Мемуары Сан-Ремо

Пролог  

Почему судьбе так угодно, чтобы люди расставались? Сходимся мы и без того с трудом, ведь сейчас невозможно найти такого же человека, что и ты сам. Но вот, когда ты всё-таки его нашел, причём благодаря судьбе, он уходит, забирая все, что было сделано упорным трудом многими годами. Почему так происходит?  

Он ушел из моей жизни, когда мы переступили порог из детства в мир взрослых. Нет, Он всегда казался всем взрослым не по годам, много чего знал, но ведь Он не покинул мир детства, и все потому, что я оставалась ещё там. Он ждал меня на этом пороге, вечно нетерпеливо оглядываясь. Всегда помогал, направлял, строил все за меня. И вот в один день я подошла рядом к нему, полностью готовая ко всему, лишь бы Он был рядом. В мечтах представляла Его протянутую руку и легкую улыбку. Но Его не было. Ничего не было. Было поздно. Он ушел раньше меня, безнадёжно потерявшись в сером мире взрослых, став очень плохим взрослым...  

А любовь? Похоже, что ей место только в книжках…  

***  

Я не могу открыть глаза от ослепительного света, исходившего то ли от солнца, то ли от моего платья. Веки будто приросли, а ресницы слиплись. Потихоньку ко мне возвращается и слух. Он будто приближающая волна – сначала далеко и бесшумно, потом быстро и пронзительно громко. Я слышу гул за дверью, что прямо передо мной. Мою руку легко хлопают, я открываю недовольно веки. Мой папа с яркими глазами, на которых сейчас еле заметны слезы, со счастьем оглядывает меня. Черный смокинг и синяя бабочка значительно молодят его, подходят седеющим волосам. Я напряженно всматриваюсь в него, думаю о том, что это он забрал меня много лет назад сюда жить. Я не могу его винить, ведь изначально все было не так уж и плохо. Было детство, взрослые проблемы не заботили. Нет, отец не виноват. Сейчас я взрослая. Я решила эту проблему, надеюсь еще и правильно…  

Я ищу тот источник света, что заставил меня закрыть глаза. Перевожу взгляд от лица папы на витражные стёкла. Там лишь изображены розы из кусочков красного стекла, которые только притемняли помещение. Значит, это что-то другое. Смотрю на себя, точнее вниз, где белый кружевной подол с маленькими золотыми бисеринками. Они сверкают, но это не тот свет, что ослепил меня. Ткань ужасно жесткая и немного стесняет движение. Зачем на меня это одели, если я всю жизнь проходила в брюках и кофтах? Ну, почти... Был один день, когда я надела летящее платье. Это было свидание, мое первое и последнее, по крайней мере, по любви.  

В голове прозвучал будто выстрел, память активно заработала, пытаясь воспроизвести тот день. Я стала задыхаться. Я должна убежать и оставить эту толпу, что за дверью навсегда. Я хочу бежать по холмам и лесам, разрывая на ходу это неудобное платье. Я хочу к Нему...  

– Пора, милая! – отец, всегда сдержанный, утирает слезинку и берёт меня под руку.  

Дверь медленно открывается, свадебный марш властвует над тишиной. А я ничего не вижу, не слышу. Меня не трясет, как любую другую девушку на моём месте лихорадило бы. Я не вижу гостей, хотя здесь их тьма. Мама, брат, тети и дяди, единственные дедушка и бабушка, двоюродные сестры и братья, коллеги по работе, лучшие друзья – хотя просто друзья – и еще другие люди, которые мне сейчас безразличны. Я хотела, чтобы вся Италия знала, что мне сейчас на все наплевать. Ноги каменной поступью продвигают меня вперёд по красной бархатной дорожке, туфли жмут, ведь их уж я точно надела в первый раз. До алтаря так далеко, хотя это совсем близко. Но мне кажется, будто я иду через болото, все утопая и утопая. Мой избранник стоит ко мне спиной, светлые кудри прекрасно уложены. Момент, и мне кажется, что это мираж, и волосы вовсе не светлые, а черные. Хочется запустить руку в густые пряди и проснуться, будто это был сон. Но яркая вспышка возвращает меня, я понимаю, что это все сейчас наяву. У алтаря Пол, а не...  

Воспоминания кружат ураганом. Я вижу поездку к маяку, где я рухнула в воду и была обречена ходить весь день в сырой и холодной одежде, но этого не случилось. Мы пробрались на этот самый маяк и провели почти весь день там вдвоем, прячась от шторма. Он расскажет мне свою тайну. Я думала, что больше туда не вернусь, но день возвращения настанет. А потом в памяти всплыло другое воспоминание, когда солнце пекло жарче не куда, мы достроили тогда наш дом на дереве. Он был главным, называл себя шутливо мужем, а меня женой. А потом у нас появился ребенок. Не волнуйтесь, это были шуточные игры во взрослых. Я не могла стать матерью, когда сама еще была ребенком. Его звали Пол, и он все изменил. В том числе и наши роли...  

И сейчас, взаправду, а не играя, я должна стать его женой. Женой! Хотя когда-то в игре он был моим сыном. Жизнь не игра...  

Отец подводит меня к Полу, слышу женские всхлипывания. Я никогда не плакала, быть может, Он и взял меня тогда в свою "игру"? Или же я плакала? Ведь у меня откуда-то появилась та кличка, что соскользнула с его губ когда-то. Да, я точно плакала… Но сейчас Его нет, и я могу плакать. Свет светит все ярче и ярче, будто это беспокоит меня одну. Никто не щурится.  

Пол в белом смокинге, с блондинистыми волосами и в этом свете походил на ангела. Хотя мы и без того называли его "ангелочком". Его круглое лицо улыбается, он больше меня, но ниже ростом. Но я привыкла к нему с детства.  

Священник начинает речь, а я вновь ищу источник света. Мне плевать, что я таращусь по сторонам, хотя должна была смотреть на Пола. Фата мешает оглянуться, люди и помещение притемняются в белоснежном оттенке. И я замечаю. Вдалеке, в самом конце зала у стены. Облокотившись о стену, руки в карманах. Взгляд прищуренный, будто ястребиный. Улыбка, легкая и душераздирающая.  

Андреа Сильвестри. А я, Анна Монти, или просто плакса Монти, хочу носить его фамилию, а не Пола Грасси.  

Миг, и по моему лицу текут слезы. Я не в силах отвести от него глаз. Он заворожил не только своим нарядом, Он никогда не надевал костюмов, как и я туфель, но и взглядом. Этот тот человек, что однажды меня забрал в пучину своего мира, но потом…  

Мир разлетелся на куски и все превратилось во все такое беззащитное, потому что Андреа тоже плакал, смотря на меня.  

***  

Я никогда не жила в Италии, я даже там не родилась. Но однажды все изменилось, как во многих фильмах или книгах.  

Мой отец коренной итальянец, живет в Сан-Ремо, «городе цветов». Когда он был моложе, обладал самой настоящей внешностью итальянца. Сейчас не хуже ни капли, но тогда!.. Кудрявые черные волосы, прямой нос, темный и колкий взгляд. Подтянутый, строгий, просчитывающий. Он работал на заводе у своего отца по производству вина, самого лучшего вина. Каждое лето отец проводил на плантациях винограда, а потом принимался за работу на конвейерах завода. Он был молод и красив, чересчур уж! Множество девушек бегали и воздыхали, ожидая его реакции. Не то, чтобы отец был сухим и бесчувственным, нет. Работа. Он был в ней, как в пучине. Но однажды, как и в моем однажды, появилась моя мама в его жизни. Француженка с длинными светлыми волосами, которые она в течение жизни в Италии в будущем потом обязательно сострижет. Тогда ей было двадцать, отцу – двадцать шесть. Мама приехала из Франции с семьей на отдых. Так получилось, что при посещении того самого завода по виноделию запала в сердце к моему отцу. А вот она его совсем даже не замечала, не знала о существовании. Отец стал следить за грациозной миледи в течение экскурсии, потом отважился и сделал ей комплимент. Но Люсиль была очень выборочной среди молодых людей, поэтому он ее не особо заинтересовал. Отец, в силу своего характера, не отступил ни на шаг, и бог знает только как, но он смог ее добиться. Эта их хитрость итальянская… Мама тогда уехала, но уже держала в сердце образ папы. Когда сердце занято кем-то, голова ни капли не соображает и вовсе. Я теперь это понимаю.  

Итак, мама, повинуясь сердцу, понеслась в Италию, да так там и осталась. Вскоре наступили прекрасные дни, состоящие из свадеб, совместных поездок и покупок, и Люсиль стала обладательницей итальянской фамилии Монти. Молодой семье помогали родители, но в основном мой отец держал все на себе. Имея завод, который, конечно же, перешел ему потом по наследству, он был очень даже богатым.  

В общем, семья Монти оказалась совсем не хуже других в Сан-Ремо.  

Мой брат появился через год после свадьбы и целых триста шестидесяти пяти абсолютно идеально счастливых дней любви. Мама желала остановиться на одном ребенке, так как сама была единственной в семье, но отец наотрез отказался. У него было два брата и младшая сестра. Мама поначалу сильно сердилась, отказывалась, но вопрос все-таки отложила, но не выкинула из головы насовсем.  

Ей нравилась Италия, каждый день она встречала с радостью в их каменном доме, где виноград рос прямо над головой. Приветливые соседи угощали лучшими блюдами, а лавочники делали большую скидку постоянной клиентке. Ей улыбались прохожие, на работе коллеги шли, даже бежали, на помощь. Она была добра и отзывчива, поэтому никто не стал бы от нее отворачиваться. Казалось, что через улыбки людей ей улыбался сам Сан-Ремо. Но что-то случилось, как бывает порой при долгой идиллии. Возможно, это называется та самая черная полоса. Родители расстались, не называя никому, и даже себе самим, истинной причины расставания, стерев семь лет в браке. Мама уехала обратно во Францию с Лоренцо. И уже тогда, сидя на вокзале с шестилетним ребенком на коленях, она никогда больше не увидит улыбок итальянцев. Отец еще не знал, что мама была беременна мной. Для меня она так хотела тех улыбок людей.  

Что же судьба такое делает, раз люди расстаются? Хотя я больше буду ее хвалить, нежели корить. Ведь я бы никогда не встретила Его без судьбы.