Не глядя себе на плечо

Над поздним событием — тихо опешил,  

Чтоб личностью видеть — в вине  

То утро, что в руки идёт — безутешно  

И словом лоснится, задев, как во сне  

Мой дух безотказный — ещё развесёлый,  

Где светится формой — унылой души  

То зарево смерти, откуда неверный  

Был поводом мира — от мысли спешить.  

Я робкий, но адом не сразу — накладно  

Сказал для жены, что родился — на свет,  

Чтоб жить по-венгерски и может — умея  

Там волей верёвку себе — будто свить,  

Что падало солнце на медленный — опыт  

И мыльная шаль распирала — мой рай  

За опытом мира — струясь там обратно,  

Где слову гнездится купюра — на завтра  

И тешит мой возраст — ещё возвратив  

Мне юность былую, а может такую,  

Что очень хотел я в скульптуру — души  

Быть снова моложе и в совести — гоже  

Стать дамам доступным приёмом — внушив  

Себе самомнение в ёмкости — зрения  

У точной загадки, что сам я — актёр  

И маленький воин, что делает — в поле  

Свою экзорцистскую травму — души.  

Я вышел с утра также мало — одев лишь  

Себе на безделье без личности — тем  

Понурое утро и в юности — мысли  

Там также блуждал — в привлечении дел.  

Но мысль разобщала мой верный — приём  

О свойстве плохого, что делать урон  

Я так не хочу, словно в час — от рассудка  

Так хнычу и бьётся мой розовый — тлен  

От мифа скупого, что ждал бы — отсюда  

За этой стеной — только облако в плен.  

На этой дороге в венгерской — примете  

Я вышел и в тёмный лесок — захотел  

Скостить там дорогу, чтоб лучше и Богу  

Мне стало на множестве времени — тем.  

Как в личности страхом — ещё отживаю  

То время идейное в почести — лиц,  

Но сам в изумлении — будто парадом  

Я в чёрной оскомине выше — от дел.  

Сегодня я встречу той вереска — формы  

Отживший сюжет — на кону от друзей,  

Что пали в сражении — возле прихода  

За тонной скульптур — неминуемых дел  

И умерли рано, так быстро и странно,  

Что очень хотел навестить их — тогда,  

Но всё не собрался и вышел — на разум  

Я только под вечер — в умении тем.  

Иду по дороге и слышится — рядом,  

Как аист воркует над плавным — хрящом,  

Что мне убивает то время — напрасно,  

Где жил я прекрасно и сам — не хотел  

Понять привидение в чести — унылой  

И всё же постылому сердцу — не я  

Жую свой умильный — осколок предместья  

И помню о тождестве — будто устал  

Там плыть по течению в маске — у роли  

И видеть историю в подлинной — тьме,  

Что мало мне взором, коль был я — позором  

Над стелой былого — намедни от дел.  

Хочу прикоснуться к той маленькой — слову,  

Обратной оскомине, что прокручу  

Я ниже задатка и может — не зябко  

Мне было б на улице в толще — от скал,  

В которых стремился я жить — безоружно,  

Внутри принимая свой день — за тоску,  

Что больше уму — никому я не нужен,  

А падают к времени парусом — снов  

Те добрые сказки, что так мне хотели  

Указывать в частном изгибе — ума,  

Что сами они поредели — за благом  

И тоннами ядов не могут — быть мне  

Сегодня проказой — за вечностью мира,  

Где сам я искусственно вышел — на свет  

В своей яйцеклетке и может — на ветке  

Там стал бы причиной — умышленных бед.  

Им малая травма, что белое — племя  

Над пафосом времени — в час проронив  

Мне будет свободой, откуда бы — модой  

Я стал в поколении мысли — спросив,  

Что делать в судьбе на подмостках — ещё бы,  

Когда в Будапеште я рос — по глазам  

И всё там не скоро отсыльному — встряска  

Над небылью мира — мне стало позором,  

А может не вышла ещё — от рассудка  

Та мысль объективности — между идей,  

Где страхом не возит — твой день идеалов,  

Но тонет в искусное право — воздав  

За точностью мысли — мои лишь остатки  

Мужчины в судьбе и отчасти — возьму  

Им долгие грани у возраста — в памяти,  

Где сам по дороге к искусству — пройду.  

Я сам никогда на плечо — не смотрел бы,  

Но тёмная мера всё стала — как боль  

И только в углу от сознания — сверлит  

То чуждое правило — быть мне белей  

От влаги по воздуху — в тон благородства,  

От счастья умильного в этом — бреду,  

Где сам я служил, но оставил — записку,  

Что мёртвому воздуху — жить не хочу.  

Там были друзья и они — все погибли,  

Но что-то тревожное взять — не даёт  

Мне тонны восторгов, где были не чистым  

Мы в поле от времени в этом — проёме.  

Как только вошёл я за кладбища — ленту,  

За стены от Тартара в воле — для скал,  

Но стены сомкнулись в одну — необъятную  

Трясину манеры — быть только уютом  

И ждать мне предтечи у новой — отметины  

За взглядом спокойного шума — в огне,  

Где я озадачен — быть новой удачей  

И сердцем в плену — безбоязненно там.  

Я снова прошёл между мерной — могилы  

И вижу поодаль мне люди — идут,  

На них, словно крылья — такие обиды,  

Что время не терпит тот борзый — приют  

И стало мне тленно, как в метре — Вселенной  

От колкого чувства, что сдохнуть — могу  

На кладбище этом, как только — порву  

Я снова клочок от вопросов — уму.  

Там долго молчал и всё время — на поле,  

Часами подыгрывал в тени — под зверем  

У подлинной маски — быть этой минутой  

И формой забвения, чтобы не верил  

Себе — в этом страхе остаться сегодня  

На ночь у спокойствия в дальнем — раю,  

Где были мы сказкой и новому — горю  

Стояли над мысленным тленом — в аду.  

Те люди неспешно прошли, что отняли  

Свой плуг между разумом — или внутри  

Не видели прошлого, просто приняли  

Лекарство знакомое — в этом пути.  

На мне холодело и сердце и — воля,  

Что думал я скоро пройти — на ходу  

За опытом смысла — упрятав мгновение  

От слёз проявления, живших — в аду.  

Мне встала примета и меньше — от чар,  

Сжимая свой воздух — тогда прорычала,  

Что искоса глядя — меж новой судьбой,  

Что волей холодного пота — за ветром  

И вот через миг — я глазами смотрю,  

Как через плечо — там коснулся посыльный,  

Мне трогая в мужество — знак на лице  

И также внутри — на обычном ходу —  

Тогда придержав эту памяти — строку  

За ночью в испуге в сердцах — от углов  

Он снова внутри зарычал и — укусом  

Мне замертво в тыл — из под ветра уму  

Воткнул эту казнь необъявленной — ноши,  

Но слепо внутри провидение — мне,  

Ведь это же я и такой же — хороший,  

Как долгий прохожий за тенью — себя.  

Я жив, но шатаюсь от степени — морга  

И злая природа мне жить — не даёт,  

Но волей вампира я двигаюсь — строго,  

Чтоб видеть людей, от которых горят  

Мои привидения в тоннах — скульптуры  

И жить не дают мне умильно — во мгле,  

Ведь был я культурой и множеством — рока,  

А стал необычностью видеть — предел  

За мнимой оградой в душе — от потуга,  

Где кладбище встретило сон — городской  

И стало мне жалко — искать этим Бога,  

Ведь старый я снова в судьбе — от людей.  

Так хочется быть молодым, но убого  

Мне старостью время кладёт — этот тлен,  

Что жизни маяк на венгерской — дороге —  

Такой же пологий, что мужество — сердца  

И я разбегаюсь от мысли — вослед  

Той встреченной ноши — ужаться от срока,  

Чтобы вылечить друга и вытащить — в свет  

Ту маску души от вампира — упруго,  

Где жили мы долго и странно — росли  

По ветвям прохлады — от встреченной ноши,  

Но так не смогли быть дороже — внутри,  

Что подлинный юмор — на это похожий.  

Теперь он в могиле и нет — новостей,  

Где пал мой обычности ветер — на рану  

И я так прилично стою — между ней,  

Чтоб выть на могильные своды — к ручью.  

Он снова забрал мой затвор и — убого  

Мне ищет внутри восприятие — сердца,  

Что странному воину — жить одиноко  

На мире от этого праха — из лет.  

Где были мы новой судьбой — и не гоже  

Теперь распрощаться за прошлым — уму,  

А только во тьму я возьму — эту ношу,  

Чтоб жить по готической маске — ему  

И также дышать этой палубой — ритма,  

Что время страдает и мнёт — тот предел,  

Где живо в глазах благородство — немое,  

Где подлинный ветер — ложится на страх.  

Он может сегодня не верил мне — мысли,  

Но сам подошёл, чтоб могилу — открыть  

И вылепить сердце тугое, но чистое,  

Чтоб выключить этот природный — магнит,  

Откуда стареть научился я — Богу,  

Откуда мой выключен свет — по заре  

И только внутри нагнетается — к сроку  

Моя не изученной воли — харизма.  

Она подавляет твой свет — у порога,  

Она — в необъявленной маске ворчит,  

Чтоб спрашивать через плечо — и убого  

Всё время искать расстановку — от срока,  

Что мы означали бы в бедности — лет.  

Я сам пожелал у могилы той — друга,  

Чтоб выжить сегодня и мыслью — успеть  

Там слово своё устремить — от порога  

До тысячной воли в искусстве — вспарить  

И ждать необычную весточку — к счастью,  

Где горем облитые мы, как — заря  

Всё снимся друг другу и в маленьком — поле  

Блуждаем от дерзости в подлость — воззря,  

Что стали мы ветром на кончиках — носа  

И самое страшное в нём — позади,  

А только внутри на могиле — пророка  

Ложится та мерзкая пустошь — внутри  

И мы ей, как дети в судьбе — благородства,  

Что жизнью своей так стремимся — отдать  

Свой нервный поклон — занимая от срока  

Ту явную очередь в тонких — руках.  

За этой минутой прошёл — недалёко  

Под чёрной фигурой — один человек  

Над мысом от чувства и мысленно — строго,  

Что очень знакомо и там — без истока,  

Что птицы взлетели на кладбище — черт  

И стало так тихо в вороньей — примете  

Обычного вечера ждать — этот бег  

От страшной судьбы в укоризнах — у рока.  

Но сам он не вышел и внутрь — не клялись  

Мы только собой по-венгерски — на чудо,  

Мы тронули прошлое — в нём потонув  

И там одиночеством к счастью — вздохнув  

Всё выяснив стали лететь — так убого.  

Но с кладбища я не ушёл — в этот час,  

А люди вдали приближались — по мысли  

И словно в руках там несли — по годам  

Какое-то чучело в странном обличье.  

Здесь тихая гавань и нет — никого,  

Но в лучшей своей постановке — на мысли  

Я вижу как люди в судьбе — подрались  

И стали неметь от приличия — в скуке  

На кладбище в той разорённой — игре,  

Где много могил, но не сказан — так явно  

Мне дух от причины, откуда погиб  

Я в эту минуту — как будто бы блик  

Мне сон протянул и скользнуло — на мысли,  

Что час от страдания я там — прохожу  

И судорог свежий мотив — между жизнью  

Я вижу на кладбище — будто дрожу  

Под сердцем в морали — от мудрости вечной,  

От времени в пошлости — ей содрогнуть —  

Уснуть необычной манерой — беспечности  

Для каждого общества — в это прильнуть.  

Я выдохнул хмуро и сразу — опешил,  

На мне, словно чёрное слово — во тьме  

Мой саван души — размножал безутешность  

И звал эту ночь — на прямые ножи,  

Чтоб готики крылья — внутри не уснули  

И стали той верностью в пасти — меча  

Ещё укрощать — эту буйную струйку  

За подлинной пошлостью — в ней ли молча.  

Я взглядом обвёл это кладбище — жизни  

И воздух пронзил мой манер — от души,  

Я только молчал, но не верил — как прежде,  

Что выйду свободным там в мире — начала.  

Мне было неловко над этим — опешить,  

Но люди ко мне подошли — как укор  

И стали стремительно множиться — в пешках,  

Как выдумка счастья и странный — оскал.  

Я думал, что брежу и мысленно — коже  

Там слово своё я сдирая — под стиль  

Сегодня улажу свой собственный — ветер  

И стану мертвецки я утром — там пьян.  

Но виски с собой я забрал — лишь немного,  

А ветром в дороге я очень — устал  

И выпил на кладбище, будто бы сроком  

Там стало мне новое к сердцу — причастие  

Всё глубже и ближе — искать якоря  

Для данного тождества — жить так упрямо  

И видеть по ветру — то гордому зря  

Одни от безумия ложные — крики,  

То подлинный ужас — над милой тюрьмой,  

Где вечером смоют — твоё благородство  

Над пошлой картиной — сегодня приюты  

И станут тебе, что уход и притворство,  

Что жизни мечта — в утопающей рамке  

Скакать от бесчестия — в ветреный день  

И маленькой, ханжеской выемкой — стать ей,  

Коль скоро в уме безрассудным — опять  

Я здесь состою и летаю — над прежним,  

Но вижу могильное общество — стен.  

Они мне прибили мой разум — в надежде  

В углу расстояния — встретить измену  

И видеть за точкой восторга — свой рай,  

Где меньше всего ожидаешь — последний  

Тот ужас проклятого — верить в людей  

И звать объективностью — также опять там.  

Желая мне взять этот разум — под мыслью  

Те люди на кладбище стали — вокруг,  

А после я сам потерял там — сознание  

И вылечил ветром — тот давний недуг.  

Теперь — между крышей и формой другого  

Я только летаю по кладбищу — лет  

И вижу могилу друзей и — другого  

Того, кто не нужен мне в памяти — света.  

Там было серьёзностью — странно дышать,  

Но я подошёл на могиле — вторично  

И свет мне открыл эту память — опять,  

Чтоб звать для себя — у лица на привычке  

Все тени разумного в душах — вокруг,  

Что гиблой средой заполняют — те раны  

И множат искусство — пробитой тоской  

Внутри увядающей — жить как-то странно.  

Я встал и стою, что уже — никого,  

А только бутылка от виски — пустая  

Мне льётся над прахом искусства — давно,  

Всё в этом потоке чудес — забывая  

Ту новую форму осколков — в душе  

И старые притчи, что венгров — за телом  

Сегодня щипают от времени — дел  

И также корят в безопасности — сердца.  

Для этого разума в жизни — назло  

Стараться мне ждать в неприятной — основе,  

Где кладбища трон — я сегодня найду  

И вылечу собственный пафос — пространства.  

А новые гости мне будут, как сон  

И мельком на том — через милые тени  

Я сам посмотрел на плечо — от потуг,  

Чтоб жить в неприятии личности — вдруг,  

Чтоб падать в душе и опять — растворяться  

Над сном белизной — у покорного чувства  

И там понимающей ловкостью — сдаться,  

Где живы над тенью моей — в этих снах  

Опять укоризны — в забытом пространстве,  

Что тело моё — только вечности холка  

И тяжкий гранит мне куёт — одиноко  

Свой вой неизменного входа — во гроб.  

Но я ли войду в это древнее — слово,  

Не я ли стою у могилы — другого,  

Кто думал мне крайнее слово — в уме  

И так обнимал для любви — при луне,  

Что держит сегодня — всю пищу за рамку  

И мне не даёт насладиться — тем ходом,  

Когда в безопасности виден — тот ладан  

Над пасмурной сушей — в душе у тебя?  

Я снова застыл в этой гуще — от шали  

И мне не бояться уже — словом сны,  

Что вороны сыщики в мёртвом — обличье,  

Которые рыщут под вихрем — весны,  

Но спать не дают никому — в этой луже  

Из заданной вольности меры — песка,  

Что вжался в потугу быть снова — нам нужным  

И плыть под оскоминой — в том дурака.