Противостояние часть 3 "Эхо прошлого"

Уважаемые читатели, в романе не добавилось частей, в виду большого объема текста, часть 2 "Мурена" была поделена на две – "Мурена" и "Эхо прошлого".  

В тексте произведения присутствуют сцены насилия, нецензурная речь, эпизоды распития алкогольных напитков и табакокурения.  

Лицам не достигшим 18-ти лет, читать не рекомендую, какие-то моменты могут быть просто не понятны и, соответственно, не интересны.  

Герои, события и места действия, описанные в этом романе, являются вымышленными. Описанный здесь город Ижевск, к реальному городу Ижевску не имеет никакого отношения. Любые совпадения – просто совпадения и не более того.  

Спасибо за проявленное внимание. Приятного чтения.  

Не многие поймут, а многим и не нужно...  

Это – лишь мои фантазии...  

Противостояние  

Часть 3  

«Эхо прошлого»  

«Судьба любит сильных людей?  

Судьба ломает их! Безжалостно! Беспощадно!  

Каждый день! Каждую минуту!  

Ставя все новые жестокие испытания,  

Судьба ломает волю сильного человека.  

Пытаясь подчинить его себе.  

Безжалостно подавляя желание жить и бороться дальше…»  

Глава 1.  

На седьмой день ко мне в дверь постучал отец.  

– Насть? – он заглянул в комнату.  

– Входи. – равнодушно ответила я, продолжая тупо смотреть в потолок.  

Он вошел и присел ко мне на постель.  

– Настя. – тихо сказал он. – Поговори со мной.  

– О чем говорить, отец? – я присела на постели.  

Он сел ближе и крепко обнял меня.  

– Настюша. – он поцеловал меня в макушку, только он мог позволить себе относится ко мне так трепетно, как к дочери, как к ребенку – нежно. Лишь отцу я позволяла пожалеть меня. – Милая, ну перестань рвать себя на части. Нужно постараться пережить это.  

– Ты пережил? Ты смог? – грубо спросила я.  

Это было жестоко с моей стороны, ему тоже было очень тяжело, он тоже потерял всех кого любил и винил лишь себя за все, что произошло.  

– Прости, отец. – сказала я. – Дерьмово мне, папа, прости.  

– Не стоит, Настя. Я понимаю, насколько тебе тяжело.  

Марк знал, не обвинений, ни подтекста в моих словах не было, он понимал.  

– Почему? Ну почему мне не стало легче ни на грамм? Ни на сотую грамма. Ни капельки. – я смотрела на Марка, будто он знал ответ.  

– Доченька, милая. – он снова крепко обнял меня. – Настенька, если бы я только мог, хоть чем-то помочь тебе…  

Утешало лишь то, что уже никогда и ни кому эти твари не смогут причинить боли.  

Минут десять мы с Марком сидели молча, потом он сказал:  

– Настя, тебе бы спуститься надо. Там Князь зашел, говорит, вопросы у него к тебе есть.  

«Князь явился лично, какие, мать его, у них опять ко мне вопросы? »  

– Приведу себя в порядок и спущусь. – сказала я.  

Марк вышел из комнаты, я умылась, расчесалась, натянула джинсы и майку и спустилась вниз. Уверенная в себе, спокойная и бесстрашная, как всегда.  

Я могу уважать человека и его авторитет, но авторитета для меня лично не существует. Не родился такой человек, на которого я посмотрела бы снизу вверх и не родится никогда. Я всегда смотрю только прямо. У меня – свой авторитет и об этом знают все, кто знает меня.  

– Здравствуй, Князь. – сказала я, подойдя к ним и протянув Князю руку.  

– Здравствуй, Мурена. – ответил он, пожав мне руку. – Вопрос у меня к тебе есть.  

– Я слушаю тебя. – спокойно сказала я, присев в кресло.  

– Сухого вчера нашли. – спокойно и протяжно говорил Князь. – В хате своей вонял лежал.  

– И..? – так же спокойно спросила я, взяв со стола стакан с коньяком и облокотившись на спинку кресла.  

– Меж братвы, непонятка вышла. Мне на этого обсоса глубоко плевать, и все же, это мой город. Ни кто не может понять, кто его вальнул. Вальнуть его было за что, и сделать это хотели многие и я тоже, но ни кто не сознается и ни кто ничего не знает. У меня возник вопрос, а не залетные ли, снова явились в наш город? – так же протяжно продолжал говорить Князь. – Явно видно, что в квартире Сухого произошла не обычная пьяная поножовщина, кто-то хорошо уделал его.  

– Не ясна мне суть твоего вопроса, Князь. Зачем спрашиваешь, если знаешь ответ? Или ты хочешь сказать, что почерк не узнал? Или не знал до сих, пор кому он принадлежит? Зачем ты пытаешься юлить? Я охренеть как не люблю этого и ты это знаешь. – я жестко смотрела на него, настроение у меня было весьма мрачным. – Ты не просто догадываешься, ты уверен, и якобы возникшую непонятку ты мог разрешить сразу. Зачем, Князь?  

Я никогда не юлила и не набивала себе цену. Я всегда говорю прямо, а если не хочу говорить, то собеседник прямой дорогой идет на х…, но Князь не тот собеседник, которые обычно туда ходят. Нормальный мужик, криминальный он, но правильный. Он меня уважает, я его.  

– Я должен был убедиться. – ответил он, понимая, что повел себя слегка не правильно.  

– Прямой вопрос, прямой ответ. Я ведь тоже ответить могу так, что ты вообще хрен разберешься, что к чему.  

Князю уже 50-т, в 20-ть он начал свою криминальную жизнь, не раз бывал на зоне. Полгорода дрожит от него, мне же абсолютно по хрен. Уже давно я поставила себя вровень с ними и спорить с этим они не рискуют. И поэтому, он сам сегодня пришел ко мне, а не стал посылать за мной своих гонцов. «Князю надо, сам придет». – ответила бы я его гонцам. Я не прыгаю выше своей головы, но и ниже тоже.  

– Ну, тогда для полной ясности картины. – продолжал Князь. – Клещ и Ржавый?  

– В колодце. – коротко ответила я, он прекрасно знал в каком.  

Марк молча, хмуро смотрел на меня.  

– У меня к тебе тоже есть вопрос, Князь. – сказала я.  

Князь внимательно посмотрел на меня.  

– Кто такой Кабан? – спросила я.  

– Я мало чем помогу тебе в этом вопросе, Мурена. – ответил он. – Ни в этом городе ни рядом он ни каких дел не ведет, за исключением того, что случилось с вами. Он внезапно появился в городе, нанимая отмороженных наркоманов, которые могли автомат в руках держать. Потом он так же внезапно исчез, будто и не было его. Я тоже его искал, чтоб за беспредел ответил. Ничего. Пусто. Я узнал его погоняло раньше, но, лишь погоняло.  

– Что ж за Кабан такой таинственный?  

– Не знаю, Мурена, но если, что-то выясню, я тебе сообщу. – он встал, собираясь уходить и протянул мне руку.  

– Спасибо, Князь. – сказала я, ответив на его рукопожатие.  

Он попрощался с Марком и ушел. Мы остались у камина вдвоем. Я посмотрела в окно, начало декабря, а лишь сегодня пошел первый снег, даже не пошел – повалил, засыпая все вокруг. Марк, молча пристально смотрел на меня.  

– Отец, прекрати дыры во мне взглядом сверлить. Скажи уже хоть, что-нибудь.  

– А что здесь скажешь, Настя? Я не встречал женщин, подобных тебе.  

– Правильно, папа. Ничего здесь не скажешь и незачем об этом говорить. Мы не выбираем свою судьбу, отец. Она выбирает нас.  

К вечеру пришел Никита, мы с ним толком не виделись, как я приехала, и нам было о чем поговорить. Мы просидели с ним часа два, рассказывая друг другу о своих делах. Я встала с кресла, чтобы достать из мини-бара бутылку, потянулась и почувствовала себя очень плохо: выступил пот, сильно закружилась голова, я не удержалась и рухнула обратно в кресло. Голова кружилась, меня мутило, перед глазами все плыло… Никита хлопал меня по щекам и сбрызгивал водой.  

– Настя. Настя, ты чего? – спросил он.  

– Не знаю, нервы… наверное… – я отключилась.  

Никита взял меня на руки, усадил в машину и повез в клинику.  

Я находилась в каком-то бредовом состоянии, то проваливаясь в пустоту, то выныривая оттуда вновь. Не помню толком, что было со мной в клинике, кто-то осматривал меня, ощупывал, о чем-то спрашивал. В конце концов, я провалилась в тяжелый крепкий сон.  

Когда я проснулась, за окном было светло, я лежала в палате на кровати, почему-то в пижаме. Рядом с кроватью, на стуле сидел Никита и как-то странно на меня смотрел.  

– Выспалась? – дружелюбно спросил он.  

– Сколько я спала? – спросила я.  

– Почти двое суток. – ответил Ник.  

– Ни хрена себе. – удивилась я.  

– Нервы у тебя, конечно, крепкие и здоровье крепкое, но неделю не есть и не спать, это уже перебор, Настя, даже для тебя.  

– И что? Я только по этому свалилась на двое суток?  

– Ну, и поэтому тоже. Тебе беречь себя нужно… – говорил Ник, но я не особо слушала его наставления.  

– И вообще, кто меня раздел, пока я спала? – возмутилась я.  

– Гинеколог тебя смотрела, она и переодела. – ответил Никита.  

– Какого хрена, меня смотрела гинеколог, если у меня упадок сил? – я удивленно смотрела на Никиту.  

– Ты че, блин, Настя?! – недоумевал Никита. – Три месяца, блин! Ты че, не в курсе?!  

– Какие, блин, три месяца-а-а-а? – у меня пропал дар речи.  

Пораженный моей халатностью Никита, не знал, что мне сказать.  

– Настя, ты правда не знала?  

– Мне некогда было… – еле выговорила я, осознала суть ситуации и пришла в ужас. – Ник! – чуть не орала я. – Никита, этого не может быть! Этого не должно быть, Ник! – я была близка к истерике.  

Никита недоумевал еще больше.  

– Настя, ты не хочешь его? ТЫ не хочешь ребенка?  

Я присела на кровати.  

– Никита, ты не понимаешь? В ноябре – я уже была беременна! Ты ЭТО понимаешь?!  

Никита присел рядом со мной на кровать.  

– Никита, мало того, что я сама по себе долбанутая. Ты представляешь, сколько жестокости я вложила в него? Ты представляешь, КАКИЕ эмоции он испытал?  

Никита прекрасно это понимал, с этой стороны, он лучше всех понимал, какие могут быть последствия и как это может отразиться на психике, еще не рожденного, ребенка.  

Он взял меня за руку и посмотрел на меня.  

– Настя, не переживай, сейчас, ребенка обследуют еще до его рождения и ты прямо завтра, начнешь проходить необходимые процедуры.  

– Никита, я не переживу если из-за этой твари я потеряю и этого ребенка. Третьего ребенка, Ник! – я чувствовала себя разбитой.  

– Настя, все будет хорошо. – поддерживал меня Никита.  

– Дома уже знают? – спросила я.  

– Нет. Я сказал лишь про бессонную неделю. – ответил Ник.  

– Спасибо, Никита. Я сама скажу, потом.  

Никита встал, подошел до окна и закурил. Когда я немного успокоилась, он снова присел рядом со мной.  

– Насть? – он посмотрел на меня, понятно ему было интересно, кому же это удалось покорить неприступную Мурену.  

Я взяла телефон, открыла в нем фото, сделанные на озере, и подала его Никите. Он быстро глянул на фото, потом на меня, подумав, наверное, о том, что у меня окончательно крыша съехала и я показываю ему фото Германа, на снимке отличить их было еще сложнее, особенно если видишь в первый раз. Потом Никита стал внимательнее всматриваться в фото.  

– Охренеть, Настя! – удивлялся он. – У Герыча партак был на левом плече, у этого на правом, а малыша, вообще, хрен распознаешь!  

– Вот я и охренела Никита. – вздохнув, сказала я и рассказала ему о командировке в Ивановск.  

– Молодец Глеб. – сказал Никита, выслушав меня. – Я знаю, Настя, как тебе было тяжело, я знаю как тяжело тебе до сих пор, но нужно жить дальше, не стоит ставить крест на себе и на своей жизни и малыш поможет тебе этого не сделать. Не переживай, все будет хорошо.  

– Спасибо, Никита. – ответила я.  

– Мне пора, а ты отдыхай и не переживай, тебе переживать вредно. – сказал Ник и вышел из палаты.  

Я же, пыталась осмыслить то, что произошло…  

– Ну, что? Готова? – спросил Ник, войдя утром ко мне в палату.  

– Да я то, всегда готова. – хмуро ответила я и посмотрела ему в глаза. – Никита, я боюсь. Я реально боюсь, Ник! Почему эти уроды, даже сдохнув, не оставляют меня в покое?! – я готова была зареветь.  

– Настя! – резко оборвал меня Ник. – То, что тебе плакать хочется это понятно, это нормально, у тебя всегда так, но не смей даже думать о плохом! Поняла меня?!  

– Поняла. – покорно ответила я.  

– Идем…  

Неделю я пробыла в клинике. Всевозможные анализы, пробы, УЗИ, тестирования…  

На седьмой день Никита вошел ко мне в палату с пожилым профессором.  

– Ну что?! – я подпрыгнула на постели, издергавшись пока ждала их.  

– Ужасно. – сказал профессор.  

– Что?! – чуть не орала я.  

– Ужасно, милочка, что Вы так ведете себя. – спокойно сказал профессор. – Виданное ли дело, в Вашем положении так дергаться.  

– Доктор, не мучьте меня. Что с малышом? – я умоляющим взглядом смотрела на него.  

– С малышом. – так же спокойно продолжал профессор. – Все хорошо, патологий нет, но если Вы будете продолжать ТАК себя вести, я не могу дать никаких гарантий. Пока на развитии плода не отразилось Ваше поведение, но… – профессор развел руками.  

Я готова была расцеловать его, но он удалился.  

– Спасибо тебе, Господи. Спасибо. – шептала я.  

– За последние пять лет, я впервые вижу тебя счастливой, Настя. – сказал Ник. – Я рад за тебя. Очень рад. – он, по-дружески, крепко обнял меня.  

– Спасибо, Никита.  

Тогда я и представить не могла, что еще придется пережить моему малышу, прежде чем он появится на свет…  

– Настя... – осторожно заговорил Никита и замолчал.  

– Ник. – я понимала, что он не решается о чем-то спросить. – Ты, блин, как ни кто другой знаешь, что не стоит искать красивых и правильных слов. Прямо, Никита, ну ты че?  

– Хорошо. Какие планы по поводу папы?  

– Я ничего не обещала ему. – хмуро ответила я.  

– Почему? Только тоже, прямо.  

– Потому что я очень ждала встречи с Сухим и не знала, как она закончится.  

– Лишь по этому?  

– Лишь поэтому, Ник.  

– Настя. – он присел рядом и обнял меня за плечи одной рукой. – Сухого больше нет.  

– Сухой работал на Кабана, я даже не знаю, где он, кто он и когда он объявится снова.  

– Он молчит уже пять лет, Настя, я думаю не потому, что он ждал Сухого. Отморозков полно. Он может, сдох уже и что же, ты будешь ждать и опасаться непонятно чего? Того, чего возможно и не будет никогда. Так то, в принципе, все относительно спокойно.  

– Ты очень хочешь отдать меня замуж, Ник?  

– Очень хочу, Настя. Не говори мне, что ты этого не хочешь.  

– Я не знаю, Никита. Так то ты прав.  

– Умница, Настя. Я без проблем дам тебе развод, но позже. – пошутил Никита.  

В тот момент, я и сама надеялась, что в моей шальной жизни возможно, что-то изменить, но…  

… Вернувшись домой, я вернулась к работе и к детям. На фирме было много дел, все-таки контролировать 17-ть филиалов не так-то просто.  

Я не такая доверчивая, как Марк и все филиалы, регулярно контролировал аудит, но и аудит можно купить, поэтому я и сама лично, периодически, проверяла все и аудит в том числе, пока все было так, как должно быть.  

Я, сидела в офисе, разбираясь с отчетами, сданными мне по стройке, торгового комплекса Платона. На электронную почту пришло письмо, я открыла его и поняла, что не могу даже мечтать о том, что когда-нибудь в моей шальной жизни что-то изменится.  

«Здравствуй, Мурена. Ты не забыла обо мне? Я о вас прекрасно помню. Волею судьбы наше общение прервалось, но, мы наверстаем. Поиграем, Мурена? »  

«Гребанный урод! Какого хрена ты молчал?! Чего ты ждал? Почему сейчас, а не полгода назад? Почему, Господи? Почему? »  

Нежная душа Настеньки взвыла от боли, понимая, что Богдана она больше не увидит. Душа Мурены наполнилась яростью и злорадством, предвкушая войну, которую она так долго ждала.  

До конца рабочего дня я просидела в кабинете, мысли были заняты совсем не работой.  

У меня зазвонил личный телефон.  

– Алло, Трофим, привет. – ответила я в трубку.  

– Анастасия Марковна, Вам бы подъехать нужно. – официально ответил мне Трофим.  

– Хорошо. Когда?  

– Сейчас.  

– Еду.  

Голос Трофима мне совсем не понравился, поехав в офис Артура, я не ждала ни чего хорошего.  

– Привет, Трофим. В чем вопрос? – спросила я, войдя к нему в кабинет.  

– Поговорить с Вами хотят. – он кивнул на сидевших в его кабинете, троих бравых ребят кавказской наружности.  

– Идем. – уверенно сказала я, посмотрев на них.  

Мы прошли с ними в отдельный кабинет. Я присела к столу и уверенно посмотрела на них.  

– Я вас слушаю.  

– Я не собираюсь покупать или отжимать твой бизнес, Мурена. Ты просто освободишь мне нишу и эту и свою. – нагло и уверенно говорил он. – Мне не нужно твое бабло, мне нужны лишь ниши.  

– Я не услышала, ты кто?  

– Я тот, чьей конкуренции ты не вывезешь. Я не собираюсь тебя пугать, но я размажу тебя, можешь быть уверенна. Не стоит сравнивать меня с малолетками, которые пытались козлить тебе. Пожалей сыновей, Мурена, и своих и друга своего.  

– Свободен. – жестко ответила я.  

– Я предупредил.  

Они вышли. Я осталась сидеть за столом, закрыв лицо ладонями, уперевшись локтями в стол.  

«Че делать? Я вовсе не боюсь ни этих кавказцев, ни кого-то еще. Я беременна и совсем одна. Как уберечь сыновей? Кто кого размажет вопрос, но встряска меня ждет серьезная. Теперь не только моя семья, семья Артура попадает под пресс. Какого хрена им надо от Артура? Из-за меня? Моей семьи им мало?...»  

– Можно?  

Я убрала ладони от лица, в дверях стоял Трофим.  

– Проходи, Трофим.  

Он присел к столу рядом со мной.  

– У нас проблемы?  

Я промолчала, серьезно посмотрев на него.  

– Настя, я понимаю, что я – сын твоего друга. Просто скажи мне, что делать. Ведь чем-то я могу тебе помочь?  

– Можешь, Трофим. Ты будешь моими глазами и ушами. Будь готов к подлянкам со всех сторон. Сам не вздумай никуда лезть. Ты должен каждую минуту знать, где находятся твоя мать и братья…  

Я продолжала тренировки с ребятами, но сама в них уже не участвовала. Мне казалось странным поведение Сени. Старший из них, он всегда был серьезнее остальных ребят, но сейчас он выглядел мрачным и весьма удрученным. Мои орлы растут сильными и крепкими ребятами, они прекрасно развиты физически, прекрасно обращаются с оружием и метко стреляют. Я хочу, чтобы они выросли настоящими мужиками, могли постоять за себя в любой ситуации, но я совсем не хочу, чтобы они стали хладнокровными головорезами, как я. Сыновья Марка, как и Данила, Степан и Никита в свои 20-ть лет, умели не только стрелять, но и убивать. Этих же ребят, я пытаюсь оградить от того криминала, который творится в моей жизни, хоть и понимаю, что однажды им предстоит взять в руки автомат и стрелять уже не по деревянным мишеням. Они все пошли по стопам своих отцов, определив свое будущее. Они знали о моих разборках и стрелках, но лишь на словах, после обстрела нашего дома, они ничего подобного не видели больше.  

«И не мое ли поведение в последнее время, так изменило Сеню? – думала я. – Одно дело слышать, совсем другое видеть. Мои «друзья» опять же, могут давить не только на меня. Надо бы с ним поговорить».  

Я сидела в гостиной на диване, сложив руки на его спинку и смотрела в окно, думая обо всем, а подумать мне было о чем. По поводу «звонившего» у меня было какое-то странное предчувствие. Я не забывала о нем ни на день, я очень хотела встретиться с ним, но…еще совсем недавно, Настенька очень надеялась, что он замолчал навсегда. Почему он молчал так долго? Что опять задумал этот больной урод? Какого хрена ему нужно от меня? В данный момент я не особо боец и это напрягало меня. Я не просто думала, я была уверена, что встречусь с ним и уже очень скоро. «Успеть бы родить. – думала я. – А там посмотрим».  

Прошел уже месяц, после моего обследования в клинике, формы мои менялись, но до сих пор, кроме Никиты, ни кто ничего не знал. Почему не сказала сразу я и сама не знаю, даже Глеб еще не знает. Вечерами я сижу в гостиной, смотрю в окно и все время думаю о Степашке. Маленький милый карапуз, мне очень не хватает его, я очень скучаю по нему… и по Богдану. Очень скучаю и боюсь признаться себе, что люблю его, очень люблю и хочу быть рядом с ним.  

Люблю ли я Богдана или его сходство с Германом. Сначала, я думала, хотела думать и верить, что просто все еще очень тоскую по Герману… Ивановск, до боли знакомая квартира, которую когда-то снимал Герман, бесконечные воспоминания о нем…  

Я хотела верить, что все это просто напомнило мне то время, когда я любила и была любима, я поддалась эмоциям и поэтому, отдалась Богдану. Он очень напоминает мне Германа и те дни, когда я была счастлива, которых мне очень не хватает и поэтому, меня так тянет к нему. Но скоро я поняла, что пытаюсь обмануть сама себя. Как бы они не были похожи, они все равно разные, даже одинаковые качества проявляются в них по-разному. Я поняла, что скучаю именно по Богдану и люблю именно Богдана. Его сходство с Германом лишь подтолкнуло меня обратить на него внимание, будь он другим, я даже не заметила бы его, как и многих других.  

Люблю ли я Богдана, так же самозабвенно, как Германа?  

С Германом мы были молоды и наивны. Безумно любили друг друга, искренне верили в светлое будущее, в то, что ни кто и ни что на свете не может разлучить нас, что все у нас еще впереди. Мы были молоды, наивны и счастливы…  

С Богданом же, мы – два взрослых, битых жизнью человека, давно не верящие в сказки, прекрасно понимающие, что в жизни все совсем не так, как нам этого хочется.  

Мир жесток и люди в нем жестоки, и обстоятельства порой ломают нас и нашу жизнь. Слабый «ломается» и «падает», сильный становится жестким и прет дальше.  

Моя любовь к Богдану совсем другая – взрослая и осознанная, серьезная и крепкая, но, совершенно, лишенная будущего. Я прекрасно понимаю, что никакого светлого и счастливого будущего у меня нет. У меня есть все – положение, миллионы… Я могу купить все и всех, у меня авторитет, которым я могу задавить любого, но со всем этим в моей жизни есть и всегда будут – стрельба, смерть и страдания. И я никогда не позволю себе дать такую жизнь Богдану и Степашке. Купить спокойную жизнь для них, я не в силах, потому что я – всегда буду под прицелом. Этот омут уже не выпустит меня, пока я жива. Любовь и счастье – это роскошь для меня, единственная роскошь, которую я никогда не смогу себе позволить. Богдан узнает о ребенке, но это уже ничего не изменит…  

«И так, мне нужно поговорить… со всеми». – думала я.  

В гостиную спустились ребята, для привычной вечерней беседы у камина, только я, в последнее время, не сидела с ними у огня, они общались с Марком, а я сидела у окна и «беседовала» сама с собой. Марк непонятно было мое поведение, он переживал, я видела это. «Ладно. – решила я. – Сначала Сеня, потом Марк».  

– Арсений! – позвала я, он посмотрел на меня.  

– Да, тетя Настя? – ответил он.  

Из уважения ко мне они до сих пор зовут меня тетей, хотя, Сеня всего на пять лет младше меня, и теперь уже они знают об этом. Пять лет… на три жизни я старше их и они понимают это и не важно, сколько мне лет на самом деле.  

– Зайди ко мне. – сказала я и прошла в кабинет.  

– Присаживайся. – сказала я, когда он вошел.  

Он прошел и присел за стол рядом со мной.  

– Как дела твои, Сеня? – спросила я.  

– Да, нормально, тетя Настя. – ответил он, но я видела, что ему есть, что мне рассказать.  

– Арсений. – я строго посмотрела на него. – Еще раз ты попытаешься юлить со мной, я заряжу тебе в челюсть и не тренировочным ударом. – жестко сказала я. – Разве так я вас воспитываю? Я, должна знать о вас все. Или ты перестал уважать меня, Сеня?  

– Да нет, что ты, тетя Настя. Я уважаю тебя и ценю то, что ты для нас делаешь. – живо заговорил Сеня. – Просто, понимаешь… – он снова замолчал.  

– Арсений! Это просто беспредел! Мало того, что ты пытаешься юлить, ты еще и мямлишь! Ты мужик или где?! – строго спросила я, он серьезно смотрел на меня.  

– Сеня. – уже спокойно сказала я. – Я прекрасно вижу, что в последнее время твое поведение изменилось и, в первую очередь, меня интересует, не связано ли это с моими делами и нашей с тобой встречей ночью у камина.  

– Да нет, тетя Настя. Я, конечно, растерялся тогда, но я ведь знаю, какие у тебя бывают дела.  

– Нельзя, Сеня. – строго сказала я. – Ты – не имеешь права растеряться ни в какой ситуации, какой бы она не была, ты – должен сохранять разум холодным и готов быть должен ко всему. Ты – в любой ситуации должен не только уметь постоять за себя, ты должен быть готов убить, если это будет необходимо. Я ограждаю вас от своего криминала, но вы должны быть к этому готовы. Ты уже не маленький и должен понимать, что это не я криминальная беспредельщица, это жизнь наша такая. Я не бессмертная и вы должны уметь стоять за себя и свою семью. – я немного помолчала и спросила уже спокойно. – Так в чем же причина, Сеня?  

– У меня есть девушка, тетя Настя. – он не стал больше юлить и ответил прямо.  

«Детский сад. – усмехнулась я про себя. – Я ему про войну, он мне про девушку».  

– Сеня, но это вполне нормально. Я так понимаю, у вас у всех уже невесты есть. Или у тебя с ней какие-то проблемы? – я внимательно смотрела на него.  

– Она беременна. – вздохнув, ответил он.  

«Так, приплыли» – подумала я.  

– Сколько девочке лет? – спросила я, вспомнив себя в юности.  

– 18-ть. Живет с родителями, зовут Ольга. – ответил Сеня.  

– Слава Богу не 15-ть. – вырвалось у меня, Сеня удивленно на меня посмотрел. – Дети, Сеня, это не наркотики, дети – это хорошо. Я не пойму сути твоих проблем. У вас все не серьезно? Ты жениться не хочешь? Или вы ребенка этого не хотите? – спросила я, думая о том, что Марку придется говорить уже о двух ожидаемых внуках.  

– Все у нас серьезно и ребенка мы хотим. – серьезно ответил Сеня.  

– Ну, тогда что, Арсений?  

– Родители Ольги против наших отношений. – хмуро ответил он.  

– Ты сам разговаривал с ними на эту тему? – серьезно спросила я.  

– Я пытался. Ее отец даже разговаривать со мной не стал, когда узнал, кто я и за что сидит отец. Сказал, что сын уголовника никогда не станет ему зятем.  

Малыш родится уже весной. Ольга переживает, она очень любит меня, хочет жить со мной, но и с родителями спорить не привыкла. – Сеня помрачнел еще сильнее.  

– Ладно, Сеня, не парься. Я поговорю с родителями Ольги, думаю, мы сможем договориться. Сейчас, ты должен думать об Ольге и о ребенке, а не о родителях. Ты отцу то звонил? – спросила я.  

– Нет. Я хочу лично, на свиданке. – ответил он.  

– Это правильно, Сеня, о таких вещах говорить нужно лично. Про челюсть понял?  

– Понял. – твердо ответил он.  

– Молодец. Теперь, Сеня, ты, вообще, не имеешь права бояться или растеряться. Ты теперь, несешь полную ответственность за свою будущую семью. – серьезно сказала я. – Не переживай, Сеня, разрулим.  

– Спасибо, тетя Настя. – сказал Сеня и вышел из кабинета.  

Арсений вышел, а я так и осталась сидеть в кабинете.  

«Да. – думала я. – Мало мне было тем для размышлений, Арсений надумал жениться. Степан скоро станет дедом, его внук родится даже раньше, чем мой малыш. Степану самому было 20-ть, когда родился Сеня. Теперь мне еще и жену Сени опекать и решить вопрос с ее родителями. Какая уж тут, личная жизнь». – с иронией думала я.  

«Надо позвонить Глебу. – я снова стала вспоминать Ивановск. – Степашка – маленький карапуз полюбил меня, привязался ко мне, ему так не хватает материнской любви…  

Богдан – единственный мужчина, которого я смогла полюбить, единственный, кому я смогла бы доверить свою жизнь… Возможно, он еще ждет, надеется… Я ворвалась в их жизнь, «заставила» их полюбить меня, а потом взяла и бросила… Ни хрена в моей жизни уже не будет по-прежнему, часть моего сердца навсегда осталась с ними. Я никогда не смогу забыть их, я научусь жить без них, но никогда не смогу их разлюбить. Никогда… Я все-таки встретила в Ивановске того, кого так хотела увидеть, но ведь встретить там, я надеялась совсем не их и думала тогда, я совсем не о них… Я очень скучаю по мужу и сыну, я очень хочу снова увидеть их… но поехав в Ивановск, я надеялась встретить там упырей убивших моих родителей… Судьба опять посмеялась надо мной?!»  

Мне стало грустно, к горлу подкатил комок. Я ненавижу такое свое беременное состояние. Я, как и прежде, остаюсь жесткой и непримиримой, готовой в любую минуту взять в руки автомат, но, когда меня ничего особо не тревожит, мне становится грустно и безумно хочется плакать, без особых на то причин. В прошлую беременность было точно так же и все знали – Настя позволяет себе плакать, лишь, когда она беременна.  

Я просидела в своих раздумьях около часа, в кабинет вошел Марк, присел рядом со мной и посмотрел на меня.  

– Настя. – сказал он.  

– Да, папа. – стараясь быть спокойной, ответила я.  

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросил он.  

«Не хочу! Не хочу я сейчас с тобой разговаривать! » – думала я.  

– Да, папа, хочу. Сенька у нас женится, «беременный» он. – непринужденно ответила я.  

– Арсений сообщил нам, после того, как поговорил с тобой, об этом мы после поговорим. – сказал Марк. – Я хочу поговорить о тебе, Настя.  

«А я не хочу! » – хотелось заорать мне.  

Я не переживала по поводу их реакции, просто сейчас, в данный момент, я совсем не хотела говорить о себе, ни с кем. Я просто сидела и молчала.  

– Настя. – продолжал Марк. – Я, да и все ребята наши, мы любим тебя ни за то, что ты была женой Германа и не за то, что я когда-то удочерил тебя. Мы любим тебя, Настя, и ты знаешь это. – с вызовом сказал Марк и посмотрел мне в глаза.  

– Ты – моя дочь, Настя, не как родная, я люблю тебя, как родную дочь и, как бы не сложилась жизнь, ты навсегда останешься родной мне, ты же знаешь это. Я же вижу, Настя, ты стала другой и дело не только в Сухом. Ты из Ивановска вернулась сама не своя. Почему, Настя? – уже спокойно спросил он. – Почему ты стала прятать от меня свою жизнь? Почему ты отдаляешься от меня? Почему ты не можешь довериться мне, как прежде? – он пристально смотрел мне в глаза.  

Я не знала, что ему ответить. Почему? Я и сама не знала. Он ведь действительно стал мне родным. Родным отцом. Из глаз моих, предательски покатились слезы, я готова была придушить сама себя, продолжая молча смотреть на Марка. Увидев мои слезы, он растерялся.  

– Настя, присядь, пожалуйста, на диван. – попросил он.  

Я пересела из-за стола на диван, он дал мне стакан воды и присел рядом, я попила и убрала стакан. Марк, тихонько, ладонью вытер слезы с моего лица.  

– Настенька, милая моя. – он крепко обнял меня.  

– Прости, папа, я сама не знаю почему. – ответила я, обнимая его.  

Скрываться бесполезно – Марк прекрасно знает, что ни что на свете не может заставить меня плакать, ни что, кроме ожидаемого малыша, когда в моем организме резко повышается эмоциональный уровень.  

– Я уже и надеяться перестал, что у тебя снова будет семья и ты вернешься к нормальной жизни. Доченька. – он поцеловал меня в макушку. – Милая моя.  

– Моя семья, папа, это ты и сыновья, в июне у нас будет малыш и ни какой другой семьи у меня не будет. – толи ему, толи себе сказала я.  

– Но почему, Настя? – с горечью спросил Марк.  

– Папа, ты сам знаешь почему. – из глаз моих снова покатились слезы.  

– Но так нельзя, Настя!  

– А как можно? Я никогда не изменю своего решения! Я не успокоюсь, пока не найду эту тварь! И ни что не заставит меня передумать, я порву его за наших с тобой сыновей! – жестко сказала я, Марк обнял меня и просто сидел рядом.  

– Настя, ну хоть расскажи, кто он. – хмуро попросил Марк, когда я немного успокоилась.  

– Сосед Глеба, энергетик в его же бригаде. – сказала я, показывая Марку фото в телефоне. – Богдан и сынок его Степашка.  

Марк внимательно рассматривал фотографии, думая о том, насколько все-таки сильно Настя любила его сына, если смогла полюбить снова, лишь того мужчину, который так сильно похож на него и еще больше винил себя за то, что допустил гибель Германа и Марика. Марк видел, Настя не просто забылась, она полюбила и продолжает держать себя в тисках, он очень хотел, чтобы Настя снова была счастлива, но не знал как ей в этом помочь.  

– Может, это судьба, Настя? – тихо спросил он.  

– Да пошла она на хрен, эта судьба! – вспылила я. – Мало ей того, что я с пистолетом сплю? Она снова взялась издеваться надо мной?  

– А может, пытается вернуть то, что так несправедливо отняла? – спокойно сказал Марк.  

«Философ, блин» – подумала я.  

– А что сам Богдан? – продолжал «пытать» меня Марк.  

– Ничего, папа. Он любит меня, но он ничего не знает обо мне, и я никогда не позволю ему жить со мной, как бы сильно он этого не хотел. Да, он поймет. Да, он примет все, как есть, но я никогда не позволю ему этого. – из глаз моих катились слезы, мне было больно думать о том, что я уже никогда не буду рядом с тем, кого смогла полюбить. – Я не могу этого сделать и про ребенка, он еще ничего не знает.  

Марк обнял меня, я склонила голову ему на плечо.  

– Настя, но ведь ты тоже любишь его. Я же вижу, как ты изменилась.  

– Папа, я прошу тебя, хватит. Не дави на меня мне и так хреново.  

Марк крепче обнял меня.  

– Не торопись, Настя. Я прошу тебя, не вычеркивай их из своей жизни. Ты ведь любишь их, Настя?  

– Очень люблю, папа, но я не впущу их в свою жизнь, пока не найду этого урода, я просто боюсь…  

– Ты справишься, Настя. Обязательно. Ты сильная девочка. Не прогоняй свое счастье от себя. Не позволяй страху сломать тебя. Это очень сложно, но ты должна побороть его. Этот урод может и не объявится больше никогда…  

– Этот урод… – я замолчала, кленя себя за глупость.  

– Что, Настя?  

– Ни чего, папа.  

– Не торопись, Настя. – Марк поцеловал меня в висок, печально посмотрел на меня и вышел из кабинета.  

Марк не стал давить на Настю, решив поговорить, когда она успокоится.  

Оставалось позвонить Глебу. Я решила не откладывать и закончить обсуждение своей личной жизни с близкими сегодня. Успокоившись после разговора с Марком, я набрала номер Глеба и приготовилась к еще одной «атаке» и наставлениям.  

– Алло, привет Глеб.  

– Привет, Настя! – обрадовался он.  

– Как дела на стройке? Как сам? – спросила я.  

– На стройке все хорошо, закончим еще до срока. Сам тоже ничего. Ты как?  

– Да я тоже нормально, без тебя, блин, тоскливо, а так пойдет.  

– Ну, так давай к нам. – Глеб, как всегда, веселился.  

– Дел много, Глеб, ты же знаешь. Как дела у Степашки? – спросила я.  

– Хреновые у Степашки дела, папка у него хандрит. Настя, ему реально тяжело, ты б, позвонила ему.  

– Зачем, Глеб? Для чего? Чтобы напомнить ему о том, что ничего у нас больше не будет?  

– Будет или нет, зависит лишь от тебя.  

– Не начинай, Глеб. Знаешь, блин, мне тоже не легко… – я немного помолчала. – Глеб… У меня будет малыш. – тихо сказала я.  

– Да ну! Ни фига себе! – заорал в трубку Глеб. – И ты не будешь ему звонить?!  

– Не буду, Глеб, и ты ему не скажешь. – твердо сказала я.  

– Это жестоко, Настя. – серьезно сказал Глеб.  

– Я знаю, Глеб, но не сейчас, когда-нибудь потом…  

– Он любит тебя, Настя, надеется и очень тебя ждет.  

– Я знаю... Хреновая из меня любовница вышла, Глеб. – с тоской сказала я, к горлу снова подкатил комок.  

Глеб слышал боль и горечь в голосе Насти, она не могла оставаться «железной», когда говорила о Богдане, хоть и очень старалась. Глеб был поражен.  

– Настя, ты тоже любишь его? – спросил он.  

– Я… Я очень люблю его, Глеб… но я смогу это пережить, что будет с ним? Зачем я так поступила с ним? Я ведь знала, что брошу его и уеду. Я ведь видела, как все еще мается Платон, а ведь с ним у нас ни хрена не было… – из глаз моих снова покатились слезы. – Я ненавижу себя, Глеб… Я прошу тебя, поговори с ним. Скажи ему, что я никогда не вернусь к нему, что я подлая мерзкая дрянь, поиграла с ним и бросила его… Я сама не смогу. Пожалуйста, Глеб, я не хочу, чтобы он напрасно ждал меня и того, чего никогда уже не будет.  

– Я не сделаю этого, Настя. – твердо сказал Глеб. – Я прошу тебя, не плачь. Я скажу Богдану, что у тебя много дел и больше я ему ничего говорить не буду. Никакая ты не дрянь, Настя, ты имеешь право любить и быть любимой.  

– Глеб, ты понимаешь, что я уже предала Богдана, когда не сказала ему с кем, он хочет серьезных отношений, кого на самом деле он полюбил. Я отмороженный головорез и я уже навсегда останусь такой. Я «мужик» по жизни и я должна была сразу сказать об этом Богдану, а не пудрить ему мозги. – слезы ручьем катились по моим щекам.  

– Настя, ну может, стоит сейчас с ним поговорить?  

– Я не могу, Глеб. Какую жизнь я могу дать ему? Пусть лучше Богдан забудет меня, как летний роман и продолжает жить нормальной жизнью…  

– Он не забудет, Настя. Он поймет тебя. Дождется и обязательно поймет. Не вычеркивай его из своей жизни, не позволяй обстоятельствам диктовать тебе, как тебе жить. – Глеб снова учил меня жизни. – Я прошу тебя, Настя, не плачь.  

– Спасибо тебе, Глеб. Давай, до связи.  

– До связи, Настя.  

Я убрала телефон, из глаз моих безудержно катились слезы. Я хотела все бросить и уехать в Ивановск. Изо всех сил я пыталась задушить в себе Настеньку и все больше ненавидела Кабана. «Ну, су. а, мы встретимся с тобой! Обязательно, встретимся! И ты, мразь, ответишь за все! »…  

… «Бедная, твердолобая Настя. – думал Глеб. – Рядом с Богданом она снова стала не роботом, а человеком, она снова стала женщиной способной любить. Ее окаменевшее от боли сердце оттаяло, истерзанная душа снова хотела любви, но страх – снова потерять самое дорогое в жизни, заставляет ее быть машиной расчетливой и хладнокровной, и она будет такой ради своих близких и ради меня тоже. Она никогда не перестанет оберегать нас и думать сначала о нас, а уж потом о себе». – Глеб думал, что Настя боится признаться Богдану в том, кто она по жизни и как она живет. Об истинных причинах он даже не догадывался.  

Поговорив с Глебом, я еще с час просидела в кабинете. Надеясь на то, что ребята уже разошлись по комнатам, я решила идти спать, не видеть кого-то, не разговаривать с кем-то у меня не было ни какого желания. Но выйдя из кабинета, я увидела, что ребята вместе с Марком все еще сидят у камина, они обернулись в мою сторону и удивленно смотрели на меня, точнее на мое заплаканное лицо. Тетя Мурена плакала – они, вероятно, были в шоке. Я посмотрела на них, они продолжали молча и удивленно смотреть на меня.  

– Завтра поговорим. – хмуро сказала я им, обсуждать свою жизнь сегодня с кем-то еще у меня просто не было сил.  

Конечно, я совсем не обязана что-то им объяснять, но, на данный момент, я их родитель, пример для них и стоит объяснить им, как это так их примерный родитель отдохнула в отпуске, что приехала домой беременной. Я хочу, чтобы они доверяли мне и не прятали от меня свою жизнь, стало быть и я не должна отгораживаться от них, как от посторонних.  

Я поднялась к себе в комнату, приняла душ и легла в постель, чувствуя себя совершенно разбитой. Я думала о Степашке, Богдане, своей жизни и о звонившем.  

«… он не один, Настя… сейф…» – снова вспомнила я слова Германа. «Он не один. Кто не один? Кабан? Стало быть есть, кто-то еще? Сейф. Какой сейф? Зачем он сказал мне о нем, если там ничего нет. Или есть? Или не этот сейф? – моя голова шла кругом. Вчерашние горцы, это наверняка он. Какого хрена тебе надо? »  

Пытаться уснуть, смысла не было. Я ворочалась с боку на бок, пытаясь понять, что я могу сделать в своем нынешнем положении – я беременна и совершенно одна.  

«Я не дам ему сломать меня… ни за что! »  

Я очень хотела к Богдану. Я боялась думать о том, что уже никогда не увижу его, никогда я не буду с ним, никогда он не будет моим… Я вспомнила о его подарке и о то, о чем просил меня Богдан «… открой, если будешь скучать по нам…»  

Я взяла коробочку и легла обратно в постель.  

Открыть ее я не успела, в дверь постучали, в комнату вошел Марк.  

– Ты не спишь, Настя?  

– Нет, папа, входи.  

Я присела на постели.  

– Я знал, что не спишь.  

Он присел рядом со мной, положив под спину подушку. Обнял меня одной рукой и нежно поцеловал меня в висок.  

– Поговори со мной, Настя. Ты же знаешь, мне очень тяжело, когда ты молчишь.  

– Тяжело мне, пап.  

– Маленькая моя. – он крепче обнял меня. – Что это? – он обратил внимание на коробочку в моих руках.  

– Богдан подарил. Я не знаю, что там. Сказал, открой, если будешь скучать.  

– И что же, ты не скучаешь?  

– Очень скучаю, папа.  

– Ты хочешь открыть ее одна?  

– Ты нисколько не мешаешь мне. – ответила я, освободила коробочку от упаковки и открыла ее.  

В коробочке лежали золотой браслет и флэш карта. Я взяла браслет и стала рассматривать его. Браслет был выполнен по форме часов, широкий, см. 4, плетеный браслет, вместо самих часов был квадратный раскрывающийся медальон. Я открыла его и увидела фото Степашки, на крышке, с внутренней стороны было фото Богдана. На тыльной стороне медальона была выгравирована надпись: «Мы очень ждем тебя, Настенька». Я смотрела на браслет, по щеке покатилась слеза.  

– Пап, ты понимаешь, сколько он стоит?  

– Высшей пробы золото, граммов 70-т, работа на заказ.  

– Сколько энергетик зарабатывает, ты помнишь?  

– Помню, Настя.  

– Он потратил на него все, что заработал, пока я была там. Ты понимаешь?  

– Я понимаю то, что он хотел не удивить тебя дорогим подарком, он хотел, чтобы ты думала о нем. Еще я понимаю, что для тебя этот подарок намного дороже тех денег, которые отдал за него Богдан.  

– Он бесценен, папа. Помоги мне. – я протянула Марку руку, он надел мне браслет. – Подай, пожалуйста, ноутбук. – взяв в руки флэшку, попросила я.  

Марк дал мне ноутбук и снова присел рядом. Я вставила флэшку и открыла ее, на экране появилось лицо Богдана.  

– Привет, Настенька. Я очень надеюсь, что выполнила то, что обещала и смотришь сейчас эту запись, лишь потому что скучаешь по нам. Дальше шла запись всех наших прогулок. Озеро… ромашковое поле… осенний парк… Запись длилась полчаса, после чего, снова шла запись Богдана.  

– Настюшенька, милая моя, я очень скучаю по тебе. Я не хочу верить в то, что я был лишь летним романом для тебя. Эпизодом в жизни, который ты очень скоро забудешь… Я все понимаю, Настя, но…я схожу с ума, думая о том, что никогда тебя больше не увижу. Если я не тот мужчина, с которым ты хочешь связать всю свою жизнь и ты не смогла сказать мне об этом, когда уезжала, напиши мне смс, Настя. Я боюсь получить его, но так будет лучше.  

Я очень люблю тебя, малыш мой. Я умоляю тебя, вернись к нам. Ты очень нужна нам, Настенька. Я жду тебя моя милая нежная Настенька. Очень жду.  

Запись закончилась. По моим щекам градом катились слезы. Я не могла ничего сказать. Марк убрал ноутбук и крепко обнял меня.  

– Настюшенька.  

Мне было невыносимо больно, но, проревев в плечо Марка минут 10-ть, я все же заставила себя успокоиться.  

– Настенька, маленькая, что мешает тебе? Я прошу тебя, скажи мне.  

– Он вернулся, папа. Он никогда не оставит меня в покое. Какого хрена он столько лет ждал?  

Я показала Марку электронное письмо.  

– Из-за меня у тебя нет нормальной жизни. Это я искалечил твою жизнь…  

– Папа, перестань винить себя. Это не ты изуродовал мою жизнь, а этот гребанный урод.  

– Сначала он прислал сообщение… Потом явились Кавказцы… наверняка это снова он… ждать можно чего угодно и когда угодно…  

– Какие Кавказцы, Настя?!  

– Кавказские, папа. Не изводи себя, я тебя очень прошу. Рано или поздно всему этому придет конец. Ты говорил с ребятами обо мне?  

– Они переживают за тебя, Настя, чего-чего, а твоих слез они не видели никогда и меньше всего ожидали увидеть тебя заплаканной, но я ни чего не говорил им, сказал, что ты сама с ними поговоришь.  

– Я поговорю с ними завтра, они имеют право знать, чем живет их родитель кроме криминала. Как думаешь, они поймут?  

– Они привязались к тебе, Настя, и осуждать тебя они точно не станут. – Марк крепко обнял меня. – Настенька, я не прощу себя, если из-за меня ты снова потеряешь свое счастье.  

– Судьба у меня такая, папа. Не изводи себя, я очень тебя прошу. Ты очень нужен мне. Придет время и все встанет на свои места…  

Когда утром я спустилась в гостиную, мои орлы уже были там, поздоровались и притихли, хмуро поглядывая на меня. Я видела, что они хотят, но не решаются о чем-либо спросить меня. Я посмотрела на них.  

– Ребята, давайте не будем молчать. – Спокойно сказала я.  

Они посмотрели на меня.  

– У тебя, что-то случилось, тетя Настя? – серьезно спросил Сеня. – Может это не наше дело, но ты очень хреново выглядела вчера. Не из праздного любопытства, но… Короче, мы переживаем за тебя.  

– У меня все время, что-то случается… – вздохнув, ответила я. – По поводу того, как я выглядела вчера – какой бы сильной я не была, ребята, я живой человек и ни что человеческое мне не чуждо. Ни какая физическая боль не может заставить меня плакать, но, эмоции порой берут верх надо мной. По поводу того, что произошло у меня на этот раз, это не имеет отношения к каким-то моим делам вне дома или к бизнесу, это касается меня лично, вы имеете право знать об этом. – я снова посмотрела на них. – У меня будет малыш, ребята, и я очень надеюсь, что вы будете любить его так же, как я люблю вас.  

Ребята в полном недоумении смотрели на меня, минут пять мы сидели молча.  

– Ты, в смысле, замуж выходишь? – спросил Саня.  

– Нет, ребята. В Ивановске я познакомилась с хорошим человеком, у нас завязались отношения. Это не было мимолетным увлечением или минутной слабостью, но замуж я все же не выхожу.  

– Но почему, тетя Настя? – спросил Фимка.  

– Потому что в нашей жизни все намного сложнее, чем нам хотелось бы.  

– Ты поэтому плакала вчера? – спросил Димка.  

– Да. Во время беременности мой эмоциональный уровень сильно повышается, порой я просто не в силах сдерживать свои эмоции, слезы катятся сами по себе и я не могу сдерживать их, не стоит предавать этому особого значения.  

– Но ведь ты плачешь не просто так, а потому что тебе больно, ты просто не можешь сдерживать эту боль?  

– Да, ребята, но все равно… вы же знаете, я не люблю жалости к себе.  

– Но… он обидел тебя? – снова спросил Сеня.  

«Мои любопытные защитники» – подумала я про себя.  

– Нет, ребята. Это я его обидела, очень обидела. Он даже про ребенка еще ни чего не знает. Вы – моя семья и менять, что-то, настолько кардинально в нашей семье, я пока не готова.  

– Это из-за нас, Настя? – спросил Кирилл.  

– Нет, конечно. Ни когда и ни чем вы не мешали мне, напротив, вы наполнили мою жизнь смыслом, забота о вас помогла мне пережить очень тяжелый период в моей жизни. Все очень сложно в моей жизни, ребята, сейчас я не могу объяснить вам всего, возможно потом вы поймете меня, а сейчас… Кто я по жизни сейчас? Какая на хрен из меня сейчас жена?  

– Ты замечательная мама, тетя Настя, и ты будешь замечательной женой.  

– Спасибо, ребята. Когда-нибудь я обязательно познакомлю вас с Богданом, но это будет позже, а пока, в нашей большой и дружной семье ожидается появление двух маленьких карапузов, малыш Сени и мой малыш.  

Я немного помолчала и серьезно посмотрела на них.  

– В моих делах, ребята, тоже все не так гладко, как хотелось бы. Я очень прошу вас, будьте предельно осторожны…  

Мы позавтракали и разошлись. Перед тем, как уехать на работу, я зашла в кабинет за документами. У меня запищал телефон, извещая о том, что мне на электронную почту пришло новое письмо. Я открыла его.  

«Не стоит не воспринимать моих ребят всерьез, Мурена. Сухой далеко не единственный отморозок. Поиграем? Авто бывает опасным…»  

«Кавказцы точно от него. Пугать меня вздумал, су. а?!»  

– Федор, зайди ко мне. – сказала я в рацию.  

– Да, Настя?  

– К нам вернулся наш старинный друг, Федор. – я показала ему сообщение. – Проверяй все машины. Пацанов на полигон ежедневно, ужесточишь им тренировки, хватит им «сопли вытерать». Каждому программу слежения в телефон, я должна всегда знать, где они. Это касается не только наших ребят, но и ребят Артура тоже. Сколько у тебя бойцов?  

– Сейчас задействовано 20-ть, всего 50-т, как обычно.  

– Все 50-т, в полной готовности. Нужно еще человек 30-ть и нужно это вчера, Федор. В идеале будет иметь резерв человек 20-ть.  

– Понял, Настя.  

Федор вышел из кабинета, я позвонила Трофиму.  

– Привет, Трофим.  

– Привет, Настя.  

– Как у тебя дела?  

– Хе. ово, Настя. Джипарик мой на воздух взлетел, благо с пульта завел, сесть не успел.  

– Твою мать! – хрипела я. – Ты остальные машины проверил?  

– Проверяю.  

– Трофим…  

– Я понял, Настя. Я буду осторожен. Встретимся поговорим.  

Я не поехала к себе в офис, а сразу же отправилась в офис Артура. Когда я подъехала, Трофим был уже там. Мы присели к столу, я серьезно посмотрела на него.  

– Сменившемуся утром охраннику, повезло меньше чем мне, Настя. – хмуро сказал Трофим.  

– Он жив?  

– Нет.  

Я закрыла лицо ладонями, лихорадочно соображая, как мне быть везде и сразу.  

– Насть. – Трофим подошел ко мне со спины и положил ладонь мне на плечо.  

– Куда мне вас спрятать, Трофим? – я ни хрена не боялась, но я реально не понимала, что делать, единственное, что я понимала, это то, что я не дам ему задавить меня.  

– Сама знаешь, что бесполезно. Да мать и не уедет. Декабристка она. Будет лучше, если она, вообще, ни чего знать не будет. Все, настолько хреново, Настя?  

– Хреново, Трофим. Я выставлю охрану везде, где только можно. Внимательно следи за документами, подстава может быть везде. Отцу, пока ничего не говори. Сделать он ни хрена не сможет. У него там крышу снесет на хрен. Не дай Бог в бега попрет…  

Глава 9.  

Ни каких вопросов по поводу моей беременности мои молодые ребята мне больше задавать не стали, привыкли к моей меняющейся внешности и относились к этому, совершенно, спокойно. Хотя нет, не совсем спокойно, мои молодые мужчины стали видеть во мне женщину, не просто женщину, а беременную женщину, которую принято считать слабой, везде и во всем они старались поддерживать меня, заботится обо мне и не создавать мне лишних эмоциональных переживаний. Мне было приятно их внимание и радовало то, что мои подростки взрослели и в них, по мимо хорошо развитых физических качеств, были видны качества достойных мужчин, среди которых было уважение к женщине.  

Туся радовалась, она даже как-то взбодрилась, в ожидании внука. Сеня познакомил нас со своей девушкой, в отличии от меня, Ольга, действительно, хрупкая нежная девочка.  

У меня состоялся тяжелый разговор с ее родителями. Я решила, что не стоит с этим тянуть и уже на следующий день поехала в гости к «сватам». Не особо приветливо встретив меня, они неохотно согласились поговорить со мной. Я игнорировала их негативный настрой и вела себя совершенно спокойно. Ради счастья Сени, я перевоплотилась в деловую личность. Я изо всех сил пыталась убедить родителей Ольги в том, что не каждого зэка можно уверенно считать подонком. Не буром и на пролом, как я привыкла это делать, а интеллигентно и цивилизованно, я старалась убедить их в том, что Арсений серьезный и надежный парень и они могут не переживать за Ольгу, отдав ее за Сеню замуж. Еще более сложным было убедить их отложить свадьбу до возвращения Степана, который вернется уже после рождения их внука. Родители Ольги были настроены решительно, мало того, что зять сын зэка, так еще и внук родится вне брака. Для себя они решили, что жизнь Ольги будет намного краше, если она сделает аборт и вычеркнет Сеню из своей жизни, невзирая на то, что аборт делать было уже поздно, они согласны были на преждевременные роды. Я же, посмотрев на Ольгу и видя, как страдает бедная девочка, разрываясь между Сеней и родителями, решила, что не уйду из их дома, пока не решу этот вопрос в пользу молодой семьи. Видя непреклонность родителей Ольги, я улучила момент, когда мы с ее отцом остались наедине. Он пытался сказать мне, что довольно наслышан о том, кто я и он не желает такой жизни для своей единственной дочери. Интеллигентный чистоплюй ни хрена не хотел слышать, кроме своей гордости. Тогда мне пришлось объяснить ему слегка по-другому, что, чего бы он там не думал о Степане и обо мне, я не оставлю его в покое, пока он не позволит Ольге жить с Сеней, не испортив, при этом, отношения с родителями, и ему же самому будет спокойней, если мы решим этот вопрос тихо. Твердолобый баран, которому общественное мнение было дороже счастья собственной дочери, после нескольких часов препираний со мной, понял, что я не дам ему сломать жизнь молодым и все же уступил, не скрывая при этом своего недовольства, но его задетое самолюбие меня уже мало интересовало.  

Когда я вернулась от родителей Ольги, Сеня, изнывая от напряжения, ждал меня в гостиной. Я подошла к нему, он с надеждой смотрел на меня, но было видно, что он совсем не уверен. Насмотревшись на зареванную Ольгу, которой отец не давал и слова сказать и, видя сейчас, как сильно переживает Сеня, я понимала, что придушила бы отца Ольги, если бы он не уступил мне.  

– Все хорошо, Сеня. – я посмотрела на него. – Я же обещала тебе. Завтра отец Ольги поговорит с тобой и позволит тебе привезти Ольгу к нам домой.  

– Спасибо тебе, тетя Настя. Ты не представляешь, ЧТО ты сделала для меня. – он крепко обнял меня, как родную мать. – Я бы не справился сам и никогда не простил бы себе, если бы потерял Ольгу и малыша, который еще даже не родился. Спасибо тебе родная.  

– Вы все сыновья для меня, Арсений. – ответила я, обняв его в ответ. – Я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вы были счастливы, и я очень хочу, чтобы всегда, в любой ситуации, как бы не сложилась наша дальнейшая жизнь, вы были уверенны в том, что я у вас есть и вы дороги мне, как родные дети.  

– Спасибо, тетя Настя.  

– И еще, Сеня, ты понимаешь, что если бы я сама не заговорила с тобой и ты продолжал тянуть могло бы быть поздно?  

– Да, тетя Настя. – снова страх промелькнул в его глазах.  

– Не прячьтесь от меня, Сеня. Я могу чего-то не уследить, не потому что мне это не интересно, а просто потому что я не пророк. Я не просто так говорю вам о том, что я должна знать о вас все.  

– Я понял, тетя Настя…  

Родить Ольга должна была в мае и, с позволения ее родителей, Сеня привез ее к нам домой.  

Мне не давал покоя хмырь с озера. Я ловила себя на мысли, что то и дело думаю о нем.  

– Федор. – я прошла к нему в кабинет, он сидел за столом.  

– Да, Настя.  

– Найди ка мне одного хмыря…  

– Сделаю, Насть.  

Я обложила офис Артура охраной. За Ириной и ее сыновьями велось постоянное скрытое наблюдение. Я находилась в постоянном напряжении, не зная, чего ждать от этого больного урода. Я очень переживала, что не смогу доносить своего малыша и это злило меня еще сильнее. С моей стороны все было относительно тихо, со стороны фирмы Артура через месяц меня ждал еще один «сюрприз».  

Ко мне в кабинет влетел весьма недовольный Кедрач.  

– Мурена, твою мать, я же тебя предупреждал.  

– И тебе доброго дня. Я не поняла, в чем проблема?  

– Проблема в том, что последние две поставки опять не проплаченны.  

Я взяла телефон и созвонилась с Трофимом.  

– Трофим, что у нас с проплатой «Форсажу»?  

– Прошлый месяц закрыли полностью. Я лично ездил в банк.  

– Ясно, Трофим. – ответила я и отключилась, понимая, кто мог постараться, чтобы эта проплата не прошла.  

– Че, Мурена, опять непонятки?  

– Сколько я тебе должна?  

– Меня ни хрена не устраивают, такие сбои. Ты понимаешь, что ты сбиваешь мне работу?  

– Понимаю. Я предлагаю тебе работать с наличными по предоплате.  

– Еще один косяк, Мурена, и работать с тобой я больше не буду. И ни кто работать с тобой не будет.  

– Я тебя услышала, Кедрач…  

… Как я и предполагала, платеж не прошел, потому что в банке кто-то очень помог ему не пройти, я прекрасно понимала кто.  

Вернувшись вечером домой, я присела с Федором у камина.  

– Что с хмырем, Федор?  

– Нет его, Настя. В Ивановске точно. Пробиваю Ижевск.  

– Сученок куда он смылся?...  

Едва уладив вопрос с личной жизнью Сени, меня ждал еще один сюрприз, связанный с семьей Степана.  

Мы с Кириллом и Вадимом сидели в кабинете. У ребят были ко мне вопросы по учебе, я объясняла им то, чего они не понимали, как правильно поступить и как делать не стоит, чтобы правильно рассчитать планировку объекта, затраты на его строительство и его окупаемость после. Раздался телефонный звонок, я взяла трубку.  

– Настя? – раздалось в ней.  

– Да. Я слушаю. – ответила я.  

– Это Наталья. Настя, мы можем увидеться с тобой?  

– На это есть причины? – сухо спросила я.  

– Настя, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой. – просила Наталья.  

– Хорошо. Я перезвоню тебе. – ответила я, думая о том, что же понадобилось Наталье спустя пять лет, в течении которых, она ни разу не позвонила своим сыновьям.  

– Спасибо, Настя. – сказала она, я отключила трубку и посмотрела на своих ребят.  

«Они не родные мне, я не видела, как они росли, они со мной всего несколько лет, но моя душа прикипела к ним, я люблю их, как родных сыновей. Не смотря ни на обстоятельства, ни на то, что характер у меня жесткий, и после смерти Марика сердце мое стало «холодным», а душа жестокой, и в душе и в сердце у меня осталась любовь и тепло к детям. Именно дети не дали мне окончательно превратиться в робота без чувств и эмоций и я все что угодно готова сделать, чтобы они чувствовали родительское тепло и заботу. Ни что на свете не заставит меня отказаться от моих ребят. Шестеро молодых парней, у меня хватает и сил, и тепла, и терпения ни них всех. Как могла Наталья бросить своих сыновей, именно тогда, когда была им так нужна? О чем теперь она хочет поговорить со мной? »  

– Все хорошо, Настя? – спросил меня Кирилл.  

Я и сама не поняла, что уже минут десять сижу и молча смотрю на них.  

– Да, ребята, все хорошо. На чем мы остановились? …  

На следующий день я позвонила Наталье, мы договорились о встрече, днем в кафе.  

Когда я вошла в кафе, Наталья уже была там. Я подошла к столу, за которым она сидела.  

– Здравствуй, Настя. – сказала она.  

– Здравствуй, Наталья. – ответила я, присев к столу. – Я слушаю тебя.  

– Настя, я все понимаю, ты вправе осуждать меня…  

– Наталья, я не люблю долгих и ненужных объяснений, и ты это знаешь. Давай ближе к делу.  

– Я очень хочу увидеть сыновей. – прямо сказала она.  

– Наталья, за эти пять лет, ты ни разу не позвонила им, а они ждали твоего звонка, они скучали по тебе. Где ты была, когда была им нужна? – спокойно спросила я.  

– Когда посадили Степана, я очень боялась, что меня могут убить, боялась выходить из дома и оставаться в доме одна. Этот страх сломал меня, я любила Степана… У меня не хватило смелости сказать ему в глаза, что я разрушила наше с ним счастье и просто хочу сбежать из этой страны, подальше от всей этой крови и криминала… Когда я уехала из России, я была уверенна в том, что даже если дети не захотят жить со мной, то будут часто прилетать ко мне в гости, но когда мы с Максимом прилетели в Эмираты, он запретил мне даже звонить сыновьям и вообще упоминать о них. Тогда я поняла, что потеряла самое дорогое, что было у меня в жизни. «Глаза мои открылись», но было уже поздно.  

– И ты все равно осталась с ним?  

Наталья посмотрела мне в глаза.  

– У нас ничего не было с ним, Настя. Максим директор фирмы в которой я работала. У нас с ним был заключен контракт на пять лет, из-за которого мы и улетели в Эмираты. Я нужна была ему как специалист, как женщину он меня не воспринимал, считая меня недостойной его. Я сразу сказала, что без детей я никуда не полечу. Он сказал, что устроит жизнь и мне и детям, он готов был обещать мне что угодно, лишь бы я подписала этот контракт. Подписав его, я подписала себе приговор, разорвать его я не могла, в таком случае Максим мог потерять не только солидную сумму, но и свою голову. Заключив контракт, он не оставлял меня без надзора ни на минуту. Когда он запретил мне звонить детям, я сказала, что улетаю обратно в Россию. Избив меня до полусмерти, он приставил ко мне двух охранников, сказав, что если я дернусь еще раз, по окончанию контракта, он просто пристрелит меня. Я боялась даже думать о том, что могло бы быть с ребятами, если бы они улетели со мной. Все эти пять лет я жила под конвоем и молила Бога о том, чтобы сыновья когда-нибудь простили меня. Месяц назад контракт закончился, и я вернулась в Россию.  

Я смотрела на Наталью, ее измученное лицо, я видела, что она, действительно, жалеет о том, что потеряла свое настоящее счастье. Не ценила, не берегла то, что было дано от Бога, и поняла это слишком поздно. Я не понимала ее, но мне стало ее жаль. Слабая женщина, которая не смогла уберечь своего счастья, не понимая, что бежать от судьбы бесполезно, судьбе нужно противостоять, а счастье свое беречь то, которое есть, а не искать лучшей жизни.  

– Что же ты наделала, Наталья? Какой такой, другой жизни ты захотела? О чем ты думала тогда? Ты боялась? Ты могла поговорить со мной, я бы тебе роту охраны выставила и Максима твоего в порошок растерла, я бы помогла тебе. Ты, могла поговорить со мной тогда, пять лет назад, но ты решила кардинально поменять свою жизнь… Степан очень любил тебя и ты ведь тоже любила его.  

– Я и сейчас люблю его, Настя. Я знаю, что он никогда не простит меня. – из глаз Натальи покатились слезы. – Я очень виновата перед ними, я знаю. Я умоляю тебя, Настя, помоги мне наладить отношения с сыновьями.  

– Как ни странно, Наталья, но мне жаль тебя, только вот помочь тебе, я не смогу.  

– Пожалуйста, Настя. Я очень прошу тебя, помоги мне.  

– Дело не во мне и не в том, как я сама к этому отношусь, что бы там между вами не происходило, я за счастье Степана и ребят. Только вот сыновья твои выросли, Наталья. – я показала ей фото ребят в телефоне. – Сенька женится летом, весной у тебя родится внук. Они уже взрослые и смогут ли они тебя понять я не знаю.  

Наталья смотрела фото, слезы ручьями текли по ее щекам. Она отдала мне телефон и закрыла лицо ладонями. Я сидела молча, дав ей прореветься и успокоиться.  

– Что мне делать, Настя? Как мне вымолить прощение у них? – всхлипывая спросила она.  

– Я не знаю, Наталья.  

– Я прошу тебя, поговори с ними.  

– Я поговорю с ребятами, но я ничего тебе не обещаю…  

Вечером, после ужина я позвала Арсения и Ефима к себе в кабинет. Они вошли и присели рядом со мной. Я молча смотрела на них, не зная, как объяснить им, что в жизни все намного сложнее, чем нам хотелось бы.  

– Тетя Настя, что-то случилось? – спросил меня Сеня.  

– Ваша мама вернулась в Россию. Она очень хочет увидеть вас. – ответила я.  

Смятение и растерянность читались в глазах ребят.  

– Она вспомнила, что у нее есть дети? – сухо спросил Сеня.  

– Ребята, она ваша мать и…  

– Где она была? – впервые Сеня жестко разговаривал со мной. – Лишь мужская гордость не позволяла мне реветь в подушку по ночам. Мне было невыносимо больно, от того, что наш самый родной человек предал нас и отца, она бросила нас, как только отца закрыли и он стал зэком, а не директором в крупной фирме. Я начал пить и пробовать всякую дрянь, от которой я мог просто сдохнуть, я мог бросить школу, я мог пойти по беспределу, я мог потерять любимую девушку и сына, который еще не родился. Я, вообще, мог стать непонятно кем! Но ни хрена плохого со мной не произошло. – он посмотрел мне в глаза. – Потому что рядом со мной, была мать! Мать, которая любит меня! И эта мать – ты, Настя! Ты, а не она! Сколько «крови мы выпили тебе», пока ты старалась воспитать из нас достойных людей? Но ты не бросила ни одного из нас! Ни одного из нас ты не послала на хрен! Потому что мы нужны тебе! Мы дороги тебе! Ты поставила нас на ноги! Ты, Настя, а не она!  

– А мне и гордость не мешала. – сказал Ефим. – Я два года ревел по ночам. Ревел и ждал ее, вздрагивая от каждого телефонного звонка. Я мучился, пытаясь понять, почему она бросила нас, что заставило ее так поступить. Теперь, мне уже все равно, если бы она хотела, она бы вернулась к нам, и ни что не помешало бы ей. Я принял, как есть и позволил тебе заменить ее. Как бы мы не изводили тебя, как бы тяжело тебе не было с нами, ты всегда была рядом и мы уверенны, что в любой ситуации ты будешь рядом с нами. Лишь ты заботилась о нас, не смотря на то, как дерьмово бывало тебе самой. Где была она, когда была нам так нужна? Устраивала свою жизнь? Она захотела счастливой жизни без нас? Удачи.  

– Ребята, родные мои, я вас прекрасно понимаю. В вас сейчас говорит многолетняя обида и все же, Наталья ваша мать, постарайтесь если не понять ее, то хотя бы простить. Я встречалась с ней. Она, действительно, раскаивается в том, что так поступила с вами, она любит вас и надеется, что вы когда-нибудь простите ее. Я не оправдываю Наталью, она поступила подло с вами и вашим отцом. Проявила слабость, испугавшись той жизни, что дал ей Степан, пыталась сбежать от нее. Как бы, это не было сложно, ребята, нужно уметь прощать, это не проявление слабости, это сильный поступок, который под силу далеко не каждому. Я понимаю ваше отношение к ней, она бросила вас именно тогда, когда больше всего была вам нужна. Она сама наказала себя, бросив вас и Степана, она потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни и осталась совсем одна. Она осознала это, а поздно она это поняла или нет, решать вам. Все мы совершаем ошибки, увы, шанс исправить их, дается далеко не каждому. Дайте ей шанс, хотя бы объяснить вам, почему она так поступила с вами.  

Как бы там не было, ребята, она ваша мать, она дала вам жизнь, об этом не стоит забывать. Обстоятельства порой ломают нас и нашу жизнь и не у каждого хватает сил справиться с ними. Страх толкает нас на необдуманные и порой непоправимые поступки. Ребята, родные мои, вы уже навсегда останетесь родными мне, ни за что на свете я не стану советовать вам чего-то плохого. Я ни в коем случае, не собираюсь вас напрягать. Вы уже взрослые, вы вправе и в состоянии сами принимать решения. Я хочу, чтобы вы подошли к этому вопросу по-взрослому и приняли решение, о котором впредь вам не придется пожалеть. Лишь вам решать, как поступить, я могу лишь дать вам совет – позвольте ей высказаться, не смотря на все свои обиды и на то, как это сложно, выслушайте ее. Какими бы не были наши родители, не стоит таить обиды на них. Из их отношения к нам, нужно сделать вывод для себя и не повторять подобных ошибок по отношению к своим детям. Не страшно простить мать, какой бы она не была, страшно, не успеть, этого сделать. Простите ее, ребята, а дальше, время покажет.  

– Мой сын еще не родился. – сказал Сеня. – Но я не могу придумать причины, которая заставила бы меня бросить его. Я не держу на нее зла, но понять ее я не смогу никогда и относиться к ней так, как когда-то в детстве, я уже не смогу. Пустоту оставшуюся в сердце, после того как она бросила нас, заполнила ты, Настя и матерью, в которой я вижу друга и опору в жизни, уже навсегда останешься ты, а встретиться с ней, я пока не готов.  

– Я помню прекрасно, что она хотела забрать нас с собой… Я готов выслушать ее, но любить ее так, как я любил ее, рыдая ночами, я уже не смогу, перегорело. Почему она не приезжала к нам? Почему она даже не звонила нам? Сеня прав, тетя Настя, она не спешила к нам и ее место в наших сердцах заняла ты, а вытеснить от туда тебя, не сможет уже ни кто. Мы встретимся с ней и поговорим, но не сейчас, нам нужно время.  

Спустя лишь две недели, ребята решились встретиться с Натальей, поговорили с ней, выслушали, сказали, что простили ее, обещали навещать и поддерживать с ней отношения, но того тепла и доверия, что было когда-то, между ними не было. Что ж, пройдет время и, возможно, Наталье удастся заслужить благосклонность сыновей, мне же предстояло обсудить эту тему со Степаном…  

Через неделю мне снова пришло сообщение. Мой «друг» стал действовать более серьезно и решительно. Под пресс попал Трофим…  

«Помощнику твоему очень хреново, Мурена. Помоги ему».  

Я пробила телефон Трофима, он был в карьере.  

– Федор. – позвала я. – Давай мне самый большой бронник и 15-ть бойцов.  

– Настя?  

– Федор, хоть ты мне на мозги не дави. Выполняй. – жестко сказала я.  

– Есть. – ответил Федор и удалился.  

Натянув бронник, я села в Хаммера и уверенно отправилась в карьер. Когда мы въехали туда, порядка 10-ти отмороженных уродов встретили нас, Трофим был с ними. Я уверенно прошла вперед.  

– Ты подумала, Мурена? – нагло спросил меня один из них. – Или мы еще немного поиграем. – издевался он надо мной.  

Я оценивала ситуацию – Трофим избит, но он не связан, ствола у его головы тоже нет, этот баран просто держал его за шею. Стоявшие за ним были со стволами, но это херня. Я внимательно посмотрела на Трофима, давая ему понять, что он должен быть готов действовать.  

– А чего же нам не поиграть? – прохрипела я, подойдя к нему почти в плотную. – Конечно поиграем.  

За доли секунды я выхватила из чехла нож и вонзила его в пузо того, кто говорил со мной, Трофим упал на землю, бойцы открыли огонь, двое из них подбежали к нам с Трофимом, закрывая нас от пуль летевших в нас, собственно от пуль друзей нас закрывал еще и друг с пропоротым брюхом. Не больше 10-ти минут продолжалась стрельба и все стихло.  

– Настя, твою мать, ты че творишь?! – Трофим подпрыгнул с земли и возмущенно смотрел на меня.  

– Нормально, Трофим. Сам как?  

– Я, слава Богу, не беременный.  

– Поехали. – жестко сказала я и мы покинули карьер…  

В апреле должна была состояться последняя свиданка с ребятами, но, по поводу карантина в зоне, она была перенесена на май. Это усложняло ситуацию. Мне оставалось доходить месяц, Ольга должна была родить со дня на день и как бы сильно Сенька не хотел лично поговорить с отцом, он остался дома с Ольгой.  

За неделю до свиданки, на трассе за городом, благо, что за городом, взорвались три бензовоза, доставлявшие бензин на АЗС города. Это были бензовозы Кедрача и ехали они на бензаправки Артура. Город списал это на несчастный случай – аварию на трассе. Пьяный водитель ехавший на встречу бензовозам, не справился с управлением и вылетел на встречную полосу движения, под колеса первому бензовозу, два бензовоза, следующие за первым, не избежали цепной реакции. Я же, прекрасно понимала, насколько этот «несчастный» случай не случайный. На следующий день после аварии, мне пришло еще одно сообщение.  

«Здравствуй, Мурена! Я пока не тороплю нашу встречу. Мы еще немного поиграем?! Бензовозы – это мой привет Артуру. Он тоже помнит меня. Я бы простил его, но не стоило ему лезть в мои дела с Марком. И сейчас, я не советую ему мешать мне играть с тобой. До встречи, Мурена».  

Моему негодованию не было предела, но внешне, я оставалась, абсолютно, спокойной, «натянув на себя стальную маску». Я совершенно не боялась его, напротив, я ждала встречи с ним, но сейчас я уязвима, как никогда, уже через месяц должен родиться мой малыш…  

Глеб в Ивановске… ребятам сидеть еще почти полгода, молодые орлы, еще молодые орлы, не нюхавшие крови… Я ни чего не говорила Степану и Даниле. Зачем? Зачем рвать их души? Что они могут сделать? Чем они могут помочь мне? Глебу я тоже ни хрена не говорила – он сорвется ко мне, а сейчас, он очень нужен мне в Ивановске…  

… Глеб на три дня приехал из Ивановска. Мы собирались ехать к ребятам. Сегодня, помимо длительной свиданки, мы проплатили общую короткую ночную свиданку. Я не собиралась сообщать друзьям подробностей своей веселой жизни, но я очень хотела увидеть их всех, сама не знаю почему.  

– Настя, ты как поедешь-то? – спросил меня Глеб.  

– Глеб, блин, меня ребята с утра задолбали и ты туда же. Нормально я доеду. Будешь акушером, если что. – пошутила я, садясь за руль.  

Когда мы вошли в здание тюрьмы, как-то странно на меня смотрели местные менты, при чем, не на мои формы, а именно на меня. Конвойный проводил нас, Глеба к Даниле, меня к Степану. Увидев меня, Степа был, мягко говоря, удивлен. Он до сих пор не знал ни про меня, ни про Сеню.  

«Опять вопросы, опять объяснения, уже в который раз» – думала я.  

Конечно, я могла ни кому, ни чего не объяснять и не рассказывать и они отнеслись бы к этому ровно. Это все-таки моя жизнь и лишь мне решать, как жить. Но эти ребята, это мои близкие друзья, мои родные люди, рядом с которыми я могу быть сама собой, и моя жизнь интересует их так же, как и их жизни интересуют меня.  

Мы прошли в комнату свиданий.  

– Здорова, Степа! – сказала я, обнимая его.  

– Привет, Настя. – Степан крепко обнял меня и поцеловал в щеку.  

– Привет, Фимка! Как же я рад вас видеть! – Степан крепко обнял Фимку.  

– Привет, папка! – ответил ему Ефим.  

– А с Сенькой что?  

Мы присели к столу.  

– Нормально все с Сенькой, Степа. Он очень хотел приехать. Если бы свиданку не перенесли, он бы обязательно приехал. – я посмотрела на Степана. – Вырос Сенька твой, Степа. Со дня на день ты станешь дедом. – я рассказала Степану про Сеньку и показала ему привезенные фотографии.  

Степан радовался, но я видела, насколько ему больно, от того, что он не видел, как выросли и повзрослели его сыновья.  

Просидев так часов до 22-00, Ефим отправился, вроде как спать, понимая, что нам со Степаном нужно поговорить о делах. Я решила сначала обсудить дела домашние, а о делах поговорить после, особо не вдаваясь в подробности. Мы, как обычно, сидели за столом друг напротив друга.  

– Ну, рассказывай, Настя. – бодро сказал Степан. – Как ты там без нас?  

– Ну, ты сам видишь, помимо внука, у тебя скоро будет еще и крестник. – ответила я.  

– Удивила, честно скажу. – Степан посмотрел мне в глаза. – Я рад, Настя, что ты нашла в себе силы жить дальше. – серьезно сказал он. – Искренне рад за тебя.  

– Спасибо, Степа.  

– Ну, а как вообще, где папка ваш?  

– А нету у нас папки, Степа. – вздохнув, ответила я.  

– А что так то, Настя? – огорчился Степан. – Он не хочет или ты?  

Я, уже в который раз, пересказывала, командировку в Ивановск, наблюдая почти одну и ту же реакцию, показывая фото.  

– Бывает же такое. – сказал Степан, рассматривая фотографии. – Он сам-то знает, Настя?  

– Нет, Степа, ничего он не знает. – ответила я.  

– Ты что и про ребенка ему не сказала?  

Я промолчала.  

– Но так нельзя, Настя. Он же отец и, как я понял, достойный отец.  

– Я знаю, Степа, я обязательно скажу ему, потом.  

– Ты сама то, чего от него сбежала? Объяснила бы все как есть, что он не поймет? Не поймет, значит не тот мужик, только я знаю, Настя, что ТЫ не завязала бы отношения абы с кем.  

– Не готова я семью создать, Степа. Просто не готова. – хмуро ответила я, не уточняя, почему не готова. – Мы проплатили общую свиданку, пошли с ребятами посидим. – сказала я.  

Дверь комнаты открылась и в нее вошел конвоир, который тоже, как-то странно на меня посмотрел. Он проводил нас до общей комнаты свиданий, мы вошли и он закрыл за нами дверь.  

– Здорова, ребята! – сказала я, обнимая по очереди Данилу и Артура.  

– Здорова, Настена. – радостно ответили они и удивленно посмотрели на меня.  

Я так и не поняла, что их больше удивило моя беременность или мое, измученное за последнее время лицо – серое исхудавшее, впавшие глаза, темные круги под ними…  

Мы присели у стола.  

– Ребята, я не поняла. – сказала я. – Какого хрена мусора так пялятся на меня?  

– В зоне, Настя. – сказал Артур. – Новости расходятся быстро, в том числе и новости с воли, особенно, если речь идет о подобных, находящимся здесь. Сухой. – пояснил он. – Ему здесь с месяц «кости мыли». Меж местной братвы, все прекрасно знают кто его отправил на покой и как, ну, и менты соответственно.  

«Вот так, все все знают и менты знают, но ментам на этот счет, Князь подкинул свою версию, которая их устроила. Гребанная купленная страна! »  

– Понятно. – сказала я. – Ладно, хрен с ними с ментами. Как сами-то?  

– Че с нами будет, нормально. Ты сама заболела, что ли? Выглядишь, как-то не очень.  

– Нормально, просто положение. – спокойно ответила я.  

– Как дома дела?  

– Нормально. Справляемся…  

Мы с час трепались ни о чем. Ребята поздравляли меня с началом новой жизни, даже не подозревая о том, что ее может и не быть. Я, вкратце, рассказала Даниле и Артуру о Богдане. Артур периодически пристально смотрел на меня.  

– Артур, какие-то вопросы, по работе? – спросила я, после того как он минут пять смотрел на меня в упор.  

Артур выразительно посмотрел на ребят.  

– Оставьте нас вдвоем, пожалуйста. – попросил он их.  

Ребята удивленно посмотрели на него, но вышли, оставив нас одних. Я удивленно смотрела на Артура. Он сел ближе, поставив стул так, что мы сидели с одной стороны стола лицом друг к другу.  

– У нас еще какие-то проблемы? – я оставалась железно-спокойной.  

– Вот это, я и хочу узнать. Если ты не скажешь мне, я, этой же ночью, пойду узнавать сам.  

– Тебе Трофим сказал? – хмуро спросила я.  

– Ни хрена он мне, мать его, не сказал. Настя, не молчи, я тебя очень прошу.  

Я минут пять молча смотрела на него.  

– Давят меня, Артур, а я ни хрена сделать не могу. – тяжело вздохнув, ответила я и вкратце рассказала ему о своих делах. –… Изначально, я думала, что он тебя из-за меня прессует, но нет. Кто это может быть, Артур?  

– Хер его знает. Столько лет прошло. С кем ты сейчас работаешь, Настя? – Артур выглядел мрачнее тучи.  

– С бойцами. – сухо ответила я. – Ты сам прекрасно знаешь, Артур, что ты единственный, к кому я могла бы обратиться за помощью. Сейчас, я даже Глеба дернуть не могу. В Ивановске живет Богдан с маленьким сыном, он вообще, не в курсе, чем я живу, и их тоже могут завалить. К местным я никогда не обращалась и сейчас не пойду. Не из гордости, Артур. Речь идет о наших сыновьях и я прогнусь если нужно будет. В городе полно крыс и чьи это крысы, я не знаю. Я сейчас вообще ни в чем не уверена.  

– Настя, в городе нет меня, но там есть ребята, которым ты можешь доверять, как мне.  

– Не стоит, Артур. – серьезно ответила я. – Я знаю, что я могу верить им, но все равно не стоит.  

Артур сидел молча минут пять, он положил ладонь мне на живот, в котором «буйствовал» мой малыш.  

– Пинается. – улыбнулся он и серьезно посмотрел на меня. – Я знаю, что ты сильная, Настя. Я знаю, что ты сделаешь все, чтобы уберечь наших сыновей. Но я знаю тебя не только, как Настю и не только, как Мурену. Я знаю тебя, как дочь своего друга и не говори мне, что тебе совсем не тяжело.  

– Я и не говорю. – хмуро ответила я.  

– Настя. – наконец решился спросить Артур. – Ты из-за Платона не хочешь работать с моими ребятами? – я возмущенно посмотрела на него. – Мне сказал не он, но я разговаривал с ним. Поверь, Настя, он принял, как есть. Он сильный мужик и никаких непоняток не возникнет в этом плане.  

– Мне жаль, что так вышло, Артур. Платон хороший мужик, но дело не только в нем. Если этот пи. ор узнает, что Платон влез в мои дела у Платона будут проблемы. Почти достроенный торговый комплекс вполне может взлететь на воздух. Так что…  

Не стоит, Артур. Я вывезу. Хе. ня, если он еще раз сунется в город, на этот раз он останется в нем навсегда. – жестко и уверенно сказала я.  

Душа дьявола, сидевшая во мне, напомнила о том, что она жива. Я чувствовала, как все тело наливается силой, а в глазах появляется дикий звериный блеск, когда я думаю о Кабане, единственное, чего я боялась – как все это отразится на ребенке.  

В дверь постучал конвоир. Мы встали со стульев, Артур крепко обнял меня.  

– Настя, плевать на АЗС, плевать на бабло. Береги себя, я прошу тебя.  

– Прорвемся, Артур.  

– Звони мне, Настя. Не держи меня в «темноте».  

– Хорошо.  

Артур вернулся в камеру, я в комнату свиданий, где меня ждал Степан.  

Мы снова присели к столу.  

– Как ребята Ильи, Настя? – спросил меня Степан.  

– Нормально, Степа, с вашими ребятами сдружились, мне особо забот не доставляют. Хорошие ребята, на Илью похожи и не только внешне. Скажи мне, Степа, они, действительно, не знают, как погиб Илья?  

– На сколько я знаю, нет. Кроме нас ведь ни кто ничего не знал, а мы отцу Ильи ничего такого не говорили, отморозки в подворотне и все. У тебя какие-то подозрения?  

– Да нет, Степа, просто все это может всплыть, как они к этому отнесутся, я не знаю. И я, и они, мы уже привыкли к тому, что я их родитель, у нас крепкие доверительные отношения и я бы очень не хотела, чтобы они испортились из-за какой-то суки. Может мне самой с ними поговорить, как думаешь? Я не хочу, чтобы они сочли отца предателем, а со стороны, могут преподнести именно так.  

– Да, Настя, хреново это все, как бы там не было, Илья был хорошим мужиком, ребята, рано или поздно, узнают правду и будет лучше если им об этом скажешь ты.  

– Вот и я так думаю. – ответила я и замолчала.  

Я посмотрела на Степана, мне нужно было поговорить с ним о Наталье. Он очень переживал, когда она бросила его, мне очень не хотелось бередить его душу снова, но сказать я ему все-таки должна. Степан посмотрел на меня.  

– Настя, ты хочешь мне что-то сказать? – спросил он, после того как я минут пять молча смотрела на него.  

– Я должна, Степа… – вздохнув, сказала я. – Наталья вернулась в Ижевск. Счастливой жизни без вас у нее не вышло.  

Степан помрачнел и хмуро смотрел на меня.  

– Ты встречалась с ней? – спросил он.  

– Да. Она умоляла меня поговорить с ребятами, я поговорила с ними, убедила их хотя бы просто выслушать ее. Они виделись с ней, поговорили, но… Хреново ей, Степа, понимает, что натворила и понимает, что уже вряд ли сможет, что-то исправить.  

Степан сжал мои ладони своими и продолжал хмуро смотреть на меня, ему было больно, я видела это.  

– Степ, я должна была сказать тебе об этом… а ребята, она все же их мать, Степа.  

– Нормально, Настя. – сказал он и опустил голову на наши ладони.  

Я, как в прошлый раз, одну свою ладонь положила ему на голову.  

– Степ. – осторожно спросила я. – Ты все еще любишь ее?  

Он поднял голову и, сжимая мою ладонь, посмотрел мне в глаза.  

– Очень люблю, Настя. Зачем она сломала четыре жизни разом? Она ведь любила меня. Я не верю, что она влюбилась до одури и смогла забыть меня, она не могла настолько потерять голову, что смогла бросить детей. Почему она так поступила с нами?  

– Детей увезти, я ей не дала, Степан. Ее вина перед ними в том, что она даже не звонила им все эти годы, хоть и могла найти способ общаться с ними. И сбежала она не потому что до одури влюбилась, а потому что до одури боялась за свою жизнь. Она предала тебя и ребят, бросив вас и сбежав, тогда когда была очень вам нужна, но сбежала она не к мужику, а к новой спокойной жизни, которой у нее не вышло.  

– Я не смогу простить ее, Настя.  

– Это решать лишь тебе, Степан. Я не оправдываю ее напротив, я ее искренне не понимаю, но я знаю, как сильно ты любил ее. Я вижу, как больно тебе до сих пор и больно тебе не потому что она бросила тебя, а потому что ты не можешь забыть ее. И вряд ли, ты сможешь еще кого-то так сильно полюбить. Все мы грешники, Степан. Порой лучше один раз переступить через свою гордость, чем всю жизнь страдать в гордом одиночестве, но это лишь мое мнение, решать тебе. От себя я могу сказать тебе лишь одно, невыносимо тяжело быть в этом мире совсем одному. Посмотри на Данилу, у него, вообще, без вариантов, он уже никогда не сможет вернуть Веру. Ты не хуже меня знаешь, Степан, исправить в жизни, можно все, кроме смерти…  

Мы так и просидели со Степаном до утра. Сутки закончились и нам нужно было уезжать.  

– Держись, Настя. – сказал мне Степан, обнимая меня на прощание.  

– Прорвемся, Степа. – уверенно сказала я.  

Вернувшись со свиданки, Глеб снова собирался ехать в Ивановск, у камина сидели ребята и он позвал меня в кабинет. Мы вошли и присели на диван.  

– Ты что-то хотел, Глеб? – спросила я.  

Он печально посмотрел на меня и положил свою ладонь мне на живот.  

– Как ты, Настя? – тихо спросил он.  

– Нормально, Глеб. Нормально. – так же тихо ответила я, положив свою ладонь поверх его.  

– Настя, ну почему ты не хочешь поговорить с ним? Я просто видеть не могу, как вам обоим хреново.  

– Глеб, ты знаешь меня лучше всех и ты прекрасно понимаешь, что я не сделаю этого, тем более сейчас.  

– Богдан – мужик, Настя, здравый и крепкий. Почему ты не хочешь позволить ему быть рядом? Он ведь любит тебя до смерти.  

– Именно поэтому я не сделаю этого. Он нормальный человек и живет нормальной жизнью… Я не могу, Глеб, просто не могу.  

– Ты готова забыть его?  

– Я не готова впустить его в свою шальную жизнь… Я никогда не смогу забыть его и начать жить в третий раз, но я очень боюсь сломать Богдану жизнь, этот страх сильнее меня… Пройдет время Богдан забудет меня и все у него будет хорошо. – тихо сказала я, мне снова хотелось плакать, мне всегда хотелось плакать, когда я думала о Богдане, я еле сдерживалась, чтобы не сделать этого.  

– Ну, а как же ты, Настя?!  

– А я очень даже не уверена, что смогу пережить встречу с Кабаном и это еще один повод для того, чтобы Богдан забыл меня, как можно скорее.  

– Настя, его может и нет уже. – как родной брат, Глеб крепко обнял меня.  

Я не выдержала и уткнулась носом ему в грудь.  

– Я так хочу увидеть его, Глеб. – из глаз моих покатились слезы.  

– Ты обязательно увидишь его, Настя. Я прошу тебя, не плачь.  

– Это все беременность, ты же знаешь.  

– Да нет, Настя, на этот раз это не только беременность… Богдан любит тебя и ждет и вы обязательно будете вместе.  

– Глеб, не смей ему ничего говорить.  

– Не буду, Настя, но если он сумел разбудить в Мурене Настеньку, значит все это не просто так.  

– Глеб, он даже не знает кто я и полюбил он не Мурену. В Ивановске, я была совсем другой…  

– Настя, ты сама себя только не обманывай. Он примет тебя любой, и ты бы так не страдала если бы не понимала этого, ты бы не боялась впустить его в свою жизнь, зная, что он не примет ее.  

Несколько минут мы с Глебом сидели молча. Потом он выпустил меня из объятий и серьезно посмотрел на меня.  

– Ты сказала, тем более сейчас. Что сейчас? Что ты скрываешь от меня, Настя? – Глеб возмущенно смотрел на меня, я поняла, что скрываться дальше нет смысла.  

– Глеб, прости меня.  

– Что?!  

– Он вернулся…  

– Была б ты мужиком, Настя, я бы разбил тебе рожу! – возмущенно сказал Глеб, выслушав меня.  

– Глеб, ты не посмеешь уехать из Ивановска. Я прошу тебя, Глеб, не бросай их.  

– Настя, твою мать!...  

– Я буду звонить тебе, Глеб…  

Глава 10.  

Спустя два дня, мне снова пришло сообщение:  

«Я помню о тебе, Мурена! Мы встретимся с тобой! Жди указаний! »  

«Мерзкий больной ублюдок. – думала я. – Какого ж хрена, тебе надо? Кровь мою вздумал пить? Смотри не захлебнись, пи. ор! »  

Федор продолжал тренировать ребят, не объясняя причин ужесточившихся тренировок, да они и не спрашивали, Настя сказала – значит, так надо.  

Ольга родила в срок хорошенького здоровенького мальчика – Тимура. Туся помогала ей с малышом, но теперь и родители Ольги часто бывали у нас.  

«Вот, теперь и родители Ольги. – думала я. – Все не правильно? Все не вовремя? Все правильно! И все вовремя! Просто какой-то больной урод считает себя неуязвимым вершителем судеб! Что ж, мы еще посмотрим, кто из нас вершитель! »  

Через две недели после свиданки с Настей к Артуру приехали Олег и Платон. Артур был очень рад видеть друзей, но настроение его было весьма дерьмовым, как и настроение Степана и Данилы, которых Артур поставил в курс их дел, после того, как Настя уехала.  

С час друзья рассказывали Артуру о своих делах. Артур радовался за них, но все равно оставался хмурым.  

– Артур. – Олег внимательно посмотрел на него. – Допустить мысль о том, что ты не рад нас видеть, я просто не могу. У тебя какие-то проблемы?  

Артур посмотрел на друзей и понял, что они не в курсе не только того, что происходит в жизни Насти, но и того, что происходит в его жизни.  

– Вы Настю давно видели? – хмуро спросил он.  

– Да уже давненько не встречались. Созваниваемся. На фирму к ней заезжали, по стройке уточнить, так там сейчас Марк рулит, сказал, что Настя на больничном.  

– На каком больничном, не уточнил?  

– Нет. Что-то серьезное?  

«То, что Настя беременна, они похоже тоже не в курсе». – подумал Артур.  

Артур закурил и несколько минут сидел молча.  

– У меня в Ижевске серьезные проблемы и у Насти тоже. Вернулся тот, кто перевалил наших ребят…  

– Настя почему молчит? – хмуро спросил Олег.  

– Она, в принципе, никогда и ни кого ни о чем не просит. Многие в Ижевске уважают Настю, многие встанут за нее, но я единственный, к кому бы она позволила себе, обратиться за помощью. Сейчас…  

– Что сейчас? – Платон серьезно смотрел на Артура.  

– Она права, у вас будут проблемы… С Кедрачом она вроде договорилась. Уточните короче.  

– Че за больничный? Что с Настей сейчас? – спросил Платон, не скрывая своих переживаний.  

Артур снова закурил.  

– Беременна она.  

Платон помрачнел, но сейчас его больше интересовала хреновая ситуация Насти.  

– Глеб в Ивановске. – продолжал Артур. – Друзья сидят. Две семьи и две фирмы на ее плечах. Ее давят, как клопа, а ей рожать в этом месяце. Такая вот хе. овая у меня ситуация.  

– Че муж?  

– Нет у нее мужа и не будет, пока она воевать не прекратит. А воевать, она не прекратит никогда…  

Не зная, чего ожидать от этого урода, я обложила охраной все крупные строящиеся объекты, в том числе и торговый комплекс Платона.  

Я сидела в кабинете в кресле, развернув его от стола в сторону окна. До рождения малыша осталась неделя, он очень не спокойно вел себя и все время ворочался. Я гладила свой живот и разговаривала с ним, уговаривая его потерпеть еще совсем немного. Я даже не знала, кого я ношу мальчика или девочку. Ни одно УЗИ не показало пол, малыш все время отворачивался. Мне было абсолютно все равно. Единственное, о чем я молила Бога, чтобы малыш родился здоровым и очень надеялась доходить последние дни спокойно. Моя беспомощность, выбивала меня из колеи. Я старалась сдерживать гнев и ярость, чтобы хоть немного меньше вредить малышу и на глаза мои наворачивались слезы обиды, эмоции выливались из меня, как могли. Я очень хотела к Богдану, очень хотела, чтобы он поддержал меня… очень хотела, чтобы он был рядом… Но этого не будет никогда. Никогда в моей жизни не будет опоры… никогда…  

Мне было очень тяжело. Я очень боялась, что этой схватки я не вывезу. Не смогу уберечь молодых ребят. Я видела, как сильно переживает Марк и не хотела нагружать его еще больше. Общаться с боксерскими грушами я сейчас не могла, выпить тоже не могла и когда мне становилось совсем погано, я уходила в кабинет и давала волю своим эмоциям. Так и сейчас, я очень хотела прижаться к Марку, как маленький ребенок, и разделить свою боль с ним, но я очень боялась, что его сердце просто не выдержит. Глеба тоже рядом нет. Я сидела в кабинете одна. Один на один со своей болью. По щеке покатилась горькая жгучая слеза…  

Марк тоже сидел один. Один на один со своей болью. Он видел, как плохо Насте, он понимал, что она жалеет его и поэтому ни хрена ему не говорит. Он очень хотел поддержать ее и от того, что она замыкалась в себе ему становилось совсем хреново.  

Входная дверь открылась, Марк посмотрел на нее.  

– Здорова, Марк.  

– Здорова. – ответил он.  

Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат присели с Марком у камина.  

– Че, Марк, воевода наш дома?  

– Дома. – хмуро ответил Марк.  

– Поговорить с ней можно?  

– Попробуй. У меня, в последнее время, это хреново получается. В кабинете она.  

Платон встал с кресла и прошел в кабинет.  

– Привет, Настя. Можно?  

Я сидела не поворачиваясь к двери, вытирая слезы с лица. Меньше всего, я ожидала увидеть Платона.  

– Я не вовремя, Насть? – он подошел ближе.  

– Привет, Платон. – продолжая сидеть к нему спиной, сказала я. – Извини, ты, действительно, не вовремя.  

Впервые, за все время их общения, Платон слышал, что стальной и всегда уверенный голос Мурены дрожит. Сердце Платона, которое все еще очень любило Настю, сжалось в его груди в комок. Он готов был принять то, что Настя счастлива с другим, но слезы любимой женщины были невыносимы для него. Он подошел, развернул кресло, в котором сидела Настя, к себе и замер. Такой он точно не ожидал ее увидеть – серое измученное и осунувшееся лицо, полные боли и красные от слез глаза.  

– Настя. – он присел рядом со мной и взял меня за руки.  

Я взяла себя в руки и более уверенно посмотрела на него.  

– Извини, Платон, не в форме я, слегка.  

Я встала из-за стола и присела на диван, Платон присел рядом.  

– Что ты хотел, Платон?  

– Да, блин, поговорить пришел, да спросить, как твои дела, вижу, что хреново. – вздохнув, ответил Платон.  

– Нормально все. Не обращай внимания. О чем поговорить хотел?  

– Спросить хотел, чем я так сильно провинился перед тобой? За что, ты так обидела меня? – он серьезно смотрел на меня.  

– Ты о чем? – я положила ладони на живот и выразительно посмотрела на него.  

– Совсем не об этом. В этом плане, я искренне рад за тебя. Я о том, что я поверил тебе, Настя. Поверил в то, что могу быть твоим близким другом. Я был уверен в этом.  

– Платон, ты и есть мой близкий друг. И ты и ребята твои. Я не пойму ни хрена, где я косо въехала?  

– Ты конкретно косо въехала, Настя. – жестко ответил Платон, он очень не хотел обижать ее, но он видел, как ей хреново и не мог держать себя в руках. – Если мы твои близкие друзья, какого хрена ты не сказала, что ситуация у тебя конкретно дерьмовая? Знаю я, что ты охренеть, какая самостоятельная, но тебе ведь реально тяжело!  

– Прекрати орать на меня. – так же жестко сказала я.  

– Извини, Настя. – вздохнув, сказал Платон. – Идем, ребята ждут.  

Мы вышли из кабинета и прошли до камина.  

– Здорова, Настя.  

– Привет. – ответила я им и присела в кресло.  

– Че это ты нас бойцами обложила? – Олег говорил мягко, но весьма серьезно смотрел мне в глаза.  

– Чтобы хулиганы не хулиганили. – сухо ответила я.  

– Хорош, Настя. Рассказывай.  

– Не хрена там рассказывать. – я уже поняла, что они в курсе и кто поставил их в курс, я тоже поняла. – Уроду этому я нужна. – жестко сказала я. – Вам семерых друзей ваших мало было? Он будет валить всех, пока не завалит меня. Вы че не понимаете этого?  

– Настя, кем бы не был этот урод, должен он не только тебе. – уверенно сказал Рустам.  

– Или ты считаешь, что этот гребаный торговый комплекс нам дороже тебя? – поддержал его Игнат.  

– Хорош, на гниль мне давить. – сухо ответила я.  

– Настя.  

Я посмотрела на них.  

– Я не хочу, снова хоронить друзей, людей, которые готовы жизнь за меня отдать. – хрипло сказала я. – Лишь потому что этому больному уроду нужна именно я. Я, а не вы. Рано или поздно, он объявится сам. И если я не вывезу, то погибну лишь я. Я просто не вынесу если из-за меня погибнет еще кто-то. Я не дам ему этого сделать, чего бы мне это не стоило. Я не дам ему валить моих друзей. – жестко сказала я и замолчала.  

Ребята хмуро смотрели на меня, какое-то время мы сидели молча. Запищал ноутбук, стоявший на столе. Я открыла его, мне снова пришло сообщение.  

«Торопись, Мурена! Твои сыновья ждут тебя! »  

Кровь закипела в моих жилах, мышцы напряглись так, что, казалось, готовы были полопаться. Я молча прочитала сообщение и взяла рацию.  

– Федор, где ребята?  

– В боулинг ушли.  

– Отсвечивай, твою мать, в какой! – жестко сказала я, положила рацию и взяла телефон.  

– Алло, Трофим. Что дома?  

– Вроде тихо.  

– Братья где?  

– С твоими в боулинг ушли.  

– Встряхивай бойцов и из дома не смей никуда выходить.  

Я убрала телефон, ко мне подошел Федор.  

– В карьере, Настя. Все. Сыновья Артура тоже.  

– Газель готова?  

– Да.  

Я направилась к двери.  

– Настя?!!!  

– Даже не вздумайте останавливать меня. – жестко ответила я и вышла на улицу.  

Ребята вышли следом. Я села в Хаммера и рванула в карьер. Натянуть на меня бронник было уже не реально. Мне было наплевать вернусь ли я домой, все мои сыновья были в руках этого больного отморозка.  

Въехав в карьер, мы увидели там группу людей человек 15-ть. Трое впереди, остальные метрах в 10-ти за ними. Чеченцы. Трое из них были те, которые приходили в офис к Трофиму. Я прошла вперед, за мной ребята, за ними бойцы. Сразу за тремя чеченцами стояли мои молодые орлы, к головам которых были приставлены стволы.  

– Мурена. – гнусаво заговорил чечен. – Меня интересует лишь один вопрос. Как сильно ты любишь своих отпрысков?  

Я смотрела на сыновей и понимала, что я ни хрена не могу сделать в этой ситуации. Я просто не успею.  

– Я отпущу их. – продолжал чечен. – Но ты сегодня останешься здесь. Имей в виду, если твои бойцы посмеют открыть огонь, я взорву твой дом и дом Артура тоже. – он показал мне два пультика дистанционного управления и спрятал их в карман. – Ты готова сдохнуть ради них здесь и сейчас?!  

Я подошла ближе к нему. Платон с ребятами, скрепя зубами, остались стоять на месте.  

– Отпускай ребят. – уверенно сказала я, злобно посмотрев на него.  

Он махнул своим и они отпустили моих ребят.  

– Корней, уводи ребят и не вздумай открыть огонь. – я посмотрела на него, Корнею не важны были слова, он понимал мой взгляд.  

Корней с сыновьями отошли к бойцам.  

– Все, Мурена! Кончились твои дни! – чеченец с силой взял меня за волосы. – Жаль папаша твой этого не видит. Смотрите щенки Муреновские! Нет больше вашей мамаши! На колени, су. а! – гневно хрипел он, держа меня за волосы, он пытался склонить меня к земле.  

Собрав в кулак всю свою ненависть и ярость, я опустилась перед ним на колени. Я готова была вынести, что угодно, лишь бы сыновья остались живы, единственное, чего я боялась – родить прямо у ног этого урода. Продолжая держать меня за волосы, он запрокинул мою голову и поднес к моему горлу нож, надавил на него и у меня на шее выступила кровь. Он вполне мог убить меня, если бы сделал это сразу, но он решил поиздеваться надо мной.  

Полными ужаса глазами, молодые ребята смотрели на меня. Я видела – они не боятся чеченцев, они до одури боятся за мою жизнь.  

– Мама, нет!!! – не выдержал Вадик, мой младший сынок.  

– Да, сучата! – издевался над ними чечен.  

Чувствуя свое превосходство, он потерял бдительность, он убрал нож в чехол, решив продолжить издеваться над нами. Он прекрасно видел, что мои ребята очень хотят порвать его и не могут этого сделать. Он злорадствовал, упиваясь своим превосходством. Продолжая держать меня за волосы, он поднял меня с колен. Поставив меня перед собой, он, укрепив кулак кастетом, два раза съездил мне по морде, и развернул меня к сыновьям, чтобы они видели мое окровавленное лицо.  

– Нет больше всемогущей Мурены! – продолжал злорадствовать он.  

Я смотрела на своих молодых ребят, непомерная боль была в их глазах…  

В голове всплывали эпизоды прошлой жизни «подвал… Саид… малыш…»  

Он снова повернул меня к себе и нанес мне еще несколько ударов по роже, намереваясь сделать из нее кровавое месиво.  

– Корней! Убери детей! – заорала я.  

Мой призыв поняли и Корней и дети.  

Мои молодые парни упали, прижимаясь к земле. Я выхватила нож из чехла чеченца и пропорола ему брюхо его же ножом. Корней мгновенно открыл огонь.  

Продолжая держать чеченца, я закрывалась им, как щитом, от пуль его друзей. Снова «мой друг» послужил мне жилетом. Не больше 10-ти минут продолжалась стрельба и все стихло. Я бросила чеченца на землю и полезла ему в карман. Достав пульты, я встала.  

– Мама!!! – душераздирающий крик моих сыновей раздался одновременно с прогремевшим выстрелом, один, из лежавших в карьере чеченцев, был еще в силах держать пистолет.  

Я посмотрела на него и опустилась на землю. Мое тело пронзила нестерпимая боль…  

– Настя! – следом за сыновьями, ко мне подбежал обезумевший Платон. – Настя, нет! – его взгляд был полон ужаса и боли, он присел рядом со мной и приподнял меня за плечи, я облокотилась на него, у меня было прострелено плечо, но это пока понимала лишь я, кровью было залито все и выглядела я очень погано.  

Корней принес мне смоченное водой полотенце, Платон вытер им кровь с моего лица.  

– Мамочка... – неописуемый страх читался в глазах моих ребят.  

– Все хорошо, орлы мои, … просто… ранение.  

Сенька снял с себя футболку, Сашка вытащил из штанов ремень. Они оперативно перетянули мне плечо и снова посмотрели на меня.  

– Че-то дерьмово ты выглядишь для ранения.  

– Все хорошо, ребята, езжайте домой… Мне просто пора в роддом…  

Сыновья прошли в «Газель» к бойцам, я отдала пульты Рустаму.  

– Проверь, скорее всего заряжены машины.  

Платон взял меня на руки и понес к Хаммеру. За руль которого сел Олег. Рустам, Гордей и Игнат поехали проверять дома.  

– Настя, ты до больницы доедешь? – Платон серьезно смотрел на меня.  

– Боишься? – я серьезно посмотрела на него. – Езжай домой.  

Платон не стал больше ничего спрашивать, молча усадил меня в машину. Олег повернул ключ зажигания и мы поехали прочь из карьера. Я взяла телефон.  

– Никита, привет. Никита, я на трассе из карьера в город, я не уверена, что успею доехать к тебе. Выезжай мне на встречу, Ник.  

– Еду, Настя. Держись.  

Олег и Платон выразительно посмотрели на меня, но ничего не сказали. Мы ехали молча, я как могла старалась держать себя в руках, но отъехав от карьера метров  

500-т, я поняла, что до больницы я точно не доеду и будет лучше встать в лесу, чем на оживленной трассе.  

– Все, Олег, тормози. – сказала я.  

Он съехал на обочину и остановился.  

– Платон, в бардачке нож и бутылка водки. Посмотри, там должны быть капроновые нитки.  

Платон достал все это из бардачка, отдал мне и вместе с Олегом внимательно смотрел на меня.  

– Простите меня, ребята. – сказала я и снова взяла телефон. – Алло, Никита, ты где?  

– Я, мать его, в пробке, Настя. Авария на трассе, объехать никак.  

– Твою мать, я перезвоню, Ник, будешь консультировать.  

– Настя? – Олег и Платон снова посмотрели на меня.  

– В багажнике одеяло, расстели его на траве, где-нибудь в затишке и помоги мне выйти из машины.  

Платон сделал, то о чем я его просила, усадил меня на одеяло, разложенное им в лесу, и посмотрел на меня.  

– Можете идти. – сказала я, протирая водкой нож и нитки.  

Меня уже конкретно «ломало» я из последних сил держала себя в руках. Платон и Олег продолжали сидеть и смотреть на меня.  

– Что? – спросила я, посмотрев на них.  

– Ты как сама справляться собралась?  

– Не знаю я. – сквозь зубы ответила я, я готова была разреветься, снова осознавая свою беспомощность.  

– Настя. – Олег серьезно смотрел на меня. – Давай без предрассудков. У тебя плечо простреляно. Ты же хрен справишься сама.  

Я молча смотрела на них, понимая, что Олег прав. И что? Что мне на хрен делать?  

– Настя, не гони. – твердо сказал Платон. – И не сопротивляйся. Говори что делать.  

Я с ужасом понимала, что времени у меня больше нет, совсем.  

– Помоги мне раздеться. Олег, набирай Никиту.  

Олег чуть отошел, созваниваясь с Никитой. Платон склонился надо мной, расстегивая молнию на моем комбинезоне, он посмотрел мне в глаза.  

– Не бойся, Настя. Все как надо будет.  

– Прости меня, Платон.  

Он с тоской посмотрел на меня.  

– Настя, крестника мне здоровенького роди и я тебе все что угодно прощу. – я видела, как он волнуется, хоть он и старался этого не показывать.  

Он аккуратно снял с меня комбинезон и снова посмотрел на меня, не решаясь раздевать меня дальше.  

– Платон, единственное, что меня сейчас волнует, это здоровье моего малыша… – схватки сменялись потугами. – Времени у нас уже нет…  

Олег стоял рядом и, слушая Никиту, говорил Платону, что делать.  

– Платон, ты готов? – я посмотрела на него.  

– Я всегда готов. – уверенно ответил он.  

Минута, пять, десять… Бедный малыш настолько настрадался, находясь в утробе, что решил не обременять себя долгим появлением на свет.  

В лесу раздался плачь младенца, острый охотничий нож Мурены перерезал его пуповину…  

Олег и Платон поснимали с себя футболки и, разрезав их, замотали в них малыша – малышку, у меня родилась девочка. Платон помог мне одеться и, доведя меня до машины, усадил в нее. Олег подал мне малышку на руки, я поцеловала ее маленькую головку и приложила ее к груди.  

– Твою мать, Настя. – они тоже присели в машину и прямо из горла допили оставшуюся в бутылке водку. – Чего нам только не пришлось пережить в своей жизни...  

– Спасибо, ребята. – я все-таки не выдержала и из глаз моих покатились беззвучные слезы.  

– Нормально все, Настя. – ответил Олег, у него зазвонил телефон. – Алло. – сказал он в трубку.  

– Как Настя, Олег?  

– Я поздравляю тебя, Марк. – улыбаясь, ответил Олег. – Ты стал дедом, а мы с Платоном акушерами. Девочка. Приедем, поговорим.  

Олег убрал телефон, к нам подъехал Никита.  

– Ну, че? Как вы?  

– Нормально.  

Я пересела в машину к Никите и мы поехали в клинику. Платон с Олегом отправились домой.  

Приехав в клинику, Никита определил нас в палату и принялся делать обследование. На первый взгляд, все было хорошо.  

На следующий день ко мне пришел Платон. Я лежала на постели, малышка тихонько спала в кроватке. Платон подошел и присел на край моей постели.  

– Привет. – тихо сказал он.  

– Привет. – так же тихо ответила я. – Что дома? – я выразительно посмотрела на него. – Платон, меня не будет еще неделю.  

– Нормально все дома. Контролируем. Сами то, как?  

– Нормально. Спасибо тебе, Платон.  

Он взял мою ладонь в свои руки, поцеловал ее, прижал к своей щеке и молча смотрел в мое синее и отекшее лицо, на которое Никита наложил вчера несколько швов.  

– Платон. – я посмотрела в его, полные боли глаза. – Ты так и не смог забыть меня?...  

Он потянул меня за руку, я присела, он крепко обнял меня, поцеловав мою опухшую щеку.  

– Не думай об этом, Настя. – прошептал он. – Ты мой друг. Я очень люблю тебя, как друга. Я рад, что ты встретила мужчину, которого ты смогла полюбить. Искренне рад, Настя. Мне невыносимо больно смотреть на то, что тебе не на кого опереться. Какой бы сильной ты не была. Почему ты одна, Настя? – он ослабил объятия, я присела, облокотившись на подушки.  

– Потому что судьбе нравится издеваться надо мной, Платон. После того, как погиб Герман, ни одного мужчину я не могла впустить в свое сердце, просто не могла.  

Не могла забыть его. Судьба послала мне того, мимо которого я пройти не смогла. – я открыла фото в телефоне и показала их Платону.  

Платон внимательно и удивленно рассматривал их.  

– Охренеть, я помню Германа совсем молодым, если бы не возраст, я бы реально подумал, что это он.  

– Его зовут Богдан. Я попутала все, когда увидела его и его Степашку, который так сильно похож на моего Марика… Потом я поняла, что его сходство с Германом, лишь помогло мне не пройти мимо него… но быть с ним рядом я все равно не могу…  

– Но если ты любишь его, почему он не рядом с тобой? Он тебя не любит?  

– Он очень любит меня, Платон. Ждет и надеется, а я бросила их и уехала.  

– Но почему, Настя? Зачем ты мучаешь и себя и его?  

– Какая на хрен из меня жена, Платон?  

– Ты сейчас, кого пытаешься обмануть меня или себя? – Платон серьезно смотрел на меня.  

– Ты прав. – вздохнув, ответила я. – Я просто боюсь.  

– Настя. – он снова взял мои ладони в свои. – Как бы там не было, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Перестань прятать его и прятаться от него. Не унижай его, Настя. Ты же понимаешь, что ты делаешь. Позволь ему быть рядом.  

– Не могу, Платон.  

Платон тяжело вздохнул и печально посмотрел на меня.  

– Как крестницу мою назвала? – он решил больше не давить на меня и сменить тему, он прекрасно понимал, что мне и так тяжело.  

– Камилла. – улыбаясь, ответила я.  

Он встал с моей постели и подошел до кроватки.  

– Миллочка. – улыбаясь сказал он, посмотрев на нее. – На папку похожа. Врожденный, блин, боец.  

– Не приведи Господь. – тяжело вздохнув, ответила я…  

Моя маленькая крошка – Камилла. Мы прошли с ней еще одно полное глубокое обследование. Господь пожалел меня, моя крошка родилась абсолютно здоровой и умственно и физически. Моя радость смешивалась с болью. Из кроватки на меня смотрело синеглазое счастье, так сильно похожее на своих отца и брата.  

Милая маленькая крошка. Что я могу дать ей? ВСЕ, кроме главного в жизни – счастливой полноценной семьи… Степашка растет без матери… Камилла будет расти без отца…  

Через два дня после нашей выписки из клиники, мне снова пришло сообщение:  

«Продолжаем играть, Мурена. Я думаю, стоит передать еще один привет Артуру, чтобы у него не оставалось сомнений в том, что ему больше не стоит лезть в наши с тобой дела».  

«Гребанный ублюдок! » – подумала я, взяв рацию.  

– Федор, зайди ко мне. – коротко сказала я, набирая номер Захара, начальника СБ Артура.  

– Захар?! Мурена. Сколько бойцов в доме?  

– Десять. – ответил он.  

– Какого хрена так мало? Запри семью в доме и жди гостей, я скоро буду!  

Я была уверенна в том, что привет Артуру полетит именно в дом.  

– Федор. – жестко сказала я. – Тридцать бойцов во двор, тридцать к Артуру. Орлов и женщин запри в доме и ни шагу во двор! – я говорила и одновременно показывала ему сообщение.  

Федор за две минуты сделал все, что я ему сказала и следом за «Газелью» с бойцами, мы отправились к Артуру.  

Я «бросила» свою малышку Тусе, не откормив ее даже месяца. Гребанный урод, с каждым его письмом во мне умирала живая душа Настеньки. Думая о старших сыновьях, о друзьях, о Богдане и Степашке я понимала, что всем им угрожает опасность и все крепче становилось мое желание встретиться с ним и даже маленькая Милла, не могла меня остановить.  

К дому Артура мы подъехали почти одновременно с приветом от «звонившего». Четыре джипа стояли у центральных ворот, мы же, подъехали к «черному» входу во двор. Между нами был дом, во дворе, кроме Захара и его бойцов, не было никого. Приехавшие со скрежетом снесли ворота одним из джипов и, «повысыпав» из Крузаков, начали обстреливать дом Артура. Мы, со своей стороны поступили так же, но с нашей стороны был явный перевес бойцов. Бойцы Федора знали где они работают и на кого, умело уварачиваясь от пуль, они, в течении 15-ти минут, смяли приехавших гостей.  

Когда около половины из них, человек 10-ть, бездвижно лежали на земле, их наскоро побросали в джипы и они сорвались с места. С Артуром «звонивший» поступил так же, как и с Марком, пять лет назад, но сегодня не было целью расстрелять семью Артура, целью было напугать, иначе мы не отделались бы так легко. Двор, конечно, разнесли и фасад дома тоже, перестреляли всех собак, сидевших в вольерах, но бойцы все были живы, не смотря на то, что с их стороны, в живых осталось лишь половина.  

Этому уроду все равно его люди гибнут или мои, у него есть определенная цель и он идет к ней. Что это за цель? И на что он готов ради нее? Я понимала, что сегодня было лишь предупреждение, не только Артуру, но и всем нам, в первую очередь мне.  

Больной ублюдок, он не понимает, что чем больше он пытается пугать меня, тем сильнее я хочу встретится с ним и нет во мне ни страха, ни жалости, ярость и жестокость вытеснили, абсолютно, все, оставив лишь хладнокровие.  

– Федор, что у нас? – жестко спросила я.  

– Мои все целы, у Захара четверо тяжелых. – так же жестко, ответил он.  

– Какого хрена, Захар?! Ты че, не понял, что тебе сказано было?! – наглым буром рычала я на него. – Че за вольности?! Не меньше 20-ти бойцов во дворе, или ты не понял меня?! – я зло смотрела на него.  

– У меня всего 30-ть человек. – пытался оправдаться Захар. – Они разбросаны по точкам. Я не ожидал такого крутого наезда.  

– Ты че, су. а, придурок?! – жестко заорала я, я готова была придушить его. – Федор, оставь ему 10-ть бойцов. – сказала я, не желая больше разговаривать с этим наивным дебилом. Расслабились, б. я.  

Мне нужно было поговорить с Ириной и ее сыновьями. Я прошла в дом, у Ирины была истерика, что мне было делать, я не умею успокаивать и утешать людей. Я подошла и присела рядом с ней.  

– Ирина. – как можно спокойнее сказала я.  

– Настя, что это? – ее неимоверно трясло, она плакала.  

– Ирина, я прошу тебя, успокойся. – я обняла ее. – Все хорошо, Ирина. Все уже позади. Дай мне водки и стакан. – попросила я одного из сыновей Артура.  

Он принес, я налила половину стакана и подала его Ирине.  

– Пей. – сказала я ей, я просто не знала, как еще ее успокоить, она продолжала сидеть и плакать. – Пей, говорю. – тверже повторила я.  

Ирина дрожащими руками взяла стакан, я заставила ее выпить его полностью и налила еще один. Минут через десять ее перестало трясти, но она продолжала плакать, как с ней разговаривать?  

– Роман. – обратилась я к младшему сыну. – Проводи мать отдыхать.  

Он покорно повел Ирину на верх.  

– Трофим, в любое время дня и ночи, ты связываешься со мной на прямую. В доме останутся 10-ть моих ребят. Егор. – я посмотрела на среднего сына, потом на них обоих. – Ребята, скоро уже папка ваш будет дома, но пока его нет, обо всем докладывать лично мне, о любых ваших подозрениях и предположениях, не Захару, а лично мне. – я серьезно смотрела на них.  

– Я понял, Настя. – ответил мне Трофим.  

– Не отсвечивайте по одному, короче, ребята, будьте предельно осторожны, берегите мать. Мне нужно ехать, до связи, ребята.  

– До встречи. – ответили они мне и я вышла из дома.  

– Едем, Федор. – сказала я, выйдя во двор.  

Мы сели в машину.  

– Значит так, Федор. – жестко сказала я. – Десять бойцов в Ивановск, десять к Никите, за родителями Ольги скрытое наблюдение.  

С сыновей глаз не спускать, я всегда должна знать где они. Хрен его знает, этого придурка, кого из нас он сделает следующим.  

Поговорив с Федором, я стала обзванивать ребят.  

– Никита, привет.  

– Привет, Настя. Что у вас?  

– Пока нормально все. Ты бойцов Артура уже осмотрел?  

– Да, Настя, тяжелые, но не смертельные.  

– Хорошо. Никита, к тебе сейчас еще десять бойцов подъедут, от меня. Они здоровы, Ник, но нужно, что бы они пока «полежали» у тебя в клинике. Рассредоточь их по зданию.  

– Понял, Настя, позже отзвонюсь.  

– До связи, Ник.  

Следом я набрала Глеба.  

– Глеб, привет, как обстановка?  

– Привет, Настя, у нас нормально, что у вас?  

– Мы, Глеб, продолжаем играть, к тебе десять ребят выехали, устрой их «плотниками». – все так же жестко, говорила я.  

– Настя, может я к тебе?  

– Пока не надо, Глеб. Сейчас, ты очень нужен мне в Ивановске, ты же знаешь.  

– Хорошо, Настя, до связи.  

– До связи, Глеб, будь осторожен.  

Еще нужно позвонить Артуру, но ему я позвоню уже из дома. Мы въехали во двор дома, кроме бойцов, там не было никого.  

– Федор, бойцов не отсвечивай. Оставь пару ребят, остальных «припрячь» рядом. – сказала я и прошла в дом.  

В гостиной сидели сыновья, все шестеро.  

– Значит так, орлы! – жестко сказала я, посмотрев на них. – Приключения наши еще не закончены. Готовность номер один! В любую минуту! В любой момент! Ясно?!  

– Ясно! – хором ответили они, я пошла наверх.  

Моя майка была мокрой насквозь, у меня все еще было молоко. Приняв душ, я подошла к Камилле, она не спала, Туся переодевала ее. Я взяла малышку на руки, она стала плакать – кричать, будто руки мои были раскаленным железом. Мое яростное состояние передавалось ей, хоть я и старалась быть спокойной. Куда уж, кормить ребенка такими нервами! Только появившись на свет, она простила меня и приняла, теперь, она не хочет признавать меня… Я посмотрела на Тусю и подала ей Миллу, она взяла малышку на руки, немного покачала ее и Милла успокоилась, будто и не плакала вовсе.  

– Как же так… Туся? – мое самое дорогое сокровище отказывалось меня принимать.  

– Все образуется, Настенька. – спокойно сказала она, но я видела, как она переживает. – Ты иди пока, Настя. Иди.  

Я молча вышла из комнаты. Мое материнство окончено?!!! Ярость, боль и обида сжигали меня, чтобы не сорваться на ком-нибудь из сыновей, я пошла в спортзал.  

В зале имелось шесть напольных боксерских груш, в виде торса мужчины, ввинченные в пол.  

В течении получаса, три из них превратились в жалкие ошметки грубой кожи и песок рассыпанный по полу.  

Немного успокоившись, я прошла в кабинет, мне нужно было поговорить с Марком и позвонить ребятам в зону.  

– Что будем делать, Настя? – спросил меня Марк, когда мы с ним присели у стола.  

«Охренеть! Как за эти, шесть лет, все поменялось! Марк не отдает указания мне. Он спрашивает у меня! »  

– Детей беречь, отец. Что еще мы можем делать, если ни хрена не знаем о нем? У тебя так и нет никаких предположений, кто это может быть?  

– Нет, Настя, никаких.  

– Значит действовать будем по обстановке. Меня интересует, почему он теперь не звонит, а пишет и не тебе, а мне.  

– Настя, он просто больной придурок, понять его логику невозможно. – хмуро ответил Марк.  

– Согласна с тобой. Нужно ребятам позвонить. – сказала я и взяла телефон.  

Телефон у ребят в камере свой, но нет стопроцентной гарантии, что он не прослушивается, поэтому говорить о делах прямо – нельзя. Трубку взял Данила.  

– Алло, Данила, привет. Данила, передай трубку Артуру. – без всяких вступлений попросила я.  

– Алло, Настя, привет. – сказал Артур.  

– Привет, Артур. Тебе снова передали привет. – ответила я.  

– Что дома, Настя?! – негодовал он.  

– Нормально все, кроме того, что Захар твой – самоуверенный наивный придурок! От Ирины с сыновьями тебе привет. Все, Артур, до связи. Степану привет. Пока.  

Мне, напрочь прямому человеку, трудно говорить шарадами и я очень не люблю такие разговоры.  

Я убрала телефон и посмотрела на Марка.  

– Папа, от меня Камилла отказалась. – хмуро сказала я.  

– Как? – не понял Марк. – Она не принимает твое молоко?  

– Совсем, отец! Она даже на руки не дает мне ее зять! Кричит, как полоумная! Ты понимаешь, отец? Моя Камилла отказалась от меня! Кто следующий? Пацаны мои?! – я не могла сдерживать агрессии, да, собственно, не особо и старалась.  

Марк все понимал и состояние мое и тревогу за детей. Он стойко вынес шквал моих эмоций, да и что он мог мне сказать.  

Глава 11.  

Прошел месяц, после обстрела дома Артура, оставался месяц до освобождения ребят. Сейчас я чувствовала себя более уверенно и, как могла, пыталась сохранить спокойную обстановку в доме, только хреново у меня это получалось. Мы, как и прежде ходили на работу и на учебу, но все время чувствовалось, какое-то напряжение. Камилла, по-прежнему, не принимала меня и от этого мне становилось совсем хреново.  

Я так ждала ее, я так люблю ее и теперь, мой лучик солнца, просто не хочет мне светить…  

Сегодня, я не находила себе места с самого утра и сама себе не могла объяснить почему. Я по несколько раз, обзвонила ребят, у них все было тихо.  

« Я издергалась и устала?  

Ни хрена, я не издергалась!  

И ни хрена, я не устала! »  

Я чувствовала тревогу, дикую, внутреннюю тревогу. За кого? У Никиты и Глеба все было нормально. У Платона тоже все тихо. Ефим, Димка и Кирилл с Вадимом уже вернулись с учебы. Дома не было лишь Сани и Сени. Где они? Мои мрачные мысли прервал звонок – на ноутбук пришло сообщение:  

«И снова здравствуй, Мурена!  

Ты воспитала достойную смену сыновьям Марка? »  

Меня передернуло, от осознания того, кого на этот раз выбрал этот ублюдок. Сеня и Саня, этот упырь продолжает травить моих пацанов. Схватив со стола ключи, я «вылетела» из кабинета, ни кому ни чего не объясняя, я выбежала из дома.  

– Федор, контролируй ситуацию и будь готов выслать за мной «Газель». – со злостью крикнула я, хлопнув дверцей Хаммера.  

«Летя» на полном ходу я, через телефон, пыталась определить местоположение ребят. Вот они! Оба! Но что это? Это не лес и не пустырь…  

Это – ментовка! Какого хрена придумал этот больной урод?! Я взяла телефон.  

– Алло, Астафьев?! Пулей в местное РОВД! – «прорычала» я, связавшись с адвокатом.  

Минут через двадцать, я была в РОВД. «Натянув стальную маску», я подошла к дежурному.  

– Ефремов и Давыдов, у вас? – жестко и уверенно спросила я.  

– Вы, вообще, кто? – спросил меня заспанный дежурный.  

– Я тебе, су. а, вопрос задала. – сказала я, швырнув ему паспорт.  

Мне было глубоко наплевать, что я в ментовке, ни одна мразь не смеет трогать моих пацанов. В отделение вошел адвокат.  

– Добрый день, Анастасия Марковна. – сказал он, подойдя ко мне и протянув мне руку.  

– Какой, он на хрен добрый? – «прорычала» я, пожав его ладонь. – Ну, что?! – я посмотрела на дежурного.  

– У нас. – моргая, ответил он. – Доставили в 10-ть утра… С наркотой…  

– Какой, на хрен наркотой? Где они? – орала я, оставаясь при этом, жесткой и уверенной в себе. Я посмотрела на адвоката. – Астафьев, я разнесу, на хрен, весь этот курятник, если через десять минут моих пацанов не выпустят!  

Я снова посмотрела на дежурного.  

– Они в СИЗО. – перепугано, ответил он.  

– Хрена сидишь? Веди меня к ним! – орала я.  

– Так, не положено…  

Я схватила его за ворот рубашки и подтянула к окошку, за которым он сидел.  

– Я щас, су. а, тебя здесь положу! – прохрипела я и бросила его обратно на стул.  

– Анастасия Марковна, к следаку нужно. – сказал мне адвокат.  

Я посмотрела на него.  

– Вот, ты, и иди к следаку! Куда хочешь иди! А меня, веди в СИЗО!  

К нам подошли два мусора.  

– Пройдемте. – сказал один из них.  

Адвокат пошел к следаку, меня проводили до железной клетки. Я посмотрела сквозь решетки – на деревянных нарах, с разбитыми в хлам рожами, сидели два моих старших орла. Вспомнив свое первое пребывание в такой же клетке, много лет назад, я схватила провожавшего меня мента, за шиворот и со всего размаха долбанула его головой о железные решетки.  

– Открывай, су. а. – с ненавистью прохрипела я, продолжая держать его за шиворот.  

Из его, разбитой о решетки, рожи текла кровь. Дрожащими руками он открыл замок.  

– Веди сюда тех, кто посмел ломать моих пацанов. – жестко сказала я, швырнув его на пол.  

Местная ментовка была «куплена», Степана и Данилу судили краевики и лишь поэтому они сели, сегодняшний беспредел ментов, просто отшибал мне мозги.  

Мент удалился, я вошла в клетку.  

– Ну, что, орлы?! – я подошла к парням.  

– Тетя Настя, реально не наша наркота. – встрепенулись они, вероятно вспомнив наш с ними давний разговор о наркоте.  

– Я знаю. – твердо сказала я. – Как сами? Идти сможете?  

– Да, мы то, сможем, а че конвой? Сашка кивнул головой на трех мусоров, подошедших к клетке, третьим из которых был тот, что привел сюда меня.  

– Выходим. – жестко сказала я своим ребятам.  

Они встали, стараясь не показывать, что у них что-то болит, но было видно, что идут они с трудом.  

Я посмотрела на мента, который привел к клетке меня.  

– Вот. – он указал на двоих ментов, стоявших рядом с ним – два зажравшихся кабана, лет по 35-ть.  

– Че, обсосы, загордяк вам было сыновей Мурены ломать? – я гневно посмотрела на них.  

Они лишь нагло ухмылялись мне в ответ. По очереди, за шиворот, я закинула их обоих в клетку и вошла следом.  

– Замок прикрой. – сказала я третьему менту, который стоял сейчас рядом с моими парнями. Он послушно закрыл дверь клетки.  

В течении получаса, два самоуверенных зажравшихся кабана крушили камеру. Мне не нужна была ментовская дубинка, мне хватало кулаков. Я вспоминала мусоров которые безжалостно «успокаивали» меня, когда я в первый раз угодила в СИЗО… Точными, отработанными и мощными ударами я отшибала им печень и их куриные мозги. Мои тяжелые ботинки безжалостно пробивали их грудные клетки, ломая ребра, носоки ботинок, напрочь отбивали им почки. Через полчаса два самоуверенных дебила валялись на раздолбанных нарах, точнее на том, что от них осталось. Мент наскоро открыл дверь, я вышла из клетки.  

– Это – был урок практики. – сказала я своим парням, которые, по сути, еще не видели, как я веду себя вне спортзала. – Идем. – сказала я им, направляясь в кабинет следока.  

Без всякого стука, ботинком, я открыла дверь его кабинета, прямиком направляясь к его столу. Подойдя к нему, я взяла его ладонями за голову и с силой долбанула его мордой об стол.  

– Ты че, пе. рила?! – жестко спросила я, он поднял голову от стола. – Ты берега попутал, урод?! Или ты, су. а, сыновей моих в лицо не знаешь?! Может фамилии их тебе не знакомы?! – я стояла, уперевшись кулаками ему в стол и злобно смотрела на него исподлобья.  

– Я не мог… – пытался сказать следак.  

– Ломал ты их, су. а, тоже нехотя?! – я еще раз долбанула его мордой об стол.  

– Кто их заказал? – жестко спросила я.  

– Кабан. – ответил следак.  

– Кто он?!  

– Я не знаю…  

– Пи. арасы! Вы даже не знаете на кого работаете! – я знала, что он, как и все, ни хрена мне не скажет. – Он в городе?!  

– Нет. Точно, нет. Он звонил.  

– Мне по хе., ментяра, чем он тебя зацепил, но ты зря это сделал, урод. – я со всего размаха зарядила ему в ухо, он упал со стула на пол. – Лучше сам застрелись, пе. рила. – я посмотрела на адвоката. – Астафьев, формальности уладь. Идем. – сказала я своим ребятам.  

Сев в машину и отъехав от мусарни, я связалась с Федором.  

– Что дома, Федор? – спросила я.  

– Нормально. Вы как?  

– Живы. К Никите заедем, часа через два будем. – ответила я и отключила телефон.  

– Тетя Настя, че за хрень, вообще? – спросил Саня.  

– За что нас загребли? – добавил Сеня.  

Они, до сих пор, ничего конкретного не знали.  

– Загребли вас, ребята, за то же, за что и в карьер вывезли. За то, что вы – сыновья своих отцов, мои сыновья на данный момент. Отрицать не будем? – я посмотрела на них в зеркало заднего вида.  

– Настя! Ты че, блин?! – Сеня назвал меня Настей, настолько его возмутил мой вопрос.  

Сашка возмутился еще больше и заставил меня смутиться.  

– Будем, блин, отрицать!... – вспылил он и замолчал.  

Я снова посмотрела на него в зеркало.  

– Продолжай. – сказала я, не поняв, что он имеет в виду.  

Он покраснел и молчал.  

– Саня, для меня очень важно, знать что тебя не устраивает. – спокойно сказала я.  

– Извини, тетя Настя, я … – он снова засмущался.  

– Саша, я прекрасно понимаю, что вас очень многое может не устраивать в жизни со мной. Я вовсе не собираюсь тебя напрягать, но мне необходимо знать, что конкретно.  

Он молчал, я съехала на обочину, остановилась, повернулась и посмотрела на него.  

– Сань, ну ты че? Скажи прямо, как есть.  

– Меня не устраивает то, что мы твои лишь на данный момент. – наконец решился ответить он.  

Такого ответа я точно не ожидала. Их возмутило не то, что я назвала их своими сыновьями, а то, что они мои лишь на данный момент. Я готова была услышать, что их задолбали мои разборки, к которые впрягают их, или, что-то вроде. А так выходит, что я считаю их родными, лишь пока сидят их отцы. Я реально растерялась и несколько минут молча смотрела на них.  

– Простите меня, ребята. Вы всегда будете родными мне. Я не так выразилась. – я серьезно посмотрела Сане в глаза, видя в глазах взрослого парня боль брошенного ребенка. – Сань? Ты веришь мне? Никогда уже вы не будете для меня лишь детьми моих друзей. Я говорю это сейчас не для того, чтобы успокоить тебя. Ты понимаешь меня?  

– Да, тетя Настя. Извини, я веду себя, как ребенок.  

– Нормально ты себя ведешь. Сразу и прямо. Мать тоже нужно встряхивать иногда. Все правильно. Ты не представляешь, насколько мне приятна твоя ревность и что она значит для меня.  

Сашка снова покраснел.  

– Не смущайся, Саня, я тоже очень вас люблю. – я закурила и снова выехала на трассу. – Так вот. – спокойно продолжала я. – Хрень у нас хреновая. Вспоминаем все, чему я вас учила и становимся мужиками, сыновьями, достойными своих отцов. Это, далеко не последняя наша «неприятность».  

Мы подъехали к клинике и поднялись к Никите.  

– Здорова, Ник. – сказала я.  

– Привет, дядя Ник. – Поздоровались ребята.  

– Привет. Раздевайтесь. – сказал им Никита.  

Пока Никита осматривал ребят, я отошла до окна, закурила, рассказывая ему о том, что произошло на этот раз.  

– Что, Ник? – спросила я, когда он закончил.  

– Огребли, конечно, не слабо, но, печень на месте, почки тоже это уже хорошо, а так, по паре ребер, ушибы, гематомы. Нормально, крепкие они у тебя. Иди, тебя посмотрю.  

Я подошла к Никите, он обработал мне сбитые кулаки и рассеченную бровь.  

– Думаю, Никита, «навещать» тебя мы будем чаще, чем хотелось бы. – сказала я.  

– Хе. овая хе. ня, Настя, а самое хреновое – это полная наша «слепота». – вздохнув, сказал Никита.  

– Хе. ня, Никита, прорвемся.  

Я говорила уверенно и в себе я была, абсолютно, уверенна, а ребята? По сравнению с их отцами, в их возрасте, они были, действительно, орлятами. Что ж, когда-то, им предстоит через это пройти, но выстрелить в человека, убить его совсем не так просто. Это мне уже по хрен на все и на всех, а ребята? Успеют ли вернуться их отцы до следующего сообщения?  

Вопросов – много, ответ – один.  

Я – пру до конца! Невзирая ни на что!  

Орлята мои пошли на две недели на больничный. Ольга была до смерти напугана и Туся тоже, хоть она через все это и проходила уже, все равно очень переживала.  

Руководство фирмой снова легло на замов. Я не могла находиться там целыми днями, как это требовалось и теперь, лишь изредка заезжала туда, в основном с проверками.  

Оставалось две недели до освобождения ребят. Сеня и Саня залечили свои раны и теперь не Федор, а я гоняла их по полигону, устроив им армию строгого режима. Я старалась, как можно сильнее укрепить их дух. С нами на тренировки ездили десять бойцов СБ, которым было приказано мной, не ломать ребятам рук и ног, но всячески выбивать из них дух: изводить, злить, изматывать. Ни каких учебных боев, сказала я им, учеба окончена. Бойцы знали свое дело, мои орлы выматывались напрочь. Я знала – чем сложнее им сейчас, тем проще им будет потом. Я и сама билась с ними в кровь, они – крепкие, сильные парни, но со мной они не могли справиться, даже вшестером, я – сильнее и выносливее. Они хорошо владели оружием, метко стреляли, но по деревянным мишеням, а должны научиться стрелять по живым. Где взять живую мишень? По сути, ни где. Я пошла на хитрость. В очередной раз приехав на полигон, мы немного размялись, я раздала ребятам оружие: автоматы, пистолеты. Через какое-то время, когда они уже приглядывались к мишеням, я на полном серьезе заявила им, что со стороны леса нас кто-то пасет, а бойцов сегодня с нами не было, мы были одни. Со стороны леса раздалось несколько выстрелов и ребята поняли, что необходимо, что-то предпринимать.  

– Тетя Настя, командуй. – сказал мне Саня.  

– А че, тут, Саня, командовать? – серьезно сказала я. – Занимаем позицию и по обстановке.  

– Но они же, нам нужно их убить?  

– Ну, если ты не хочешь, чтоб они убили тебя, то да. Хорош, базарить! – рявкнула я. – Заняли позицию и без соплей!  

Теорию, они знали прекрасно и даже стреляли куда-то в лес, не видя куда и в кого. Но, когда из леса вышли десять здоровых мужиков в камуфляже, масках и с автоматами, отваги-то, у моих парней поубавилось. Одно дело стрелять в пустоту и совсем другое в живого человека, глядя ему в глаза, понимая, что сейчас ТЫ лишишь его жизни.  

Банда в масках приближалась к нам, нас укрывал от них небольшой холм. Они начали пристреливаться к нам короткими очередями. «Пули свистели у нас над головами». Мои орлы прижимались к земле.  

– Че замерли?! Вперед?!! – заорала я им, и первой высунулась из-за холма тренированно, осторожно и безошибочно, чтоб меня «не зацепило».  

Ребята «двинули» за мной, они выглядывали из-за холма, оценивая обстановку. Сеня и Саня держались прекрасно, остальные тоже не отставали, но все они,  

по-прежнему, стреляли в пустоту. Между нами и бойцами оставалось метров совсем немного, они приближались к нам короткими перебежками.  

– Я не поняла?! – заорала я. – Вы забыли, что делать надо?! Или вы ждете, что Я буду за вас это делать?! Прицельно и в башку!  

Я всегда учила их стрелять в голову. Меня давно бы уже грохнули, если бы дебилы, пытавшиеся меня убить, подумали о том, что на голову нереально натянуть бронник.  

Мои орлы продолжали вести слепой обстрел.  

– Сопляки зеленые!!! – взревела я и, высунувшись из-за холма, точным выстрелом пробила голову одного из бойцов.  

Быстрее всех среагировали Кирилл и Вадим. Эти ребята удивляли меня, они совершенно не боялись переть вперед и следом за мной свалили еще двоих бойцов.  

Следующим был Сеня, высунувшись из-за холма, он «словил» пулю, но успел выстрелить в стрелявшего в него бойца и тот рухнул на землю. Оставалось шестеро бойцов, мне нужно было, чтобы каждый из ребят вальнул по бойцу. Бойцы били уже метрах в восьми – десяти и стрелять приходилось, практически в упор.  

Ефим – молодец.  

Димка – пойдет, он тоже словил пулю, но не бросил пистолет.  

Снова Кирилл – и он был ранен.  

Саня – прицельно, четко, метко.  

Кирилл и Вадим – они уже не прятались, они встали и в упор, всадили по пуле в лоб, оставшимся двоим бойцам.  

Бойцы все лежали на земле. Мои ребята сидели на траве в полушоковом состоянии.  

– По машинам! – рявкнула я.  

Мы побросали в машины автоматы. Вторым водителем был Сеня, я перетянула его простреленное плечо своим ремнем, Вадим помог Кириллу, Сашка Димке.  

– Арсений, к Никите! – коротко сказала я и мы покинули полигон.  

Никита осмотрел ребят, обработал и зашил им раны. Все раны, как и было задумано, были касательными и, лишь немного «оцарапав» плечи ребят, прошли на вылет. Не особо глубоко, но как натурально.  

Бойцы в масках – бойцы СБ. Все заряды моих орлов были холостыми, кровь на, якобы убитых бойцах – проделки Никиты. Заряды бойцов, тоже были холостыми, у них были лишь три боевые пули, которыми были ранены Сеня, Димка и Кирилл. Это тоже было учение, но мои ребята об этом не знали.  

Теперь следовало отследить их реакцию после перестрелки, Никита пригласил психотерапевта. Все, в принципе, было нормально, обычное состояние после такого стресса. Но Кирилл и Вадим, они поразили меня, если остальные ребята, стреляли вынужденно, потому что их «приперли к стенке», испытывая понятное смятение и некий страх, перед первым выстрелом в живую мишень, то этим двоим было по хрен. Они не боялись не выстрелить, не поймать пулю, это озадачивало меня.  

«Что я делаю? К чему я готовлю этих молодых добрых ребят? В мирное время, я пытаюсь сделать из них головорезов.  

Сейчас, самое важное, чтобы у этих юных головорезов не посносило крыши и они смогли остаться рассудительными, при всем хладнокровии, что я пыталась в них вложить».  

Приехав домой, я усадила их всех в гостиной.  

– Ну, что, орлы? Страшно было? – я серьезно смотрела на них, они молчали.  

– Да. – твердо сказал Сеня, посмотрев мне в глаза.  

– Арсений, тебе было страшно убить или умереть? – спросила я.  

– Убить. – ответил он. – Я выстрелил, лишь потому, что понял, что он может сделать это раньше меня.  

Старший из них. Сильный, крепкий и смелый, но добрый, как Степан, хотя по сути, ни в ком из моих ребят нет ни жестокости, ни озлобленности. Степан, сейчас уже, не боится не убить не умереть, но берет в руки оружие, лишь в крайнем случае.  

– А че, Сенька у нас самый смелый? – серьезно спросила я, посмотрев на них.  

Всем им было страшно и Кириллу с Вадимом тоже, хоть они и смелее остальных.  

И это – нормально, потому что они здравые люди.  

– Не страшно признаться в том, что тебе не легко убить человека. – продолжала я. – Задумываясь о цене чьей-то жизни, вы подтверждаете то, что не смотря ни на что, вы сами все еще остаетесь людьми, а не отмороженными ублюдками. И это – правильно! Это – нормально! Ваш сегодняшний страх вполне объясним, он говорит о том, что вы здравые ребята и понимаете, что дороже жизни нет ничего в этом мире. Но в нашей с вами жизни бывают ситуации, когда поступить по-другому нельзя, или ты, или тебя. И самое сложное – это, суметь остаться человеком, какой бы бесчеловечной не была ситуация. Сегодня вы справились вполне не плохо, но ошибки у вас все же были. Ваши ошибки объяснят вам убитые вами бойцы. – ребята с недоумением смотрели на меня.  

– Да, ребята, это тоже было учение. Мне это было необходимо, и это учение было последним. Следующее ваше боевое столкновение будет, вполне, реальным. – жестко сказала я.  

В гостиную вошли «убитые» бойцы. Ребята негодовали. Я ушла из гостиной, а бойцы остались для разъяснительных работ.  

Глава 12.  

И так, уже завтра мы едем за ребятами. Пять лет десять месяцев – наконец-то! Меж тем, после последнего сообщения прошло уже месяц и три дня. Что на этот раз задумал этот больной урод? Я не боюсь его, совсем не боюсь, но как же меня бесит его таинственность и отсутствие всякой возможности, что- то сделать. Почему он не выйдет ко мне лоб в лоб, пусть с ротой охраны, но сам, а не его засланные отморозки.  

Ближе к вечеру, я отправилась к семье Артура, договориться на завтра. Войдя к ним в дом, я поздоровалась и присела рядом с ними в гостиной.  

– Ирина, завтра мы едем за ребятами, я все понимаю, но, я думаю, тебе лучше остаться дома. – твердо сказала я, не будучи уверенной в том, что мы «тихо» доедем домой.  

– Но, почему, Настя? – возмутилась она.  

– Ирина, поверь мне, так будет лучше и не спорь со мной, пожалуйста.  

– Ладно. – сказала она, поразмыслив минут десять. – Тебе, наверное, действительно, виднее.  

– Вас. – я посмотрела на сыновей Артура. – Я жду завтра в восемь утра у своего дома. – сказала я, встала с кресла и посмотрела на Захара. – Ты, за Ирину отвечаешь своей пустой башкой. – жестко сказала я, зло посмотрев на него.  

– Понял. – ответил он.  

– Не дай тебе Бог, не понять меня еще раз. – сурово сказала я. – Ирина, до встречи. Ребята, до завтра. – мы попрощались и я вышла из дома.  

На следующий день, встав в шесть утра, мы с ребятами быстро размялись в спортзале и стали собираться в дорогу. Я прошла в кабинет поговорить с Марком, он не ехал с нами, оставался следить за домом. Обсудив с ним дела, я собиралась выйти из кабинета, меня остановил звонок на ноутбук, я открыла компьютер.  

«Доброго дня, Мурена! Встретим ребят из зоны? »  

– Гребанный урод. – сказала я, зачитав сообщение Марку. – Он снова предупреждает меня. Он реально играет со мной, как с котенком.  

– Настя… – хотел, что-то сказать Марк.  

– Я обезбашенная, папа, но не сумасшедшая. Завалить меня раньше времени, я ему не дам. Я вообще, не дам ему больше ни кого завалить. Ни один из наших близких не погибнет больше от рук этого урода, и поверь мне, я все равно достану его. – твердо сказала я и вышла из кабинета.  

– Федор. – позвала я.  

– Да, Настя. – сказал он, подойдя ко мне.  

– Федор, 14-ть бронников и стволов соответственно. – жестко сказала я.  

– Снова письмо?  

– Да, Федор. На тебе дом и дом Артура тоже, прозванивай там наших ребят.  

– Понял. – сказал он и удалился.  

– Одеваемся. – сказала я молодым парням, когда Федор принес жилеты. – И по «Берете» в ремень.  

– Тетя Настя? – они удивленно смотрели на меня.  

– Что?! Ни на прогулку едем, вашу мать! Что за вопросы?! Я – говорю! Вы – делаете! И никаких, мать вашу, вопросов! – вспылила я, понимая, что сегодня ребятам предстоят уже совсем не учения, а реальная перестрелка.  

«Господи, дай мне привезти их домой живыми. – думала я. – Оставить их дома и взять с собой бойцов? Что толку? Я не смогу прятать их всю жизнь. Рано или поздно им придется через это пройти. Сегодня, рядом с ними будут их отцы и им будет, хоть не много, но проще…»  

Ребята не обижались на меня за то что я ору на них. Они знали, я не со зла, я – переживаю, и переживаю именно за них. Даже не знали, а были твердо в этом уверенны. Они научились понимать меня и твердо знали, насколько они дороги мне и никаких разногласий по этому поводу у нас не возникало. Они воспринимали такие ситуации, как воспитание – строгое, но всегда справедливое.  

Ровно в восемь, одновременно подъехали сыновья Артура и Глеб, приехавший на пару дней из Ивановска.  

– Привет, ребята, здорова, Глеб. – как с мужиком, они поздоровались со мной, пожав мне руку.  

– Привет, Настя. Как обстановка? – спросил Глеб.  

– Как обычно, Глеб, одевайся. – я подала ему жилет. – Ребята, одеваемся.  

Раздав сыновьям Артура жилеты, я сложила в машины три бронника и пять короткоствольных автоматов.  

– Умеем? – спросила я младших сыновей Артура, раздав им стволы.  

– Да. – коротко ответили они, Трофим «дрессировал» их так же, как и я своих ребят.  

– Вот и хорошо. – сказала я. – Едем.  

Мы сели по машинам. Пока мы ехали, я позвонила ребятам в зону, трубку взял Данила.  

– Алло, Данила, привет. Данила, к 12-ти часам мы будем у ворот, пока мы не подъедем, за ворота не выходить. Не будет «пробок», мы успеем вовремя.  

– Понял, Настя. Ждем.  

До соседнего города было три часа езды. Первый час мы проехали спокойно, потом нам встретился пост ГАИ – «Газель» и пятеро ментов в ней, довольно странный пост. Я взяла рацию (рация охраны была в каждой машине).  

– Глеб, Трофим, на пост обратили внимание?  

– Да. – хмуро ответили они.  

Через час нам встретился еще один такой «пост» и один уже на въезде в город. Три «Газели» по пять человек.  

«Они тупые?! На хрена так светиться? Или они издеваются надо мной? «Мы вас ждем и ни хрена вас не спасет».  

К воротам зоны подъехали четыре черных джипа, из которых вышли 11-ть, вместе со мной, вооруженных ребят, чтобы не светить стволы и жилеты, поверх были одеты свободные футболки.  

Сыновья ребят – уже совсем не те, юные подростки, которые остались со мной шесть лет назад. У ворот зоны стояли крепкие здоровые парни. Сыновья – достойные своих отцов. Много сил и терпения мне пришлось потратить на их воспитание, но, по моему, потрачены они были не зря.  

Ворота зоны открылись. Ребята – наконец-то!  

– Настена. – Артур расцеловал мои щеки и крепко обнял меня.  

– Привет, Артур. – я крепко обняла его в ответ. – Ирину я не пустила. Извини.  

Он выразительно посмотрел на меня.  

– Веселимся мы, Артур.  

– Ясно. – ответил он и подошел к сыновьям.  

– Настя. – Степан и Данила чуть не задушили меня в объятиях.  

– Дома обниматься будем, ребята. Садимся, одеваемся, связь по рации. Мы не единственные, кто вас встречает. – усмехнулась я.  

Мы прошли к машинам.  

Выехав из города, я заметила все тот-же «пост ГАИ», который, минут через десять, отправился за нами. Я заметила его в зеркало заднего вида и взяла рацию.  

– Ребята, обзор сзади, пока едем дальше.  

Дальше мы проехали часа полтора, впереди дорогу нам преграждали еще два «поста», развернув свои «Газели» поперек трассы, сзади подпирал третий. Наши джипы встали вряд, поперек дороги. Я повернулась к Кириллу и Вадиму и посмотрела им в глаза.  

– Орлы мои, это – уже совсем не учения. Берегите головы и помните все, о чем я вам говорила.  

Я взяла рацию.  

– Ребята, готовы? Выходим.  

У «Газелей» стояли «мусора», десять спереди и пять сзади. Из нас же, Глеб, Данила с сыновьями и Трофим встали сзади машин, остальные спереди.  

Еще не успев выйти из джипов, мы открыли огонь, поливая « мусоров» свинцовым градом. Они стреляли в ответ, стараясь прятаться за «Газелями». Мы же, ни хрена не прятались. Прикрывая молодых парней, мы, в прямом смысле, перли на «Газели», не обращая внимания на пули, впивавшиеся в руки и ноги, главное – голова. Молодые парни прицельно палили из пистолетов, мы – шквальным огнем лупили по «Газелям» из автоматов. Минут 20-ть длилась наша встреча, дойдя до «Газелей», мы осмотрелись. От «Газелей» осталось лишь решето и от ехавших в них, тоже. Побросав трупы в «Газели», мы столкнули их с крутого косогора, прилегавшего к трассе, поочередно раздалось три взрыва.  

Мы осмотрели друг друга. Потерь среди нас не было, но были ранения, не смертельные, но и не касательные. Побросав, излупцованные пулями, жилеты в багажники, мы отправились к Никите, предварительно поснимав с себя ремни и перетянув ими руки и ноги.  

У Степана было простреляно бедро, у Данилы тоже, нам с Глебом поотшибали плечи, хуже было с Артуром, у него было простреляно колено. Молодые отделались «легким испугом» – по несколько синяков под бронниками. Спасибо жилетам – домой, сегодня, могли вернуться далеко не все. Все мои молодые парни были целы, это единственный вопрос, который волновал меня сегодня. До города оставалось чуть больше часа, мы придавили по газам и уже минут через сорок были в клинике Никиты.  

– Здорова, Никита, принимай. – сказала я, войдя к нему в кабинет.  

– Твою ж, мать! – вырвалось у него вместо радостных приветствий, когда он увидел окровавленную банду на пороге своего кабинета. – Артур, на кушетку, вы пока присядьте. – осмотрев Артура, он взял телефон. – Бригаду ко мне. – сказал Ник в трубку. – Готовим к операции. – сказал он прибывшей бригаде врачей и Артура увезли в операционную.  

Пока Никита осматривал Артура, нам сделали снимки и он, поочередно, стал осматривать нас.  

– Глеб. – сказал Ник. – Обе сквозные, пули прошли на вылет. – он обработал, зашил и забинтовал раны Глеба. – Данила – на вылет, сухожилие не задето… – Степан, кость не задета, но пуля застряла в мягких тканях. Настя, тоже самое. – Он посмотрел на нас со Степаном. – Ну, что ребята, готовимся к наркозу. – Толи сказал, толи спросил он.  

– Никита. – Сказала я. – Я очень уважаю твою медицинскую практику, но дремать у тебя сейчас, я ни как не могу.  

Никита строго посмотрел на меня и на Степана.  

– Ник, здесь делов на десять минут. – Твердо сказала я, подставив ему свое прострелянное плечо.  

Никита молча сделал мне укол и взял в руки скальпель. Минут через десять о металлический лоток звякнула пуля. Пока Никита работал со мной, Степан снял штаны и лег на кушетку в ожидании.  

– Степа, у тебя не бицепс, у тебя, блин, бедро. – Сказал ему Никита.  

– Да и хрен с ним. Я на нарах належался и выспался заодно.  

Никита вздохнул и стал доставать пулю из Степана, которая минут через двадцать упала на лоток, рядом с моей.  

– Я к Артуру. – забинтовав ногу Степана сказал Никита и вышел из кабинета.  

Мы вышли из кабинета в холл, где нас ждали сыновья.  

– Что с отцом, Настя? – спросил меня Трофим.  

– Нужно дождаться Никиту, Трофим. – ответила я.  

Пока шла операция, мы прошли в курилку.  

– Ни хрена ты, Настя, пацанов нашив вышколила. – сказал мне Данила.  

– Как смогла, ребята. – ответила я.  

Мы немного поговорили о сыновьях, о доме и, часа через полтора, к нам подошел Никита.  

– Ну что, дядя Ник? – сыновья Артура изнывали от напряжения.  

– Ну что. – ответил Никита. – Артуру повезло, коленная чашечка не разбита, сустав не поврежден, пулю я достал, но где-то с месяц, ему придется похромать с тросточкой. Слегка задета кость, но это поправимо. Минут через 20-ть он проснется.  

– Ты его госпитализируешь? – спросила я.  

– Вас, блин, госпитализируешь. – с укором ответил Никита. – Через час можете забирать. Я завтра заеду, осмотрю …  

Домой мы добрались уже к вечеру. Радость встречи. Наконец-то!  

Нас всех очень изменили эти шесть лет. Мы стали другими, совсем не те, что были до того рокового обстрела. Совсем другие и далеко не все, но мы, по- прежнему, очень дорожим друг другом и, не задумываясь, всем подряд будем рвать друг за друга глотки. ВМЕСТЕ ДО КОНЦА!  

Часа два пообщавшись с сыновьями и Марком, Степан и Данила присели со мной у камина. Закончив рабочий день, к нам приехал Никита.  

Степан и Никита сидели в креслах, Данила присел рядом со мной на диван, положил руку мне на плечи, поцеловал меня в висок и крепко обнял меня, изо всех сил прижав меня к своей груди, я обняла его в ответ.  

– Спасибо тебе, Настя. – тихо сказал он. – За пацанов наших. Спасибо тебе, родная.  

Я позволила себе расслабиться и склонила голову Даниле на плечо.  

– Не стоит, Данила. – так же тихо сказала я. – Разве могло быть по другому? Я боялась, что не смогу удержать их, боялась, что они не примут меня, не смогут привыкнуть ко мне, а, кто кому помог все это пережить, большой вопрос, я ребятам или они мне… – я еще крепче обняла Данилу. – Мне очень не хватало вас.  

– Мы дома, Настя. Мы с тобой. – ответил Данила и выпустил меня из объятий.  

– Рассказывай, Настя, как ты здесь без нас. – сказал Степан.  

Я, подробно и по порядку, рассказала им о наших приключениях.  

… – Так что, нет у него ни логики, ни принципов и какого хрена ему от нас надо, я не знаю.  

– Что думаешь делать? – спросил Данила.  

– А что здесь можно сделать, Данила. Ни кто ни хрена не знает о нем, а он знает о нас все, крысы у него в городе есть и не мало, вот я и думаю, как мне этих крыс отловить.  

По поводу документов, Данила, на работу выйдешь, Артем с Максимом подъедут, все как надо сделают, ну и счета соответственно. А мы с тобой, Никита, можем со спокойной совестью развестись.  

Данила крайне удивленно смотрел на меня.  

– Ты о чем, Насть?  

– Ты забыл, что ты лишен на хрен всего чем владел? – не менее удивленно ответила я.  

– Мне, конечно, не раз мозги стрясали, но я ни хрена не понимаю, чего лишен?  

– Ты не в курсе?  

– Да, Настя, я не в курсе, о чем ты говоришь.  

Я смотрела на Данилу и Никиту.  

– Когда мы приезжали к вам в лазарет, я сказала тебе, что Никита тебе расскажет, как наши дела. Я думала Никита рассказал.  

– Ни хрена он мне не рассказал.  

– Не рассказал, потому что не зачем тебе было знать об этом тогда. Тебе без того мало было? Ты спросил, как дела у ребят, я тебе честно ответил – хорошо. – ответил Никита.  

– Ну так что? – Данила смотрел на нас с Никитой.  

– Сашку с Димкой забрали в интернат, директор которого хотел их усыновить и поиметь все, что ты нажил. Ты стал нищим бомжом… Ребят нам снова не отдали… Мы с Никитой расписались… Отцовские права тебе восстановили, так что, все в этом плане ровно.  

Данила нахмурился, молча налил себе стакан и выпил.  

– Данила. – я смотрела в его серое лицо. – Тебе, блин, и сейчас не стоило ни хрена говорить.  

– Стоило, Настя. – наверное впервые я почувствовала, насколько сильны руки Данилы, он обнял меня одной рукой, но, мне казалось, он переломает мне ребра. – Димка долго ревел?  

– Не ревет он больше, все, Данила, прекращай…  

Мы еще с час поговорили о дедах и Данила отправился отдыхать, Никита ушел домой, мы со Степаном остались вдвоем.  

– Что ребята мои, Настя, с матерью общаются? – спросил меня Степан.  

– Сложно там все, Степа. Они сказали, что простили ее, но живут они, как видишь, со мной. Сенька зовет меня бабушкой Тимура. Я пыталась объяснить им, что все мы совершаем ошибки, она их мать и они могли бы дать ей шанс, но, они сказали, что не держат на нее зла, общаются с ней по телефону, когда она им звонит, но сами звонить ей не спешат. Я не знаю, Степан, поговори с ними, хоть они и говорят, что простили Наталью, детская обида до сих пор сидит в них, а это хреново, в первую очередь, для них самих. Ты сам то, что решил?  

– Не знаю, Настя. – хмуро ответил Степан.  

Я посмотрела на него. Он переживал, очень. Я видела, как ему все еще хреново.  

– Степан, прекрати изводить себя. Подвинь свою гордость и просто поговори с ней. Она изменилась и я не защищаю ее, ты сам знаешь, как я ко всему этому отношусь. Я, никогда не пойму, как можно бросить своих детей и человека, который живет для тебя. Я, этого не пойму, только не все женщины такие сильные, как я, Степан. Она боялась за свою жизнь и готова была бежать, хоть на край света, я, этого не пойму, потому что я, вообще, ни хрена не боюсь. Да, она могла поступить по-другому, да, она могла поговорить со мной, но было, так как было, этого изменить уже нельзя. Я бы не говорила так, если бы Наталья действительно не осознала того, что она натворила, провести меня, ей бы не удалось, ты знаешь это. Я не хочу, чтоб ты всю жизнь страдал, и если еще есть шанс, что-то изменить, не стоит упускать его. Пройдет время, ребята простят мать и все у вас наладиться. Поверь мне, я знаю, что такое одиночество, не стоит обрекать себя на него, если этого можно избежать. Вы прожили вместе больше 15-ти лет и лишь ты один знаешь, заслуживает она твоего прощения или нет.  

– Тяжело мне, Настя. Я все еще очень люблю ее. Как я смогу снова поверить ей?  

– Ты сильный мужик, Степан. Ты сможешь вернуть свою семью.  

Минут десять мы сидели молча.  

– Ну, а что у тебя в Ивановске, Насть? – Степан решил сменить тему.  

– Нормально там все. Завтра Глеб едет туда, закончат раньше, чем планировали. – сухо ответила я.  

– Я не о работе, Настя. Как там парни твои?  

– Степа, еще только ты не изводил меня, правда.  

– И все-таки. – не отставал он.  

Я промолчала, налила себе стакан коньяка и закурила. Степан продолжал смотреть на меня.  

– Насть, ты чего? – тихо спросил он.  

Степан посмотрел в глаза Насти и не поверил, в них не было слез, в них не было ярости или, уже привычной для всех, строгости, но никогда прежде он не видел таких глаз Насти – полные боли, настолько глубокой, что ему стало не по себе.  

Они – ее близкие друзья, за эти шесть лет, они все настолько привыкли видеть Настю «железной», суровой и жесткой, что совершенно забыли о том, что она живой человек, женщина – которая по своей природе, не смотря ни на что, нуждается в заботе и любви. А ведь она, не смотря на всю свою жестокость, и то, могла сочувствовать им – здоровым мужикам. Их сильная Настя не может оставаться хладнокровной, когда речь идет о детях и… о Богдане. Лишь мгновение, пару минут и глаза Насти снова стали строгими и серьезными, но он видел – ее душу в них, душу полную боли.  

– Насть. – тихо повторил Степан.  

– Береги свое счастье, Степа. – сухо сказала я. – У меня ситуация посложнее. Сам видишь, что сейчас, как никогда, проявляются все прелести нашей с тобой жизни. Как я могу впустить их в свою жизнь, в которой реки крови? Я ни грамма не боюсь за свою жизнь, но я до одури боюсь сломать жизнь Богдану, поэтому ничего в своей жизни я менять не собираюсь, кроме того, что мне нужно познакомить Богдана и Степашку с Камиллой, но это будет позже.  

Запищал ноутбук.  

– Вот, пожалуйста. – сказала я, открыв его. – Мы поразмялись, Мурена. Поиграем по-взрослому? Жди указаний! – зачитала я сообщение. – Какая уж тут семья, Степа? Мне бы, старших сыновей уберечь. Есть все же в жизни вещи, которые и меня заставляют бояться, я очень боюсь за жизнь тех кого люблю. Я прошу тебя, Степан, давай не будем больше об этом говорить.  

Я думала о Богдане, когда пришло сообщение и душа моя снова наполнилась яростью, от того, что из-за этого больного урода, я не могу быть рядом с тем кто так нужен мне.  

– Знаешь, Степа, моего железного терпения не хватит на долго. Я так понимаю, что теперь он не будет ждать месяц. Я город переверну, но найду всех, кто хоть как-то связан с ним…  

… Вернувшись в Ивановск, Глеб в этот день не поехал на стройку, решил отдохнуть, а уже завтра выйти на работу. Весь день он провел дома, думая о Насте и о том, чем он может ей помочь. Он привык всегда и везде быть рядом с ней и сейчас, ему было очень не легко.  

Вечером, приняв душ, он принялся сам себе делать перевязку, что было крайне неудобно. Раздался звонок в дверь.  

– Твою мать. – выругался Глеб, он был в одних лишь трико.  

«Да и хрен с ним». – подумал он и пошел открывать.  

– Привет. – сказал Богдан, когда Глеб открыл ему дверь. – Я не во время? – спросил он, видя замешательство Глеба.  

– Привет. – ответил Глеб, понимая, что ему придется объяснить Богдану свое «раненное состояние», он конечно, не обязан этого делать, но… – Да нет. Нормально. Привет. Проходи. – ответил он, впустив Богдана в квартиру.  

Богдан прошел в комнату, где на столе, на котором обычно стояло пиво, были разложены бинты и прочие медикаменты. Богдан присел в кресло, не задавая лишних вопросов, хотя и понял, чем был занят Глеб.  

– Че, как вы здесь? – спросил Глеб, продолжив делать себе перевязку.  

– Нормально. – ответил Богдан, посмотрев на Глеба. – Помочь? – спросил он, видя, что Глебу неудобно.  

Глеб выразительно посмотрел на Богдана.  

– Давай. – ответил он.  

Богдан молча сделал Глебу перевязку и снова присел в кресло. Глеб прошел на кухню и вместо привычного пива принес бутылку водки и разлил ее по стаканам. Богдан взял в руки стакан и посмотрел на Глеба. Глеб не знал, что ему сказать и Богдан видел это.  

«Серьезные люди, серьезные дела…» – думал про себя Богдан и в его душу все глубже забиралось отчаяние. Надежды, снова когда-нибудь быть с Настей, таяли.  

– Глеб, че ты заморачиваешься? – спросил он. – Ты вовсе не обязан мне ничего объяснять, но и осла из меня делать, не стоит. Просто скажи мне, с Настей все в порядке? – он снова посмотрел на Глеба.  

– Если ты имеешь в виду здоровье, то у нее все хорошо. – выпив стакан и тяжело вздохнув, ответил Глеб.  

– А если не здоровье?  

– Сложно, там все, Богдан… – Глеб замолчал.  

Богдан продолжал смотреть на Глеба, понимая, что он может и хочет, что-то сказать ему, но не может этого сделать, потому что Настя просила его не делать этого. А может вовсе и не хочет, не считает нужным.  

– Я не собираюсь вставать между вами. Напрашиваться в друзья тоже. – сказал Богдан. – Я прекрасно понимаю, кто Настя и кто я. Все я понимаю, Глеб, кроме одного – если я не нужен ей, какого хрена она не сказала мне об этом, когда уезжала? И на кой хрен, ты весь этот год пытаешься убедить меня в том, что все было не просто так? Можешь не отвечать. – Богдан встал с кресла, собираясь уходить. – Глупо было надеяться на, что-то и я должен был изначально это понимать. – Богдан понимал ситуацию по своему. – Привет передавай, пламенный. – вздохнув, сказал Богдан и прошел к двери.  

– Богдан, постой. – окликнул его Глеб, Богдан обернулся и посмотрел на него. – Присядь. – попросил его Глеб, Богдан вернулся в кресло. – Задолбали, вашу мать. – сказал Глеб и закурил, открыв окно. – Сами, блин, понимаете, в какое положение вы ставите меня? – он посмотрел на Богдана, тот вопросительно смотрел на него. – Богдан, я не знаю, что там у вас будет дальше, но, до сих пор Настя не приехала к тебе не потому что она не хочет, а потому что не может, другой причины здесь нет.  

– Почему не может?  

– Твердолобая потому что, мать ее…  

…Степан и Данила вернулись к работе, меж тем не расслабляя своих замов, чтобы в любой момент можно было сорваться. Они решили не уезжать пока от Марка и еще месяц пожить у него. Они не боялись, просто так проще, проще когда все друг у друга на виду. Мне так было проще. Глеб вернулся в Ивановск, а я начала поиски и начать мне было с кого. Ознакомив ребят с делами на фирме, я прямиком отправилась к следаку.  

– Здорова, ментяра. – нагло сказала я, войдя к нему в кабинет и присев на край его стола. – Значит так, я даю тебе десять минут, чтобы ты рассказал мне все, что ты знаешь о Кабане.  

Мент таращил на меня перепуганные глаза и вытирал лысину платком.  

– Я клянусь тебе, я сам толком ни чего не знаю о нем. Скоро он появиться в городе, у него здесь полно крыс. Звонит он мне из таксофона, все. Я больше ничего не знаю. Он крепко прижал меня и лишь по этому я попер против тебя. – его руки предательски дрожали.  

– Погоняла крыс? – жестко спросила я.  

– Я не знаю, в основном молодые отморозки, которых в городе полно.  

Я внимательно посмотрела на мента – он не врал, но явно чего-то недоговаривал.  

– Живи пока, ментяра. Ты еще понадобишься мне, так что не вздумай куда-нибудь свалить или нечаянно умереть. – сказала я и вышла из его кабинета.  

Указаний от «друга» мне пришлось ждать не долго. Торговый комплекс Платона был достроен и сдан. Платон готовился к открытию нового автосалона, назначенного на завтра. Я не торопилась снимать охрану и видимо не зря.  

– Настя. – ко мне в кабинет вошел Федор. – Бойцы повязали дельцов в салоне Платона. Пытались зарядить здание.  

– Кто в курсе?  

– Пока ни кто. Дельцов скрутили и упаковали в «Газель».  

– Готовь саперов. – жестко сказала я и взяла телефон. – Алло, Платон. Ты в салоне?  

– Да, мы все здесь.  

– Платон, срочно выводи людей из здания.  

– Настя?  

– Подъеду поговорим!  

Я убрала телефон и вышла из кабинета.  

– Федор, готовы.  

– Да.  

– Погнали.  

Когда мы подъехали к автосалону, Платон с ребятами ждали меня на улице.  

– Здорова. – сказала я им, выпрыгнув из Хаммера.  

– Здорова, Настя. Че за хрень?  

– Сам не догадываешься? Зарядили нас.  

– В смысле?  

– В прямом. Наш друг тоже решил отпраздновать открытие твоего салона.  

Пока я разговаривала с ребятами, Федор с бойцами прочесывали здание. Часа через два Федор освободился и подошел к нам.  

– На каждом этаже. – коротко сказал он.  

– Обезвредил?  

– Да, благо не особо сложные. Твоя машина, Платон, тоже была заряжена.  

– Он пи. ор вообще края попутал?!  

– Он еще не писал мне. Видимо планировал сделать это завтра с утра, перед открытием. – Че пи. орята, Федор?  

– Молчат. Полный ноль.  

– Вези их в бункер. – сказала я Федору и посмотрела на Платона. – Че делать будем?  

– Подождем с неделю. – уверенно сказал Платон. – Хе. с ним здание, сколько народу поляжет на хе.. Я думаю, рисковать не стоит.  

– Я тоже так думаю. От этого урода ожидать можно чего угодно.  

– Короче, Настя, в курсе нас держи. – Рустам жестко посмотрел на меня. – Этот пи. ор ответит за свою самодеятельность. Бычара охе. евший он кем себя возомнил, вообще? Кто он мать его?  

– Если б я знала, Рустам…  

У меня запищал телефон, извещая о том, что на почту пришло письмо, я открыла его.  

«Я же предупреждал тебя, Мурена. Не жалеешь ты своих друзей. Не стоило им лезть в наши с тобой дела. Это далеко не единственный сюрприз для них».  

Я молча прочитала сообщение, но по выражению моего лица – жестокому и озверевшему, ребята поняли, что ничего хорошего в этом сообщении нет.  

– Что, Настя? – спросил Олег.  

– Ни хрена. – жестко ответила я. – Гордей где?  

– Подъехать должен.  

Я пробила номер телефона Гордея.  

– Твою мать. – со злостью прохрипела я и следом пробила телефон Артура. – Поехали! – крикнула я и запрыгнула в Хаммера, Артур и Гордей находились в карьере.  

Въехав в карьер мы не увидели там ни кого, кроме связанных Артура и Гордея, сидевших у края колодца. Выпрыгнув из машин, мы подбежали к ним. Артур и Гордей были связаны и усажены таким образом, что при не осторожном движении одного из них, второй мог свалиться в открытый колодец, потянув за собой первого. Глаза их были завязаны, рты заклеены скотчем.  

– Не шевелитесь. – сказала я, достав нож.  

Платон держал Артура, Олег Гордея, я перерезала веревки, Платон и Олег оттащили их от колодца. Ярости Артура и Гордея не было предела.  

– Су. а! – заорал Артур, вскочив с земли и со злостью сорвав с глаз повязку и скотч со рта. – Пида. асы о. уевшие!  

Реакция Гордея была такой же.  

– Че за хе. ня, вообще? – орал Гордей. – Быдло охе. евшее, твою мать!  

– Такая хе. ня, о которой я вам говорила. – хмуро сказала я подкурив сигарету. – Ему нужно, что бы я осталась совсем одна. Я и останусь одна, вопрос лишь в том ВЫ сами уйдете от меня или ОН вас от меня отведет…  

– Даже не вздумай затихориться! – все еще озверевший взгляд Артура грозно смотрел на меня.  

– Как вас скрутили?  

– Как, твою мать! Как малолеток! В подворотне, битой по башке!  

– Ясно…  

Глава 13.  

После последнего письма прошло три дня. Упырята сидевшие в бункере, молчали, как их только не ломали и кто их только не ломал. Я не могла узнать подробностей, но я знала, чьи они и это сносило мне крышу еще сильнее. Я решила не убивать их, а подержать еще пару дней.  

Я находилась в постоянном напряжении, думая о том, кто будет следующим и как мне оградить друзей от этого урода и где же этот урод все же прячется. Сегодня мне было совсем паршиво. Я места себе не находила. Меня снова терзала дикая, необъяснимая тревога. Она просто сжигала меня изнутри. Сыновья были дома, все были дома. Марк, Данила и Степан сидели у камина. Я не могла спокойно сидеть и нервно меряла гостиную шагами. Я не могла понять, что происходит со мной. Минут десять назад, звонил Глеб – у него все было тихо. Но почему? Почему меня, так тянет в Ивановск? Сердце тревожно сжимается, я готова пешком туда бежать, не понимая зачем. Я присела в кресло и пристально смотрела на огонь в камине. В подсознании снова всплывали кадры оборванного детства… Ивановск… мой дом… залитое кровью лицо мамы…папа… рожи отмороженных упырей… рожа хмыря с озера… он здесь каким боком? Снова мама… папа захлебывается кровью…  

Я не выдержала.  

– Степа, поехали. – жестко сказала я, встав с кресла.  

– Куда? – удивился Степан, было уже почти 22-00.  

– В Ивановск. – прохрипела я, не понимая почему меня одолевает ярость.  

Запищал ноутбук – на почту пришло письмо.  

«Мурена, ты будешь охранять свой молодняк или рванешь спасать брата и своего мужика? Выбирай».  

Я читала письмо и сходила с ума, не понимая, что мне делать.  

– Твою мать! – сорвалась я.  

– Они там совсем одни, Настя. О чем ты думаешь? – Марк серьезно смотрел на меня.  

Я разрывалась на двое.  

– Настя, время не тяни, твою мать. Поехали! – жестко сказал Степан.  

– Поехали. Данила, с пацанов глаз не спускай. Федор, бойцов в ружье, всех!  

– Понял.  

Хлопнув дверью, я вышла из дома, Степан шел следом, мы сели по машинам я в Хаммера, Степан в Навигатора и рванули в Ивановск.  

110. 120. 130. Я вдавливала педаль газа в пол, чем ближе мы были к Ивановску, тем сильнее сжималось мое сердце. Степан не отставал, соблюдая лишь положенную дистанцию.  

– Настя, жми сильнее. – услышала я из рации голос Степана.  

И мы «летели» уже 160-т, благо трасса позволяла, и еще через полчаса мы были на месте. Вот он – до боли знакомый двор, знакомый дом, знакомый подъезд.  

Мы дошли до квартиры Богдана и остановились. Я дернула дверь – она оказалась открытой. Я посмотрела на Степана и мы тихонько вошли в квартиру. Войдя, мы услышали детский плачь, не плачь – рев. Мы прошли в комнату, на постели сидел Степашка и истошно рыдал.  

– Настя! – он слез с постели, подбежал ко мне и протянул ручонки.  

Я взяла его на руки.  

– Степашка. – я крепко прижала его к себе, мое сердце сжалось к комок, когда я увидела, как горько и жалобно рыдает мой любимый малыш. – Степашка, а папа где? – спросила я.  

– Не знаю. – всхлипывая, ответил он. – Его дядьки увели, а я там сидел. – он указал на шкаф.  

– Степашенька, маленький мой. – я поцеловала его соленые щечки. – Не плачь, малыш.  

– Настя. – жалобно плакал он. – Не бросай меня. Не уходи, я боюсь.  

Я посмотрела на Степана и стала одевать Степашку.  

– Идем к Глебу. – сказала я Степану, взяв Степашку на руки.  

Я нашла ключи от квартиры и выйдя, замкнула ее.  

Дверь в квартире Глеба тоже была открыта, в квартире погром.  

Я пыталась связаться «плотниками» по рации, бесполезно, они молчали.  

– Степан, «лови» Глеба через телефон. – сказала я, пытаясь по номеру телефона определить местоположение Богдана. – Твою мать, у Глеба простреляны оба плеча.  

Вот он, отсветился.  

– Поймал. – сказал Степан.  

– Я тоже. – ответила я.  

Мы сравнили данные, Глеб и Богдан находились в одной точке. Я порылась в аптечке Глеба, нашла таблетку снотворного и разломила ее пополам.  

– Степашка, ты поедешь со мной? – спросила я.  

– Да, Настя, только больше не бросай меня. – все еще всхлипывая, ответил малыш.  

– Насть? – Степан вопросительно посмотрел на меня.  

– Степа, мы че, бросим его здесь одного?  

Я дала Степашке половину таблетки и мы вышли из квартиры, закрыв за собой дверь. Пока я донесла Степашку до машины, он крепко заснул. Я уложила его на заднее сиденье и пристегнула ремнями безопасности. Сев за руль, я внесла данные с телефона в навигацию Хаммера – лес за городом. Я хорошо знаю каждый район в этом городе, каждую тропу в близлежащих лесах. До леса мы доехали минут за двадцать и свернули на накатанную трассу. Было уже темно и я пристально вглядывалась по сторонам. Вот! Метров сто от дороги была какая-то суета.  

Мы развернули джипы, ослепив этот участок леса фарами. Степашка крепко спал, я замкнула Хаммера, взяв с собой нож, короткоствольный автомат и «Берету – 92». Степан с автоматом в руках уже стоял рядом, лупанув над участком, освещенным фарами, короткой очередью. В несколько минут мы оказались перед находящейся там, группой людей. Еще две автоматные очереди прогремели над головами, стоявших перед нами – четверо мужиков прямо и один сбоку, справа, перед ними с лопатами в руках стояли Глеб и Богдан. Они копали яму – себе! Отдав автомат Степану, я выхватила из-за ремня пистолет, несколько секунд – пять точных выстрелов, правые плечи, стоявших напротив, были раздроблены. Еще несколько секунд, еще пять выстрелов и стоявшие напротив, руками шевелить уже не могли. Мы со Степаном подошли ближе к ним, Глеб и Богдан, избитые в хлам, еле стояли на ногах.  

– Степа, держи этих уродов. – сказала я.  

Степан навел оба автомата на стоявших перед нами, пятерых мужиков. Глеб и Богдан отошли от ямы и встали рядом со Степаном, опираясь на лопаты.  

Я подошла почти вплотную к ублюдкам, пытавшимся сегодня завалить Глеба и Богдана. Когда я разглядела их рожи, ярость переполнила меня, от чего мне хотелось крушить все вокруг. Справа от меня стоял хмырь с озера, а прямо передо мной, не удивительно, что меня так тянуло в Ивановск, мало того, что ребята были в беде, прямо передо мной стояли именно те, четыре отмороженные мрази, которые 12-ть лет назад лишили меня родителей, детства и юности.  

Я убрала пистолет, сунув его за ремень, в моей руке блеснуло острое лезвие ножа. Я подошла к первому из них, левой рукой я взяла его за шею и чуть наклонила его голову к себе.  

– Здорова, су. и. – прохрипела я, моя ярость рвалась наружу, я не могла нормально разговаривать, из груди вырывался истошный звериный рев.  

Глядя на их рожи, я снова вспомнила тот день, когда так кардинально изменилась моя жизнь. Лицо матери, залитое кровью… Ее добрые глаза, которые так любили меня и навеки застывший в них ужас, я пересиливала себя, не давая разуму помутиться.  

– Узнаешь меня, пе. рила? – я сильнее надавила ему на шею, он таращился на меня недоумевающим взглядом. – Семья в Ивановске двенадцать лет назад… Муж, жена и девочка подросток. Узнаешь, су. а, девочку – подростка?  

Он дернулся, пытаясь вырваться из моих рук, я лишь сильнее сжала его шею. Он и стоявшие рядом возмущенно орали, пытаясь что-то говорить и спрашивать.  

– Молчать. – злобно прохрипела я. – Говори, мразь, кто сегодня послал тебя? – я смотрела ему прямо в глаза переполненным ненавистью взглядом.  

Он молчал. Крепко сжимая его шею, я, по самую рукоятку, вонзила нож в его брюхо, он захрипел, я с силой рванула нож вверх, затем, вытащив нож из его пуза, левой рукой, все еще сжимающей его шею, я столкнула первого из них в яму, выкопанную Глебом и Богданом и подошла к следующему  

– Это Кабан. – сказал он. – Он прислал к нам Хмыря, сказал крепануть надо мужиков. – он трясся от страха, чувствуя мою руку на своей шее и холодную сталь ножа на пузе.  

Эти сорокалетние уроды готовы были плакать, умоляя меня отпустить их. Глядя прямо в его, безумные от страха, глаза я безжалостно пропорола ему брюхо и скинула его в яму. Один из них дернулся, пытаясь свалить в лес, Степан очередью прошелся над их головами и они продолжали стоять.  

– Где Кабан? – я подошла к третьему из них и взяла его за шею.  

– Я, в натуре, не в курсе. – ответил он.  

Сейчас, они выглядели совсем не такими самоуверенными, как тогда, много лет назад. Здоровые мужики из страха за свою жалкую никчемную жизнь, превращались в мерзких трусливых ублюдков. Мне было мерзко даже смотреть на них. Третий из них, со вспоротым брюхом полетел в яму.  

Четвертым был тот, который догонял меня той ужасной ночью. Это именно он ударил тогда мою мать и зарезал отца. Сегодня, эти ублюдки снова чуть не лишили жизни очень дорогих моему сердцу людей.  

– Помнишь меня, урод? – с силой сжимая его шею, я наклонила его рожу почти вплотную к своему лицу. – Мерзкий обсос! Сдохни мразь! – прохрипела я, резко вонзив в него нож, я прорезала в его брюхе дыру сантиметров двадцать.  

– Где Кабан? – я подошла к Хмырю.  

– Он не местный. Он за границей. – заикаясь, говорил он. – Он не один, над ним кто-то стоит.  

– Когда он будет в России? – хрипя от ненависти, спросила я.  

– Не знаю, скоро. Я больше ничего не знаю…  

Я сжала его шею и, пропоров его брюхо, скинула его в яму.  

Никакого сострадания, ни какой жалости – лишь ненависть была во мне.  

Я подошла к ребятам, забрала у Глеба и Богдана лопаты и с силой вонзила их в спины лежавших в яме отморозков. Во мне бушевала волна ненависти и ярости, я посмотрела на Глеба и Богдана, их лица были разбиты, но сейчас мне и их было не жаль, мне необходимо было успокоиться. Я взяла руку Богдана и положила ее себе на плечи, поддерживая его таким образом.  

– Едем, Степан. – жестко сказала я. – По дороге свяжемся.  

Степан, таким же образом, довел до машины Глеба. Я аккуратно усадила Богдана на переднее сидение, Степашка, по-прежнему, спал, мы поехали прочь из леса.  

Немного успокоившись, я посмотрела на Богдана – он сидел откинувшись на спинку и с закрытыми глазами.  

– Богдан. Даня. – я слегка похлопала его по щеке – он был без сознания.  

Я взяла рацию.  

– Степа, как Глеб?  

– Хреново, но держится.  

– Богдан без сознания, давай к Мирону.  

Мирон – мой приятель, местный частный хирург.  

Я взяла телефон, почти два часа ночи – понятно, он спит.  

– Слушаю. – заспанно ответил Мирон.  

– Мирон, помощь нужна, срочно. Давай в клинику.  

Когда мы подъехали до клиники Мирона, он был уже там – жил рядом.  

– Привет, Настя, здорова, Степан. Что у вас? – спросил он, подойдя к нам.  

– Здорова, Мирон. Избиение. – ответила я, поднимая Богдана на руки. – Мирон, на заднем мальчик, возьми его.  

Мирон взял Степашку, Степан поддерживал Глеба, который, казалось, тоже терял сознание. Я взяла на руки Богдана и мы вошли в клинику.  

– Что с мальчиком? – спросил Мирон, укладывая Степашку на кушетку.  

– Ничего, Мирон. Он просто спит. – сказала я, положив на кушетку Богдана.  

Мирон стал осматривать Богдана, я подошла к Глебу, который лежал на кушетке рядом.  

– Глеб, ты как? – спросила я.  

– Нормально. – прохрипел он.  

– Глеб, где «плотники»?  

– Пятеро, что с нами были – в озере. Кроме тех, что были в лесу, в городе было еще десять человек. Еще пятеро бойцов должны быть рядом с бригадой.  

– Почему ты молчал, Глеб? Почему с вами связи нет? – я, как могла, держала себя в руках.  

– Потому и молчал, что связи нет. Они влетели ко мне в квартиру, спустя минут десять после моего последнего звонка тебе. Богдану в дверь звонил Хмырь, из квартиры выволокли и будь здоров, все, что он успел сделать, прежде чем получил битой по башке – спрятать Степку. Телефон у меня с собой, но воспользоваться им, я не смог… – ответил Глеб и потерял сознание.  

Я взяла телефон.  

– Алло, Данила, что дома?  

– Нормально, Настя. Отстрелялись.  

– Что?!  

– Скрутили троих. Двое жмурами. Дальше ворот они не прошли. Вы как?  

– Мы нормально. Глеб с Богданом хе. ово. На связи, Данила.  

– На связи.  

Я посмотрела на Степана.  

– Надо к бригаде съездить, Степан.  

– Конечно, поехали. – ответил он, оглядывая меня.  

Я опустила голову и осмотрела себя – я вся была залита кровью тех уродов из леса.  

Я подошла к Мирону.  

– Мирон, у тебя переодеться ничего нет? – спросила я, стараясь не отвлекать его от работы.  

– В шкафу, Насть. – не оборачиваясь, ответил он.  

В шкафу я нашла спортивный костюм Мирона, прошла в процедурную, умылась, переоделась и снова подошла к нему.  

– Как он, Мирон?  

– Хреново, Настя, но жить будет. – ответил он.  

– Мирон, мы со Степаном отъедем, за малышом присмотришь?  

– Хорошо. – ответил Мирон и мы со Степаном вышли из клиники.  

Подъехав к дому, где жила бригада, я увидела одного из СБ-шников на улице, во дворе дома.  

– Здравствуй, Корней. Что у вас? – спросила я, подойдя к нему.  

– Здравствуйте, Анастасия Марковна, у нас тихо. Ребята на квартире Глеба Андреевича не отвечают. – ответил он.  

– Они уже не ответят, Корней. – сухо сказала я. – Сейчас ты, сопровождаешь бригаду до Ижевска. Глеб Андреевич на больничном, стройка приостановлена. Отзваниваешься мне. Мы едем в Ижевск, где-то через час, будь готов.  

– Понял, Анастасия Марковна.  

Мы со Степаном вернулись в клинику. Мирон привел Глеба и Богдана в чувства, но выглядели они очень хреново.  

– Что, Мирон? – спросила я.  

– У обоих сильное сотрясение, почки, ребра. Состояние дерьмовое, но поправимое. – ответил Мирон.  

– Настя. – услышала я за спиной и обернулась, Степашка проснулся и присел на кушетке. – Папка. – увидев избитого Богдана, Степка начал плакать.  

Я взяла Степашку на руки и присела с ним на край кушетки, на которой лежал Богдан.  

– Папочка. – Степашка забрался Богдану на грудь и обнял его за шею, продолжая плакать.  

– Все хорошо, малыш. – тихо сказал Богдан, обнимая Степашку.  

– Мирон, мы их до Ижевска довезем? – спросил Степан.  

– Степ, ну ты же понимаешь, что это крайне нежелательно. – ответил Мирон.  

– Надо, Мирон. Надо. – твердо сказал Степан.  

– Богдан. – я посмотрела на него. – Тебе нужно поехать с нами. Я позже все тебе объясню, но… Поехали, Богдан.  

– Поехали. – хмуро ответил он.  

Я взяла Степашку на руки, Мирон со Степаном помогли Глебу и Богдану дойти до машины.  

Я связалась с Корнеем.  

– Вы готовы?  

– Да. – коротко ответил он.  

– Частная хирургическая клиника на Ивановском проспекте. – сказала я.  

– Понял. – ответил Корней.  

Минут через десять к клинике подъехали три «Газели» с рабочими.  

– Спасибо, Мирон. – сказала я, пожав ему руку и мы отправились в Ижевск.  

Часа за полтора мы «долетели» до клиники Никиты. Никита не дежурил сегодня в ночь, так что его мне тоже пришлось разбудить. Подъезжая к клинике, я снова позвонила ему и он встречал нас на пороге с каталками. Мы со Степаном помогли Глебу и Богдану пересесть из машин на каталки. Я взяла на руки Степашку, который ни в какую не хотел больше спать, хоть и было уже почти пять утра.  

– Кто их смотрел? – спросил Никита.  

– Мирон. – ответила я. – Сотрясения, ребра, почки.  

Никита развез Глеба и Богдана по палатам и мы прошли до курилки, Степашка остался с папкой.  

– Что опять? – спросил Ник.  

Мы, вкратце, рассказали ему, что произошло. Никита посмотрел на меня и тяжело вздохнул.  

– Настя, сколько еще, в твоей жизни будет крови?  

– Не знаю, Никита, но она еще будет, однозначно. – сухо ответила я. – Ребята, Богдан ни чего не знает про Германа и про то, что он так на него похож… Он, вообще, ни чего не знает.  

– Понятно, Настя, но…  

– Домой приедем, я с ним поговорю. – твердо сказала я. – Как долго они пробудут у тебя, Ник?  

– Не знаю, но хотя бы пару дней.  

– К ним можно?  

– Да, идите, если они не спят. – ответил Никита.  

Степан зашел со мной в палату к Богдану.  

– Степашка, идем со мной к дяде Глебу. – сказал он и вывел малыша из палаты.  

Я присела на край кровати Богдана и посмотрела ему в глаза. В моих глазах уже не было той слепой ярости, в них была тоска. В глазах Богдана читался прямой вопрос: «Что, вообще, происходит? »  

Я взяла его за руку.  

– Тебе очень плохо? – тихо спросила я.  

– Нормально. – ответил он, но было видно, что у него все болит. – Что это было, Настя?  

– Богдан, давай поговорим об этом дома. – попросила я.  

– Давай дома. – ответил он и потянул меня за руку.  

– Богдан, нам нужно сначала поговорить. – сказала я, чувствуя, как учащенно забилось мое сердце от его прикосновений.  

– Потом поговорим. – сказал он и сильнее потянул меня за руку.  

Я склонилась над ним, он крепко обнял меня.  

– Настенька. – прошептал он. – Милая моя.  

Я готова была отдать все, лишь бы слышать это каждый день.  

– Даня. – я тоже крепко обняла его, чувствуя его тепло, его сердцебиение, от которых у меня начинала кружиться голова. – Данечка.  

Он ослабил объятия, нежно поцеловал меня и снова крепко обнял.  

– Я так скучал по тебе, Настенька.  

Я очень хотела сказать ему тоже самое в ответ, но понимала, что не должна этого делать.  

– Даня, мне идти нужно. – тихо сказала я. – Степашке нужно отдыхать.  

Он вновь ослабил объятья и нежно посмотрел мне в глаза, глазами полными любви.  

– Милая моя. – он снова поцеловал меня.  

– Богдан, я приду утром, будет что-то нужно, зови Никиту, через стенку с тобой Глеб. – я поцеловала его разбитые губы и вышла из палаты, думая о том, какой нам с ним предстоит разговор и как после него Богдан станет на меня смотреть.  

– Ну, что идем? – спросила я Степашек, войдя в палату к Глебу.  

Когда мы приехали домой Марк и Данила = сидели у камина. Я, со Степашкой на руках, прошла и присела рядом с ними в кресло.  

– Степашка. – сказала я. – Это – деда Марк, а это – дядя Данила.  

– А я – Степашка. – без тени стеснения, ответил малыш.  

– Степашке нужно спать, вы здесь пока без меня. – сказала я и повела Степашку к себе в комнату.  

Я искупала его в ванной и положила на свою постель, он моментально уснул. Я отправилась в душ, ложиться смысла нет, через пару часов нужно снова ехать в клинику.  

Спустившись вниз, я сделала себе крепкий кофе и присела рядом с ребятами у камина. Степан рассказал, что произошло в Ивановске, Данила рассказал, что было дома, и теперь мы сидели молча, курили и пили кофе. Уже рассветало, попросыпались наши молодые орлы и я, вместе с ними, прошла в спортзал. Поразмявшись с час, они пошли завтракать, Степан и Данила пошли с ними. Они все вместе были за столом – это мне и нужно было. Я открыла в телефоне фотографии и передала его ребятам, посмотрев фото, они с удивлением смотрели на меня.  

– Ребята. – серьезно сказала я. – Это Богдан – отец Камиллы. Сегодня или завтра, он приедет к нам домой. Наверху, в моей комнате спит его маленький сынок – Степашка, чтоб вы были в курсе. Да, он очень похож на дядю Германа, но давайте не будем заострять на этом внимания и отнесемся к этому спокойно. Договорились?  

– Заметано, тетя Настя. – без лишних вопросов ответили они.  

К восьми утра я поехала в клинику. Степашка еще спал и я попросила Тусю приглядывать за ним, введя ее в курс дела.  

Войдя в палату к Богдану, я тихонько присела на край его кровати – он спал.  

Я смотрела в его разбитое и опухшее лицо, которое было мне таким родным.  

«Как бы не сложились наши отношения, после сегодняшнего разговора, уже никогда ты не станешь мне чужим» – думала я.  

– Настя. – Богдан открыл глаза и прервал мои мрачные раздумья. – Привет. – тихо сказал он.  

– Привет, ты как? – спросила я.  

– Нормально. – ответил он и присел на постели. – А Степка где?  

– С ним все хорошо, он дома, у меня. Богдан, ты знаешь тех, кто вывез вас вчера в лес? – серьезно спросила я.  

– Хмырь, он и есть Хмырь, а эти – банда Упыря. Сами они Ижевские, но не редко бывали в Ивановске, местную шпану в тонусе держали. – ответил Богдан.  

«Вот так, 12-ть лет мы жили в одном городе, а я знать не знала про них».  

– От куда, так осведомлен? – спросила я.  

– Приходилось рамцевать. Что было вчера, Настя?  

– Богдан, об этом надо долго и по порядку, давай дома поговорим. – сухо ответила я.  

В палату вошел Никита.  

– Привет, Ник. – сказала я.  

– Привет, Настя. Здорова, Богдан. – сказал Никита.  

– Привет. – ответил Даня.  

– Никита, как наши дела? – хмуро спросила я, настроения у меня определенно не было.  

Никита понял к чему я интересуюсь.  

– У Глеба сильно отбиты почки, так что даже и не проси. – сказал он. – У Богдана дела попроще, но ему тоже необходим постельный режим.  

– Ну, так что, Ник? – снова спросила я.  

– Анализы сделаем и можете ехать. – ответил Никита.  

Пока Богдан проходил процедуры, я позвонила Князю и договорилась с ним о встрече в кафе. Богдан освободился, где-то через час и они вместе с Никитой подошли ко мне.  

– Настя. – строго сказал мне Ник. – Состояние Богдана очень даже не удовлетворительное. Я отпускаю его лишь по тому, что ситуация у тебя не простая, но ему необходим постельный режим. Это тебе по хрен, ты после огнестрела носишься, как после занозы, а Богдану нужен отдых и покой, ясно? – Ник посмотрел на меня.  

– Ясно, Никита. Ясно. – хмуро ответила я, думая о том, как быть дальше, где поговорить с Богданом. – Спасибо, Ник.  

– Спасибо, Никита. – сказал Богдан, пожав Никите руку.  

Мы ненадолго зашли к Глебу и отправились домой.  

В машине сидели молча, думая каждый о своем.  

– Мне нужно с человеком переговорить. – сказала я, подъезжая к кафе. – Я недолго. – я вышла из машины, захлопнув за собой дверцу и прошла в кафе.  

– Здравствуй, Князь. – сказала я, подойдя к нему и пожав ему руку.  

– Здравствуй, Мурена. – ответил он и приготовился слушать.  

Я присела к столу и внимательно посмотрела на него.  

– Банда Упыря и Хмырь. – сказала я.  

– Местные шестерки. – ответил Князь. – У тебя к ним вопросы?  

– К НИМ уже нет. Упырята должны мне были.  

– Много должны? – серьезно спросил Князь.  

– Родителей. – сухо ответила я. – Вчера, они вместе с Хмырем, намеревались завалить моих ребят. Но дело не только в этом, дело еще и в том, что они местные и действовали они вчера от известного нам с тобой Кабана. Ты понимаешь, о чем я говорю, Князь? – я посмотрела на него.  

– Я понял к чему ты ведешь, Мурена.  

– У нас под ногами полно крыс, Князь, а мы узнаем об этом последними.  

– Я устрою зачистку, Мурена, что еще слышно о Кабане?  

– Кроме того, что тебе известно – скоро объявиться лично и, сам понимаешь, как будут разворачиваться события, после того как он появиться в городе. Ты знаешь, Князь, я уважаю тебя и подобных тебе авторитетов, но спрашивать разрешения кого-то завалить, я не стану ни у кого, чьим бы не был тот отморозок, который будет действовать от Кабана. Ответить я смогу, за все свои действия, но не стоит травить моих ребят.  

– Я и, как ты выразилась, подобные мне авторитеты, в курсе того кто ты и как ты работаешь. Необоснованного беспредела за тобой не было ни разу и среди подобных мне ни кто не попрет против тебя, но ты ведь понимаешь, что контролировать отморозков, всех до единого не реально.  

– Князь, в моей фирме работает больше двух тысяч человек и за глобальный косяк в работе, каждого из них ответственность несу я и я не снимаю ее с себя ни в каких ситуациях. За ребят своих я отвечу своей головой. Ты же не хочешь сказать мне, что кто-то из авторитетов не в силах контролировать свою шпану.  

– Я понял тебя, Мурена.  

– Князь. – я выразительно посмотрела на него. – С Упырятами и Хмырем в Ивановске было еще десять человек, которые отправили пятерых моих СБ-шников в озеро, рыб кормить. Я думаю, Упырь может что-то знать.  

– Я перетру с Упырем. Он, конечно, мерзкий тип, но такой беспредел ему не в масть, если он, что-то знает, он не станет молчать.  

– Ты знаешь, Князь, мне не нужна лишняя кровь, но Я – не пожалею ни кого, об этом ты тоже знаешь и если есть вариант встряхнуть шпану, то ее стоит встряхнуть, потому что я буду действовать без тормозов… Лишь из уважения к тебе и вашей дружбе с моим отцом, я говорю тебе об этом, Князь.  

Князь нахмурился и задумался, понимая, что ситуация, в узких кругах, может сложиться весьма неприятная. Минут десять мы сидели молча, я закурила.  

– Настя. – Князь посмотрел на меня.  

Настей он звал меня крайне редко, когда речь шла не о серьезных делах и он «вспоминал», что я не только Мурена, но еще и дочь его друга.  

– Да, Князь. – для меня же, он был Князем, всегда и везде, просто погоняло и все.  

– Личный вопрос тебе.  

– Валяй. – равнодушно ответила я.  

– У тебя новые люди? – он посмотрел в сторону Хаммера.  

Кафе было летним и Князь прекрасно видел сидящего в Хаммере, так же как и Богдан прекрасно видел его.  

– Мне кажется, или…  

– Да, Князь, новые, очень дорогие мне люди. – я посмотрела на него, взглядом говоря ему о том, что ни при каких обстоятельствах, сидящего сейчас в Хаммере человека, не стоит и пальцем трогать, да Князь, собственно, и так знал, что ни одного из моих ребят не стоит трогать не переговорив со мной, какой бы не была причина. – И тебе не кажется, Князь, он, действительно, очень похож на Германа. – сухо ответила я.  

Я встала из-за стола, собираясь уходить.  

– Бывай, Князь. – сказала я.  

– До встречи, Мурена. – он пожал мне руку. – Я загляну на днях. – ответил он.  

Я пошла к машине, подняла голову на Хаммера, через боковое окно на меня смотрел Богдан. Он видел с кем я была в кафе, наверняка знает Князя, Князя, вообще, мало кто не знает. Я подошла и села в машину, Богдан выглядел напряженным и смотрел перед собой, теперь уже в лобовое окно.  

Глава 14.  

Выехав уже на загородную трассу, ведущую в коттеджный район, я свернула на обочину и остановилась.  

– Богдан. – я посмотрела на него. – Нам нужно поговорить. Мы можем поехать ко мне домой и поговорить там, но, я живу не одна… – он помрачнел и молча смотрел на меня.  

Я подала ему телефон, открыв в нем фото Камиллы. Он помрачнел еще сильнее.  

– Настя, ты…? – он недоумевающим взглядом смотрел на меня.  

«Какая же я идиотка – я живу не одна и у меня есть ребенок, понятней объяснить не могла». – подумала я о себе, понимая о чем сейчас думает Богдан.  

– Ей три месяца, Богдан. – сказала я.  

Он на пару минут задумался и снова посмотрел на меня.  

– Что?! – он был возмущен.  

– Да, Богдан. Камилла твоя дочь. Живу я с отцом, но сейчас, наши друзья живут у нас, ситуация такая. Если тебе будет удобнее, мы можем поговорить в другом месте, а потом поехать домой.  

Он продолжал возмущенно смотреть на меня.  

– Поехали уже! Домой! К тебе! – он отвернулся от меня и смотрел в боковое окно.  

Я повернула ключ зажигания и мы поехали дальше.  

Туся и Ольга гуляли с детьми в саду, они не видели, как мы вошли, они видели Хаммера, но не видели, что я не одна.  

В гостиной у камина, как обычно сидел Марк с ним Степан и Данила – обсуждали дела. Молодых парней дома не было. Мы с Богданом подошли до камина.  

– Добрый день. – сказал Богдан.  

Ребята поздоровались с ним, я стала их знакомить.  

– Марк – мой отец. – сказала я. – Даниил, он же Данила – наш друг, Степан – вы вчера виделись.  

– Очень приятно – Богдан. – сказал Даня, они пожали друг другу руки.  

– Рады тебе, Богдан. Кофе? – спросил Марк.  

– Позже, папа. – ответила я за Богдана. – Идем. – сказала я уже Богдану и мы пошли с ним на верх.  

Я провела его к себе в комнату, он присел на диван, я встала у окна и закурила.  

– Ну, рассказывай, Настя, кто ж, ты есть на самом деле. – сказал Богдан, посмотрев на меня.  

Минут пять, я молча смотрела на него.  

– Мурена. – серьезно сказала я. – Наслышан?  

– Наслышан. – сухо ответил Богдан.  

– И времена у меня сейчас не самые благоприятные. – сказала я, стараясь держать себя в руках, понимая, что с ним наедине, мне очень сложно оставаться Муреной, во мне «просыпается» Настенька.  

Я взяла ноутбук, открыла в нем папку с фото, присела рядом с Богданом и стала подробно рассказывать ему о своей жизни. О родителях, о Германе и братьях, о друзьях и их сыновьях, о моих теперь сыновьях, о «звонившем» и о командировке в Ивановск. Богдан, не перебивая, внимательно слушал меня, когда я закончила, он минут десять сидел молча – осмысливая услышанное.  

– Значит, ты была со мной лишь потому, что я так сильно похож на твоего погибшего мужа? – хмуро спросил он.  

– Изначально, да. Я даже не посмотрела бы на тебя, будь ты другим.  

– А потом?  

– Потом… Потом, я поняла, что будущего у нас нет. Я не могла не уехать тогда, но и смогу ли я вернуться, я не была уверенна. У нас и сейчас нет будущего, Богдан. В моем будущем, нормальным людям – нет места. – сухо ответила я и снова закурила в открытое окно.  

Богдан снова замолчал, но то, что он сказал после своего молчания, вывело меня из равновесия.  

– Скажи мне, Настя, ты действительно решила, что я идиот? – я удивленно смотрела на него. – Или у меня на лбу написано – баран. Из того, что ты рассказала мне, я не знал лишь о том, что я так сильно похож на твоего погибшего мужа. Ивановск маленький город, который находится в двух часах езды от Ижевска и Ижевская братва не редко бывает в Ивановске. В Ивановске хорошо знают не только кто такой Князь или Макар, Ивановск очень хорошо знает, кто такая Мурена. Настя, ты родилась и выросла в Ивановске, неужели ты думаешь, что Ивановские до сих пор не знают об этом. Ты, действительно, думала, что я не понял кто ты? Все что ты так пыталась скрыть от меня, скрыть невозможно. Ты этого не понимала? Почему ты откровенно не поговорила со мной сразу? Почему ты лишила меня выбора? Кто позволил тебе? Я просил тебя – напиши, если я тупо рожей не вышел, но ты и этого не соизволила сделать. Королева жизни, твою мать, а я лишь марионетка в твоих руках?! И не только я! Степка ждал тебя! Я мог сразу объяснить ему, чтобы он не надеялся, но, ТЫ решила, что не стоит этого делать. Ты любишь детей? Ты понимаешь, как ты поступила с ним? Можешь сколько угодно считать себя королевой, только вот ТЫ не достойна любви ни моей, ни Степкиной. Как ты могла, Настя? – Богдан пристально смотрел мне в глаза. – Почему ты решила, что ТЫ можешь решать за меня, как мне жить и с кем? Кто дал тебе такое право? – он был крайне возмущен.  

– Богдан, тебя чуть не убили из-за меня, я не могла…  

– Но ведь все равно нашли! И все равно чуть не убили! Почему ты решила за меня, что мне стоит кого-то бояться, даже не предупредив меня об этом?! Я – не пятнадцатилетний сопляк, первый раз «понюхавший» бабу и готовый на безрассудство ради нее! Я – взрослый мужик, Настя! И я сам способен принимать решения! Твои шрамы на спине очень ясно говорят о том, что у тебя далеко не спокойная жизнь, и это не оттолкнуло меня от тебя, когда я еще не знал кто ты! Я изначально понимал, что ты далеко не домохозяйка! – он почти орал. – Ты выставила меня посмешищем перед своими друзьями! Ты решила, что ты можешь руководить чьей-то жизнью?! Возможно, но не моей! ТЫ родила МОЕГО ребенка и ни хрена мне не сказала! ТЫ решила, что мне не стоит об этом знать! Почему ты сразу не послала меня на хрен, если знала, что ни хрена у нас не будет?! Потому что ТЕБЕ, так было удобно! Сначала ты хотела быть со мной, а потом не смогла! А я дурак! Я ждал тебя, Настя! Я надеялся! ТЫ – подлая эгоистка, Настя! И со мной, ты поступила подло! – он тоже закурил. – И сейчас, ты принялась прятать меня, чтобы потом выставить вон?! Мало ты надо мной посмеялась? Продолжить решила? – снова орал он. – Я – мужик, Настя! И я сам решу, как мне жить! И если у нас с тобой нет будущего, сегодня же я еду в Ивановск!  

Богдан негодовал. Любовь, ревность, горечь и обида перемешались в нем.  

Ему было больно от того, что Настя сразу не сказала ему, что не собирается впускать его в свою жизнь, не сказала ему о ребенке, но больнее всего ему было от того, что сегодня она сказала ему, что у них нет будущего. Она прогоняет его… Она не хочет, чтобы он был рядом с ней… Он так ждал ее. Он чувствовал себя разбитым.  

Богдану стало плохо, видимо закружилась голова, он пошатнулся и присел на диван.  

– Даня. – я принесла пакет со льдом и присела рядом.  

– За что ты так со мной, Настя? – уже спокойно сказал он, приложил лед к голове и пристально посмотрел мне в глаза. – Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу понял, что ты, далеко не хрупкая женщина, но ни каких ассоциаций с Муреной ты не вызывала у меня – вела себя совсем не так, как можно предположить. Я познакомился с Настей, а не с Муреной… Позже я увидел твою спину и это посеяло сомнение в моей душе – длинная коса, физическая подготовка, изрубцованная спина… Ну а потом, ты сама сказала мне, что ты не бухгалтер, а директор «Империи», соответственно ее владелец. Мурена и владелец «Империи» одно и тоже лицо, об этом знают все. Я знал кто ты, Настя, и ждал тебя, хоть и понимал, что надежа, на то что ТЫ помнишь обо мне, ничтожна мала. Я знал в каком мире ты живешь. Старался дарить тебе радость, чтобы среди своей повседневной суеты ты вспоминала обо мне и о том, что было между нами. Я все понимал и все же надеялся, что моя Настенька, когда-нибудь вернется ко мне. Ты решила, что в твоей жизни нет места для меня. Что тебе стоило просто написать мне несколько слов? – он снова пристально посмотрел мне в глаза. – Оставь меня одного. Пожалуйста.  

Я покорно удалилась из комнаты. Состояние мое было «кантуженым».  

«Он не понял меня? Он не понимает, что Я боюсь за НЕГО. Он орет на меня? Он, единственный, кому я позволила орать на себя… Единственный… Почему он не хочет понять меня? »  

Красная, как вареный рак, я спустилась до камина. Молча села в кресло, налила себе стакан коньяка и закурила, руки мои предательски дрожали. Ребята, видя мое состояние, сидели молча, минут пять.  

– Настя? – первым не выдержал Степан.  

– Он сказал, что я – подлая эгоистка и я не имею права решать за него, как ему жить. – с трудом выдавила из себя я, находясь в каком-то оцепенении.  

– А ведь, он прав, Настя. – немного помолчав, сказал Марк. – Ты ведь растравила ему душу и не дала не единого шанса. – я в недоумении смотрела на отца. – Вспомни, сколько раз Герман пытался прогнать тебя из своей жизни, сколько раз он просил тебя оставить его и уехать, как ты тогда чувствовала себя? А ты женщина, Настя, а Богдан мужик.  

– Для окружающих, Настя, ты – Мурена, но ведь он относится к тебе совсем не так, как окружающие и даже не так как мы, твои друзья. Ты для него женщина, какойбы сильной ты не была. И в ваших отношениях, мужиком должен быть именно он, он, а не ты, Настя. – сказал Степан.  

– Ты, даже наших сыновей считаешь мужиками, а его пытаешься прятать, прогоняя его от себя и не давая ему возможности самому решить, хочет он такой жизни или нет. – высказал свое мнение Данила.  

– Да вы че, блин! – не выдержала я. – Учить меня вздумали?!  

– Мы хотим помочь тебе, Настя. – спокойно сказал Марк. – Извини, но, невозможно было не услышать, как вы разговаривали. Он орал и ты позволила ему это и это говорит лишь об одном – он сильнее тебя. И это – именно то, что нужно тебе. Он орал не от чувства оскорбленной гордости, не из-за того, что ты унизила его, как мужика, он сорвался потому что верил и надеялся, а ты разбила все его надежды грубо и жестоко.  

– Ты ведь сама понимаешь, что ты перестаешь быть Муреной, даже когда просто думаешь о нем. Ты хочешь быть слабой женщиной рядом с ним и это правильно, Настя, потому что ты и есть женщина, какой бы сильной ты не была.  

Но ты упорно не хочешь этого признавать, делая больно не только себе, но и Богдану, и детям, и нам тоже. – сказал Степан.  

– Я не боюсь признать себя слабой рядом с ним, я боюсь сломать его жизнь! Неужели вы этого не понимаете?! – вспылила я.  

– Настя, как бы это не было сложно, ты должна позволить Богдану самому решить, жить ему с тобой или нет. Он прав, права решать за него, тебе ни кто не давал. И ты ведь прекрасно понимаешь, вместе вы будете или нет, уже не важно, ты уже впустила его в свою жизнь, так дай ему возможность, быть мужиком в твоей жизни. Говоря конкретно – Кабан знает, что Богдан твой мужик, как он написал, заметь, ты не жила с ним на тот момент и даже не общалась, но он ведь все равно достал его. И достал он его не из-за того, что он друг Глеба, а именно из-за того, что он твой. – высказался Данила.  

– Он сказал, что я не достойна его любви и сегодня же уедет в Ивановск. – хмуро сказала я.  

– И ты готова отпустить его? – Марк пристально смотрел мне в глаза. – Настя. – строго сказал он. – Ты – сильная женщина. ТЫ – ни кого и ни чего не боишься. Ты забыла об этом? Ты позволишь этой твари снова отнять у тебя самых дорогих людей и во второй раз лишить тебя смысла жизни?! Вытри сопли и не смей гробить свою жизнь! – жестко сказал Марк.  

На самом деле ему было очень жаль Настю, он не был уверен, что она послушает его, он очень хорошо понимал ее страх, но он знал, как надавить на Настю, чтобы она попыталась этот страх переступить. Он очень не хотел, чтобы Настя прогнала Богдана и осталась одинокой до конца жизни.  

Я налила себе еще стакан и снова тупо уставилась на камин. Марк знает на какую педаль мне надавить, чтобы во мне взыграло самолюбие и самоуважение, но сейчас и это не предавало мне нужной уверенности. Слишком много я должна поставить на карту, причем как бы я не поступила, я могла потерять свое счастье, как прогнав Богдана, так и позволив ему остаться. Данила прав, кому надо знать, тот уже знает, насколько мне дорог Богдан, независимо от того, вместе мы будем или нет, но очень велика вероятность того, что оставшись со мной, Богдан останется вдовцом и после, он уже вряд ли сможет снова начать жить с чистого листа…  

С прогулки вернулись Туся, Ольга и дети. Степашка, весело смеясь, подбежал ко мне и забрался мне на колени.  

– Привет, Настя. – он обнял меня за шею.  

– Привет, мой маленький. – я поцеловала его в щечку и тоже обняла его.  

– Настя, а папка уже тоже приехал? – спросил он.  

– Приехал. – ответила я.  

– Ну и пошли же уже скорее ему Миллу покажем, он же ее еще совсем не видел. – весело щебетал Степка.  

Я промолчала и продолжала сидеть в кресле.  

– Настя, ты че, как маленькая? – Марк строго смотрел мне в глаза, но говорил при этом совершенно спокойно.  

– Идем, Степашка. – сказала я и мы пошли с ним на верх.  

Я постучала в дверь и мы вошли в комнату. Богдан хмуро смотрел в окно.  

– Папка! – Степка радостно подбежал к нему и протянул ручонки.  

Богдан взял его на руки.  

– Привет, малыш. – нежно сказал он.  

– Пап, ты представляешь, у нас есть маленькая Милла. Совсем, совсем еще маленькая. – так же весело щебетал Степашка.  

– Ну, и где же она? – спросил его Богдан.  

Я позвала Тусю, познакомила ее с Богданом, Туся принесла Миллу и положила ее Богдану на руки. Его глаза светились от счастья, когда он смотрел на малышку, он посмотрел на меня и взгляд его «потух». Я вышла из комнаты, оставив их одних и спустилась вниз.  

– Настя, на фирму тебе нужно. Секретарь звонила. – Степан серьезно смотрел на меня.  

– Твою мать. – я вспомнила о встрече с заказчиком.  

Я собралась и уехала в офис. Спустя час, к Марку подошел Федор.  

– Марк, такси кто вызывал?  

– Я не знаю. – ответил Марк.  

– Судя по всему, Богдан. – догадался Данила.  

– Ну да, до Ивановска. – уточнил Федор.  

– Подожди, Федор. – сказал Марк и пошел наверх. – Можно? – спросил он, заглянув в комнату.  

– Конечно. – ответил Богдан.  

Марк серьезно смотрел на Богдана, Богдан держал на руках Камиллу, нежно прижимая ее к груди, Марк видел, что он с трудом сдерживает свою боль, полный боли взгляд смотрел на Марка.  

– Там такси подъехало.  

– Пока, маленькая моя. – Богдан поцеловал щечки Камиллы и подал ее Марку.  

– Удели мне 10-ть минут, Богдан. – серьезно сказал Марк, взяв Камиллу на руки, Богдан серьезно посмотрел на него, Марк посмотрел на Степашку. – Степ, можно мы с папой поговорим?  

– Можно, конечно. – ответил Степашка и вышел из комнаты.  

– Я не собираюсь оправдывать Настю, Богдан. Я прекрасно понимаю тебя и то, как Настя поступила с тобой. Настя очень сложный человек и понять ее порой нелегко, но… Я не имею права лезть в ваши отношения, просто знай, что я очень не хочу, чтобы ты уезжал. Если ты любишь ее, не торопись, Богдан. Мы все уже привыкли к ней, я понимаю, что тебе сложно понять ее. Мурена – мужик по жизни и привыкла вести себя соответственно, она очень упряма, но… Проломить броню Мурены сможешь лишь ты.  

– Она не хочет видеть меня в своей жизни…  

– Не торопись, Богдан.  

Богдан смотрел в глаза Марка и не знал, что делать, Камилла потянула к нему ручки. Богдан взял ее на руки, снова поцеловал ее щечки и посмотрел на Марка.  

– Спасибо, Богдан. Насте не стоит знать о нашем разговоре.  

Часа два Богдан провозился с детьми, потом Туся забрала их, оставив Богдана отдыхать, от предложенного Тусей обеда, он отказался, сославшись на тошноту и головную боль.  

Вернувшись из офиса, остаток дня я просидела в гостиной второго этажа. К вечеру домой вернулись наши сыновья и Туся стала звать всех к ужину. Мне нужно было познакомить Богдана с остальными членами семьи. Я прошла к нему в комнату, он лежал на постели, я присела рядом с ним и посмотрела на него.  

– Даня, идем ужинать. – сказала я, он хмуро глянул на меня и продолжал лежать. – Богдан, пожалуйста, идем. – я встала с постели.  

Он молча встал и, так же молча, пошел за мной. Ребята все уже были в гостиной.  

– Ребята, знакомьтесь, это – Богдан. – сказала я, когда мы подошли к ним.  

– Сеня и Ефим – сыновья Степана.  

Ольга – жена Сени.  

Саня и Дима – сыновья Данилы.  

Кирилл и Вадим – мои сыновья.  

Познакомив ребят с Богданом, мы присели к столу. Ребята с уважением отнеслись к Богдану, того, что мы с ним не разговариваем, ни кто не замечал. Они вели непринужденную мужскую беседу. После ужина, Богдан остался с ребятами у камина, я же поднялась на верх. Приняв ванну, я постелила Богдану постель и вышла в гостиную второго этажа, не желая спускаться вниз. Кроватку Степашке поставили в комнате Туси, рядом с кроваткой Камиллы.  

Часа через полтора поднялся Богдан, молча пройдя мимо меня, он ушел в комнату. Просидев еще с полчаса, я пошла к нему. Нам все-таки нужно было еще раз поговорить.  

Приняв душ, он лежал на постели, я подошла и присела рядом с ним.  

– Богдан. – я взяла его за руку и посмотрела ему в глаза. – Я прошу тебя, прости меня. Я не имела права, так поступать с тобой. Я должна была сразу сказать тебе, что я никогда не стану твоей женой. – Марк не убедил меня, я была намерена порвать с Богданом и не ломать ему жизнь.  

– Это все, что ты решила? – Богдан хмуро смотрел на меня.  

– Что еще я могу решить? Ты понимаешь, что то, что было в Ивановске, мелочи по сравнению с тем, что будет здесь. У меня не руки в крови, Богдан. Я вся в крови, с головы до ног. Моя родная дочь не принимает меня, потому что от меня веет смертью и ни какой счастливой жизни ни тебе, ни детям, я дать не смогу. – сухо сказала я, встала с постели и подошла до окна.  

Богдан подошел ко мне со спины и положил ладони мне на плечи.  

– Настя. – тихо сказал он. – Я совершенно не боюсь твоей жизни, если ты переживаешь об этом и я, знаю тебя другой. В твоей нормальной жизни, ты не Мурена, ты добрая и нежная Настя, но ты упорно не хочешь понять, что я хочу услышать от тебя. – он развернул меня к себе лицом, обнял и нежно смотрел мне в глаза.  

Я прекрасно понимала, что он хочет услышать от меня и Настенька очень хотела сказать ему об этом, но Мурена твердо знала, что не стоит, снова давать Богдану пустых надежд.  

– Прости, Богдан, я не могу. – сказала я, пытаясь высвободиться из его объятий, понимая, что не могу оставаться твердой и рассудительной рядом с ним.  

Он не убрал своих рук от меня, наоборот обнял еще крепче.  

– Настенька, милая перестань. – он тихонько поцеловал меня в щеку, я уперла свои ладони ему в грудь.  

– Богдан, я прошу, тебя, не надо, ну зачем все еще больше усложнять. – пересиливая себя, тихо сказала я.  

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – он смотрел мне в глаза.  

– Я хочу, чтоб ты понял меня.  

Богдана злило упрямство Насти, но он очень скучал по ней и не выпустил ее из объятий, она тоже скучала, он видел это.  

– Хорошо. – твердо сказал он. – Я уйду… Завтра…  

Он нежно поцеловал мои губы, его крепкие сильные руки обнимали меня… Я уже не могла отойти от него, я не хотела. Я обняла его, отдавая себя в его руки.  

– Настенька… Милая моя… Я так скучал по тебе, девочка моя…  

– Богдан… Даня … Данечка…  

Голова шла кругом, я сходила с ума от его нежных объятий, теряя разум в его руках, чувствуя его тепло, его трепетное отношение ко мне, я хотела задушить Мурену и навсегда остаться Настенькой в его сильных и нежных руках…  

Я проснулась все еще обнимая Богдана, склонив голову ему на плечо.  

– Привет. – улыбаясь, сказала я.  

– Привет. – сухо ответил он и встал с постели.  

Выглядел он хмурым и подавленным.  

Приняв душ, он закурил у окна и взял телефон.  

– Алло, Серега, привет. – говорил он в трубку. – Сможешь меня сегодня из Ижевска забрать?... Хорошо, я жду.  

Он убрал телефон и посмотрел на меня, я растерянно смотрела на него.  

– Что-то не так? – сухо и холодно спросил он.  

Мне казалось, мир рухнул вокруг меня, всего несколько часов назад, он называл меня милой Настенькой, теперь был холоден, как лед и собирался уехать.  

– Ты уезжаешь? … Уже? – выдавила из себя я, продолжая растерянно смотреть на него.  

– Разве ты не этого хотела? – так же холодно спросил он. – ТЫ, самостоятельно, не спросив ни кого, решила судьбу свою, мою и детей. ТЫ вычеркнула меня из своей жизни грубо и жестоко. Я уезжаю, в чем проблема? – он колючим взглядом смотрел мне в глаза.  

Я была «раздавлена».  

– Я надеялась, что ты поймешь меня. – тихо сказала я.  

– ТЫ – не хочешь, видеть во мне мужчину достойного тебя, Я – не хочу ничего понимать!  

– Не говори так!  

– Я говорю так, как ты себя ведешь.  

Я отвернулась и накрыла голову подушкой. Мне дико хотелось плакать. Я не могу оставаться «железным мужиком» рядом с ним. Я, действительно, хочу быть слабой женщиной в его сильных руках, очень хочу. ОН, единственный мужчина, которому я готова покориться, ОН умеет противостоять МНЕ. Сейчас он уедет и все… Я готова была умолять его не бросать меня.  

– Настя. – Богдан присел рядом со мной, снял с моей головы подушку, приподнял меня за плечи и усадил перед собой, говорил теперь тихо и нежно.  

– Настя. – он посмотрел мне в глаза. – Я видел слепую ярость в твоих глазах, я видел жестокость, на которую ты способна, но сейчас, в твоих глазах я вижу лишь боль и усталость. Перестань отрицать очевидное, ты – устала, ты – хочешь, чтобы рядом с тобой был сильный мужчина, или я – не тот мужчина, который нужен тебе?  

Меня душили слезы. Моя сильная душа разрывалась от боли. Мне было невыносимо больно терять его…  

Ладонью он приподнял мой подбородок и снова посмотрел мне в глаза.  

– Настя, уехав от тебя сейчас, я уже никогда не вернусь к тебе… Никогда.  

Я не могла говорить, в горле стоял ком, слезы наворачивались на глаза…  

Горькая жгучая слеза скатилась по моей щеке и упала в ладонь Богдана, которой он продолжал держать мой подбородок. Он нежно посмотрел в мои, полные боли глаза.  

– Настенька. – он обнял меня и крепко прижал к своей груди. – Что же ты делаешь с собой, девочка моя.  

Из моей груди вырвались рыдания. Вся горечь, скорбь и обида, все горе, все страдания, которые скопились в моей душе, вся эта боль, горькими слезами выливалась сейчас в сильное плечо Богдана. Как маленький ребенок, крепко прижавшись к нему, я продолжала горько рыдать.  

– Богдан, прости меня… Я прошу тебя, прости… Ни какая я не королева… Я очень боюсь за тебя… Я прошу тебя, прости… Не уезжай вот так, пожалуйста…  

«Могущественная Мурена!  

Непокорная и неподвластная!  

Повержена? Она пала, пред любимым мужчиной?  

ДА! И я не боюсь признать этого!  

В руках ЭТОГО мужчины, беспощадная Мурена бессильна! »  

Минут двадцать меня сотрясали рыдания, я никак не могла успокоиться. Богдан обнимал меня и нежно гладил по голове.  

– Настенька, моя милая маленькая девочка. – тихо говорил он.  

Богдан, в свое время, воевал в горячих боевых точках. Он знал, как тяжело хоронить близких друзей и дорогих сердцу людей, он знал, что такое страх за их жизнь. Он знал, что такое боль душевная, которая не идет в сравнение, даже с самой сильной болью физической. Он прекрасно знал, как трудно быть в этом мире совсем одному и не сломаться. Судьба не баловала его и он очень хорошо понимал Настю, ее опасения и чувства.  

Немного успокоившись, я подняла голову от плеча Богдана, его халат был мокрым от моих слез.  

– Прости. – все еще всхлипывая, сказала я. – Я, действительно, устала.  

– Насть? – ладонью он вытер слезы с моего лица и вопросительно посмотрел на меня.  

– Богдан, ты единственный человек, который сумел вывернуть мне душу наизнанку, но мои перестрелки еще не окончены, они не закончатся никогда. – серьезно сказала я. – И очень скоро, меня ждет то, чего еще даже мне видеть не приходилось. Я буду именно Муреной, а не Настенькой, и я, совсем не уверена в том, что смогу все это пережить. К какой жизни ты так рвешься, Богдан? Что ждет тебя рядом со мной?  

По отношению к Богдану, нежная Настенька в моей душе оказалась сильнее беспощадной Мурены. Мурена позволила Настеньке принять любовь Богдана и впустить его в мою жизнь. Я больше не хотела ничего скрывать от него. Ребята правы – Богдан – мужик, и он имеет право решать сам, и он не просто мужик, он сильнее меня. Его любовь сильнее меня…  

– Мне нелегко было тогда уезжать от тебя, ты был не просто увлечением для меня. Да, я должна была сразу сказать тебе, чтоб ни о каком будущем ты и не думал, но я не смогла. Я очень хотела быть рядом с тобой и со Степашкой и была, хоть и понимала, что все равно брошу и тебя и Степашку и уеду. Я хотела быть с тобой и сама себе боялась признаться в том, что ты – единственный мужчина, который оказался сильнее меня, сильнее моей железной воли. Мне и сейчас, очень нелегко прогонять тебя из своей жизни. Я прошу тебя, Богдан, прости меня за то, что я так подло поступила с тобой. Ты уже никогда не станешь мне чужим, Богдан. Я прошу тебя, не держи на сердце зла и обиды. Прости меня. Прости и пойми, что никогда уже моя жизнь не станет другой. Она уже навсегда останется такой, как есть – деньги, стволы, кровь, смерть и страдания. Я – уже навсегда останусь «мужиком». Мою жизнь, уже невозможно изменить. Ты ведь живешь совсем другой, нормальной жизнью. Ты хочешь променять свою спокойную жизнь на жизнь с дулом у виска? – я посмотрела ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты понял меня, Богдан, понял, что я хочу сказать тебе. Какой бы нежной я не была с тобой, Я – уже навсегда останусь Муреной и я буду продолжать давить всех, кто встанет на моем пути, стоит мне отступить, меня раздавят и не только меня, но и всех, кто дорог мне. Я – уже никогда не буду жить другой жизнью, как бы сильно я этого не хотела. Понимаешь?  

– Настя. – он серьезно смотрел на меня. – Меня совершенно не пугает твоя жизнь и тот криминал, которым ты живешь. Какой бы ты не была, для меня ты всегда будешь Настенькой. Я очень люблю тебя, Настя, и мне не важно, что мне придется пережить рядом с тобой. Единственное, что я хочу знать, кто Я в твоей жизни, если я – всего лишь напоминание о твоей первой любви, если я – не тот мужчина, с которым ты хочешь не только встречаться, но и жить, скажи и я уйду. – Богдан продолжал смотреть на меня.  

– Я, действительно, обратила на тебя свое внимание, лишь потому что ты очень похож на Германа. Я очень привязалась к Степашке, который так сильно напомнил мне Марика, хотела быть рядом с вами, хоть и понимала, что так нельзя. Потом, вернувшись домой, я поняла, что уже никогда не смогу забыть вас и жить, как прежде, именно вас тебя и Степашку. Я очень хотела увидеть вас, но еще сильнее я боялась впускать вас в свою шальную жизнь. Я и сейчас боюсь этого. Ты – именно тот мужчина, который нужен мне, Богдан. Я становлюсь другой рядом с тобой. Я снова становлюсь Настенькой, которая умерла во мне шесть лет назад. Лишь ты, сумел «разбудить» во мне женщину, которая способна любить и я очень хочу быть слабой женщиной в твоих сильных руках. Я очень хочу, чтоб ты всегда был рядом. Лишь рядом с тобой я не боюсь показаться слабой, плакать и говорить о том, что мне тоже бывает больно и плохо, потому что лишь ты, не смотря на всю мою жестокость, видишь во мне Настеньку, а не бойца-смертника – Мурену. Я – сильная и беспощадная Мурена, вижу в тебе опору в жизни, сильное плечо, которое сможет поддержать меня. Лишь ты один, впервые в жизни, заставил меня посмотреть снизу вверх. Ты – единственный мужчина, Богдан… – я нежно посмотрела ему в глаза. – Я безумно скучала по тебе. Я очень хотела сказать тебе, как сильно ты мне нужен. Я люблю тебя, Богдан, тебя, а не воспоминания о прошлом, больше жизни своей люблю, но я очень боюсь…  

Больше всего на свете, Богдан хотел, услышать эти слова от Насти.  

– Настенька. – он не дал мне договорить и крепко обнял меня. – Не бойся, девочка моя. Я с тобой, маленькая моя. Я ни кому не отдам тебя, Настенька. Моя милая нежная девочка. Любимая моя, Настенька.  

– Твоя, Данечка, твоя милый мой… Я только твоя…  

Нежный долгий поцелуй навсегда связал наши сердца крепким тугим узлом.  

– Настенька, я так боялся, никогда не услышать этого от тебя. Я так боялся потерять тебя, Настя. – шептал Богдан, обнимая меня.  

– Ты – единственный мужчина, Богдан… лишь в твои руки, я готова отдать свою жизнь.  

– Я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела об этом. Моя милая … нежная девочка… Моя… Настенька…  

– Богдан… родной мой… Данечка…  

Я лежала, склонив голову Богдану на плечо, положив ладонь ему на грудь.  

– Настенька. – Богдан взял мою ладонь и поцеловал ее, я подняла голову и нежно посмотрела на него. – Я прошу тебя, стать моей женой. – нежно сказал он.  

Я опустила голову и молчала.  

Богдан напрягся, он присел на постели и усадил меня перед собой.  

– Настя? – он растерянно смотрел на меня. – Ты не хочешь, Настя?  

– Даня, я…  

Богдан нахмурился и серьезно смотрел на меня.  

«Какая свадьба? У меня война на носу. – думала я. – Но это моя жизнь и никто не смеет диктовать мне, как жить. Богдан хочет быть мне мужем, он хочет, чтобы у детей была полноценная семья. Я не могу больше прогонять его… Я так долго ждала своего счастья, я ни кому не позволю отнять его у меня. Ни кому».  

Я коснулась ладонью его щеки и нежно посмотрела ему в глаза.  

– Данечка, я очень хочу, родной мой. – тихо сказала я. – Но…  

– Что?  

– Мне нужно развестись… – я смотрела на Богдана и мне казалось, что он вообще перестал соображать.  

– Насть, не своди меня с ума.  

– Когда посадили Данилу, его сыновей забрали в интернат и не отдавали мне, потому что я вдова, а детям нужна полноценная семья. Я вышла замуж и установила опеку над ребятами. Данила вернулся, я могу развестись.  

– Кто муж?  

– Никита.  

– Настя. – он обнял меня. – Зачем ты так пугаешь меня? Это ведь всего лишь формальности.  

– Богдан, ты еще очень плохо знаешь меня. Вчера ты видел лишь малую часть того, что сейчас происходит в моей жизни. Я живу этим изо дня в день и я не знаю, когда и чем все это закончится...  

– Настя. – он серьезно посмотрел мне в глаза. – Ты хочешь быть моей женой?  

– Очень хочу. – уверенно ответила я.  

– Я больше ничего не хочу слышать. Я приму нашу с тобой жизнь, какой бы она не была. – он крепко обнял меня. – Мы справимся, Настя, обязательно. – уверенно сказал он.  

– Богдан. – я серьезно смотрела на него. – Ты ведь совсем не знаешь Мурену, с ней очень сложно жить. Она не знает пощады и жалости. Ты сможешь принять ее вместе с Настенькой?  

– Я все смогу, пока буду уверен в том, что я нужен тебе. – твердо ответил он и нежно поцеловал меня. – Милая моя.  

Мы встали с постели, собираясь идти завтракать. Богдан закурил в открытое окно.  

– Ты Сереге хотел позвонить. – я улыбаясь, смотрела на него.  

– Ну да. – ответил он и взяв телефон, сообщил Сереге, что забирать его из Ижевска уже не нужно.  

Убрав телефон, Богдан серьезно посмотрел на меня.  

– Что-то не так? – я подошла к нему.  

– Что с Камиллой? Мне нужно удочерять ее?  

– Зачем? – я не поняла сути.  

– Затем, что я хочу, чтобы у моего ребенка в свидетельстве о рождении, в графе отец был прописан я.  

– Не надо тебе ни кого удочерять. – растерянно ответила я, поняв наконец, о чем говорит Богдан.  

– Настя? – он серьезно смотрел на меня. – Не говори мне о том, что это уже не поправимо.  

– Нет, Богдан. – я совсем растерялась, понимая, что этот вопрос я тоже не имела права решать самостоятельно, я растерянно смотрела на него, чувствуя себя школьницей. – Блин, Богдан. – я все-таки взяла себя в руки. – Вот только ты можешь заставить меня растеряться на ровном месте.  

Я подошла к шкафу с документами и достала из него свидетельство о рождении Камиллы.  

– Я понимаю, что не имела права делать этого самостоятельно, но… Я уже сделала это.  

– Что? – Богдан подумал о том, что в свидетельстве Камиллы нашлось кого записать отцом.  

Я подала ему свидетельство.  

– Деринг Камилла Богдановна. Отец – Деринг Богдан Александрович. – прочел Богдан и посмотрел на меня. – Деньги решают все. – сказал он, зная, что без него лично сделать такую запись крайне сложно.  

– Многое. – ответила я. – Но далеко не все. Богдан, я не надеялась когда-нибудь стать твоей женой, но, я не допускала мысли о том, что ты можешь отказаться от Камиллы. Я была не права?  

– Ты очень права, маленькая моя. – он обнял меня и нежно поцеловал мои губы.  

– Я очень люблю тебя, Богдан.  

– Насть? – Богдан выпустил меня из объятий и снова серьезно посмотрел на меня.  

– Мне стоит поговорить с Марком?  

– Да, Богдан. Он очень переживает.  

Мы спустились вниз. Данила и Степан уехали в офис, молодые ребята в университет, в гостиной был один Марк, он пил кофе.  

– Доброе утро, папа. – сказала я, присаживаясь к столу.  

– Доброе утро, Марк. – поздоровался Богдан.  

– Доброе утро. – сказал нам Марк и внимательно посмотрел на меня.  

– Князь не звонил? – не замечая его взглядов, спросила я.  

– Нет, а должен? – спросил Марк, продолжая смотреть на меня в упор.  

– Обещал зайти. – ответила я и посмотрела на него.  

Я прекрасно понимала, о чем сейчас думает Марк. Вчера я сказала им, что Богдан намерен уехать в Ивановск, бедный отец переживает, что же я решила.  

Я посмотрела на Богдана.  

– Марк. – сказал Богдан, серьезно посмотрев на него. – Я поговорить с тобой хотел.  

– Да, Богдан, я слушаю тебя. – ответил Марк, он наконец оторвал взгляд от меня и посмотрел на Богдана.  

– Я очень люблю твою дочь и хочу жениться на ней. Прошу тебя, принять меня, как зятя. – все так же серьезно, сказал Богдан.  

Марк растерялся и удивился одновременно и удивленно смотрел на меня.  

– Да, папа. – ответила я не его немой вопрос. – Я очень люблю Богдана и хочу быть его женой.  

Глаза Марка засияли, но он, по прежнему, молчал, глядя то на меня, то на Богдана. Невозмутимый и всегда уравновешенный Марк – растерялся, меня веселила эта ситуация.  

– Пап. – улыбаясь, спросила я. – Ты зятя-то принимаешь или нет?  

– Ну, конечно. – облегченно вздохнув, ответил Марк. – Ты знаешь, Богдан. – серьезно сказал он. – Я уже и не надеялся, что когда-нибудь, в своей жестокой Мурене, я снова увижу Настеньку, которая умеет улыбаться и радоваться, хотя бы в кругу семьи. Я очень рад, что теперь, в ее жизни есть ты.  

Глава 15.  

Допив кофе, мы с Богданом ушли в кабинет. Присев к столу, Богдан поднял голову и посмотрел на портреты, которые висели напротив него на стене.  

– Богдан. – я видела, что настроение его портилось и не понимала, как поступить в этой ситуации.  

Я подошла к нему со спины и положила ладонь ему на плечо, Богдан видимо, понимал, о чем я думаю.  

– Все хорошо, Настя. Правда. Состояние какое-то непонятное. Действительно, очень похожи и я и Степашка.  

– Идем в другую комнату.  

– Нормально все, Насть.  

Я поцеловала его в щеку и поставила перед нимноутбук, открыв в нем несколько программ, связанных с нашей работой непосредственно в офисе.  

– Посмотри. – сказала я. – Сможешь самостоятельно изучить и разобраться?  

Богдан посмотрел программы.  

– Это мне зачем? – спросил он.  

– Это тебе для должности директора. – ответила я, он удивленно посмотрел на меня. – Ты против?  

– Я то, не против, но образование у меня несколько другого направления.  

– Ну вот мы его и подкорректируем. На рабочем столе папки с необходимыми материалами, будет непонятно, я помогу.  

Богдан углубился в изучение программ, я занялась отчетами фирмы. Около получаса мы сидели молча. Часов в одиннадцать в дверь постучали и в кабинет вошли Кирилл и Вадим.  

– Привет, Настя, можно? Привет, Богдан. – хмуро сказали они.  

– Привет, проходите, я думала вы на занятиях. – ответила я.  

– Нам к третьей паре. – сказал Кирилл и они присели у стола рядом со мной.  

– Мы поговорить хотели.  

– Если вы хотите поговорить о делах, говорите, Богдан в курсе или у вас что-то личное? – я внимательно смотрела на них, они были очень расстроены, меня озадачивало это.  

– Мы хотим поговорить о нашем отце. – серьезно сказал Вадим.  

В моих руках треснул пополам деревянный карандаш – я так и не поговорила с ними.  

– Я слушаю вас, что конкретно вас интересует? – я серьезно смотрела на них.  

– Мы хотим знать, как он погиб.  

– Разве ваш дед не говорил вам?  

– Дед то, говорил, но появился у нас один знакомый и он утверждает совсем обратное.  

– Что за знакомый?  

– Случайный знакомый, который как-то навязчиво пытается втереться нам в доверие. Мерзкий тип, хотели на хрен его послать, а он говорит, что хорошо знал отца.  

– Что за тип? Вы знаете его?  

– Мы никогда раньше не видели его, но он утверждает, что он местный и очень хорошо знает всех нас. Сам он выглядит лет на 50-т, худощавый, шрам от уха до бороды. – они хмуро и серьезно смотрели на меня.  

– Как давно вы с ним знакомы и что конкретно он вам говорил?  

– С неделю назад. – ответил Вадим. – И говорит он, что отца ни хрена не отморозки в подворотне завалили.  

– И как же, погиб Илья с его слов? – я внимательно смотрела на них, ситуация нравилась мне все меньше.  

– Он сказал, что отец попер против «Империи» и поэтому погиб. – ответил Кирилл, посмотрев мне в глаза.  

Я готова была порвать того, кто им это сказал и себя за то, что не поговорила с ними раньше.  

– То есть, вам преподнесли так, что Илью завалил кто-то из нас?  

– Да, Настя. – хмуро ответил Вадим.  

– И кто же это сделал? – я теряла терпение, меня просто распирало от негодования.  

Они молча внимательно смотрели на меня, минут пять, которые показались мне вечностью.  

– Ты, Настя. – наконец сказал Кирилл, пристально посмотрев мне в глаза. – Из-за отца погибли дядя Герман и маленький Марик, и все… И мы нужны тебе на роль шнырей…  

Негодование переполнило меня, я не дала Кириллу договорить, с силой долбанув кулаками по столу и встав с кресла.  

– Гребаный урод! – жестко сказала я. – Как же, су. а, ты меня достал!  

Встав из-за стола, я взяла ноутбук Марка и присела обратно, закурила и внимательно посмотрела на ребят.  

– Я хочу знать, что обо всем этом думаете вы. – взяв себя в руки, серьезно сказала я.  

– Ты стала родной нам, Настя. Мы верим тебе и поэтому мы пришли сейчас к тебе. – сказал Вадим.  

– Мы от тебя хотим услышать правду, какой бы она не была. – сказал Кирилл.  

Я открыла ноутбук Марка и нашла в нем ту давнюю запись, которая осталась после последнего звонка Ильи, включила ее и повернула ноутбук к ребятам. Они молча смотрели на экран.  

Богдан внимательно смотрел на нас, переживал, но даже не пытался вмешиваться, понимая, что этот вопрос я должна решить сама.  

Запись закончилась и ребята посмотрели на меня.  

– Ни кто из нас не осудил Илью. – твердо сказала я. – Видит Бог, мы хотели ему помочь. Я, как ни кто другой, понимаю его, мой Марик, так же как и Егор, погиб от рук этого урода и я что угодно сделала бы, если бы могла спасти его. Илья был нашим верным другом и он навсегда останется им в нашей памяти. Я усыновила вас, потому что считала и считаю, что ваш отец был хорошим мужиком, среди друзей нет чужих детей. Да, Илья вынул треть капитала фирмы и чуть не разорил ее. Да, он мог сразу все нам рассказать и мы вместе решали бы, как в этой ситуации поступить. Но только не Илья начал эту гребанную войну! Он, так же, как и все мы, оказался под прессом этого больного урода. И теперь, этот гребанный урод решил натравить вас на меня. – я смотрела им в глаза, пытаясь понять о чем они думают.  

Как бы там не было, их семья – родители и брат, погибли от рук этого ублюдка, которому нужны были Марк и я, а вовсе не Илья. Это наша война, а не Ильи. Их семья погибла лишь потому что Илья был нашим другом. Как они все это поймут? Я боялась. Боялась потерять их доверие. Очень боялась потерять их…  

Они молча смотрели на меня. Они снова замолчали…  

– Ребята, я очень прошу вас, чего бы вы сейчас не думали обо мне, не молчите… Пожалуйста. – как в ожидании приговора, я смотрела на них. Тишина.  

– Но почему, Настя? – наконец заговорил Кирилл. – Почему ты не рассказала нам этого раньше?  

– Ты помнишь, Кирилл, как долго вы привыкали ко мне? Как долго вы не могли довериться мне? Кем я была для вас изначально? Потом этот урод снова объявился. Я предполагала, что подобная ситуация может произойти, хотела поговорить с вами о вашем отце, но я до последнего не хотела втягивать вас во все это дерьмо! Я очень боюсь потерять вас так же, как Марк потерял всех своих сыновей. Теперь уже не только из уважения к Илье, я люблю вас, как родных сыновей и вы дороги мне не меньше чем Камилла и Степашка, вы все равны для меня.  

И снова тишина.  

Они сидели молча минут десять, я терпеливо ждала.  

– Но какого хрена ему надо? – снова спросил Кирилл.  

– Он хочет уничтожить всех Гретманов и всех кто дорог им. За что? Я понятия не имею. Кто он, мы тоже не знаем. Сначала он звонил Марку, теперь пишет мне.  

– На сколько я понял, отец ни хрена не должен был этому уроду? – спросил Вадим.  

– Нет.  

– Отец предал вас, и, действительно, попер против «Империи», этот упырь вынудил его это сделать и пустить себе пулю в лоб, семь лет Егор жил, как собака на привязи, а отец, как на пороховой бочке и ни отец, ни Егор ни хрена не должны были этому уроду, они лично, даже отношения к нему не имели. Почему они? За что он хочет завалить тебя?  

– Ответить на все ваши вопросы я не смогу, потому что ответа на вопрос кто он и какого хрена ему надо, я и сама не знаю. Почему они? Как ни дерьмово это звучит, но лишь потому, что ваш отец был нашим другом и мы не смогли помочь ему. Как вы это поймете и как и как вы станете относиться к нам… За что он хочет завалить меня? Наверное, просто потому что я – дочь Марка. Какого хрена ему нужно от Марка? Этого я не знаю, началось все это уже очень давно.  

– Мы почти не помним свою мать и старшего брата, Настя, но мы очень любили своего отца… Его завалили не отмороженные наркоманы, его завалили, вообще, ни за что!  

Мои орлы были решительно настроены устроить самосуд, осознание этого повергло меня в шок. Я не могу этого допустить…  

– Ребята, я понимаю, что уже ни кто и никогда не вернет вам родителей, ни кто и никогда не сможет вам их заменить. Я понимаю ваши чувства и желание отомстить за своих родных. Я знаю, что вы сильные и смелые, но вы понятия не имеете с кем мы имеем дело. Когда он был в городе в прошлый раз, погибли 32 человека, не молодые парни, а взрослые крепкие мужики. Сейчас, его самого в городе нет, но здесь полно его крыс, которые только и ждут того, что вы сами нарветесь на их стволы. У меня хватит сил спеленать вас и запереть в подвале на пару недель, что бы вы не наделали глупостей. Я не стану этого делать, приказать вам я тоже не могу, вы в праве сами решать, как поступить. Я очень надеюсь на ваше благоразумие и доверие мне, и я очень вас прошу, не надо вам во все это лезть. Это, мое дело, ребята, дайте мне самой довести его до конца. Мы не смогли помочь вашему отцу, я прошу вас, что бы вы помогли, мне уберечь ВАС от этого ублюдка. Как бы не сложились наши с вами отношения, после того что вы узнали сегодня, вы очень дороги мне, помогите мне уберечь вас.  

Они снова замолчали, обдумывая ситуацию.  

– Лишь из уважения к тебе, Настя, за все, что ты делала для нас все эти годы, мы не станем сами искать его. – сказал Вадим.  

– Но ни прятаться, ни убегать от него мы тоже не станем. – серьезно сказал Кирилл.  

«Твердолобые бараны. Еще, блин, две Насти» – в который раз подумала я о них.  

– Ребята. – я серьезно посмотрела на них.  

– Мы услышали тебя, Настя. Мы будем на связи. – они встали из-за стола, собираясь уходить. – До связи, Настя. До вечера, Богдан. – сказал Вадим.  

– До вечера, ребята. – ответил Богдан.  

– До вечера. – сказал Кирилл и они вышли из кабинета.  

– Удачи, вам. – сказала я.  

Ребята ушли, я продолжала смотреть на уже закрытую дверь.  

«Гребанный урод, сколько еще тебе нужно крови, чтоб ты, су. а, захлебнулся? Я найду тебя, мразь! Все равно найду! » – со злостью думала я.  

– Настя. – Богдан подошел и присел рядом со мной. – Они поймут, Настя. – тихо сказал он.  

– Ты не представляешь, Богдан, чего мне стоило пробиться к ним. Первые месяцы они просто молчали, они боялись открыться мне, воспринимая меня, лишь как Мурену. Я очень люблю их. Я ни разу не перепутала их, с первого дня, как они приехали, не смотря на то, что их невозможно различить и их все все время путают… интуитивно, наверное, они очень напоминают мне меня…  

– Ты правильно воспитала их, Настя, они верят тебе, они все поймут правильно.  

– Хреново все это, Богдан. Их пасут, понимаешь? Ему не удалось натравить их на меня, что дальше?  

– Настя, они здравые ребята, они обязательно свяжутся с тобой.  

– Свяжутся, Богдан. Обязательно свяжутся, если успеют.  

Я задумалась: «О ком говорили ребята? Кто мог преследовать их?  

Шрам от уха до бороды… В моей памяти всплывало лишь одно лицо, походящее под это описание… Но если это действительно так, тогда Князь хреново знает тех с кем ему приходится общаться… Следак из местного РОВД, он сказал мне тогда не все, что мог сказать и в его базе, наверняка есть фото тех, кто может меня интересовать… Сидеть, и ни хрена не делать, однозначно, не стоит».  

– Я думаю, Богдан, мне стоит навестить одного упыренка, возможно, он сможет  

кое-что прояснить.  

Богдан встал из-за стола, намереваясь идти со мной. Я посмотрела на него, он вопросительно посмотрел на меня.  

– Ладно, идем. – сказала я.  

Мы подъехали к отделению РОВД, дежурившие мусора, уже не спрашивали кто я, мы прошли до кабинета следака.  

– Здорова, ментеныш, это снова я. – нагло сказала я, войдя к нему в кабинет и присев на стул к его столу. – Скажи мне крыса мусорская, чего ты недоговорил мне в прошлый раз? Ты зря подумал, что я этого не заметила.  

– Мурена, я сказал тебе все, что знаю. – он снова принялся нервно протирать лысину платком.  

– Мусор, не зли меня. – серьезно сказала я. – Времени у меня не очень много.  

Руки его задрожали, но он молчал.  

Я встала со стула и подошла к нему.  

– Я не могу… Они завалят меня…  

– Они тебя в любом случае завалят. – я сжала его голову ладонями. – Одно движение, мент и я, завалю тебя прямо сейчас.  

– Хорошо… – сказал следак.  

Я присела обратно на стул и посмотрела на него.  

– На Кабана работают не только молодые отморозки… – он заткнулся.  

– Мусор, не заставляй меня ждать. – жестко сказала я. – Кто еще работает на него?  

– Местные авторитеты…  

– Кто?  

– Конкретно, я знаю лишь за одного… – мент был напуган, он сам наверное не понимал кого ему стоит бояться больше меня или Кабана.  

– Открывай базу, скидывай мне его фото.  

Мент защелка по клавиатуре компьютера и через пару минут мне на телефон, на электронную почту пришло фото.  

– Упырь собственной персоной. – сказала я, посмотрев фото, именно о нем я и подумала, когда Кирилл сказал о шраме от уха до бороды, что ж, Князь… – Что еще ты знаешь о его делах? – жестко спросила я мента.  

– Он контролирует, нанятых Кабаном, местных отморозков. – выдавил он из себя.  

– Кабан связывается с тобой?  

– Пока больше пока не звонил.  

– Не забудь сообщить мне, когда он выйдет на связь. – сказала я, встав со стула.  

– Не торопись пока померать, ментяра, возможно ты мне еще пригодишься. – сказала я и мы с Богданом вышли из кабинета.  

Отъехав от мусарни, я скинула фото Упыря Кириллу на почту и позвонила Вадиму.  

– Алло, Вадим, Кирилл рядом?  

– Да, Настя, рядом.  

– Скажи пусть почту проверит.  

– Хорошо, Настя, минутку… Да, Настя, проверили.  

– Этот – ваш новый знакомый?  

– Да, Настя. Он.  

– Понятно. Что сегодня?  

– Пока тихо, все как обычно.  

– Хорошо. Звоните мне.  

– Обязательно, Настя. До связи.  

Мы с Богданом вернулись домой.  

Присев в гостиной, я позвала Федора.  

– Да, Настя. – он подошел к нам.  

– Федор, за сыновьями, за всеми, скрытое наблюдение. К Кириллу с Вадимом приставь пять бойцов. Незаметно, Федор.  

– Понял, Настя. – ответил Федор и ушел к себе.  

Я позвонила Князю.  

– Здорова, Князь.  

– Здравствуй, Мурена.  

– Мне нужен Упырь, Князь.  

– На сколько я знаю, его сейчас в городе нет. Серьезный разговор?  

– У меня, Князь, с подобными людьми, не бывает не серьезных разговоров.  

– Я зайду вечером, Мурена.  

– Я жду.  

Я положила телефон на стол, но он зазвонил снова.  

– Привет, Артур. – сказала я в трубку.  

– Привет, Настя. Дома?  

– Да.  

– Подъеду сейчас. Поговорить нужно.  

– Жду.  

Хмурый голос Артура мне совсем не понравился.  

– Какого хрена еще случилось? – я хмуро смотрела на камин. – Ты где служил, Богдан?  

– Пол года учебка – спец войска ВДВ, полтора в Грозном. – ответил он и внимательно посмотрел на меня.  

– Представь, что ты снова там. – вздохнув, сказала я. – Ты многого не знаешь обо мне, сейчас у меня нет времени подробно, что-то объяснять…  

Он присел рядом со мной на диван, положил руку мне на плечи и нежно поцеловал меня в щеку.  

– Не нужно мне ничего объяснять, Настя. Я сам все вижу.  

Минут через 20-ть в дом вошли Артур и Трофим.  

– Здорова. – сказал они.  

– Здорова. – ответила я. – Знакомьтесь.  

– Богдан. – он протянул Артуру руку.  

– Артур.  

– Трофим.  

Они пожали друг другу руки и мы присели у камина.  

– Продолжаем веселиться? – хмуро спросил Артур, посмотрев на лицо Богдана, уже не такое заплывшее, но все же «помятое».  

– Продолжаем, Артур. У тебя как?  

– Хе. его знает. Трофим сегодня совершенно случайно оказался рядом с Егором, которого пытались прессануть два здоровых быка. Может реально хотели тупо бабла срубить, а может совсем и не тупо.  

– Че за быки?  

– Я их не знаю, но я вообще мало кого знаю из местных шнырей. – ответил Трофим. – Повода не было познакомиться.  

– Кирилла с Вадимом Упырь достает. Пытался натравить их на меня, накинув им, что это я Илью завалила. Вроде из-за Ильи Герман с Мариком погибли.  

– Упырь то су. а, куда лезет.  

– Стучит он Кабану, какого хрена я не знаю, но Глеба с Богданом вчера тоже упырята прессовали. Так что, Артур, не только с Кабаном предстоит рамцевать, но и местных в стойло поставить. Посмотри, Трофим. – я открыла ноутбук, где у меня образовалась уже своего рода, картотека местных шнырей. – Может кто-то из них?  

Трофим стал рассматривать фото.  

– Вот этот. – спустя несколько минут, уверенно сказал он. – И этот.  

– Еще лучше. – сказала я, посмотрев рожу второго. – Ты уверен, Трофим?  

– Абсолютно.  

– С первым понятно, один из Упырят, но Андрон то какого хе. а здесь фигурирует?  

– Надо короче, среди местных ситуацию прояснить. Че-то по ходу меня тут кое-кто подзабыл, пока я сидел.  

– Вечером Князь зайдет, будем что-то решать. Все еще сложнее, чем кажется, Артур. – вздохнув, сказала я и, открыв в ноуте еще одну папку с фото, показала их Артуру. – Эти пи. орята зарядили автосалон Платона.  

– Да ну на хе.. – жестко возмутился он, посмотрев фото. – Князь в курсе?  

– Ни кто пока не в курсе и что делать с Макаром я пока не знаю.  

– Настя, Макар не рискнет на Тайгу переть, каким бы крутым он не был. Да и какого хрена?  

– Я не хочу сомневаться не в Макаре, не в Князе, Артур. Но, ты единственный в ком я не сомневаюсь, больше я ни в чем не уверенна. У Платона как дела?  

– Вроде тихо, но открытие салона он отложил на неопределенный срок. Не оправданный риск на хрен не нужен. Суть не в салоне, а в том, какие будут последствия, он все это понимает, но сама понимаешь, он пока просто не в курсе, кого конкретно стоит завалить. Половина Таежного сорвется сюда и Макар не может этого не понимать. Я не вижу логики, Настя. На тебя переть, по меньшей мере, глупо. Переть на нас с тобой это полный бред и бродяги это прекрасно понимают. Если все они все же в теме… Твою мать, мы с Макаром пол Ижевска перевалили в свое время.  

– Вот и меня многое смущает, Артур. У тебя что с охраной?  

– Мои все по точкам, твои во дворе. Брать сейчас кого-то нового, по моему, не вариант.  

– Не вариант, Артур. Я к твоим ребятам по паре своих бойцов приставлю. Плотно Кабан взялся нас давить и думается мне, скоро он сам объявиться в городе.  

– Держи меня в курсе, Настя. Я зайду вечером, с Князем пообщаемся.  

– До вечера, Артур…  

Весь день я места себе не находила, думая о ребятах. Они несколько раз звонили мне из университета, Федор прозванивал бойцов, но и это не успокаивало меня. Дикая, разрывающая сердце тревога не покидала меня, звериное чутье сжигало мою душу, я чувствовала, что произойдет, что-то ужасное.  

«Что еще я могу сделать для них сейчас? Что? Я должна быть рядом с ними! »  

Минут 15-ть назад звонил Вадим, сказал, что они выезжают домой. Я понимала, что они уже должны быть на пути к дому, бойцы «ведут» их и все равно не могла успокоиться, меня просто трясло.  

Мрачнее тучи в гостиную вошел Федор.  

– Что?!!! – заорала я.  

– Ребят отбили от бойцов. – хмуро сказал Федор.  

– Как?!!!  

– По трассе. Три «Газели». Ребят тормознули, перекрыв трассу. Бойцы разгребаются с двумя «Газелями», на третьей увезли Кирилла и Вадима… Я отправил туда еще 10-ть бойцов...  

– Ты отсветил ребят?!  

– Они не доступны.  

– Твою мать! Отбивай бойцов я за ребятами! – я направилась к двери, Богдан пошел следом за мной, я обернулась и посмотрела на него.  

– Нет! – заорала я ему в лицо, имея ввиду, что он со мной не едет.  

– Да! – заорал он мне в ответ и вышел из дома.  

Мы сели в Хаммера, я пыталась звонить ребятам, бесполезно – они были недоступны. «Как мне теперь найти их?!» – лихорадочно соображала я.  

Отъехав километра полтора от дома, у меня запищал телефон, Кирилл вышел на связь.  

– Богдан, «лови» Кирилла. – жестко сказала я, соединяясь с Кириллом.  

– Алло, Кирилл. Кирилл! – он молчал, я слышала невнятные, непонятные шумы и звуки, но Кирилл молчал, видимо, он не мог говорить, просто отправил мне вызов. Связь прервалась – абонент вне зоны доступа.  

Ненависть и ярость переполняли меня. Это – не просто очень дорогие мне люди.  

Это – дети! Мои – дети! Мои сыновья!  

– Успел? – хрипя от ярости, спросила я Богдана.  

– Да. – ответил он.  

– Вводи данные в навигацию Хаммера!  

Пустырь за городом, ехать минут тридцать, я вдавила педаль газа в пол, все мышцы играли в моем теле, ярость затмевала рассудок, когда я думала о том, что могу не успеть.  

Подъехав к пустырю, мы увидели группу людей.  

– Если они без стволов, отбиваем ребят и берем этих упырей живыми. – сказала я Богдану и отправила наши координаты Федору.  

Выпрыгнув из Хаммера, мы подбежали к ним. Семеро ублюдков битами избивали – убивали моих ребят, которые лежали на земле в лужах крови, не подавая признаков жизни. Выхватив биты у двоих из них, мы оттеснили этих уродов от своих ребят. Ни хрена не разбирая перед собой, мы просто долбили их, их же битами. Трое из них пытались свалить меня с ног, они лупили меня своими битами, но я, совершенно, не чувствовала боли, сейчас меня мог остановить лишь бульдозер. Физическая подготовка Богдана приятно удивила меня, он умело уварачивался от метивших в его голову бит, как котят расшвыривая отморозков по пустырю. Трое из них, получив битой по башке, лежали без сознания, нас ослепил свет фар – Федор с бойцами подъехали к нам. Выпрыгнув из «Газели», бойцы навели на отморозков автоматы.  

– Живыми! – заорала я им.  

Убрав стволы, бойцы «сменили» нас с Богданом.  

– Федор, вяжи их и вези домой! Мы к Никите! – сказала я и побежала к своим ребятам.  

Они были живы, но почти без сознания. Я взяла на руки Кирилла и понесла его к машине.  

– Настя… – еле-еле выговорил он и потерял сознание.  

Богдан взял на руки Вадима, Вадим и сказать ни чего не смог, из последних сил он открыл глаза, посмотрел на Богдана и тоже потерял сознание. Аккуратно уложив ребят в Хаммера, мы «полетели» к Никите.  

Подъехав к клинике, я выпрыгнула из Хаммера, боясь терять каждую минуту от которой, возможно, зависели жизни моих ребят, пока мы ехали Богдан позвонил Никите и он ждал нас у входа с бригадой персонала.  

– Что, Настя? – спросил он, перекладывая ребят из машины на каталки.  

– Биты! – задыхаясь от ненависти прохрипела я.  

– Настя. – Никита посмотрел на меня и понял, что я на грани срыва, меня трясло от переполняющей меня ярости, я еле сдерживалась, чтобы не начать крушить все вокруг. – Я сразу же отзвонюсь, Настя! – сказал он и укатил ребят в реанимацию.  

Мы с Богданом сели в машину и сорвались с места, нужно было разобраться с ублюдками с пустыря. Конечно, проще было завалить их прямо там, на пустыре, но похоже, кто-то снова не воспринимает меня всерьез, пора прояснить ситуацию.  

Я связалась с Федором.  

– Федор, подъедете к дому въезжай во двор и жди меня, я скоро буду!  

– Понял.  

– Настя. – сказал мне Богдан. – Эти ублюдки с пустыря, это они перевалили бойцов в Ивановске, но тогда их было десять.  

– Упырята. Но у Упыря, не так много шпаны, с ними еще чьи-то уроды. – я из последних сил держала себя в руках, но понимала, что на долго меня не хватит. – Богдан, чего бы я ни начала творить, не подходи ко мне ближе чем на два метра и не вздумай останавливать меня. – сказала я, въезжая во двор дома, понимая, что Богдан моих приступов еще не видел и он не знает что это такое.  

Въехав во двор я выпрыгнула из Хаммера и подошла до «Газели».  

– В спортзал их, Федор. – сказала я.  

Бойцы повышвыривали отморозков из «Газели» и погнали их в дом.  

Загнав упырят в спортзал я подошла до камина. Помимо Данилы и Степана, пришли Артур и Князь.  

– Князь. – прохрипела я, злобно глядя на него. – Это хорошо, Князь, что ты здесь. Пошли-ка пообщаемся. – я прошла в спортзал.  

– Федор, развяжи их! – сказала я.  

Федор посрезал с отморозков скотч.  

Князь с ребятами вошли в спортзал.  

Я схватила одного из отморозков за шиворот и подвела его к Князю.  

– Знакомая рожа, Князь? – «прорычала» я.  

Мой облик потерял человеческий вид, я была похожа на разъяренного хищника, человека, полностью потерявшего рассудок. Я и была сейчас человеком без рассудка – меня накрыл приступ. Я видела кто передо мной, но мной владело лишь одно желание – убивать, и я не думала останавливаться. Слепая ярость затмила разум, лицо искажала гримаса жестокости и ненависти, исподлобья, я злобно смотрела на стоявших рядом. Голос мой сел, я хрипела и «рычала» злобно и жестко.  

– Знакома, Князь?  

– Да. – сухо ответил он.  

– Конечно, знакома! Потому что это – местные отморозки! Я же предупреждала тебя, Князь! Ты же утверждал, что положняк не при делах! – хрипя, орала я, взяв отморозка за волосы левой рукой, правой я достала из чехла нож, поднесла его к горлу отморозка, глядя Князю в глаза, резким движением я перерезала горло отморозка до самого позвоночника и бросила его к ногам Князя.  

– Ты всех их знаешь, или мне пытать их, Князь! – злобно хрипела я ему в лицо, я знала многих шнырей в городе, но не всех, эти уроды не все были знакомы мне.  

– Всех. – ответил он.  

– А – А-А-А! – непонятный рычаще-кричащий звук вырвался из моей груди, когда я шла к оставшимся шестерым отморозкам.  

Мои кулаки и ноги безжалостно убивали их. Они пытались отбиться от меня но, во время приступа меня может остановить лишь одно – пуля в лоб. Мой острый охотничий нож превращал их тела в кровавое месиво. Бесконтрольно нанося им удары, я кромсала их руки, ноги, лица… Я не хотела, чтобы они умерли сразу, я голыми руками готова была разорвать их в клочья, медленно и безжалостно лишая их жизни. Мои стальные кулаки напрочь отбивали им мозги, они падали, но я снова поднимала их, их ребра трещали под моими тяжелыми ботинками. Когда они уже не могли стоять, я просто пинала и топтала их, череп одного из них затрещал под моим берцем. Они все уже были мертвы, но я не могла остановиться, я не могла успокоиться и продолжала яростно пинать их…  

… Богдан с ужасом наблюдал за происходящим. Он держал себя в руках, но стоявший рядом с ним Степан, понимал, о чем он сейчас думает.  

– Это не Настя, Богдан. – тихо сказал он. – Это – Мурена.  

… Мне необходимо было выплеснуть ярость из себя, чтобы мой мозг начал адекватно соображать, но этих ублюдков с пустыря мне явно не хватило, я переключилась на боксерские груши. Перед моими глазами «стояли» лица моих, ни в чем не повинных, сыновей.  

– Марик!!! Вадим!!! Кирилл!!! А-а-а-а-а!!! – ярость смешивалась с невыносимой болью.  

Три груши ввинченные в пол, разлетелись в клочья. Ребята даже не пытались вмешиваться, они знали ЧТО происходит в моем больном мозгу. Я снова подошла к Князю.  

– Я пол города вырежу, Князь, но найду их всех! – жестко сказала я.  

Князь прекрасно понимал мои предъявы и они были вполне обоснованными, ведь это именно он контролирует криминальную структуру города, и ни кто не заставлял его подписываться на это, а раз взялся, будь добр отвечай.  

– Федор! Грузи эту срань, хоронить поедем!  

Федор позвал пару бойцов и они унесли тела.  

– Настя, я сам справлюсь. – сказал мне Федор, видя мое состояние.  

Я ушла в смежный зал, встав в душевую кабину, я минут 20-ть простояла под ледяным душем. Голова вроде остыла, но состояние мое не хотело успокаиваться, ярость не хотела покидать меня. Кроме души безжалостной убийцы, во мне жила еще и душа матери, безумно любившей своих детей и сейчас она просто разрывалась от того, что я снова не смогла защитить их.  

Глава 16.  

Выйдя из спортзала, я прошла в кабинет и присела в свое кресло, ребята сидели слева и справа от меня, Марк напротив. Все еще исподлобья, я окинула их ожесточенным взглядом и остановила его на Князе.  

– Кто? – голос мой все еще хрипел.  

– Упырь и Угрюмый. – коротко и сухо ответил Князь.  

– С Упырем понятно, я уже в курсе, что он лично стучит Кабану, но Угрюмый, Князь? Вы же общаетесь с ним! Что и он тоже?! Кто еще?! – я сдерживалась, что бы снова не сорваться от негодования, оставаясь жесткой и «спокойной».  

– Я сам в конкретных непонятках, Мурена. – Князь был откровенно возмущен.  

– Я выясню. – твердо сказал он, в его глазах прослеживалось негодование.  

– Выясни, Князь, выясни. До завтра. И куда вдруг запропал Упырь, тоже выясни, наверняка, он «исчез» не бесследно.  

Раздался телефонный звонок. Звонил Никита. Я включила громкую связь и положила телефон на стол.  

– Алло, Настя?  

– Да, Никита, я слушаю.  

– Настя, ты как? Приступ прошел? – с тревогой спросил он.  

– Да, Ник, я в адеквате. Что с ребятами?  

– Хреново дело, Настя. Ребят, явно, намеривались забить до смерти. Еще бы по несколько ударов и их уже невозможно было бы спасти. Ты бы их даже не довезла. Состояние обоих очень тяжелое.  

Невозможно описать, что творилось в моей изодранной душе. Сжав зубы, я слушала Никиту, пересиливая себя, чтобы не придушить кого-нибудь.  

– Настя.  

– Да, Ник. – прохрипела я, голос мой сел окончательно.  

– Я вытащу их, Настя, слышишь?  

– Да, Ник. До связи. – единственное, что я слышала сейчас в голосе Никиты, это боль и тревогу.  

Он не уверен.  

Никита – не уверен. Я даже думать боялась об этом.  

Я подняла голову и снова посмотрела на Князя.  

– Завтра вечером, мне будет по хе., кого резать. Я вырежу всех, кто хоть как-то связан с криминалом. – жестко хрипела я, глядя ему в глаза.  

Князь знал, Я – сделаю это.  

Снова раздался звонок, на этот раз на ноутбук. Пришло сообщение, я зачитала его вслух.  

– Здравствуй, Мурена! Ты успела спасти своих щенков?  

Мурена, ублюдочный друг Марка – Князь, уже в теме? И он помнит меня. Для него у меня особый сюрприз.  

Кстати, Мурена, ты можешь завалить Марка и Князя и я оставлю в покое тебя и твоих детей. Подумай! До скорой встречи, Мурена.  

Я молча посмотрела на Марка и на Князя, они молчали в ответ.  

– Артур, Князь, Марк. Кто еще работал с вами? Кого вы, мать вашу, прессовали? – они молчали.  

– Три здравые бригады были в Ижевске в 90-е. – заговорил Артур. – Моя, Марка и Макара. Почему Князь, а не Макар? Задавить тогда хотели в первую очередь Макара. Мы сами ни кого не прессовали, но валили без разбора всех, кто пытался лезть к нам. Но все, с кем мы рамцевали тогда, передохли тогда же. Тот кто не сдох сидит. Кто-то тянет все тот же немалый срок, кто-то успел заработать новый. Единственное, что приходит мне на ум – вернулись Чехи департированные Макаром. Но какого хрена они давят тебя, Настя? Тогда мы перевалили всех главарей чеченцев, что были в городе, оставшуюся шпану выслали на хрен. Из тех, кто в то время сел, а не сдох остались единицы, серьезных проблем с ними у нас не было. И ведь тебя в подвале прессовали тоже чехи. И чехи же, вывезли наших ребят в карьер. Кто мать его может ими руководить? – Артур закурил и замолчал.  

Я закрыла лицо ладонями, уперевшись локтями в стол, минут пять мы сидели молча. В полной тишине раздался, казалось, оглушительный грохот – со стены упал портрет Германа. Я встала с кресла и подняла портрет, который свалился на тумбочку, стоявшую под ним.  

– Крючок цел. – я осмотрела портрет. – Гвоздь на месте. – я посмотрела на стену и снова перевела взгляд на портрет. – Какого он упал? – спросила я сама у себя и посмотрела на ребят. – Степа, Данила, где еще у Германа был сейф?  

– На работе и здесь в кабинете и все. – хмуро ответил Степан.  

– При чем здесь сейф? – так же мрачно спросил Данила.  

– Герман сказал мне тогда – Настя, он не один. Настя, сейф. Какой сейф?  

– Только этот, Настя. – ответил Степан.  

– Он пустой. Деньги, документы и все.  

– Хрен его знает, Настя. На работе, он вряд ли стал бы, что-то хранить.  

– Где он, этот гребанный сейф? Зачем он сказал мне о нем? Не просто сказал, из последних сил сказал, твою мать!  

Снова на несколько минут повисла тишина.  

– Что это за ноутбук, Настя? – спросил Богдан, указав на ноутбук, который стоял на тумбочке, на которую свалился портрет.  

– Ноутбук Германа, им ни кто не пользовался с тех пор.  

– Подай.  

Я подала Богдану ноутбук, не понимая зачем он ему. Богдан включил его в сеть, подождал пока он загрузится и стал просматривать папки в нем. Заглянув довольно глубоко, он видимо нашел то, что искал.  

– Ты знаешь что это. Настя?  

– Seifkyriti – прочла я название папки. – Нет. В первые вижу.  

– Это своего рода хранилище данных – сейф. Подумай, какой пароль Герман мог установить на него. Попытки всего три.  

– День рождения Марика. – я назвала дату.  

– Нет. – ответил Богдан, проверив комбинацию.  

– День нашей свадьбы…  

– Нет. Последний, Настя.  

– Я не знаю. – ответила я, понимая, что если сейчас я ошибусь, мы хрен откроем эту папку. – Какие даты вы считаете значимыми? – не надеясь уже ни на что, спросила я у сидящих рядом мужчин.  

– Кроме того, что ты назвала, 12. 01. 198. год. – ответил мне Артур.  

– 23. 06. 19..г – Степан.  

– 03. 08. 19..г. – Данила.  

– У меня терпение на исходе, блин, что это за даты?  

– 15 июля прошлого года, Настя. – Богдан.  

Я наконец поняла о каких датах они говорят и, видимо, выражение моего лица сильно поменялось, потому как ребята как-то странно посмотрели на меня.  

– Твою мать. 15. 07. 199. г. – даты первой ночи с Германом и первой ночи с Богданом совпадали, отличаясь лишь годом.  

Богдан ввел цифры.  

– Верно. – сказал он. – Все что здесь есть, это 11-ть цифр в ряд. – сказал Богдан и повернул ноутбук ко мне.  

– Судя по всему, номер телефона, при чем местный. – сказала я, посмотрела на часы – еще успеваю, я взяла телефон. – Алло, Миша, привет. Миш, пробей-ка мне номерок. – я продиктовала цифры. – Хорошо, я жду.  

Ожидая ответа от Миши, мы сидели молча.  

Раздался звонок, я взяла трубку.  

– Да, Миша, пишу… Спасибо, пока.  

– Соколов Андрей Михайлович. – я посмотрела на Марка, Артура и Князя – они молчали.  

Я снова застучала по клавишам, ломая ментовскую базу, мой комп запаролен так, что не один мент не допрет, кто слил у него данные. Минут через десять я стала читать.  

– Соколов Андрей Михайлович  

19.. – года рождения  

19.. – 19.. год – детский дом.  

19.. год – усыновлен Соколовым Михаилом Сергеевичем.  

До усыновления имел фамилию – Козлов.  

19.. год – судимость за хулиганку.  

19.. год – разбойное нападение.  

На зоне получил погоняло – Кабан.  

Читая, я выделяла фамилии и, дочитав, снова посмотрела на Марка, Артура и Князя, они, по-прежнему молчали. Я снова побегала по клавишам и стала читать.  

– Соколов Михаил Сергеевич.  

19.. – года рождения… Состоял на учете в психдиспансере… Сменил фамилию, после отбывания наказания в 19.. году, статья 105… До судимости имел фамилию… – я замолчала и с недоумением в глазах, уставилась на Марка.  

– Что, Настя? – не выдержал он.  

– Арнольд Рихордович… Гретман. – сказала я, продолжая смотреть на Марка в упор.  

Лицо Марка покрылось багровыми пятнами, как это бывает, когда он очень взволнован. Князь от неожиданности и удивления, подпрыгнул в кресле.  

– Да он же, су. а, сдох сто лет назад! – заорал он.  

Я продолжала смотреть на Марка.  

– Это мой двоюродный брат по отцу. – хмуро заговорил он. – Его мать – Соколова Анна Сергеевна… Мы никогда тесно не общались, скорее наоборот. Развивая свой бизнес, он влез в большие долги, бизнес у него не пошел и отдавать долги было нечем. Не надеясь получить долг его кредитор перепродал его чехам. Чехи поставили его на счетчик, закрыв его жену и сына, они дали Арнольду пол года. Я не любил его, но готов был ему помочь. Начало 90-х…, тогда подобные вопросы решались очень жестко, ни кто не боялся ни Бога, ни черта, ни закона… Арнольд знал, что с этими людьми связываться нельзя, сумма, которую он брал, возросла в разы, как только его поставили на процент. Он знал, что именно такой исход его и ждет, если он возьмет деньги у этих людей и все равно взял их. У нас он просил денег и силовой защиты. Сумму мы ему собрали. Давить кредиторов Арнольда было по сути не за что, если бы мы буром поперли тогда на этих людей, началась бы реальная война, пол города взлетело бы на воздух. С чеченцами, которые его перекупили мы сами тогда воевали. Как обстояло дело на самом деле и что там между ними произошло ни кто из нас не знает, но жену и сына Арнольда убили, мы думали и его тоже… – Марк замолчал.  

Я снова посмотрела в компьютер.  

– Уже больше 10-ти лет, он снова живет в Германии, свалил туда после отсидки и усыновления Кабана. Потом, отсидев свой срок, туда же отправился и Кабан. Поэтому мы ни хрена и не знаем о нем. И ни хрена он не пропадал и не молчал. Он молчал, когда, либо сидел Кабан, либо он сам находился в психдиспансере. Отец. – я посмотрела на Марка. – Дай мне координаты твоего родного брата в Германии.  

Марк продиктовал цифры, минут через десять я дозвонилась.  

– Здравствуй, Ричард. Это Настя.  

– Настя, здравствуй дорогая. – бодро ответил он.  

– Прости, Ричард, я звоню по делу. Меня интересует ваш с Марком двоюродный брат – Арнольд. Ты сможешь собрать мне информацию о нем?  

– Настя, но разве он не погиб, много лет назад? – удивился Ричард.  

– Нет, Ричард. Он сменил фамилию, теперь он Соколов Михаил Сергеевич и живет он в одном городе с тобой.  

– Я поражен, Настя. Я, конечно, сделаю все, что смогу, но зачем он тебе, Настенька?  

– Мне очень нужно, Ричард. Я буду ждать твоего звонка.  

– Хорошо, Настя.  

Я отключила телефон и посмотрела на Степана и Данилу.  

– Степан, Данила, нужно проплатить аэропорты, будем хотя бы знать, когда они появятся в городе.  

– Хорошо, Настя. – ответил Степан.  

– Князь. – сказала я, посмотрев на него. – Либо Угрюмый вместе с Упырем, с чего то вдруг, сами решили меня завалить, либо Арнольд пытается натравить нас друг на друга, действуя через его шпану. Я думаю, об этом сюрпризе он и писал. Так же, меня интересует, кто еще из авторитетов, может работать на него. Ничего личного, Князь, но это твои люди. Мне вполне хватит одной войны, но если кого-то из братвы не устраивает мое присутствие в городе, я готова с этим поспорить. Собирай сходняк, будем решать этот вопрос. Я не требую, Князь, я предлагаю, дальше думай сам.  

– Я соберу, сходняк, Мурена. – мрачно сказал Князь. – Но тебе лично нужно быть на нем, правила ты знаешь, я могу перетереть этот вопрос с аторитетами, но созвать сходняк и говорить от твоего имени я не могу. Они все знают кто ты, но ты знаешь далеко не всех и за все, что ты хочешь им предъявить, отвечать тебе придется самой и сразу, а как они действуют, когда кто-то ставит под сомнение авторитет любого из них, ты знаешь. Макар действует равноправно по отношению ко всем и он не допустит необоснованных обвинений и предъяв, его просто не поймут…  

– Я в курсе, Князь. Но на данный момент я очень не уверена в твоих людях и то, что ты с ними перетрешь не разрешит ситуацию. – спокойно ответила я.  

– И все же, Князь. – Артур пристально смотрел на Князя. – Макар был первым к кому обратился тогда Арнольд и именно Макар пояснил ему, что мы готовы ему помочь, но в иной ситуации Макар сам бы снес ему башку за такие дела. Почему сейчас не Макар, а ты попал под пресс? Макар вроде, вообще не при делах?  

– Аристарх, ты о чем?! – возмущенно спросил Князь.  

– Я о том, что к Макару тоже вопросы имеются. – жестко ответил Артур. – Но я с ним поговорю без всяких сходняков.  

– Прояснишь?  

– Проясню, твою мать! Макару лично!  

– Я позвоню. – хмуро сказал Князь и вышел из кабинета.  

Я посмотрела на Марка, выглядел он очень хреново.  

– Пап. – позвала я, он посмотрел на меня, ему, явно, было очень плохо.  

Я подошла к нему и положила руку ему на плечи.  

– Папа, ты чего?  

Он хотел что-то ответить, но лишь прохрипел в ответ.  

– Твою мать! Ребята, ложите его на диван. – сказала я, взяв телефон. – Никита, срочно кардиолога. – сказала я в трубку, бросила ее и накапала в стакан сердечных капель.  

– Пап, ну ты че? – я подала ему стакан, он выпил.  

– Это все из-за меня. – он говорил с большим трудом. – Из-за меня ни у кого жизни нет…  

Я готова была снова сорваться и на русском-матерном объяснить Марку, что не стоит померать из-за того, что у кого-то больного урода сорвало крышу на делах столетней давности, где он сам же и накосячил, а теперь решил виновных искать и самосуд устраивать, но, посмотрев на Марка, сердце мое сжалось в комок, руки мелко задрожали. Я еще не видела его таким, никогда, даже на похоронах сыновей.  

Я присела рядом с ним и взяла его за руку.  

– Папа, не смей. – нервы мои были на пределе. – Ты слышишь, меня, не смей оставлять меня из-за этого урода.  

– Прости меня, Настя. Прости меня, родная моя… – прохрипел он, замолчал и закрыл глаза.  

– Папа! – заорала я, с силой сжав его ладонь.  

В кабинет вошли врачи скорой помощи. Я встала с дивана, доктор стал осматривать Марка.  

– Обширный инфаркт. – сказал он, закончив осмотр и они увезли Марка в клинику.  

Мне стало совсем паршиво, я села обратно за стол.  

– Настя. – Артур посмотрел на меня. – Что ты решила по поводу Макара?  

– Буду смотреть по ситуации, Артур. Посмотрю, как он себя поведет. Андрона обосновать, на данный момент не чем и ему, по сути, предъявить нечего, но если он в теме, он сам себя ввалит.  

– И как ты с ними разговаривать собралась? Если они реально в курсе того, что творят их шныри, они же завалят тебя на хе. прямо там.  

– Я знаю, Артур, но пообщаться с ними я все же должна и если они завалят меня, валить Кабана придется тебе.  

– Настя…  

– Артур, не мне тебе объяснять, что по другому сейчас хе. получится. Я все же думаю, не в курсе Макар, даже если они завалят меня, они не могут не понимать того, что им придется рамцевать с тобой, хотя, если это с их подачи зарядили автосалон Платона, они уже тогда это понимали и они готовы рамцевать с Платоном, короче, хрен его знает, посмотрим.  

– Звони мне, Настя. Я им су. а всем напомню, кто такой Аристарх.  

– Я знаю, Артур. Я позвоню тебе. Если я не позвоню и не вернусь, тебе это будет говорить лишь о том, что Макар в курсе всей этой кухни. До связи, Артур.  

Артур вышел из кабинета, я взяла рацию.  

– Федор, зайди. – сказала я.  

– Да, Настя. – я не переставала удивляться, как он может появляться так быстро, будто находится совсем рядом.  

– Как съездили, Федор?  

– Все чисто, Настя.  

– Хорошо. Федор, с сыновей наблюдения не снимать, сыновья Артура тоже, всегда и везде. Бойцов держи в полной готовности, всех и резерв тоже поднимай.  

– Понял. Что с Марком, Настя?  

– Хреново Марку, Федор. Мотор у него поизносился….  

Ребята разошлись, я осталась в кабинете одна, выпила, налив себе стакан до краев, закурила. Я не могла успокоиться, думая о Кирилле и Вадиме, предстоящая «война» ни чуть не пугала меня, но мое сердце рвалось в клочья, когда я думала о том, что Никита не Бог и он может не суметь выходить моих ребят. Я ни капли не боюсь за свою жизнь, но они, они ведь – дети, им вовсе не нужна эта война, они ее не хотят! Они -милые добрые ребята, почему они должны гибнуть?  

Я закрыла лицо ладонями, уперевшись локтями в стол.  

– Настя. – Богдан вошел в кабинет, подошел ко мне со спины и положил ладони мне на плечи.  

Сегодня, он впервые увидел кто такая Мурена.  

– Да, Даня. – я убрала руки от лица и налила себе еще стакан коньяка.  

Он присел рядом со мной и посмотрел в мое лицо, уже не такое озверевшее, но все же жестокое.  

– Я не выбирала свою судьбу, Богдан, но я ни кому не позволю травить моих детей. Я – даю им ту жизнь, которой они сейчас живут и лишь я могу в ней что-то изменить. – я посмотрела ему в глаза. – У тебя, Богдан, еще есть выбор и ни кто не осудит тебя.  

– Я уже сделал его, Настя. Идем, нужно хотя бы пару часов отдохнуть.  

Глава 17.  

Утром мы все собрались в гостиной.  

– Как дела на фирме, Степан? – спросила я.  

– Там все нормально, Настя. – ответил он.  

– Собираемся к пяти, замов в тонус введите, в «отпуск» идем.  

– До вечера, Настя.  

– До вечера, ребята.  

Степан и Данила уехали в офис. Мы с Богданом поехали в клинику.  

– Здорова, Ник. – хмуро сказала я, войдя к нему в кабинет.  

– Привет, Никита. – сказал Богдан.  

– Привет, Настя. Привет, Богдан. – Никита вздохнул и потер ладонями лицо, он не спал уже двое суток.  

– Как наши дела, Никита? – я посмотрела на него.  

– Глеб поправляется. Марк очень тяжело перенес инфаркт, но, слава Богу, перенес, состояние тяжелое, но стабильное, он выкарабкается. Ребята лишь час назад пришли в сознание, они в реанимации на аппаратах. – Никита виновато смотрел на меня, будто это он был в чем-то виноват. – Настя, я делаю все, что только могу. – с горечью сказал Ник.  

– Я знаю, Никита. Я знаю. – обреченно ответила я. – Никита, я понимаю, что нельзя, но, я прошу тебя, Ник, пусти меня к ним. На пять минут. Никита, пожалуйста.  

Никита посмотрел в мое, искаженное болью, лицо.  

– Хорошо, идем. – сказал он. – Но, не больше пяти минут.  

Он провел меня в стеклянную палату реанимации. Они с Богданом остались в холле и смотрели на меня через стекло.  

Кровати ребят стояли рядом, около метра друг от друга. Я присела на корточки между кроватями. Ребята лежали обмотанные проводами, подключенные к аппаратам жизнеобеспечения. Их лица – их просто нет, сплошное фиолетовое пятно отекшее и заплывшее, глаза не имели возможности открыться и посмотреть на меня. Я взяла их за руки и сжала их ладони.  

– Ребята, родные мои… – прошептала я.  

Кирилл, как мог, сжал мою ладонь. Говорить они тоже не могли, но хотя бы слышали меня. Я отпустила руку Вадима и повернулась к Кириллу.  

– Кира. – тихо сказала я и опустила голову на его ладонь, сжимая ее своими ладонями.  

Я не плакала, но сердце мое разрывалось. Это я, я виновата в том, что с ними произошло, и все, что я сейчас могла, это склонить перед ними голову. Даже не открывая глаз Кирилл почувствовал, как сильно я переживаю, чего раньше не замечал за мной никогда. Он коснулся пальцами моей щеки.  

– Кирилл, держись, прошу тебя. – прошептала я.  

В палату вошел Никита.  

– Настя, пора. – сказал он.  

Кирилл отпустил мои руки, я повернулась к Вадиму.  

– Вадик. – я взяла его ладонь и прижала к своей щеке.  

Он пытался погладить мою щеку, но сумел лишь едва пошевелить пальцами.  

Я повернулась и взяла ладонь Кирилла.  

– Ребята, родные мои, простите меня. – сказала я, держа их обоих за руки. – Я умоляю вас, держитесь. Изо всех сил, держитесь, прошу вас. Вы очень нужны мне… Я клянусь вам, я порву этого урода, где бы он не был. Держитесь, пожалуйста… – я крепко сжала их ладони и отпустила, мне нужно было уходить.  

Я вышла из палаты.  

– Их внутренности, такие же, как их лица. – хмуро сказал Никита.  

Резкая боль пронзила меня. Я присела на кушетку, держась за грудь, впервые в жизни меня пронзила физическая боль в сердце.  

«Что я творю? К чему ведем меня эта война, в которой гибнут невинные дети? Что я могу сделать? Отступить? Тогда, нас точно всех перевалят! »  

– Настя? – Никита склонился надо мной. – Сердце? Идем, я сделаю тебе укол.  

– Дай мне стакан водки, Ник. Рано мне еще помирать, еще не все мрази передохли. – взяв себя в руки, жестко сказала я.  

– Идем. – сказал он.  

Мы вышли из отделения реанимации.  

– Как Марк, Никита? – спросила я.  

– Он тоже в реанимации, сейчас спит. Не стоит его волновать, Настя.  

– А Глеб?  

– Глеб нормально, он в палате.  

– Он нужен мне дома, Ник.  

– Я уже понял.  

Мы прошли в палату к Глебу. Выглядел он очень даже не плохо. Конечно, нормальный человек еще недели две провел бы в клинике, под наблюдением врачей, но мы… МЫ – не нормальные. МЫ, наверное, и сами уже напрочь отмороженные.  

– Привет, Глеб. Как сам? – спросила я.  

– Привет, ребята. Нормально сам. – ответил он.  

– Ну, раз нормально, хорош отдыхать, поехали домой.  

Глеб посмотрел на Никиту.  

– Езжай уже. – сказал Ник.  

– Звони мне, Никита. – попросила я, когда мы прощались на пороге клиники.  

– Конечно, Настя.  

Мы прошли к машине. Я села за руль, Богдан рядом, Глеб на заднее сидение.  

– Глеб, отсвети Димку и Фимку. Богдан – Сеня и Саня. Они все должны быть в универе. – сказала я, отъезжая от клиники.  

– Они оба в одной точке. – сказал Глеб, пару минут повозившись с телефоном. – Но, ни хрена не в универе.  

– Богдан? – я посмотрела на него.  

– Такая же херня. – ответил он.  

– Доброе начало, доброго дня. – хмуро сказала я. – Маршруты?  

– Выселковая. – ответил Богдан.  

– Академическая. – сказал Глеб.  

Я взяла рацию.  

– Федор, сколько бойцов с Димкой и Фимкой.  

– Трое, Настя. Они отзвонились мне, Сеню и Саню тоже ведут.  

– Я в курсе. Федор, я еду к Сене и Сане, к Димке с Фимкой поедет Степан, бойцов предупреди, чтоб связались с ним, и, по возможности, Федор, отморозки нужны мне живыми. До связи.  

– До связи, Настя.  

Я убрала рацию и взяла телефон.  

– Алло, Степан. Академическая трасса, Димка и Фимка, отсвечивайте ребят и летите туда. Бойцы ведут их, они свяжутся с тобой. Старайтесь взять уродов живыми. Я на Выселковую, до связи.  

– Понял, Настя. До связи. – ответил Степан.  

– Глеб, сидение. – я давила на газ, насколько это было возможно в населенном городе.  

Глеб поднял сидушку заднего пассажирского сидения.  

– Настя, здесь на двоих. – сказал он, извлекая от туда два бронника и два короткоствольных автомата.  

– Глеб, не задавай мне лишних вопросов. – сухо сказала я.  

Мы уже выезжали на загородную трассу и Глеб молча подал Богдану жилет и автомат. Богдан возмущенно посмотрел на меня.  

– Богдан! Сейчас я тебе не жена! Не Настенька! – жестко сказала я. – Не спорь со мной, пожалуйста.  

Проехав еще минут 15-ть, я связалась с бойцами, которые вели Сеню и Саню и обговорила с ними дальнейшие действия. Еще минут через десять, мы встретили бойцов, чей «Крузак» вроде как просто стоял на обочине, следом, метрах в трехстах показалась черная «Газель». Я вдавила педаль газа в пол. Обогнав «Газель» метров на двести, я развернула Хаммера поперек дороги.  

– По возможности, берем живыми. – сказала я и мы вышли из машины.  

«Летевшая» на нас «Газель», остановилась метрах в двадцати, метрах в двадцати за «Газелью» поперек трассы встал «Крузак» бойцов. Глеб и Богдан навели на «Газель» автоматы, я прошла вперед. Из «Газели» выпрыгнул бравый парниша отмороженной наружности и подошел ко мне.  

– Ты че, в натуре! – заорал он.  

– Парней сюда веди. – спокойно сказала я.  

– Каких парней? Ты че, коза, охренела?! – плевался он.  

– Таких парней, которых ты, су. а, из универа выдернул и которые сидят сейчас в твоей «Газели». – так же спокойно сказала я.  

– Да, пошла ты! – он собирался повернуться и уйти.  

Я слегка подняла руку, махнув Глебу и Богдану. Поверх крыши «Газели» просвистели две автоматные очереди.  

– Ты че, су. а! – заорал тот, что говорил со мной.  

– Парней веди. – я оставалась железно-спокойной.  

Он махнул рукой сидевшим в «Газели». Из боковой откатной двери машины, два амбала вывели Сеню и Саню, одной рукой держа их за шеи, другой приставив дула пистолетов к их вискам. Сеня и Саня внимательно смотрели на меня.  

– Тебе, че надо, коза? – спросил тот, что стоял передо мной, сразу за ним, слева, стояли амбалы с нашими ребятами.  

– Вот этих ребят. – сказала я.  

– Мне их серьезные люди заказали, какого б хрена я тебе их отдавал? – нахально спросил он.  

– Потому что это – мои ребята. – спокойно ответила я, слегка кивнув Сене и Сане.  

Они, как по команде, схватили руки, державшие у их голов стволы и с силой рванули их вниз от своих голов. Амбалы, державшие стволы, даже сообразить не успели не то что выстрелить, дебилы, у них даже не были взведены курки, думать нужно, когда собираешься убить человека и сам при этом хочешь остаться в живых, взял в руки ствол – стреляй, иначе он выстрелит в тебя, третьего не дано.  

Молниеносно, я выхватила из-за ремня Беретту, секунды, мгновения… три трупа с дырками в головах лежали у моих ног, мои ребята, присев, закрывали головы ладонями.  

– В машину! – рявкнула я им.  

Из «Газели» выпрыгнули еще пятеро, к ним уже подбежали Глеб, Богдан и бойцы СБ и вручную отоваривали их автоматами. Стволы были не у всех ехавших в «Газели», наших ребят намеривались забить, не ожидая встретить нас. Скрутив, оставшихся пятерых отморозков, мы связали их и побросали в багажники джипов. Тела убитых закинули в «Газель» и столкнули ее с крутого обрыва загородной трассы, через несколько минут раздался взрыв, мы сели по машинам, я надавила на газ, бойцы двинули вслед за нами.  

Взяв телефон, я связалась со Степаном.  

– Алло, Степан, что у вас?  

– Отстрелялись, из восьми живыми пятеро. – ответил он.  

– У нас тоже. Трупаков с обрыва, живых в бункер. Как ребята?  

– Пойдет. – ответил Степан. – Слегка получили по соплям, а так нормально.  

Переговорив со Степаном, я посмотрела в зеркало заднего вида на своих молодых орлов.  

– Скажите мне, вас че, оглушили и запхали в «Газель»? – спросила я у них.  

– Нет.  

– Тогда какого хрена, средь бела дня и в людном месте, вы позволили себя спеленать? – я строго посмотрела на них.  

– Битой по башке не было, тетя Настя, было дулом пистолета в ребра.  

– Ясно. – сказала я. – Делаем выводы, ребята.  

– Да, блин, могли мы отбиться от них, но даже если бы, они завалили нас прямо там, я бы не открыл стрельбу в универе.  

– Все, правильно, Саня. Нельзя стрелять среди мирного населения. Вывод здесь другой – Я, всегда должна знать где вы, даже если вы в постели с девушкой. Херня, ребята, скоро уже, для вас, весь этот беспредел закончится, а пока, будьте внимательны и осторожны и помните, что второй жизни ни кто вам не даст. – хмуро сказала я, подъезжая к бункеру.  

На территории моей замечательной дачи, в землю был врыт замечательный бункер. Ни кто уже и не помнит на хрена его там соорудили, но время от времени он был очень кстати. Приехав на дачу, мы еще минут 15-ть ждали Степана и Данилу. Ожидая их, мы отволокли своих «друзей» в бункер, и побросали их на бетонный пол. Я сняла у одного из них скотч со рта.  

– Ну и чьи вы пи. орята будете? – нагло спросила я, этих шнырят я тоже не знала.  

Он молчал. Я врезала уму кулаком в висок, он откинул голову, потеряв сознание, я снова заклеила ему рот и подошла к следующему.  

– Кабан. – выдавил из себя он.  

– Это я знаю, меня интересует, чьи вы в городе. Вы ведь местные упырята не правда ли? – злобно спросила я его.  

– Сиплый. – ответил он.  

– А это, вообще, интересно. – сказала я.  

– Кто руководит вами в городе, пока здесь нет Кабана?  

– Упырь.  

В бункер вошел Степан. Я прилепила скотч обратно, на рожу того с кем говорила и подошла к Степану.  

– Давайте их сюда, Степа. – сказала я и ребята закинули в бункер еще пятерых.  

Этих я не стала ни о чем спрашивать, я сфотографировала всех их на телефон. Мы крепко связали отморозков, замкнули бункер и отправились домой.  

«Мирное время – взрывы, выстрелы, смерть… На город снова надвигается мощная волна беспредела…»  

Вернувшись домой, мы все собрались в гостиной.  

– Значит так, орлы! – строго сказала я. – У вас, у всех четверых, домашний арест. Каникулы строгого режима.  

Ребята стали что-то возмущенно бормотать.  

– Так! – жестко прервала я их. – Во-первых. В данной сложившейся ситуации,  

Я – говорю! Вы – делаете! И не хрен спорить со мной! Во-вторых. Я – не позволю вам, отправиться вслед за сыновьями Марка! Вопросы? – они молчали. – Свободны!  

Сыновья ушли наверх, мы с ребятами прошли в кабинет.  

– Теперь еще и Сиплый. – сказала я, присев за стол. – Что ж, посмотрим, чего мы нарешаем вечером.  

Запищал ноутбук, извещая о том, что кто-то связывается по скайпу. Я ответила на звонок, звонил Ричард.  

– Здравствуй, Ричард. – сказала я.  

– Здравствуй, Настя. – ответил он. – Я узнал, что ты просила. Это было не просто, но мне помог знакомый полицейский. Настя, Арнольд ужасный человек. Много лет назад, он был признан психически больным, но каким-то образом избежал лечения в клинике. Он совершенно сумасшедший и находится на свободе, кроме того, он занимается наркотиками и содержит наркопритон в городе, у него полно отморозков-наркоманов. Вместе со своим приемным сыном Арнольд творит беспредел в городе. – Ричард был очень взволнован. – Зачем он тебе, Настенька?  

– Ричард, это именно Арнольд уничтожил нашу с отцом семью и друзей. – сухо ответила я.  

Интеллигентный немец чуть не упал со стула на котором сидел.  

– Да, что ты, Настя! А где же сам Марк?  

– Отец в клинике, Ричард. Поговорить с ним сейчас, нет возможности. Он после инфаркта в реанимации.  

– Да, как же так, Настя?  

– Да, Ричард, как-то так. Спасибо тебе. Я обязательно свяжусь с тобой, когда ситуация прояснится. Привет семье, Ричард, до связи.  

Как только я переговорила с Ричардом, у меня зазвонил телефон, звонил Князь.  

– Здравствуй Князь. – сказала я в трубку.  

– Здравствуй, Мурена. Сходняк собирается к пяти, у меня на даче.  

– Упырь нашелся?  

– Все нашлись, Мурена, но по какому поводу сходняк, ни кто пока не знает, о том, что сходняк собираешь ты, кроме меня, знают лишь Трифон и Макар. Мурена, авторитеты со всего города соберутся сегодня у меня, ты понимаешь на что ты идешь и с кем ты хочешь рамцевать?  

– Я в курсе ваших понятий, Князь. Сталкивалась, ты забыл?  

– Настя…  

– Я вывезу, Князь. – уверенно сказала я.  

Я убрала телефон и посмотрела на ребят.  

– Может не стоило, так круто, Настя?  

– По другому не получится, Степан. На сегодняшний день, один из них конкретно работает на Кабана, трое под большим сомнением, хер его знает сколько их еще. Я должна выяснить, чем я им мешаю и какого хрена, они не хотят мирно жить со мной. Выяснять это с ними по одиночке долго, да и вывернут так, что я реально хер вывезу. На общем сходняке бежать не куда. Да и будет лучше, если повальное мочилово их шпаны, я обосную им сама, нежели буду ждать пока они сами начнут копать и кидать мне предъявы. О том, что эти упырята взялись травить наших сыновей, вряд ли знает кто-то, кроме тех кто этих упырят натравил, а о том, что их шпану валю я, знают уже все.  

– Ты едешь одна?  

– Ты же знаешь, Данила, ни какой охраны, ни какого оружия и ни каких свидетелей.  

– Может…  

– Нормально все будет, Глеб.  

– Федор, зайди. – сказала я, взяв рацию.  

– Да, Настя.  

– Федор, бери пять бойцов, ноутбук и поезжайте на дачу. После пяти часов вечера, я свяжусь с тобой по скайпу, мне нужно будет, что бы сидящие в бункере упыри, подтвердили, что Упырь работает на Кабана и контролирует их. Добровольно подтвердили, Федор. Их, наверняка, уже «ломает», справишься. Во дворе «припрячь» бойцов 20-ть.  

– Понял, Настя. – ответил Федор и покинул кабинет.  

Вынув флэш. карту из телефона, я распечатала фотографии отморозков из бункера и тех, что были на пустыре.  

– Ребята. – сказала я, посмотрев на них. – Я уезжаю, Федор тоже. Отморозков в городе еще более, чем достаточно и после пяти часов, они буду без всякого контроля. В общем, короче, сами знаете.  

Ребята хмуро смотрели на меня.  

– Прорвемся. – как обычно, сказала я. – Мне пора. – я посмотрела на ребят и пошла к себе в комнату.  

Я позвонила Артуру, сообщив ему место и время и пошла в ванную.  

Приняв душ, я переоделась и пристегнула к ремню чехол с ножом. Ко мне подошел Богдан.  

– Нож, разве не оружие? – спросил он.  

– Я не расстаюсь с ним никогда, неужели ты думаешь, что я позволю кому-то снять его с меня?  

– Может не стоит, Настя?  

– Не стоит, переть против меня, Богдан. Я им дорогу не переходила, ни кому. Какими бы блатными они не были, они попутают, если всерьез решили задавить меня.  

– Настя. – он крепко обнял меня. – Возьми меня с собой.  

– Я не могу, Богдан. Сегодня, я должна быть одна.  

Он еще крепче обнял меня.  

– Я очень люблю тебя, Богдан. Мне пора. – он выпустил меня из объятий и я вышла из комнаты.  

Спустя полчаса, как уехала Настя к ее дому подъехали три джипа. Артур не собирался сидеть и ждать когда ему сообщат, что Настя не смогла вывезти натиска местной братвы. В благосклонность судьбы он тоже верил слабо. Он собрал своих ребят, ввел их в курс и поехал к Насте домой, готовый в любую минуту сорваться и пояснить кому надо, кто есть кто. Он все еще сильно хромал, простреленное колено давало о себе знать, но это не останавливало его. Поехать с Настей сегодня он не мог, пояснить свое присутствие на «закрытом заседании» ему, по большому счету, было не чем, но он не собирался сидеть и ждать, так же при любом раскладе он намеревался, сегодня, прояснить ситуацию с Макаром.  

– Здорова. – сказал Артур ребятам войдя в дом.  

– Здорова. – ответили они.  

– Знакомьтесь.  

– Олег.  

– Рустам.  

– Платон.  

– Игнат.  

– Гордей. – представились друзья Артура.  

– Степан.  

– Данила.  

– Богдан.  

Платон крепко пожал Богдану руку и пристально посмотрел ему в глаза. Богдан не придал этому значения, решив, что это реакция на его сходство с Германом. Познакомившись, они присели в гостиной.  

– Настя давно уехала? – спросил Артур.  

– Почти час. – ответил Степан…  

Я подъехала к даче Князя, во дворе было лишь два охранника, которые стояли у ворот. Один из них проводил меня в дом, где меня встретил Князь.  

– Здравствуй, Мурена. – он пристально посмотрел мне в глаза.  

– Здравствуй, Князь. – ответила я и отдала ему сумку с ноутбуком и фотографиями.  

Он посмотрел на мой нож, но я и не подумала его снимать.  

– Я не сниму его, Князь.  

Князь хмуро посмотрел на меня и проводил меня в большой зал в центре которого стоял стол. Во главе стола сидел Макар (вышестоящий законник в городе), рядом с ним Князь и Трифон («замы» Макара) и еще 12-ть авторитетных законников вокруг стола. Основная часть, а именно – Остап, Бугор и Прохор, рулили в городе еще с 90-х, они прекрасно знали и Деда, и Артура, и Демона, ну и, соответственно, меня. С ними у меня были очень даже не плохие отношения. Но были здесь и те, кто вошел в этот круг не особо давно и они то и считали себя правителями мира сего, без особой крови поднявшиеся, высокомерные жлобы, которые не особо считались с окружающими, их я знала лишь заочно и лично никогда не встречалась с ними, когда я вошла, они презренно посмотрели на меня, они знали кто я. Собственно, меня знали все, я не знала лишь этих пятерых жлобов. Здесь же за столом, как ни в чем не бывало сидел Упырь, который был неприятно удивлен, увидев меня.  

– Доброго вечера. – поздоровалась я с ними.  

Они поздоровались со мной, не скрывая своего удивления.  

– Здравствуй, Мурена. – сказал мне Макар.  

– Какого хе. а эта баба, делает здесь и какого хрена она с «пером»? – нагло возмутился Упырь.  

– Поутухни, Упырь, а нож мой, я обосную позже, тебе персонально. – так же нагло, ответила я.  

– Присаживайся, Мурена. – сказал мне Макар. – Упырь веди себя спокойней.  

Я присела к столу.  

– Сегодняшний сходняк. – заговорил Макар. – Собран по поводу того, что у Мурены появились к нам серьезные вопросы. – законники удивились еще больше и удивленно смотрели на меня. – Мы слушаем тебя, Мурена.  

– Говори, Мурена, только не думай, что Дед или Аристарх сумеют прикрыть твой зад. – снова возмутился Упырь.  

Я игнорировала его высказывания.  

– У меня, действительно, есть к вам несколько вопросов. – спокойно сказала я.  

– Вопрос первый, чем я, так сильно стала мешать некоторым из присутствующих здесь, кому и почему стало тесно жить со мной в одном городе? – стальной, уверенный и ровный тон, так меня учил разговаривать Марк.  

– Мурена, у тебя свой бизнес и свои дела, ни у кого из нас, до сих пор, не возникало к тебе вопросов. С чего ты решила, что кто-то из нас решил подпортить тебе жизнь? – спросил Макар.  

– Если я так решила, значит у меня есть на то причины. – жестко сказала я. – Я не услышала кому и чем я стала мешать? – я окинула взглядом всех их.  

– Мурена, ты особо то не быкуй, не забывай, что за подобные предъявы тебе придется ответить прямо здесь, и глубоко насрать на то, что ты баба. Тебя с понятиями, вроде знакомили уже. – высказал свое недовольство один из сидящих за столом, высокомерных жлобов.  

– Я вообще, чего-то не вкуриваю, Мурена. Все вопросы по поводу тебя, мы давно уже порешали. Живем мы с тобой вполне дружно и вопросы не раз решали обоюдно, по одну сторону забора. С чего вдруг какие-то предъявы? – высказался Бугор.  

– С чего такие выводы, Мурена? – спокойно повторил свой вопрос Макар.  

– Если я совершенно ни кому не мешаю, тогда вопрос второй – какого хрена шныри, некоторых, из здесь присутствующих, взялись травить моих сыновей, только не стоит говорить мне, что мои ребята сами накосячили.  

– Мурена, ты охренела? Все знают про твои разборки с Кабаном, ты решила дела шнырей Кабана скинуть на наших шнырей? Чего бы о тебе не говорили, для меня ты – малолетка и я вообще не врубаюсь, какого хе. а мы здесь время тратим. Крайняка, ты не там искать решила. – презренно заявил еще один жлоб.  

Мнения авторитетов разделились, те кто был знаком со мной лично были в конкретных непонятках, понимая, что я не стала бы дергать их по блуднякам, тех, кто знал меня лишь заочно и потому не особо меня любил, я напрягала до мозга костей.  

– Ты че думаешь, под Аристарха легла и все, зеленый свет себе пробила? Ты решила, что нам интересны твои проблемы? Да с какого хе. а? Срать я хотел и на тебя и на Аристарха! – надменно высказался третий жлоб, рожа которого показалась мне очень знакомой.  

Те, кто знал меня лично грозно глянули на него, я гневно посмотрела на Макара.  

– Макар, шпану заткни. – жестко сказала я. – Иначе Я, буду разговаривать совсем по другому. Ты, пи. оренок, подписал себя. – я яростно глянула на жлоба.  

– Да ты вообще попутала, срань малолетняя. – возмутился он в ответ, сорвался с кресла, намереваясь зарядить мне по морде. – Ты врубаешься кого ты пи. оренком назвала?!  

– Заткнись, сученышь! – гневно прохрипел Макар, швырнув его обратно в кресло, он готов был сам удавить его, понимая, что после его слов я его реально завалю, не я так Артур.  

– Я не понял, Макар, ты за су. у эту с нами поспорить решил? – четвертый жлоб.  

– Ты ее в друзья к себе вписал, ты с ней и разруливай. Хе. а ты нас из-за всякой срани дергаешь? – пятый.  

– Я не понял, вы со мной спорить решили? – Макар яростно смотрел на жлобов.  

– Лишь из уважения к тебе, Макар, мы дослушаем этот малолетной бред.  

– Я с вами не закончил. – жестко сказал Макар жлобам и посмотрел на меня. – Продолжай, Мурена.  

– В свои разборки с Кабаном, я ни кого не впрягаю, но тем менее, от имени Кабана действуют шныри, находящихся здесь положняков и меня интересует, какого хе. а, вы решили переть на меня? – меня совершенно не пугало то, что вокруг меня сидят здоровые мужики, которых я, определенно напрягаю и здесь, в своем тесном кругу, ведут они себя совсем не так интеллигентно и воспитанно, как среди людей, которые знают их не очень хорошо, и, в основном, с положительной стороны, как уважаемых в городе людей, сейчас законники вели себя естественно, сейчас предо мной были именно законники, которые прошли в своей жизни и ад и преисподнюю и вели они себя сейчас соответственно, как «короли жизни», возражать которым, простым смертным, было крайне не желательно. Мне было абсолютно по хрен на то, кто они и что может ждать меня, я не простой смертный, я сумею и поспорить и ответить. Да собственно, сегодня, отвечать придется им, а именно жлобам, не любившим меня.  

– Мурена, мы в курсе, что это ты валишь наших шнырей, не решила ли ты перекинуть свое бесконтольное мочилово на нас же? Обоснуй, назови хоть оно имя и обоснуй. – снова высказался один из жлобов.  

Я окинула взглядом всех их и на несколько секунд остановила его на Макаре.  

– Сиплый, Угрюмый и Упырь за остальных, пока, сказать не могу. Есть еще один кандидат, но обосновать его, мне пока не чем. – 12-ть пар глаз смотрели на меня в упор, жлобы готовы были завалить меня на месте, Угрюмый и Сиплый были, мягко говоря, в недоумении, Князь, Макар и Трифон сидели спокойно.  

– Мурена, я конкретно не въезжаю, че за предъявы?! – возмутился Угрюмый.  

– Какого хе. а, нам пацанов твоих валить? – поддержал его Сиплый.  

– Вот я и хочу узнать, какого хера ваши шныри прессуют моих сыновей.  

Особо тесных отношений у меня с ними не было, но и вражды тоже, просто взаимное уважение, они негодовали, и реально не догоняли ситуации, они знали меня лучше, чем жлобы и понимали, что ситуация получается весьма хреновая.  

– Да хрена ее слушать, вообще? Эта су. а решила внести блудняк в наш круг. Завалить ее на хе. и не хрен воздух зря сотрясать. – высказался Упырь.  

– Что касается тебя, Упырь. – я оставалась спокойной и невозмутимой. – Третий вопрос, у меня непосредственно к тебе. Ты действительно считаешь себя бессмертным и неуязвимым? Мне доподлинно известно, что ты лично стучишь Кабану и шнырей, которые работают на него, контролируешь тоже ты. И те шныри, что начинали работать с Султаном, которые пытались прессовать меня, когда погибли мои ребята, уйдя от Султана ходили под тобой. Разве нет?  

Шквал возмущенных высказываний обрушился на меня, возмущались, собственно жлобы, громче всех, конечно же, орал сам Упырь. Он сорвался с кресла и направился ко мне.  

– Су. а, ты недоделанная, я придушу тебя прямо здесь. – орал он. – Как ты посмела явиться сюда и пасть свою открывать на уважаемых людей?!  

Он подошел ко мне, действительно, намереваясь вцепиться мне в глотку.  

– Это ты то, уважаемый? – не вставая с кресла, одним ударом я сбила его с ног, он свалился на пол.  

– Угомонились. – жестко сказал Макар. – Упырь, сядь на место.  

– Мурена. – Макар посмотрел на меня. – Ты должна обосновать все свои предъявы, в противном случае я сам завалю тебя здесь и сейчас, наши порядки ты знаешь. – я видела замешательство в глазах Макара.  

– Я в курсе ваших порядков, Макар. – спокойно ответила я. – Позволь мне мою сумку.  

Макар позвал охранника, тот принес мою сумку и отдал ее мне. Я достала из нее фотографии и положила их на стол. Я ни слова не сказала ни Макару, ни о шнырях Макара, просто выложила на стол фото его шнырей вместе с остальными. Просмотрев фото Макар поменялся в лице, но все же передал все фотографии, сидящим за столом, хотя мог и не делать этого. «Что ж, Макар, тебе видней». Они стали рассматривать их, на снимках шнырей Упыря, Сиплого и Угрюмого, были не только их рожи, но и сам факт избиения ими моих парней. Все нужно уметь обосновать, это я поняла уже давно и фотографировать а иногда и записывать факты, подтверждающие мои слова, уже стало для меня привычкой. На фото же шнырей Макара, были лишь их рожи и не более того.  

– Базара нет, Мурена. – посмотрев фото, Угрюмый посмотрел на меня. – Мои сучата, я готов ответить, но беспредел не с моей подачи, терки с тобой, мне на хрен не нужны.  

– Косяк, с моей стороны. – заговорил Сиплый. – Не уследил, отвечу. Мои же сучата, поставили мой авторитет под сомнение. Подача не моя, Мурена, отвечаю.  

– Со шнырями Упыря, Сиплого и Угрюмого понятно. – сказал Макар. – Как ты обоснуешь то, что Упырь лично работает на Кабана?  

Я достала ноутбук, включила его и связалась по скайпу с Федором.  

– Да, Настя. – сказал Федор.  

– Федор, Макар желает пообщаться с упырятами.  

– Понял. – сказал Федор и развернул ноутбук к отморозкам.  

Я повернула свой ноутбук Макару.  

– Я вас слушаю. – сказал Макар, посмотрев в ноутбук на рожи упырят. – Кто вам платит, кто вас контролирует, и что вам было приказано сделать?  

Несколько минут упырята молча, виновато смотрели на Макара.  

– Я не понял. – жестко сказал Макар. – Я че ждать буду? Или мне с вами лично встретиться?  

– Платит Кабан. – заговорил один из упырят. – Контролирует и отдает приказания Упырь. Приказано – забить всех сыновей Мурены. – выглядели упырята вполне прилично и говорили непринужденно, Федор, видимо, раздобыл для них дозу, хотя, они и без дозы не рискнули бы переть против Макара, чего бы не наобещал им Упырь. – Макар, Упырь подвел, что Мурена конкретно косо въехала. – они, действительно боялись гнева Макара.  

– Ты же работаешь на Угрюмого, какого хе. а ты к Упырю подался?  

– Упырь сам пришел. – несколько минут он снова молча смотрел на Макара. – Дури он нам подкинул, не приделах Угрюмый и Сиплый тоже.  

– Что ты можешь сказать на это, Упырь? – спросил Макар, закрыв ноутбук.  

– Да кого ты слушаешь, Макар, су. у эту?! Измордовала их до смерти, что они готовы мать родную продать, не то, что меня подставить. – возмущенно орал Упырь.  

Я встала из-за стола и подошла к Упырю.  

– Да, Упырь, и ссученный мент из местного РОВД, всего лишь ссученный мент и сыновьям моим, ты лично, ни хрена про их отца не прививал. Сейчас, я обосную тебе, присутствие при мне ножа. – я с силой взяла его за волосы, запрокинув его голову назад, так, что при его неосторожном движении, он сам себе мог свернуть шею.  

– Если ты все еще не в курсе, Упырь, Я – никогда не говорю голословно. И Я – ни кому не позволю травить моих детей. – жестко сказала я, достала нож из чехла и поднесла его к горлу упыря.  

– Мурена! – возмущенно заорали мне, сидящие за столом жлобы.  

– Я уважаю вас и ваши понятия, только у меня, свои понятия, а вы видимо забыли об этом и не стоит говорить мне, что я не права. – резким движением, я перерезала горло Упыря и бросила его мордой об стол.  

Возмущение прослеживалось в глазах, сидящих вокруг стола, я – не криминальный авторитет подобный им, я, не принадлежу к их уголовному кругу, не признаю их блатные законы и понятия. Но, мои действия обоснованы, у меня свой авторитет и свои понятия, хотят они этого или нет, им придется считаться со мной, какими бы королями они себя не считали. Все сидели молча, они ждали слова Макара.  

– Я, обосновала свои слова. – жестко сказала я, посмотрев на них. – Я не услышала – кому еще, из здесь присутствующих, напомнить, кто такая Мурена? – я выразительно посмотрела на Андрона. – Какого хрена, вы решили поспорить с моим положением в городе? Ни одного из вас, я даже подозревать не стану, не имея на это конкретных обоснованных фактов, но, подобных Упырю, ждет участь Упыря.  

– Ты не боишься, что мы завалим тебя прямо здесь и прямо сейчас? – снова встрял один из жлобов.  

– Нет. – я посмотрела ему в глаза. – Ты, если не в курсе, я вообще, ни хрена не боюсь.  

– Мурена обосновала твердость своего слова еще в начале пути, сомневаться в этом, у меня, например, нет ни каких оснований. – довольно серьезный дядька – Остап, который «держал» северную часть города и, так сказать был в ней правой рукой Макара, он вполне спокойно говорил со мной, но его взгляд очень ясно говорил о том, кто он есть на самом деле. – Ты не посмеешь запятнать имя Деда. – он пристально посмотрел мне в глаза. – Меня интересует кандидат, которого тебе нечем обосновать. – он серьезно смотрел на меня.  

– Я же сказала, обосновать мне его не чем, стало быть и предъявлять пока нечего.  

– И все же, Мурена. – Макар посмотрел на меня. – Выскажи свои подозрения. – сказал он, подумав о своих шнырях.  

– Подозрений или предъяв к Андрону лично, у меня пока нет, а вот к его шнырям, очень даже есть, но подтвердить их действия, на данный момент, я могу лишь словами.  

– Мурена?! – Андрон возмущенно смотрел на меня.  

– Я же сказала, Андрон, ни каких предъяв, пока. Но если ты не в теме, так же, как Угрюмый и Сиплый, то будь в курсе, что я, уже в курсе того, что твои шныри пытаются тявкать на меня и не только на меня, они пытаются прессовать сыновей Аристарха. Понимаешь о чем я? Даже если ребят Артура крепят из-за меня, это уже не имеет значения.  

– Я проясню. – жестко сказал Андрон.  

– Конечно, проясни, Андрон, а то вишь как Мурена за Аристарха переживает. Жаль тебе Мурена, пацанят Аристарховских? Аристарх то ни хрена мужик, Мурена? – снова встрял один из жлобов.  

– Мне тебя впору пожалеть придурок, да только я жалеть не умею. – я взяла его за голову и с силой долбанула его мордой об стол.  

Жлоб подпрыгнул, намереваясь «проучить» меня, но его осадил Остап.  

– Не дергайся, ушлепок. – жестко сказал он. – Вопрос с вами. – он окинул взглядом всех пятерых жлобов. – Очень даже открыт. Я смотрю, вы подзажрались? В лучшем случае, разговаривать с вами буду я, хотя, я думаю, Аристарх сам решит этот вопрос.  

Жлоб злобно глянул на меня и заткнулся.  

– Присядь, Мурена. – невозмутимо, сказал Макар и положил передо мной фото своих шнырей. – Я не вижу здесь конкретных действий. – сказал он, хотя, если бы он хотел, он бы мог спросить меня о них наедине. – Меня интересует, куда влезли эти су. и? Мне, Мурена, не нужны конкретные подтверждения. Мне достаточно твоих слов.  

– Зарядили автосалон Демона. – я выразительно посмотрела на Макара. – Благо бойцы мои оперативно работают и взлететь на воздух салон не успел.  

– С тайгой меня стравить решили, суки. – прохрипел Макар, он обладал железной выдержкой, но его возмущение было весьма заметно.  

– Че-то, Макар, ситуация становится все более интересной. – Остап серьезно посмотрел на Макара. – И сводится эта ситуация к тому, чтобы мы друг другу глотки перегрызли прямо здесь.  

– Твои вопросы к нам, Мурена, я считаю обоснованными. Признаю, ситуация сложилась весьма дерьмовая. – он окинул взглядом присутствующих. – Прежде чем продолжить разъяснять эту дерьмовую ситуацию, я хочу спросить, у кого-то еще, есть вопросы к Мурене? – он снова посмотрел на сидящих за столом.  

– Нет у нас к тебе вопросов, Мурена. Возможны лишь предложения. – Бугор, он же Бугров – западная часть города.  

– Будут вопросы, мы зададим их напрямую. Можешь быть уверена. – Прохор – южная часть города.  

Серьезные дядьки были настроены, весьма положительно, те кто не особо любил меня промолчали, но, их мнение меня не особо и интересовало, открытым оставался лишь вопрос с самим Макаром.  

– Насколько я понял, вопросы остались лишь ко мне. – Макар посмотрел на меня.  

Я промолчала.  

– Весьма щекотливая ситуация, Макар. – заговорил Прохор. – Разборки Кабана с Муреной это одно, а стравливать нас с Муреной и с тайгой совсем другое. Такое терлово нам совсем не в масть.  

– Какого хе. а нам спорить с Аристархом? Он правильный блатной и против него переть у нас вообще резона нет. – высказался Бугор.  

– Ты сам че, сути не сечешь, каким образом сложилась эта ситуация? – Макар жестко посмотрел на Бугра.  

– Я все секу, Макар. И то, что это Кабан решил стравить нас между собой, я тоже понял. Но, насколько я понял, Аристарх еще не в курсе, что мы не при делах. Не приди сегодня Мурена к нам, завтра, мы бы друг друга перерезали на хе..  

– Что говорят мои шныри? – Макар снова посмотрел на меня.  

– Ничего.  

– Аристарх?  

– В конкретных непонятках, так же, как и я. Демон, до сегодняшнего дня, был не в курсе, кто конкретно зарядил его салон.  

Макар взял в руки телефон…  

…Ребята, по прежнему, все вместе сидели у камина, ожидая звонка от Насти. У Артура зазвонил телефон.  

– Слушаю. – ответил он в трубку.  

– Подъезжай, Аристарх. Ребят своих с собой возьми. – жестко и сухо раздалось в трубке, звонила совсем не Настя и Артуру это очень не нравилось.  

Артур убрал телефон и посмотрел на ребят.  

– Настя?  

– Макар. – ответил Артур и посмотрел на своих ребят. – Поехали.  

– Артур?  

– Я позвоню, Степан. Я сам не в курсе, что там конкретно. – ответил Артур и вместе со своими друзьями вышел из дома.  

Теряясь в мучительных догадках, Степен, Богдан, Глеб и Данила снова остались ждать. В не менее мучительных догадках, Артур, Платон, Олег, Гордей, Рустам и Игнат поехали на дачу к Князю.  

– Че он, вообще, говорит, Артур? – спросил Платон, когда они отъехали от дома.  

– Ни хе. а не говорит. – жестко ответил Артур. – Подъехать сказал. Су. а. – хрипел он. – Если они посмели тронуть Настю, я их на хе., всех перевалю, прямо там, без разбору, кто и в чем не прав…  

Артуру, действительно было по хрен на всех этих авторитетов и их положение. На зоне он был в числе блатных, но на воле он не вступал в касту их братства, но с его положением в городе не осмеливался спорить не один из них, не считая тех, кто пришел в «компанию» Макара в то время, когда Артур сидел, они просто плохо знали, кто такой Аристарх. Артур был абсолютно уверен в Насте, на остальное ему было глубоко плевать. Он не пер против понятий и законов авторитетов, но это был их сходняк, а не его и, выйдя из машины, он повесил на шею короткоствольный автомат, не взирая на то, кому и что на этом сходняке дозволено и кому и что положено, ему дозволено все и он готов был поспорить с теми, кто с этим не согласен.  

Вместе со своими ребятами они вышли из машин и уверенно направились в дом к Князю.  

– Стволы сдаем. – им преградил путь один из охранников Макара.  

– Свали с трассы, сученыш. – Артур зарядил охраннику в челюсть, тот отлетел в сторону.  

Артур с ребятами прошли в дом, готовые к абсолютно любому раскладу.  

– Здорова. – высокомерно сказал Артур, войдя в комнату.  

Он окинул взглядом помещение, оценивая обстановку – Настя за столом, морда Упыря на столе – «нормально» – подумал Артур.  

Жлобы высокомерно глянули на Артура, все еще не понимая, что сегодня они реально приговорили себя. Артур не простит подобных оскорблений. Собственно, ни кто из местных положняков не простил бы им подобного отношения и поведения, они бы сами приговорили жлобов, сегодня же. Макар, Остап, Бугор, Прохор – они не боялись Артура, хоть и понимали, что он задавит их если возникнет необходимость. Они уважали его и очень не хотели портить с ним отношения. Сегодняшнее поведение их «коллег» вызывало у них откровенное возмущение и недоумение.  

– Здорова. – ответили сидевшие за столом, окинув взглядом Артура и его друзей.  

– Что, Настя, как дела? – Артур посмотрел на меня.  

– Относительно, Артур. – ответила я.  

Артур присел к столу, положив перед собой автомат, аналогично поступили его друзья, автоматов у них с собой не было, они просто присели к столу, не скрывая «Беретт», которые находились за их ремнями.  

– Для начала. – Артур посмотрел на Макара. – Убери отсюда эту срань. – он глянул на тело Упыря, все еще находившееся в комнате. – Наглядного примера, я думаю, хватило всем. – он жестко посмотрел на окружающих.  

Макар позвал охранника, тот унес тело Упыря.  

Артур снова внимательно посмотрел на Макара.  

– Обрисуй нам, Макар, че за хе. ня, вообще, происходит?  

– Не здоровая происходит хе. ня, Аристарх. – Макар серьезно смотрел на Артура.  

У меня зазвонил телефон.  

Я взяла трубку, звонил Федор, я понимала, что звонит он не просто так.  

– Да, Федор.  

– Можешь говорить, Настя?  

– Говори, Федор. Быстро и по делу.  

– Бойцы отзвонились. Егора и Романа, отбили 20-ть минут назад.  

– Повтори, Федор.  

Я включила громкую связь и положила телефон на стол.  

– Бойцы, говорю, отзвонились. – снова заговорил Федор. – Ребят Артура – Егора с Романом, пытались скрутить.  

– Кто?!!! – Артур сорвался с кресла, долбанув кулаками по столу, он уже не пытался сдерживать своей агрессии.  

– Макар, Остап, Бугор и Прохор по двое шнырей от каждого.  

Состояние Артура невозможно передать, мышцы во всем его теле напряглись до предела, лишь его железная выдержка не дала ему сейчас завалить Макара.  

– Как ребята, Федор? – жестко спросил Артур.  

– Нормально, Артур, твои ребята не пострадали?  

– А твои?  

– Двое тяжелых, трое навылет. Твои ребята дома, Трофиму передал. Шныри в бункере.  

– До связи, Федор.  

Артур разъединился с Федором и гневным взглядом посмотрел на Макара.  

– Ты вот это, называешь нездоровой ситуацией? Че за хе. ня, Макар?  

– Мне нечего сказать тебе, Аристарх, кроме того, что мы лично не имеем к этому отношения.  

– Правильно, Макар, ты лучше ни хе. а вообще мне не говори! Что ты можешь мне сказать? Ты не в курсе из-за чего вообще возня началась? Из-за Мурены нас Кабан стравить решил? Да будет тебе известно, Макар – не из-за Мурены у нас ситуация не здоровая, а из-за того, что ТЫ не в состоянии шпану свою в стойло поставить!  

– Признаю, Аристарх, расслабил я шнырей.  

– Я не понял, Макар, ты какого хе. а мажешься, вообще? – снова влез один из жлобов.  

Макар, Остап, Прохор и Бугор гневно посмотрели на жлобов, понимая, что ситуация становится все более накаленной, и совершенно не понимая поведения жлобов – они сами накаляли ситуацию.  

– Я не понял, это, вообще, че сейчас было? – Артур окинул жестким взглядом сидящих за столом.  

– Че ты не понял? Какого хе. а ты решил, что ты можешь че-то нам предъявлять? У тебя проблемы со шнырями? Иди и разгребай их со шнырями. – жлобы вели себя крайне нагло, ставя под удар Макара.  

Артур держал себя в руках, но такая наглость просто отшибала ему мозги, как и его друзьям.  

– Как ты можешь контролировать свою шпану, если рядом с тобой трутся су. и, которые реально не догоняют кто есть кто? – Артур жестко смотрел на Макара. – Или вы тут все попутали на хе.? Это че за чмо, Макар? Ты че за балаган устроил вообще? Или ты тоже слегка попутал и тебе стоит напомнить на кой хе. тебя над городом поставили?  

Макар смотрел на Артура не зная, что ему ответить – признанные им несколько лет назад люди поставили под большой вопрос его положение и его авторитет.  

– Бунт у нас сегодня какой-то, реально не здоровый. – сказал Прохор, еще раз грозно глянув на жлобов. – Я уже и сам че-то не догоняю, че за хе. ня.  

– Попутали мужики, Аристарх. – ответил за Макара Остап. – Порешаем сегодня же.  

– Ты был прав, Артур. – я посмотрела на него. – Пока ты сидел, тебя реально, кое-кто подзабыл, ну, или может, не особо хорошо знал, не суть. Мне сегодня открылась истина о том, что я, так уверенно веду себя, лишь потому что, в свое время, очень удачно под тебя легла.  

Подобное оскорбление проняло Артура до мозга костей. Грязно и пошло оскорбили не только его, но и его жену, которую он без памяти любит, и Настю, которая не просто его верный и преданный друг, который не жалеет для Артура ни времени, ни сил, ни крови. Для всех своих друзей Настя была чем-то большим, чем просто друг. Артур уже, давно относился к Насте как к равному себе мужику, но ни кто даже не догадывался, кем была Настя для Артура. Артур жестко смотрел на меня, я понимала, что он хочет знать кто именно посмел, открыть свою пасть. Я достала из чехла нож и метко угодила им в плечо того, кто «положил меня под Артура». Он сидел напротив меня, рядом с Артуром.  

– Ты че су. а! – возмущенно заорал жлоб, сорвавшись с кресла.  

Артур «усадил» его обратно, вынул нож из плеча жлоба и поднес его к его горлу, левой рукой взяв жлоба за волосы.  

– Вы вообще, попутали су. и?! – продолжал орать жлоб.  

Твердое жесткое нажатие, резкий рывок… тело жлоба безвольно упало на стол, заливая его кровью, хлеставшей из его пропоротого горла. Оставшиеся четыре жлоба поняли наконец, куда они влезли, неописуемый страх читался в их глазах, но помочь им не мог уже ни кто. Артур вытер лезвие ножа об спину жлоба, вернул его мне и жестко посмотрел на Макара. Макар встал из-за стола и подошел к оставшимся четверым жлобам.  

– Макар, ты че? – жлобы попутано смотрели на Макара.  

– Я вас предупреждал. – твердо сказал Макар. – И с порядками я вас знакомил.  

Поочередно Макар свернул четыре шейных позвонка. Тела жлобов безвольно упали на пол.  

Находившиеся за столом, сидели молча. Охранники Макара унесли тела. Макар снова присел к столу и посмотрел на Артура, Артур жестко смотрел в ответ.  

– В конкретные сомнения ты вогнал меня, Макар. – сказал Артур. – Как с тобой разговаривать дальше, я вообще не догоняю. Ты че за гадюшник здесь устроил? Или вы реально забыли, кто такой Аристарх и скинули его на хе. со счетов?  

– Ни хе. а мы не забыли, Аристарх. – ответил ему Макар. – И ни куда мы тебя не скинули.  

– Тогда как, ты мне все это, можешь объяснить?  

– Ни как не могу. Ровно все было. Сам в ужасе, с какого хе. а их понесло.  

Я поочередно смотрела на окружающих, мой мозг работал как машина, сопоставляя факты. Я поняла почему мне знакома рожа одного из жлобов, да, другая прическа, отсутствие усов… но черты лица, взгляд.  

– А вот я, по моему, могу. – сказала я и включила свой ноутбук. – В первый год, как вас закрыли, Артур, у меня взлетел на воздух едва достроенный детский сад, строили который бригады Данилы. Директор на следующий день бесследно исчез и директором на тот момент был некто Андрей Иванович. – я развернула ноутбук к сидевшим за столом, показав им рожу Андрея Ивановича, которым оказался один из жлобов, а именно тот, которого только что завалил Артур. – На первый взгляд сходство лишь отдаленное, но, побрить ему голову и рожу… Я общалась с ним лично и я точно знаю, что это он, хоть и узнала я его тоже не сразу. Его точные паспортные данные у тебя есть? – я посмотрела на Макара.  

– Лужин Антон Петрович. – ответил Макар.  

Я снова поставила перед собой ноут и принялась ломать ментовскую базу.  

– Он сидел вместе с Кабаном. – сказала я, минут 15-ть провозившись с базами. – Ты пригрел крысу на самой своей груди, Макар, и сегодня эта крыса помогала Кабану натравить нас друг на друга. Ты где его взял вообще?  

– Упырь, мать его, за него впрягался. Он его и приволок, тот в свою очередь друзей своих подтянул.  

– Вот поэтому, Арнольд настолько хорошо осведомлен о нас и поэтому ему без особого труда удалось завербовать ваших шнырей. Ваши же положенцы и подтянули их к Кабану, а Кабан тупо подогревал их наркотой.  

Макар пристально смотрел на Настю, понимая, что не будь она столь эрудированна и умна, неизвестно чем, закончился бы сегодняшний сходняк.  

– Прежде чем, продолжить тему Кабана, я хочу дотереть вопрос наших личных отношений. – Макар серьезно смотрел на Артура и его друзей. – Целиком и полностью, я признаю, что блудняк произошел из-за моей халатности. Готов ответить.  

– Будь я уродом, подобным твоим жлобам, я бы и разговаривать с тобой не стал и ты отправился бы следом за Упырем. – жестко сказал Артур, посмотрев на Макара. – Один раз, я готов тебя понять, учитывая то, что я знаю тебя уже больше 20-ти лет. Дальше, жизнь покажет.  

– Я тебя услышал, Аристарх. – ответил Макар и посмотрел на друзей Артура.  

– Че, повторить для убедительности? – жестко спросил его Платон. – Или ты считаешь, что наше мнение так же неустойчиво, как мнения твои шнырей?  

– Я понял. – ответил Макар. – Продолжаем тему Кабана. Мурена. – он посмотрел на меня. – Ответы на свои вопросы ты получила и перетерать вроде больше не чего. Но мы продолжаем тему Кабана, потому как затрагивает она теперь уже не только тебя. Тех, кому эта тема не интересна, я не задерживаю.  

Дачу Князя не покинул не один.  

– Мурена, разъясни нам подробности слегка. – Остап посмотрел на меня. – То я че-то до конца не улавливаю, какого хе. а эта сука на Ижевск пасть свою открыла.  

Я вкратце рассказала кто такой Арнольд и кто такой Кабан.  

– Насколько я понял, Мурена. – сказал Трифон. – Это тот самый Арнольд, на погашение долгов которого, мы, в свое время, отдали весь свой общак?  

Угрюмый и Сиплый удивленно глянули на меня, до них видимо только сейчас дошло о каком Арнольде идет речь.  

– В то время, Трифон, я под стол пешком ходила, я не знаю всех подробностей, я знаю лишь то, что рассказал мне отец.  

– Да, Трифон, это именно тот Арнольд. – сказал ему Князь.  

– Тот самый. – повторил Макар. – Этот гребаный больной урод, Мурена, был когда-то одним из нас. По своей тупости и из-за своей жадности он потерял свою семью, но почему-то решил, что именно мы, Аристарх и Дед должны были выкупить их, ну или отбить, стоит заметить, что две трети нужной суммы мы ему собрали, часть дал Дед, Аристарх тоже не остался в стороне. Куда он их дел, если не отдал за семью вопрос другой, и все же, он решил, что это мы виноваты в том, что его семья погибла, и денег мало дали и кредиторов его не перевалили. Он расстрелял семью и друзей Деда, травит Аристарха и тебя, обо мне он не упомянул, решив стравить нас между собой и крайняком пустить меня, ну, это он, конечно, зря так решил, хоть я и не могу не признать того, что без твоей помощи, Мурена, мы бы не разрулили эту ситуацию, так тихо. Выжидать столько лет… он реально больной.  

– Учитывая то, что он состоял на учете, он действительно больной и чего можно ожидать от этого психа одному Богу известно.  

– Мне не понятно одно. – сказал Артур. – Да Марк его брат, но, к нам с тобой Макар у него было гораздо больше предъяв, какого хе. а он травит именно Мурену? И он не хе. а не выжидал, он просто не торопился встретиться с нами, решив травить нас до тех пор пока мы сами друг друга не перережем, в этом ему благополучно помогала наша местная шпана. Молчал он лишь в те моменты, когда сидел Кабан. Шныри Султана и Упыря козлили Мурене с его подачи.  

– Макар прав, Мурена, это дело, действительно, касается не только тебя. – сказал Угрюмый. – Я не понял, что со шнырями? Перевалить их на хрен, пока они нас в тишняк не перевалили?  

– Не торопись, Угрюмый. – сказала я. – Их нужно не перевалить, а где-то закрыть, пока Арнольд не стянул их к себе. Нам нужно будет кого-то скидывать ментам, вот их мы и отправим тайгу валить.  

– А, что же сам Дед, Мурена, как он собирается расправиться с Арнольдом? – спросил меня Макар.  

– Дед, на данный момент, ни чего не может. У меня хватит здоровья и за себя и за Деда, порвать на хе. и Кабана и Арнольда. – уверенно сказала я. – Как я работаю, ты знаешь. Будут известия из аэропорта, я свяжусь с Князем. – сказала я, вставая из-за стола.  

Авторитеты стали расходиться из дома Князя.  

– Мурена, задержись. – Макар посмотрел на меня.  

Я подождала пока все выйдут и посмотрела на Макара.  

– Ты ведь знала, что это мои шныри? – он посмотрел мне в глаза.  

– Да.  

– Лишь один вопрос, Мурена…  

Я понимала, о чем он хочет спросить меня.  

– Откровенно, Макар, я была ни в чем не уверенна, сам понимаешь, нервы мне потрепали изрядно. Но я до последнего не верила в то, что мой отец мог назвать другом су. у. – я пристально посмотрела ему в глаза. – Я верю тебе, Макар. – твердо ответила я.  

– Ты реально правильный мужик, Мурена. Мне не стыдно и не стремно, что ты указываешь мне на мои косяки. Отвечаю – я исправлю их. – он протянул мне руку и крепко сжал мою ладонь.  

– И еще, Макар, чтобы непоняток не возникло… – я пристально смотрела ему в глаза.  

– Это серьезный шаг, Мурена.  

– Разгребусь. – жестко ответила я. – Это моя война и не важно, что положило начало этой войне. Я никого не тяну за собой. Но и участвовать в ней, я позволю не всем. Хватит уроду этому диктовать, кому жить, а кому нет.  

– Я услышал тебя, Мурена. Удачи.  

– Бывай, Макар. – ответила я и вышла из дома.  

Во дворе курили Артур, Князь, Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат. Я подошла к ним.  

– Как ребята твои, Мурена? – спросил меня Князь.  

– Хе. ово, Князь. До связи. – хмуро ответила я и посмотрела на Артура. – Едем?  

– Да, погнали. – ответил он и мы прошли к машинам.  

– Артур. – я остановилась у машины и посмотрела на него. – Раненых бойцов Федор сменил, не вопрос, но… Мои ребята, короче на «каникулах строго режима».  

– Я понял, Настя. – ответил он, посмотрев на меня. – Созвонимся.  

– Удачи, ребята. – я посмотрела на всех них и села в машину.  

Отъехав от дачи Князя, я позвонила Федору.  

– Федор, нужно, чтоб упырята из бункера протянули еще с неделю и предупреди их, что их ждет еще один разговор, на этот раз с ментами. Они должны будут сказать и подписать все, что им скажут, поручи это бойцам, сам отправляйся домой.  

– Понял, Настя.  

Домой я вернулась уже около десяти. Все мои ребята в напряженном ожидании сидели в гостиной у камина. Наверное, это и есть человеческое счастье, когда ты знаешь, что сколько бы грязи и крови не было в твоей жизни, дома тебя ждут люди которым ты очень нужен, не для чего-то или за чем-то, а просто нужен, я благодарна Богу, за то, что в моей жизни есть эти люди.  

Я прошла до камина и присела в кресло, увидев окровавленный нож в чехле и забрызганную кровью майку, ребята молча напряженно смотрели на меня.  

– Нормально все, ребята. – сказала я, налив себе стакан коньяка. – В общем, короче… – я коротко рассказала им о том, как прошел сходняк. – У нас есть отморозки, есть бойцы, есть купленные менты, которым в случае чего стоит доплатить. Короче, не спускаем глаз с сыновей и НИКАКОЙ инициативы в этом деле. – жестко сказала я. – Абсолютно, никакой. Вы свою кровь уже пролили, и срок свой уже отмотали. – я пристально смотрела им в глаза. – Я не собираюсь вас прятать, но и в зону, я вас больше не пущу. Ждем звонка из аэропорта, пока все.  

Ребята внимательно смотрели на меня, но ни один из них не мог понять, что за мысли сидят в моей голове. Единственное, что они могли прочесть сейчас в моем взгляде, это то, что не стоит спорить со мной. Совсем не стоит.  

Они понимали – я не командую ими, я не приказываю им, я – хочу лишь одного – уберечь их, а знать большего им не стоит.  

Я поднялась наверх и зашла к Тусе в комнату. Дети уже спали, я тихонько поцеловала спящего Степашку и подошла до кроватки Камиллы, милая девочка, она улыбалась во сне.  

– Я так хочу обнять ее, Туся.  

– Все образуется, Настенька, все образуется. – Туся погладила меня по спине.  

– Спокойной ночи, Туся. – сказала я и вышла из комнаты.  

«Ни хрена уже не образуется. – думала я. – Бог не дает Камилле привязаться ко мне, что бы потом она не страдала так же, как я когда-то».  

Войдя к себе в комнату, я приняла душ и встала у окна, минут через десять в комнату вошел Богдан и встал рядом со мной.  

– Настя. – он положил ладони мне на плечи и стал разминать их. – Ты устала?  

– Я не устала, Богдан. Мне не больно, мне не жалко, мне вообще, никак. Я – права не имею. Видишь, как сложилась жизнь. Я приехала сюда 14-тилетней девочкой, все живущие здесь мужчины были на пол жизни старше меня, а за последние шесть лет, я стала старшим мужиком над ними всеми. Кто-то сдох бы от гордости, многие дохнут от зависти, а я – хочу сдохнуть от боли. Мой первый малыш погиб, не успев родиться, Марику не было и двух лет, Кирилл и Вадим на грани, а Камилла, вообще, не признает меня. Но, Я – не имею права устать! Я не имею права сдохнуть! Я все равно найду эту тварь! Где бы он, су. а, не прятался, я достану его! – Богдан развернул меня к себе лицом. – Охе. енное будет мочилово, Богдан. Эти ублюдочные наркоманы начнут резать друг друга и ни Князь, ни Макар, ни кто не сможет контролировать их. Наркота – страшная сила, Даня. – сухо сказала я.  

– Настя, как у тебя хватает сил так жить?  

– Мой мозг не нормален, Богдан. Я не лишена чувств и эмоций, но я способна вынести нестерпимую, невыносимую боль и муки. В моменты ярости, моей физической силе нет предела, меня невозможно напугать и убить, до сих пор, ни кому не удалось. Я – стала машиной для убийства хладнокровной и беспощадной. Но, когда Арнольд сделал это со мной, он сделал хуже себе, встретившись со мной, он очень пожалеет о том, что сделал из меня монстра. Но, как бы он не старался, ему не удалось убить во мне живую человеческую душу и не смотря ни на что, у меня хватит сил остаться человеком… – я замолчала, склонив голову Богдану на плечо.  

Он нежно обнял меня.  

– Настенька. – прошептал он.  

– Настенька, Богдан, твоя Настенька. И ради тебя и детей, я смогу остаться Настенькой, если смогу остаться, вообще…  

– Не говори так, прошу тебя. – он крепко обнял меня.  

– Не буду. – тихо сказала я.  

«Ничего я вам больше говорить не буду, но ни кого из вас, под пули я больше не пущу, не один мой друг не погибнет больше от рук этого ублюдка…»  

Нежные губы Богдана коснулись моих, я крепко обняла его, непонятное, терзающее душу предчувствие снова охватило меня.  

– Данечка, милый мой… Я очень люблю тебя, родной мой, очень люблю…  

– Настенька, любимая… Моя милая… нежная… Настенька…  

Глава 18.  

С утра меня разбудил телефонный звонок. Звонил аэропорт. Арнольд и Кабан прибыли в город, но, скольких отморозков они привезли с собой, выяснить было невозможно.  

Я вызвала в кабинет Федора.  

– Слушаю, Настя.  

– Сколько у нас бойцов, Федор?  

– Всего 80-т, 10-ть из них все еще у Артура, 10-ть у Никиты, ну и соответственно, 20-ть ребят – резерв, наблюдают за сыновьями.  

– Ты, когда нанимаешь их, ты им доходчиво объясняешь, что за такие бабки, они, в иных случаях, просто пушечное мясо и что каждый их день, может стать последним?  

– Да, Настя, вполне, доходчиво.  

– Бойцов у Артура не снимай, за Никитой пусть наблюдают не только в клинике. Резерв с сыновей пока тоже не снимай. 30-ть бойцов постоянно на территории дома, остальные 30-ть в мое полное распоряжение, по возможности, не семейные.  

Марк в больнице, Федор, и поэтому, когда нет меня, ситуацию контролируешь ты, и еще, Федор…  

– Настя?  

– Ты будешь спорить со мной?  

– Нет, но…  

– Не стоит, Федор.  

Федор вышел из кабинета, я позвонила Князю.  

– Здорова, Князь. … Гости прибыли, нужно перетереть. … Я подъеду сама.  

Бойцы СБ с самого аэропорта вели Арнольда и Кабана, пока они следили за ними, я поехала к Князю.  

– Здорова, Князь. – сказала я, пройдя к нему в дом и присев в кресло.  

– Здравствуй, Мурена. – ответил он.  

– Мои люди ведут Арнольда, через пару часов у нас будет информация.  

– Я закрыл пятерых своих отморозков. – сказал Князь.  

– Сегодня, Арнольд узнает, что их у него под рукой нет, он может явиться к тебе в гости.  

– Я готов.  

– Так же, он может натравить отморозков друг на друга, если поймет, что мы в курсе его дел. Начнется резня, Князь, мы будем ждать или начнем действовать первыми?  

– А какого б хрена, мы, Мурена, ждали, пока он начнет отстреливать нас, как крыс? Это наш город! Этот упырь, уже довольно крови нашей выпил. – жестко сказал Князь.  

– Заметано, Князь, как только поступит информация, я сообщу.  

Через пару часов мы знали, где остановились Арнольд и Кабан, они сняли дом далеко за городом. Сутки мы просто наблюдали за ними. Отморозков из бункера я переправила Князю в подвал. Арнольд стаскивал «крыс» со всего города. С ним разными рейсами прилетели человек 20-25-ть, с города он уже стянул примерно столько же. Скольких он еще подтянет мы не знали и, что намерен делать этот больной урод, мы тоже не знали. Чего можно ждать, когда в одном доме собрана армия отмороженных головорезов и вагон оружия?  

МЫ – больше ждать не могли…  

Сегодня, я решила съездить в клинику к Марку и ребятам – одна.  

Отъехав от дома я позвонила Артуру.  

– Алло, здорова, Артур.  

– Привет, Настя.  

– Ты ко мне домой можешь подъехать?  

– Не вопрос. Когда?  

– Сейчас.  

– Еду.  

Следом я набрала Платона.  

– Привет, Платон.  

– Привет, Настя.  

– Платон, разговор есть. Ты с ребятами сейчас можешь подъехать ко мне?  

– Ребят обзвоню и еду.  

– Я жду.  

Поговорив с Платоном, я отключила телефон. В километре от дома, меня ждали три «Газели» с бойцами СБ.  

Артур жил рядом и уже через минут 20-ть вошел в дом Насти, где его встретили ребята, сидевшие у камина в гостиной.  

– Здорова. – сказал Артур, войдя в дом.  

– Здорова. – ответили ему ребята.  

– А Настя где?  

– В клинику уехала. Тебе срочно?  

– Да хрен его знает, позвонила, просила подъехать.  

– Присаживайся, подождем.  

Артур присел с ребятами до камина, думая, что Настя скоро подъедет, но вместо Насти, минут через 20-ть в дом вошли Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат.  

– Здорова. – сказали они.  

– Здорова. – ответили им ребята.  

– А Настя где? – спросил Олег.  

– А вы по какому? – Артур внимательно посмотрел на друзей.  

– Да хрен его знает, позвонила, сказала разговор есть, просила подъехать. – ответил Платон.  

– Значит подъедет скоро. Подождем...  

… – Че-то я ни хрена не пойму. – сказал Артур, спустя час. – Где она?  

– Да хрен его знает. – ответил Богдан и взял телефон. – Недоступна. – сказал он, прозвонив все номера Насти.  

Степан связался с Никитой.  

– Здорова Никита. Настя была у тебя?  

– Привет, Степан. Не было. Она звонила с утра и все. Насколько я понял, она не собиралась сегодня ко мне. Что-то случилось?  

– Хе. его знает, Никита. Настя сказала, что поехала к тебе. Я перезвоню. – Степан убрал телефон и посмотрел на ребят.  

– Че-то не здоровая какая-то хе. ня. – сказал Артур и прошел к двери, ребята пошли за ним.  

Выйти из дома они не смогли – все входы и выходы были заблокированы, а с улицы, через окна, на них «смотрели» дула автоматов, оставшихся в доме, 30-ти бойцов СБ.  

– Федор!!! – взревел Степан.  

Федор молча протянул ему письмо.  

«Ребята, родные мои, простите меня.  

Сегодня – мы не вместе.  

Я одна, пойду до конца.  

Эта война – война Гретманов!  

Теперь – это, лишь моя война.  

Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ВАС!!!  

ВАША Настя!!!  

Артур... Простите меня… Жива останусь, отвечу».  

– Федор!!! – еще громче заорал Степан.  

Но Федор навел на него автомат. Рядом с Федором стояли еще двое бойцов.  

– Прости, Степан. У меня приказ. – сказал Федор.  

Степан ринулся на него.  

– Федор, я придушу тебя! – орал он.  

– Степа, я прошу тебя, не дури.  

– Федор, лучше сам отойди! – «ревел» Данила.  

– Данила, остынь. – Федор не знал, как их удержать. – Я не стану вас убивать, но ноги перекалечу. Ребята, я очень прошу вас, не вынуждайте меня это делать. – Федор смотрел в разъяренные глаза ребят, которые готовы были порвать его. – Степан, ты же знаешь, я не отступлю от приказа.  

– Уйди на хе.! – Богдан, отбивался от бойцов, пытаясь пройти до двери, Глеб помогал ему.  

– Богдан! Глеб, вашу мать! – Федор достал из-за пояса пистолет с глушителем и выстрелил в пол. – В доме дети. – жестко сказал он. – Не вынуждайте меня. Мне, мать вашу, не легче, чем вам!  

– Где она, Федор? – Артур жестко смотрел Федору в глаза.  

– Я не знаю. Не в карьере и не на пустыре. Вероятно даже не в городе. Больше я не знаю ни чего.  

– Дома у меня, я так понимаю, тоже, что и здесь?  

– Да, но скрыто. В курсе лишь Трофим. Пока не позвонит Настя, ни кто не выйдет из дома не из этого, не из твоего.  

– Ты уверен, твою мать, что она позвонит?!  

– Нет...  

Ребятам ничего не оставалось, кроме, как сидеть и ждать.  

В двух километрах от дома, который снял Арнольд, собрались все, кому он должен был, кроме тех, кто сделать этого не мог, потому что я так решила, также, мои бойцы, охранники авторитетов и 17-ть отморозков для ментов, связанные в отдельной «Газели»…  

Мы разъехались в разных направлениях, сжимая плотное кольцо вокруг дома Арнольда.  

«Мощная волна криминала снова накрыла город. Но на этот раз, мы не дали ей расползтись по всему городу. Всю бурю ненависти, ужаса и крови мы стянули далеко за городом, в доме Арнольда.  

Этот город. Это – наш город! В нем живут наши дети!  

И этот беспредел, пора прекратить, раз и навсегда! »  

Плотным кольцом мы окружили дом Арнольда. Во дворе было человек 10-ть с автоматами. Сколько их в доме?  

Мы больше не ждали, пока начнут убивать нас.  

Сегодня, МЫ начали убивать первыми.  

В небо взмыла ракетница и в радиусе 30-ти метров, вокруг дома, началась оглушительная пальба, засыпая все вокруг свинцовым градом. Четыре часа мы обстреливали дом Арнольда, людей и оружия хватало и у них, и у нас…  

Оглушительные выстрелы, крики, кровь, падающие замертво тела…  

Что это?  

Это – война, отмороженных, обезумевших людей.  

Ничего мы не слышали, ни чего, кроме цели, не видели и ни о чем не думали.  

Нам нужно было убить их всех, чтобы они перестали убивать нас и наших детей.  

И мы убивали – беспощадно и хладнокровно, совершенно не задумываясь о том, что будет после. Кто будет после?...  

Пальба стихла. Ожесточенные и обезумевшие, как звери мы рыскали по двору, осматривая его. Во дворе из людей Арнольда в живых не осталось ни кого. Среди нас были потери и тяжелые ранения. Из 30-ти моих бойцов в строю оставалось 24-ре. Макара, Остапа, Прохора и Бугра с тяжелыми ранениями отправили к Никите. Трифон тоже был ранен, но вполне еще стоял на ногах. Угрюмому и Сиплому повезло меньше, помочь им было уже невозможно.  

Нам нужно было прорваться в дом, две эти твари были еще живы. Выбив дверь, мы ворвались в дом, где нас ждали еще человек 15-ть отмороженных, но ни Кабана, ни Арнольда среди них не было, пока бойцы отоваривали отморозков, я рванула наверх. Вот он! Спрятался, сука, под самым чердаком. Я «влетела» в чердачное помещение.  

Высохший старый урод – весь его внешний вид говорил о том, что он действительно безумен.  

– Здравствуй, Мурена. – нахально улыбаясь, заговорил он. – Ну вот мы и встретились. Ты хочешь узнать, почему я выбрал тебя? Ты – единственная, кого Марк любит больше, чем себя. Он любит тебя так же, как я любил своего сына. Ты сильная и смелая, Мурена. – его речь прерывали идиотские смешки, он не был взбешен, он был безумен. – И тебе, мои люди вкололи то, что когда-то вкололи мне, а позже, я сам себе вколол. Мы оба безумны, Мурена! Но я сильнее тебя, я сильнее всех вас и теперь, все вы будете жить по моим законам, точнее, многие из вас жить уже не будут… Не стоило твоему отцу отворачиваться от меня и его друзьям тоже… Не стоило им так поступать со мной… Мой сын был ни в чем не виноват…  

«Эта мразь! Эта сука загубила столько людей! Добрых хороших парней! Эта тварь искалечила мою жизнь! Этот никчемный, ни кому не нужный урод! Кто дал ему такое право?!»  

Вся моя ярость, вся моя ненависть и жестокость закипели во мне. Я бросилась на него, вцепившись в его горло руками. Эта мразь была сильна. Сильна и безумна. Минут 15-ть мы мордовали друг друга, этот урод не уступал мне в физической силе, впервые у меня был равный противник, мне не удавалось сбить его с ног. Наркотик, сделал его сильным и безумным, неимоверно сильным и неимоверно безумным.  

Но во мне, кроме жестокости и безумной ярости, кроме беспощадной Мурены, во мне жила еще и Настенька, чью душу разрывала бесконечная, нестерпимая боль за своих, ни в чем не повинных, детей. Любящая душа и материнское сердце Настеньки помогли мне побороть этого безумца. Мне удалось сбить его с ног, его глазки безумно «бегали» и моргали, руки дрожали, но он продолжал свой идиотский смех. Я придавила его коленями к полу. Все! Теперь, никакая сила не смогла бы оттащить меня от него. Выхватив из чехла нож, я принялась яростно крошить его в клочья, нанося ожесточенные удары один за другим. Его голова, лицо, тело я искромсала его на куски, он был уже мертв, но я продолжала наносить удары, не в силах остановиться.  

– Су. а! Мразь! Кто дал тебе право лишать жизни моих родных?! Герман! Братья! Сыновья! Моя Камиллочка – а – а-а-а-а!!! – это был не человеческий крик, это был злобный вопль безумия и ярости – рычание сатаны.  

Когда от Арнольда осталось лишь кровавое месиво, я отрезала его голову своим ножом и со злостью швырнула ее через окно на улицу.  

Я спустилась вниз вся залитая кровью. Князь стоял передо мной, около полусотни человеческих тел бездыханно лежали во дворе и в доме. Еще двое моих бойцов были убиты, Трифон уже еле стоял на ногах. Оставшиеся в живых, мои бойцы скрутили и держали под стволами, оставшихся в живых, отморозков Арнольда.  

– Корней. – я посмотрела на одного из своих бойцов. – Тащите сюда отморозков из «Газели», связанными оставляйте их здесь, рядом с этими. – я пнула одного из отморозков Арнольда. – Грузите Трифона и наших погибших парней и валите на хрен от сюда! Чтобы духу вашего здесь не было! Трифона к Никите! Где Кабан? – «прорычала» я, посмотрев на Князя, ладонью вытирая с лица кровь.  

– Здесь его нет. – «прорычал» он в ответ.  

Сквозь выбитые окна и двери, мы услышали, как хлопнула дверца машины. Кабан запрыгнул в «Крузака» и сорвался с места. Князь на «Лексусе», я на Хаммере, мы рванули за ним. Эту мразь нельзя впустить в город! Мы догнали его минут через десять. Я вырывалась вперед, обгоняя «Крузак» Кабана, Князь подпирал его сзади.  

– Мурена! – орал мне в рацию Князь. – Мурена, отрывайся от него! Мы уже не успеем остановить его! Держи дистанцию, у тебя две минуты!  

Я сбросила газ, но Кабан тоже сбросил его, прижимая меня к обочине, он не давал мне оторваться от него.  

Я выровняла Хаммера и долбанула «Крузак» Кабана по боковой двери, он долбанул меня в ответ… Медлить больше было нельзя, пару километров и город.  

– Князь, жми! – заорала я в рацию, понимая, что если Кабан вырвется в город, будут новые невинные жертвы.  

Кабан снова пытался прижать меня к обочине. Мой Хаммер сильнее и тяжелее, чем «Крузак» Кабана, я смогла бы оттеснить его к противоположному краю дороги, но в этот момент Князь нажал кнопку на пульте. Его люди нашпиговали «Крузак» Кабана взрывчаткой, как раз на тот крайний случай, если не удастся завалить его на «тихо». Раздался мощный оглушительный взрыв. Черное облако дыма поднялось в небо. От Кабана и его «Крузака» не осталось ничего, одна лишь гарь и обломки железа.  

Кабан разлетелся на тысячи ошметков… но мой Хаммер…  

Я была слишком близко к «Крузаку» Кабана. Мне не хватило лишь пары минут… Хаммер подкинуло взрывной волной и он, не удержавшись на обочине трассы, с грохотом, кубырем покатился вниз с крутого косогора. Три раза долбанувшись крышей о землю, Хаммер встал на колеса (лишь вложенные когда-то Германом в Хаммер, не малые деньги, не дали мне сейчас превратиться в кровавое месиво, салон и стекла Хаммера были бронированными, Хаммер перелицовывали по заказу Германа. Герман спас меня от мгновенной гибели). Крыша почти всмятку, толстое лобовое стекло, не выдержав натиска смятой крыши, лопнуло на несколько кусков, которые, влетая в салон, впивались в меня. Я сидела согнувшись пополам, оторвав разбитую голову от колен, я попыталась развернуться, в салоне пахло бензином, покореженную дверь Хаммера заклинило, я не могла ее открыть. В смятом салоне было ужасно тесно, с большим трудом, я развернулась ногами к двери. Собрав все оставшиеся силы, я долбанула по двери ногами. Дверь поддалась, подбежавший ко мне Князь, сумел вырвать ее, успел вытащить меня из Хаммера и, оттащив метра на три от него, накрыть меня своим телом. Раздался еще один взрыв, совсем не такой мощный, как первый.  

Мой верный друг Хаммер отжил свой век, отслужив верой и правдой.  

Его душа, клубами дыма поднималась в небо.  

И моя душа рвалась за ним. Силы покидали меня. Князь успел вытащить меня из Хаммера, но тот удар – он стал для меня роковым, мои ноги – я не чувствовала их и своего тела тоже.  

Князь поднял голову и посмотрел на меня.  

– Вот и все, Князь… Моя война… окончена – я задыхалась, мне было очень сложно говорить. – Я … больше… не боец… Теперь, … судьба города… в твоих руках, Князь… не позволяй… отморозкам… творить беспредел… – я взяла его за ворот куртки. – Отзвонись Федору… К-н-я-з-ь… – моя рука безвольно упала.  

Я больше ничего не слышала и не видела.  

– Мурена! – Князь тряс Настю за плечи. – Мурена, не смей!!! – изо всех сил он прижал Настю к груди. – Настя-а-а-а-а!!! – из жестоких и свирепых глаз криминального авторитета, впервые в жизни, катились горькие, жгучие слезы.  

«Быстрее ветра» Князь мчался в клинику Никиты, не замечая ни встречных машин, ни постов ГАИ. Минуя автостоянку у клиники, он подогнал «Лексус» к самому ее входу. Не дожидаясь мед. персонала, Князь взял Настю на руки и, вбежав с ней в отделение реанимации, положил ее на операционный стол, следом за ним вбежал Никита, который, после того, как к нему поочередно стали свозить тяжело раненную братву, раненных бойцов, а так же тех, кому нужно было выписать свидетельство о смерти, без привлечения ментов, не ждал уже ни чего хорошего и с ужасом думал о том, чем все это может закончиться для Насти.  

– Что, Князь?! – заорал он, подбежав к операционному столу.  

– Все, Никита! Вскрывай ее, похоже и внутреннее тоже! – руки Князя мелко дрожали, впервые в жизни на его лице читалось выражение тревоги.  

Князь вышел в холл и «набрал» Федора…  

… В момент взрыва Хаммера, в гостиной у камина, жалобно завыл Настин верный и преданный пес – Алабай Гектор. Скорбящим загробным воем, он разрывал сердца находящихся рядом ребят, на которых все еще были наведены автоматы бойцов СБ.  

– Федор, хватит! – заорал Богдан. – Пристрели меня лучше! – он направился к двери, вырубив одного из бойцов, еще двое бойцов не давали ему выйти.  

Гектор продолжал прискорбно выть, его вой пронимал до дрожи друзей Насти, которые сходили с ума, думая о том, что с ней могло произойти.  

– Нет… – тяжелый, еле слышный стон вырвался из груди Платона, стакан из-под коньяка полетел в стену, он накрыл голову ладонями, уперевшись локтями в колени.  

У Федора зазвонил телефон.  

– Слушаю. – сказал он в трубку.  

– Федор, это Князь. Встречай бойцов. Настя просила передать – отбой. Она у Никиты. – сухо сказал он и отсоединился.  

Федор убрал телефон и взял рацию.  

– Отбой, ребята. Работаем в обычном режиме. – сказал он.  

Бойцы, тут же покинули дом.  

Федор убрал рацию. Десять пар ожесточенных глаз смотрели на него.  

– Настя у Никиты. – хмуро сказал он.  

Глава 19.  

… Час, два, три…  

Богдан, Глеб, Данила, Степан, Артур, Платон, Рустам, Олег, Игнат и Гордей в нестерпимом ожидании находились у дверей реанимации. Ни кого из них Настя не взяла с собой и один Бог знает, насколько дерьмово им было сейчас.  

… Четыре, пять, шесть.  

В дверях появился Никита.  

– Идем в кабинет. – сказал он.  

Ребята прошли за ним. Войдя в кабинет, Никита налил себе стакан водки, как воду опрокинул ее в себя, сел в кресло, закурил и посмотрел на ребят, которые с мольбой в глазах смотрели на него.  

– Черепно-мозговая. – начал Никита. – Сильное сотрясение мозга. Осколки лобового стекла располосовали Насте лицо, один из них пропорол брюхо. Она потеряла много крови, задержись Князь минут на десять и остановить внутреннее кровотечение мы бы уже не успели. – Никита закурил вторую сигарету. – Сильно поврежден позвоночник, опорно-двигательная… Настя без сознания, когда она очнется, одному Богу известно. – Никита закрыл лицо ладонями.  

Он один понимал, что Настя может больше не прийти в сознание, а если и очнется, то будет жалеть лишь об одном – от том, что осталась жива…  

… День, два…  

Богдан сидел у дверей палаты Насти. Платон по три раза на день звонил Никите.  

… – Привет, Никита.  

– Привет, Платон. Мне не чем обнадежить тебя…  

Платон положил трубку и швырнул о стену опустошенный стакан.  

– Настя, держись, я умоляю тебя. – чуть не плача шептал он, допивая бутылку прямо из горла…  

К обеду третьего дня, Никита перестал надеяться на чудо. Он подошел к Богдану и присел рядом с ним. Лицо Богдана почернело, глаза и щеки впали, сам весь осунулся и похож был на старика.  

– Богдан. – позвал его Никита.  

Богдан поднял на него мокрые от слез глаза. Сильная душа Богдана рыдала, не в силах сдерживать, столь невыносимую для него боль.  

– Идем, Богдан. – сказал Никита и подошел к дверям палаты.  

– Но, ведь… – Богдан прекрасно понимал, что если бы была хоть какая-то надежда, Никита ни за что не впустил бы его в реанимационную палату. – Никита, нет…  

– Иди, Богдан. – мрачно ответил Никита, открыв дверь палаты. Богдан вошел и Никита закрыл за ним дверь, оставив их с Настей вдвоем.  

Настя была похожа на мумию, вся обмотана бинтами – ее голова, лицо, тело, ноги. Свободными были лишь руки, в одной из них стояла капельница.  

Богдан подошел к свободной руке Насти, опустился перед ее кроватью на колени, взял в руки ее ладонь, поцеловал ее и прижал к своей щеке.  

– Настенька, девочка моя. – прошептал он.  

Он смотрел на ее забинтованное лицо и не хотел верить в то, что все это правда.  

… Даня, Данечка…  

… Я люблю тебя, Богдан, больше жизни своей люблю…  

… Ты, единственный мужчина, Богдан…  

… Данечка, родной мой…  

… Твоя, Данечка, твоя Настенька…  

Богдан вспоминал их с Настей редкие счастливые минуты, полные нежности и любви, любящие глаза Настеньки… Его сердце рвалось от боли, он не хотел верить в весь этот кошмар, по его щекам безудержно катились горькие слезы и падали на ладонь Насти.  

– Настя, Настенька… Моя милая нежная Настенька, не бросай меня… Девочка моя… Настенька, не оставляй меня… Настенька, я умоляю тебя, не уходи… – сквозь слезы шептал он.  

Так Богдан простоял до вечера.  

Запищал монитор, подключенный к сердцу Насти, линия кардиограммы стала ровной.  

– Не-е-т!!! – закричал Богдан, изо всех сил сжав ладонь Насти, он, в отчаянии, ударил ее кулаком по груди. – Нет!  

Монитор снова запищал, линия кардиограммы запрыгала на экране.  

В палату вбежали Никита и реаниматологи. Богдан вышел в холл, не надеясь уже ни на что, думая лишь о том, что посмел ударить любимую женщину, пусть даже в порыве отчаяния. Он снова присел на кушетку у дверей палаты. Минут через десять, к нему вышел Никита.  

– Ее сердце остановилось… – сказал он, присев рядом с Богданом, договорить он не успел, полными ужаса глазами, Богдан посмотрел на него и, потеряв сознание, упал на пол. Никита, сунул ему под нос нашатырь, похлопал его по щекам и усадил обратно на кушетку. Богдан пришел в себя и с тем же диким ужасом в глазах, смотрел на Никиту.  

– Богдан, возьми себя в руки. – сказал Никита. – Сердце Насти остановилось лишь на пару секунд. Ты от куда знаешь, что делать нужно?  

– Что? – удивился Богдан.  

– Прямой удар в область сердца, первая реанимация при остановке, помогает, конечно, не всегда, но тем не менее, ты завел мотор Насти, не дав ему заглохнуть окончательно. – Никита смотрел на Богдана.  

– Я не знал, Никита. Я от отчаяния. Так Настя жива, Ник?  

– Да, Богдан, но она, по прежнему, без сознания.  

– Ник?  

– Иди, Богдан. Иди.  

Богдан снова вошел в палату Насти, встал на колени у ее постели, сжимая и целуя ее ладонь. Сколько он так простоял, он и сам не знал, была глухая ночь, а может раннее утро. Ладонь Насти дрогнула в его руках.  

«Судороги. – подумал он. – Непроизвольное сокращение мышц».  

Он крепче сжал ладонь Насти, но она дрогнула снова, не дрогнула – Настя пыталась шевелить пальцами. Он посмотрел в ее лицо – ее ресницы дрожали, она пыталась открыть глаза.  

– Настенька. – прошептал Богдан и нажал кнопку вызова врача.  

Услышав вызов, Никита подумал о худшем, он бегом вбежал в палату Насти, подбежав к ней, он посмотрел на мониторы и облегченно вздохнул. Влажной салфеткой Никита протер Насте глаза, она открыла их и неадекватно смотрела перед собой.  

– Настя, моя ж, ты умница. – говорил Никита осматривая Настю.  

– Настенька. – эхом донеслось до меня, невнятно, не понятно.  

Я открыла глаза, но ничего не видела перед собой, Никита, что-то закапал мне в них и я смогла промаргаться. Взгляд сфокусировался, все еще не ясно, но я смогла разглядеть сидящих у моей кровати. Никита мерял мне давление, Богдан держал меня за руку.  

– Даня. – мне было сложно говорить, я попыталась сжать его ладонь.  

– Настенька. – дрожащим голосом произнес он, поцеловал мою ладонь и прижал ее к своей щеке. – Настя.  

Я плохо соображала, голова кружилась и болела, я не чувствовала своего тела, меня тошнило, совершенно не было сил. Я снова закрыла глаза.  

– Настя!  

– Она спит, Богдан. Теперь, она просто спит. – сказал Ник…  

Безумное, беспамятное состояние. Я просыпалась, не понимая, что происходит вокруг, кто-то о чем-то спрашивал меня, осматривал. Я ни хрена не понимала, кто это, что это и зачем и снова проваливалась в глубокий тяжелый сон. Наконец, открыв глаза и полежав немного, я поняла, что меня больше не клонит в сон. Я стала всматриваться по сторонам, взгляд стал более ясным и осознанным. В палате я была одна, но рядом стояла еще одна кровать, пошарив рукой по краю кровати, я нащупала кнопку и позвала Никиту.  

– Привет, Настя. – он поцеловал меня в забинтованную голову.  

– Пить. – прохрипела я.  

Никита дал мне воды и поднял половину кровати, сделав из нее кресло, я полулежала, полусидела. Никита присел рядом со мной на стул.  

– Сколько я здесь, Ник? – тихо спросила я.  

– Две недели, Настя. – ответил он.  

– Что со мной?  

– С тобой все, как всегда, все хреново, но ты поправляешься. – ни за что на свете, Никита не хотел говорить Насте, что с ней на самом деле.  

– Что с рожей? – спросила я, ощупывая бинты на лице.  

– Рожу, придется перекраивать, это мелочи, Настя. – ответил Никита.  

– А что не мелочи, Ник?  

– Ты сильная девочка, Настя и у тебя все будет хорошо, а не мелочи то, что ты снова с нами.  

Никита, чего-то недоговаривал мне, я чувствовала это.  

– Настя, тебя Князь хочет увидеть, спрашивал, когда к тебе можно зайти. – Никита решил сменить тему.  

– Пусть заходит. Никита, как орлята мои? Как отец?  

– Нормально, орлята твои, к вечеру зайдут к тебе. Марк тоже нормально. Богдан живет здесь, вместе с тобой. – улыбаясь сказал Ник, кивнув на вторую кровать, стоявшую в палате. – К орлятам твоим пошел. Позвать?  

– Зови. – тихо сказала я.  

Никита вышел и, минут через десять, в палату вошел Богдан, исхудавший и постаревший лет на десять.  

Он присел на край моей кровати и положил голову мне на грудь.  

– Настенька. – он просунул руки мне под спину и крепко обнял меня. – Любимая моя, Настенька.  

Одну свою руку я положила ему на плечи, другой гладила его по голове.  

– Данечка, родной мой, все уже позади. – тихо сказала я.  

– Пообещай, что ты больше не оставишь меня, никогда. Никогда так больше не делай, Настя.  

– Я не могу, обещать тебе этого… Я очень люблю тебя, Богдан и до конца моих дней я буду только твоей, но это все, что я могу сказать тебе абсолютно уверенно. Прости, меня, Данечка. Прости меня, родной мой…  

Понеслась череда посещений.  

В тот же день зашел Князь.  

– Здравствуй, непобедимая Мурена. – улыбаясь, сказал он, протянув мне букет лилий.  

– Здорова, Князь. Как братва? Как наши дела? – спросила я.  

– Нормально братва, поправляются, привет тебе передают. Город чист, Мурена, нам удалось не только Арнольда и Кабана завалить, но и местных отмороженных наркоманов прорядить, которые работали на них и без которых жизнь в городе станет намного спокойнее. Менты пособирали тела – 48-мь человек. Скрутили наших отморозков и отморозков Арнольда. Перестрелку списали на разборки тех, кого они пособирали там, короче, обставили все так, что нас там, вообще, не было. Твои бойцы не засвечены, а шныри – мы им не няньки. – ответил Князь.  

– Менты не дебилы. – сказала я. – Они же понимают, что посадить нас не так то просто и, пересадив нас, они откроют дорогу новому беспределу – город снова начнут «делить», а «Империю» пытаться «купить», а так им и спокойней и бабла они поимели не мало. – я помолчала минут пять и посмотрела Князю в глаза. – Спасибо тебе, Матвей. Ты моим детям мать спас. Спасибо тебе. – впервые в жизни, я назвала его по имени и разговаривала с ним ни как с криминальным авторитетом, а просто, как с человеком.  

– Все правильно, Настя. Так и должно быть. Не смотря на всю нашу жестокость, наличие в нас человечности, отличает нас от конченных отморозков. И знаешь, Настя, мы ни когда не были с тобой близкими друзьями, но я могу уверенно сказать, что более надежного и преданного человека, в моей жизни еще не было.  

– Спасибо, Матвей.  

– Поправляйся, Настя. – он поцеловал мне руку, впервые не пожал, а поцеловал.  

– До встречи, Матвей.  

К вечеру прихромали мои орлята.  

– Привет, Настя. – радостно сказали они, обняв меня, насколько это было возможно.  

– Привет, мои родные.  

Они присели у моей кровати справа и слева. Я присела, подняв выше половину кровати.  

– Как вы, орлы мои?  

– Нормально. Скоро уже дядя Ник отпустит нас домой.  

– Простите меня. – я посмотрела на них.  

– Нормально все, Настя, не переживай.  

– Как вы настроены? Что, теперь, вы думаете об отце и обо мне?  

– За шнырей не встают под пули. – Кирилл посмотрел на меня. – Мы все понимаем, Настя. И то, что ты любишь нас, как родных и готова жизнь за нас отдать совсем не из чувства вины перед нами, за то что погибла наша семья, мы тоже понимаем. Нам очень жаль нашу семью, но… Ты смогла заменить нам ее. Ты смогла… мама. – вырвалось у него, я посмотрела ему в глаза, он виновато посмотрел на меня и присел на мою постель слева. – Прости. – он крепко обнял меня. – Не можешь ты, быть нам просто другом.  

– Не можешь ты быть нам просто Настей. – Вадик присел справа и тоже обнял меня. – Мы любим тебя, как родную мать. Ты ведь не против, правда?  

– Конечно нет, родные мои.  

– Ты очень нужна нам – мама. – Кирилл поцеловал меня в забинтованную щеку.  

– Очень нужна, мамочка. – Вадик поцеловал вторую.  

Я крепко обняла их обоих.  

– Ребята, родные мои, я очень вас люблю…  

Я очень хотела увидеть Артура, узнать, как теперь сложатся наши с ним отношения. Я переживала. Я знала, что мои ребята простят меня, но в отношении Артура дело обстояло серьезнее. Я не дала им ответить за себя… я спрятала их… я унизила их… я предала их… Я очень хотела увидеть их, я понимала, что они вполне могут послать меня на хрен, но я очень хотела, чтобы они пришли и сказали хоть что-нибудь… Они не звонили и не приходили…  

– Настя, привет. – в палату вошел Никита.  

– Привет. – хмуро ответила я.  

– Че с настроением? Тебе стало хуже?  

– Нормально, Никита. Просто настроение дерьмовое.  

– С чего? Будешь хандрить, я к тебе ни кого больше не пущу.  

– Не буду, Ник. Как мои дела?  

– Дела твои стабильно. Гости к тебе, позвать или пока не стоит?  

– Зови, Никита. – вздохнув, ответила я, даже не спросив, кто именно хочет меня увидеть.  

Никита вышел и минут через 10-ть в палату вошли Артур, Олег, Игнат, Рустам и Гордей. Наконец-то! Платона с ними не было. Они поставили стулья у моей кровати и присели, я подняла выше половину кровати, сделав из нее кресло, и посмотрела на них. Они хмуро смотрели на меня и молчали.  

– Вы вправе презирать меня и больше не верить мне. – прервала я молчание. – Но … Единственное в моей жизни предательство. Я не смогу ответить за него. Я не могу конкретно обосновать его… Я не имела права так поступать с вами. – я посмотрела в глаза каждого их них. – Я не жалею об этом. – твердо сказала я. – Я потеряла ваше доверие, я потеряла ваше уважение, я потеряла верных и преданных друзей… Но я не жалею о том, что я сделала. Даже если вы будете презирать меня до конца моих дней, я все равно не жалею об этом. – я смотрела на них и не могла понять о чем они думают, суровые серьезные взгляды молча смотрели на меня. – Мне очень жаль, но я не жалею.  

– Ты не исправима, Настя. – наконец заговорил Артур, он пересел со стула на край моей кровати и крепко обнял меня, впервые за много лет я почувствовала, что Артур обнимает меня не как друг… Он крепко прижал меня к своей груди, как родную дочь… ждать меня, для него было равносильным, ждать кого-то из своих сыновей и понимать, что он мог помочь… я осознала, что ему еще тяжелее, чем я думала.  

– Прости меня, Артур. – я крепко обняла его в ответ. – Я не могла по другому. Я не могла допустить, чтобы эта сука снова перевалила всех нас... Я просто не смогла… Ты же знаешь…  

– Знаю, Настя. Знаю.  

Продолжая обнимать Артура, я посмотрела на ребят.  

– Прекращай гонять, Настя. Зараза ты конечно, но, не по понятиям мы пришли с тобой разговаривать.  

– Не к братку мы пришли, а к близкому другу.  

– Ты ведь поэтому, так поступила с нами? Ты приравняла нас к Степану и Даниле. Зачем сейчас ты разговариваешь с нами, как с Макаром?  

– Спасибо, ребята. – я еще крепче обняла Артура. – Спасибо.  

Артур выпустил меня из объятий и присел обратно на стул.  

– А Платон?  

– Он позже зайдет.  

– Открой, пожалуйста, окно, Артур. – попросила я и закурила. – Этому больному уроду в с вое время, ввели ту же дрянь, что и мне. Позже, он еще раз подогрел себя, уже сам. В отличии от меня, у него мозгов не осталось совсем, навящевые идеи и непомерная ярость и сила. Он был не просто равным мне, он был сильнее меня. В какой-то момент, я отчаялась свалить его с ног… Когда мне ввели эту срань, я потеряла малыша и думала лишь о том, что никогда и ни кому я не позволю давить меня, как следствие, мое отношение к детям и к тем кто пытается переть на меня.  

В моей голове тогда была ясная мысль – ПРОТИВОСТОЯТЬ опасности и этот инстинкт навсегда останется со мной. Когда препарат ввели ему, он думал о том, что вы виновны в гибели его сына и в его больной голове твердо осела лишь одна мысль – МСТИТЬ И УБИВАТЬ.  

– Но почему ты, Настя? – Артур ни как не мог успокоиться.  

– Потому что Марк любит меня, так же, как Арнольд любил своего сына.  

– Гребаный урод, чем еще мы могли ему помочь?  

– Чехи убедили его в том, что это не они убили его сына и жену, а вы заказали их, за долги. Ты был прав, Артур, департированные когда-то Макаром чехи вернулись, руководил ими Арнольд, помогал которому Упырь…  

Тем же вечером ко мне пришел Платон. Присел у моей кровати, взял в свои руки мою ладонь, поцеловал ее и прижал к своей щеке.  

– Как ты, Настя? – хрипло спросил он.  

Я снова видела безмерную боль в его глазах. Я понимала, что он все еще любит меня, но никогда больше он не посмеет сказать мне об этом, тем более сейчас, когда в моей жизни есть Богдан. Он очень боится потерять меня совсем и будет молчать, как бы больно ему не было. Я понимала его чувства и мне самой было очень больно.  

– Нормально, Платон. А ты?  

– Если бы ты погибла, я бы застрелился. – откровенно ответил он и печально посмотрел на меня. – Я уезжаю, Настя. – он снова поцеловал мою ладонь.  

– Почему? Платон…  

– Очень нужно, Настя. В Таежном вопросы порешать. Автосалон открыли, надо бесперебойные поставки наладить.  

– Надолго?  

– Не знаю. Год, может чуть больше.  

– Ты еще вернешься? – я с тоской смотрела на него.  

– Конечно, Настя. Где ж я еще такого заполошного друга найду. – улыбаясь, ответил он. – Поправляйся. – он посмотрел мне в глаза. – Я искренне желаю тебе счастья, Настя. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.  

– Спасибо, Платон.  

– Я очень прошу тебя, береги себя. – он поцеловал мою забинтованную голову и вышел из палаты.  

Платон вышел из палаты Насти и столкнулся с Богданом. Богдан видел, что Платон уже приходил несколько раз, когда Настя не готова была с кем-то видеться. Так же он видел, как Платон переживает за Настю. Теперь уже, пристальные взгляды Платона на себя, он расценивал совсем по-другому. Он серьезно смотрел Платону в глаза.  

Меньше всего Платон хотел, чтобы из-за него у Насти были какие-то проблемы или разногласия с мужем.  

– Идем покурим, Богдан. – хмуро сказал он, серьезно посмотрев на Богдана.  

Они прошли в курилку.  

– Не стоит говорить мне, что я, что-то не так понял. – подкурив сигарету, сказал Богдан, серьезно посмотрев на Платона.  

– Возможно, не совсем. – Платон тоже закурил. – Я приходил к Насте, как друг и не более того и я очень не хочу, чтобы она думала по другому. – он отвернулся до окна и несколько минут стоял молча. – Все ты правильно понял, Богдан, но… Настя сказала мне «нет» три года назад и я услышал ее. – Я никогда не позволю себе встать между вами, как бы сильно я ее не любил. Настя любит тебя и я уважаю ее чувства. Она намного дороже мне как друг, чем как недосягаемая мечта. Я в жизни Насти просто друг и я очень не хочу портить наши с ней крепкие дружеские отношения. – он серьезно посмотрел в глаза Богдану. – Ты против?  

Несколько минут Богдан молча смотрел в глаза Платону.  

– Нет. – твердо ответил он.  

Платон протянул ему руку, Богдан крепко пожал ее.  

– Счастья вам. – с болью в сердце сказал Платон и покинул клинику.  

На следующий день ко мне пришли «племянники». Их поведение меня, мягко говоря, удивило. Они вошли ко мне в палату хмурые, какими раньше я их никогда не видела, заставили палату цветами, взяли стулья и молча присели у моей кровати. Я смотрела на них и не могла понять, что происходит, они продолжали молча смотреть на меня. Я не выдержала.  

– Ребята, вы чего? – тихо спросила я. – У вас что-то случилось?  

Димка взял мою ладонь в свои руки, поцеловал ее и прижал к своей щеке.  

– Случилось, тетя Настя. – он посмотрел мне в глаза. – Мы снова, чуть не потеряли мать.  

Я посмотрела на них, мне стало понятно их поведение – они переживали и просто не знали, что мне сказать.  

– Ребята, родные мои, вы же понимаете, не я начала эту войну, но я должна была ее прекратить. Ради вас и за наших родных, которых мы потеряли из-за этого урода. Уже ни кто и никогда не вернет нам наших близких, но вы теперь можете жить спокойно, ни кто больше не посмеет причинить вам зла. Мне не страшно было умереть. Я знала, ради кого я иду на смерть и я не боялась ее.  

Сеня сжал мою вторую ладонь и тоже посмотрел мне в глаза.  

– Мы боялись, тетя Настя. Нам было очень страшно.  

– Ты не представляешь себе, что ты значишь для нас. – посмотрев на меня, сказал Сашка.  

– Ты очень нужна нам, тетя Настя. – сказал Ефим. – Мы выросли, но ты всегда будешь очень нужна нам …  

… Марк оправился от инфаркта и занимался воспитанием внуков.  

«Я всегда знал, что ты сможешь сделать намного больше, чем смог сделать я. – сказал он мне. – Ты во всех смыслах сильнее меня, Настя»…  

Дела на фирме вели Степан и Данила, интенсивно стажируя Богдана. Глеб заканчивал стройку в Ивановске.  

Придя ко мне в палату, Глеб, Степан и Данила, поставили стулья у моей кровати, присели и молча смотрели на меня, минут десять.  

Глеб взял мою ладонь в свои и с силой сжал ее.  

– Какая же ты – сволочь, Настя. – тихо сказал он.  

– Как ты могла, так поступить с нами? – Данила смотрел мне в глаза.  

Я знала – они не злятся и не обижаются – они очень переживают за меня.  

Степан молчал.  

– Я знаю, что я – сволочь. – ответила я. – Но поступить с вами по другому, я не могла. Простите ребята.  

– Все равно, сволочь. – совершенно без злости, сказал Глеб, продолжая держать меня за руку.  

Степан ни чего не сказал мне, он взял мою ладонь в свои, прижал ее к своей щеке и посмотрел мне в глаза.  

– Простите меня…  

Время шло, Никита не знал, что ему делать. Скоро Настя начнет задавать вопросы. Как ей сказать? Что будет с ней? Но Богдану я должен сказать…  

Никита – медик, он прекрасно понимал, что надежды практически нет.  

Но Богдан имеет право знать, что его ждет.  

Никита позвал Богдана к себе в кабинет. Богдан вошел и присел у его стола.  

– Что-то случилось, Никита? – с тревогой спросил он. – Что-то с Настей?  

– Да, Богдан. – хмуро ответил Никита…  

Прошло еще две недели. Обе мои ноги были в гипсу и пока я не задавала Никите вопросов по поводу своей обездвиженности. Сегодня Ник поснимал бинты с моего лица. Это было не лицо, а настоящее уродство. Шрам от виска до бороды, грубый и глубокий, уголок глаза отвис и все лицо выглядело перекошенным.  

– Настя. – сказал мне Ник. – Гипс снимать еще рано, поехали на пластику.  

– Никита. – я пристально посмотрела на него. – Почему рано?  

– Переломы очень тяжелые, Настя. – ответил он, отводя от меня взгляд.  

– Хорошо. – сквозь зубы ответила я. – Поехали на пластику.  

Операция прошла успешно, и еще через неделю, мое лицо приобрело человеческий вид, ко мне вернулся мой обычный облик.  

«Что ж, ты пытаешься скрыть от меня, Ник? – думала я. – Хорош, мне мозги парить».  

Я нащупала кнопку, но не успела ее нажать. Дверь палаты открылась.  

– Настя! – ко мне, со всех ног, бежал Степашка. – Настя, привет! – он забрался на меня и крепко обнял пухлыми ручонками.  

Следом за Степашкой в палату вошел Богдан с Камиллой на руках.  

– Привет, мой маленький. – я обняла его и поцеловала его щечки. – Как у тебя дела, малыш? – нежно спросила я.  

– Нормально, только очень плохо без тебя. – он помолчал, а потом поднял голову и посмотрел на меня милыми наивными глазками. – Настя. – тихо сказал он. – Ты ведь, моя мамочка? – он грустно смотрел на меня.  

Я вопросительно посмотрела на Богдана, но он лишь пожал плечами.  

– Степашенька, конечно, мой хороший. Конечно, мой маленький. – нежно ответила я, обнимая его. – Я твоя мамочка.  

– Правда? – радовался он, прыгая у меня на груди. – Ты – моя мамочка?  

– Конечно, Степашка.  

– Почему я зову тебя Настей?  

– Тебе, наверное, так удобнее?  

– Нет, совсем не удобнее. Мамочка моя, я так по тебе скучал! – он взял меня ладошками за шею и расцеловал мои щеки. – Мамочка, моя! – весело щебетал он, слезая с меня на пол.  

– Привет, милая. – ко мне подошел Богдан, поцеловал меня и протянул Камиллу, подавая мне ее на руки.  

– Даня? – я вопросительно посмотрела на него, боясь, что Мила снова начнет плакать.  

– Попробуй, Настя. – сказал Богдан и положил Камиллу мне на руки.  

Я посмотрела в ее личико – она улыбалась. Я прижала малышку к груди. Из глаз моих покатились слезы.  

– Господи, спасибо тебе. – прошептала я.  

Материнское счастье невозможно купить – любовь детей не продается…  

– Мамочка, поправляйся скорее. – сказал мне на прощанье Степашка.  

– Хорошо, малыш, я постараюсь. – ответила я.  

Они поцеловали меня и вышли из палаты.  

Я не верила своему счастью. Мои детишки – сокровища мои.  

Полежав еще с пол часа счастливой, я все-таки вызвала Никиту и счастье мое рухнуло, как карточный домик.  

– Говори, Настя. – бодро сказал Ник.  

– Нет, Никита, теперь ты говори. Какого хрена, ты пытаешься скрыть от меня, уже полтора месяца? – серьезно спросила я.  

Никита хмуро посмотрел на меня, взял большие ножницы и стал срезать гипс с моих ног, сняв гипс, он выбросил его, встал у окна, закурил.  

Я стала осматривать свои ноги – ни свежих шрамов, ни швов, ничего. Я чувствовала свои ноги, но совершенно не могла ими шевелить, они не слушались меня.  

– Какого хрена, Ник?! – возмущенно «зарычала» я.  

Никита потушил сигарету и подошел ко мне.  

– Настя, у тебя сильно поврежден позвоночник, нарушена опорно-двигательная система. Тебе нужна сложная дорогостоящая операция. В России такие операции не делают, их делают лишь в Германии.  

– В чем проблема?!  

– Очередь на операцию пол года, у тебя есть лишь три месяца, уже полтора, позже будет уже бесполезно. – хмуро ответил Ник.  

– Ты че, мне сейчас хочешь сказать? Что я – уже никогда не смогу ходить?!!! – я была в бешенстве.  

– Брат Марка делает все возможное, чтобы ускорить твою очередь, но…  

– Я так понимаю, все уже в курсе?!  

– Нет. Знает лишь Марк и Ричард (о том, что знает еще и Богдан, Никита говорить не стал). Остальные знают лишь то, что тебе нужна операция и ты ждешь своей очереди.  

– Тогда какого хрена, все они принялись утверждать мне о том, как сильно я им нужна?!  

– Ты нам, действительно, очень нужна.  

– Кому на хрен, нужен инвалид, который в туалет самостоятельно сходить не может? Мужу?! Детям?! Какого хрена ты устроил мне психологическую атаку, приведя сюда детей?! Чтоб я не застрелилась?! Это ведь ты Ник?! Ты посмел пожалеть меня?!  

– Нет.  

– Господи, почему?! Почему я не могу, просто сдохнуть? Просто сдохнуть и все?! И сдохнуть не могу! И жить не могу! Почему, Господи?!!! Уходи, Никита! Убирайся на хрен! – орала я, схватив с тумбочки кружку, я швырнула ее о стену, кружка со звоном рассыпалась по полу, следом за кружкой полетела ваза с цветами.  

Никита вышел из палаты.  

«Судьба любит сильных людей?  

Судьба ломает их!  

Безжалостно! Беспощадно!  

Каждый день! Каждую минуту!  

Ставя все новые жестокие испытания,  

Судьба ломает волю сильного человека,  

Пытаясь подчинить его себе.  

Безжалостно подавляя желание жить и бороться дальше».  

Сильная и бесстрашная!  

Ни кем и ни чем не сломленная!  

Ни кому не подвластная!  

Непобедимая и могущественная!  

Коварная и беспощадная!  

Железная леди!  

Сильная женщина – горько рыдала на больничной кровати. Ни кого не обвиняя, не проклиная весь белый свет. Стойко принимая еще один жестокий удар судьбы.  

Она рыдала, чтобы выплеснуть из себя горечь и обиду и набраться сил жить и бороться дальше. А стоит ли? Зачем?  

«Зачем я снова «ожила»? Зачем я снова полюбила? Зачем, я снова захотела жить? Жить для своих любимых. Зачем? За что, судьба продолжает рвать мою душу в клочья? Зачем она оставила мне жизнь, отняв весь смысл жизни?  

Зачем? За что? »  

«За все нужно платить! Сколько жизней я отняла? Невинной, ни одной!  

Имела ли я право, кого-то судить? »  

Проревевшись, я часа два тупо смотрела в потолок, осмысливая ситуацию, потом, нажав кнопку, позвала Никиту. Он вошел в палату и присел рядом со мной на стул.  

– Никита, прости меня. – я взяла его за руку. – Я не должна была сгонять свою злость на тебя. Я знаю, что ты, сделал для меня все, что только мог. Прости меня, Никита.  

– Я не в обиде, Настя. Я все понимаю. – тихо сказал он. – Ты очень нужна нам, Настя.  

– Я тоже, очень люблю вас, Никита. – я посмотрела ему в глаза. – Я не смогу, Ник. Нет больше смысла бороться дальше и сил тоже, больше нет. Ты знаешь мое отношение к жизни, ни когда и ни кому я не позволяла жалеть себя. Инвалидное кресло для меня намного хуже и страшнее электрического стула. Какая жизнь ждет Богдана рядом со мной? А ведь он не бросит меня. А дети?  

– Настя, но может все еще наладится и тебе успеют сделать операцию.  

– Ни хрена уже не наладится, Ник. Ты не понимаешь? Судьба будет ломать меня до тех пор, пока я не сдохну. И пока я буду жива, будут страдать мои близкие, люди за которых я, не задумываясь, три свои жизни отдам. Я не хочу, чтобы снова кто-то страдал из-за меня. Я просто не могу так больше. Я не живу и вы не живете из-за меня.  

– Настя, ты че, надумала? – с тревогой спросил Ник.  

– Ничего, Никита. Спасибо, что выслушал. Купи мне кресло и костыли. – попросила я.  

Никита вышел, а я опять осталась одна. Один на один со своей гребаной судьбой.  

Еще две недели Никита долечивал мои внутренности и мозги. Он купил мне хорошее кресло и костыли и я училась справляться самостоятельно.  

Каждый день ко мне приходили Богдан и дети. Мне невыносимо было смотреть на них, видеть, как они любят меня, как они скучают по мне и понимать весь ужас ситуации – Степашка завет меня мамой, Камилла больше не боится меня, мои старшие сыновья любят меня, как родную мать – но я, никогда не смогу быть рядом с ними. Я не увижу, как растут мои дети. Я не вынесу если и они и Богдан будут всю жизнь возиться со мной, беспомощным инвалидом, они уже достаточно пережили из-за меня… они заслуживают лучшей жизни…  

Пошел уже третий месяц, надежды больше нет…  

Глава 20.  

Оставшись в палате одна, я взяла телефон.  

– Алло, Федор, мне нужна твоя помощь…  

На следующий день, у Никиты не было ночного дежурства и в семь он ушел домой. В восемь ко мне в палату вошел Федор. Я собрала вещи и мы пошли с ним «на вечернюю прогулку», как я и просила, Федор взял с собой Гектора.  

– На городскую квартиру, Федор. – сказала я, когда он усадил меня в машину.  

Заехав в супермаркет, Федор купил нам с псом продуктов на две недели и ящик водки для меня.  

– Федор, объясни ребятам, что мне необходимо побыть одной. Не нужно им ко мне приезжать. Сам заедь ко мне через две недели. – сказала я, когда Федор привез меня на квартиру.  

– Хорошо, Настя.  

– Спасибо, Федор. – сказала я, закрывая за ним дверь.  

Две недели я пыталась научиться жить по-новому. Видит Бог, я пыталась это принять. Я научилась самостоятельно делать элементарные вещи: помыть, постирать, приготовить обед, принять душ, я даже умудрилась залезть под штангу. Пес на прогулку ходил сам, обратно его впускали соседи.  

Но это все. Мрачное жалкое существование.  

Управлять фирмой по электронке – глупо.  

Искалечить жизнь Богдану – повесив на него себя – немощного инвалида?  

А детям и подавно, нужна здоровая мать.  

А без них, зачем мне жить?  

« Я должна сдохнуть, чтобы они смогли жить нормальной, полноценной жизнью.  

Радуйся сука – судьба, ты, напрочь, подавила во мне желание жить и бороться за свою жизнь! Тебе удалось сломать меня и мою железную волю. Я готова пережить, что угодно, но ежедневно причинять боль своим родным, видеть, как они жалеют меня и из-за меня не могут жить свободной полноценной жизнью… Это выше моих сил…»  

К концу второй недели, с утра, я пригласила к себе нотариуса и составила подробное завещание.  

Затем, я села за компьютер печатать приказы:  

Приказ № 1 – Освободить меня от должности генерального директора фирмы.  

Приказ № 2 – Назначить Степана ген. директором фирмы.  

Приказ № 3 – Назначить Данилу замом ген. директора фирмы.  

Приказ № 5 – Назначить Глеба исполнительным директором головного офиса фирмы.  

Приказ № 6 – Назначить Богдана финансовым директором головного офиса фирмы.  

Письмо Богдану, я написала от руки.  

«Богдан, любимый прости!  

У меня нет больше сил!  

Люблю тебя! Твоя Настенька! »  

Часам к пяти вечера приехал Федор, у него были ключи и он вошел сам.  

– Привет, Настя. – сказал он и пронес на кухню пакеты с продуктами.  

– Привет, Федор. Как ваши дела?  

– Нормально, Настя. Домой тебя все ждут. Может поедем, Насть?  

– Нет, Федор. Ты ключи мне оставь и пса с собой забери, умаялся он здесь со мной, а это документы по работе, ребятам передай. – сказала я, отдав ему папку с приказами и взяв из его рук ключи от квартиры.  

«Прости меня, Федор». – подумала я про себя.  

– Мы ждем тебя, Настя. – сказал Федор, выходя из квартиры.  

– Удачи, Федор. – сказала я, закрывая за ним дверь. – Вы, вполне, сможете жить без меня. – сказала я уже сама себе.  

Федор ушел, я взяла из сейфа Беретту и достала из холодильника бутылку водки.  

«Здравствуй, одиночество! Не сгорю от водки, значит застрелюсь! »  

Приехав домой, Федор прошел в кабинет. Ребята обсуждали с Марком новый проект.  

– Настя просила передать. Сказала по работе. – он положил перед Марком папку с приказами, сам встал рядом.  

Марк взял папку, достал из нее семь листов бумаги, внимательно посмотрел на них и руки его сильно задрожали, на лбу выступил пот. Он отдал листы ребятам.  

– Федор, ты видел, ЧТО дала тебе Настя? – с негодованием спросил Марк. – Как ты мог оставить ее одну?  

– Да ни хрена я не видел, взял папку и все. Она нормально выглядела. Что случилось то? – удивился Федор.  

– Где она?! – Богдан вскочил с кресла, прочитав письмо.  

– Твою мать! – заорал Федор увидев завещание, он назвал Богдану адрес. – Но она забрала у меня ключи!  

– И что?! Второго комплекта нет?! – негодовал Богдан.  

– Есть. – сказал Марк. – Но, он тоже у Насти. Выломать дверь можно только вместе со стеной.  

Богдан выбежал из кабинета.  

«Умолять Настю открыть – бесполезно. Херня, есть еще и окна, только бы успеть! » – думал Богдан.  

Когда ушел Федор, я принялась стакан за стаканом опрокидывать себе в глотку, «закусывая» сигаретами. Из глаз моих безудержно катились слезы, я больше не хотела их сдерживать, я больше не хотела быть сильной. Я всей душой хотела быть рядом со своей семьей.  

«Мои любимые, мои родные, простите меня…  

Унынье – тяжкий грех.  

Сейчас, в этом плане, я была грешна, как ни кто другой.  

Унынье полостью завладело мной.  

На хрен – эту гребаную судьбу!  

На хрен – эту гребаную жизнь!  

На хрен – все!!! »  

Подъехав к дому Насти, Богдан думал, как ему лучше поступить.  

«Девятый этаж, снизу – только на кране, это долго. Окно соседей – тоже не вариант, держаться не за что, я не смогу выбыть окно Насти. Крыша? Два этажа сверху. По-другому никак. Сама она дверь мне не откроет – однозначно».  

Богдан достал из багажника машины веревку и вошел в подъезд. Поднявшись на крышу, он хорошо закрепил на ней один конец веревки, второй обмотал вокруг себя и подошел к краю крыши…  

Допивая уже вторую бутылку, я услышала звон бьющегося стекла и грохот в соседней комнате.  

«Че, за хрень? » – подумала я и взяла в руки пистолет.  

Не прошло и минуты, в дверном проеме кухни стоял Богдан. Я поднесла дуло пистолета к виску.  

– Богдан, убирайся! – грубо сказала я.  

Он сделал два шага вперед, я взвела курок.  

– Богдан, я серьезно, пошел вон!  

Богдан не знал, что ему делать. Курок взведен, одно неосторожное движение и все!  

– Хорошо, Настя, я уйду. Просто поговори со мной и я уйду.  

– Нам больше не о чем говорить, Богдан. Меня в вашей жизни больше нет.  

Богдан осторожно подошел к столу и присел на стул рядом со мной.  

– Настя. – он нежно смотрел в мои заплаканные глаза.  

Единственный мужчина, которому я не могу противостоять, я так хотела быть рядом с ним, но этого не будет больше никогда и от этого, застрелиться мне хотелось еще сильнее.  

Он протянул руку и нежно коснулся моей щеки, я сильнее сжала пистолет.  

– Девочка моя, не надо, прошу тебя. Настенька, отдай его мне. – он сжал мою ладонь, в которой был пистолет, я посмотрела ему в глаза и нажала на курок…  

… за долю секунды до этого Богдан, сжав мою ладонь, поднял дуло пистолета вверх, пуля прошла в сантиметре от моей головы и застряла в стене. – Настя, пожалуйста. – он умоляюще смотрел в мои глаза, еще сильнее сжимая мою ладонь.  

Мне стало безумно жаль его, я видела, как сильно он боится за мою жизнь. Я опустила руку и отдала ему пистолет.  

– Ты ни чего не изменишь этим, Богдан. Я никогда не вернусь к тебе. – сухо сказала я, налила себе полный стакан и выпила его одним глотком.  

Следующие три дня, я беспробудно пила. Напиваясь, я орала на Богдана, изводила и унижала его, я издевалась над ним в надежде, что он плюнет и уйдет.  

На пятый день, я уже не могла ни пить, ни издеваться над Богданом, мне было безумно жаль его, я ненавидела себя за то, что все-таки сломала ему жизнь. Мне невыносимо было видеть то, как сильно он любит меня и как страдает от того, что не в силах ни чего изменить.  

Проснувшись утром, я присела на постели, хотела пересесть в кресло, но костыли были далеко, я не смогла достать их и легла обратно. Богдан лежал рядом и смотрел на меня, я отвернулась от него и накрыла голову подушкой. Он молча встал, взял меня на руки и отнес в ванну, помыл, обтер, переодел и уложил обратно в постель, сам снова лег рядом и смотрел на меня.  

– Богдан. – тихо сказала я. – Зачем ты все еще здесь? Ты не понимаешь, насколько мне больно видеть то, как ты губишь свою жизнь… Второй жизни, тебе ни кто не даст…  

– Я пытаюсь сохранить нашу общую жизнь – твою, мою и детей. – так же тихо ответил он.  

– Нашей жизни больше нет. Меня в вашей жизни больше нет. Постарайся принять это, Богдан. Ничего уже не изменится, никакой операции не будет, я уже никогда не смогу ходить. Я на всю жизнь останусь инвалидом, прикованным к креслу.  

– Я знаю, Настя. Мне все равно. Я очень люблю тебя и прошу, не гони меня, позволь мне быть рядом с тобой. Я очень прошу тебя, Настенька, не прогоняй меня. – он лег ближе, положив свою руку мне под голову, другой рукой он нежно коснулся моей щеки.  

Сердце сжималось в моей груди, мне было невыносимо больно от того, что уже никогда я не смогу быть Богдану женой.  

– Богдан, я очень прошу тебя, уходи. – ладонью я коснулась его щеки и полными боли и слез глазами посмотрела в его глаза. – Прости меня за то, что я причинила тебе столько боли… Прости и уходи… Данечка, родной мой, я умоляю тебя уходи, не рви мне душу, пожалуйста, Богдан.  

– Настя, если ты не хочешь верить в то, что мне ты нужна любая, подумай о детях. Я справлюсь с малышами, но помимо них, у тебя шестеро молодых парней, которые любят тебя, как родную мать и поверь, им очень хреново без тебя. У четверых из них есть отцы, которые помогут им это пережить, но они не смогут заменить им тебя. Твои двое сыновей, Настя, у них никого нет кроме тебя. Они снова осиротели. Они взрослые и самостоятельные, но им всю жизнь не хватало родительского тепла и заботы которую смогла дать им ты. Они убедили себя в том, что все кому они дороги погибают. Они не ходят в университет, ни с кем не разговаривают и не выходят из своей комнаты. – Богдан посмотрел мне в глаза. – Я не смогу удержать их, Настя. Они погибнут без тебя.  

Он крепко обнял меня. Я не удержалась и крепко обняла его в ответ, из глаз моих покатились слезы.  

– Я больше не могу быть сильной, у меня нет больше сил. Я не смогу смириться с этим. Я не смогу этого принять… Я больше не могу быть опорой своим сыновьям.  

– Перестань, милая моя. Ты жива и ты очень нужна нам. – он нежно поцеловал меня и посмотрел мне в глаза. – Настенька, я понимаю, насколько тебе тяжело. Я прошу тебя наберись сил и мужества, ты должна справиться с этим, должна, Настя. Ты очень нужна своим детям, им нужна твоя любящая душа, а не силовая защита. Милая моя, я всегда буду рядом с тобой. Я помогу тебе пережить это.  

– Богдан, но как будешь жить ты? Оставшись со мной ты… Ты сам станешь инвалидом. Я не вынесу этого, Богдан…  

– Девочка моя, но ты ведь любишь меня и ты хочешь быть моей?  

– Очень люблю и очень хочу, но я больше не могу быть твоей.  

– Почему, Настя?  

Нежно-нежно он стал целовать меня. Сердце замирало в моей груди. Мое искалеченное тело хотело его тепла, душа хотела его любви… Он посмотрел мне в глаза.  

– Ты ведь не просто жива, ты живая, Настенька. Ведь живая?  

– Очень живая, но, Богдан, я…  

– Девочка моя, в любви взаимной не может быть преград. Любимая моя, Настенька… Моя милая, нежная девочка… Я с тобой маленькая моя, у нас все будет хорошо…  

На следующее утро Богдан проснулся раньше меня, тихонько встал и отнес коляску и костыли в машину. Когда я проснулась и открыла глаза он сидел рядом со мной на постели, не смотря ни на что, он выглядел счастливым.  

– Доброе утро, милая моя. – он поцеловал меня и взял на руки. – Идем в ванную.  

Он помог мне умыться и одеться, а потом, молча взял меня на руки и понес на улицу, закрыв за собой дверь.  

– Даня, ты что? Мы куда? – спросила я.  

– Домой, Настя, туда, где ты и должна быть. – ответил он, усаживая меня в машину. – И не вздумай спорить со мной.  

Богдан привез меня домой, где меня искренне любили и очень ждали отец и мои любимые детишки: Кирилл, Вадим, Степашка и наша маленькая принцесса – Камиллочка. Им было, абсолютно, наплевать на то, что я теперь инвалид, для них было очень важно то, что я снова рядом с ними. Наполняя мою жизнь смыслом, они все помогали мне учиться жить по-новому, набраться сил и просто жить дальше, не дали мне замкнуться и уйти в себя. И я снова стала бороться за свою жизнь и свое счастье.  

Степан и Данила уехали из нашего дома и жили своими семьями. Мои приказы они порвали, загрузив меня работой. На фирме я, по прежнему, оставалась властным руководителем и «Империя строительства» продолжала процветать.  

Вне стен дома я, как и прежде, была могущественной и беспощадной Муреной, на мой, заработанный за столько лет авторитет, не пытался посягнуть ни кто, не смотря на то, что, на данный момент, я сама не являлась действующим бойцом, у меня мудрая голова и армия СБ-шников, на всякий случай. В кругу семьи я, как и обещала Богдану, была Настенькой – милой и нежной. Мне было тяжело, морально очень тяжело. Я очень люблю спорт и спортивный образ жизни и моя беспомощность, порой, просто выводила меня из себя. Но я старалась, изо всех сил, ради тех, кто так сильно любит меня и кого очень люблю я.  

Су. а – судьба опять обломалась. Я продолжала жить и бороться за свою жизнь и свое счастье. Моя семья – они помогли мне все это пережить.  

Я сидела на балконе и смотрела во двор. Кирилл и Вадим забавлялись с малышами, будто сами были малыми детьми.  

– Настенька. – ко мне подошел Богдан, положив ладони мне на плечи, он склонился к моему уху. – Милая, немцы звонили. – радостно произнес он.  

Мне же, было совсем не радостно, наоборот – напрасные надежды.  

– Уже поздно, Богдан. Три месяца прошли месяц назад. – хмуро сказала я.  

– Настя, хуже уже не будет. – строго сказал Богдан. – Завтра мы летим в Германию, собирайся…  

Аэропорт, перелет, снова аэропорт.  

– Настенька, здравствуй, дорогая.  

– Здравствуй, Ричард. Познакомься, это Богдан – мой муж.  

– Здравствуйте, Богдан. Я очень рад вас видеть.  

Пожилой интеллигентный немец – он, действительно, был искренне рад.  

Дорогостоящая, высококачественная клиника. Три сложнейших операции на позвоночник. Профессор предупреждал нас изначально, что положенного результата, уже может и не быть.  

– Как я и говорил прежде. – сказал он нам. – Если бы операция была сделана сразу, она прошла бы более чем успешно и даже месяц назад все было возможно, но теперь… Мы исправили позвоночник и опорно-двигательную систему, но… Я не стану нагружать вас медицинскими терминами, все равно не поймете. В общем, сейчас, не смотря на столь сложное положение, реабилитация все же возможна, но она будет долгой, тяжелой и изнурительной, далеко не у всех хватает на это сил и терпения. От полугода до двух лет вам придется снова учиться ходить и будет это совсем не так просто, как в детстве. Постоянные массажи и изнурительные тренировки. Спустя месяц, вы научитесь лишь стоять без посторонней помощи. – вынес нам «приговор» профессор.  

– Мы справимся. – уверенно сказал Богдан. – Огромное Вам спасибо, профессор.  

– Будьте здоровы.  

*****  

Уехав в Таежный, Платон с головой окунулся в работу. В Таежном находилась таможня, через которую в Ижевск поступали автомобили в автосалон Платона. Этим вопросом он сейчас и занимался, стараясь не думать о Насте. Когда Богдан приехал в Ижевск, надежды у Платона не осталось совсем. Он принял как есть и был искренне рад за Настю, но ему самому было все еще тяжело. «Жизнь не окончена» сказал он сам себе, понимая, что и для него и для Насти будет лучше если он перестанет мечтать о ней. Он видел, что Насте не наплевать на него и его чувства и она переживает по этому поводу, он этого очень не хотел.  

Работа, старые друзья… Платону некогда было скучать. По вечерам он с друзьями отдыхал в местном кабаке, отвлекаясь от проблем.  

В это вечер они с друзьями праздновали день рождения одного из друзей, весьма весело и оживленно проводили время. Взгляд Платона привлекла молодая женщина, сидевшая с подругами за соседним столом. Посмотрев на нее, Платон подумал о том, что уже довольно давно в его жизни не было женщин. «А почему бы и нет? » – решил он и прошел к соседнему столу…  

…Карина отдыхала в кабаке с подругами. Воспитанная красивая женщина, примерная, преданная жена… Месяц назад ее бросил муж, она поревела и послала все на хрен: и правильную жизнь и образцовое поведение, она решила просто отдохнуть. «А почему бы и нет? » – подумала она, когда к ней подошел весьма привлекательный мужчина с желанием познакомиться…  

Остаток вечера они провели вместе. Карина легко шла на контакт, но Платон видел, что она совсем не ветреная девка. Провожая ее домой, он не особо надеялся на продолжение вечера и все же решил пригласить ее к себе. Карина согласилась. Эту ночь они провели вместе. Платон не планировал ни каких длительных серьезных отношений. Он просто хотел отдохнуть, но был приятно удивлен, когда понял, что больше не ощущает столь явного разочарования от того, что Настя никогда не станет его. «Жизнь, действительно, не окончена». – подумал он и решил закрутить с Кариной роман на время своей командировки, честно предупредив ее о том, что через год он уедет и на данный момент он не собирается кардинально менять свою жизнь. Карина не напрягалась, неудачный брак не вдохновлял ее на новые преданные отношения, ей нравился Платон и ни к чему не обязывающие отношения ее вполне устраивали.  

Прошло несколько месяцев. Платон продолжал встречаться с Кариной и понимал, что ему очень нравится эта женщина, более того, рядом с ней он перестал думать о Насте, как о женщине. В его душе и в его сердце осталась преданная и крепкая любовь к ней, но лишь, как к другу. В конце – концов, Платон понял, что не готов отпустить Карину из своей жизни, как мимолетный флирт. С каждым днем он все отчетливее понимал, что он не хочет, чтобы Карина уходила из его жизни. Он готов был к серьезным отношениям и собирался поговорить об этом с Кариной, но…  

В этот вечер Карина, как обычно была у него, но выглядела весьма подавленной. Платон пытался, как-то скрасить ее настроение, но она все равно оставалась хмурой.  

– Карина. – он обнял ее. – Что у нас случилось? – он нежно поцеловал ее в щеку. – Почему ты грустишь?  

– Мы заигрались, Платон. – серьезно сказала она и высвободилась из его объятий. – Я не приду больше. Не жди меня. – она повернулась и ушла, не объяснив абсолютно ничего.  

Платону было больно и обидно. Он только начал верить в то, что счастье возможно в его одинокой жизни. Обвинять Карину ему было не в чем, она ничего не обещала ему, напротив, он сказал ей изначально, что их отношения не более, чем недолгий роман.  

«Да и пошло все на хрен!!! » Платон замкнулся в себе и снова с головой ушел в работу. Утешало лишь одно, он смог отпустить Настю и больше не ревновал ее к Богдану. Скучал по ней лишь, как по своему заполошному другу.  

Прошло еще несколько месяцев, Платон старался не думать о Карине, хоть и понимал, что любит ее и жалел о том, что не поговорил с ней раньше, возможно, все было бы по-другому. Он старался не думать о ней, но…  

Возвращаясь вечером домой, он снова встретил ее. Она хотела пройти мимо, но он остановил ее.  

– Карина, постой. – он взял ее за руку.  

– Идем. – сказала она, понимая, что теперь ей не избежать разговора с Платоном.  

Она привела его к себе домой, они прошли на кухню. Платон недоумевая смотрел на нее и не мог поверить – Карина была беременна. На улице Платон не заметил этого, потому что Карина была в пальто, срок был небольшой и живот не особо выделялся, когда он сняла верхнюю одежду, это стало очень даже заметно. Эмоции кипели в нем, но он взял себя в руки и посмотрел на нее.  

– Карина, я все понимаю, ты не обещала мне любви и верности, я надоел тебе, но… – он положил ладонь ей на живот. – Это ведь мой ребенок. Ты решила, что я не достоин, хотя бы знать об этом?  

– Ничего я не решила. – Карина отвернулась до окна, встав к Платону спиной. – Прости, Платон. Да, это твой ребенок. Я не собиралась прятать его от тебя, но…  

– Что?  

– Мне было сложно говорить об этом с тобой тогда и сейчас не легко.  

– Почему, Карина?  

– Ты не надоел мне, Платон. Меня вполне устраивали наши, ни к чему не обязывающие отношения. Пережив развод, я сама не хотела чего-то серьезного, но очень скоро я поняла, что люблю тебя. Мне было нелегко встречаться с тобой и понимать, что скоро ты уедешь и забудешь обо мне. Еще через месяц, я узнала, что беременна. Я понимала, что если тебе не нужны серьезные отношения, то и дети тебе тоже не нужны, но я даже не думала делать аборт. Прости меня, Платон, хреновая из меня любовница получилась. Я не собираюсь прятать от тебя ребенка, если ты хочешь общаться с ним, но ни обременять тебя, ни обязывать тебя к чему-то, я тоже не собираюсь. Я позвоню тебе, когда малыш родиться. Сейчас, я прошу тебя, Платон, уходи…  

Платон подошел к Карине, повернул ее к себе лицом и посмотрел на нее, по ее щекам беззвучно катились горькие слезы.  

– Платон, уходи, пожалуйста. – прошептала она.  

– Карина. – он крепко обнял ее. – Я хочу не просто общаться с ребенком, я хочу воспитывать его. Кариночка, милая я люблю тебя. Я очень хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты хочешь жить со мной?  

– Очень. – прошептала она и, продолжая плакать, еще крепче обняла Платона.  

***  

Прошел год.  

Я сидела в гостиной, читала газету, к Марку зашел Князь.  

– Здравствуй, Мурена. – сказал он.  

– Здравствуй, Князь. – ответила я.  

– Рад видеть тебя в строю, Настя.  

– Еще повоюем, Князь. – улыбаясь, ответила я.  

Четыре месяца назад я научилась ходить без посторонней помощи. Восемь месяцев реабилитации были настоящим адом для меня, но я, все-таки смогла.  

– Удачного дня, Матвей. – сказала я и пошла наверх, мне нужно было поговорить с Богданом.  

Я вошла в комнату, Богдан стоял у окна, наблюдая за играющими в саду детьми. Степашка, как старший брат, следил за Камиллой и учил ее играть. Богдан улыбался, наблюдая за ними.  

… Период моей реабилитации протекал для меня очень тяжело. Моя беспомощность, сочувствие и жалость со стороны родных просто выводили меня из себя. Я понимала, что они желают мне только добра, при детях я держала себя в руках, но когда мы оставались с Богданом вдвоем, всю свою злость я сгоняла на него. Я понимала, что я не права, что он не заслуживает этого, но не могла сдерживать себя. Моего железного терпения просто не хватало. Мне было бы проще еще несколько раз встретиться с Арнольдом, пережить десятки разборок, чем чувствовать свою немощность и жалость к себе со стороны. Бедный Богдан стойко вынес все мои истерики, не сказав мне ни слова, а я? Я даже не извинилась перед ним ни разу. Встав на ноги, я вернулась к активному образу жизни, занялась работой, делами и детьми. В инвалидном кресле я провела 12-ть месяцев, все это время мне настолько не хватало свободы, что наконец вырвавшись на нее, я совершенно забыла о том, благодаря кому, я смогла обрести эту свободу вновь… У Богдана хватало сил не только нянчиться со мной, он умудрялся работать, заниматься малышами и уделять время Кириллу и Вадиму. Он очень старался стать им другом, которому они могли бы доверять и ни в коем случае не ставил, как должное то, что он глава нашей семьи. Нет, он действительно хотел, чтобы ребята приняли его, как родного. Спорт, шахматы, бильярд… Богдан сидел с ними вечерами у камина, рассказывая им какие-то истории, помогал им с учебой и трудностями, с которыми им приходилось сталкиваться… «Двое из ларца», шутя называл он их. Ни разу он не сказал: «Боже, как я устал»…  

Я подошла к нему, он обнял меня и минут десять мы наблюдали за детьми, потом я повернулась к нему и положила ладони ему на плечи.  

– Богдан. – я посмотрела ему в глаза. – Я понимаю, насколько тебе было тяжело. Я безмерно благодарна тебе за то, что ты был рядом и помог мне все это пережить, я бы не справилась без тебя. Ты замечательный отец и прекрасный муж. Ты единственный мужчина, Богдан… Я очень люблю тебя. Ты представить себе не можешь, как сильно ты нужен мне. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив со мной.  

– Я не жалею о том, что был рядом с тобой, как бы сложно мне не было. Я видел какой жизнью ты живешь и принял ее. Я очень люблю тебя, Настя. Я уверен, что ты любишь меня и я нужен тебе и мне не нужна другая жизнь. Я счастлив с тобой, милая, очень счастлив. – он крепко обнял меня, я склонила голову ему на плечо.  

– Богдан, я вчера в клинике была. – тихо сказала я. – У нас с тобой будет еще двое малышей.  

Он посмотрел на меня.  

– Двое?  

– Двойня, Даня. Ты не рад?  

– Я очень рад, Настенька. – улыбаясь, ответил он. – И теперь уже, ни что не помешает мне взять тебя в жены. Ты согласна?  

– Конечно, согласна, Данечка. И еще, мне нужно усыновить Степашку, я обещала ему.  

– Настенька, девочка моя. – он нежно поцеловал меня.  

В дверь постучали.  

– Войдите. – сказала я.  

В комнату вошли Кирилл и Вадим хмурые и озадаченные и серьезно смотрели на меня.  

– Что? – с тревогой спросила я.  

– Мы поговорить хотели. – серьезно сказал Кирилл.  

– Ну, так говорите, уже. – я начинала нервничать.  

Они на минуту вышли из комнаты и вошли обратно… вчетвером. На меня смотрели две, абсолютно одинаковые милые девушки. Я растерянно смотрела на них.  

– Мама, Богдан. – сказал Вадик.  

– Знакомьтесь. – продолжил Кирилл.  

– Вика.  

– Вероника.  

Представились девушки, смущенно посмотрев на нас.  

– Добро пожаловать. – улыбаясь, ответил Богдан…