Мать Иоанна от ангелов 1961

МАТЬ ИОАННА ОТ АНГЕЛОВ Звонят. Почему звонят? Здесь такой обычай. Для заблудивших путников. Так сказал епископ. – Для заблудившихся в лесе. – В лесе опасно. – Как тебя зовут? – Юрай. Юрай, вернешься завтра? Нужно. Ксендзы сказали сразу возвращаться. – Далеко к вам? – Далеко. Целый день надо ехать. Отче хлеб режет так тонко как девушка марципаны. Совсем не чувствуешь, что это хлеб, когда возьмешь в рот. У нас всегда так хлеб режут. Монастырский обычай. А почему? Почему? Много есть- жадность и обжорство. Я Волоткович. Винценты Волоткович. Ксендз, наверно, исключительный сладкоежка. Бог заплатит. Тося? Может погадаешь ксендзу? Почему нет? У ксендза тоже своя судьба. Не одна девушка им служит. Многие девушки перед вступлением в монастырь просят у него совета. Он хотел бы... Он тоже хотел бы будущее предвидеть, но не может. – Скажи ему что-нибудь. – А что я ему скажу? Расскажи ему все. Удастся ли ему путешествие, и кого он может в нем встретить. Кого увидит? Увидит девушку, которая будет матерью. Этого у нас в Польше достаточно. – Бедненький ты, бедненький. – Это почему? Ой, бедненький. Горбатую полюбишь. Во славу. Во веки веков. А святые девушки ждут ксендза. Не могут дождаться. Ведь никто не знал, что сюда приезжаю. Уж там- то они знают. Только иногда соврут. Так ксендз также приехал к монастырским девушкам. Ксендз знает, какие там делишки творятся. И какие они "святые девушки". Не говори так. Мы, теологи, знаем об этом, а вы молитесь и молчите. Сестра-привратница так даже перед сегодняшней ночью не плотно калитку прикрыла. Так ждет ксендза-спасителя. Откуда вы знаете, что у сестер творится? Откуда? Ведь я помогаю в монастыре. Мужчин разве пускают в монастырь? С большого пня баба полен не нарубит. Быка тоже не убьет. И барана не зарежет. Мне кажется, что сестры мяса не едят. Едят, едят. Говорят, что их дьявол искушает. Спаси нас, Боже, от недоброго слова. Я верю в наш святой костел, католический. Винценты Волоткович. Деревня у нас такая. Только одни Волотковичи. Один за другим, а третий погоняет. Бедная земля, только лен и овес. Конец. Кислые яблоки, лен с узелками... Только... как везде крепкая сивуха. За здоровье ксендза. – Здоровье ксендза-каноника. – Я не каноник. – То ксендз будет им. – На здоровье. Мне пора. Я должен идти. А ты, Юрай, иди спать. Рано встаешь. Ксендз-провинциал сказал, чтобы возвращался. Казю!. Я должен в монастырь. – Казю ксендза отведет. – Бог заплатит. Во славу. Во веки веков. – А водку пил. – Видно не такой он воздержанный. Все они такие. А ваши монастырские девушки тоже мясо свиньи едят? Зачем им свинина? У них другая жизнь. Не болтай. Еще накаркаешь нам на голову какое несчастье. Я Винценты Волоткович, а ты скажи нам, Как это в монастыре? Как те дьяволы у монахинь бушуют? Замолчи. Теперь не до смеха. Один за другим шпионит И ксендзам с монастыря докладывают. А много в монастыре ксендзов? Четырех экзортистов и этот пятый приехал. На суде приходского ксендза Гарнца 12 их собралось. Посадили. На костер. Нашего приходского ксендза без никакой причины спалили. А монашки? Не перестали танцевать? Еще лучшие штучки показывают. Правда, что ксендз Гарнец был колдуном? И вам жалко ксендза Гарнца? Не жалко, но человека всегда жаль. – Даже самого плохого. – А он какой был? Святым не был. Шипел на костре как кабан. Как можно на костре человека жечь? Едь. Едь. А как его сожгли? Вытащили и сожгли? А одежду стащили? Сразу одежда сгорает. Человек остается голый. Отец Юзеф!. Добрый день, отец Юзеф. А я хозяйка ксендза Брыма, приходского ксендза. Хорошо, Крыся, оставь меня наедине с гостем. – Ксендз не гость. – Как это не гость? Олек, побегай немного с малой. Казю!. Бедные дети. Вся моя радость. – Сироты? – Мать жива. А отца мы сожгли. После Гарнца остались. И какая судьба им уготована? Дети ксендза и колдуна. А ксендз верит в его злые намерения? Могу не верить в его чары, но в злые интенции всегда. Дьявол был в нем. Да, да. Ксендза здесь ждет много работы. Всю осень провел в посте и терзаниях. Молился, отец, молюсь. А, однако, боюсь его. Кого? Злого. Я в монастырь никогда не заглядываю. У меня свой приход, свой костел. Ксендз Гарнец тоже не заглядывал, но бабы... Хотел сказать монашки его погубили. Правда, ксендз Гарнец был молодой и красивый, а я что? Старый дед. Мне во сне не покажется Святая Иоанна от Ангелов. А ксендзу Гарнцу показывалась? И он напрямик проникал через монастырские стены. Пустые разговоры. Чего бабы не выдумают. Ксендз думает, что это бабские сплетни. Думаю, но только тебе говорю. Этим монашкам очень хотелось, чтобы Гарнец к ним приходил. Эти девушки, или дьяволы, что в них сидят, говорят такие вещи... и говорят громко при сотнях людей. где дьяволы сидят, а за это держат... И это в костеле, во времена экзортизмов! – Что за соблазн. В костеле. – Скажи отцам экзортистам. Твердят, если народ видит дьявола, то лучше верить в Бога и в католический костел. Показывают людям, что только могут. Как спектакли на ярмарках. Бога с помощью дьявола в людскую душу вводят? Кто знает, отец Иосиф? А может это неплохой способ? Может так можно делать святых. Может... Только может там вообще нет дьяволов. У женщины есть врожденная способность к падению. Но и к святости. Если человек рассмотрится в божьем свете... Не знаю мира. Не умею сказать. Моя мать была кармелиткой. Две сестры законницами. – Эти женщины почти были святыми. – Это хорошо. Очень хорошо, что ты религиозный и не знаешь, что такое женщина. Думаю, что здесь будут у тебя тяжелые минуты. – Молись за меня. – Что я, грешный, могу? Моя молитва низко летает. Но молиться буду. Благослови меня, отец. Олек! Крыся! Возвращаемся. А я хочу ксендза проводить. Не нужно... Но так ксендзу лучше ходить, чем самому. Мне все равно. Но нам не все равно. Я буду всегда с ксендзом ходить. – У нас добрые люди. – Все? Может и не все. Временами тяжело сказать. Это здесь. Откроет ксендзу одна сестра. Малгожата Кручек. А настоятельница вчера уже ждала. Мы рады приветствовать отца в нашей обители. Мы ждали отца как спасителя. Дочь моя. Наши совместные молитвы помогут. Садитесь. Эта беда длится уже несколько месяцев. Преследуют нас большие беды и ксендзы, которые с нами давно, не могут с ними справиться. – Вся наша надежда в отце... – Я должен заняться только тобой. Другими монашками будут заниматься те ксендзы. Если меня покинут бесы, оставят в покое и остальных сестер. Все началось с меня. Постараюсь выгнать того дьявола. У меня 8 дьяволов. Бехемот, Балаам, Изаакарон, Грэзыл, Амон, Асмодеуш, Левитан и Ферула. Верь мне, у зла могут быть разные формы и образы. Давно не были в исповеди. От минуты первой одержимости, полгода. Это очень долго. Почему откладывали раскаяние? Это дьяволы не разрешали нам святое причастие. Дьяволы не разрешали? Это не ваша духовная лень вселилась в демоны? – Ксендз не верит в мою одержимость? – Должен верить. Хотя бы и не хотел. Но дьявол проникает в нашу душу разными способами. – Он есть владыка. – Мало знаем о природе дьяволов. А то, что сами говорят устами одержимых, не заслуживает внимания. Не думала о том, что это сыны обмана? Что обман, отец преподобный? А что правда? У каждого христианина должна быть совесть, которая укажет ему границы между черным и белым. А то, что по моей вине погиб ксендз Гарнец- это зло? На это тебе... ответит твоя совесть. Если бы тебе рассказала о нем ужасы, Эти все мерзкие дела! Расскажу тебе. Должна тебе рассказать. Должен узнать мою душу. Мое терпение, то, что пережила и что переживаю. Должен меня вырвать с одиночества, в которое меня забросил Бог. Успокойся, дочь моя. Успокойся! Никто не одинок на свете. Никто! Видела его, когда стоял возле моей кровати. Ангел- хранитель. Был похож на Казика с трактира. Только у него были длинные волосы, которые падали ему на плечи. Наклонился надо мной. дотронулся моей груди и в том месте на сорочке было пять кропель пахнущего бальзама. Прости, но мне некому сказать, что мне болит и что меня ужасает. Храни меня. Храни меня, духовный отец. Хорошо, хорошо. Иди теперь к своим занятиям... я помолюсь. Потом будем вместе размышлять о наших грехах и неудачах. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Любовничек, не думай, что легко выгнать меня с этого тела. Мать Иоанна. Мать Иоанна! Я не Мать Иоанна. Я никто. Не думай, что боимся твоих латинских разговоров! Ты вредный поп! Сгинь, дьявол! Сгинь! Сгинь, дьявол! Сгинь, Балааме! Сгинь, Изаакароне! Во славу, сестра Малгожата. – Во веки веков. – Думала, что сестра не придет. У меня много работы. Из- за экзортизма. Монашки только молятся, а сестра за всех работает. Задышалась. Люблю здесь так, на стороне... Но между людьми приятней. Я очень рад, что вижу... представительницу известного монастыря. Сестричка нам расскажет что- нибудь интересное. Не знаю ничего интересного, это Вы приезжаете с большого света. Но чтобы не сестрички, не монастырь, то мы не приехали бы. Экзортисты нас сюда притянули. Меня дьяволы не берут. Видно, такая у меня твердая душа и тело непривлекательное. Теперь то начнется экзортизм. Новый ксендз приехал. На наш монастырь слабый. После разговора с настоятельницей был белый как смерть. А показала ему только фокус с окопченной ручкой. Как это? Мать Иоанна обманывает? Не дьявол ли ей приказывает ежедневно утром коптить ручку в трапезной? Какой же это обман? Пусть не обманывает! Пусть не обманывает! Пусть не обманывает Мать Иоанна. Все должно быть настоящим! Лучше бы было на ярмарке канатоходцев смотреть. Эти дьявольские монашки мне не нравятся. Чтобы им те дьяволы платья сорвали. Временами сбрасывают с себя свои одежды. Пока Гарнца не сожгли, так голые бегали в огороде и звали высоким голосом. Послушай, будем учить монашку водку пить. Пойдем, пойдем! Сестра, я Волоткович. Винценты Волоткович. Прошу выпить с нами стаканчик меда. На Бога! – Выпей, сестра. – Один грех надо использовать. – За здоровье монастыря. – И Матери Иоанны от Ангелов. За здоровье монастыря. Лучше быть монашкой. Не хочу я невыносимого мужа. Меня мой милый булавой должен был бы бить. Побьет меня, бедную, лучше монашкой быть. Лучше в монастыре с монашками на хоре, Чем собирать от мужа удары на моей коже. Лучше мне петь заутреню и вечерню. Как можно больше часов, но иметь целую кожу. Ксендз Сурын возвращается. Дочь моя? И где это я тебя вижу? У меня к ней было дело. Иди. И не греши больше. Здесь дьявол и там дьявол. Так уже есть на свете. – Очень ты знаешь этот свет. – А ксендз? Я тоже не знаю. С детства в монастыре. Осторожно, Казю. Дьяволы дали этот топор. Знаю, что сердит, что пришел бороться с тобой. Здесь королевство твое, но меня послали от имени Бога другие люди. Я с другого королевства. Я от света. Как ты с темноты. Я от добра, как ты от зла. Казюк. А ты в дьявола веришь? – Верю. – А видел его? Видел. – С рогами? – Нет, глупый. С крыльями был. Лицо было как у настоятельницы. – Как он выглядел? – Не будь так любопытен. Расскажи. Я никогда дьявола не видел. – И я не видел. – Не болтай. Самого не видел. Но видел, как сестрами метал. А больше всего нашей настоятельницей. Матерью Иоанной от Ангелов. – Так называется? – Да. Мать Иоанна от Ангелов. Та должна называться от дьяволов, а не от ангелов. Страшно человеку одному на свете. А может и в меня дьявол войдет. Таких как мы дьяволы не берут. Правда? А я временами отца так ненавижу, что убил бы его. Если человек отца убьет, то его дьявол до самой смерти не отпустит. Зачем отца убивать? Сам умрет. Умрет, так умрет. Но он теперь жестокий. Мать бьет, меня бьет... – Помолись за него. – Не заслуживает. Скажи: во имя Отца и Сына, и Духа Святого, Боже, спаси моего отца. Могу сказать, Боже, спаси моего отца. И спи. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Уже сплю. Спокойной ночи. Спокойной ночи. Дьявол! Приказываю тебе, выйди из тела преосвященной Матери Иоанны от Ангелов! Выйди! Выйди! Выйди! Выйди, дьявол! Выйди! Не выйду. Делайте, что хотите, не выйду! Не выйду! Не хочу! Не хочу! Балаам, Изаакарон, Асмодеуш, Грезыль, Аман, Левитан! Отвечай, как тебя зовут? Это я. Ферула. К вашим услугам. Отвечай, Ферула! Оставишь ли ты тело этой женщины на мой вызов? Оставлю. Но что будет с моими братьями? Балаам сидит в голове, Грезыль в животе, а Асмодеуш... Дьявол, приказываю тебе, выйди! Ферула вышел. Я не Мать Иоанна! Я сатана! Меня зовут Грезыль! Грезыль, дьявол, в этом участвует воля Бога, что вошел в тело этой женщины. Слушайся тех, которые приказывают от имени Бога! Будешь слушаться? – Да. – Покажи нам, злой дух, как серафимы кланяются Господу. Как серафимы кланяются Господу? Грезыль... Покажи нам теперь, как троны воздают почести наивысшему. Грезыль, от имени Бога, вызываю тебя, чтобы сложил присягу нашего спасения. Не говори мне, отец. Он меня будет страшно мучить. – Сложи присягу. Приказываю тебе. – Не хочу! Не хочу! Не... Не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу присяги! Никакие силы земные и небесные не заставят меня это делать. Я им есть и им буду! Не, не! – Смирись! – Смирись! – Смирись. – Смирись. Не! Будь проклят Бог Отец и Сын, и Дух, и Мать Божья, и все королевство небесное! Святой Крест, о Матерь Божья, простите мне все проклятия. Боже... Храни меня от дьявола. – Сестра Кручек. – Снова меня Одрын испугал. – Экзортистов уже не будет? – Будут. Всегда будут. Настоятельница будет теперь в уединении. В уединении? Преклони колени, Мать Иоанна! Преклони колени, дочь моя. Будем молиться вместе. Я буду читать молитву, а ты постарайся духовно присоединиться. Пусть покой снизойдет на тебя. Любовь прогоняет зло. Наполняйся ею вся. Можно ли не ответить любовью на любовь? Молимся. Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, Да приидет Царствие Твое, Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь;, И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим... Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою;, благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Убрали с Одрыном все чисто, но с голубями тяжело справиться. – Пусть дыры в крыше заткнет. – Хорошо, Мать Иоанна. Столько их расплодилось, везде полно птичек. – Здесь никто не будет мешать. – Спасибо, сестра Кручек. Здесь в уединении легче избавиться от гордыни, твоего наибольшего греха. Когда ты среди людей, то ставишь себя выше них. Кто я? Бедная божья слуга. Я, которая славит Бога в заваливающимся монастыре. Я только монашка. Мой отец- князь захудалого рода. Сидит где- то в смоленских болотах и никто о нем не знает. Кто я, скромная сестра, чтобы в меня вошло 8 могучих дьяволов? Будь добра как ребенок, Будь счастлива как ребенок. Бог нас возлюбил. Очень. А если меня дьявол отпустит, а в тебя войдет? Боже, будь милосерден к моей грешной душе. Боже, будь милосерден к моей грешной душе. Нет правды на свете. Возвращаешься к своим безнадежным словам. После стольких дней молитвы. После стольких актов смирения. Оставь! – Дьяволы снова во мне бушуют! – Сама стараешься быть дьяволом. – Не! – Пусти меня! – Во славу. – На веки веков. Ксендза Сурына нет. Я только на минутку к тебе. Давно не была, у нас много разных дел творится. Через калитку даже выглянуть нельзя. Здесь делают решетку для ксендза Сурына. В мать Иоанну еще худшие дьяволы вошли. Начинается как с ксендзом Гарнцем. Тихо. Снова в недобрую минуту скажешь. Этот пан все бросает и возвращается в наш болотистый поселок. Говорят, что у здешних евреев деньги отдолжает. Дурак. – Такой пан этого не сделает. – Что ты знаешь! Знаю. Когда речь шла о ксендзе Гарнце... Удивляетесь наверно, что меня снова здесь встречаете? – Меня что- то сюда тянет. – Любопытство к нашему монастырю. Это здесь. Зачем сюда входить? Кто знает, что может случиться. А это умный человек. Всегда говорит: "Беспокойству не нужно открывать двери, само через окно войдет". Пожалуйста. Ребе просит. Салют. Наверно, удивляешься. Не. Давно думал, что один из вас ко мне придет. – Ты знаешь? – Знаю. Что это? Ксендз приходит к ребе, чтобы спросить, что это? Что это демоны? Ксендз не знает? Это может не демоны. Это может только отсутствие ангелов. А ангел улетел от Матери Иоанны и осталась она сама. Может это только человеческая натура. Не суди. Не юродствуй, еврей. Сидишь в этой комнате без окон, при свечах, над книгами. Не волнует тебя, что люди мучаются, что женщины... Женщины мучаются. Пусть мучаются. Такая их судьба. Судьбы не избежать. Скажи мне... что знаешь о демонах? Садись, ксендз. Сначала скажи, что это злой дух, где он живет, Какой он, откуда и кто его создал? Адонаи? Бог. А кто другой мог его создать? А если дьявол создал свет? Перестань. Если Бог создал свет, то почему на нем столько злого? И смерть, и болезни, и войны. Почему нас, евреев, преследуют? Почему убивают сыновей наших? и насилуют дочерей. – Первородный грех. – Первородный грех? Падение первых родителей. А сколько раз люди падали и поднимались. Сколько раз терпеливый Абель был убит Каином? Все зло, которое делает человек, не покрывает зла, которое мучает человека. Падение первого человека. Падение первого ангела. Почему ангелы сошли с неба и земные женщины рожали от них великанов? Говори, духовный отец. Ангелы... эти непонятные создания. Твою Мать Иоанну зовут от Ангелов. Что она знает о ангелах? Что это значит ангелы? Бог их посылает. А дьявола тоже? Без разрешения Бога дьявол не войдет в людскую душу. А когда дьявол может войти в человеческую душу? Когда его человек крепко полюбит. Какая же это любовь к дьяволу? Любовь- основа всего, что творится на свете. Здесь у нас один молодой пурист то так любил, так любил одну еврейскую девушку, что когда умер, то вошел в нее, и они мне ее привели. И она стояла здесь, где ты. И я звал того духа, чтобы он вышел. И что? Дух не хотел выйти. Видишь? Он мне сказал, что он с нее не выйдет и забрал ее душу. И она умерла. Крепка любовь... как смерть. Я от тебя ничего не узнаю. Ты все хочешь знать сразу. То чему учил дед моего деда и его дед, и прадед. И прапрадед, то, что писано на пергаментах, что написано в Зохар и Тэмурех, ты хочешь знать А я должен тебе это сказать в трех словах? Как интерес, долговая расписка и расписка! Уже? О всех демонах и о тех, что создали предвечный Адонаи. И о тех, что родились с сынов ангелов и земных женщин? И о тех хочешь знать, что уже бушуют в твоей голове? И что смотрят, как бы вырвать твою мудрость! И о тех, что теперь в твоем сердце, сердце, сердце! Все хочешь знать о дьяволах? Разреши им сначала войти в твою душу! Мои демоны- это мое дело! Моя душа- это моя душа! Я это ты! Ты это я! Боже, что ты говоришь? Ты, ксендз, не знаешь ничего. Твое незнание черно как ночь. Ничему тебя не научу, ты не можешь научиться! Моя наука не может быть твоей наукой! Ты... это я. Вон! Вон! Я тоже ничего не знаю. Ничего. Ничего. Сестра. Пусть настоятельница – придет на чердак. – На чердак? Скажи ей, что не буду проводить экзортизмов. Взял тебя за руку, чтобы проводить тебя... с конца земли и звал тебя с мест далеких. Выбрал тебя, а не отбросил. Не бойся, я с тобой. – Зачем меня звал? – Хочу твоего спасения. Где спасение? – Труднее всего мне говорить правду. – Говори. Я вберу в себя твои грехи, и ты будешь чиста. Говори все. Страшнее всего, что я люблю дьявола. Мне приятна та одержимость. Я горжусь, что у меня такая судьба, и довольна, что демоны мучают меня. Снова грешишь гордостью. Молись о смирении. – Для меня нет спасения! – Это самое говорил о себе. Теперь в это не верю. Я крепок. Я тебя поведу. Куда? Какую дорогу мне покажешь? Хочешь, чтобы тебя успокоила. Посерела. Уменьшилась. Была такой же, как остальные монашки. Значит хорошо. Скажу тебе. Сама открываю душу, чтобы в нее входили демоны. А ты хочешь сравнить меня с тысячами людей, затерянных без цели на свете. Должна молиться утром, в полдень и вечером. Должна ежедневно есть фасоль в масле и что мне за это обещаешь? Спасение? Не хочу такого спасения. Если невозможно быть святой, то лучше быть осужденной. Если бы ты меня сделал святой... Это тоска. Знаешь ли ты, что это значит? Понять все? Слиться с вечным сиянием, а одновременно остаться на земле? Стоять на алтаре, окруженной кадилами, свечами, возвращаться в молитвах во все уста. Вот это жизнь. Это вечная жизнь. Да. Да. Лучше уж быть с дьяволами. Иоанна, успокойся. Успокойся. Все искупление в любви. Любовь крепка как смерть. Сделай меня святой. Нет. Этого сделать не могу. – Не бегайте по зерне! – Я пугаю волков! Волки. – Олексы, почему она плачет? – Мокрая. Отведи ее на кухню, иначе замерзнет. А волков пугаешь. Хорошо. Да... Я так себе думаю, что к этому сладкому пивку меня тоже дьяволенок подговаривает. Если зло существует, то оно может быть и больше, и меньше. Большой дьявол называется Бафомэт, а маленький может пивко? Да. Едь, ксендз Юзеф. Едь теперь. Дорога тебя успокоит. Пойдешь в свою келью, увидишь свои книги, и может демоны бросят тебя, оставляя твое тело и твою душу? Нет. Не хочу. Пусть останутся во мне. Он- это я. Я- это он. Не хочу его выгонять. Это сатана, который вошел в ее душу, в ее тело. Звонят. Для затерянных. Далеко слышно. Понравились мне звоны. Ежедневно звонят. Страшно в лесе? – Волки воют. – Беда не спит. – Ну и что? – Есть. Переоделась. Помни! Перед рассветом уезжаем! Держи лошадь! Моя мать, хочу монашкой стать. Не хочу иметь невыносимого мужа. Чтобы мой милый булавой бил. Побьет меня, бедную, хочу монашкой стать. Почему прекратили? Танцуйте и развлекайтесь дальше. Бог вам простит. Потому, что не знаете, что делаете. Человек- удивительная птица. – Что будет с твоей Матерью Иоанной? – Что должно быть? Будет монашкой. – А дьявол? – Дьявол всегда найдет себе работу. Оставили Мать Иоанну, вошли в ксендза Сурына. А может и в Малгожату Кручек. Это пан Хшонщэвски за ней приехал? В того тоже вошли. Она же некрасивая. Мне нравится. Большая. А как там отец? Пьет и бьется. – Молишься за него? – Нет. Помолись со мной. Скажи: "Боже, спаси моего отца". Могу сказать. Боже, спаси моего отца. – И всех. – И всех. Всех. Аминь. Теперь спи. Спокойной ночи. Спокойной ночи. Ты уже? Уже? Отойди. Не мучай меня. Не мучай. Останься. Знаю, если бросишь меня- вернешься к Матери Иоанне. Не уходи. Пусть она будет свободна. Пусть будет святой. Забери меня. И уже не вернешься к Матери Иоанне. Не бросишь меня... никогда! Что мне делать? Нет. Не заставляй меня это делать. Останься. Помню. Да, помню, где этот топор. Помню. – В конюшне пахнет кровью. – Не плети. Подпруга. – Лошади тоже чувствуют. – Садись. – А девушка? – Едем! Вставай. Хшонщэвски уехал. Слышишь? Хшонщэвски меня бросил. Это вы виноваты. Ты меня подговаривал к греху. – Удрал? – Ты меня подговаривал к греху! – Сестра Малгожата! – Хшонщэвски меня бросил. Дьявольский помет. Зараза. – Что я теперь сделаю? – Казюк! Убиты... Батраки убиты. Казюк и тот другой убиты. Убиты. Ксендз нужен. Ксендз Сурын. Отче Юзеф! Они невиновны. – Они пошли в небо. – Отец Юзеф... Боже. Боже, я навсегда в руках сатаны. Отец Юзеф, Хшонщэвски меня бросил. – Вернись. – Нет. Нет. Не вернусь в монастырь. Не могу. Не хочу. Иди. Скажи Иоанне, что это для нее. Для ее добра. Чтобы ее спасти. Чтобы дьяволов задержать в себе, потому что хотели вернуться к ней. Скажи, не забудь. Скажи... что это от любви.