Глушь

Я частенько люблю прогуливаться по лесу, успокаивая душу и тело, набираясь сил от единого природного сверхорганизма, в переплетениях которого найдётся немало тайн и загадок. Лесной массив находится недалеко от моего дома, так что мне не составляет труда добраться до величественной зелёной стены раскидистых сосен и колких елей, ощетинившихся дерзким молодняком.  

Я обычно прогуливался по кромке шумящего хвойного великана, а затем сворачивал на теплотрассу, проложенную сквозь ленточный бор до завода и котельной. По асфальтированной дорожке, окаймленной с правой стороны жилами ржавых труб, мне требовалось дойти до места, где артерии водоснабжения образовывали прямоугольную арку. Над пучком огромных труб располагался аварийный мостик с высокими поручнями. Нередко я залазил на него и наслаждался обзором окрестностей, вдыхая свежий лесной воздух.  

С этого места начинался мой отправной пункт путешествия по собственно лесу, вне дорожек и тропинок, пробираясь сквозь заросли папоротника. Я проходил под змеями теплотрассы и будто попадал в другой мир – здесь начинался малопосещаемый людьми участок бора, по которому мне и нравилось бродить. Миновав папоротники я непременно попадал в колючий малинник, где проводил долгое время, лакомясь лесной ягодой. После приёма витаминов частенько заходил в самую глушь, где чувствовал себя особенно комфортно. Там я находил пенёк или упавшее дерево, присаживался и слушал ласкающие слух звуки леса.  

Почти всегда при мне находился блокнот, в котором хранились зарисовки особо привлекательных мест и живописных уголков, а также собственноручно написанные стихотворения, навеянные непередаваемой атмосферой единения с природой. Я получал огромное эстетическое удовольствие, когда творил произведения, вдохновляясь оркестровым пением снующих в ветвях пичуг.  

В один прекрасный летний день мне захотелось совершить очередную прогулку по излюбленным местам, и написать стихотворение, посвящённое Шуб-ниггурат, богине плодородия и размножения, культ которой описан во многих произведениях Говарда Лавкрафта. Я нашёл подходящее местечко и расположившись на устрашающего вида коряге принялся творить.  

В лесной глуши, Шуб-ниггурат,  

Тебе я поклоняться рад!  

Во строчках свитый мой обряд  

Прими как боль, прими как яд.  

Примерь наряд хвои душистой  

И дай мне силы твоей чистой!!!  

Поток чарует серебристый,  

Задорный, пламенно-игристый  

С очей что падает твоих!  

С тобой нам мира на двоих  

Безмерно хватит, и лихих  

Мгновений чуда ляжет штрих  

На мироздания картину!  

Убей тоску, сожги рутину  

Зеркальным блеском своих глаз!  

Пускай печаль страшится нас!!!  

Я не успел закончить стихотворение, собираясь написать ещё пару четверостиший, как услыхал чьи-то аплодисменты. Дело в том, что у меня вошло в привычку громко декламировать написанные строки, пусть даже произведение в процессе реализации, не боясь быть услышанным в таких дебрях, куда никто не ходит. Поэтому я невольно вздрогнул, когда услышал невероятные для такого глухого места овации. Господи, кого же занесло в такие нехоженные края?!  

Я с трепетом оглянулся и увидел статную девушку, которая не скрывая восхищения продолжала хлопать в ладоши.  

– Какие у нас пропадают таланты! – проговорила незнакомка и юрко проскользнув сквозь переплетения папоротников, кустарников и сосновой поросли, оказалась рядом со мной.  

Нарушительница моего спокойствия была настолько прекрасна, что у меня от увиденного пропал дар речи. Раньше я думал, что таких красавиц не существует. Идеальную фигуру, стройные ножки и и бесстыдно выделяющуюся упругую грудь подчеркивал обтягивающий полупрозрачный костюм темно-зелёной расцветки, украшенный витиеватыми чёрными узорами, от одного вида которого моя нижняя челюсть рухнула вниз. На голове красовался блестящий обруч, который обхватывал русые волосы, аккуратно заплетённые в переброшенную через плечо косу.  

А лицо, Боже мой, это лицо! Я никогда не встречал такой гармонии! Пухлые манящие губки, милые ямочки на румяных щёчках, аккуратный, чуть вздёрнутый кверху задорный носик и в дополнение ко всему этому очаровательные, широко распахнутые изумрудные глаза! Господи, я ни разу не видел настолько прекрасных очей, в которых запечатлилась некая изумительная лесная сказка. Они испускали живительные лучи безмятежного умиротворения, но вместе с тем полыхали сочно-зелёным пламенем, неукротимым и дерзким.  

Я сразу без памяти влюбился в эту Лесную Фею, как назвал её тут же захмелевший разум, и будто поражённый громом выронил блокнот.  

– Чтооо ф-ф-вы с-с-здесь ддделаете? – только и сумел выдавить я из себя, трясясь от страха и смущения, осознавая как глупо сейчас выгляжу.  

–Я? Да ничего, просто гуляю, – ответила красавица, – А вы, насколько я понимаю, приходите сюда, чтобы черпать вдохновение? У вас восхитительные стихи, и вы прекрасно их чувствуете, когда читаете свои творения вслух!  

Девушка подняла блокнот и с удовольствием принялась рассматривать мои рисунки. На и без того симпатичном личике заиграла премилая улыбка, подчеркнув игривые ямочки на щёчках. Земля и небо! Я был готов расплакаться от умиления, глядя на это совершенное создание, терзающее немилосердно моё сердце своей неповторимой красотой! Нет, моя сущность не в силах описать ту эйфорию, тот восторг и эстетический экстаз, с каким я невольно любовался этой необычной девушкой.  

– Чудесно рисуете, уделяете немало внимания мелким деталям, добавляя чуточку фантазии, какой переполнена ваша внутренняя сущность, вследствии чего складывается вполне реалистичная картина, которая превосходит оригинал! – пропела ангельским голосом красавица.  

Кажется, прекрасная незнакомка очарована моими произведениями, не меньше, чем я её неземным обличием, но моё мужское начало, как ни старалось, не могло переступить порог сковавшего меня стеснения. Девушка протянула блокнот и взглянув в мои глаза, поняла всё без слов, довольно улыбнулась и жеманно пожала плечиками, мол, я подумаю над твоим предложением.  

– Я благодарна тебе за то, что ты ценишь красоту леса и воспеваешь её в своих произведениях и картинах, поэтому и явилась в этом образе! Моя красота олицетворяет состояние твоей безмерно чистой и широкой души! Прими меня, как я твою незамутнённую сущность, ибо поэтическая составляющая необходима мне как воздух! – проговорила единым порывом девушка и бросилась мне в объятья...  

Страшная догадка обожгла меня с ног до головы. Неужели это Шуб-ниггурат, Лесная Коза с легионом младых, которых та бесконечно воспроизводит, а потом пожирает, как какую-нибудь траву?! Та богиня чрезмерного плодородия и размножения, которой я, имея непростительную неосторожность, посвятил чудесное стихотворение?! О, небеса! Теперь моя душа пропала под гнётом наводимых тварью мерзких чар!  

Но не был бы я поэтом и художником, если б не попробовал то самое прекрасное, что мне сейчас по праву принадлежало, пускай за это поплачусь я многим...  

Я знаю, это обман, физиологическая уловка, совокупность идеализированных образов, которые она подчерпнула из моего открытого, словно книга сознания, и сейчас пользуется этим, забирая мою жизненную силу, убивая мужскую потенцию, которой я уже никогда не воспользуюсь, а также мой поэтический и художественный дар. Шуб-ниггурат доведёт меня до безумия, опустошит самым сладострастным образом в неописуемом божественном обличии, а уж потом явит себя во всей непрекрытой мерзости.  

Да, я видел, как прекрасная девушка вдоволь насытившись мною, превратилась в отвратительное существо, состоящее из переплетения щупалец, множества зубастых ртов, моргающих глаз и клацающих клешней. Из всей этой мешанины органов с хлюпаньем появилась рогатая безглазая голова, снабжённая широкой пастью, а снизу показались мохнатые изогнутые конечности с копытами. Существо повалилось на бок и принялось плодить потомство, от одного вида которого я потерял сознание...  

Теперь меня не интересуют девушки, мой организм испытывает полное отсутствие полового влечения. Я частенько люблю прогуливаться по лесу, и хотя больше не могу сложить ни одной стихотворной строчки, всё равно, по привычке захожу в дремучую глушь...