Последняя ночь.

Последняя ночь.  

Ночь была тёмной, как будто кто-то специально выключил весь свет на земле. Матвей сладко спал, уткнувшись носом в подушку. Ему снилось что-то хорошее, что-то про озеро, где он с друзьями ловил раков, а потом все вместе жарили картошку на костре. Но сон оборвался резко. Кто-то тронул его за плечо.  

— Сынок, вставай.  

Мама шептала, но её голос был странный, дрожащий.  

— Да вставай ты уже.  

Он неохотно открыл глаза, и первое, что заметил, — её лицо. Оно было напряжённым, неестественно бледным, с блестящими глазами, будто она хотела плакать, но по какой-то причине не могла.  

— Мам, а что? — спросил он, сонно потирая глаза. Уже утро?  

— Не спрашивай, просто вставай, быстро! — отрезала она и сразу отвернулась, открывая шкаф.  

Её руки торопливо хватали одежду — что-то тёплое, что-то лёгкое, всё подряд, без разбору.  

(Почему она такая сердитая? )  

Мальчик слез с кровати и стоял босиком на холодном полу, часто моргая, пытаясь окончательно проснуться.  

— Мам, а что случилось? — повторил он, но она не ответила.  

Казалось, мать по какой-то причине злилась ещё больше. Или не злилась, а была сильно испугана. Она бросила ему куртку и кроссовки.  

— Одевайся, я сказала!  

Её голос сорвался на противный визг.  

— Одевайся, чёрт возьми, немедленно!  

Сын нахмурился. Нижняя губа мелко задрожала.  

(Что я сделал такого? Почему она кричит? "  

Он не привык видеть её в таком состоянии. Обычно мама была спокойной, даже когда злилась. А сейчас она выглядела так, будто что-то ужасное произошло.  

— Мама, а куда мы? — начал он, но она снова не ответила. — А завтра я смогу пойти на озеро? Мы же с ребятами договорились…  

В коридоре уже топал папа. Он был одет, держал какой-то чёрный чемоданчик и телефон, по которому говорил довольно быстро:  

— Да, да… понял. Нет, не успею. Мы едем сразу в точку. Уведомьте остальных…  

Он замолчал, увидев Матвея, и убрал телефон в карман.  

— Надевай обувь, быстро.  

Матвей натянул кроссовки. Папа выглядел не сердитым, как мама, а более… строгим. (Как будто он тоже чего-то боится, но не хочет показывать. )  

— Пап, а что случилось? — снова спросил сын.  

— Потом поговорим, — коротко бросил тот и потянул его за руку к двери.  

***  

В машине было темно, только панели светились зелёными огоньками. Мама сидела впереди, пристёгнутая, и молчала, кусая ногти. Папа вёл машину, глядя прямо перед собой. Матвей устроился на заднем сиденье, поджав под себя ноги. От тряски он начинал клевать носом, но не мог уснуть.  

Радио играло тихо, но иногда слова всё-таки долетали до Матвея.  

— …Подтверждены удары по столицам, — говорил голос диктора. — Москва, Вашингтон, Пекин, Лондон… Руководство объявило эвакуацию…  

Матвей сонно зевнул.  

(Что ещё за удары? Почему они так серьёзно это обсуждают? )  

Он видел, как мама с папой испуганно переглядывались.  

— Это конец, — тихо сказала мама, отвернувшись к окну.  

— Не паникуй. Мы успеем, — ответил папа, но голос у него был тоже неуверенный.  

— Ты слышал, что они сказали? — начала она.  

Её резко оборвали:  

— Хватит.  

Матвей медленно моргнул.  

(Они что, ругаются? Но обычно они не так говорят друг с другом).  

Он потянулся вперёд, чтобы рассмотреть их лица более внимательно. Да и родители это вообще? Быть может, их заменили точными копиями, как в фильме, который ему довелось смотреть неделю назад, про пришельцев из космоса.  

— Мама, а мы куда едем? — спросил он.  

— А ну тихо, — устало ответила она.  

— Но я не хочу молчать! — воскликнул он. — Я хочу знать!  

Папа посмотрел на него в зеркало заднего вида.  

— Мы едем туда, где будет безопасно, — сказал он.  

— А почему не дома? — начал мальчик. — Дома тоже безопасно…  

Мама резко на сиденье повернулась к нему.  

— Матвей, молчи, пожалуйста! Просто молчи!  

Он откинулся назад, тяжело вздыхая.  

«Что же происходит. Почему они такие? »  

Парнишка смотрел в окно. Голова его уже начинала клониться от недосыпа, но вдруг он заметил что-то странное. На ночной улице, мимо которой они проезжали, двигались люди. Много людей. Они бежали в пижамах, пальто, с какими-то сумками. Некоторые босиком. Они громко кричали, но их вопли были бессвязными. Это не было похоже ни на что ранее виденное. Это вопль страха.  

Мальчик прижался носом к холодному стеклу, пытаясь рассмотреть, что происходит. Но, казалось, эти люди обезумили все сразу. И даже дети.  

— Мам, пап… там люди… почему они бегут?  

Он повернул голову, но родители, кажется, его не услышали. Папа молча сжимал руль, а мама сидела, уставившись в окно, как будто совсем ушла в себя. Но в этот момент мальчик вдруг вспомнил. Щенок. Его щенок.  

Его подарили вчера, на день рождения, его семилетие. Маленький, пушистый, с большими ушами и смешным розовым язычком. Матвей назвал его Бандитом. Он так обрадовался подарку, что даже не мог уснуть вечером, всё мечтая, как будет гулять с ним утром. Но теперь… (Бандит остался дома! ) Сердце мальчика тревожно сжалось.  

— Папа! — закричал он, резко приподнимаясь с сиденья. — Мы Бандита забыли! Пап, давай вернёмся! Он же там один! Он испугается!  

Мама вздрогнула и обернулась к нему, но ничего не сказала. Папа только крепче сжал руль. Его лицо было напряжённым и неподвижным, как камень.  

— Папа! —плакал сын. — Ну пожалуйста! — Мы его там оставили! Он же мой! Он один дома!  

— Матвей, успокойся! — наконец резко сказал отец, но его голос заглушил громкий рёв с небес.  

Мальчик инстинктивно пригнулся, зажав уши. Самолёт! Огромный, чёрный силуэт пронёсся так низко над дорогой, что машина слегка качнулась. Гул двигателя вибрировал в груди, и казалось, что он никогда не закончится. Матвей зажмурился, сжимаясь в комок.  

Когда шум стих, он с осторожностью приоткрыл глаза, быстро осмотревшись. Всё без изменений. Автомобиль по-прежнему мчался по ночной дороге.  

— Что это было? — шёпотом спросил он, но никто ему не ответил.  

Мама сидела, прижав руку ко рту, бледная, а папа только посмотрел в зеркало заднего вида, словно ждал, что самолёт может вернуться.  

Матвей снова попытался:  

— Ну, папа… давай вернёмся! Бандит…  

—Хватит! — рявкнул отец, не оборачиваясь. — Мы не можем! Тебе понятно?  

Мальчик сжался на заднем сиденье, обиженно уткнув лицо в ладони.  

(Почему они такие злые? Почему мы не можем вернуться? Бандит же испугается, он подумает, что я его бросил…)  

***  

Минут через двадцать они свернули куда-то с основной дороги, оставив город позади, и машина остановилась перед странным зданием. Это был невысокий, серый ангар без окон, с массивными железными дверями. Вокруг всё было пусто, лишь тусклый свет прожекторов освещал территорию.  

Отец выключил двигатель, открывая дверцу.  

— Быстро берём вещи и идём, — приказал он.  

Мама кивнула, но выглядела так, будто её ноги не слушались. Она медленно вылезла из машины, взяв сумку. Матвей тоже вышел, озираясь. (Что это за место? Почему мы здесь? )  

Ночь была холодной, а рёв самолёта всё ещё звенел у него в ушах. Особенно после последнего, который, казалось, пронёсся ещё ниже, чем первый. Он сильно испугал всех в салоне.  

К ним навстречу уже шли люди в форме. У них были каски, бронежилеты и оружие. Один из них поднял руку, останавливая их.  

— Пропуск, — коротко сказал он.  

Отец потянулся в карман пальто и достал какую-то карточку. Человек в форме просканировал её, затем перевёл взгляд на маму и Матвея.  

— Они с вами? — спросил он.  

— Да, жена и ребёнок, — ответил отец.  

Человек кивнул  

— Хорошо. Давайте быстрее.  

Лестница вниз казалась бесконечной. Они шли, окружённые холодными бетонными стенами, освещёнными редкими лампами. Матвей чувствовал, как сырой воздух щекочет нос, а ступени под ногами скользили. Мама, держа его за руку, то и дело оглядывалась на папу, который шёл позади с сумками. Шаги гулко отдавались в тишине.  

Мальчик устал. Каждая ступенька казалась всё больше.  

— Мы ещё долго? — спросил он, тяжело дыша.  

— Тише, Матвей, — шёпотом ответила мама.  

Её голос звучал так, словно она боялась даже говорить громко.  

— Тут темно… и холодно, — пробурчал он, но никто не ответил.  

Наконец, лестница закончилась, и перед ними появилась огромная металлическая дверь. Она выглядела так, будто её сделали специально для того, чтобы никто и никогда не смог её открыть снаружи. Двое военных стояли по бокам, глядя куда-то в пустоту. Один из них что-то сказал в рацию, и спустя минуту двери с гулом начали раздвигаться. Металл скрежетал, открывая проход внутрь.  

Матвей ждал, что за дверью будет нечто вроде подземного дворца — с тёплыми коврами, светом и уютом. Но когда они вошли, его сердце сжалось.  

Внутри оказалось огромное серое помещение с низким потолком. Лампы тускло светили, заливая всё жёлтым светом. Вокруг было много людей. Некоторые сидели на полу, на каких-то матрасах, кто-то стоял, прижимая к себе детей, кто-то просто молчал, уставившись в одну точку. Все лица были испуганными, застывшими.  

Мама крепче сжала руку Матвея и пошла за одним из военных, который указал им на длинный ряд металлических коек вдоль стены. Папа шёл за ними, держа сумки с вещами.  

— Здесь, — бросил военный, махнув на две койки, стоявшие рядом.  

Он сразу ушёл, не сказав больше ни слова. И не было смысла спрашивать, почему им выделили два места, хотя их трое.  

Родители принялись раскладывать вещи. Матвей стоял, вжавшись в стену, и смотрел на людей вокруг. (Почему они такие грустные? Почему все молчат? ) Ему не нравилось это место. Здесь было холодно, пахло сыростью и чем-то неприятным. Никто не улыбался. Сын перевёл взгляд на маму, но та выглядела так, словно вот-вот заплачет.  

— Мам, — тихо позвал он, — мы здесь надолго?  

Она не ответила. Только печально погладила его по щеке, но было заметно, что её рука дрожала.  

Мальчик сел на койку, обхватив колени руками. Он смотрел, как мимо ходят люди, как кто-то тихо плачет, а кто-то просто сидит, уставившись в пол. В этот момент он снова подумал о Бандите.  

(Интересно, как он там? Может, он спит в своей коробке? Или, может, он скучает? Я ведь обещал ему, что утром погуляем…)  

Глаза Матвея защипало, но он быстро заморгал, чтобы не заплакать.  

(Мы же вернёмся… папа сказал, что это место безопасное, а потом мы уедем домой).  

И вдруг…  

Громкий, страшный звук разорвал тишину. Это был удар. Где-то наверху, далеко, но настолько мощный, что бетон под ногами дрогнул. Всё вокруг завибрировало. Стены заскрипели, лампы под потолком начали мигать, раскачиваясь. Матвей от испуга обмочился, хотя даже и не заметил этого.  

Он вскрикнул и крепко схватился за маму. Люди вокруг закричали. Кто-то упал на колени, закрыв голову руками, кто-то кинулся к детям. Свет погас. На несколько мучительно долгих секунд всё погрузилось во мрак.  

Матвей слышал, как мама дышит рядом с ним — быстро, нервно. Папа что-то сказал, но его слова утонули в криках.  

Вдруг включилось красное аварийное освещение. Помещение залилось тревогой, оглушая. Но через секунду этот противный звук утих.  

Красный свет ещё мигал, создавая пугающие тени на стенах. Люди вокруг кричали, кто-то плакал, кто-то молился. Матвей прижался к маме, чувствуя, как её сердце бешено стучит. Он не понимал, что происходит, но его страх становился всё сильнее. Мама обняла его, дрожащими руками прижимая к себе.  

— Тихо, тихо… — шептала она срывающимся голосом.  

Свет снова замигал, и на мгновение всё погрузилось в темноту. Матвей закрыл глаза, его уши звенели от криков и гулкого звука, который доносился откуда-то сверху, будто где-то там рушился потолок. На мгновение ему показалось, что они тут навсегда, что этот ужас никогда не закончится.  

Но вот свет снова включился. На этот раз обычный, белый. Он был тусклым, но всё же вернулся, и крики начали стихать. Кто-то из военных громко скомандовал:  

— Всем сохранять спокойствие! Это был удар по городу! Бункер безопасен, поэтому угрозы нет!  

Но никто не верил этим словам. Матвей чувствовал это по лицам людей вокруг. Он видел, как один полный мужчина, сидя у стены, закрыл лицо руками и тихо молился. Женщина рядом с ним укачивала младенца, который больше не плакал, а просто смотрел в пустоту.  

Папа подошёл ближе и сел рядом. Он выглядел странно — словно разом постарел на несколько лет. Он обнял маму за плечи и притянул их с Матвеем к себе.  

— Это всё, конец… — тихо сказал он, глядя куда-то в сторону.  

— Не говори так, пожалуйста, — прошептала мама, но в её голосе не было уверенности.  

Матвей поднял голову и посмотрел на отца. Тот молчал, глядя в одну точку. Мальчик чувствовал тепло его руки на своём плече. Оно немного успокаивало.  

(Конец? Если конец… значит, всё это закончится? Мы уедем отсюда? )  

Матвей подумал, что, если всё закончилось, значит, теперь они смогут выйти наружу. Он представил, как они возвращаются домой. Как он открывает дверь, а Бандит радостно кидается к нему, виляя своим смешным хвостиком. Мальчик улыбнулся этой мысли.  

(Наверное, он сейчас скучает. Когда мы вернёмся, я обязательно пойду с ним гулять. А потом позову ребят, и мы пойдём на озеро. Мы же договаривались…)  

— Пап, — вдруг тихо сказал сын, — а раз конец, мы пойдём домой? Мы поедем за Бандитом?  

Он посмотрел на отца, но тот не ответил. Просто крепче обнял его. Мама тоже ничего не сказала. Она только уткнулась лицом в плечо папы, и Матвей заметил, как из её глаз текли слёзы.  

(Почему они плачут, если всё закончилось? Ведь теперь всё хорошо…)  

Мальчик вздохнул и закрыл глаза. В голове его всё ещё звучали крики людей, а гул взрыва где-то вдали отдавался в ушах. Но он представлял себе другое. Утро, озеро, солнечный свет и Бандита, который бежит рядом, весело подпрыгивая на своих коротких лапах.  

Конец.