На этом тоннеле, быть может, огнём

Начнём с расстановки отсюда — ума,  

Как день забирает грузинский — утёс  

И время — в несчётной развалине грёз,  

Как облако с краю — напротив к тому,  

Внутри отведённому озеру — в рай,  

Что тычет возможности — не для тебя,  

А просто фантазии держит — поодаль,  

Чтоб мир разомнуть и немного — отнять  

От сердца фривольного — там на задворках  

Противного общества, где помираю  

Я в этом огне интересов — играющий  

И тычу свободный узор — под глаза.  

Застрял в остановке из млечного — чуда  

В ту пору я зимнюю, словно причуда  

Мне выше над пропастью сон — разомкнула  

И стала свидетелем — блага в умах,  

Но только билет свой обратно — несмело  

Я пробую в происке личного — дела,  

Как сам заправляю я этот — привычный  

Внутри самолёт — идеальности личной  

И снова взлетает он новой — привычкой,  

Как тамбуром острова — между потерей  

Я в жизни искал — утомление притчам  

И знал весь естественный свет — поселений,  

Где жил я в Тбилиси и снова — не мило  

Мне там обрывались остатки — за правдой,  

За ношей грузинского дела, как стыло  

Мне новое тождество в обществе — краше.  

Я был столяром на подворье — из маски,  

Из нечисти плотной картины — за мыслью,  

Что снова работу продавит — у пасти,  

Как день по крикливости — нового вида  

И там я — обычный у носа рабочий,  

Мне есть, что оставить для самой — минуты  

Семье моей ночью и выше — от чуда  

Пройти в этот выдох глубинного — чувства.  

Сейчас я на отдыхе в праве — под страстью  

Свою узнаю этим временем — пищу  

В Египте и тонко под образом — ласки  

В песках загораю там лучше — от вида.  

Я стал как и вид для картины — унылой,  

Весь тёмно-коричневой смесью — укора  

И брежу от солнца, что там — постоянно  

Я выпить хочу, чтобы стать — веселее.  

На мне эта бодрая в весе — панама  

И скользкий гранит утопичности — мысли  

Сегодня сереет от права — над взглядом  

Ещё подцепить здесь девицу — скорее,  

А после в отеле по южному — праву  

Испить свой затерянный мыс — от надежды,  

Что ветер мужского качает — на роли  

И мнёт непривычностью видеть — такое.  

Уже две недели я моюсь — как барин,  

Как целый росток необъявленной — пищи  

В бассейне — под видимый тон идеалов,  

Что думаю в числах над этим — обычно,  

Что снова мой отпуск закончится — ровный  

И я оплачу этот вид — непривычный,  

Что целому счастью управил — понятно  

Я время и смыслы под верностью — сыщика.  

Зовут меня просто Артур, чтобы стало  

Мне тело грузинской приметы — так близко  

И новому обществу — ждать перестало  

Затерянный остров внутри — от причины,  

Что жить я хочу в пирамиде — от счёта  

И высших фигур управления — риска,  

Где был фараоном я в том, а минута  

Слагала мне новый отчёт — между иском,  

Когда там мгновение стелет — от мира  

Сегодня свободное право — и толки,  

А завтра ты выжат — попробовав близко  

Ту спесь идеального мира — от миски,  

Что хочешь объять и обжить — поневоле  

И таешь в рабочей одежде — направив  

Свой временный остов манеры — увидев  

За древностью шанса — ещё идиота.  

Он стал мне сегодня так вымершим — близко,  

Что благо в сердцах утопило — минуту  

И ритмы в краях соблазнили — по ветру  

Причины своей исторической — жизни.  

Приехал я сам в аэропорт, как обычно  

И люди мне мнились, что части живого  

Пока поколения случая — вымереть  

От страшной болезни и также — скупого  

Внутри обращения к личности — жизни,  

Где скользкой монетой не благо — расправив  

Я жил идеалами в точном — обличье  

И верил, что смерть не достанет — меня.  

Вот мой самолёт отправляется — в точку,  

Где я, как грузин буду ждать — одиноко  

Мой свет исторической ноши — за толком  

И жить в этой пасмурной линии — быстрой.  

Я встал, словно трап и немного — опешил  

За древностью случая быть — поневоле  

Сегодня той маской обычности — мысли,  

Что тело своё всё нести — от привычек  

И жить, запирая свой свет — от такого  

Подземного общества, словно бы злое  

Мне виделось в тёмных краях — между снов  

На древности плахи — изъезжих миров.  

Мой странный билет был проверен — уму,  

А мне стюардесса к глазам — поднесла  

Тот милый для рта лимонад — потому,  

Что был я приветлив и жил — для неё,  

Чтоб дерзко глаза опустила — свои  

И томно вздохнула — направив укор  

Мне в этой свободе, как будто бы вор  

Я сам приобнял ей — реальности мысли.  

Мой ветер поднял самолёт — для игры  

И там разогнал эту пакость — привычно,  

Но к телу надзор мой упал, чтобы ждать  

Той тайны в глазах подоплёки — на личном  

Страдании честности жить — на годах  

В своём откровении лучшего — чуда  

И верить, что сам я отвечу — себе,  

Что был джентльменом — на этом огне.  

А он ниспадал мне на плечи — в уют  

Моей разночинной свободы — быть только  

Глазами для ревности счастья — и вот  

Мой ветер подвёл меня в этой — обманке.  

В тот час самолёт наклонился — уму  

И в верном пике отошёл — от программы,  

А все пассажиры направили — вой  

Под мысленной, надобной речью — глухой,  

Что все мы погибнем и тело — на раз  

Отбудет по личному слову — в приказе  

За той субъективностью жить — наяву,  

Где птицы воркуют на каждом — раю,  

А нищие бродят от самости — долга  

И нет идеального света — им внять  

Тот ужас реальности — в путь одиноко,  

Что горе случайности умерло — вспять.  

А заново мы не становимся — числам,  

Как маятник сложенной внутрь — теоремы,  

Но движем просторное общество — скупо  

За нелюдью пришлой картины — вращая  

Здесь смелые тени у дна — из сомнений,  

У риска проснуться от кармы — желания  

И там не понять управление — болью,  

А новому свету тот высмеять — воздух.  

Здесь было темно и так шумно, что даже  

Не понял, как сам очутился — на свете,  

Из тлена которого — даже бы дети  

В себе не смогли бы найти — оправдание,  

А трезвому разуму в час — осознав лишь  

Я стал идеальным к глазам — утомлением  

И выродком счастья, откуда не помню  

Свой род и предание в душу — скупую.  

Там были в глазах озарения — мира  

И свет так стремительно снял — обличенье,  

Что я вновь увидел тоннель — в заточении  

И быстро бежал я за образом — мысли,  

А ложью потом я внутри — догадался,  

Что это обманка для чести — плохая,  

Что стал я в том свете — обычному выше,  

Чем призрак за тождеством — этого рая.  

Я видел иллюзии в теле — предсмертном,  

Я там отживал свой сознательный — разум,  

А птицы слетались мне выше — от крыльев  

Моей безобразной привычки — играться  

С чумой от неведения провода — если  

Устал я скитаться от зарева — тонкого  

И сам расстоянием верил, как чисто  

В свой воздух души захожу — на подоле,  

Чтоб видеть там тело своё — между плети  

И разум случайности таять — причудой,  

Где я на Земле не увидел бы — света,  

Но жил приключением — нового в мысли.  

Тут ветер на глаз в стороне — приоткрылся  

И снова смотрю на себя — в отражении,  

Как будто лежу я в больнице — на белом,  

Истерзанном образе — в доводе жизни,  

А руки сестры мне ликуют — игриво  

И там в подсознании встретила — маска  

Мой вечный союз управления — миром  

И тонкой идеей — прожить без подсказки  

Весь этот проём разъяснения — мельком,  

Что жизни отдал я в Тбилиси — наверно  

Так много дожитого в образах — смысла,  

Так мало проверенной точки — на небе,  

А славно теперь я блуждаю — и тени  

Мне облик той тайны рисуют — по мере,  

Где странные лики отъявленной — горю  

Приметы — редеют, забыв о такое,  

Что ревностью можно назвать — и её  

Внутри остановки под парусом — мира,  

Что белое поле из страсти — руно  

Мне там открывает свой свет — как и дело  

И тонкими струйками видит — давно,  

Как стал я скитаться мирами — обычно,  

А люди вокруг, словно образы — в час  

Мне ложные праву сигналы — под притчей  

На ум поставляли и верили — стойко,  

Что смертью за ними пойду — одиноко,  

А новое общество станет — убого  

Мне верить за правом — ничтожества рока.  

Но стал я умнее и в час — ностальгии  

Я видел порочность, как медное поле,  

Что старому праву в велении — водит  

За множеством призраков — только обличье,  

Не видя всей сути и гор — объективно,  

Не в дух представляя усердие — ныне,  

Что падали розы на смерти — игриво  

Мне в чёрный котёл изумления — мысли.  

Я точно увидел, как сонному — сердцу  

Я жив, но прийти на Земле — не могу,  

Как тело моё сознаёт — эту притчу,  

Что снова в свободе там рок — создаю  

И плахи под страхом судьбы — одиноко  

Над мёртвой к глазам идиомой — потери,  

Но вверив по сердцу реальности — Бога  

Я смылся из этого мира — под честью.  

Другой же открыл мне видение — близко,  

Что сокол с главой скорпиона — и телом  

Скульптурного сфинкса — в развалинах толка  

Мне гладит упёртое тело — так близко,  

Что я испугался и стал — озираться,  

Где жизнь моя кончилась, где по итогу  

Я стал на сомнении — будто отлитым  

Привратником схожести — близкого Бога.  

Но в этом раю неслучайности — рока  

Я так и не понял, как делают мысли  

Мне новое счастье и стал — у порога  

Просить возвращения к бодрости — чистой,  

К тому, чтоб в начале сыграть — идиому  

И в жизнь превратиться, пиная невзгоду,  

А после родиться мне заново — в толках  

И если в роду неуступчивых — к риску,  

То может богатых иль в страсти — благой  

Там выращу я свой оплот — из детей  

И стану стареть от несметного — долга,  

Как жизнь мне приносит — ещё не для смерти  

К глазам, словно падшая к силе — звезда  

И миг, по которому стены — сжимаясь  

Мне видели тонкое пламя — под носом,  

Но так и не поняли, как открывали  

Мы эти потерянной формы — обличья  

И там фараонами стали — на звеньях  

Души прародителей — может на крыльях,  

Ответом знакомого общества — мысли.  

Но к теме моей не души — приближённый  

Тот воздух поднял мне причину — из риска  

И сам я упал в этот смерти — подзорный  

Надел иллюзорности — будто бы смыслом  

Я стал, как обычному воину — в смерти  

Искать — свой ужасный задаток морали  

И верить что завтра я выберу — в роли  

Свой мудрости тлен — иллюзорной души.  

Тот сон мифологии сам я — не видел,  

Но тело моё отражало — те притчи,  

Что сам я поставил на небо — у рока  

Свой ветреный облик, как будто в отличии  

И ветер мне дул — всю обратную тогу,  

Чтоб я возвращался на Землю — привычно  

И ставил по сердцу — ещё понемногу  

За страхом спокойное общество — выше,  

Чем сам я могу в расстоянии — встретить  

За новой судьбой утомления — лучше,  

Чем грезил когда-то и вышел — по миру  

Для девственно чистого разума — быстро.  

Там встал я с кровати и стал — измерять  

Свой повод в душе, что опять — не у дел  

Остался над правом тоской — утомлять  

Всё сердце больное и этим — страдать,  

Где знал я лекарство и дух — по утробе,  

Что снова войду в это тело — плохое,  

Но видеть я буду устройство — на небе,  

Где образы будущим светом — редеют  

И верят над завтрашней волей — изысков,  

Мне там укоряя мой дух — по такому  

Расстройству обычного уровня — жизни,  

Что светом в конце от тоннеля — не строго  

Я сам для себя успокоился — к счастью,  

А странная в этом поездка — не стала  

Мне новой борьбой над итогом — угрюмой,  

Загробной цены — быть усилием Бога,  

Чтоб смерть приоткрыть и опять — для неё  

Направить свой вектор души — на порог,  

Где страж тебе будет обратно — вести  

Тот ветер от смысла, когда одинок  

Ты страхом к нему и в себя — ты не веришь,  

Как только ложишься во гроб — откровений,  

Как только в больнице очнёшься — над этим  

Простором души — доигравшись немного.  

Вот я потонув в этих мыслях — упился  

И стал этой бездной забытого — рока,  

Но с этим вернулся к любви — от порога  

Задетого смыслом от истины — риска,  

Сказал пару слов по-грузински и — тело  

Моё дребезжало, как будто немело  

Под тысячный выкрик — последнего шанса,  

Что жить мне осталось так близко — в уме  

И так одиноко в душе — словно танцы  

Там радуют общество скопленной — мысли  

И звать не дают по крутому — затору,  

Где выше чудес — только истины птицы.  

Они расстаются с тобой, чтобы выжить  

И снова парить нам по свету — из рока,  

Где будут держать в пирамидах — убыток  

И время в глазах объективного — срока,  

Чтоб таяло это предсмертное — тело  

И ждать не давало в готической — рамке  

Свой воздух притворного слога — изысканно,  

Но нервной рукой по душе — объясняло,  

Как жить после смерти — на этом плато  

И где умирание станет нам — грузом  

Забытого общества — будто бы в час  

Ты сам расстаёшься к любви, как обузой  

Ты веришь себе — только в части иллюзий,  

А сам просыпаешься в медной — окове,  

Чтоб видимый свет расставался — при жизни  

С давно заклеймённой болезнью — ухода.  

Где видел ты точные копии — риска  

И телом своим непомерно — сказал бы,  

Как прав ты в душе, что сюда заходил  

И слышал по умершим — новостью завтра,  

Что мысли твои разбегаются — резво,  

А ты, как грузинское в опыте — сердце  

Не знаешь, где сразу расставить — уму,  

Но только глазеешь на суть — тишину  

И ровные образы — возле предместья  

Твоей уникальности жизни — отсюда  

Умом отдаляться, чтоб ждать — ниоткуда  

Тот гроб иллюзорной причины — от чуда.  

Ты сам этот свет и реальность — плохая,  

А образы смерти в огне — возгорают,  

Что бледные козни по дну — от испугов  

И точечной формы — направленной разницы,  

Где мы не сомкнули глаза — после чувства,  

А только лежим во гробах — изумляясь,  

Как жили притворно и этим — не думали  

О личности прав от видения — мудрого,  

От света того по стихии — над ролью,  

Что нам расположит убогие — шансы,  

А мы покатавшись на времени — в боли  

Не сможем отнять этот берег — обнявшись  

И трогая общество в зеркале — плотно,  

Ещё огибая свой шанс — быть уловкой  

Над бездной простора и точной — игрой,  

Как джокер в руках проявляет — прибой  

И станет умильным условием — часа,  

Что рок твой от совести — есть не былое,  

А точное формы иллюзии — в счастье,  

Что время таит между множеством — боли  

И ищет закрытый сосуд — под обличьем,  

Где малые козни по смерти — не мнутся,  

А просто смеются, как было бы — жизни  

Там бледно искать — утомление в чувствах  

И ждать эту осень — всемирного чуда  

За сном по готической отмели — счастья,  

Где верхом цинизма не знаешь, откуда  

Ты стал выплывать не взывая — от части  

Своей остановленной чаши — природы  

И в ритмах ещё — по оставленной жизни,  

Где маска в огне, может быть, — не причастие,  

А только доверие — в пройденной мысли.  

Ей тронут я был, что в Тбилиси — очнулся  

И время моё — через опыт простого  

Мне сразу напомнило кто я — на мысли  

И где нахожусь — не взывая былого,  

Своей удивленной в душе — панорамой  

О чувствах к числу непривычного — стоя,  

Где сам я прошёл эти дни — замечая  

Тот тленный манер от души — за собою,  

А ветер мне тонко шептал, что не умер  

Я в липких цепях от любви — этой жизни,  

От смерти, в которой отжил — идеалы  

И стал над Вселенной — обычностью выше,  

Чем может внутри человек — приобнять  

И вверить свой день управления — томно,  

Подкравшись для умысла вида — по крыше  

На совести счастья, как будто знакомо  

Он тело своё отживает и — ищет  

Им ветхие грани материи — к воле,  

А сам, словно мрак по итогу — на мысли  

Играет с болезнью души — на итоге.  

Ведь свет состояния в ветхой — причине  

Не только сегодня мне стал — откровенен,  

Но сам я внутри изменился, что верил  

Своей отвращённой обличием — жизни —  

Причине — прожить идеальные ночи  

И там по душе фараонов — не вверить  

Им слово песка, от которого, впрочем,  

Я выжил на снах элегантности — точно.