Давно забыл утопию лица

Нет места предыстории — с конца  

Начала этой басни — первозданной,  

Грохоча, как со звеньями — юнца  

По маленькой, капризной — былине,  

Когда бы душу пробовал — отнять  

Я сам коварной пошлостью — в плотину,  

Но ночью, словно был я — недалёк  

И видел сам Ассам — в своей руке.  

Индийской плотью милой — мне ведёт  

Она свой белый шум — для поединка,  

То к возрасту за счастьем — настаёт,  

То гложет преисподнее — лицо,  

Что где-то много страхов — человечьих  

И с каждым мифом — пробуем мы взять  

Свой тонкий стиль искусства — для того,  

Кто был умом не беден — под итог  

Своей работы или в жадной — плоти  

Искать себе серьёзности — прогон  

В аду любви — поникшей миру своры  

Из бездны грёз — нам замертво прийти  

И вызнать пуд кромешный — на губах,  

Что колокол в душе — себе на страх,  

Когда и формой счастья — ненавидел  

Я будущее в цвете мифов — в склад.  

Вот умер я и сам томлюсь — поныне,  

Смотря на ветер в пригоршне — души,  

Что вижу я на кладбище — наивно  

Мой нежный голос в поиске — себя,  

Но лишь позвав индийское — начало  

Мне трогает мой ветер — там плечо,  

Чтоб в духе торжеством — не отвечала  

И небылью не стала, как — словцо  

Внутри наивной каторги мне — слава  

В давно затёртой призме — от любви,  

Что белой суетой — не видя взглядов  

Я умер сам себе — и тут не свой  

Лежу теперь, как мыслями пророча,  

Что свет наедине там — просто плут  

И мне над ночью хочется — всё громче  

Искать курьёзный выдох, словно пруд.  

На той табличке имя воедино: «Бернар.  

Во имя рода и в лице — ты сам не мал,  

Но в будущем ты свят и мы с — тобой  

Всё пробуем тот ад — пока пришёл ты,  

Пригибая льдины и — топчешь свет один,  

Внутри забрав — судьбы гонцы, когда бы  

И они — тебе расположили сотни льдин,  

Как облако задуманного — в прошлом».  

Так был я утомительным — врачом  

И холод бездны укорял — мой страх  

Под вечностью на белом свете — дня,  

Когда настал мой час — прибрать огня  

Из недр души, спадая в воле — сильно,  

Чтоб воздухом проникнуть — над бедой  

Туда, где буду в личном — не один я,  

Но прыгать той заброшенной — тропой.  

Сегодня повторял молитвы — сам  

И думал, снова обходя — свой разум,  

Где мой томит и спит, но в этом — я  

Ликую над утопией — не сразу,  

Что сам нашёл бы своды — от любви  

И там по привилегии — обнял им  

Свирепый пояс смелости — вдали,  

Когда бы людям чудилось — внутри,  

Что рядом с ними кто-то ходит — взглядом.  

Ходил я и ходил под цветом — лет  

На кладбище том строгом, словно гот  

И думал всё, что жизнь — наоборот  

Сегодня преподносит мне — на грани  

Способность думать к жизни — отведя  

Давно внутри задуманный — ответ,  

Что в холоде души — одна броня  

И та не может вытерпеть — сюжет,  

В котором нет меня, но вдруг куражит  

Мне солнце через тысячи — огней  

Мой лёгкий шум апофеоза — даже,  

Что внутрь могу забраться я — везде,  

Где люди, словно странные — капризы  

Глядят мне прямо в спину — на глазах  

И видят только сумраком — тот страх,  

Что возле них лежит, глотая мину  

В Ассаме том, что проходил — давно  

И путь ему заброшен мне — едино,  

Как зверь к глазам простительной — среды,  

Где хочет власти — только до еды  

Покойник между телом — для могилы.  

Вдруг натыкаюсь в пользе — для себя  

Я к смертному лицу, когда бы — ворон  

Мне только посмотрел — в одни глаза  

И сам чутью не прожил — весь итог  

Над сказанным преддверием — внутри,  

Что был тот свет для ворона — тревожен,  

Ведь видел он не личности — огонь,  

А просто призрак в местности — своей.  

Тут понял я, что встретил брата — с виду  

И он мне показался чем-то — крут,  

Что видел больше ужасов — как плут  

Сгибает оземь квантовую — мину  

И сам, забравшись после — не даёт  

Людской харизме провести — черту,  

Чтоб белой спесью вдаль — препроводить  

Замызганный ответ — под красоту.  

Мы быстро познакомились — и страх  

Рассеялся для мнения — в руках,  

Он мне поведал лично, как огонь  

Сожрал его в пожаре — поздней ночью  

И горе там приснилось — лишь тогда,  

Что очень сам хотел — он уберечь  

Свою семью от мерзости — в годах,  

За поздней формой встречи — наяву.  

Там смерть, не будь ей гладко, унесла  

Его любимых к праху — над глазами  

Людей и в том превратностью — нашла  

Ему покров из мысли — жить теперь,  

Как вечности вампир — у поколений,  

Когда летает ворон — между стрел  

И жалит только личности — огонь  

Над брошенной могилой — всё тогда.  

А звали его Жюль, и может стал  

Он меньше талой кости — об итог,  

Что сам себе он сморщился — со строк,  

Чтоб призраком знакомиться — со мной.  

Тот вечер был обычным — как года,  

И мне принадлежащий свет — из звёзд,  

Коль я люблю смотреть — ему в глаза  

И ночью, словно в море — окунусь  

Я в вечности своей, как только — сам  

Смогу закрыть тот небосвод — рукой,  

Что ищет мне предсмертный — унисон  

Над доводом привычек — точно круг.  

Он стал сегодня больше — ведь вдвоём  

Мы будем этой пошлостью — верны  

И мыслью щебетать, как притчи — в ром,  

Пока гремит над палубой — погром  

И тише канарейки станем — для  

Искусства человеческого — в лицах,  

Ведь мы — прямые призраки добра  

И только воем в толще — этих звёзд,  

Где гордый склад души — не обессудит  

Искать нам право в мелочи — в глазах,  

Коль там нам по карману — и душой  

Не только воля — в человечий страх,  

Но полдень горькой степи — на виду,  

Что мы больны от трезвости — и льда  

Над пасмурной оградкой — взять года  

Для той своей прошедшей формы — сердца.  

Был сном июль, но падал мелко — снег,  

Был словом май, но в страхе — сам не понял,  

Что этим в мифологии он — труп,  

Который сам крадётся мне — покрыть  

Мой дух студёный в опыте — мозгов,  

Что ночью воет в кладези — безумно  

И тычет холод к камню — для двоих  

Ещё не искушённых в том — миров.  

Мы были две утопии — под чувство  

И смелой точки сумерек — в глазах,  

Мы страхом приподняли — ниже ночи  

Свой смерти облик — к павшей красоте,  

Ведь мы могли бы ночью — не понять  

Кто сами стали в этом — безразличии,  

Что можем мы гурьбой — внутри отдать  

За сердцем власти — только перелёт  

К своей свободе в мужестве — уладить  

Тот сон от поколений — будто лёд  

Нам кажется возмездием — души  

На воле отражённой в новом — сне.  

Мы спим умом на кладбище — души,  

Мы роем котлованы — как раздолье,  

А воздух будоражит этим — свет  

И ноет от прелюдии — за стиль,  

Что люди ходят в падшем — пересуде  

За опытом моральности — из нег  

И нас не видят в прошлом, как душой  

Ещё не отражённой в поле — судьбам.  

Прошла весна и осень — надо мной,  

Мой друг кормил там голубей и — стаю  

Вороньей кладки — в дерзости своей,  

Давая хлеб на милой прозе — глаз,  

Что словно бы могильный ветер — там  

Уже не дует в павшее — нам в судьбах,  

Но мысли распрямляет — от друзей,  

В которых влюблены мы были — там.  

Как Жюль и сам Бернар, как оправдание  

За редким слоем от алмазов — лет,  

В своей любви искусства — обезумев  

Забыть ту форму земляной — души,  

Но в клад судьбы не оперив — ещё  

Другой дороговизны, словно судит  

Тот свет в своей эпохе — бытия  

Нам рамки первозданной неги — лет.  

Уныло прятал я свой мир — отсюда,  

А Жюль таскал мне рому — на двоих,  

Но так напиться не смогли — покуда  

Отняли редким даром — этот стиль  

И сами позавидовали — к склепу,  

Что мирно расположен вдаль — души  

Нам всё сегодня в Индии — за часть  

От той культуры времени — прожить  

И точно вдоль прогнить — на этажах  

Внутри разбитой области — безумий,  

Где вечностью распластан — только прах,  

А чёрный ворон прячет в клюве — крест.  

Над новым, первозданным — переливом  

И ищет свод прямой тоски — понять,  

Что в каждом склепе ужаса — мы есть  

И нет, от той утопии — для памяти,  

Что люди ходят рядом — через край  

Своих внутри заброшенных — надежд  

И миром ювелирный снег — в глазах  

Забил свой тип прелюдии — другой,  

Нам верной плахи будоражить — суд  

На той лишь стороне природы — бурной,  

Где стал я сам стрелять — на облаках  

В задумчивом исчадии — под вой.  

Мы там сидели и блуждали — вспять,  

А кто сюда пришёл — ходили к слову  

В благах культуры времени — поднять  

Ту сущности черту — над этим сном  

И мы кидали камешки — под ноги  

Всё этим вновь пришедшим — за итог,  

Но сами так не видели, чтоб вскользь  

Их сердце напугали в этом — взгляде.  

И вроде что-то стало нам — тепло,  

А вроде холод в ужасах — брезгливо  

Отправил снова весточку — на тот  

Поклон души из прошлого — понять,  

Что мы глодаем ад — в своём уме  

И тонем над прелюдией — бескрайней,  

Прожив ещё достаточные — сны  

От разницы мотивов — в этом дне.  

Бернар мне предложил раскрасить — им  

Свой тонкий шарм и подыграть — ещё,  

Когда там кто-то в сердце — подходил  

К нему на расстоянии — руки,  

Но сам он не сдержался в смехе, вдруг  

И быстро провалился внутрь — земли,  

Подняв в глазах ту очередь — из птиц  

Вороньей стаи в тощей — белизне.  

Мы тонко похихикали — вослед  

Той каверзе за мысом — безрассудства  

И стали сами в возрасте — вилять  

В одной культуре — в встреченное я  

И там мы приоткрыли этот — путь,  

Чтоб прыгать — точно в квантах на уме  

И внутрь разбитой близости — вертеть  

Тот белый свет — на пустоте границ.  

А поздним шумом — словом помогли  

Мы вытащить из бездны — для себя  

Старушку, что убилась — на игре  

В любви воображения — под явь,  

Что точно умирала к нам — идя  

И видела свой кладбища — покров,  

Но в смелом часе мужества — её  

Мы вышли в цвете мира — от даров,  

В себе не разложившегося — дня  

И тихо приоткрыли ей — свой свет  

И может передумала там — ждать  

Она у смерти долгой формы — лет.  

А просто подняла цветы — за знак  

И мило улыбнулась нам — в глазах,  

Что больше не убьётся — на могиле,  

Но будет думать о другом — тогда.  

Бернар молчал, а я всё строил — тут  

Капризный ветер мысли — для души,  

Которой нет — летает только дух  

И трогает мой образ, чтоб спешить  

Занять к глазам вертящийся — огонь  

У бездны той влекомой — красоты,  

Что нет мне места подлиннее — ждать  

Курьёзности искусства — подрасти.  

Но вырос я в себе — пока мечтал  

О жизни новой в притче — потому  

И Бога я просил отнять — вину  

От жизни прошлой, чтобы передать  

Мне весточку назад, откуда память  

Влечёт мой рок предания — в глазах  

И только воет смерть — на тормозах,  

Что нынче уж пришла — одна страдать.  

Тем я не состоялся в жизни — сам,  

Не умер и не жив, но для — обиды  

Сержусь на млечный отзыв — по реке,  

Куда плывут кораблики — в тоске  

И мысли гложут — в новом подземелье  

У сонной воли в частности — вести  

С ней новый разговор — опять упасть  

На дно сомнений в личном — подрасти.  

Просил я Бога днём и ночью — сам  

Отдать мне свет насущный — в небесах  

И просто так забрать меня — от бед,  

Чтоб горе на земле оставить — в свете  

И новой жизни к будущему — в рай  

Опять превознести — одну мечту,  

Где близкий буду я — в любви кричать  

И мылить формой страха — красоту.  

Давно забыл утопию — лица  

В Ассаме я и ночью — под рукой  

Мне там Бернар спросил — наперебой  

О том, что видит после — от угла  

Своей природной смерти — и вопит  

Над новым там вопросом, где парит  

Весёлый ангел к миру — по другой,  

Доселе неизвестной просьбе — мира.  

Узнать ту просьбу сам я — не могу,  

Но вывернуть ответ сегодня — там  

Я ночью бы попробовал — ко сну  

Из светлых листьев фатума — в глазах,  

Когда они летят ко мне — на день  

И сердце замирает в прошлом — сне,  

Что жив потоком яви — для любви,  

Но сам в среде моральной — не повис  

У смерти между личности — строкой,  

У наглой блажи думать — в этом мире,  

Что мы летим под парусом — на вой  

И там хотим прелюдии — отдать  

К любви от бесконечности — пустой,  

Космической надежды — думать больше,  

Чем сами сможем в фатуме — понять,  

Рискуя встретить смерть — наедине.  

Горит моя гортань и — после вне  

Использует свой визг природы — для  

Искусства самозвучного — пройти  

По тем полям стремления — ответа,  

Где воздух, словно шёпот — для тебя  

Уже нашёл свой мир — себе на вес  

И мучает в глазах — один прогресс,  

Узнав о сути возраста — утопии.  

Она сквозит мне в меру — дураком,  

Она внутри преследует — песком  

И тело вновь не мучает — мой рай  

В природе слов былого — откровения,  

А только жив Бернар — сегодня мне,  

Хоть умер он давно и в — той вине  

Не сам душе признался — коль богат  

На дум сопротивление — отдать  

Заветный возраст в призраке — руки  

За тем, кого уже нет — закрыв глаза  

Внутри от просторечия — искать  

Отживший возраст — в белой простыне.  

Он смог в глазах бальзамом — отвести  

Душевный склад материи — для нас,  

Что белым тоном возраста — расти  

Мы сможем этой близостью — сейчас,  

Чтоб в Боге раствориться — под итог,  

Чтоб думать первозданной — красотой,  

Что в теле не одни мы — после Бога  

И связаны внутри — одной душой,  

Заметным светом мужества — ума,  

Что так приятно будоражит — сон  

Напева строгой мудрости — расти  

Под волны световой морали — в тон.  

В том серый грач и тело — от руин  

Мы снова собираем в кладезь — лет  

И только по кусочкам — расположим  

В заветной веренице — над портретом  

Души — уже оставившей рассвет  

Над призраком в природной — тишине,  

Что все мы боли признаны — в огне  

Претензий мира в строке — суеверной.  

Просил я Бога долго и — года  

Мне стали клеткой формы — для того,  

Кто сам не видел пользы — иногда  

От духа под утопией — за словом,  

От счастья — по пронзённому мечу,  

Как сам отживший в возрасте — хочу  

Я мелом словно в душу — навести  

Портрет в себе обидчивый — в годах.  

Мне возраст подсказал, что иногда  

Там ворон всё садится — предо мной  

И думая — так в жилах сам проводит  

Со мной, играя в мужестве — покой,  

Как будто понимает в цвете — лет,  

Что я прошу от Бога — взять меня  

На свете этом — на другой лишь свет  

И там им — приобнять за берегами  

Подложной привилегии — в душе,  

Что словно в человеке страхом — сна  

Притворствует и гложет — до весны  

Портрет серьёзный в возрасте — ума,  

А после будит казнь — себе под нос  

И ты, уставясь в личности — как раб  

Ведёшь свой свет к старению — её  

Подложной формы близости — в глазах.  

Так ворон всё смотрел — наедине  

И думал было подойти — ко мне,  

Но я его лишь покормил — и он  

Мне мило улыбнулся здесь — увы.  

Что сам не знал, что делать — на лету  

И сел — под преисподнее стекло,  

Чтоб лучше было видно — этим путь,  

В котором к страху мира — протекло  

Моё воображение быть — в страсть  

И новой вереницей просьб — к уму  

И толщей самобытной — красоты,  

Заверив пришлый тон — о подлеце,  

Что гложет сердце малому — ему —  

Мой визг раба и подло — не даёт  

Поднять опять за фатумом — года  

О поздний дух в расчерченном — аду.  

За чёрной словом призмой — я один  

И ночь мне так близка — наедине,  

Что страхом символичности — хранил  

Сегодня я для фатума — свой срок,  

Где ворон мне — как символ в бытие  

И свод в душе утопии — поднять  

На кладбище — мой вереска магнит,  

Забыв продлить искусством — этот мир.  

Он пройден мне и что-то — не болит  

Сегодня внутрь пропащий — эталон,  

Но свод лица — о многом говорит,  

Подняв искусный возраст — от ловца  

Твоей души, в которой — современность  

Устало ищет пройденное — вновь,  

Что мы должны узнать — одну любовь  

И выучить тот разум, как предложено.  

Тут ветер стих и стало — мне темно,  

Как в морге рассуждений, где давно  

Я умер как, но сам — не приложу  

Сегодня дум плохих, а — положу  

Свой свист души — на рамку бытия,  

Что может стал я мёртвым — от того,  

Что Бог меня забыл — и всё теперь  

Мне кажется безликим — точно дверь  

Моя в душе закрыта — в этом мире.  

Я там опустошён и грёзам — зла  

Притворствую над мелом — по уму,  

Я брежу в посторонний склад — души,  

Когда я вижу образ — точно силу  

Моей людской энергии — быть здесь  

На опыте земном и точно — вспять  

Пронять суть числам облик — потому,  

Что памяти исчезнуть — не могу я,  

Но сам внутри утопии — живу  

И брежу этой сходностью — одной,  

Куда-то расступаясь в рай — земной,  

Как дикий мёд из лирики — безбрежной,  

Как алый аромат — потрогав тьму  

За мелким словом образа — дождя,  

Что мне нельзя вернуться, но вот-вот  

Я снова там смогу — отправить плот  

И внутрь души — серьёзностью опешить.  

Мне ворон посмотрел — в последний раз,  

Он думал, что в душе тогда — пойму  

Я тему рассуждений, что — сейчас  

Я выдумал себе в притворном — сне  

И вид моей безумной — теплоты  

Мне строгостью овил — предвечный шаг,  

Чтоб ночью этой в мире — полюбил  

Я сон людской и ожил — будто враг  

Я сам себе — карающий из снов  

Моей картины близости — поднять  

Мой труп — от повседневности за тот  

Моральный опыт древнего — меча,  

Что носит человеческая — рать,  

Изгибом мира в подлиннике — тьмы  

И там ему не может — угадать,  

Где мы сегодня в близости — больны.  

Где раны, встретив мнение — теперь  

Укором рассуждений — точно грязь  

Бегут по придорожной — суете  

И в мире этом пробуют — поднять  

Мой склеп ещё не прошеный — в уме  

За час в глазах простительного — сна,  

Где близко я стоял — напротив тьме  

И думал лично в позднее — проспать  

Ещё секунду множества — за рок,  

В нём люди всё блуждают — по рукам  

Над целостностью страха — в облаках  

Искать давно заветное — им в мире  

Предание над бездной, что — увы  

Мы множим современности — ладонь  

И сердцем усложняем — суть вины,  

Пролив серьёзный опыт — на огонь.  

Мне снилось это мужество — внутри,  

Как только я проснулся — фонари  

Стремительно отсняли свой — поток,  

Чтоб мне понять, что жив я — потому  

Над бездной символичности — уму  

И люди всё не могут — обронить  

Свой речи дар, чтоб мило — оценить  

Моё внутри природное — нутро.  

Мне сразу помогли, чтоб этим — я  

Спросил: «Зачем? » — у цели бытия  

Меня забрали древностью — того,  

Что не был я мошенником — всего  

Подъёма гнева в праздной — суете,  

А только жил по образам — души,  

Когда питал им милость — на пути  

Моей в глазах обычности — предивной.  

Так мило мой дыхания — мотив  

Сегодня глушит оборотень — слов,  

А сам — вампир, чтоб этим — к одному  

Я телом приспособился — летать  

И там искал бы я — у Жюля ад,  

Что так он мне рассказывал — тогда,  

Чтоб быстро провести его — назад  

Ко мне на белый свет — пути из глаз,  

Ко мне над вечной ношей — пребывать  

В том духе опустившегося — вскользь  

За древней монограммой — обладать  

Скабрёзностью искусства, точно ложь  

Тебе внутри притворствует — в душе  

И знать не хочет гиблые — черты,  

Где умер ты, но сам живёшь — уже  

И страхом отмеряешь — сизый лёд,  

Задумав этим полные — года  

От стрости знакомой, точно квант  

Тебе порасспросил, как — иногда  

Ты можешь укоризной — словно мёд  

Узнать свой дух материи — иной,  

Но больший между телом — по душе  

И им в глазах упрятать — этот мир,  

Что больше чувства мужества — в тебе.