Чёрный лис внутри стены

Нас поругали в мире — от того,  

Что мы там были рано — непокорны,  

Блуждали тенью мира — к одному,  

Изысканному счастью, где бы взять  

Исконный монолог — внутри от смысла  

Над смертью в постоянной — суете,  

Что есть ли в жизни оборотень, где  

Ты ждёшь им формы — редкого каприза?  

Так думая, я смял своё — пальто  

И ночью по Гонконгу дар — пройдя,  

Я думал, что не очень — постарел  

В глазах своей подруги — исключая  

Ей новые черты в букетах — роз  

Из старой сказки в мире, где подрос  

Я в слове от мужчины, чтобы взять  

Там муку в интроспекции — за кровью.  

Но в смыслах мне не верила — она,  

Искала душу в подлинном — потоке,  

Где счастью всё в приданом — так ждала,  

Что станет в мире этом — также льдом  

И опытом мужчины — лягут рядом  

В её понурой сказке — за приданым,  

Когда-то объективного — укора,  

Что там ей лучше высмеять — свой ад.  

Но он в китайском поле — семизвучном  

Не думал также бурно и — надменно,  

Он просто покорился жизни — чудно  

И в горе от безумной — череды  

Играли там кларнеты вдоль — причуды,  

Играли барабаны в смерти — духа,  

Им звучно подпевали тонкой — силой  

И в тень — басы, от слова между дней,  

А кот стоял там в памяти — тревоги  

И гладил серой шейкой — нам награду,  

Что мы могли бы жить — ещё так долго  

По утренней природе — в полосе.  

Нам было мало жизни этой — также,  

Где роскошь глаз снимала — от погоды  

Свой дух тоски и бередила — воздух  

Внутри не замыкающейся — мглы.  

Камилла так ждала моей — удачи,  

Что долго в ней работала — под притчей,  

Когда бы смело выше — озадачил  

Тот фатум черт я в слове — до поры  

И стал искать глаза в её — короне,  

Смотря по долгой тишине — из мысли,  

Что был я ей сегодня — посторонний  

И миру чудный эгоист — из вне.  

Мой дух китайский даровал мне — чудо  

И я нашёл себе работу — в жизни,  

В гигантской корпорации, где мудро  

Чинил в любви компьютеры — от слов,  

От тех людей, в которых — идиоты  

Над этим миром всё хотят — учтиво  

Искать в черте безумия — кого — то  

Кто может жизни даровать им — долг.  

На этой бликом опыта — причуде,  

Над ветром от китайской — перспективы,  

Когда б я мог искать себе — обратный  

Расчёт внутри над числами — под век.  

Так снова рассчитал я мерно — пламя  

И там зажгли мне тучи — объективно  

Мой ум под серой впадиной — программы,  

В которой душно смертью — я погряз.  

Я думал, что смогу узнать — свой парус  

И там над ним искать свои — ответы,  

Чтоб верностью Камилла жизни — ради  

Всё успевала сделать в свой — прогресс.  

Тогда я начал разбираться — в людях,  

Не только под компьютерами — глядя,  

Но в жизни этой в обществе — усладой,  

Когда бы страхом я ожил — от правды,  

Ей слово на компьютере — пронёсшем  

И кладезь мира в тонкости — причины,  

Что жить должны мы были — от потока  

Своей любви в изысканности — длинной,  

Глотая фактам только — теоремы  

От странной неги счастья — в этом мире,  

Где я искал бы ключ — от той программы,  

Что смертью может вылечить — прогресс.  

Куда ни глянь в Гонконге — одиноком,  

Так много баров и тусовок — нынче,  

Так близко можно выдумать — итогом  

Просчёт фигуры древней — точно я  

Искал бы за оконченной — привычкой  

И этот дар в любви — ещё знакомой,  

А после над прохладой — первобытной  

Страдал любовью к каверзам — под ад.  

Теперь я обеспечен жизни — глядя  

Над тонкой смертью и один — у входа  

Я жду там в дар Камиллу, чтобы сам  

Искать ей продолжением — надзор,  

Её глаза в голубизне — от неба  

Вонзили смертный пафос — так когда-то  

И стала мне она вести за — ночью  

Ещё и долгий сердца в том — поток.  

Мы жили в старом городе из — писем,  

Из редкой брони юмора — под жилы  

И там кормили спесью — под итоги  

Внутри интеллигента, чтобы выжить  

И звать за тенью мужества — там роли  

В своём лице искусственной — могилы,  

Что нынче мы не стали людям — Боги,  

Но стёрли смертный призрак — на лице.  

Я жил и думал, что прошли — те годы,  

Где мне в глазах приглядывал — от раны  

Мой тайный зверь для ужаса — природы  

И думал, как понять в мечтах — любовь,  

Там был он сердцем памяти — откуда  

Я вжился в сон прохладного — испуга  

И стал в Гонконге областью — из утра  

Ещё одной привычки в стать — с чудес.  

Когда бы видел пасмурным — те тени  

Над обществом от страха — быть никем  

И бредить только тонной — подозрений,  

Глотая формы мира, вслед за — ними.  

Камилла всё страдала странной — ложью  

И ей казалось в мире этом — лично,  

Что стала мне она в судьбе — безбожной  

Так холодна и так же — неприлична.  

Мы тяжело судили смертью — эти формы,  

Там в душу разыграли в слитой — притче  

Ещё и остановку жизни — словно,  

Как будто день по зверю — не пришёл,  

Не выключил сигнал своей — основы  

И там от перегрузки — состояний  

Не сдал от цепи внутренних — предчувствий  

За обществом знакомым, где и — мы  

Стоим и всё же думаем, чтоб стали  

Мы жизни для Гонконга — непривычны,  

Так бледны и сурово в точках — личны,  

Чтоб завтра говорить — уже в покое  

И верить в тонну формы зла — железа,  

Где люди помнят общество — за краем  

Моей игры вместительной — к привычке,  

Там мило нажимая в сотни — клавиш,  

В том ужасе под ровными — обличьями,  

Под серой монограммой — возле смерти  

И ждали б форму утреннего — счастья,  

Как больший экспонат — в одной душе.  

Та тень мне от искусства — подсказала,  

Что мы идём не в той картине — множеств,  

Что будто бы железо стало — притчей  

И в форме сердца отжило — свой век  

И там нам отвечало к личной — просьбе,  

Что мы должны лишь сами — измениться,  

Где снова благодать прольёт — искомый,  

Тот древний свет, откуда сохранится  

Культура отношений в людях — мира  

И образ полной ценности — к причине  

Не быть сегодня в пустоте — безумной,  

Как цельный слиток от железа — в душу,  

Как качество надежды — без сомнений  

И рок под часовым внутри — привычки,  

Что можно по будильнику стать — Богом  

И там спросить в какое время — в сроке  

Ты будешь жить и в качестве — надежды  

Иль просто развивать свой день — пустой  

Над набережной образа — под мыслью  

Китайской дрожи в счастье — городском.  

Камилла пригласила в срок — на ужин  

Меня и там к глазам одна — спросила,  

Что хочет мне обнять — внутри погоду  

И к свадьбе подвести сегодня — моду.  

Но я сказал, что личности — отмычка  

Уже к игре на плотности — не только  

Радеет сквозь объём — одной минуты  

И просит жизни — маленький надзор.  

В нём мы и можем жить, но подобреем,  

Как роботы в глазах сегодня — лично,  

Что будем ждать свой мир и — этим млеем  

Под чёрной формой образов — вокруг.  

Камилла так отпряла в слове — личном,  

Что стало небу холодно и — громом  

Она дерзнула выиграть мне — опричника  

По страсти новой в жизни — за мечтой.  

Связалась там с каким-то высшим — адом,  

И типом, к счастью, суетливым — в роке,  

Где звали там его Равиль — под призму  

Моей души над близостью — убогих  

И странных отношений к дамам — лично,  

По форме той застенчивой — от права,  

Где ты не можешь вылечить — каприз  

Той серой пустоты — в одной программе.  

Всё тыкаешь и тыкаешь от — лучшей  

Сегодня перспективы — в старый фатум,  

А он тебе не выдаёт — под притчей  

И часть иллюзий в древности — пустой.  

Я так и не нашёл к Камилле — входа  

Внутри себя и может — этим в высшем  

Искусстве полной гордости — по дню  

Я там и отпустил ей власти — суть.  

А мой конёк был в жизни — объективен,  

Он жил и ждал, что встречу я — прилично  

Ту даму в свежей юности — к себе  

И там ей буду нужен — к жизни личной.  

Иду и ночь всё трогает — мой возраст,  

Вчера я поседел и стал, как мерин  

Глодать потёртый, жухлый апельсин,  

Когда он коркой мучает — мой стол  

Пути — для откровения быть верным  

И стойким в теле воином — к привычке,  

А также проводить себе — свой сон  

На дне внутри по пятницам — в поклон.  

Теперь я поклоняться должен — ветру,  

А может в слове отпустил — я лично  

И мой к лицу обыденный — манер,  

Так, словно за границей нет — причин  

Мне быть в душе ответчиком — из меры,  

Там снова разбирать компьютер — в теле  

Из дряблой суеты в своём — портфеле  

И мучить сон проклятий — от души.  

По серости прошли опять — дожди,  

Дождь смыло этой формой — постоянства,  

А я стоял на набережной — к стилю  

И в ночь своей к обрывкам лет — гласил,  

Что чёрный лис не в меру — постеснялся  

Отнять мой сон и вытер мне — очки  

За древней властью большего — меча,  

Что я хочу вести мой век — от этого.  

Им падая во тьму своих — мышлений,  

Своей логичной противо — привычки,  

Как будто авангард мне нужен — более,  

Чем дамский прикус в сердце — на любви,  

Чем дух пустой и в мере — обещание  

Иметь сегодня жизни дар — в прощании  

Быть добрым джентльменом — по углам,  

Когда нет в мире там искусства — дам.  

Искусства понимать твой свет — в душе  

И им тащить невредный почерк — к этому,  

Седому постоянству ждать — ответ  

Под роль в глазах властителей — чудес.  

И вот я шёл внутри одной — стены,  

В Гонконге просто падая — от встречи,  

Где мог бы я продлить года — на сон,  

Где был у этой памяти — я вечен  

Искать сегодня праву — мерный ад  

И в чёткости судьбы одной — родиться  

Ещё на свете может, чтобы слиться  

Внутри — с той формой от стены у рода.  

Мне думала мой ад теперь — надежда,  

Где вымыслом прикинулась, как чувство,  

Что снова подхожу к своим годам — я  

И средний путь не выбрал бы — из лет,  

Где был ещё рискованнее — в числах,  

В одну из дроби вылитой мне — позы,  

Когда бы стал сегодня — как угроза я  

Над громом больше молнии — под вес.  

Там в миф преобразился бы — чудесно  

И падал в тонкой формуле — простора,  

Пока мои мозги искали б — лично  

Студёный час от общества — побед.  

Где внутрь китайской области — привык  

Я думать под никчёмностью — благой,  

Но меньше дроби в сердце — дорогой  

Не стал теперь терпеть — ещё и лис.  

Он встроился в мой чёрный — монолог,  

Он выждал день земной — покуда смог  

И стал в стене знакомого — приюта  

Ещё и в жизни будоражить — будто  

Я лучше знаю — как мне провести  

Мой дух китайский, чтобы не пропасть,  

Мой день несчастья в будущем — плену  

И там вести по образу — войну.  

Где будет мельком — только не одна  

Мне в пище многолюдности — видна  

Причина сладкой боли — между дней  

За роскошью прекрасной — от огней.  

За ней осталась и Камилла — в чём-то  

Уже ненастном к миру — от привычки  

И там, как призрак думала — упорно,  

Что хочет жизни провести — урок  

И для меня и для одной культуры — века  

И там ожить в преданиях — красиво,  

Где будешь лишь глазами мерить — только  

Потёртый ад от женской — красоты.  

Мой дух теперь, как общества пророк  

И тощий стиль от быстроты — упорства  

Снедает глади даль — под благородство  

И спать мне не даёт сегодня — в том.  

Он знает, что иду я между — крышей  

И улицей по тёмным — переулкам,  

Ожившим в этом юморе — так гулко,  

Что мне не нужно больше — от чудес  

Там ждать за оправданием — причину,  

Где чёрный лис хихикает — обрывком,  

Кидая перекладину мне — близко  

Под дань искусства — в множестве чудес.  

Я вышел сам и стал — ещё бы славно  

Искать китайский возраст — от причины,  

В которой сам бы выдержал — упрёк  

От лиса в голове под тонкий — лёд.  

Дошёл до бара я и в том — сгустился  

Мне мрак к лицу бармена — по изыскам,  

Где гложет современности — истома  

Мой чудом обращённый, грозный век.  

Так думал и сидел, что жизнь — дерьмо,  

Где нет искусства в каждом — под окно,  

А только власть пришитой — занавески  

Из тождества художественной — тьмы.  

Как вновь слоны над парадоксом — судеб  

Бегут и в той привычке — укрощают  

Свой ад внутри компьютера, где судят  

За редкостью фамильной — простоты  

Ещё и вровень вздетый миром — казус,  

Где буду благородным я и — в рисках  

Там близко подойду по форме — лиса  

На чёрной, образованной — весне  

И крикну в сто глотков ещё — под пиво,  

Что буду в жизни самый старый — путник,  

Где я прикрасил ветхостью — обычной  

Мой дар чудес и вывел почерк — сам.  

Теперь он в парадигме — состояний  

Исчез — за сном складной картины судеб  

И только мир на клавише им — судит,  

Вбивая клинья мужеству — под нас.  

Мы — тонкие в глазах природы спички,  

Мы — падаем от лет, ещё не спившись  

За долгой вереницей злого — чуда,  

Когда сидим в компьютерном — прогрессе  

И ждём, что холод будет нам — отвыкшим,  

Придворным чувством имени — по праву,  

Где чёрный лис притворствует — обычно  

Украсть свой ветхий день и — этот ад.  

Он встроился в мой дом, он поборол  

Среду бесчинства, как вопрос морали  

И что же дальше думаешь — под нами  

Осталось в этом юморе — плохом?  

А больше ничего, как ночью — полный  

Нам отзвук этой клавиши — под рану,  

Где мы должны блистать — у эпиграммы  

И ждать за чудом — личности прогресс.  

Нам скользко, одиноко в чёрной — массе  

Прожитой в личном фатуме — обратно,  

Но мы готовы ждать ещё — и право  

За чутким входом в жизни — под итог.  

Прошит ли он по набережной — мило  

Иль только узнаёт по лицам — чудо,  

Где мы имеет тонны зла — при боли  

В конце запястья, вдумавшись в поток  

Из слов другой длины — не обессудив,  

Играя тонкой палицей — от судеб,  

Зайдя по ровной каторге — сегодня,  

Чтоб жизни дать ещё один — прогресс  

И вжиться в перспективу — остановки  

Культуры — этой бдительной уловки,  

Где жизни дар спадает — эфемерно,  

Взяв тонкий шелест мира — об заклад.  

Он будет рад и сам того — не зная,  

Он жизни числам подарил — свой фатум,  

Когда бы мёртвым образом — играя  

Мне думал вылить сложности — расчёт.  

На дне монументальной — стратосферы,  

Над облаком подобного — из рока,  

Что день внутри знакомый — от потока  

Китайской воли в образах — из нас.  

Наивен думать я, что сам — остался  

Я жить в Гонконге за другой — привычкой,  

Где жизнь таит мне нужный — сувенир  

И прошлый фатум по одной — длине,  

А лис всегда подглядывает — к чувству,  

Он в чёрном свете думал мне — отнять  

За той стеной и возраста — черты,  

Чтоб я не понял в мире — красоты,  

А просто ухмылялся в жизни — поздно,  

Забив в своей руке — одну привычку,  

Где смело я смогу привыкнуть — ей  

К вещественной надежде — быть скромнее  

И только в обезьяну — превратившись  

Искать там возраст лучший, где бы сам  

Имел себе двуглазый — аппарат,  

Где был бы несказанно этим — рад.  

Имея там ещё и в тоннах — сердца  

Задетой формы множитель — искусства  

Под чёрной вереницей страсти — где ты  

Один остался в нежности — оков.  

Они мне непригодны стали — снова  

И спали в мире этом, где знакомо  

Я высчитал мой мир — по эпиграмме,  

Сложив внутри проверенный — итог,  

Зайдя за роскошь чувства — об игрушку,  

Что снова подойду внутри — к привычке  

Искать себе и женщину — над жизнью,  

Иль жизнью женщин — буду обожать.  

Куда глаза глядят в меня — привычно  

И только по нулям считают — прежний  

Глагол сегодня, думая, что спешность —  

Не старая кобыла в смерти — зол.  

Ей сам в глазах опешил — этой ночью,  

Я стал играть в коварный пуд — морали  

И смерть мне больше не открыла — почерк,  

Чтоб миром эту травму — передать.  

Одну из многих черт — куда бы сам  

Я вылепил себе из снега — монстра  

И сам ему прожёг бы мысли — тонко,  

Дотронувшись своей внутри — рукой.  

Но клавиши от редкости — из чисел  

Мне были в том — лисой от пережитка,  

Где в чёрном поле лучшего — ожил я  

За формой кванта — над своей стеной.  

И та стена — внутри проклятых крыльев  

Мне снова разошлась под многим — видом,  

Ещё и в аккуратной были — к миру  

За древностью знакомого — прибоя.  

Стоял я к утру на заливе — в том лишь,  

Что снова в черноте стены — не вижу,  

Но лис с угла подглядывает — холкой,  

Чтоб только пригорюниться — вослед.  

Он знал, что оправданием — не стану  

Я миру в этом прошлом, где обида  

Всё будет в жизни на Камилле — тонко  

Играть свой чёрный ужас — между лет.  

Ей стал неровным к счастью — экспонатом,  

Внутри своих особенных — там судеб,  

Ещё глазами в правилах — быть током  

Подзорной чести, чтобы не уснуть  

И чтобы не обнять приданый — фатум,  

Когда мне только вылепили — Бога,  

Взяв в руки слово личности — от долга  

На том в душе компьютере — из лет.  

Там этот чёрный лис — из-за стены  

Куёт свои года — мне одиноко,  

Не знает прошлой мании — пройти  

По мостику судьбы в глазах — твоей.  

Когда там сердце из железа — близко  

Страдало в нежной кальке — самомнений,  

Искало дух покорности — над чудом,  

Где взять в душе им новых — козырей,  

А где искусство — поглощает мысли  

И там же интеллект играет — чувством,  

Откуда сцеплен мир — из пережитков  

Затёртой формы мнений — новостей.  

Но жаль ту роль фантома мне — под право,  

Не вижу больше белых — обелисков,  

А только ночь в притворстве — мне нажала  

На редкий дар в строении — из лет.  

Там в мужеской привычке — необычен  

Играть я в фатум древности — из глаз,  

Играть и думать — это в первый раз,  

Но также уходить от слов — портрета.  

Как будто тихий омут — взял тебя  

И там вампирский след — не обезумел,  

Но стал искать гротески — от безумия  

Над ношей самозначимости — в бред,  

В себе не убеждая ставить — числа  

На линии одной гротескной — роли,  

А только по периметру — из боли  

В глазах своих заношенных — портретов.  

Им должен я теперь, что одинокий  

И мельком слов задуманный — источник  

Искать в судьбе заточек — этой ночью  

И образ вдаль пространственный — чудес.  

Мне мало ужимался лис — сегодня  

И отдал чёрный воздух, чтобы страхом  

Я жил в глазах искусства — между черт,  

В которых сам боялся — прикасаться  

К любви другой, что может ли поэт  

Мечтать теперь о дружественной — силе  

И верить после странного — в печи,  

Что сам лежит в могиле — от свечи,  

Что реют формой мира — те упрёки,  

Но ты не слышишь будущего — дня.  

Ты только умер в сердце — для меня,  

Стараясь ждать — ту длинную дорогу,  

Где мысли будут ждать — теперь меня,  

Отдав железо в квантовой — руке.  

Ты умер, но не видел этим — жизнь,  

А только клавиш — собственную тогу,  

Когда она струится в стать — чудес,  

Взяв личности прошитый — диалог  

Из этой миром совести — над правом,  

Из точки самозванного — упрёка,  

Откуда жизни в будущем — ты долго  

Сквозил в свой личный мир — и этот ад.