Когда в недобрый час

От места больше ветра — на руке,  

От ласки беспокойства и — тоски  

Стоял я возле шрама — поровняв  

Свой длительный манер, ещё проняв  

За этим миром — сложный декаданс,  

Что жил я больше сердцем — не у дел,  

А тысячный апломб — на мне хотел,  

Чтоб кости были правильнее — силой.  

Наверх смотрю я в качестве — души,  

Как мифом в безбоязненной — игре  

Мне носит час — мою фортуну глаз  

И меньше видит в позе — для людей,  

Что буду думать завтра — не приняв  

Свой дух швейцарский, как мои часы,  

Что мне отведено — на этом сне  

И как должны мы звать ещё — харизму.  

Джульетта страхом — поманила вспять  

И мне теперь не жалко — стыд её,  

Что горе от возлюбленной — отдать  

Ей храм часов на вере — по последней  

Причине жизни — быть себе назло  

В швейцарском месте — только по нутру,  

Как Цюрих восстаёт тебе — за то,  

Что ты один и нет в причине — места  

Ещё скитаться по морям — внутри  

И звать свой призрак мудрости — взамен,  

Что готики любимые — черты,  

Когда ты властью будешь — безоружен,  

Но смысл тебе — недоброму ведёт  

И память покоряет в смертный — тыл  

Твою любви особенность — в игру,  

Что твёрже боли спать — в неё на плахе.  

Осколок шрама проскользнул — в руке  

И стал я вновь невидим — для тумана,  

А недра от любви моей — клялись,  

Что буду ждать Джульетту — будто рано  

Мне жизни час в Европе — слышал вальс  

И пел я одиночеству — куплет,  

Как долгий монолог из тысяч — лет,  

Что мне крадёт износом — притязание.  

Но сложный пульс роится — в голове  

И я иду по улицам, как раненый,  

Но руки в жилах думают — попасть  

На сердце раны, чтобы — обесчестить  

Воркующий уют — внутри от страсти,  

Где нет мгновений топкой — суеты,  

А только дух готичный, словно ты  

Ложишься смертью в будущее — звать там.  

Так поднял я глаза и тылом — вверх  

Сегодня рою в мысленный — апломб  

Себе могилу в старости, чтоб жил  

Я снова с той Джульеттой — на глазах  

И ровный свет нам видел — этот мир,  

Как мы касались личности — в засов,  

Что ровный ум мне держит — приговор  

И тычет формой — будоражить кровь.  

Вот та минута стала мне — кричать  

И вижу я Джульетта — входит в церковь,  

Где свод готичный — будет отвечать  

Мне совестью за дар — от бытия.  

Она прекрасна в ножнах — по краям,  

Ей путь к сердцам ложится — осторожно  

И лишь в глазах движением — я дам  

Ей лет всего лишь двадцать — по лицу.  

На этом свете был я — небогат,  

Но руки в час тянул себе — назло,  

Чтоб будущее в страхе — сохранить  

Взамен искусства сложного — на вере.  

Об этом не умею там я — петь,  

Но слово в жирной пропасти — храня  

Я вижу твой обычный склад — ума  

И то, как дышишь ролью — откровенно  

Ты — нежности заполненная дверь,  

В которой ужас сходит — будто казнь  

И я вбиваю роскошь — об заклад  

Моей фортуны мира — жить доселе.  

Пришла Джульетта в церковь — и стоит,  

Что мучает ей ровный склад — на век —  

Не знает в тяжбе — лучший человек  

Внутри роскошной впадины — безумия.  

Но лжи в сердцах притворен — только я,  

Когда опять я вижу — между светом,  

Как часть свободы — будоражит кровь  

И льётся сердцем к миру — не родясь.  

Джульетта стала мерной и — тоской  

Ей дух ещё казался — сном последним,  

Когда под тень псалма — взошли к пути  

Ей вопли муки в адской — суете  

И дух в судьбе заполнил — этот день  

Над сном внутри не прошеным — доселе,  

Где я стою и резвый в час — фонтан  

Свой мерный направляю в смерти — ей.  

Что думаю, когда болею — я,  

Что вопль в груди немеет — от потуг  

И мой швейцарский уровень — тревог  

Мне тычет расстановкой — по уму,  

Как день мертвецки пьян — наедине,  

Как я отжил свой саван — при заре  

И только чайки в Берне — мне молчат,  

Как спать хочу в Швейцарии — опять  

И видеть сон благой фортуны — лет,  

Где здравствует мой новый — силуэт  

От пройденной позёмки — по ручью,  

Что мельче формы кванта — о мораль.  

Прольётся дождь и я — не замолчу,  

Не буду видеть стройные — поля,  

Внутри которых замерла — земля  

И страхом тени взметена — та ярость,  

Внутри моей обиды — мне иметь  

Свой стиль обычай — руки направлять  

На стон судьбы — по замершей реке,  

В которой сам плыву — себе на жалость.  

Под тонны смерти в белом — укротив  

За плотной тьмой — пространственный намёк  

Без личной формы мнений и — огней,  

Где живо обязательство — достойное.  

Там вижу я могильный крест — во тьме  

И только птицы шум считают — мне,  

Как роли по опричникам — искать  

Над пасмурной заслугой — поднебесной.  

В ней ближе я и топчет — этот день  

Мой фарс фортуны в каждом — кто хранит  

Подземный свод иллюзий — от любви,  

Но странно выбивает — сонный ладан  

На дне своих отчаливших — надежд  

Над этой формой здравия — прильнуть  

К примете сердца — может быть вздохнуть  

Иль звать свой рай — напротив современно.  

Но тут Джульетта встала и — кладёт  

Свой модный шарф на образ — для меня  

И молится от формы — там пройдя  

Свободу стойкой памяти — причуды,  

Я к ней стремлюсь, но натыкаюсь здесь  

На ветхий образ смерти — будто весь  

Я сном рассыпан в кости — по краям  

И мне не нужно больше — притворяться,  

Что я как призрак мучаюсь — едва  

Я вижу сон Джульетты — там на дне  

И только час прелюдий — светит мне,  

Как руки пожимают сверху — люди.  

Мне зеркалом по облачной — звезде  

Ещё приятней в страхе — приходить,  

Коль будит сон Джульетту — от того,  

Что чёрствый мерин — будоражит скол  

Ещё одной обиды ей — сквозь власть  

И тише козни в маленьком — раю  

Я буду подле близости — от страсти,  

Что в час недобрый в теле — восстаю.  

Чем ближе сон родной — тем веселей  

И руки льются в подлинной — примете  

Прижать мой ровный уровень — беды  

К любви ещё заклятой, как Джульетте  

Там много мест внутри — на бытие  

Искать готичный свод — на переменной,  

Где ходит час единства — на пути  

Стать новой целью для души — запретной.  

Но более всего я слёз — боюсь,  

Что будет мучить сон её — мне смерть  

И спать она не даст в могиле — мне,  

Как пройденный источник неба — страсти,  

Где ходит там под лунной — мостовой  

И меньше часа будоражит — кровь,  

Чтоб там любить искусство — и редея  

Ещё искать недобрый мир — вокруг.  

Вот вышла в солнце мира — сквозь умы  

Ко мне Джульетта милая — на встречу,  

Как тают графской боязни — миры  

И только тлен крадётся — притворять  

Ей новый цвет фасона — для идей,  

Коль скоро будем вместе мы — играть  

На солнечном раю — особый возраст  

Меж близкой холки мира — от неё.  

Не жив я — ну и пусть, во мне и зло  

Всё также опочило в дар — чудес  

И млеет формой зависти — давно,  

Что я не меньше толщины — последней  

Иду и в том сражаюсь — для любви,  

Чтоб встретиться глазами — за края  

Одежды новой мании — в фасон,  

Коль старо было в сумерках — пришествие  

Молитвы ровной — для её души  

И песни скромной, что играет ад,  

Когда иду я в сумраке — спешить  

На свой подземный ветер — маскарад.  

Не меньше страха — может укорить  

Моя мораль швейцарского — ума,  

Чем тише будет кладезь — до поры  

Считать минуты в образах — заката,  

Когда тот строгий миф — пошёл ко дну  

И нет внутри иллюзий — от зеркал,  

Но стихло поле ровной — пустоты  

И сам я вновь увидел — те черты,  

Как майский праздник — снова говорит  

И дышит мне скабрёзностью — вокруг,  

Не покладая нежность — между рук  

И не снимая тонкий холод — воли.  

Но сам снимаю я свой миф — пока  

Ищу часы в наручной — белизне,  

Ищу и этим в сумерках — кровать  

Всё также ищет пройденное — время  

По топкой форме образов — расти,  

Где будет страхам мука — притворять  

Мой день — внутри фатальности идти  

Над словом от прибрежного — заката.  

Но сам в швейцарской муке — озарён,  

Я жду и вышла там Джульетта — вон  

Из церкви в счастье облака — любви  

И словно погрузилась в тон — надежды,  

Что будет дома страстно — засыпать,  

Там будет видеть облачный — приют  

Над небом голубого свода — мира  

И тонкой формой впадины — на юг.  

Мне этот вздор казался — без ума  

На тонкой мифом талии — твоей,  

Но сам в руках держу я — не скрывая  

Свой час недобрый в совести — на страхе.  

И нет надежды выжить нам — пока  

Те птицы воют в недрах — надо мной  

И льётся формой чистая, как разум  

Мне повесть — обойти тебя судьбой.  

Но лечь при этом в гроб — в неё назло,  

Пока дышу на сумерках — под слово  

И став там смертной областью — руин  

Ещё нещадно думать, где один  

Я сам оставил разум свой, как холод  

И страстно стала в небе том — грести  

Мой ветреный узор — одна лишь полость  

Над формой безобразной, где расти  

Мой дух хотел бы в мире — для тебя  

И видеть солнце в прозе — от того,  

Что час случайный не горит — за этот  

Сугроб мгновения — в близости его.  

Он также — жар над совестью моей  

И форма счастья — будоражить дни  

Пока идут внутри — одни дожди  

И мы стоим под сонным — опахалом,  

Ещё заметно в цели — притворяясь,  

Что нет нам целой вечности — искать  

Друг друга в мысли подлой — оттого,  

Что нет ценнее часа — там страдать,  

Как день недобрый в разуме — чутья,  

Как солнце символизма — жить идеей  

И точно падать в мужество — руин,  

Пока проходит дух, вещая к цели.  

Ведь сам пророк не очень — выбирал  

Свой день недобрый в мании — пера,  

Свой смысл исходный — в том лишь, упрекнув  

За этим часом — сумерки из ада.  

Но меньше слова я хочу — хранить,  

Как граф безумный в праве — для того,  

Кто милый утром будит — не себя,  

А смелость — на придворной высоте.  

Там видел я морали славный — ад  

И тонкий свет мне озарял — мираж,  

Где были мы с Джульеттой, как орган  

За томной перемычкой — формы света  

У счастья для подножия — судьбы,  

Что холит день земной, ещё сказать,  

Как мало счастья можно — узнавать  

Мне в целом мире — по одной обложке  

Из тысячных историй — между мест  

Напротив манны строгости — понять  

Ещё церковный уровень — надежд  

Под тихий звон ласкания, как прежде.  

Вдруг вижу я идёт ко мне — она  

И руки вдоль по талии — сложила,  

Чтоб смерти приготовить — уговор  

И точный склад иллюзии — во мне,  

Как долго я блуждал в кровати — сам  

И только крест мне не давал — очнуться  

От страха между правдой — выбирать  

Свой день чудес и ночь — одну из бездны.  

Там вынул я в руках свой жгучий — меч  

И тонко прикоснулся — между плеч  

В её гортань — по бережной тоске,  

Как лань любви в исчадии — быть светом  

И томно лишь бежать — наедине  

По сладкой форме мира — на кровать,  

Что делаешь сегодня ты — и мне,  

Коль хочешь мёртвой пользой — унывать  

За право быть идейной — для любви  

И тешить тело на вампирской — тьме,  

Когда тебе нетленной формой — рай  

Уже открыл свой уровень — надежды.  

Вот вижу страх мне сузился — пока  

Я зыбко видел в области — нутра,  

Как кровью наполняется — мой век,  

А ты приходишь думать, что пора  

В любви искусства правила — надежд  

Ещё к себе — задумчивой приметой,  

Где только смыслам можно — потакать  

И ждать в глазах властителей — судьбы.  

Но сам я прихожу в недобрый — час,  

Как меткий господин — судьбе назло,  

Как древности искусство, чтоб отжать  

Свой ветер переменной, где несло  

Мне право в мире личности — надежд  

И этим жило в пройденном — раю  

За близкой сердцу призмой — выбирать  

Мой дух культуры — в этом умирать.  

Чтоб стать вампиром для идеи — глаз,  

Для вечности остаться — в первый раз,  

Как солнце над прибрежной — мостовой,  

Ещё в любви крадущегося — дважды  

И трижды — между образом зари,  

Что смелость тешит по одной — любви  

Над пропастью искусства — выбирать  

За крайний вес страдания — на памяти.  

Но ночь моя окончилась, а ты  

Лежишь в своей кровати, где мечты  

Уж больше не горят от спеси — черт  

И там не прикрывают — твой обет  

Быть доблестной служанкой — от умов  

И также добродетелью — для глаз,  

Ещё искать свой вечности — приказ  

И ждать над эпохальным роем — пчёл  

Ту личности мораль, откуда счёл  

Я только власти верный — сувенир,  

Ведь я пришёл для встречи, как вампир  

И мне сегодня множеством — награды  

Быть ближе этой фобии — от звёзд,  

Чтоб там пронять молитвенный — удел  

И стать тебе наместником — под смерть  

Моей притворной робы, чтобы здесь  

Мы вечно воскресали, где б края  

Ещё внутри одежды — смяли гроз  

Могучий шелест мира, словно рок  

И странный формы оборотень — ложно.  

Где будем мы искать себе — судьбу  

И видеть преимущество — от глаз,  

Что верх цинизма делит — каждый раз  

Часы — над эталоном странной лжи,  

А после разделив в недобрый — час  

Там будет похвалой культуры — гнать  

За вой судьбы — по сумеркам ещё,  

Как ветром притворяться мне — устало  

Так нынче надоело в громе — лет  

И тычет власть свой новый — силуэт,  

Надев перчатки в розовые — сны,  

Как будто нет на свете — диалекта,  

Чтоб свод любви готический — пронзить  

И выждать час простительный — ещё  

Для формы возле области — понять  

Скульптуру черт и высмеяв — опять  

Ей рот своей особенностью — глаз —  

Искать могилы в ровный, свежий час,  

Когда пройдут единства — те дожди  

И станет нам так мило — и тревожно  

Искать наш новый мир — наедине,  

Как жили мы в Швейцарии — тогда  

И как ласкались — в мёртвые века  

Под сумраком наставшего — обычая  

Ещё сегодня приходить — на свет  

И там тащить свой долгий — силуэт,  

Где между миром сходит — на пока  

Недобрый час у смерти — дуракам.  

Он множит преисподний — декаданс  

И стелет формы неизбывной — стати,  

Что хочет вновь подкрасться — из нутра  

И вылепить свой ад — тебе на совесть,  

Как редкий формы глаза — свой алмаз,  

Как миф внутри пристройки — по углу,  

Где нет уже вампира — потому,  

Что спрятался он между — тесных входов,  

Куда тебе и глаз смотреть — не стал,  

А нынче формой тождества — объял  

Вселенский хаос в молчаливой — мгле,  

Чтоб видеть чудо солнца — нам везде  

И в каждый срок любить — себе одну  

Молчания привычку — в свет хранить  

Могильный ужас целости — причины,  

Что нет тебе там жизни — обмануть  

Судьбу и страх невежества — о рай,  

Чтоб счастье века в чувстве — выбирать,  

Но только падать миром — на огонь  

Из личности коварной, словно роль.