Они были. Три новеллы. Новелла № 3

Али даже сначала ничего не понял – просто померк свет и исчезли все звуки. Грохота взрыва и шума обвала он не расслышал. На него навалилась страшная, душащая тяжесть, повязав по рукам и ногам. Бомба, пронизав все четыре этажа ветхого дома, взорвалась в фундаменте, отчего стены сложились, погребая под собой женщин и детей, вместе с их убогим имуществом.  

Стало трудно дышать. Нос и рот забило пылью и песком. И где-то вдалеке под обвалившейся стеной глухо взорвался газовый баллон.  

–Мама… мама… – как сквозь ватную подушку пробивался тоненький голосок сестры – Малики, самой младшей в их большой и дружной семье. Ей исполнилось пять лет в прошлом месяце. Все ее любили и баловали. Кроме него, предпоследнего. Потому что таскалась Малика повсюду за ним. И при случае ябедничала о его проделках.  

Али стал работать руками и ногами, разгребая кучу песка и глины, которыми завалило его.  

-Мама, мама! – повторяла девочка без умолку. Это раздражало и злило. И Али хотелось, добравшись до сестренки, отвесить ей хорошенькую плюху.  

Где-то сбоку прогрохотало снова, все затряслось. Ногти рук царапнули по дереву. Али с удивлением прекратил рыть и осторожно грязной ладошкой провел по поверхности – он увидел свое собственное отражение, донельзя перемазанное, с торчащими во все стороны жесткими, непослушными лохмами… Обычно, как только устанавливалась теплая погода, его стригли наголо. Но сейчас уже октябрь, и сорванец оброс. Мальчик затряс головой, чтобы избавиться от пыли, густо набившей волосы, но голос Малики, раздавшийся из-за зеркала, заставил снова приняться за работу. Он даже понял, как случилось, что сестренка угодила в бабушкин шкаф с зеркалом. Старинный, прочный, он делил их комнату на две половинки, играя роль перегородки. Задняя стенка давно держалась на честном слове. Поэтому, взрывной волной выдавило стенку, и шкаф накрыл собой спавшую девочку. Удивительно, но ее не задело. Ни капельки. Али в этом честно убедился, вытащив плачущую сестренку и осмотрев и ощупав ее со всех сторон. После этого показал ей исцарапанный кулачок, призывая к тишине.  

–Мама! Хочу к маме! – шептала она, прижимаясь к брату.  

–Тихо! – приказал мальчик, прислушиваясь. Взрывы то стихали, удаляясь, то громыхали, совсем близко. Этим-то и опасны такие обстрелы. Только-только люди начинали выбираться из убежищ, как снаряды снова начинали рваться в их квартале, хороня под завалами и калеча осколками уцелевших.  

Малика вздрогнула и затихла – руины встряхнуло, в уши ударило тяжелым грохотом. Снаряд упал подле их дома. Дети затаились. Они знали, что нужно переждать обстрел. Знали, что сейчас вот так же сидят по подвалам тысячи таких же мальчишек и девчонок, многие из которых даже не знали, что уже остались сиротами.  

А позже, когда канонада стихнет, они, как ни в чем не бывало, вылезут из руин и примутся за свои детские игры. А потом, проголодавшись, пойдут добывать себе пропитания – выпрашивая, а то и попросту стягивая съестное из-под носа у зазевавшегося торговца. А потом снова будут играть, пока тьма, окутавшая Газу, не загонит их опять жалкие лачуги.  

И детишки жили, не задумываясь над прошлым, настоящим и будущим. Они знали, с пеленок знали, кто причина всех их бед и неурядиц. Это впитывалось в мозг, кожу, кровь с раннего детства, и оставалось с ними на всю жизнь. Израиль. Могучий сосед, который держал за горло их народ. И если рано утром, отцы и братья, отправившись на работу, возвращались домой озлобленные и неразговорчивые, – все понимали: соседи снова закрыли КПП. И тысячи семей остались без заработка, без хлеба. И если внезапно гас тусклый свет лампочки в комнате, и вся улица на неделю и больше погружалась во мрак, они знали, что это соседи по своей прихоти отключили район от подстанций. А значит, снова не будет воды и хлеба. И снова пойдут по улицам водоносы, и запылают костры во дворах, и запахнет свежими лепешками, испеченных на углях. Все это порождало ненависть, но никак не страх, как того хотелось могущественному соседу. Потому что сосед боялся сам. Поэтому и ограждал себя бесчисленными рядами колючей проволоки с током, неприступными КПП, похожими на маленькие крепости, поэтому за каждого раненого или убитого израильтянина убивал сотни стариков, женщин и детей. И держал под постоянным прицелом жизни нескольких миллионов человек.  

–Хочу к маме! – снова заявила Малика, как только взрывы стихли. Али молча выглянул из развалин, где уже слышались перекликавшиеся голоса соседей.  

-К маме! – канючила сестренка. Мальчик молчал. Мамы больше не было. Он наткнулся на ее тело почти сразу, как только вылез из-под обломков штукатурки. Она и сейчас лежала там, у стены, где стояла небольшая плитка, где мама готовила всякие вкусные вещи…  

–Пить хочу! – заявила девочка с непосредственностью свойственной всеобщим любимцам. Она уже не плакала. Притихла и даже повеселела, обнаружив подле себя свою любимую (и единственную) тряпичную куклу Нади. Игрушку Али извлек из шкафа вместе с сестренкой и положил рядом, чтобы отвлечь, а то она своими слезами и соплями мешала сосредоточиться и подумать над создавшимся положением.  

-Мы с Нади хотим пить, – повторила девочка, любовно вытряхивая из нитяных волос куклы глиняную крошку.  

Мальчик недовольно засопел. Впрочем, пить хотелось и ему. В горле пересохло. Нос и глотка были забиты пылью. Язык стал шершавым. Во рту горчило. Поразмыслив, он полез через кучи битой штукатурки в дальний угол комнаты, где была кухня, и где под рухнувшей стеной лежала мама. Осторожно, чтобы не потревожить ее, стал перебирать обломки, пока не извлек на свет старый чайник – закопченный, но целый. Тщательно вытряс песок и пыль, обдул. И, погрозив пальцем Малике, выбрался на улицу:  

–Я сейчас!  

Девочка осторожно подобралась к пролому в стене и уселась на остаток фундамента, свесив крохотные босые ножки. Прижав куклу к себе, она с надеждой следила за маленькой фигуркой брата. Али все может. Он даже не побоялся разбить фару у военного бронетранспортера, когда тот проезжал по их улице и нарочно сломал маленькое деревце, которое они посадили перед своим домом. Правда, ему потом здорово досталось от мамы и от дедушки, ну и что!  

Она видела, как мальчик перелез через ограду пожарной части, стоявшей на перекрестке. Здание чадно дымило. Никто его не тушил.  

Возле пожарной машины, оказавшейся почему-то без колес, собралась жиденькая толпа женщин и детишек с ведрами и кастрюлями. Из отвинченного крана струилась красная от ржавчины струйка воды, – настоящая драгоценность, для обезумевших от жажды людей. Встретили мальчика неприветливо. Пришлось поработать локтями, чтобы протиснуться к крану. Али осторожно просунул чайник к струйке. Первые капли с тихим звоном ударили о металл… Потом была яркая вспышка и мгновенная тьма.  

Малика, приподнявшись, увидела огромное пламя, пожравшее пожарную машину и жалкую кучку людей возле нее.  

Девочка беззвучно шевелила губами, но из пересохшего горла, куда с каждым вздохом набивалось все больше гари и пыли, не вырвалось не звука. И даже слез больше не было. Как не было больше на свете веселого сорванца Али…  

А через час представитель пресс-службы министерства обороны Израиля торжественно объявил журналистам об уничтожении новой группы боевиков ХАМАС в Секторе Газы.  

– Никто из мирных жителей при этом не пострадал, – закончил он свое сообщение.