Три Дня перед Рассветом

День Первый. Ветер северный.  

Воздух со снегом, грязью и скверною  

Между землёй и небом. Война всё спишет,  

Гром замолкает, становится тише.  

Видится хуже покинутым взглядом.  

Без времени сумерки, никого нет рядом.  

Все задохнулись свободой, сколько лет было им?  

По ходу звука тоже нет. О чём этот стрим?  

Долго ли, скоро ли идёт красна девица в поле.  

Разносит души в мешках с костями по юдоли.  

Рассказывает небылицы с привкусом бутафории.  

Потом их бессовестно переврут и назовут историей.  

Вслед за тем пересорятся из-за собственной важности.  

Дай им поплакать, пусть их глаза станут влажными.  

Пока под ногами болото, засеянное слезами,  

Здесь на каждой дороге засады с ментами.  

День Второй. Усталые лица.  

Окна забиты, закрыты границы,  

Ключ переломлен пополам, а ей всё не спится.  

Вздыхает и смотрит сквозь пальцы на остаток событий,  

Как на культовый камень, брошенный строителями.  

Как немое кино с размытым изображением.  

Кажется вижу галактики, звёзды и тернии,  

Гвозди в ладонях. Нас не догонят.  

Нас куда-то везут постоянно в закрытом вагоне.  

В топовых пабликах хайповый тренд – экономить тепло.  

Похоже время отмороженных бесповоротно ушло.  

Как долго здесь пурга, всё это остаётся в силе.  

А значит время неприкаянных ещё не наступило.  

В вагоне без признаков жизни мрачно и душно,  

То ли от спёртого воздуха, то ли из-за множества душ в нём.  

Кто-то сказал, что снаружи лишь внутренняя пустота,  

Кто-то видел, как у опорняка подстрелили мента.  

Третий День. Сплошная зима.  

Затухает огонь от большого ума.  

Лишь сума да тюрьма, негде ставить клейма.  

Поезд дальше летит, mon amour, Кострома.  

Проводник обращается с просьбой предьявить свой билет.  

Слышь, братан, у меня только волчий, да и тот без особых примет.  

Разливай антифриз по стаканам, скоро начало банкета.  

Видишь, как мыслеформы становятся силуэтами?  

Начинают идти, как бы холодно не было,  

Переводят дыхание, поднимают головы и смотрят на небо.  

Двое хмурые с вилами, похожими на логотип Мазерати,  

Третий с букетом ромашек, нагло ржёт, когда говорят, что он здесь не кстати.  

Позади их пожар, под ногами – растяжки и линии фронта,  

А перед глазами – здесь и сейчас до самого горизонта.  

Стало теплей, свежий ветер проснулся, пространство дышало,  

Куда-то все менты исчезли. Светало.