олега и Платона, Платон снова пристально смотрел на меня, это заметила не только я, но и Олег. Поговорить нам снова не удалось, секретарь постучала и вошла в кабинет.  

– Извините, Анастасия Марковна. Вас очень хочет увидеть Пешков.  

– Встреча с ним у меня назначена на завтра.  

– Я помню, но он явился сегодня, очень просит принять его. Завтра он не может. Что ответить?  

– Яна Павловна, Вы же видите, я занята. – ответила я, понимая, что весьма удачная сделка с Пешковым может не состояться.  

– Анастасия Марковна. – Олег посмотрел на меня. – Если, что-то важное, мы не особо торопимся.  

– Спасибо, Олег. Извините, действительно, важно. – ответила я Олегу и посмотрела на секретаря. – Я приглашу Пешкова, вызовите мне Некифорова.  

Секретарь вышла и уже через пять минут в кабинет вошел Глеб.  

– Анастасия Марковна, вызывали? Здорова. – сказал он, пожав руки Олегу и Платону.  

– Посмотри с ребятами проекты, Глеб.  

Они ушли в смежный кабинет, я пригласила Пешкова.  

Уладив все дела с Пешковым и подписав с ним договор, я прошла в смежный кабинет к ребятам.  

– Извините. – снова сказала я.  

– Нормально, Насть.  

– Что-то подобрали?  

– Подобрали, заключили, ставь печать и подпись. – Глеб подал мне составленный договор.  

– Молодец, Глеб Андреевич. – сказала я, просмотрев договор. – Завтра с утра выезжаем на место, начинаем работать. – я посмотрела на Олега и Платона.  

И снова Платон не сводил с меня глаз, мне это начинало не нравиться и Олегу, видимо тоже.  

– Ты когда к Артуру едешь, Настя? – спросил меня Олег.  

– В субботу мы с Глебом везем ребят к Степану и Даниле, я не уверенна, что смогу встретиться с Артуром лично. Ты, что-то передать хотел?  

– Да я бы сам к нему съездил.  

– Я думаю, решим.  

Мы еще немного посидели и Олег с Платоном ушли.  

– Скажи мне друг мой, Платон, ты рехнулся на хрен?! – спросил Олег Платона, когда они сели в машину.  

– Ты о чем?  

– Ты прекрасно понимаешь, о чем. Платон. – Олег смотрел другу в глаза и понимал, что все намного серьезнее, чем он думал. – Твою мать... Ты понимаешь, куда ты лукаешься? Ты, вообще, понимаешь к чему это может привести?  

– Все я понимаю, Олег. Поехали. – хмуро ответил Платон.  

Мы уладили вопрос со свиданкой и в субботу к ребятам, с нами поехали Олег и Платон.  

– Что Артуру передать, Настя? – Олег посмотрел на меня.  

– За зама, сам знаешь, что сказать, а так, все хорошо. От Ирины с сыновьями пламенный привет.  

Я ушла к Степану, Глеб к Даниле, Платон и Олег к Артуру.  

– Артур, Здорова.  

– Здорова. – радостно ответил Артур.  

Крепко обняв друг друга, они присели к столу.  

– Че, как дела ваши?  

– Нормально. Движняк начали. Вполне не плохо…  

– Че, с моими делами?  

– Настя передала, что все хорошо.  

– Настя по-другому хрен скажет, если конкретных проблем нет. Сами не в курсе, что там конкретно?  

– Фирму твою Настя тянет и я уверен, вытянет. Подробностей я не знаю. Трофим универ заканчивает, так она его к себе, в смысле к тебе, бухгалтером завербовала.  

– Нормально. Сами, как? С Настей общий язык нашли?  

– Вполне. Молодец, Настя, рулит, как надо.  

Разговаривал с Артуром, в основном, Олег. Платон выглядел хмурым и подавленным и Артуру это совсем не нравилось.  

– Платон. – Артур посмотрел на друга. – Ты че такой замороженный? Проблемы какие-то?  

– Нормально все. – хмуро ответил Платон.  

Артур посмотрел на Олега, тот промолчал.  

– Так, мать вашу, че за хе. ня? Проблемы какие-то в Ижевске? Че Настю в курс не ввели? Сказал же, разрулит, как надо. Перетрет с кем надо и сведет с кем надо, если надо. С ней я сам потом разгребусь, она делает это, в первую очередь, для меня.  

Артур серьезно смотрел на Платона и Олега. Платон по-прежнему молчал.  

– Проблема в Насте, Артур. – наконец сказал Олег.  

– В смысле, проблема в Насте? – Артур жестко и возмущенно смотрел на друзей. – Настя – правильный по жизни мужик, твою мать. Какие у вас с ней могут быть проблемы? Даже если вы лично не приглянулись ей, в чем я сомневаюсь, она не станет создавать вам ни каких проблем. Потому что Я просил ее и предъявит она, если что, мне!  

– Не кипишуй, Артур. – спокойно сказал Олег. – Правильно ты сказал – Настя правильный по жизни мужик. Только вот, Платон наш этого не разглядел.  

Артур попутал, не поняв сути. Жестко и свирепо он смотрел на Платона.  

– Ты пересидел, твою мать! – Платон понял, о чем подумал Артур.  

– Еще лучше. – вздохнув, сказал Артур, сообразив наконец что к чему. – Платон…  

– Артур, не надо меня лечить. Переживу. – хмуро сказал Платон.  

– Я очень хорошо знаю Настю. Кем она была и кем она стала. Как жизнь ломала ее и сколько жестокости скопилось в ней за все эти годы. Да, она живой человек. Да, она женщина. Только вот последние несколько лет назвать ее женщиной очень сложно. Не делай резких движений, Платон.  

– Сказал же, твою мать, переживу…  

Строительство большого торгового комплекса я взяла под личный контроль. Друзья Артура обосновались в городе, дела у них шли вполне неплохо. Они часто приходили к Марку, я радовалась, что он теперь не сидит в одиночестве, наедине со своими мрачными мыслями. Верные друзья Марка и Артура не могли не стать друзьями мне. У нас сложились очень даже тесные теплые отношения и огорчало меня в этих отношениях лишь то, что время от времени я замечала, насколько неравнодушно смотрит на меня Платон. Меня напрягала эта ситуация. Он не вызывал у меня отвращения, но я прекрасно знала, что ни хрена ему не светит и понимала, что может закончится тем, что наши крепкие дружеские отношения полетят прахом, я очень этого не хотела. Платон держал себя в руках и я надеялась, что он перебесится и успокоится …  

– Алло, привет, Настя.  

– Привет, Платон.  

– Я тебе ключи хочу вернуть. Сможешь заехать?  

– Да, но уже после пяти.  

– Хорошо.  

Закончив рабочий день, я поехала на свою городскую квартиру.  

– Привет.  

– Привет, Настя.  

Платон был дома один, мы прошли с ним на кухню и присели к столу. Платон положил передо мной ключи от машины и от квартиры.  

– Спасибо, Настя.  

– Не стоит, Платон.  

Мы с полчаса поговорили ни о чем. Я встала до окна и, открыв его, закурила. Я видела, что Платон о чем-то не решается спросить меня.  

– Платон. – я посмотрела на него. – У тебя еще какие-то вопросы? Так ты говори. Че, стесняешься?  

– Боюсь, что этот вопрос, очень не понравится тебе, Настя. – ответил он.  

– Каким бы он не был, его стоит решить.  

Платон встал со стула и подошел ко мне.  

– Я понимаю, чем я рискую. – он серьезно смотрел на меня. – Я все понимаю. Но я ни хрена не могу с собой поделать. Прости меня, Настя.  

Одной рукой он обнял мою шею, другой талию. Его губы коснулись моих. Горячий полный страсти и нежности поцелуй, мог свести с ума любую женщину… Но не меня. Я не оттолкнула его, напротив, я обняла его и ответила на его поцелуй. Он чувствовал дикий холод и равнодушие, исходившие от меня. Ему не нужно было ничего объяснять, он сам все понимал.  

– Настя, я прошу тебя, прости меня. – крепко обняв меня, прошептал он. – Я знал, что ты никогда не скажешь мне «да». Знал…, но мне нужно было услышать твое холодное «нет», чтобы перестать надеяться. Прости меня, Настя.  

Он ослабил объятья и посмотрел на меня.  

– Ты знаешь, Платон, из многочисленных желающих, ты один не вызываешь у меня омерзения. Тебе одному мне не хочется вспороть брюхо здесь и сейчас. Тебе одному я позволила поцеловать себя, но ты прав, я никогда не скажу тебе «да». Я никогда не смогу ответить тебе взаимностью. Я понимаю твои чувства, но… Я не способна любить, Платон. У меня растут сыновья, я люблю отца и друзей. Где-то глубоко, но душа моя все же жива. Женщина, способная любить, умерла во мне вместе с Германом и одному Богу известно, сможет ли она, когда-нибудь воскреснуть вновь. Я в этом совсем не уверена. Хороший ты мужик, Платон. – я посмотрела на него. – Мне очень жаль, что так вышло. Мне искренне жаль, что мы не можем быть с тобой просто друзьями.  

– Почему нет, Настя?  

– Потому что ты видишь во мне желанную женщину и ты ведь хочешь не просто переспать со мной. Любовь порождает ревность, ревность порождает недоверие.  

– Ты больше не сможешь быть уверенна во мне?  

Я промолчала.  

– Я закаленный жизнью мужик, Настя. Да, я люблю тебя, но поверь, я смогу принять, как есть. Ни словом, ни жестом я не напомню тебе о том, что здесь сегодня произошло. И тебя прошу – забудь. Я смогу достойно принять то, что ты никогда не станешь моей женщиной. Но я очень не хочу потерять друга в твоем лице. Я смогу, Настя, поверь мне.  

– Жизнь покажет, Платон. Терять тебя, как друга, я тоже не хочу.  

– Спасибо, Настя. – он снова крепко обнял меня, но уже без страсти и желания, просто, как друга, я крепко обняла его в ответ. – Друзей не меняют на баб. – усмехнулся он. – Я смогу, Настя, видеть в тебе лишь друга…  

Вернувшись с городской квартиры, я присела у камина и поставила перед собой бутылку коньяка. Я не хотела ни с кем разговаривать. Я хотела напиться в одиночестве.  

Хороший мужик Платон. Ни каких негативных эмоций он у меня не вызывал, напротив, за то время, что мы знакомы, я убедилась в том, что могу доверять ему и не потому что он общается с Марком. Он общается со мной не как с дочкой друга, а просто, как с человеком. И сейчас, я уверенна, он сдержит слово, как бы он меня не любил. На душе у меня было дерьмово. Я снова думала о Германе. О том, что уже никого я не смогу так любить. Я вообще не смогу больше любить. Я заставила себя смириться с тем, что Германа больше нет, но, один Бог знает, как мне его не хватает. После встречи с Платоном, я еще острее ощущала, что его больше нет и ни кто и никогда мне его не вернет. Ни кто и никогда не сможет занять его место в моем сердце. Ни кто и никогда…  

– Насть. – Марк присел рядом со мной. – У тебя, что-то случилось? – он обнял меня одной рукой и поцеловал меня в висок.  

– Нет, папа. Я просто хочу напиться и побыть одна. – ответила я.  

– Иди к папке.  

Марк взял меня на руки, как малого ребенка, боком посадив меня себе на ноги, я не сопротивлялась. Он обнял меня и снова поцеловал меня в висок. Я обняла его в ответ, склонив голову ему на плечо.  

– Хе. ово мне, папа.  

– Я вижу, Настя. Поговори со мной.  

Я еще крепче обняла его.  

– Я очень хочу к Герману, папа. – прошептала я. – Я никогда не смогу забыть его. Я до сих пор чувствую его тепло… – лишь излив свою боль на Марка, я поняла, что ему тяжелее вдвойне. – Прости меня, папа. – так же тихо сказала я. – Прости меня, родной мой. Я знаю, что тебе еще тяжелее. Я больше не буду, пап.  

– А вот этого не нужно, Настя. Не нужно прятать от меня свою боль. Мне тяжело, но так я понимаю, что я нужен тебе.  

– Ты мне очень нужен, папа…  

Глава 9.  

Так прошло еще два года. «Империя строительства» «поднялась с колен» и теперь, крепко «стояла на ногах», «распрямив спину» и «гордо подняв голову». Немыслимо, сколько в нее было вложено сил. Мы вернули пять, некогда сокращенных, филиалов и открыли еще два в соседних городах. «Империя» снова процветала. Марк передал мне все дела по бизнесу и на фирме появлялся теперь редко. Весь бизнес Марка теперь принадлежал мне, переписав его на меня он, после, уже не стал ни чего менять, напротив, разблокировав свой счет в Швейцарском банке, его он тоже отписал мне, сказав, что я, достойная смена ему. Я стала генеральным директором головного офиса, Глеб продолжал руководить филиалом Данилы. Да, «Империя» снова процветала! Но, какой ценой она продолжала «цвести»?!! Фирму мы подняли, но уже ни кто и никогда не поднимет наших ребят! Эта фирма не стоит жизни ни одного из них! Мы все еще были уверенны, что все наши беды из-за нее.  

Шестеро моих «орлов» повзрослели и возмужали, теперь уже, все они учились в ВУЗах. Мое сердце разрывалось от боли, когда я смотрела на них и понимала, что мой Марик, тоже мог вырасти таким же сильным и смелым, как они, и все сильнее я ждала встречи с Сухим. До этой встречи, оставался год и в первые полгода, произошла еще одна «неприятная ситуация», весьма не стандартная. На вновь поднятую «Империю» виды имели довольно серьезные люди из Москвы. Марку предложили «попилить» бизнес пополам, но он сказал, что у его фирмы, никогда не будет двух «голов». Назревал серьезный конфликт. За Деда «встал» Князь. Вопрос уладили в пользу Марка и пока, ни кто больше не пытался завладеть «Империей».  

Ни кто из местных больше даже не пытался открывать на меня свою пасть. Мою жизнь, по-прежнему, нельзя было назвать спокойной, периодические встряски на работе или вне дома продолжались в моей жизни, но особо серьезных проблем, пока не было. Любили меня по-прежнему далеко не все, но те, кто не желал поддерживать со мной отношений, просто сидели тихо, не рискуя связываться со мной. В этом плане, в моей жизни проблем больше не возникало. Нравилось это им или нет, но серьезным дядькам Ижевска пришлось принять меня, как равную им.  

Звонивший больше не напоминал о себе. Я очень хотела найти его, но не знала как, очень надеялась на то, что Сухой сможет, что-то прояснить. Точно я знала лишь одно – в Ижевске его нет. Почему он молчал? Может сел, а может умер, вопросов было много, где искать ответы, я не знала. Я терпеливо ждала. Очень ждала звонка Сухого…  

Я продолжала общаться с друзьями Артура, не только по рабочим делам, связанных со строительством их торгового комплекса, но и как с верными друзьями, они ближе узнали меня и общались со мной, как и с равным себе мужиком.  

Платон, как и обещал, ни разу больше не напомнил мне о своих чувствах, он смог смириться и принять меня лишь, как друга и наши отношения оставались крепкими и доверительными.  

Фирма Артура вернулась в подобающее состояние и продолжала расти и развиваться. Я вытянула ее на должный уровень и теперь Иван Степанович и Трофим вели на ней все дела и вели они их очень даже неплохо.  

Глебу предстояла командировка в соседний город, отстраивать заброшенный район. Выкупив у администрации города полуразбитый район, за весьма приемлемую цену, мы решили отстроить его и продать снова. Довольно выгодное дело для нас, да и для города тоже, восстановить этот район самостоятельно, у администрации просто не было средств.  

Глеб зашел ко мне в кабинет.  

– Анастасия Марковна, я в Ивановск еду. – сказал он, присев у моего стола.  

– Я в курсе, Глеб Андреевич. – ответила я, не отрывая глаз от отчета.  

– Анастасия Марковна, а поехали со мной. – у него было хорошее настроение.  

– Глеб, там, в основном, ремонтные работы, ты прекрасно справишься сам. – я продолжала изучать документы.  

– Серьезно, Настя, возьми отпуск, хоть раз за столько лет. Поедем, отдохнем, а здесь отец порулит.  

Глеб говорил, а я думала о том, что уже почти пять лет молчит «звонивший». «Чего опять ждет этот урод? Пока вырастут мои «орлы? » О том, что где-то еще ходят уроды, убившие моих родителей. Я совсем не забыла о них за все эти годы, их гнусные рожи я помнила так, будто все это было вчера. Может в Ивановске, я снова встречу их… И, наконец, уже в этом ноябре откинутся – Сухой, Ржавый и Клещ, уже меньше, чем через полгода. «Да. – думала я. – Следующего года, у меня уже может и не быть. Успеть бы встретить каждого их них, а там…»  

Я подняла голову и посмотрела на Глеба.  

– Поехали, Настя. – снова сказал он.  

– Хорошо. – ответила я. – Уговорил.  

… Глеб уехал и, через неделю, я отправилась к нему.  

У меня было странное чувство, когда я ехала в Ивановск. Мне не хотелось туда ехать и одновременно, меня словно, что-то тянуло туда. Я не могла себе этого объяснить.  

«Что ж. – думала я. – Возможно, именно там я встречу тех, кого так давно хочу увидеть…»  

Тогда, я даже подумать не могла, насколько пророческими окажутся мои мысли, но кого на самом деле мне суждено было там встретить, я даже подумать не могла и как после этой поездки измениться моя жизнь я тоже не подозревала…  

– Настя, я жду тебя в администрации. – звонил Глеб.  

– Я подъезжаю. – ответила я.  

Встреча в администрации, как мы и предполагали, прошла гладко. Все бумаги подписаны, формальности улажены, все довольны, можно начинать работать.  

– Что вечером, Настя? – спросил меня Глеб, когда мы вышли из здания администрации и подошли к машинам.  

– Не знаю, дома. – хмуро ответила я.  

– Давай ко мне, пива попьем.  

– Не знаю. – в отличии от Глеба, у меня настроения, определенно не было.  

– Настя, ну лето, блин. Мы приехали не только работать, но и отдыхать. Я тебя специально из Ижевска «выдернул», чтобы ты, хотя бы здесь хоть немного отвлеклась от проблем и развеялась.  

– Это, мой родной город, Глеб. Воспоминания, последних прожитых здесь мною дней, весьма печальные и именно здесь мы познакомились с Германом. – вздохнув, сказала я.  

– Хотел, как лучше, получилось, как всегда. – загрустил Глеб.  

– Ладно, Глеб, не кисни. Я подумаю. – сказала я, похлопав его по плечу.  

– Но, ты хорошо подумай. – снова повеселел Глеб.  

– Хорошо. – ответила я и села в машину.  

Двухкомнатная съемная квартира, являлась, одновременно, полевым офисом, в одной комнате я жила, в другой работала, это было даже удобно.  

До вечера еще было время и я решила съездить на могилы родителей. К моему стыду, я так и не была здесь ни разу за все эти одиннадцать лет. Могилы были ухожены, видимо, соседка навещала их. Я положила на них кроваво-красные розы… Снова вспомнила тот день, когда так кардинально изменилась моя жизнь…  

Родители, Герман, Марик…  

С годами боль притупилась, мне уже не хотелось застрелиться, чтобы только снова быть с ними рядом. Я прекрасно понимала, что все это бред, никогда мы уже не будем вместе и никогда я их больше не увижу. Никогда… Мои любимые, они все хотели, чтобы я жила и была счастлива. И я живу – воспитываю молодых парней, прокладывая им дорогу в жизнь, они – единственный смысл в моей, поганой жизни. Притупилась боль, но не притупилось желание – найти и разорвать всех этих уродов, которые лишили меня родных. Я просто уверенна, что рано или поздно, я найду их всех, троих из них уже в этом ноябре. Наверное еще это желание, заставляет меня жить дальше.  

А счастлива ли я? Как может быть счастлива мать, похоронившая своего ребенка? Со временем, отступает боль от смерти родителей. Можно смириться с тем, что рядом больше нет любимого человека и научиться жить без него. Но невозможно забыть своего ребенка! Невозможно смириться с тем, что его больше нет!  

Человеку свойственно хоронить родителей, с детства мы знаем, что рано или поздно это произойдет. Мы способны принять смерть друзей, своих любимых и с годами пережить это, но человеку несвойственно хоронить детей. Это – неправильно! Страшно ребенку потерять мать, но гораздо страшнее матери, хоронить своего ребенка. Нет большего горя для нее! ЭТА боль, никогда не покинет ее сердце!  

Я немного побыла на кладбище. Мне не хотелось рыдать и рвать на себе волосы, но мне все еще очень больно от того, что моих любимых больше нет со мной. Я скучаю по ним, очень скучаю, очень хочу снова увидеть их, но все же, я заставила себя смириться с тем, что их больше нет. Мое очерствевшее сердце не может больше плакать, не может больше страдать, слишком многое ему пришлось пережить за эти одиннадцать лет. Оно и полюбить уже, наверное, не сможет никого и никогда. Оно может уважать близких, заботиться о сыновьях и ненавидеть врагов, а враги еще живы, значит и у меня есть еще причины жить. Я заставила себя смириться с тем, что моих родных больше нет со мной, но ни кто и ни что не заставит меня смириться с тем, что еще живы уроды лишившие их жизни и я не успокоюсь, пока не найду их всех. Я никогда не откажусь от мысли – выпустить всем им кишки! Я отомщу за своих родных, чего бы мне это не стоило! Рано или поздно, я найду их всех…  

Побыв у могилы матери, я испытывала, какое-то непонятное чувство облегчения, возможно потому, что я все-таки смогла навестить ее. Столько лет я хотела просто поговорить с ней, излить ей свою душу, как когда-то в детстве…  

Приехав домой, я уселась за компьютер. Был уже вечер, но ехать к Глебу, мне не хотелось. Парень отдыхает, веселится, зачем портить ему настроение своим мрачным видом и настроением? Глеб любит отдохнуть и забыться – музыка, пиво, веселая компания. Ему тоже многое пришлось пережить, он рано повзрослел, к делам и к работе относится очень серьезно, но он не унывает: «Нельзя позволять боли и жестокости, поглотить тебя полностью. – говорит он. – Так ведь выходит, что тебя не убили, но все же, повергли, отняли радость в жизни и заставили всю жизнь страдать. А хрен им, не дождутся! » И в этом он, наверное, прав.  

«Да и ладно. – решила я. – Заняться, все равно не чем, я обещала Глебу подумать, возможно, он ждет. В конце концов, Глеб знает меня, как ни кто другой и с ним я могу быть любой – самой собой, какая есть».  

В Ивановск со мной приехал мой пес Алабай – Гектор умный, сильный и преданный, но сегодня, он останется дома. «Охранять». – сказала я ему и вышла из квартиры.  

Спортивный костюм и кроссовки и удобно и партаков не видно, за исключением головы змеи, на моей правой руке. Я просила Глеба ни кому ни чего обо мне не говорить. Я просто бухгалтер, просто по работе, возможно, кто-то в этом городе еще помнит меня, я не хотела лишних вопросов. Конечно, весь город знает «Империю строительства», периодически мелькавшую на экранах телевизоров. Пол города знает Мурену, но, далеко не каждый, знает Мурену в лицо, вот пусть и не знают дальше.  

Идти было не особо далеко, километра полтора, и я решила прогуляться пешком. Идя по городу, я вспоминала свое детство, свою тихую беззаботную жизнь… Странное чувство охватило меня, непонятное и необъяснимое…  

«Просто ностальгия». – решила я.  

Регулярно посещая профессора по психиатрии, я научилась владеть своими эмоциями в совершенстве. Жизнерадостной назвать меня было сложно и все же я могла контролировать свой гнев и давать ему волю лишь, когда это было необходимо. В обычной жизни я оставалась строгой и серьезной Настей, проявляя нежность лишь по отношению к детям и отцу. Но приехав в Ивановск, я чувствовала себя, как-то странно, непонятное умиротворение владело мной, я не понимала почему…  

Когда Глеб назвал мне свой адрес, он показался мне знакомым, но я не предала этому значения. Я выросла в этом городе, здесь все знакомо мне. Но когда я подошла к дому… Это был тот самый двор, тот самый дом, тот самый подъезд, квартиру в котором, когда-то, приезжая в Ивановск, снимал Герман… Сама квартира была другой, Глеб снял квартиру этажом выше. Я была в смятении. Невыносимая тоска снова сжала мое сердце.  

Я подошла к двери Глеба, за ней было шумно – голоса, смех. Пока Глеб был здесь неделю без меня, он успел познакомиться с соседями и сегодня, не дождавшись меня, он, видимо, позвал кого-то из них.  

«Ну, Глеб, блин! » – подумала я, нажимая на кнопку звонка.  

– О, Настя, проходи. – Глеб был «навеселе».  

– Ты не один? – спросила я, входя в квартиру.  

– Да, ко мне сосед зашел. – ответил Глеб, провожая меня в комнату. – Знакомься – Богдан и сынок его Степан. – Глеб указал на мужчину, сидевшего в кресле и малыша, лет трех, игравшего на полу, на ковре, посреди комнаты.  

Я посмотрела на них и дальше пройти уже не смогла. Я стояла в полном оцепенении, у меня отнялся дар речи. Глядя то на мужчину, то на мальчика, я думала, что я сошла с ума. Этого не может быть! Это – невозможно! В кресле, сидел – Герман, а с ковра, на меня смотрели ярко-синие глазки Марика. Я не верила своим глазам. Я, конечно, слышала про двойников, совершенно чужих, но очень похожих между собой людей, но такого невероятного сходства я даже представить себе не могла. При ближайшем рассмотрении, было понятно, что это не они, но это поразительно – те же черные волосы, синие глаза, черты лица, рост, возраст, фигура и маленький пухлый мальчик, так сильно похожий на своего отца. …Герман, Настенька, Марик… слегка утихшая боль снова напомнила о себе и о той безумной любви, которая была у меня… Сердце бешено забилось в моей груди, но я держала себя в руках. Я была в шоке. Глеб стоял рядом и держал меня за плечи, зная о моей реакции, но почему не сказал?  

– А это – Настя. – он вывел меня из оцепенения и усадил в кресло.  

– Дай воды. – сказала я Глебу.  

– Может пива? – Богдан удивленно смотрел на меня.  

– Нет. Сначала воды. – ответила я.  

Глеб дал мне стакан воды, который я выпила одним глотком, немного успокоилась и взяла себя в руки.  

– Теперь, можно и пива. – сказала я, стараясь быть спокойной.  

Оказалось – Богдан живет этажом ниже Глеба. Именно в той квартире! И живет он там, уже почти десять лет. Он купил ее, когда Герман перестал ее снимать…  

Карапуз забрался мне на колени и, улыбаясь, произнес:  

– Привет. Я – Степка. – он совершенно не стеснялся посторонних людей.  

Его веселый заливистый смех заставил меня содрогнуться, а жгучие синие глазки смотрели, казалось, в самую глубину души. Малыш обнял меня за шею, мое сердце снова бешено забилось в груди, я невольно обняла его в ответ и крепко прижала к груди. Его запах – запах маленького ребенка… Он смотрел на меня и улыбался, мне казалось… Господи, что творилось в моей изодранной душе…  

Степке два года, Марику было почти два, такой же пухлый и веселый, наверное, все дети пухлые и веселые, но этот мальчик, заставил мое сердце трепыхать, а душу «перевернуться».  

Часа через два они стали собираться домой и, когда Богдан встал с кресла, я поразилась еще сильнее, со спины их просто невозможно было различить, даже какие-то жесты показались мне до боли знакомыми.  

– А теперь, давай водки. – сказала я Глебу, когда он проводил гостей.  

Глеб принес бутылку и налил рюмки.  

– Ты че, блин, Глеб! – возмущенно сказала я, выпив первую рюмку. – Ты хочешь, чтобы остаток своих дней я, все-таки провела в психушке!  

– Настя, я думал ты уже не придешь, забыл предупредить. – оправдывался Глеб. – Да я сам охренел, когда в первый раз их увидел. Я подумал, что у меня уже все, того, гуси полетели. Я и подумать не мог, что такое возможно. – сказал Глеб и посмотрел на меня. – Насть? Все нормально? – спросил он, видя мое, все еще потерянное, состояние.  

– Нормально, Глеб. – вздохнув, ответила я, все еще не веря в реальность, таких невероятных совпадений.  

Мы допили бутылку и открыли вторую. Я немного расслабилась и уже проще относилась к произошедшему.  

– А что, его жена, на меня похожа? – с иронией спросила я.  

– Не знаю. – ответил Глеб. – Нету у них жены, но, судя по их реакции, видимо, нет. Она бросила их, когда Степке было два месяца. Надоели ей пеленки, пошла красиво жить.  

«Сука. – подумала я. – Как? Ну, как можно бросить своего ребенка? Свою плоть и кровь, часть себя. Я искренне этого не понимаю».  

– Все, Глеб, завтра на работу, вызови мне такси. – сказала я, собираясь идти домой.  

Началась трудовая деятельность, а по вечерам, Глеб, как мог, пытался скрасить мой досуг. «Жизнь не окончена. – говорил он. – Так давай жить назло врагам».  

И он жил на полную катушку и пытался увлечь за собой меня, что ж, в этом он, явно, сильнее меня, а может просто думает о том, что при нашем с ним образе жизни, каждый его день может стать последним и старается жить сегодня и сейчас. Молодец! Мне нравится его оптимизм – не унывает и не отчаивается, и пытается научить этому меня.  

«Ты научилась владеть собой, держать эмоции под контролем, сохранять разум холодным в любой ситуации, но ты разучилась радоваться, ты разучилась улыбаться. Это неправильно, Настя! Так нельзя! » – говорит он мне.  

«Живи, пока ты жива! » – золотые слова. Но я живу лишь работой, бизнесом, делами, редкими встречами с Никитой и Глебом, на которых уже совсем не так весело, как когда-то, воспитанием ребят и желанием – найти тех, кому давно пора в колодец. Глеб пытается вернуть мне радость в жизни и изменить мое отношение к ней. Эти почти пять лет очень сблизили нас. Перелом в нашей с ним жизни забрал у нас с ним опору, заставил повзрослеть и самих стать опорой. Глеб понимает, что, хоть я и сильнее его и морально и физически, мне, все же, сложнее, чем ему пережить то, что произошло с нашими близкими и всегда и во всем поддерживает меня, понимая, что кроме него мне надеяться не на кого. Он поражается моей стойкости и выносливости и огорчается, что я отдала себя молодым ребятам, близким, работе, делам, а про себя лично, забыла напрочь…  

… – Настя. – сказал мне Глеб, за очередным пивом. – У нас небольшая проблема образовалась.  

– Какая? – равнодушно спросила я.  

– Мишка электрик ногу сломал.  

– Раздолбаи, твою мать! А че, не голову сразу? Че, блин, на стройке в первый раз? Это даже не стройка – ремонтные работы! – возмутилась я. – И че? Тебе не кем его заменить? Вызови из Ижевска кого-нибудь. – уже спокойно сказала я.  

– Да заменить-то есть кем, но… Богдан энергетик, зачем нам кого-то вызывать?  

– Не кого-то, а штатного работника, и за тем, что у нас свои энергетики есть, зачем нам брать кого-то со стороны? – серьезно ответила я.  

– Насть, ну Богдану нужна работа … – просил Глеб.  

– А ребенка он куда денет? – так же серьезно, спросила я.  

– А, так Степка в сад ходит. – Глебу, явно, симпатизировал Богдан или его компания по вечерам, других приятелей у него здесь не было. – Насть? – он хитро посмотрел на меня.  

– Глеб, ты меня с ума сведешь. – спокойно ответила я.  

– Ну, так что, да? – он, явно, обрадовался.  

– Пусть приходит, завтра с документами. Хрен с тобой! – сказала я, подумав о том, что хорошо, что Глеб руководит бригадами Данилы, а не Германа, то, вообще, было бы весело.  

– Настя, за тебя! – он поднял стакан с пивом.  

«Балагур, блин. – подумала я. – Хотя, Глебу 27-мь лет, он на два года старше меня, наверное, так и ведет себя нормальный человек в 27-мь лет. Молодец Глеб, не ломают его ни перестрелки, ни жизненные трудности…»  

– До двух, я буду в кабинете, дверь открыта. – сказала я.  

С утра, мы с Гектором пробежались по парку, я привела себя в порядок и села за работу. «Что ж, за год с небольшим, должны управиться» – думала я, просматривая документы. Я услышала, как открылась входная дверь, но ни кто не прошел в кабинет. Зарычал пес. «Блин, Гектор! Как я забыла? » Дверь то, открыта, но перед ней лежит здоровенный пес, в свои пять лет, он был почти метр в высоту и больше метра в длину. Я подошла к двери.  

– Гектор, место. – сказала я, пес послушно удалился. – Здравствуйте, проходите. – официально сказала я Богдану. – Извините, я забыла, что пес здесь.  

Мы присели к столу, Богдан подал мне документы.  

«Деринг Богдан Александрович. Год рождения… даже год рождения тот же, невероятно. – подумала я. – Прописка, разведен, военнообязан. Сын – два года. Диплом – энергетик 4-го разряда, образование – вышка универ.  

Трудовая – вполне достойный, десять лет, стаж прерван – отпуск полтора года(видимо, когда Степка был маленький. – подумала я). Два месяца назад – расформирование штата, организация закрылась».  

– В Ивановске, мы работаем временно. – я старалась не смотреть ему в глаза.  

– Максимум до ноября следующего года.  

– Да, Глеб говорил. – ответил Богдан.  

– То есть, временная работа Вас устраивает? – спросила я.  

– Да, вполне. – ответил он.  

– Ну, тогда, пишите заявление на имя Глеба Андреевича. – я положила перед ним образец. – С графиком он Вас ознакомит и, я думаю, уже завтра Вы можете приступить к работе. – все также официально, сказала я.  

– Почему ВЫ? – Богдан был, явно, удивлен, почему после стольких вечеров с пивом он вдруг стал на Вы.  

– Привычка. – ответила я, на самом деле, я старалась держаться на расстоянии, хотя бы когда мы наедине, мне было сложно общаться с ним.  

Я посмотрела на него. Мне захотелось немедленно сбежать куда-нибудь. Он смотрел мне прямо в глаза. Ярко-синий, испепеляющий душу, взгляд. «Ну вот за что мне это? Судьба опять взялась издеваться надо мной? Опять Ивановск… Опять… Зачем я приехала сюда? »  

– У нас так положено. – пояснила я. – Никакой фамильярности, ничего личного, только деловые рабочие отношения. У ребят на стройке, конечно, попроще, а в офисе с этим строго.  

– Понятно. – ответил Богдан и улыбнулся.  

Его улыбка пронзила меня насквозь. Ну, не может такого быть!  

Он написал заявление и положил его передо мной.  

– Всего доброго. – он поднялся с кресла.  

– До свидания. – спокойно и уверенно ответила я, а внутри все сжалось в комок, когда он вышел, я облегченно вздохнула…  

На следующий день Богдан вышел на работу. Я часто заезжала на стройку, контролируя работу, хотя, наверное, скорее потому что дома особо заняться было нечем. По вечерам мы собирались у Глеба – пили пиво, отдыхали, отвлекаясь от проблем, но я приезжала к Глебу не ради веселой компании. Я очень хотела быть рядом со Степашкой, пока ребята пили пиво, мы шумно играли с ним. Я понимала, что очень привязалась к этому малышу, и он очень привязался ко мне, и это было хреново, но я не могла по-другому, я очень хотела быть рядом с ним хотя бы немного и, скупая в магазинах самые дорогие игрушки, снова шла к этому маленькому мальчику. Моя, изодранная болью, душа рвалась к нему и не хотела слушать разум.  

Богдан оказался веселым компанейским мужиком, но его взгляд, порой серьезный и тяжелый, говорил о том, что судьба не особо баловала его и он довольно пережил и повидал за свои 35-ть лет. В их компании мне было легко и просто. Я удивлялась, как за такое короткое время, мы с Глебом могли так сдружиться с Богданом, будто были знакомы уже много лет. Более того, всегда строгая и серьезная, здесь я чувствовала себя по-другому – полное умиротворение и покой, и сама себе не могла объяснить почему. Возможно потому что на данный момент передо мной не стояло серьезных дел и проблем и я, действительно, хотела просто немного отдохнуть.  

Я заставляла себя не думать о Германе, общаясь с Богданом, но понимала, что не могу оставаться равнодушной по отношению к нему. Он привлекал меня как мужчина и это пугало меня. Последние пять лет этот вопрос меня вообще, не волновал, я просто не думала об этом, не смотря на то, что очень многие хотели бы связать со мной свою жизнь и неоднократно пытались проявлять знаки внимания. Все их попытки пресекались сразу же. «Почему сейчас я не могу поступить так же, почему рядом с Богданом я не могу быть «жестким и суровым мужиком», как со всеми остальными… Мне просто все еще очень не хватает Германа, я скучаю по нему, а Богдан просто очень на него похож и все! » – убеждала себя я, я боялась думать по-другому. Но, играя со Степашкой, я не могла сдерживать себя, моя душа оживала, в ней оживала нежность, которую я не смогла отдать Марику, она просто рвалась к этому малышу. Когда Степашке пора было идти отдыхать, я тоже отправлялась домой, ожидая завтрашнего вечера, чтобы снова увидеть этого маленького карапуза.  

Сегодня я не была на стройке. К концу рабочего дня, я подъехала к дому Глеба, следом за мной во двор въехал грузовик, сгрузил большую коробку и уехал. Я купила Степке очередной подарок, который просто не поместился в багажник моей «Ауди». Сегодня я не собиралась сидеть с Богданом и Глебом. Я поднялась до квартиры Богдана.  

– Привет. – сказала я, когда он открыл дверь.  

– Привет. – ответил он и пристально посмотрел мне в глаза.  

Богдан смотрел в глаза Насти и сердце бешено стучало в его груди. После первого неудачного брака, он смирился с ролью отца – одиночки. Он перестал верить женщинам. Но сейчас… Он хотел утонуть в глазах Насти. Его душа просила нежности, тепла и любви…  

– Степка дома? – спросила я, отводя от него взгляд.  

– Да. Извини. – «очнулся» Богдан. – Проходи.  

– Я ненадолго. Отпустишь Степку со мной погулять? – спросила я, пройдя в квартиру.  

– Настя, привет! – Степка подбежал ко мне.  

– Привет, карапуз. – я взяла его на руки. – Ну что, Богдан? – я посмотрела на него, он, как завороженный, смотрел, как нежно я обнимаю его сына.  

– Да, конечно. Идите.  

– Степашка, идем со мной гулять?  

– Идем, конечно. – весело ответил он.  

Не смотря на малый возраст, Степашка очень хорошо разговаривал, лепетал, конечно, но выговаривал уже почти все слова.  

Богдан вместе с нами вышел из квартиры и поднялся к Глебу. Мы со Степашкой вышли на улицу. Я подвела его до коробки, которая продолжала стоять во дворе, под присмотром Гектора.  

– Это что? – удивленно спросил Степка.  

– Это подарок. – ответила я.  

– Мне? – обрадовался Степка.  

– Тебе, конечно.  

– Ну, давай же уже, открывай скорее.  

Я посрезала с коробки веревки и разобрала ее. Радости Степки не было предела, он весело пищал на весь двор – перед ним стоял здоровенный аккомуляторный квадрацикл.  

– Это мне, Настя? – не веря своему счастью, спросил Степка.  

– Тебе, конечно. – улыбаясь ответила я. – Садись, поехали…  

… Глеб и Богдан, как обычно, присели с пивом.  

– Ты че один сегодня?  

– Степка ушел гулять с дамой. – шутя, ответил Богдан.  

– То-то я думаю, че это эта дама даже не зашла. Куда мне до такого кавалера. – пошутил в ответ Глеб.  

Они вышли на балкон покурить и услышали звонкий заливистый смех Степашки.  

– Твою мать, Глеб, Настя с ума сошла? – спросил Богдан, увидев, чем сегодня играет Степашка.  

– Не заморачивайся. – ответил Глеб.  

Он посмотрел на Богдана и заметил с какой тоской Богдан смотрит на Настю.  

– Настя замужем, Глеб? – наконец решился спросить Богдан.  

Глеб серьезно и внимательно посмотрел на него.  

– Нет. Не замужем. – ответил он. – Тебе нравится Настя?  

– Более чем. – откровенно ответил Богдан. – Не обычная она. Не такая, как все.  

– Хороший ты мужик, Богдан, но, Настя для меня намного больше, чем просто друг. Попробуй, поговори с ней сам и если Настя не станет говорить с тобой о себе, я этого сделать не смогу. Мужчины у нее нет и она, действительно, не такая, как все. Дальше, Богдан, справляйся сам. – сказал Глеб…  

…На улице начинало смеркаться, я осознала, что мы со Степашкой очень даже загулялись.  

– Степашка, идем домой. – сказала я. – А то папа нас потеряет.  

– Пойдем, конечно, что-то я устал. – зевая, ответил он.  

Я взяла его на руки, пока я донесла его до квартиры, он уснул. Богдан был уже дома. Он открыл нам дверь, я прошла в комнату Степашки, положила его на постель, тихонько раздела его и вышла.  

– Богдан, извини. Загулялись мы.  

– Ничего страшного. – ответил Богдан. – Ты балуешь его, Настя.  

– Мне совсем не сложно, но если ты против… – он снова пристально смотрел мне в глаза, земля уходила у меня из под ног. – Мне пора, Богдан. Извини. – я «сбежала» из его квартиры проклиная сама себя.  

«Что твою мать, происходит со мной? »  

Приехав в свою квартиру, я твердо решила вернуться в Ижевск. Меня мучало то, что я постоянно думаю о Степашке и о Богдане. Этот маленький мальчик выворачивал мою душу наизнанку, заставляя мое сердце биться чаще.  

«За что судьба так не любит меня? За что она меня постоянно мучает? За что издевается надо мной? Что я ей сделала? Что за наваждения преследуют меня здесь, в Ивановске? Почему я так изменилась, приехав сюда? Где моя твердость? Где моя жесткость? Зачем судьба снова разбередила мою изодранную душу, сведя меня с Богданом и Степашкой? Чтобы напомнить мне, как сильно я любила мужа и сына? Так я не забывала об этом ни на минуту! Или напомнить мне о том, что уже ни кто и никогда мне их не вернет? Так и об этом я прекрасно помню! Зачем?...»  

Проснувшись утром, я снова не поехала на стройку. Я стала собирать вещи, решив в обед поговорить с Глебом, а к вечеру вернуться в Ижевск. Настроение у меня было хуже некуда. Я очень не хотела расставаться со Степашкой.  

В обед Глеб сам прилетел ко мне.  

– Ты че, блин?! – заорал он, влетев в квартиру.  

– И тебе привет. Ты че?  

– Че, блин! Ни че! Че трубу не берешь?!  

– Батарея села. – хмуро сказала я, посмотрев на свой телефон.  

– Батарея, блин, у нее села!  

Глеб прошел на кухню, выпил стакан воды, присел, закурил, я видела, что он переживает.  

– Глеб, прости. – я тоже присела у стола, закурила и хмуро посмотрела на него.  

– Ты че такая замороженная? – успокоившись, спросил Глеб.  

– Настроения нет.  

– А это че? – он указал на собранную мной сумку.  

– Я еду домой, Глеб.  

– Че это?  

– Ни че это. Не хрен мне было вообще ехать сюда.  

– Настя. – серьезно сказал мне Глеб. – Я знаю, что ты не любишь таких разговоров, но скажи мне, пожалуйста, ты от кого сбежать пытаешься от себя или от Богдана?  

– Ты прав, Глеб, таких разговоров, я не люблю. – строго сказала я. – И, вообще, при чем здесь Богдан?  

– При том, что очень ты ему нравишься и он тебе тоже.  

– С чего ты взял? Он сам тебе сказал? – меня определенно напрягал этот разговор.  

– Да, твою мать, он сам мне сказал! – твердо сказал Глеб, он очень не хотел, чтобы Настя послала Богдана на хрен и снова была одинока, еще больше он не хотел, чтобы Настя, как его мать, прожила всю жизнь одна, он всей душой хотел, чтобы рядом с ней был любимый мужчина. – Ну, признайся, Настя, ты ведь тоже обратила на него внимание.  

– Ты знаешь, почему я это сделала. – хмуро ответила я.  

– Но ведь сделала, Настя! Ну, перестань! Ты же живой человек! Ни кто не осудит тебя! Ни кто!  

– Я сама…  

– Ты сама прекрати держать себя в клетке! – жестко сказал Глеб и заходил по кухне. – Можно быть монстром для других, но не для себя, Настя! Мы все знаем, что тебе пришлось пережить, но нужно жить дальше!  

– Глеб, прекрати! – не выдержав, жестко заорала я.  

– Ты прекрати, гробить свою жизнь! – орал он в ответ.  

– Нет, я не…  

– А вот и да! В тебе сейчас кипят эмоции, но ты душишь их! Ты позволяешь этой твари «звонившему» убивать себя медленно и жестоко.  

Он был прав, но я не хотела этого признавать.  

– Зачем я, вообще, поехала с тобой?! – я просто не знала, что ответить Глебу.  

Он присел рядом со мной на корточки, взял меня за руки и посмотрел мне в глаза.  

– Настя. – уже спокойно сказал Глеб. – Ты уже всем доказала, что ты жестокая и беспощадная. Ты, своим авторитетом, позволяешь нашим молодым парням спокойно жить. Подумай о себе, хватит «убивать» себя и лишать себя полноценной жизни, ты не виновата, что так сложилась твоя жизнь. – он встал и снова заходил по кухне.  

– Да, вот такая она, наша гребанная жизнь! Сегодня живем, а завтра – нет! Но нужно помнить не только о тех, кого мы любили, но и о себе! Они – не задумываясь, отдали свои жизни для того, чтобы мы могли жить дальше! И мы еще живы, значит, мы должны жить! Жить, а не существовать! Хотя бы в благодарность им, что они погибли не зря!  

Он сел на стул и снова закурил. Я тоже закурила, встав у окна.  

«Охренеть! Глеб учит меня жизни! Дожилась! »  

Я злилась, но Глеб знает, когда меня нужно слушать и слушаться, а когда можно говорить прямо и открыто.  

– Настя. – прервал молчание Глеб. – Я же не замуж тебя гоню. Развейся, расслабься, ну хотя бы для здоровья. Признайся, ты ведь не хочешь уезжать?  

– Это меня и пугает, Глеб. Я, вообще, не понимаю, что происходит со мной здесь. С первого дня, как я приехала. Во мне нет Мурены, Глеб. Почему?  

Он встал со стула, подошел ко мне и крепко обнял меня.  

– Потому что она сейчас не нужна.  

– Ты говорил ему про Германа? – спросила я.  

– Нет, вообще, ни чего не говорил. – ответил Глеб.  

– Ну, и не говори.  

Глеб посмотрел на меня и заулыбался.  

– Да, пошел ты. – спокойно сказала я.  

Он крепче обнял меня и поцеловал в висок.  

– Все будет хорошо, Настя. – сказал он и уехал обратно на работу.  

Я принялась распаковывать собранные сумки.  

На следующий день был выходной. Июль подходил к кону, солнце светило ярко с самого утра. Мы с Гектором, как обычно, пробежались по парку и я, решительно, отправилась в магазин и купила себе – штангу в сто килограмм, грустно мне было без нее. А в дверном проеме я приладила своего рода турник. «Так-то лучше». – подумала я, убирая штангу в угол комнаты.  

Входная дверь открылась и к ней бросился Гектор, но, поняв, кто вошел, он успокоился. На пороге стоял Глеб… с соседом и карапузом.  

– Здорова, Настя. – сказал он, войдя в квартиру.  

– Привет. – ответила я.  

«Что ты еще придумал? » – подумала я про себя.  

– Настя, поехали на озеро. – продолжал Глеб. – Вода, солнце поехали, отдохнем.  

«И лучше, ты выдумать не мог. – думала я. – Купаться я рубашке буду? »  

– Поехали, Настя. – пролепетал Степка, играя с псом. – И Гектала с собой возьмем.  

Этому «мужчине», я отказать не могла. Я надела легкую рубашку х/б с рукавом, все-таки мускулистая, изрубцованная и татуированная спина это вопросы, а вопросов на эту тему я не хотела. Это в Ижевске меня все знают и мне по хрен, а здесь? Да мне, собственно, и здесь по хрен, просто не хочу ни с кем на эту тему разговаривать.  

На озере было здорово – лес, вода, птички поют, балагур – Глеб, который всегда находил над чем пошутить и с чего посмеяться. Он все-таки добился своего, я отвлеклась от проблем и мрачных мыслей. Богдан повел Степашку в воду.  

– А ты? – спросил меня Глеб.  

– А мне нельзя в воду, ты забыл? – язвительно спросила я.  

– Да ладно, Настя, идем. – он понял, о чем я.  

– Иди уже. – сказала я и улеглась на траву.  

Степка весело резвился в воде. Глеб вскоре вернулся, Богдан со Степашкой еще плескались в озере. К Богдану подошел какой-то тип, Богдан вышел из воды, они поздоровались без рукопожатий, о чем-то разговаривали. Лежавший у моих ног Гектор, сорвался с места и бросился к Степашке. Закрыв собой Степашку, он принялся злобно рычать не того, кто подошел к Богдану. Я пригляделась внимательнее – мерзкая рожа, я где-то видела его.  

– Насть? – Глеб заметил, что я внимательно разглядываю того с кем разговаривал Богдан. – Ты знаешь его?  

– Знакомая рожа, я точно где-то видела его… Прихвостень Сухого, я видела его на суде. – я удивленно смотрела на Глеба. – Что у них общего?  

– Да ладно, Настя, Богдан может и не знать кто этот хмырь на самом деле.  

Гектор продолжал рычать, тихонько сжав зубами ручку Степашки, он повел его за собой, ко мне. Степка не испугался и не начал плакать, но удивленно посмотрел на меня, я протянула ему навстречу руки. Гектор разжал пасть, Степашка побежал ко мне. Гектор вернулся к Богдану и снова стал злобно рычать на знакомого Богдана. Знакомый предпочел пойти своей дорогой.  

– Чего это он, Насть?  

– Скучно ему без вас, Степашка. – ответила я и закутала Степашку в полотенце.  

Знакомый Богдана ушел и Богдан вернулся к нам.  

– Знакомый? – как бы невзначай, спросил Глеб, когда Богдан присел на траву.  

– Да как знакомый. – ответил Богдан. – До девятого класса учились вместе, неплохой вроде парень был, но потом, как-то так у него пошло, сначала на малолетку за хулиганку. – я внимательно смотрела на Богдана, меня очень сложно обмануть, а малознающему меня человеку, вообще, невозможно, но Богдан, даже не пытался юлить. – После малолетки. – продолжал он. – Его опять куда-то занесло, короче, дальше больше. Я его со школы считай и не видел. В прошлом году он вернулся в Ивановск. Встретились на улице случайно, он вроде обрадовался, но я сразу дал ему понять, что в друзья ко мне набиваться не стоит. Друзьями мы никогда не были, а после зоны, хрен его знает, кем он стал, так на улице видимся иногда. – закончил свой рассказ Богдан.  

– Осторожней с ним. – посоветовала я.  

– Ты с ним знакома? – спросил Богдан.  

– Лично нет.  

Богдан внимательно посмотрел на меня.  

– Гектор с ним тоже не знаком. Он очень любит детей и в твоем знакомом ему что-то очень не понравилось. – спокойно ответила я. – Что, знакомый расстроился?  

– Да нет. – Богдан продолжал смотреть на меня.  

«Ох, не пытайся, Богдан, не сможешь ты понять о чем я думаю» – подумала я про себя и перевела разговор на другую тему. Я же думала о том, что мне тоже не нравится реакция Гектора. Он, действительно, никогда прежде не встречался с этим хмырем. Сейчас, никакой угрозы ни для Степашки, ни для Богдана не было. Почему? Потому что Гектор очень чутко чувствует злобу и негатив…  

После озера мы поехали к Глебу продолжать отдыхать, хоть и были уже довольно «отдохнувшие». Степашка наигрался и спал в соседней комнате. К двенадцати и я стала собираться домой.  

– Проводить? – спросил меня Богдан.  

Я растерялась, что было совсем не свойственно для меня.  

– Конечно, проводить. – ответил за меня Глеб.  

«Глеб – скотина» – подумала я, хотела возразить, но Богдан уже стоял в дверях, мне оставалось лишь укоризненно глянуть на Глеба.  

Мы шли не спеша и разговаривали ни о чем, впереди нас бежал Гектор. Богдан тихонько взял меня за руку, я не стала ее вырывать.  

Чувствуя некую дрожь по телу от его прикосновений, я непроизвольно сжала его ладонь. Мне становилось не по себе, понятно, что мне были омерзительны банкиры и бизнесмены, которые пытались ухаживать за мной и не вызывали во мне ни чего, кроме неприязни. Но к Платону я отношусь очень даже тепло, но и он не вызывал во мне никаких эмоций, лишь холод был в моей душе. От прикосновений Богдана меня бросало в жар, душа трепетала в моей груди, давно умершие чувства снова оживали в ней. Когда мы подошли к дому, Богдан повернулся ко мне лицом и обнял меня за талию. Сердце бешено забилось в моей груди.  

«Нет! – стучало у меня в мозгу. – Нет! »  

Его горячее дыхание, его крепкие руки… Его губы нежно коснулись моих…  

Я – не устояла, Я – обняла ладонями его шею и поцеловала его – сама. Я?!  

Нежный страстный поцелуй кружил мне голову. Я теряла разум в его руках…  

Я отстранилась от него.  

«Нет! – снова говорил мне мой мозг. – Нет!!! »  

Богдан нежно смотрел мне в глаза глазами Германа.  

– Я перебрала сегодня. – пыталась оправдаться я.  

Я врала, я могу три литра водки выжрать и прекрасно понимать, что я делаю.  

Я – испугалась?! Испугалась и хотела убежать.  

– Понял. – уверенно ответил Богдан. – Тогда, до завтра? – он поцеловал меня в щеку.  

– Пока… – ответила я и поплелась домой.  

Поднявшись в квартиру, я кляла сама себя: «Зачем я приехала сюда? Почему я сразу не сказала Богдану «Нет»? Почему я не могу оставаться хладнокровной и рассудительной рядом с ним? Куда девалась моя уверенность в себе? Зачем он так похож на Германа? Почему я испугалась сама себя? »  

Зачем? Почему? Я заснула.  

Проснулась я от того, что Гектор лизал мою руку.  

– Гектор, че тебе надо? – я открыла глаза и посмотрела на часы.  

Почти три. «Да ты баба, совсем рехнулась». – подумала я о себе. Я всегда встаю в шесть утра, даже если ложусь очень поздно – привычка. Я встала с постели, быстро приняла душ и пошла гулять с Гектором.  

Купив себе пива, я присела на лавку. Гектор гулял рядом, я сняла с него намордник и ошейник, зная, что он не отойдет от меня дальше, чем на пять метров. Гектор гулял, а я углубилась в свои мрачные мысли: «Мой разум спорил с моим телом, когда я думала о Богдане. Мое сердце сжималось, когда я думала о том, что скоро я уеду и никогда больше не увижу Степашку. Этот малыш «заставил» меня «ожить». Он научил меня улыбаться, я радовалась вместе с ним, когда мы играли, когда он начинал смеяться, все переворачивалось внутри меня. Я снова хотела жить. Жить для этого маленького мальчика! Обнимая его, я думала, что нет на свете ничего дороже этого маленького хохочущего счастья. Зачем? Зачем судьба свела меня с ними? Чтобы я снова потеряла тех, ради кого мне хотелось жить, и вместе с ними смысл жизни. Я не особо переживала по поводу Богдана, но я так хотела, чтобы маленький Степашка навсегда остался со мной.  

Зачем я позволила ему полюбить меня и привязаться ко мне? Бедный мальчик, его бросила мать и теперь его брошу я. Мое будущее предопределенно и в моем будущем для них нет места. Смогла бы я ради них поменять свои планы? Бросить все и остаться с ними? НЕТ!!! Я все равно буду искать всех этих уродов и не успокоюсь, пока не найду, и ни что уже не остановит меня. Мне поздно, что-то менять в своей жизни, да и не уходят от такой жизни, как у меня, просто так, из нее уходят и лишь в один конец. Тогда зачем я даю напрасную надежду Степашке? Он ведь ребенок, он привыкает ко мне… Это жестоко по отношению к нему, Я – никогда не стану ему матерью… Надо все это прекращать». – уверенно решила я.  

Просидев на лавке часов до шести, я стала собираться домой. Погода портилась, начинал капать дождь.  

– Гектор! – позвала я, пса не было рядом.  

Я позвала громче – его не было. Дождь усиливался, я пошла искать пса. Куда он делся? Он никогда не бросал меня. Я бродила по улице, ливанул дождь, а Гектора не было видно. Наконец, я увидела его на противоположной стороне дороги. Дождь застилал мои глаза, я практически ничего не видела перед собой. Перебегая дорогу, я не заметила, что по ней кто-то идет, не заметила и на полном бегу врезалась в мужика, он машинально взял меня за плечи.  

– Ну, скотина, я придушу тебя. – сказала я поднимая голову.  

– За что? – удивился мужик.  

За плечи меня держал ни кто иной, как Богдан. «Откуда он здесь взялся? »  

– Да нет, не тебя. Привет. – ответила я. – Вон, видишь? – я указала на Гектора, который охаживал какую-то «даму». – Сейчас я поймаю этого пса и придушу.  

Я позвала Гектора, он даже не обернулся. Дождь лил, как из ведра, мы промокли насквозь.  

– Его нужно поймать, он без намордника. – сказала я.  

– Как же, ты его поймаешь? – спросил Богдан.  

– А ты мне поможешь. – уверенно сказала я.  

– Как? – удивился он.  

– Сделай вид, что ты напал на меня.  

Богдан продолжал стоять.  

– Ну, мы так и будем здесь мокнуть? – спросила я.  

Он обнял меня, делая вид, что пытается свалить меня с ног.  

– Гектор, помоги! – крикнула я.  

Теперь пса не могла удержать ни какая «дама», он со всех лап бросился ко мне.  

– Кобелина. – я ловко надела на него ошейник.  

Пес продолжал держать Богдана за руку, причем, довольно сильно.  

– Ну все, молодец. – я погладила Гектора по голове, он разжал пасть, из руки Богдана шла кровь. – Твою мать! – выругалась я, глядя на руку Богдана.  

– Богдан, прости. Гектор, молодец. – я снова погладила его, нельзя ругать пса за то что он хорошо делает свою работу, ругать нужно меня. – Блин, Богдан, прости, я не хотела… – я посмотрела на него.  

– Да ладно, Настя, нормально все. – он пристально смотрел мне в глаза.  

– Идем. – сказала я, понимая, что не могу выдержать его взгляд.  

Придя домой, мы, по очереди, приняли душ, я дала Богдану халат, забросив его вещи в «автомат». Гектор развалился на полу, я обрабатывала руку Богдана, раны были не особо глубокие, но и не царапины.  

– Может в больницу? – спросила я.  

– Не переживай, заживет. Он же у тебя преданный, а не бешенный. – ответил Богдан.  

Забинтовав Богдану руку, я принесла ему кофе, сама встала у окна. Дождь продолжал лить и не думал прекращаться. Я люблю дождь, но сегодня, он не давал Богдану уйти и это напрягало меня. Богдан подошел и встал рядом со мной.  

– Сейчас, наверное, и такси не приедет. – сказал он.  

– Ну да, вряд ли. – ответила я, думая о том, что ему необходимо уйти или… – Я могу отвезти тебя. – решилась я на отчаянные меры. – Можно попробовать.  

– Может, не стоит? – он нежно смотрел на меня и, явно, не хотел уходить. – Настя… – он обнял меня одной рукой, другой нежно коснулся моей щеки и посмотрел мне в глаза.  

«НЕТ! – кричал мне мой мозг. – НЕТ!!! »  

«ДА» – противоречило ему тело.  

Мое истосковавшееся тело предавало мой мозг.  

Губы Богдана нежно коснулись моих.  

– Не надо, Богдан. Не стоит этого делать. – пересиливая себя, тихо сказала я.  

– Почему, Настя? – прошептал он, целуя мою шею.  

– Я не могу… – мой мозг все еще пытался, что-то изменить. – Я не должна… Я…  

Богдан посмотрел в мои глаза, которые говорили совсем обратное и нежно поцеловал меня. Нежность так долго спавшая во мне рвалась наружу, затмевая разум. Мои руки потянулись к нему, я обняла его. Его горячий поцелуй сводил меня с ума.  

– Даня… – не думая уже ни о чем, кроме Богдана, я развязала пояс его халата.  

Я не могла противостоять ему, не могла сопротивляться в его руках. Я?!  

Он нежно целовал меня. Распахнув мой халат, его крепкие сильные руки нежно обнимали мое тело…  

– Настенька… – прошептал он и оба халата упали на пол…  

Я не хотела ни о чем думать, я отдалась зову тела, я хотела, чтобы Богдан был рядом, похотливая стерва, я даже говорить ему сейчас ничего не хотела о том, что ни чего у нас с ним не будет. Сильный и горячий, чуткий и нежный – это был мой первый мужчина, за последние пять лет, и я хотела, чтобы он был, хотя бы сегодня…  

Я присела и курила прямо в постели, открыв окно, за которым, по-прежнему, барабаня по стеклам, лил дождь. Богдан лежал рядом и гладил мою изрубцованную спину, рубцы на которой маскировал орел.  

– Насть. – тихо спросил он. – Ты любишь спорт?  

– Да. Спорт и спортивный образ жизни. – ответила я.  

– Что со спиной?  

– Издержки, выбранного жизненного пути. – нехотя ответила я.  

«Да. – подумала я про себя. – Сейчас я расскажу тебе страшную историю на ночь».  

– Она пугает тебя?  

– Нет, но…  

– Богдан. – сказала я. – Я понимаю, что ты хочешь ближе узнать меня, но я не хочу говорить о себе. Извини, возможно, когда-нибудь потом.  

Я убрала пепельницу и легла рядом с ним, склонив голову ему на плечо, положив ладонь ему на грудь. Он повернулся на бок и обнял меня.  

– Настя. – он серьезно смотрел мне в глаза. – Мы встретимся завтра? – спросил он.  

– Да. – кленя себя за слабость, ответила я.  

Он снова стал нежно целовать меня…  

Наутро, Богдан к 9-00 уехал на работу, я собиралась поехать туда к обеду. Когда он ушел, я присела за стол на кухне с кофе и сигаретой.  

«Ну, и что дальше?! – спросила я сама у себя. – Как ты собираешься жить дальше? » С одной стороны, я понимала, что так нельзя, я должна поговорить с Богданом. Возможно, конечно, он и сам не планирует ничего длительного и серьезного, он ведь знает, что я скоро уеду. А если нет? Что тогда? С другой стороны, я не хотела ничего говорить ему, понимая, что он больше не придет. Я разрывалась: мой мозг твердил мне «Нет! », душа и тело предательски шептали «Да. »  

«Ладно. – решила я. – Я ему ничего не обещала и я обязательно поговорю с ним, потом я уеду в Ижевск и все встанет на свои места, все будет, как прежде! Я поговорю с ним, сегодня…»  

Я немного потаскала штангу, приняла душ и отправилась на стройку, взяв с собой Гектора. Настроение у меня было хреновое, хотелось придушить Глеба. «Зачем я поехала с ним? Зачем он познакомил меня со своим соседом? Почему я перестала быть расчетливой и рассудительной в своих действиях? ПОЧЕМУ Я стала такой легкомысленной и нерешительной ДУРОЙ??? »  

Я осматривала отстраеваемые дома – прекрасно. Наши бригады всегда хорошо работают, мы берем на работу только профессионалов, наверное, поэтому «Империя строительства» развивается так хорошо.  

– Добрый день, Анастасия Марковна. – здоровались со мной рабочие.  

– Добрый день, ребята. – отвечала я им.  

– Добрый день, Анастасия Марковна. – услышала я за спиной – Глеб шел за мной.  

– Добрый день, Глеб Андреевич. – сказала я, посмотрев на него.  

– Как дела? – в полголоса спросил он, встав рядом со мной.  

– Пойдет. – сухо ответила я.  

По моему тону Глеб понял, что настроения у меня нет, а по тому, что сегодня я была не в спортивном костюме, как обычно, а узких джинсах и майке, которая почти не скрывала мою спину, понял, видимо, что-то еще.  

Я пробыла на стройке до конца рабочего дня. Рабочие трудились не покладая рук. Я наблюдала за работой Богдана, из которой видно было, что он хороший и грамотный специалист и не только в области своей профессии.  

«Молодцы! » – думала я.  

– Анастасия Марковна, Вас подвезти? – услужливо спросил Глеб, явно, хотел поговорить со мной.  

– Спасибо, Глеб Андреевич, я на авто. – тоном начальника ответила я. – Но я, еду к тебе. – подойдя ближе к Глебу и уже совсем не официально, сказала я.  

В Ивановск я приехала на Ауди. Хаммер ждал серьезных дел, я очень люблю этот джип, но в Ивановск решила поехать на легковом авто. К дому мы подъехали одновременно, Богдан подъехал следом за мной и Глебом и по подъезду мы поднимались втроем. Богдан подошел к своей двери.  

– До вечера? – спросил он у Глеба, но посмотрел на меня.  

Я молчала.  

– Конечно, заходи. – ответил Глеб.  

Богдан вошел в квартиру, мы поднялись к Глебу.  

Я прошла в комнату и присела в кресло, Глеб нес четыре запотевшие бутылки пива.  

– Глеб, блин, мы с тобой сопьемся здесь, на хрен. – сказала я.  

– Да ни фига, не сопьемся, зато отдохнем, когда еще такой отпуск будет. – ответил Глеб, протягивая мне бутылку пива.  

Он присел в соседнее с моим кресло, между которыми, стоял столик.  

– Ну, рассказывай. – сказал он, отпив из бутылки и облокотившись на спинку кресла. – Че это ты, прикид сменила?  

– Да задолбалась я потеть в этих рубашках и мастерках. Ребята из бригады меня знают, остальные – пошли на хрен! – хмуро ответила я.  

– А че это, наш мужик такой озадаченный? – спросил Глеб.  

– Да, потому что, мужик ваш – гребанная баба. – еще более мрачно ответила я.  

– Ну, так здорово, Настя. – улыбаясь, сказал Глеб.  

– Здорово? Без того мне забот мало? – серьезно спросила я.  

– Да, ладно ты, расслабься. Уедешь и забудешь. – спокойно сказал Глеб.  

– Расслабься?! Глеб, это ты девок, как перчатки меняешь, без тени сожаления, а если он чего серьезного надумал? А у него Степка и он привыкает ко мне. Или он тебя предупредил, что он тоже так, погулять вышел?  

– Ни чего он мне не говорил. – серьезно сказал Глеб и задумался. – Ну, объясни ему, как то так что…– Глеб пытался снять мое напряжение, но не знал, что мне сказать.  

Я же, готова была взорваться.  

– Что я ему скажу?! Что объясню?! – вспылила я. – На хрена я поехала с тобой, Глеб? – уже спокойно, но хмуро добавила я.  

Глеб видел смятение в моих глазах. Мои друзья – я никогда не «скрывалась от них под маску», они очень хорошо знают и понимают меня, особенно Глеб, который последние пять лет постоянно рядом со мной.  

– Настя. – спокойно и серьезно сказал он. – Ты сама то, как к нему относишься?  

– Глеб, отвали! Ты прекрасно знаешь, КАК я живу! – жестко сказала я. – Я очень привязалась к Степашке, и это хреново.  

– Зря ты так, Настя. – Глеб с тоской посмотрел на меня. – Дай ему шанс и себе тоже.  

– Пошел на хрен! Советчик, блин! Насоветовал уже! – снова вспылила я.  

Глеб не обиделся на Настю за грубость. Он, вообще, никогда не обижался на нее. Он уверен, что очень дорог ей, просто вот такая она Настя – прямая и это ему очень нравилось в ней. Глеб любил Настю, как родную сестру и все прощал ей, потому что твердо знал – как бы не вела себя Настя, она тоже очень любит его и дорожит их крепкими дружескими отношениями. Но Глеб не мог не заметить, что Настя изменилась – она «оживала», но упорно не позволяла себе этого. Она бесится… В ней нет ярости, она просто бесится… Глеб догадывался почему, уж точно не потому, что злится на него, она злится на себя…  

– Да ладно, Настя, нормально все будет. – сказал он.  

Мы просидели с Глебом вдвоем еще с час, пришел Богдан. Мы сидели о чем-то разговаривали, пытались шутить, но вечерняя беседа сегодня не клеилась, каждый был занят своими мыслями и думали каждый о своем, о разном, но все эти разные мысли каждого из нас сводились к одному – Что дальше? И что же будет дальше, зависело от меня. Просидев так часа два, я стала собираться домой, Богдан пошел провожать меня. Мы попрощались с Глебом и вышли из его квартиры. Дойдя до своей квартиры, Богдан остановился и посмотрел на меня, он пригласил меня к себе, но я отказалась и мы отправились ко мне.  

– А где Степашка? – спросила я, когда мы сели в машину и отъехали от дома.  

– Да, до бабушки отвез. – ответил Богдан. – Как раз вчера.  

Мы, шутя, вспомнили вчерашний день и Гектора, который лежал сейчас на заднем сидении. Подъехав к дому, я припарковалась и заглушила мотор.  

– Настя. – Богдан посмотрел на меня. – Поехали на озеро. – предложил он.  

Я задумалась, он продолжал нежно смотреть на меня.  

– Ну, хорошо, я только пса домой отведу. – ответила я. – Гектор идем. – я открыла заднюю дверь, пес послушно выпрыгнул из машины.  

Поднявшись в квартиру, я приказала Гектору «охранять», взяв полотенца, покрывало и пару бутылок вина, я вернулась в машину. Закинув пакет на заднее сидение, я села за руль.  

– Настя. – Богдан повернулся ко мне, обнял ладонями мою шею и нежно поцеловал меня, я обняла его в ответ, отвечая на его поцелуй.  

Сердце трепетно стучало в моей груди.  

– Мы едем? – улыбаясь, спросила я, понимая, что еще пять минут и я уже ни куда не поеду.  

– Едем. – уверенно ответил Богдан, и облокотился на спинку пассажирского сидения.  

Приехав на озеро, мы расстелили покрывало на траве, Богдан разлил вино по стаканам.  

– За тебя, Настенька. – тихо сказал он и посмотрел мне в глаза.  

Я, улыбаясь, смотрела на него и с ужасом понимала, что становлюсь другой рядом с ним. Он «заставляет» меня забыть о делах, проблемах, о том, что я суровая и жестокая, вообще, обо всем. Рядом с ним я хотела быть доброй и нежной. Я – Мурена, перестаю быть ею, когда Богдан просто смотрит на меня. От его нежных поцелуев, во мне снова «оживает» Настенька. Что происходит со мной? Я не хотела ни о чем думать. Легкий свежий ветерок, запах зеленой травы, нежные поцелуи Богдана и ни кого и ни чего больше…  

– Идем в воду. – сказал Богдан и взял меня за руку.  

Я встала, он аккуратно снял с меня майку и стянул с себя футболку. Наши руки одновременно потянулись к ремням, мои к его, его к моему, бросив штаны на траву, Богдан нежно поцеловал меня, расстегивая мой бюстгальтер, бросив его рядом со штанами, он взял меня на руки и понес в воду.  

Парящая, после дневной жары вода и лунный свет, отражавшийся в ней, крепкие сильные руки Богдана, его нежный взгляд, учащенное сердцебиение…  

Я не хотела слушать свой мозг, совсем не хотела.  

– Настя… – шептал Богдан.  

Мы стояли по грудь в воде, нежно целуя и обнимая друг друга, сливаясь в единое целое… Он немного приподнял меня над водой, я держалась ладонями за его плечи.  

– Настенька… – его нежные губы касались моей груди…  

– Даня… – я крепче обняла его плечи, прильнув к его губам.  

Он взял меня на руки и понес к берегу, не дойдя до него около метра, он аккуратно уложил меня на песок, волны, плескаясь, омывали наши тела.  

– Настя… – горячими поцелуями он покрывал мое тело, его крепкие руки нежно обнимали меня. Я хотела раствориться в нем… – Настенька… Милая…  

– Богдан… Даня…  

… Он взял меня на руки. Занес в воду, смыв с меня песок, вынес на берег и аккуратно усадил на покрывало, сам присел рядом. Налив в стаканы вина, он обнял меня одной рукой, я склонила голову ему на плечо. Мы сидели и пили вино, наслаждаясь, обществом друг друга.  

– Ты бесподобная женщина, Настя. – тихо сказал Богдан, нежно посмотрев мне в глаза. – Невероятное сочетание силы и нежности. Я «теряю голову» рядом с тобой, ты сводишь меня с ума…  

Я не хотела ничего говорить ему о себе, я хотела целовать его и не думать ни о чем. Мои руки легли ему на плечи, он крепко обнял меня, увлекая за собой на траву.  

– Даня… – никаких тормозов, я хотела, чтобы он поглотил меня. – Данечка…  

– Настя… Настенька… Милая… Нежная… Настенька…  

Безумная ночь любви, мы упивались друг другом, не в силах остановиться и оторваться друг от друга. Два истосковавшихся одиночества, два сердца жаждущие любви, две души искавшие тепла… Два тела слились воедино. В ту ночь, я и подумать не могла, что две наши настрадавшиеся души навечно сольются друг с другом. Я потеряла голову, напрасно убеждая себя в том, что Богдан просто очень похож на Германа и поэтому моя душа приняла его, у меня давно не было мужчины и поэтому мое тело так рвалось к нему. Если бы я слушала свой мозг, я, наверное, не поступила бы так, но я не хотела его слушать. Я хотела быть с Богданом, он хотел быть со мной и мы отдавались своим желаниям, улетая в страну грез, где нет ни кого, кроме нас…  

Я ничего не сказала ему сегодня… и завтра, и ненавидела себя за это…  

Прошел месяц. Богдан был нежным и внимательным, по вечерам мы гуляли в парке, он дарил мне подарки и цветы. Я прекрасно видела, что я для него совсем не любовница, Богдан любит меня всерьез и надолго, мечтает, надеется…  

«Что я наделала? Как я могла так поступить с ним? Я должна поговорить с ним ».  

В этот вечер Богдан, как обычно, был у меня, мы пили с ним кофе на кухне.  

– Богдан. – я серьезно посмотрела на него. – Нам нужно серьезно поговорить. – он внимательно смотрел на меня. – Ты же знаешь, что я скоро уеду… Нам нужно расстаться, Богдан.  

Он помрачнел.  

– Но, ведь ты уезжаешь не завтра. – хмуро сказал он.  

– Да, не завтра, но я ведь все равно уеду, а ты привыкаешь ко мне и Степка тоже…  

– Но ведь Ижевск совсем не далеко.  

– Не далеко, но дело не в этом. Богдан, я ничего не обещала тебе, ты знал, что я скоро уеду, мне казалось, тебя это устраивает. Я думала, что я для тебя, просто… – мне было сложно говорить об этом.  

– Что ты думала?! Что просто?! Просто любовница?! Я что, на кобеля похож?! – вспылил он. – Ни кого у меня не было после жены. Не верил я ни кому, понимаешь? – он ушел из кухни в комнату.  

Я закурила. «Доигрались». – думала я. Я и сама не хотела расставаться с ним, но я должна была это сделать.  

Докурив, я пошла к Богдану, он сидел на постели, опустив голову и закрыв лицо ладонями, уперевшись локтями в колени. Я присела рядом с ним на корточки и убрала его ладони от лица.  

– Богдан, прости меня, я должна была сразу сказать тебе…  

– Настя, скажи почему? Дело во мне или в Степке?  

– Богдан, не говори ерунды. – я встала с полу и присела рядом с ним. – Дело, совершенно, не в тебе и я очень люблю твоего Степку.  

– Тогда почему, Настя?! – негодовал Богдан.  

– Я не могу сказать тебе, но и не уехать я тоже не могу и уеду в любом случае. Возможно, я уже никогда не вернусь в Ивановск. – серьезно сказала я, подумав о том, что, возможно, после встречи с Сухим я, вообще, уже ни куда и никогда не смогу вернуться.  

Минут десять мы сидели молча.  

– Настя. – сказал Богдан. – Я же вижу, что ни хрена ты никакой, не бухгалтер. Я прекрасно вижу, как рабочие относятся к тебе. Глеб – директор филиала, при рабочих относится к тебе, как к вышестоящему лицу. – он посмотрел мне в глаза. – Мы совсем не нужны тебе, Настя? – хмуро спросил он, я видела насколько ему больно и плохо.  

– Богдан, ну о чем ты говоришь? При чем здесь моя должность? Да, я ни хрена не бухгалтер в этой гребаной фирме, но это не важно, дело не в этом.  

– Но тогда почему, Настя?! Почему ты хочешь бросить меня?!  

– Возможно, Богдан, мы еще встретимся с тобой, я расскажу тебе о себе и ты поймешь меня. Возможно, когда-нибудь ты поймешь меня. Поймешь и простишь. – хмуро ответила я.  

– Да кто ты, черт возьми?! – снова вспылил Богдан.  

– Незачем тебе сейчас это знать и у Глеба не спрашивай, не скажет. Придет время, я сама тебе расскажу, а пока, я просто директор этой гребаной фирмы, я обязательно должна уехать и ничего обещать тебе я не могу.  

Я встала у окна, вглядываясь в ночную темноту. Я очень не хотела терять Богдана и Степашку, но даже не думала менять своего решения. Оно твердо, как сталь, как моя воля, которую невозможно сломать, не смотря на то, как тяжело мне приходится в этой жизни, не смотря ни на что.  

«Зачем я так поступила с ними? Зачем я подарила им надежду на наше общее будущее? Я ведь знала, что не останусь с ними. Ничего, я уеду и моя жизнь вернется в прежнее русло, все будет по-прежнему… Пройдет время и Богдан забудет меня, и Степашка тоже забудет меня. Смогу ли забыть их я? В этом, я была совсем не уверена».  

– Настя. – Богдан подошел ко мне, я повернулась к нему, он обнял меня и посмотрел мне в глаза. – Я люблю тебя, Настя. Очень люблю. – нежно прошептал он.  

– Богдан, прости меня… Я не могу ничего изменить. – мне было больно смотреть на него.  

– Ты хочешь, чтобы я ушел прямо сейчас? – сухо спросил он.  

– Нет. Не хочу.  

Он крепко обнял меня.  

– Настенька, милая моя…  

– Прости меня, Богдан. Прости…  

Мы продолжали встречаться с Богданом, теперь он знал, что я уеду, но не хотел расставаться со мной. Он уже не скрывал своих чувств, мне было тяжело видеть все это, он все чаще бывал хмурым, но я, решительно, не собиралась ничего менять, я просто не могла этого сделать.  

Едва приняв душ после рабочего дня, я услышала звонок в дверь. Обернувшись полотенцем, я прошла к двери, посмотрела в глазок и открыла дверь. На пороге стоял Богдан с красивым букетом цветов.  

– Привет. – он закрыл за собой дверь и протянул мне букет.  

– Спасибо. Проходи.  

Богдан прошел на кухню, я ушла одеваться. Приведя себя в порядок, я прошла к Богдану.  

– Где мой любимый мужичок?  

– К бабушке ушел. Какие планы?  

– Ни каких?  

– Пожелания?  

– Уже исполнены. – улыбаясь ответила я, нежно поцеловав его губы.  

– Идем гулять.  

– Идем.  

Мы долго бродили по ночному Ивановску, проходя мимо до боли знакомых и родных мест, я снова вспоминала свою беззаботную юность. Школа… парк… клуб…  

Бродя по улицам, я сама не заметила, как мы оказались на моей родной улице… мой дом… мой двор… скамья у двора… Я чувствовала, что мне становится плохо, начала сильно кружиться голова, перед глазами стояли зловещие кадры из прошлого. Мама… папа… четыре отмороженные мрази… Я смотрела на дом и весь этот ужас снова стоял у меня перед глазами, будто все это произошло только что и рядом со мной сейчас не Богдан, а Герман… Рожа хмыря с озера, «при чем здесь он? » … я с силой сжала ладонь Богдана…  

– Настя. – он взволнованно смотрел на меня, видя, что мне не очень хорошо. – Тебе плохо?  

– Да…  

Ни что не предвещало грозы… Словно ниоткуда ливанул дождь… Богдан взял меня под руку и проводил до той самой скамьи, с которой когда-то Герман увез меня в совсем другую жизнь. Я присела и воспоминания с новой силой накрыли меня. Я видела эти кровавые кадры, но теперь, я не боялась, я хотела уничтожать все вокруг. Ярость завладевала мной. Я, как могла, старалась держать себя в руках, не давала волю эмоциям и чувствовала, что еще немного и я потеряю сознание.  

– Настя? – Богдан всерьез испугался.  

– Прости, Богдан. Идем домой.  

Богдан присел рядом, обнял меня и вызвал такси.  

– Отвези меня к Глебу, Богдан.  

Богдан не стал спорить. Подъехав к дому, он помог мне выйти из машины. Мы поднялись до его квартиры, я посмотрела на него.  

– Богдан, прости. Иди. Я зайду позже.  

– Настя?  

– Пожалуйста, Богдан.  

– Если ты не зайдешь, я зайду сам.  

– Хорошо. – ответила я и поднялась до квартиры Глеба.  

Он открыл почти сразу.  

– Привет. Ты один?  

– Один.  

Я не вошла, я ворвалась в его квартиру. Мокрая и растрепанная, взгляд лишенный разума и полный ярости. Глеб смотрел на меня и ничего не понимал. Я прошла в ванную и встала под холодный душ, который не особо мне помог. Надев халат Глеба, я прошла в комнату и забилась в угол на диван, обхватив колени руками. Меня сотрясала неимоверная дрожь, голова по прежнему кружилась, я не понимала, что со мной.  

– Настюха, ты че?  

– Я не знаю. – гневно прохрипела я, не понимая причин ярости.  

Мне хотелось крушить все вокруг. Я не понимала причин такого настроения и это напрягало меня еще сильнее.  

– Настя, где ты была?  

– Гуляла. – я легла на диван, согнувшись калачиком, продолжая обнимать руками колени. – Мы гуляли по городу… дошли до моего родного дома и все… я не знаю, что это и почему. Меня просто накрыло. Дай мне водки Глеб.  

– Ага, а если тебя совсем понесет.  

– А-а-а. – прохрипела я и накрыла голову подушкой, понимая, что мне очень сложно сдерживать свою ярость.  

Глеб смотрел на Настю и не понимал, что ему делать. Он взял телефон и позвонил профессору.  

– Алло. Доброй ночи, Аркадий Львович. Простите, что так поздно.  

– Ничего страшного, Глеб.  

– Аркадий Львович, Насте очень плохо…  

– Нам нужна видеосвязь, Глеб. Я должен видеть Настю.  

– Хорошо. – ответил Глеб, переключился на видеосвязь и подошел к Насте.  

– Настя.  

Я подняла голову и посмотрела на него, он протянул мне телефон, где на экране я увидела лицо профессора.  

– Привет, Настя.  

– Здрасте.  

– Расскажи мне, что случилось.  

– Хрен его знает… – я рассказала профессору, что со мной произошло, он серьезно смотрел на меня.  

– У тебя есть препарат с собой?  

– Да.  

– Двойную дозу и спать. Возможно это эмоции, вызванные негативными воспоминаниями, о жестоко оборванном детстве. У тебя сильно развита интуиция, Настя, и эти видения могут быть предупреждением. Тебе необходимо успокоиться и поспать. Завтра ты сможешь более трезво посмотреть на ситуацию и, возможно, сможешь понять, что это. Настя?  

– Я поняла.  

– Я буду звонить.  

Глеб отключил телефон и принес препараты. Я протянула руку, которую ему пришлось держать, чтобы она не тряслась.  

– Настя, блин, я тебя сам в Ижевск отвезу, прямо сейчас.  

– Нормально, Глеб. – ответила я, видя, как сильно он боится и понимая, что боится он совсем не того, что я случайно разнесу ему квартиру.  

Препарат быстро сделал свое дело.  

Глеб взял Настю на руки отнес к себе в спальню. Уложив ее в постель, он присел рядом и не понимал, что делать дальше, спокойно лечь спать он, однозначно, не мог. Раздался звонок в дверь, Глеб пошел открывать.  

– Привет.  

– Привет. Настя у тебя?  

– Да, проходи. Она спит. – сказал Глеб, закрыв за Богданом дверь.  

– Что с ней, Глеб?  

– Давление… поднялось. – не задумываясь, ответил Глеб.  

– Ясно. – хмуро ответил Богдан и заглянул в комнату, где спала Настя. – Я пойду тогда. – еще более хмуро ответил он.  

– Хочешь, оставайся. – сказал Глеб, понимая, что Богдан не будет спать всю ночь и разбудит его не свет ни заря, если, конечно, Глебу удастся поспать, хотя, препарат не должен дать Насте проснуться.  

– Не удобно. – ответил Богдан, но Глеб видел, что он не хочет уходить.  

– Не гони.  

– Спасибо.  

– Чай, кофе, душ?  

– Нет. Ничего не надо.  

– Ну тогда, проходи. – Глеб указал на комнату и ушел спать в другую комнату.  

Богдан разделся и тихонько прилег рядом с Настей, одну руку положив под ее подушку, другой обнял ее и нежно поцеловал ее щеку.  

– Маленькая моя. – тихо прошептал он.  

Глеб очень плохо спал всю ночь, прислушиваясь, не проснулась ли Настя. Он слышал, как в восемь утра зазвонил ее телефон…  

Неимоверно тяжелая голова, шум в ушах, слабость… Я слышала звонок телефона и с трудом открыла глаза.  

– Привет. – на меня смотрел нежный взгляд Богдана.  

– Привет. – я удивленно посмотрела на него и взяла телефон.  

– Алло. Привет, Никита.  

– Привет, Настя. Как дела?  

– Тебя профессор переполошил?  

– Не переполошил, а известил. Как ты?  

– Я еще спала. Слабость, голова болит.  

– Это от препарата, Настя. Что с настроением?  

– Намного спокойнее.  

– Ладно, спи. Я позвоню еще.  

– Хорошо, Ник. Пока.  

Я убрала телефон, повернулась к Богдану и нежно посмотрела на него.  

– Я напугала тебя?  

– Очень. – он обнял меня и прижал к своей груди.  

– Прости. Я не хотела, правда.  

– Простил. Не делай так больше. – он поцеловал меня в щеку.  

– Я постараюсь. Глеб, наверное, вообще не спал. – я присела на постели.  

– Полежи еще.  

– Не хочу.  

Мы встали с постели и прошли на кухню. Глеб пил кофе.  

– Привет.  

– Привет. Как дела?  

– Пойдет. Ты спал?  

– Спал. – ответил Глеб, но я видела, что ни фига он не спал.  

– Глеб, прости.  

– Простил. Какие планы?  

– Дать тебе отоспаться.  

– Вот и здорово.  

Мы попили кофе, попрощались с Глебом и ушли.  

– Отвезешь меня домой? – выйдя из квартиры Глеба, спросила я.  

– Конечно.  

Мы вышли из дома и сели в машину Богдана. Припарковавшись у дома, в котором я жила, Богдан заглушил мотор и посмотрел на меня.  

– Дел если нет, идем. – ответила я на его немой вопрос.  

Поднявшись в квартиру, я ушла в ванную, Богдан прошел в комнату.  

Когда я вошла в комнату, Богдан стоял у окна, хмуро смотрел на улицу и думал о чем-то своем.  

– Дань? – я встала рядом с ним. – Все хорошо?  

– Да. – он нежно посмотрел мне в глаза. – Как ты себя чувствуешь?  

– Ты боишься оставлять меня одну?  

– Нет. Я хочу пригласить тебя на пикник.  

– Все хорошо, Богдан, правда.  

– Как на счет пикника?  

– Я очень даже за, но… Мы ведь не сильно торопимся? – мои руки потянулись к его ремню.  

– Мы совсем не торопимся, Настенька. – тихо прошептал он, нежно целуя мои губы, он снял с меня, намотанное на тело полотенце. – Настюшенька… милая моя…  

Собрав все необходимое, и взяв с собой Гектора, мы вышли во двор.  

– Дань. – я посмотрела на него. – Мы ведь Степашку тоже возьмем или ты хотел без него?  

– Возьмем, конечно. Заедем заберем.  

– Может ты один съездишь за ним?  

– Насть, ты не хочешь видеться с моей мамой? – догадался он, я промолчала. – Если ты совсем не хочешь, останешься в машине, я зайду сам. – я снова молчала. – Хорошо. Я недолго. – сказал Богдан и прошел до машины.  

– Богдан. – я пошла следом, он остановился и посмотрел на меня. – Богдан, прости. Поехали.  

– Настя, если ты не хочешь…  

– Поехали. – ответила я и присела в машину, сев за руль, Богдан посмотрел на меня. – Богдан, я не хотела обидеть тебя.  

– Я не обиделся. – он нежно поцеловал меня. – Правда.  

Подъехав к дому матери Богдана, я поняла, что отсидеться в машине у меня бы не получилось, даже если бы я, действительно, решила так поступить, мама Богдана вместе со Степашкой сидела на лавке у двора.  

– Бабушка, моя Настя приехала! – услышала я в открытое боковое окно счастливый крик Степашки, мы вышли из машины и Степашка бросился мне на руки. – Настя, привет!  

– Привет, мой маленький. – я взяла его на руки и вместе с Богданом подошла к его матери. – Здравствуйте.  

– Добрый день. – радушно улыбаясь, ответила она и посмотрела на Богдана. – Чего ж ты не предупредил?  

– Мы ненадолго, мам. За Степкой.  

– Мы поедем гулять? – Степка быстро понял в чем дело.  

– Да, Степашка, только не поедем, а пойдем.  

– Бабушка. – он потянулся, я подошла к матери Богдана, Степашка обнял ее и поцеловал в щеку. – Бабушка, пока. Я гулять пошел. Потом приду еще.  

– Мы поехали, мам.  

– До свидания.  

– Заезжайте к нам. – продолжая улыбаться, она посмотрела на меня.  

– Хорошо.  

– Пап, а мы куда поедем? – спросил Степка, когда мы отъехали от дома его мамы.  

– Да, папа, куда мы поедем? – поддержала я Степку.  

– Это сюрприз.  

– Хорошо, мы подождем, да, Степашка?  

– Подождем, конечно.  

Приехав на окраину города, Богдан припарковался на стоянке и посмотрел на нас.  

– Все, дальше пешком.  

Мы вышли из машины и отправились в сторону леса.  

– Степашка, иди на руки. – сказала я, он шел молча, но, ему было нелегко. – Иди. – я взяла его на руки и усадила себе на шею.  

– Так, конечно, получше. – улыбаясь, сказал Степка.  

Пройдя километра полтора по лесу, я встала и замерла.  

– Обалдеть.  

Мы вышли на большое ромашковое поле, белые ромашки и ярко-синие васильки, это было безумно красиво.  

– Сюрприз получился?  

– Очень получился. – ответила я и прошла ближе. – Но мы не будем их мять правда? Присядем здесь. – я остановилась у самого края леса и опустила Степашку на траву.  

– Красотища, да Настя? – Степашка все же побежал по полю, ромашки были ему до пояса.  

– Да, Степашка, красотища.  

– Это все тебе, малыш мой. – Богдан обнял меня со спины и нежно поцеловал меня в щеку.  

– Спасибо. – ответила я, сияя от переполняющей меня радости.  

Мы расстелили покрывало и присели на него.  

– Папа, можно я немножко погуляю здесь?  

– Далеко только не уходи.  

– Гектор. – он навострил уши и посмотрел на меня. – Вперед. – Гектор побежал со Степашкой.  

Богдан взял меня на руки и понес по полю. Отойдя метра три, он усадил меня и нежно смотрел мне в глаза.  

– Как здорово, Богдан. – улыбка не сходила с моего лица.  

Богдан обнял меня и … мы все же помяли ромашки… дурачились и резвились, как дети. У меня зазвонил телефон.  

– Алло. – присев, ответила я. – Папочка, привет. Как у вас дела?  

– У нас все хорошо. Как ты, Настя?  

– У меня тоже все хорошо. Просто замечательно. Скучаю по вам очень-очень.  

– Мы тоже скучаем, Настя. Очень…  

Город Ижевск. Дом Марка.  

Марк сидел у камина с Федором и Никитой. Поговорив с Настей, он внимательно посмотрел на Никиту.  

– Что-то не так, Марк?  

– Даже и не знаю, Никита. – ответил Марк. – Послушайте. – Марк включил запись последнего входящего звонка, запись закончилась и Марк посмотрел на Федора и Никиту. – Вы узнаете этот голос?  

– Счастливый и нежный голос…  

– Настеньки. – договорил за Федора Никита.  

– Остается лишь догадываться, что там с ней сделал Глеб.  

– И надеяться, что он сделал это основательно…  

Город Ивановск.  

Поговорив с Марком, я убрала телефон и снова обняла Богдана.  

– Что-то Степки долго нет.  

– Гектор приведет его, Богдан и не даст ему уйти далеко.  

Пока я разговаривала по телефону, Богдан сплел венок из ромашек и васильков.  

– Настюш. – я посмотрела на него и он надел венок мне наголову.  

– Данечка. – я нежно поцеловала его губы. – Ты волшебник.  

– Я просто люблю тебя, Настенька. Очень люблю…  

Мы услышали лай Гектора, вслед за которым показался и сам Гектор, следом топал Степашка, держа перед собой ладошки. Он подошел ближе и мы увидели, что в его ладошках – маленькие детские ручки держали ягоды ежевики. Лицо Степашки было того же цвета, что и ежевика.  

– Это тебе, Настя. – он протянул мне ладошки.  

– Спасибо, Степашенька. – я взяла ягоды из его рук и крепко обняла его.  

– Ты моя самая любимая, Настя. – обняв меня за шею, сказал он.  

– Я тоже люблю тебя, Степашка. Очень-очень…  

Я обнимала Степашку и сердце мое сжималось в комок. « Вот оно счастье. – думала я. – Совсем рядом. Господи, почему я должна заплатить такую дорогую цену, чтобы быть счастливой? Я должна предать и бросить тех, кто верит мне – друзей, их сыновей, отца… Потому что сука – судьба знает, что я никогда не сделаю этого. Она продолжает издеваться надо мной. Ни когда я не брошу близких и никогда не позволю Богдану навсегда войти в мою криминальную жизнь. Никогда. Это счастье, что есть сейчас, единственное, короткое и не повторимое…»  

Мы провели в лесу весь день. Замечательный счастливый день полный нежности и любви… Все дни проведенные рядом с Богданом были яркими и счастливыми. Он дел все чтобы порадовать меня, сам же день ото дня становился все мрачнее, старался этого не показывать, но, я видела, что ему тяжело.  

Закончился октябрь, завтра мне нужно было уезжать. Сегодня Богдан повел нас гулять по осеннему парку. Мы снова дурачились, как дети… валялись в опавших листьях… Степашка подарил мне красивый осенний букет…  

Уже к вечеру мы вернулись домой. Богдан очень переживал, но старался этого не показывать, уложив Степашку спать, он почти не отходил от меня.  

– Даня, я прошу тебя, не переживай так. – сказала я, мы сидели на расправленной постели, но спать сегодня «не хотелось». – Все у тебя будет хорошо.  

– Ни хрена у меня уже не будет хорошо. – хмуро ответил он.  

– Так нельзя, Богдан. Ты уже взрослый мужик и должен понимать.  

– Да, Настя, я взрослый мужик и я очень хорошо понимаю, как сильно ты нужна мне. Мне наплевать, кто ты есть на самом деле, скажи, кем я был для тебя – увлечением?  

– Богдан, я прошу тебя, не говори так, я, действительно, должна уехать. Я буду очень скучать по тебе и по Степке, и уже никогда вы не станете мне чужими, и никогда я не вычеркну вас из своей жизни, как мимолетное увлечение, потому что вы совсем не увлечение для меня. Но я, действительно, не могу остаться, я не могу не уехать.  

– И ты уже никогда не вернешься?  

– Я не знаю, Богдан. Я ничего не могу обещать тебе.  

– Очень важные дела?  

– Очень важные, Даня, и очень серьезные.  

– Настя. – он обнял меня и нежно посмотрел мне в глаза. – Я буду ждать тебя, Настенька.  

– Богдан, я совсем не уверена в том, что еще вернусь сюда…  

Он нежно поцеловал меня.  

– Настюша, прошу тебя… Я буду ждать год, два, 10-ть лет. Я умоляю тебя, скажи что ты вернешься к нам.  

– Богдан, я была очень счастлива с тобой. Я никогда не забуду то ромашковое поле, осенний парк, нашу ночь на озере. Прости меня, Богдан. Если сможешь, прости.  

– Я очень люблю тебя и буду ждать тебя всю свою жизнь, помни об этом, прошу тебя. – он крепко обнял меня. – Ты нужна мне, Настя. Очень нужна.  

– Данечка, милый…  

… – Настя, ты еще приедешь ко мне? – лепетал Степка, провожая меня до двери.  

Я взяла его на руки и крепко прижала к себе.  

– Я постараюсь малыш. Очень постараюсь. – сказала я и поцеловала его пухлые щечки.  

Опустив Степашку на пол, я серьезно посмотрела на Богдана.  

– Богдан, какие бы ситуации не возникли у тебя, через Глеба, ты всегда сможешь связаться со мной, я, смогу решить любой твой вопрос. – серьезно сказала я, вспомнив хмыря с озера.  

– У меня лишь одна ситуация, лишь один вопрос, это ты, Настя. – он крепко обнял меня. – Я очень люблю тебя. Я буду ждать тебя и надеяться, что этот вопрос ты тоже сможешь решить. Очень буду ждать, Настенька.  

– Я прошу тебя, не надо. – тихо сказала я, он нежно целовал меня, не желая выпускать из объятий. – Мне пора. Данечка, прости меня. – я еще раз нежно поцеловала его.  

Обняла и расцеловала Степашку.  

– Приезжай ко мне, Настя. Я буду тебя ждать. – сказал он.  

– Я буду очень скучать по тебе, мой маленький, очень буду скучать… – мое сердце сжалось в комок, понимая, что я больше никогда не увижу его…  

– Насть. – Богдан протянул мне небольшую коробочку. – Возьми это, но пообещай, что ты откроешь ее лишь в том случае, если будешь скучать по нам. Не из любопытства и не вспомнив весело проведенное время, а только лишь, если ты действительно будешь скучать, если нет, просто выбрось.  

– Обещаю, Богдан. Спасибо. – я крепко обняла его. – Прости меня.  

Я вышла из квартиры, навсегда оставив часть, своего, вновь ожившего, сердца с ними. Даже не часть, а половину, половину я отдала своим молодым орлам, какой бы я не была жестокой, жесткой и сухой, они нуждались не только в «дрессировках» в спортзале и на полигоне, но и в родительском тепле и понимании. Я, как могла, старалась сделать так, чтобы они не чувствовали себя одинокими, были уверенны в том, что у них есть семья. Себе же самой, я оставила лишь жестокость, хладнокровие и беспощадность, желание – противостоять всем, кто посмеет посягнуть на меня или моих близких.  

Я приказала своему сердцу замолчать, а мозгу проснуться.  

«Я возвращаюсь в Ижевск, и все возвращается на свои места! » – твердила себе я.  

Глава 10.  

Едва я выехала за пределы Ивановска, «Мурена очнулась ото сна». Чувство умиротворения и покоя покинуло меня. Я более трезво задумалась о встрече с хмырем на озере… о том, что произошло со мной у родительского дома и это настораживало меня. На душе было тяжело, я понимала, насколько подло я поступила с Богданом. На сердце было очень тоскливо, я понимала, что уже вряд ли когда-нибудь смогу быть с Богданом. Мое мимолетное счастье растаяло, как дым. Мурена снова заняла свое место и хладнокровно душила ожившую нежную Настеньку, безжалостно говоря ей о том, что в моей шальной жизни нет места Богдану, в ней нет места семье, я не имею права быть счастливой. В моей жизни есть лишь неутихающая боль, месть и кровь… Мой маленький малыш, он был ни в чем не виноват…  

Мои молодые орлы очень обрадовались, когда я вернулась домой.  

«Совсем уже взрослые. – думала я. – Уже в следующем году Степан и Данила будут дома, еще одна свиданка и все, и со мной останутся лишь два орла».  

Отношения с сыновьями Ильи у нас сложились дружеские и крепкие. Они освоились, привыкли к новой жизни. Ко мне они относились, как к взрослому другу – наставнику, как и сыновья Данилы и Степана: советовались, учились, брали с меня пример. Мы стали друг другу совсем родными и жили, как одна крепкая семья.  

Этот вечер мы все вместе провели у камина, рассказывая друг другу о своих делах.  

Марк очень надеялся увидеть прежнюю Настеньку, с нетерпением ждал ее возвращения, но… в Ижевск вернулась строгая Настя и Мурена, увидеть Настеньку Марк так и не смог…  

До 15-го числа у меня еще было время и я, решила заняться делами фирмы и детей, и там и там дела шли вполне хорошо, так что здесь волноваться было не о чем.  

С легкового авто я снова пересела на Хаммер, сегодня должна отзвониться «святая» троица моих заклятых друзей. Пять лет я ждала этого дня.  

Я наблюдала за ними от ворот зоны. Эти уроды и сидели здесь же, в Ижевске. Проследив за ними, я узнала, где они обжились. Поводив их около недели, я знала о них все, что мне было необходимо: где бывают, с кем общаются, чем занимаются. Да они пока особо ни чем и не занимались, отдыхали – кабаки, наркота, девки. Я знала, какие кабаки и где их удобнее всего встретить.  

Первым был Клещ. После очередной гулянки он возвращался домой через темную подворотню.  

Хлоп, кирпичом по его ублюдочной башке и Клещ на полчаса без сознания, за эти полчаса, он оказался в карьере. Я выволокла его из Хаммера и швырнула мордой в гравий. Он пришел в себя.  

– Здорова, Клещ. – нагло сказала я, пнув его тяжелым берцем.  

– Ты кто ваще? – не понял он в темноте.  

Левой рукой я подняла его за шиворот с земли и поставила перед собой, продолжая держать его, теперь уже за шею. В правой моей руке был нож, на этот раз я, предусмотрительно, надела дождевик.  

– Для кого-то я – Мурена. – хрипя от ненависти, сказала я, хладнокровно глядя ему в глаза. – Для тебя, ублюдок, я – последняя минута твоей поганой жизни.  

Он пытался вырваться из моих рук, чувствуя холодную сталь лезвия на своем пузе.  

– Стой, пи. ор. – жестко сказала я. – Некуда тебе теперь бежать.  

– Да, ты че, в натуре, за что?! – перепугано, спросил он.  

Никаких эмоций не было во мне, как дикий разъяренный зверь, я хотела лишь одного – его крови. Жажда мести захлестнула меня. Я беспощадно смотрела ему в глаза. Он трясся от страха, он хотел жить. Мне было наплевать, я готова была голыми руками разорвать эту мразь на мелкие кусочки. Нож по самую рукоятку вошел Клещу в пузо, но он еще оставался жив, тараща на меня перепуганные глаза и захлебываясь собственной кровью. Не один мускул не дрогнул во мне, когда я смотрела в его, искаженное ужасом, лицо, ни капли жалости не было во мне. Лишь одно желание владело мной – выпустить всем им кишки, жестоко и беспощадно. Я продолжала держать нож в пузе Клеща, сильнее сжимая его шею левой рукой.  

– Его звали – Марик. – с ненавистью прохрипела я и рванула нож вверх.  

От пупа до солнечного сплетения. Все. Я вытащила нож из пуза Клеща и отпустила его шею, он рухнул на землю. Ни кому больше, эта тварь не сможет причинить боли.  

Не задумываясь, хладнокровно и безжалостно, глядя прямо в глаза. У меня не было приступа. Я видела, кто передо мной и осознавала, что я делаю. Лишь мои глаза наполнялись каким-то дьявольским светом и сверкали в ночи, как у разъяренного хищника, я ощущала это физически, но мое сердце не чувствовало скорби. Лишь звериный инстинкт – противостоять! И убивать! Такой меня сделали Саид и бесконечная, нестерпимая боль от потери Марика.  

Клещ отправился в колодец, следующей ночью, тем же путем, туда же отправился и Ржавый. Оставался Сухой.  

Отец не спрашивал меня, где я бываю по ночам. Он знал, что эти трое откинулись из зоны, так же он знал, что я не дам им продолжать спокойно жить на этой земле.  

Знал и не задавал вопросов.  

Сухого ждала более радужная встреча. Эти ублюдки сняли квартиру в отдаленном, малолюдном районе, где обитали, в основном, хмыри подобные им.  

«Подальше от людских глаз. – усмехнулась я. – Что ж, так даже лучше, для меня, и хуже для тебя, Сухой».  

В эту ночь, он, как обычно, отправился в кабак. Я следила за ним. Ждала, пока он нажрется водки, натискается с полуголыми размалеванными девками.  

Я терпеливо ждала – час, два, три. Этот урод, даже не задумался о том, что двоих его дружков уже два дня нет, решил, наверное, что просто загуляли.  

«Конечно! Они же, самих Гретманов перевалили!  

Кого им теперь бояться?!  

Перевалили, да не всех!  

Я – дважды Гретман!  

И по мужу и по отцу!  

Вот меня то и надо было валить в первую очередь.  

А теперь, молитесь, су. и! »  

Наконец, у входа в кабак, показался Сухой. Он рухнул в такси и поехал, я следом. Мы с полчаса попетляли по темным улицам и подъехали к нужному дому – старая облупленная пятиэтажка. Сухой вошел в подъезд, я подождала минут десять и отправилась следом за ним. Подошла к его двери – деревянная дверь с хлипким замком, ублюдок, он даже не закрыл его. «Совсем страх потерял, су. а! Что ж, ломать не придется». Я вошла в квартиру, тихонько закрыла за собой дверь на внутренний замок и прошла в комнату. Сухой валялся на постели прямо в обуви, уткнувшись мордой в подушку. Не снимая перчаток, я надела дождевик, вылила ему на рожу ковш воды, набранной на кухне.  

Он оторвал рожу от подушки.  

– Ты че, су. а? – прошипел он.  

– Здорова, Сухой. – спокойно сказала я.  

– Мурена? – он присел на кровати и тут же упал обратно, рожей поймав мой мощный кулак.  

– Мурена, урод, ты не ошибся.  

Я подняла его за шиворот с кровати и швырнула на пол, в центр комнаты. Он попытался встать и тут же получил еще один мощный удар в рожу.  

– Лежать, пи. ор. – «прорычала» я.  

– Да ты че, шалава! – пытался быть смелым Сухой.  

Я присела около него, уперев колено ему в грудь, так что при нажатии, ему нечем было дышать.  

– Кто прислал тебя ко мне в дом? – спокойно спросила я.  

– Да пошла ты! – орал Сухой. Герой!  

Я запихнула ему в рот его же грязные носки, которые валялись здесь же на полу. Занесла над ним правую руку, секунда – мой острый охотничий нож с силой вонзился в мышцу предплечья Сухого. Еще секунда – нож прошел через весь бицепс, от плеча до локтя, прорезав руку Сухого насквозь. Визжать ему не давали носки, вырваться из под моего колена он тоже не мог.  

– Кто прислал тебя ко мне в дом? – повторила я. – Даже не вздумай визжать. – сказала я, вытаскивая «кляп» изо рта Сухого.  

Он молчал, боялся и молчал. Я запхала носки ему обратно в рот.  

В лунном свете полутемной комнаты сверкнуло лезвие ножа – со второй рукой Сухого произошло то же, что и с первой.  

Рот его был закрыт и он принялся стучать ногами по полу. Я занесла над ним руку – кулак с силой удара в двести килограмм, резко опустился в его солнечное сплетение. Сухой задыхался, я вытащила кляп.  

– Кабан. – задыхаясь, ответил Сухой.  

– Кто он? – жестко спросила я.  

– Я не знаю, он не местный. – все еще задыхаясь говорил Сухой. – Бывает здесь редко. – он заткнулся.  

Все-таки сильно он боялся этого, неизвестного мне, Кабана. Я прошла к его ногам и присела, руками Сухой шевелить не мог. Блеск стали – нож по самую рукоятку вонзился в бедро Сухого, проткнув его насквозь. От паха до колена прошло острое лезвие ножа, царапая острием пол. Из груди Сухого пытались вырваться крики ужаса. Я снова убрала кляп и посмотрела на него.  

– Я правда не знаю…  

Я засунула кляп обратно. Со второй ногой Сухого произошло то же, что и с первой.  

Я присела у рожи Сухого и вынула кляп.  

– Он сказал. – заговорил Сухой. – Дело есть, денег дал и все. Сказал, зовут его Кабан и все.  

– А зачем вы этот дом расстреливали, тебе было не интересно? – жестко спросила я.  

– Да какая на хрен разница! Он платит, я делаю! Все!  

– Ведь ты же, су. а, знал, чей это дом. Загордяк тебе было Гретманов валить, пи. ор! Ты решил, что какой-то Кабан сделает тебя неуязвимым? Молись, ублюдок!  

Сухого трясло. Он умолял меня отпустить его. Су. а! Он плакал! Мерзкий ублюдок! Мой Марик тогда, даже заплакать не успел! Перед моими глазами стояло милое пухлое личико моего маленького мальчика, который был ни в чем не виноват! Абсолютно, ни в чем! Он и жить еще толком не начал! Меня накрывала волна ярости.  

Я понимала, еще минута и я не смогу себя контролировать, но я все же смогла пересилить свою агрессию и взять себя в руки. Хладнокровно и безжалостно, я смотрела в рыдающую рожу Сухого.  

– Моего малыша – звали – Марик!  

Я яростно вонзила нож в его пузо. Резкий рывок, от пупа до солнечного сплетения в брюхе Сухого была дыра. Его остекленевшие глаза, «смотрели» в потолок, ужас, ожидания неизбежной смерти, навечно застыл в них, изо рта его текла кровь. Сегодня, я не собиралась ехать в карьер – этот ублюдок останется здесь. Ржавого и Клеща я тоже очень хотела бросить, где-нибудь в подворотне, но, узнав, что случилось с друзьями, Сухой мог затихориться и лишь поэтому они упокоились в колодце.  

– Я всем вам выпущу кишки. – злобно прорычала я.  

Сунув дождевик в пакет, я тихонько вышла из квартиры, закрыв за собой дверь на ключ. Стояла глухая ночь, подъезд мирно спал. Я сработала чисто и нигде не засветилась, в этом я была уверенна. Я вышла из подъезда, метрах в трехстах меня ждал Хаммер.  

Во двор своего дома я въехала через «черные» ворота, загнала Хаммера в гараж и закрыла его на ключ. Дождевик мне сегодня не особо помог, я вся была в крови Сухого.  

– Хаммера почистить и помыть. – сказала я Федору, отдавая ему ключи.  

Я вошла в дом. Дом «тихо спал», но не весь. У камина, по-прежнему, сидел Марк, а с сим Сеня. «Твою ж, мать! Почти четыре утра! Какого хрена? » – подумала я.  

Подняться наверх незамеченной, не получится, да и вещи нужно сжечь.  

Сене уже двадцать лет, но ни его ни других парней я не посвещала в свою криминальную жизнь. «Да и хрен с ним! Пусть привыкает! »  

– Доброй ночи. – сухо сказала я, подойдя до камина и снимая залитую кровью дубленку.  

– Привет, Настя. – внешне оставаясь спокойным, ответил Марк.  

Сеня смотрел на меня удивленно и перепугано.  

– Привет, тетя Настя. – выдавил из себя он.  

Я не хотела ни с кем разговаривать, я хотела побыть одна и меня напрягала, сейчас, эта компания.  

– Ты че, Сеня, перепугался, будто приведение увидел? – спросила я, бросая дубленку в огонь в камине.  

– Я не перепугался. – ответил он. – Я просто не ожидал.  

– Чего ты не ожидал? – жестко и сухо говорила я с ним. – Того, что тетка твоя – Мурена? Ты разве не знал об этом?  

Он смотрел на меня, не зная, что мне ответить.  

– Иди, Сеня, тебе спать пора. И не стоит делиться своими впечатлениями с парнями. – сказала я.  

Арсений покорно отправился к себе в комнату.  

Я прошла в спортзал, сняла вещи, надела халат и вернулась до камина.  

Марк переживал, я видела это. Меня он не мог обмануть своим каменным лицом и внешним спокойствием, так же, как и я его. Я бросила вещи в камин и присела в кресло, Марк молча протянул мне стакан с коньяком. Он молчал и я молчала. О чем говорить? О чем переживать? Все уже сделано пять лет назад, теперь – лишь последствия…  

Марк смотрел на горящие в камине вещи и думал: «Как я мог допустить, что моя «Маленькая Настенька» стала такой жестокой? Моя единственная дочь.  

Моя Настенька… Он с грустью вспоминал, какой скромной и застенчивой она приехала в его дом, какой доброй и нежной она была. Не смотря на свой упрямый и мальчишеский характер, она была нежной девочкой, с душой полной любви. Какой она стала теперь, рядом с ним и ведь она не успокоится, пока не сделает то, что задумала сделать. Настя для Марка была сейчас единственным смыслом жизни, единственной ниточкой, которая удерживала его здесь, на этой земле и больше всего на свете Марк хотел, чтобы у Насти снова была семья: любящий заботливый муж и милые детишки. Марк очень любил Настю, судьба не дала ей быть его невесткой, но она была ему еще и дочерью, пусть и приемной. Марк любил Настю, как родную дочь и очень боялся того, что, возможно, она уже никогда не сможет стать прежней Настенькой и вернуться к нормальной жизни. А ведь это именно он, Марк, дал Насте такую жизнь, и именно из-за него Настя потеряла свою семью, которую без памяти любила, из-за него Настя стала такой…»  

– Настя… – Марк хотел поговорить со мной.  

– Не сейчас, отец, прости. – сухо сказала я. – Будут серьезные вопросы, я в комнате.  

Одним глотком я выпила стакан коньяка и пошла наверх.  

Приняв душ, я надела легкий спортивный костюм и прямо в нем легла на не расправленную постель. Состояние полной отрешенности от всего. Я не хотела есть, я не хотела пить, я не хотела спать. Я не хотела умереть и жить дальше тоже не хотела. Я, вообще, ничего не хотела. Полное равнодушие ко всему. Я тупо смотрела в потолок.  

«Пять лет! Я ждала этого дня пять лет! И что? И ничего!!! Марика нет!!!  

И никогда его уже не будет!!! Никогда!!! Ни кто и никогда мне его уже не вернет! Хоть полмира перестреляй. Он уже никогда не обнимет меня!  

Уже никогда он не назовет меня мамой!!! Никогда!!! И Степашки у меня не будет! Мог бы быть, но не будет! И, вообще, никогда! Ни кого! Больше не будет! НИКОГДА И НИ КОГО!!! »  

Я тупо смотрела в потолок, я даже рыдать уже не могла, мне было все равно…