Эбобас и Фиалочка

..Под черным бархатом ночи, в ее тягучем меде я совершил свой первый вылет. Я никогда не верил, что смогу полететь. Но ветер поднял меня, как волна поднимает пловца.  

Я летал всего 15 минут, но именно они останутся в моей памяти. Ни с чем нельзя сравнить впечатления от полета. Чтобы такое испытать, нужны годы. Вечером того же дня ко мне пришли Эбобас и Фиалочка.  

Мы посидели, немного выпили. У Фиалочки было от рождения синее, лошадиное лицо, как у местной манекенщицы, а Эбобоас говорил с сильным немецким акцентом.  

Потом мы с Эбобасом рассматривали двуногих через окаленое стекло- если на них смотреть именно через стекло, то можно увидеть некую целостность, вместо разрозненного набора текстур кожи, волос и цвета глаз.  

Нечто вроде сомнамбулического транса в хронофотографиях Сесила Родса.  

Хотя Эбобасу точно не до хронофотографий- он где то узнал, что двуногие называют себя " человечеством" и некоторые из них сосредоточенно прижимают к носу платок с кокаином.  

Плевать конечно, как эти существа себя там называют, и какие у них еще есть языки.  

Клоунада как клоунада и только. Впрочем, это их проблемы.  

Потом к нам вплыла Фиалочка и заявила, что вечер не должен быть томным, и пора уже чем то развлечься. Тут то я и предложил пойти к " человечеству" а именно показаться кому-нибудь из двуногих и посмеяться с их реакции.  

Эбобас весь расцвел- на нем через сморщенную кожу полезли зеленые листики и открылись дополнительные девять пар желтых глаз.  

В общем, мы немного сжали свои тела, и протиснулись сквозь мембрану. Вокруг нас был дикий хаос из текстур- плоско- шероховатые прямоугольники, холодящие своей бесплотной пугающей нежностью, искривления и провалы, зыбкие и необъяснимые, заполненные мягкой пульсацией розоватые вкрапления органического происхождения. Фиалочка, более умудренная чем мы, авторитетно заявила что то, что мы видим, называется " жилой дом". Мы спорить не стали- ей виднее. Я присмотрелся и принюхался к набору органических текстур- у них сумасшедше быстро текло время. Делились клетки, пульсировала какая то густая, красная жидкость, постоянно перемещались органы чувств, улавливая световые, гравитационные и температурные сигналы. Эбобас заржал и ткнул пальцем в особенно сильное скопление текстур. Что то надрывно хлопнуло, нас обдало брызгами.  

Фиалочка затарахтела гневно, сказала что мы придурки, но ее уже никто не слушал. Мы как сумасшедшие начали соревноваться, тыкая в текстурки.  

Они хлопали, разлетались, рвались на части и распадались на атомы. Было очень смешно.  

Разошедшись не на шутку, Эбобас перемешал шероховатые белесые текстурки с пульсирующими.  

Фиалочка плюнула, выругалась совершенно невоспитанным образом и куда то исчезла. Может даже всосалась внутрь себя- она так часто делает, когда злится. Мы еще немного победокурили, а после слились в тессеракт- так проще сваливать. Так мы и разошлись- он в направлении ана, а я в направлении ката. Завтра можно опять продолжить развлечение....  

Нью-Иоркское телевидение разрывалось от новостей. В мир людей, иногда омрачаемый обычными войнами пришло нечто пугающее, неизвестное и жуткое. Никто не знал что это такое. Да если бы и знали что это- не смогли бы осознать.  

Люди, взрывающиеся сами собой в собственных квартирах, целая толпа в Гайд Парк, исчезнувшая посреди дня, автомобиль, вывернувшийся наизнанку, и вместе с ним вывернувшиеся пассажиры.  

Это была явно ненормальная и даже, может быть, враждебная миру, существующему на Земле, энергия. Церковь сразу заговорила о дьяволе, секты- о скором апокалипсисе. Но более всего, пугал многоэтажный дом, посреди города, в стены которого, как мелкие камни, вплавились жильцы. Их тела навсегда увязли в бетоне, а ноги, как иголки монструозного ежа торчали наружу. Никто в трехмерном мире так и не смог это объяснить.