Чтобы девочки не ходили на концерты

_____  

Бег.  

Прохладный воздух.  

В училище имени Вишневского проходили осенью занятия.  

Социалистический рассвет освещал запад континента, где государство только пробуждалось, прочищаясь от ночного тумана. В свежести просыпались переулки в тесных улочках средневекового исторического центра.  

По этим тесным односторонним улочкам бежали молодые художники на свои занятия.  

Среди них была юная девочка в алом галстуке поверх лёгкой черной куртки ниже которой были черные рабочие штаны. Берцы отстукивали быстрый шаг по скользкой мостовой.  

Бордовый берет и подмигивание этому дню.  

Вдох.  

Сочетание сложного оттенка колхозной красоты и городского сознания по имени Лидия.  

На первый взгляд она была симпатичной, на второй не очень, на третий замечаешь необычную форму её глаз, добрых, с изумрудной искоркой смышлености. Скулы, подбородок, губы, все было незатейливо и самую малость грубовато, кроме этих очей, рожденных в коллективном хозяйстве.  

Искрящееся совершеннолетие.  

Игривость резких движений.  

В училище мягкий осенний свет падал на гипсовую имитацию ажурной плитки, увешанную драпировкой, в складках которой покоились пластиковые груши.  

Десятки карандашей старательно вытачивали объем. Стоял шум от ловкой неустанной штриховки.  

Пылинки вились в лучах.  

Но Лида была не из тех девчонок, которые бы задержали взгляд на таких вещах.  

Лидка.  

Она задерживала взгляд на экране мобильника, на какой-то детали, на окне, где солнце двигалось чертовски медленно.  

В трёх мольбертах от неё сидел Вацлав.  

Молодой белобрысый парень, ещё не доживший до двадцати, но по лицу ему, однако, можно было дать и тридцать, если не привыкнуть к его внешности. Одевался же он в то, что было модно лет десять назад, тона подбирал пастельные, цвета коричневый, черный и серый, любил всё клетчатое, и на колене у него покоилась кепи, которую он носил на улице, и которую скоро оденет.  

Метнул взгляд.  

"Нет, мало тона… мало тона… Опять скажут за это. Все серое, блеклое… дурак, это же рисунок… каким оно должно быть? Радужным? Серое… сейчас я вырву эту грушу. "  

Метнул взгляд ещё раз.  

Вацлав прищурил глаза, ему показалось, что груша становится округлой.  

Метнул новый взгляд.  

Плавно Вацлав достал свой мобильник и глянул время. Скоро обед.  

Метнул взгляд…  

_____  

Голод.  

Напряжение.  

Зажигалка раскрылась.  

"На территории училища курение запрещено. Территория училища простирается вплоть до…"  

Вацлав курил тяжелые, ядреные сигареты местного завода, ибо считал, что если курить, то уж чтобы непременно выплюнуть свои лёгкие после очередной затяжки.  

"Два советских злотых…"  

На это можно пообедать и ещё на ужин останется. Но Вацлаву больше не хотелось есть или пить. Ему в принципе ничего не хотелось.  

В жизни уже бывали такие периоды. Позже он будет вспоминать их с горечью и стыдом. В переулках сокращается расстояние до столовой, где стоит чудесный аппарат, конвертирующий зерна в бодрящий напиток.  

"Чем больше страдали рабы, тем слаще продукт плантаций. "  

Это было не самое ближайшее заведение, но самое комфортное, и студенты с факультета графического дизайна предпочитали именно его.  

А Лида зависала в кафе, где подавали кофе с пончиками за те же деньги, за которые в столовой можно было есть целый день. Но подруг, что составили бы ей там компанию, у Лиды в этом училище не было.  

От телефона к голове её тянулись белые провода наушников, и терялись в пшеничных локонах её волос, остриженных по шею. Сидела она у окна и поедала пончик, поглядывая на улицу.  

Там на остановке вокруг автобуса, открывшего двери для запихивания новой пачки пассажиров, бегал кондуктор и орал про то, что один вышел, трое зайти не могу, и что нужно внутрь продвинуться.  

Пёстрые, желтые и красные, листья падали, выстилаясь на улице поверх плитки тротуара.  

"Что там она смотрит в своем телефоне? "  

Вацлав иногда проходил мимо в надежде увидеть её, но редко получалось. В этот раз сработало. Она ни в коем случае не обратит на него внимания, и не дай бог обратит, будет очень странным, если она заметит, как он пялится.  

В его наушниках играл хип-хоп, устаревший лет десять тому назад, но остававшийся ценимым теми, кто любил старую школу. Странный бит, ускоренный гитарный риф из хорошей рок-песни, поверх него меланхоличная интеллектуальная читка, звук голоса с микрофона немного ближе, чем нужно, и поэтому убрано ощущение глубины, что есть в дорожках, правильно записанных в студии.  

Электронные струны романтично устремляли мысль в будущее, облегчая настоящее, а ритмичное зачитывание расслабляло.  

Походка Вацлава менялась.  

Ему становилось так легко, и вовсе не тяжело от того, что он не смеет подойти к Лиде.  

Взгляд.  

Заметила.  

"Дерьмо…"  

За стеклянными очками стеклянные глаза Лиды, по-простому округленные; выражение такое, какое могло быть перед тем, как она сладко потянется, изгибая утонченную фигуру.  

Что ж.  

Взгляды регулярно сталкиваются, как молекулы в атмосфере, от этого ничего не меняется.  

"Ведь так, правда? "  

Холодно рассуждал Вацлав о природе тех бессловесных отношений, что выстраивались между незнакомыми учениками в соответствии с их образами в глазах друг друга.  

— Латте, средний, пожалуйста, — он посмотрел быстро в окно, где активизировалось машинное движение, — без сахара. Спасибо.  

"Что же если я буду больше внимания уделять ей? Ты никогда не был силен в этих вопросах, парень. Что ж, ничего не случится. Заруби это себе на носу. "  

Вацлав улыбнулся своей слабости.  

Глоток.  

Приятное обволакивающее тепло согрело горло.  

"Это как раз то, что ни к чему не обязывает, как тебя учили. Не навязывайся, но в шутку ты можешь бросаться знаками. Ты же парень…"  

_____  

Одним днем они сидели в актовом зале, где не происходило ничего.  

Учитель бесед об изобразительном искусстве вообще не знал, когда должен успевать вести эту пару, поэтому просто оставил их там в покое, взяв со студентов обещание вести себя тихо. Получилось как-бы окно.  

Зайдя, они расселись кто куда.  

Лида бросила рюкзак и деловито взошла на сцену, ради интереса.  

Сообразительные студенты сразу захлопали в ладоши, на что Лида чуть смущённо улыбнулась и слегка поклонилась:  

— Спасибо!  

После чего также деловито и расслабленно сошла со сцены и нашла где-то свое место, чтобы там сидеть в телефоне или читать книгу.  

В углу некоторые студенты соединили два стола, один к другому, и играли там в карты. Вацлав был там же, с ними.  

"Козырная семёрка, беру. Так, что там… ты не можешь подкинуть крести? Хорошо. А, вот и на меня ходят. Валета мы побьём королём, больше королей ни у кого нет. Что, ещё один? Семёрка, козырь. Да. И теперь мой ход. Сколько карт у тебя? Две есть? Третья не лезет, а чёрт с ней, это туз козырный… лови две дамы. Да, вот так. Ха! Как же весело! "  

Когда вновь ходили на Вацлава, он пафосно замахнулся картой с лицом полным азартного торжества, так что Ян, ходивший на него, даже пригнулся:  

— Что ты так! Замахиваешься…  

— Так я ж, так для пафоса, — с улыбкой отвечал Вацлав.  

Ход.  

Вацлав немного подумал, пододвинул пальцем карту, а потом сказал:  

— Так! Вот… вот так.  

И аккуратно положил карту, побив вражескую.  

— Интриган! — забавно возопил Ян.  

— В карты больше не играешь, — с насмешливым упрёком подхватил другой студент.  

— Ой, да ладно вам… — бросил Вацлав сквозь ухмылку и полуобернулся, ища взглядом Лиду.  

Конечно же, Ян заметил это.  

Лида читала книгу. И ранее не было заметно, чтобы она читала в принципе. Вацлав увидел это, и он приметил название и автора. И ему также нравилась подобная литература. Зарубежные ужасы, сдобренные описанием человеческой натуры и её отдельных тонких проявлений, что было одновременно так, казалось бы, грубо и пошло обыграно, но вместе с тем представлялось глубоким.  

Приятное удивление сменилось быстро пониманием того, что книгу эту Лида вряд ли понимает, а читает потому, что она ей попалась или была рассмотрена ею как общепринятое интеллектуальное чтиво в среде её уровня.  

— Послушай сынок, — заявил Ян, придав голосу лёгкую хрипотцу, — даже самая жаркая любовь со временем увядает. Послушай, что тебе старик говорит, я уже пожил на этой земле, так что… запоминай, пока я жив. А то ведь…  

— Ты на один год младше меня, ушлёпок, — с превосходящей улыбкой сказал Вацлав.  

— Ха-ха, да, — Ян глупо засмеялся, прикрыв рот рукой.  

Вновь стали раздавать карты.  

— Теперь с переводным давайте, — произнесла одна из студенток за столом.  

Звонок.  

И когда они будут покидать аудиторию, Вацлав подойдет вплотную, но ни в коем случае не для того, чтобы завязать общение; он лишь легким касанием подвинет обложку книги, что держит в руках Лида. Та не отреагирует внешне.  

— Ого… Когда он успел это написать?  

— Я не в курсе.  

— Хм… занятно.  

В коридоре он будет стоять рядом с ней и нагло рассматривать раскрытые страницы.  

Лида оглядывается изредка, делая вид что обозревает коридор, наблюдая умеренно-сосредоточенное лицо Вацлава боковым зрением, которое у девушек развито лучше.  

_____  

Демократические силы юго-запада данного субконтинента готовились к самым масштабным учениям в истории либерально-демократического блока.  

Многие тысячи единиц техники, сотни самолётов, две авианесущие группировки, и десятки тысяч солдат.  

Вся эта мощь приходила в плавное движение, имеющее целью отработать выполнение определённых задач: поразить условного противника, обыграть первичное отступление на некоторых участках, провести кинжальные удары по самым важным направлениям.  

Телевидение запечатлело в своих репортажах десятки тысяч выпускаемых реактивных снарядов, наложив на видеоряд электронную музыку с мощными ударными, настолько вызывающую, насколько это могли себе позволить центральные новостные каналы.  

Толпы горожан выходили на улицы, чтобы закидывать цветами пышнейшие парады в столицах. Человеческие сообщества перманентно наполнялись помпезно-торжественной атмосферой предстоящего героического пути, по которому отправятся народы вперёд, к построению нового всеобщего мира, основанного на их ценностях.  

_____  

Недели шли.  

Месяцы текли.  

Занятия продолжались.  

Бесконечные натюрморты, гипсовые детали, фигуры, натура, портреты, различные композиции, беседы, другие необычные задания, бесконечные проекты.  

Узкий небольшой кабинет.  

Охристые стены, рыжие столы, черная доска, бежевые вертикальные жалюзи.  

Учительница проверяет ответы.  

"Как же называется эта эпоха в культуре античной Греции… Ох… Такая простая фигня, а забыл. О, точно. Так. Готово. "  

— Эй, там, кладите, пожалуйста, под самый низ свои листки, — шепотом кричала Лида.  

Вацлав встал и прошелся до стола, где сидела преподаватель и положил свой листок сверху на лист Лиды.  

— На самый верх, да?  

— Да.  

— Молодец, — сказал Лида и неискренне улыбнулась.  

— Торопишься? — ухмыльнулся Вацлав.  

— Да-а-а. Я на концерт опаздываю. А-а-а… — произнесла Лида отвлечённо.  

— Что за концерт?  

— Концерт? Ну… — и Лида проговорила название отечественного хип-хоп исполнителя.  

Можно было бы ещё расспросить подробнее, но Вацлав примерно представлял себе, что может слушать студентка такого типажа, да и смысла в том не было никакого.  

— Как жаль, что время такое… — уныло произнес Вацлав.  

— Какое? — бросила Лида свой вопрос.  

— Мирное, Лида, без войны, — он посмотрел в её глаза, ничего не выражавшие, как всегда.  

— Эм… а тебе так нравится война? — на лице Лиды возникла непонимающая ухмылка.  

— Нет. Но если б я знал, что будет такая война, после которой девочки бы не ходили на концерты, на такие концерты, то… Я бы в первых рядах пошел добровольцем. С винтовкой, вот так…  

Но она не слишком то слушала, а только ждала, и вот:  

— Трошева, — объявила преподаватель, и Лида взволнованно с заядлой улыбкой чуть вытянув шею устремила взгляд к столу, — четыре!  

— Ура! — весело пропищала Лида, — всё, всем пока!  

— Пока…  

И Лида встала и торопливо покинула аудиторию.  

_____  

Война.  

В 4:50 по западному времени армия противника перешла южную границу социалистического государства.  

Пришла в движение группировка численностью в более чем семьсот тысяч солдат, десять тысяч единиц военной техники, включая танки, САУ и другие военные машины, две тысячи орудий и миномётов. Сотни реактивных самолётов вторглись в воздушное пространство. Военно-морские флотилии вышли в акваторию и приблизились к социалистическим берегам.  

Граница была смята мощнейшим ударом.  

Эсминцы запустили с моря тысячи ракет, ещё сотни ракет были выпущены с передвижных комплексов на земле.  

Реактивная артиллерия дала по скоплениям живой силы залп, подкреплённый концентрированным огнем ствольной артиллерии.  

Алые звёзды устремлялись из-под земли туда, в сторону горизонта, и там возникало зарево; утро предстоящей бойни, отблески которого высвечивали в отступающей сизой тьме множество мужественных лиц. Пехота ждала своего часа.  

Полчаса длилась массированная артподготовка, после которой в бой пошли танки.  

Тем временем авиация поражала аэродромы и средства РЭБ, но большей частью концентрируясь на комплексах противоракетной и противовоздушной обороны.  

Дивизии шли напролом по двум стратегическим направлениям, вдоль южного берега и в центре, где меж двух холмистых регионов простиралась заснеженная равнина, изредка покрытая хвойными рощами, в которых ещё прятались силы сопротивления.  

Танковый корпус при поддержки мобильных пехотных соединений продвигался решительно, покрывая большие расстояния до ближайшей реки, за которой раскинулся первый крупный город, третий по значимости промышленный центр страны.  

Социалистические войска в смятении и полной неразберихе отступали, потеряв всякий порядок, отдельные подразделения оставались в окружении, оказывая стойкое сопротивление несмотря ни на что. Их жестоко подавляли, заливая огнем, давя гусеницами тяжелых бронированных машин.  

Взрывы гремели по всей стране. Взрывались военные части, важные объекты, аэродромы, мосты, железнодорожные узлы. Вокзалы, дороги были переполнены, люди бежали.  

Так началась война.  

_____  

Эфир переполняется самыми разными эмоциями.  

— Наши силы ведут отчаянную борьбу…  

— В эту ночь, сотни тысяч вооруженных боевиков…  

— Мир не знал столь вероломного нападения! Это…  

— Социалистический мир будет вынужден нанести ответный удар всей мощью своего содружества. Мы наблюдаем, как стягиваются дивизии к…  

— Вооруженные Силы сдерживают натиск противника в предместьях города…  

— Этой ночью следующие населённые пункты перешли в руки противника…  

— Люди не могут покинуть города из-за перенапряжения транспортной системы. Эвакуация не проходит должны образом…  

— Враг перешёл в наступление в районе…  

— Семь танков противника подбиты в ходе неудачной атаки на…  

— Сегодня вражеский вертолёт был сбит в окрестностях…  

— Неудачная атака противника на населённый пункт…  

— Враг остановлен.  

_____  

— Ложись! — крикнул Вацлав и кинулся к Лиде, чтобы столкнуть её с угла, где она стояла.  

Свист нарастал.  

Взрыв.  

Сверху посыпались кусочки асфальта, снег и земля.  

— Лида… — произнес дрожащими губами Вацлав, — жить, надоело… Лида, — дрожащими руками провел по голове, смахивая кусок какой-то деревяшки.  

Рядом упало дерево, помяв несколько легковых машин.  

Где-то позади валялись разорванные тела; кому-то повезло гораздо меньше.  

— Ты как здесь оказался? — с нервной улыбкой спросила Лида, сама не до конца понимая, что она говорит и зачем.  

— Не важно, пойдем.  

Он помог ей подняться, и вместе они пошли к её дому. Шли не особо разговаривая, в основном молча. Где-то на двадцатиэтажных многоквартирных домах виднелись огромные выхваченные взрывами дыры, будто вмятины, после неудачного попадания ракеты ПВО.  

Где-то в небе летел самолёт, рёвом сверхзвукового мотора оглушая округу.  

Вацлав проводил лишь до двора.  

Здесь уже кругом присутствовала война.  

Не было детей на площадке. Поскрипывали на ветру одиноко качели, пустовали горки и беседки. Возле лавочек кучковались голуби. Вдалеке вдоль стены дома торопливо бежал прохожий.  

— Ты куда теперь? — спросила Лида.  

— На сборный пункт, — совершенно спокойно ответил Вацлав.  

— Куда… — произнесла Лида без вопросительной интонации, — Зачем?  

— Как зачем, на войну, Лид.  

— Может останешься? — зелёные её глаза нервно забегали.  

— Нет, мне пора. Береги себя, Лид! — бросил Вацлав с улыбкой на прощание и бодрой походкой направился прочь.  

— Спасибо, ты тоже… — и уже тише добавила, — Береги себя. Вацлав.  

_____  

Какое-то время Лида не понимала, что с ней.  

Но позже её охватила всепоглощающая тоска. Сперва они обмолвились парой слов. Затем он её спас. И только теперь, когда он уже несколько недель где-то там на фронте, она вдруг задумалась. Она внезапно ощутила что-то.  

Темп продвижения вражеских армий с первоначальных десятков километров снизился до нескольких сот метров в сутки. Последние силы противника бросались в бой, но они так и не смогли достигнуть реки, застряв в предместьях городской агломерации, где тесная застройка не позволяла им развернуть широким фронтом свою бронетехнику. И после нескольких рейдов по близлежащим малым городам, враг остановился.  

Близилось затишье.  

Началась артиллерийская война.  

Сколько же времени нужно было чтобы пробудились чувства?  

Внутри появилась червоточина, окутанная молочным туманом, одновременно и приятным, и раздражающим. Странные ощущения развивались, подготавливая к распусканию свои бутоны. Лида не знала, что её душа ждет скорой весны, солнце которой не взойдет, а снега не растают.  

Это время Лида проводила, рисуя на заказ картинки и монтируя видеоролики для разных патриотических каналов. Она это умела, и платили неплохо, хватало на все, чего ей хотелось даже с ценами, взлетевшими из-за войны.  

Одним вечером она возвращалась из супермаркета, где, выстояв большую очередь, скупила несколько килограмм мяса и крупы.  

Шёл легкий снег.  

Она шла по набережной заледеневшей реки.  

Неоновые вывески разукрашивали квартал по эту сторону. Где-то выше фонарей развевались алые знамёна в ряд. Внизу на свободных местах стен сплошь и рядом расклеены плакаты. Под ногами ветер среди белых хлопьев несет разбросанные агитационные флаеры.  

Близился комендантский час.  

Мимо проехали несколько БТРов и за ними РЗСО, на которой реял маленький красный флажок.  

"И зачем же он…"  

Вдруг в небо ударили столбы прожекторных лучей.  

Завыла сирена воздушной тревоги.  

Зенитные комплексы стали выплёвывать в черноту ночных небес разрывные снаряды светящимися очередями.  

Рёв сверхзвука залил всё пространство.  

Лида стояла, облокотившись на перила, и спокойно наблюдала отражение воздушной атаки, пока один из самолётов не пронёсся где-то по близости.  

Кварталы впереди озарились ярким пламенем десятков одновременно вспыхнувших взрывов. Полоса огненных столбов переливалась в яркие горящие облака, которые затем переходили в дым, уходящий ввысь черно-смольными клубами.  

Теперь завыли пожарные сирены.  

Лида бросилась туда, не заметив, как выронила пакет со всеми продуктами.  

"Дом… нет. Нет! НЕТ! "  

Она бежала, что было сил, бежала по гололёду, среди объятых огнем зданий и множества пожарных и военных. В конце квартала, подвергнувшегося бомбардировке, она нашла наконец то, что осталось от её дома.  

Железобетонная рванина, торчащая из кирпичной груды.  

Руины.  

"Нет…"  

Горячий воздух тяжелого её дыхания превращался в большие облака пара. В этой зимней ночи она наблюдала свое личное разрушение.  

Подойдя к поваленному осколку стены, она села на него несмотря на то, что тот уже стал покрыт льдом и сидеть было очень холодно.  

"Вацлав, где же ты? Вацлав…"  

Лида сняла очки и вытерла первую слезу.  

Теперь прежняя инфантильная пустота её зелёных глаз стала внезапно мрачной бездной, глубина которой измерялась силой её чувств.  

Последний уцелевший бутон внутренней весны раскрылся. Цветок был последним, но самым ярким из тех, что были сейчас в её жизни.  

Небо превратилось в черную дыру, из которой падал снег, и ей захотелось упасть туда; падать вверх до конца.