(Название ещё не придумано) (Глава 3)

Глава 3 (Название ещё не придумано)  

***  

На тощего Витю направил свой жестокий и голодный взгляд здоровенный парень. Сначала может показаться, что это взрослый мужчина, но на деле – ровесник Виктора.  

– Чего приперся? Иди побирайся в другом месте. И без тебя тошно.  

Мальчику нечего сказать, он был весьма напуган. Собравшись с мыслями, размяв руки, он тихо глотнул зябкий воздух и с дрожью в голосе произнёс:  

– М. м..мне б..бы п..пе..переночевать где-нибудь.. Остался я без д..д. ома, родители не любят, да и...  

Амбал резко прервал его:  

– Харе мямлить. Вали внутрь, там разберёмся.  

Взял за шкирку Витю и затащил его в свою рухлядь.  

Вокруг громадного, старого, жёлтого матраса по кругу сидели тощие дети, будто высохшие. Три мальчика и две девочки-близняшки. Смотрятся они очень небрежно, лохмотья выглядели ещё хуже, чем Витины – у Вити хотя б заплатки на дырках имелись. В пустых очах нежданно заиграл огонь при виде гостя.  

Единственным источником светлыни была надоедливая луна.  

Витя чувствовал себя очень виновато.  

Крепкий парень оттолкнул его от себя, как щенка немощного.  

– Как видишь, у нас тоже жизнь не слаще. За последнюю крошку убить готовы друг друга. Шляемся по улицам, просим милостыню, а нас шпыняют, тьфу ты.  

Парень плюнул в гнилой пол.  

– Не успели насладиться обычным временем детским, так уже побираемся. Как нас только не величают! Не понять тебе.  

Резкий хлопок по спине Вити.  

– Ну раз пришёл, давать знакомиться! Я Кирюха. Садись на край матраса, не пропадёшь с нами. – Оскал сменился на улыбку до ушей.  

Кирилл показал пальцем на одного из парней:  

– Вон, Пятак вообще седой.  

Пятак это парниша лет двенадцати. Его маленькую голову венчают серые ломкие волосы. Был так прозван за то, что отдал общий пятак шайки бедному дедушке. Ему это сошло с рук, но клеймо Пятака теперь с ним на всю жизнь. Его настоящее имя Олег. Тихий и скромный, изредка говорил что-либо. И то, только по делу и когда спросят. На самом деле, он очень сильно отличался от товарищей. Казалось, что у него вообще нет собственного мнения. Никогда не смел перечить и высказываться.  

– Из парней ещё Димка и Сашка. Ой как драться любят! Хлебом не корми, так дай рожу кому-нибудь начистить! Под их горячие руки может попасть кто угодно. А коли нет такого человека – то от балды друг друга пинают. Во веселье! Ежели человек валится на землю после побоища – то не грех слямзить его кошель. На вид они хлюпики, но вдарит могут, мало не покажется. Грязные хари, беззубые лыбы, каштановые копны волос, драные балахоны.  

– А что за девочки рядом с ними? – озадаченно спросил Виктор.  

– Эт Алиса и Рита, близняшки. Постоянно вместе ходят, подбирают всё, что видят. Побрякушки на помойках, крышки железные, прочую шнягу с улиц. Одна как сорока, рыщет по закоулкам, чтоб найти эдакую вещь, вторая как муха – лапки потирает да гадает, куда всё это дело сбагрить иль продать.  

Девочки очень схожи – лохматые волосы у обеих собраны в косы, изодранные серые сорочки в цветочек.  

– А теперь и ты нам о себе расскажи!  

Подросток замялся. Его глазные яблоки выглядели грозились вылететь из своих орбит. Благо, ему уже не холодно, это к лучшему.  

Он был весьма ошарашен – вокруг него дети, познавшие волю и свободу так рано, будучи столь юными. Они выбрались вручную из оков правил злорадной жизни, теперь у них свои устои.  

При этом не так он представлял себе свободу. "Ещё рано совершать какие-либо умозаключения, надо смотреть по ситуации, что произойдёт дальше. " – Подумал Витя.  

– Меня зовут Виктор. Как я уже упомянул ранее, я теперь бездомный, обделённый вниманием и любовью мученик. Немощные слепоглухие родичи, бабка старая, сплошные нравоучения, как надоело! А хочется богатств, праздности, кушаний различных, драгоценностей! Долой старую житуху! Давайте так: мы с вами сбежим отсюда, разбогатеем и заживём счастливо. Возведём хоромы, коих свет не видывал. Вы готовы? Утрëм носы нашим врагам и завистникам! – и замахал хилый кулачок перед юнцами. Под врагами и завистниками он подразумевал своих родителей и окружающих. Полыхал яростный взор. Ехидная ухмылка появилась на ярком личике. Бесновалась неугомонная душа. Всё горело, словно вместо крови – бензин, в который бросили спичку.  

Виктор был подобен активисту на трибуне, читающий громоздкие речи на широкую публику.  

– Ты давай, угомонись. – Кирилл положил тяжёлую руку на плечо бунтующего, повелевая ему сесть на матрас. – Завтра встанем, наболтаемся ещё. Спи скорей, и вы пошевеливайтесь, спать. Чую, не лжёт Витек, вдруг нас ждёт что-то поистине невероятное.