Живая машина. Книга I. Секрет бессмертия

Вечер медленно окрашивал голубое небо в тёмные тона. Затихали, готовясь к ночи, лесные птицы. Крупная синица села на покатую зелёную крышу белого особняка, скосив взгляд на застрявший в водостоке старый жёлудь. Невысокий холм, где стояло это здание, медленно обрастал травой, скрывая следы большого энергомобиля, тянущиеся к одному из больших помещений. Стёкла овальных окон ярко отражали лучи вечернего светила на едва заметную тропку вокруг белых стен.  

А ниже, в низине, шумела белая берёзовая роща, которую совсем недавно начали высаживать жители города. Глядя как смутные в сумерках силуэты молодых парней и девушек снуют между тонкими стволами берёз, стоящий на крыльце человек презрительно вздохнул, и затянулся электронной сигаретой. Насыщенный до горечи запах табака разлился в воздухе. Красный огонёк устройства на долю секунды высветил зелёные глаза человека в тени козырька, внимательно следившие за людьми внизу. Старческие морщины углубились от угрюмой и мрачной гримасы. «Бездельники, — констатировал он, наблюдая за юными романтиками, устраивающих пикники в низине, — лучше бы учиться шли, лодыри малолетние…» Хотя старик знал, что сейчас у студентов и школьников начались каникулы, он не мог не ворчать. Слишком ему было противно смотреть за целующимися парочками и шумными компаниями молодых людей, отмечающих то ли закрытие сессии, то ли выходные. Сплюнув на траву перед домом, зеленоглазый человек ещё раз затянулся химическим паром сигареты, вдыхая остатки ароматизированной жидкости. «Последняя капсула, — пустив целое облако в синицу на окне прихожей, он выключил устройство и засунул его в нагрудный карман клетчатой рубашки, — в жизни больше эту дрянь не возьму. Совсем разучились делать…»  

Распахнув дверь, старик быстро вошёл внутрь, в прохладное и тёмное нутро особняка. Деревянные половицы едва слышно скрипнули под тёмными сапогами, когда он прошёл дальше в длинную гостиную. Плотные занавески не пропускали ни лучика Ольмира, светила, что грело этот мир. Едва не споткнувшись в потёмках о ножку стула, старик выругался, пнул провинившуюся мебель и поспешил пройти дальше, в темноту одного из больших помещений.  

Из маленьких окошек под потолком ещё проглядывало темнеющее небо. Пахло маслами, металлом и какой-то химией. Всё ещё остывала плавильня, зияя раскалённым жерлом. Тускло блестели на стойке многочисленные бутылочки и колбы с реагентами и кислотами. На круглой поверхности стола посередине помещения белели свернувшиеся рулоны плотной бумаги и воткнутый в специальный разъём карандаш. Старик медленно, чтобы ничего не задеть, подошёл к столику. «Три дня прошло, — он взял в руки один из рулонов и развернул его, — либо сегодня, либо никогда…» Он пробежался взглядом по прямым линиям и окружностям чертежа, проверяя расчёты и формулы. Беспокойно нахмурившись, он взял другой рулон и опустил глаза на надписи внизу. Снова захотелось курить, но старик с усилием переборол это желание и сел на стул рядом, посмотрев на кровать-кушетку перед собой.  

«Во всём Аревире не сыщется гения, что превзойдёт тебя, — с усмешкой вспомнил он собственные слова, обращённые к человеку, умершему давным-давно, — что ж, сегодня мы и решим, прав я был или нет…» Сквозь окошко под потолком заглянула первая звезда, то и дело скрываясь за качающимися листьями. Старик на секунду опустил веки, откинувшись на стул. Время растянулось, превращая секунды в минуты. С каждым ударом больного сердца он чувствовал, что приближается миг его триумфа… или поражения.  

И миг настал. Разорвав тишину в особняке, лежащий на кушетке двухметровый силуэт издал протяжный электронный крик, противно резанувший по ушам. Тяжёлое тело выгнулось дугой, изгибаясь всеми сочленениями. Ярко вспыхнул в темноте зелёный свет, освещая металлический потолок над собой. Старик улыбнулся, открыл глаза, и тихо, но отчётливо произнёс:  

— Добро пожаловать на Аревир, мой сын.