ГАД ЖЕ ТЫ

Герман Горынович Петров, космический дальнобойщик, по обыкновению просыпался очень постепенно. Сперва его безмятежный сон начинал растрескиваться и рассыпаться от мелодичных звуков колыбельной песенки, что была установлена на мобильнике как сигнал будильника. Не размыкая глаз, на ощупь Герман выключал сигнал и снова замирал. Очень хотелось и дальше лежать в ватном полусне, не шевелясь и даже ни о чем не думая.  

Но назойливые вопросы постепенно начинали копошиться в мозгу. В какой части вселенной он в данный момент находится и куда, собственно, держит путь? Какой груз на борту? Каков срок доставки?  

Восстановив всю эту информацию в подкорке Герман нехотя отстегивался от шконки и начинал плавать в невесомости по всему кораблю, цепляясь за пластиковые засаленные петли, торчащие и из стен и из пола и из потолка. Необходимо было проинспектировать все бортовые приборы и силовые установки.  

После трех-четырех тюбиков кофе Петров окончательно просыпался, запускал двигатели и отстыковывался от МСС (Межгалактической стояночной станции), на которой дозаправлялся и ночевал. Хотя назвать это ночевкой можно весьма условно. Время там всегда декретное. Он включал погромче "шансон" и вперёд!  

Но этот день, точнее вечер предыдущего дня, был не совсем обыденным. Загрузка и заправка корабля на Земле прошла на удивление быстро. И, поскольку старт был запланирован только на утро, Герман разумно решил ночевать не на опостылевшем корабле, а у себя дома, в Сертолово. Правда попал домой он не сразу, а через паб в Коломягах, где дёрнул пива с приятелем, с которым давно не виделся. Последняя пинта была, разумеется, лишней.  

Утром Герман проснулся в своей сертоловской квартире от того, что луч солнца укусил его за щеку и ухо. Не в силах открыть глаз Петров, исключительно по интуиции и запаху, побрел на кухню босиком, тапочек не нашарил. Выпив полбутыли воды из кулера, а вторую половину вылив на себя, Герман смог поднять тяжелые веки. Он вернулся в спальню, не без труда нашел штаны. Вытащив из кармана мобильник взглянул на часы, чтобы сверить их показания времени со своими биологическими часами.  

Дурные предчувствия не обманывали. Он бессовестно проспал. Ситуация была предельно тревожной, но не безнадежной. Если очень поспешить, то можно успеть к запланированному на восемь часов старту корабля. В противном случае, если время запуска придется переносить, подразумевался океан неприятностей: объяснения с руководством, и письменные и устные, нудные и противные как ноябрьские осадки, поражение в жаловании и другие прелести опалы.  

Перво-наперво требовалось вызывать вертолет-такси потому, что грузовой космодром находился в Киришах и успеть, толкаясь через полгорода на маршрутках, было бы не реально. А чтобы попасть в метро, пришлось бы это же время потерять в очереди на вход в подземку.  

Спешно совершая утренний туалет и завтракая на ходу Герман листал приложения в мобильнике, ища номер телефона вертолет-такси. Нашел. Проглотил недожеванный бутерброд.  

-- Алле! Мне из Сертолово в Кириши к космодрому. Без багажа. Прямо сейчас. А сколько за срочность? Да вы что, совсем обалдели, что ли!? Мне за полет в другую галактику столько не платят, а вы за по городу!..  

Герман отключился и приуныл. Но телефон тут же завибрировал и на экране появилась аккуратно подстриженная голова Франца Горыновича Петрова, родного брата Германа.  

-- Здорово, Горыныч!  

-- Здорово, Горыныч!  

-- Мне навигация подсказывает, что ты сейчас дома сидишь?  

-- Сижу, но как мимолетное явление.  

-- Что если я на чашку кофе к тебе загляну? Я тут рядом и у меня есть к тебе серьёзный разговор.  

-- А ты на крыльях?  

-- Да-а-а.  

-- Тогда план такой: везешь меня на космодром, по дороге и потрендим. На кофе нет ни секунды. Причаливай к балкону, он открыт.  

Франц был младшим братом, но более успешным и обеспеченным. Он руководил отделом в крупной агрофирме, выращивающей генномодифицированные неотторгаемые почки и печень, а также мочевые пузыри повышенной эластичности и вместимости. Дела шли неплохо и Франц недавно приобрел новенький двухместный квадрокоптер-купе дорогой и престижной китайской марки Chery, известной своей легендарной надежностью. Со всеми мыслимыми и немыслимыми функциями и удобствами. В общем -- Мечту.  

Как только его чудо пристыковалось к балкону, дверь купе открылась и взмыленный Герман плюхнулся на кресло второго пилота крикнув:  

-- Гони!!!  

Космический грузовик стартовал вовремя. Все сложилось удачно. Только во время предстартового медосмотра медсестра, измерявшая у Германа пульс и давление недовольно нахмурилась, но ничего не сказала.  

Успели братья и поговорить. Собственно для Германа разговор не оказался особенно серьёзным и тяжелым. Дело заключалось вот в чем: Франц давно приобрел дом с фонтаном и фруктовым садом в пригороде Питера, недалеко от Лаппеенранты. Удачно женился. По саду уже бегали один Францевич и одна Францевна. И вот Евдокия Ван Дер Ваттанен-Петрова, супруга Франца Горыновича, женщина справная и работящая, снова оказалась в интересном положении. В этой связи была запланирована перестройка дома и Франц просил брата приютить его семью в своей питерской квартире на полгода, пока идут строительные работы.  

Германа эта просьба не обременяла ни на йоту. Дома он появлялся три-четыре раза в год на одну ночь, в лучшем случае на сутки. Все остальное время болтался в космосе как беспризорный румын.  

Корабль сделал три положенные оборота вокруг Земли и пилот Петров, включив форсаж, взял курс на планету 2128506BG. Это недалеко, сразу за Сириусом, но жуткое захолустье. У этой планеты даже имени своего не было, только номер. А еще жуткий климат, недостаток кислорода и развитая химическая промышленность. На всей планете стоял густой тошнотворный запах бутилакрилата. Вот и сейчас Петров пилотировал туда 230 тонн вонючего эфира бутиласацитиленовой кислоты для его производства.  

Когда была достигнута крейсерская скорость и пилота перестала плющить перегрузка, Герман, воспаря над креслом в невесомости, вспомнил разговор с братом. Вроде бы ничего такого особенного, но что-то заставило задуматься о своей жизни.  

Как же так, думал он, младший брат, для которого Герман должен был бы быть примером, но слава богу не стал, скоро уже третьего будет нянчить, а старший всё один да один, как бродячий пёс.  

В детстве и юности Герман вместо того, чтобы учиться биологии, бредил межгалактическими путешествиями и после гимназии пошел в отряд космонавтов. В результате у него теперь тяжелая, непрестижная, небезопасная и малооплачиваемая работа. Да и дома он почти не бывает, о какой семье тут может идти речь?  

Накрапывал мелкий метеоритный дождь и раздражающе барабанил по обшивке. А ведь многие его коллеги, те, кто пришел в отряд намного позднее Германа, уже наслаждались тишиной и комфортом в новых китайских грузовиках с динамической защитой от метеоритов, с регулируемыми генераторами гравитации, с амортизационными антиперегрузочными креслами.  

Герман же по-прежнему гонял на "Протон-КАМАЗ-5320", древнем как дерьмо мамонта. Этот мастодонт вышел из ворот Камского Аэрокосмического Завода еще в 2066 году, а его до сих пор еще и не думали списывать. Меж тем, во время метеоритного дождя в нем стоял такой грохот, что не мудрено было оглохнуть. Перегрузки при старте и форсаже давили на организм как кузнечный пресс. Да еще вышла из строя система утилизации отходов жизнедеятельности и заблокировала гальюн. Денег на ремонт у руководства, как всегда, не хватало и Герману приходилось несколько раз за рейс выходить в открытый космос по нужде.  

Нет, надо бросать. Бросать эту работу и бросать якорь на Земле. Или хотя бы не на Земле. Жениться, в конце концов, уже пора. Герман вспомнил свою хорошую знакомую с планеты 2128506BG. Анна Лукерья Исабель Чикатилло-Нонграта не блистала яркой внешней красотой, но была очень мила, добра и скромна. Работала оператором на заводе Лойбыканах-Акрилат.  

Когда-то Герман, будучи в командировке на этом заводе, зашел в операторскую, размахивая инвойсами и сертификатами и собирался поскандалить из за задержки разгрузки.  

Тогда-то он впервые и увидел Аню-Лушу. Их робкие взгляды их на секунду встретились и между ними сразу же проскочила какая-то искра. Из этой искры могло бы возгореться пламя, но, к счастью, система автоматического пожаротушения сработала с упреждением и затопила всю операторскую белой пузыристой пеной.  

После этой романтической встречи по всему заводу вышел приказ, запрещающий использование в одежде тканей, накапливающих статическое электричество.  

Герман и Аня-Луша вскоре крепко подружились. Однако проводить вместе дни и ночи им приходилось крайне редко. Ведь он торчал безвылазно в командировках по дальнему космосу, а она была обречена его все время ждать. Они без умолку болтали бы друг с другом по телефону, но межгалактический роуминг -- штука очень не дешёвая.  

Герман понимал, что незаслуженно обделяет вниманием и заботой эту замечательную девушку. Ему становилось неловко, накатывала волна нежности и он, несмотря на роуминг, звонил ей и говорил что-нибудь ласковое и ободряющее. Такая волна накатила и сейчас. Герман полез в карман за мобильником и похолодел...  

Сердце на миг замерло, а затем пошло вразнос. Голова закружилась. Земля ушла из под ног. Впрочем, последнее было вполне объяснимо, все-таки космос, невесомость.  

Герман понял, что произошло нечто совершенно невероятное: он, взрослый, вроде бы психически здоровый мужчина, из за спешки забыл дома мобильник. Такого ЧП не предусматривала ни одна инструкция по выживанию в экстремальных условиях. Пилот Петров расчитывать мог только на себя. Надо было взять себя в руки. Хотя руки дрожали, как будто держали отбойный молоток, и не могли поймать никакую трезвую мысль. Но Герман принял единственное приемлимое в данной ситуации решение. Вернуться за телефоном на Землю.  

Совсем не просто развернуть груженый под завязку космический танкер на полном скаку. Перегрузка готова была размазать Германа как таракана тапком. Корпус и обшивка угрожающе трещали и жалобно стонали. Индикаторы в панике мигали аварийными сигналами. Но маневр разворота все же был исполнен профессионально. Полный форсаж и курс обратно к Земле. Скорость превышала все допустимые техническими регламентами значения. Если засекут с Венеры радаром, думал Герман, влепят штраф размером с трёхмесячное жалованье. Хорошо, что еще не далеко улетел, даже не вышел за пределы солнечной системы.  

Совсем не просто посадить груженый под завязку космический танкер с почти полным запасом топлива в самый дальний угол космодрома так, чтобы не заметил дежурный механик и не замучил вопросами. И Герману это тоже блестяще удалось. Но оставалось самое сложное, если не невозможное: надо как-то попасть домой и забрать мобильник.  

Пока Герману все еще везло. Стараясь казаться равнодушным и беспечным он вышел с территории космодрома небрежно кивнув охраннику. Охрана знала всех старых космонавтов отряда в лицо и не спрашивала пропуска, который был закодирован в персональном идентификационном приложении мобильника. Иначе пришлось бы лезть через забор или искать в нем дырку.  

Добежав до станции метро "Киришская" Герман встал за седым стариком в конец длинного хвоста очереди, который высовывался из вестибюля и, извиваясь змеёй, петлял между торговых павильонов со всякой дешевой дрянью из США и Европы. Метро -- самый быстрый из всех нелетающих видов общественного транспорта и самый бюджетный. Но, тем не менее, все равно за него надо платить. А заплатить можно только единственным способом -- приложить мобильный телефон к валидатору. Только таким способом можно перевести деньги с личного счета оплатив поездку.  

Попытаюсь, думал Герман, перепрыгнуть через турникет. Так поступали многие молодые люди, в надежде немного сэкономить. Далеко не всем удавалось проскочить мимо бдительных видеокамер и контролеров. Многих отлавливали, возвращали и заставляли раскошеливаться еще и на штраф. Но были однако счастливчики, среди которых надеялся оказаться Герман.  

Пока он рассуждал, возле очереди вдруг нарисовался полицейский патруль, что, понятное дело, совсем некстати. Два крепких сержанта с каменными физиономиями. Патруль шествовал вдоль очереди и сканировал подозрительных лиц.  

-- Добрый вечер. Сержант Ибрагимбек Хо Шу Дэ, -- козырнул сержант неопрятно одетому, лохматому парню из очереди, -- предъявите ваш мобильный телефон.  

Парень с отвращением глянул на полицейских, но телефон предъявил. Сержант сверил персональный биометрический файл на мобильнике парня со своей базой данных и, еще раз козырнув, вернул телефон.  

Когда патруль проходил мимо Германа, Петрову хотелось стать самым незаметным и неподозрительным на свете Петровым. Если попросят предъявить мобильник, то варианта развития событий предполагалось два:  

а) Придется долго (и не факт, что успешно) уходить от погони по киришским дворам, которые для этого совсем не приспособлены. Слишком прямолинейны и широки.  

б) Придется несколько суток провести в полицейском участке, а затем переместиться в психиатрическую лечебницу. Клиенты только этих учреждений не имеют с собой мобильника.  

Забыть мобильник дома, разумеется, может только опасный душевнобольной.  

Герман упрямо не хотел считать себя психом, хотя факты -- штука тоже упрямая.  

Как будто гора свалилась с плеч, когда патруль прошествовал мимо, удостоив беднягу только секундным взглядом. Герман выдохнул.  

Томительная очередь уже подходила к турникету, когда надежда перепрыгнуть вдруг рухнула. В вечерний час молодежь валом повалила из своих учебных заведений в метро, и на станциях возле каждого турникета встало по два дюжих контролера. Шансы проскочить бесплатно стали стремиться к нулю.  

Седой старик перед Германом уже прикладывал свой мобильник к валидатору и Петров в отчаянии решился на совершенно безумный шаг. Вероятность успеха равнялась приблизительно один к десяти тысячам, но другого варианта все равно не оставалось.  

Тронув старика за плечо Герман поклонился и произнес срывающимся скорбным голосом:  

-- Милостивый государь! Тысяча извинений! Чудовищные обстоятельства непреодолимой силы вынудили меня временно остаться без своего персонального мобильного телефона. Не будете ли вы, сударь, столь великодушны, не оплатите ли чрезвычайно необходимую мне одну поездку в метро.  

Старик сначала замер на мгновение, потом оглянулся на Германа. Множественные глубокие морщины на его лице прямо на глазах от изумления начали разглаживаться. Несколько секунд старик растерянно глядел то на Германа, то на будку с надписью "полиция", то на дверь с красным медицинским крестом.  

И все-таки, в конце концов, мотнул Герману головой, мол, проходи. После чего уже зашел сам, ткнув в валидатор мобильником еще раз.  

Старику было явно больше ста лет. Историки утверждают, что сто лет назад люди могли помогать не только не родственникам, но даже просто незнакомцам. Верится, конечно, с трудом.  

Выскочив из подземки на станции "Сертолово" Герман мчался к своей скромной тридцатипятиэтажке на бегу размышляя, как будет попадать в квартиру. В подъезд можно проникнуть и без персонального пропуска в мобильном. Просто впорхнув вместе с каким-нибудь соседом, хотя консьерж может Германа и не вспомнить в лицо, так редко он бывает дома. Но попадание в подъезд практически ничего не даёт. Дверь квартиры можно открыть, только отправив голосовую SMSку со своего телефона. Вызывать спецназ, вскрывающий двери? Но он провозиться сутки, если не больше. Кроме того, вызывать его надо по телефону. Попросить телефон у соседа? Но сосед скорее даст постороннему свою зубную щетку, чтобы почистить зубы, чем позвонить со своего мобильника. Да и спецназ потребует идентификатор личности, без него не возьмется за работу.  

Выход один -- забираться в квартиру через балкон.  

На торце дома ржавела пожарная лестница. По ней Герман долез до своего семнадцатого этажа. Дальше надо было дойти вдоль здания до своего балкона по очень узкому декоративному карнизу. Очень узкому. Герман не знал, сможет ли вообще устоять на нем, а тем более передвигаться. Тут тоже выходило два варианта развития событий:  

а) Герман ступает на карниз и понимает, что может на нем удержаться. Прижимаясь как можно плотнее спиной к стене, плавно и крайне осторожно переступая пятками по карнизу, добирается до своего балкона, переваливается через бортик, выдавливает стекло двери или окна... И всё! Он в квартире... Всё! Всё можно забыть как страшный сон. Все остальные грядущие неприятности -- сущие пустяки.  

б) Герман ступает на карниз и понимает, что удержаться на нём не может. И попятиться на лестницу уже тоже не может. Падает вниз с семнадцатого этажа и получает множественные травмы, несовместимые с хорошей жизнью.  

Герман, в надежде на первый вариант, ступил на карниз...  

Анна-Лукерья Исабель Чикатилло-Нонграта стояла на краю крыши своей высотки. Перед ней, во всем своем великолепии, простирался серый, провонявший химией городок Лойбыканах. Она знала, что приняла глупое решение. Самое глупое из всех возможных. Знала, что безумно огорчит своих престарелых родителей, что знакомые не поймут её поступка.  

Но жизнь потеряла для неё всякий смысл. Она ничего не добилась в этой самой жизни и уже никогда не добьётся. Природа не одарила её никакими талантами, никакими способностями. Красотой она не блещет, да и молодость уже на исходе. В прошлом году ей исполнилось пятьдесят пять. Кому она теперь нужна!?  

Последней каплей стал Герман. На него Аня-Луша возлагала серьезные надежды на личное счастье. Он очень ей нравился и казалось, что Аня-Луша ему тоже нравиться. Но вот он пропал. Он не прилетал и даже не звонил уже больше двух месяцев. У девушки кончилось терпение и она решилась позвонить ему сама. Но Герман не брал трубку. Она три раза звонила, он не брал трубку и не перезванивал.  

Это разрыв -- поняла Аня-Луша и сломалась, -- Я ему больше не нужна и жизнь обесценилась ниже прожиточного минимума.  

Подойдя к самому краю пропасти девушка несколько раз глубоко вздохнула, зажмурилась и резким отчаянным движением бросила в серую бездну свой телефон. Молча повернулась и ушла в темноту чердака.  

Когда телефону оставалось лететь два метра, перед тем как разбиться вдребезги, он завибрировал, засигналил и на экране засветилась небритая физиономия Германа Горыновича Петрова.