Пятница, Месяца Башни

Виктор Резанович прожил в Моновиуме – мире туманов – всю свою жизнь и никогда не хватал с неба звёзд. Его отец – слесарь, а мать – прачка, вырастили его и двух его сестёр в бедности.  

Половину жизни Виктор прожил в небольшой квартирке переносного городка – такие строили у нестабильных зон, готовые к срочному переселению на новое место. Если госпоже-вороне заблагорассудится, она в один вечер сделает место очень опасным.  

Однако, как и многих кто ожидал неприятностей, беда обошла Виктора стороной и переехал он уже по семейным причинам – отца было невозможно выносить, когда тот стал неспособен работать и постоянно шатался от места к месту, нередко прося денег на выпивку.  

Виктор женился, завёл двух детей, а так же достиг определенных успехов на поприще плотника – как и отец, его руки тяготели к мастеровому труду и сам Виктор уже не помнил когда привык к заказам на новые бани и выезды на отделочные работы.  

Каждый раз когда работа звала его по делам в отдалённое село, где люди нередко ходят в уличные туалеты, а вечерами мётлами шугают всяких туманщиков со своих огородов – будь то двуногих или четвероногих – он, проезжая на своём “колесе”, с грустью смотрел на покинутые дома, огороженные старыми заборами с предупреждениями об аномальной активности.  

Бывало и такое что проезжая мимо сёл, оказавшихся на окраине как дороги, так и аномальной зоны, он ловил на себе взгляды старых изб. Покосившиеся и обветшалые, они смотрели на него, словно старые облезлые вороны, которых непонятно почему боги ещё не прибрали к рукам.  

Порой ему казалось, словно избы меняют своё местоположение или рельеф – тогда по спине пробегали мурашки и Виктору Резанович казалось что это сама богиня туманов смотрит ему в душу через эти окна… Вот и весь мистический опыт который он получил за жизнь.  

То была непримечательная пятница – подходил к концу первый осенний месяц, отчего-то названный месяцем “Башни”, в честь гадальной карты. Поговаривают, что именно в начале осени все планы могут перевернутся с ног на голову, а старый порядок разрушится – но Виктор как-то решил, что это всё дудочки. Осенью ему обычно везло на хорошо оплачиваемой работе, после которой можно будет присмотреть себе новенькие детали для “колеса” или какое-нибудь украшение на уши жене полуэльфийке.  

Виктор с напарником пару дней пыхтел над дачной беседкой и сегодня они закончили еë собирать на участке заказчика. Он возвращался домой, постукивая пальцами в такт подборке лучших песен за год по мнению какой-то моновианской станции.  

На половине пути бензин стал заканчиваться и Виктор Резанович завернул на заправку: новенькая и чистенькая, она сияла в вечернем небе неоновыми полосами и белыми колонками.  

Научный центр нередко спонсировал такие заведения у аномальных зон, как и предоставлял временное жильё для тех, кто его лишился по вине капризов туманной госпожи.  

По другую сторону дороги стояла местная огороженная территория – бетонно-проволочный забор, отделял зону от всех любопытных, но лишь наивный полагал что он мог кого-то остановить.  

Преодолеть забор не составляло труда ни для агрессивных тварей изнутри очень активных зон (что могли бы забор снести, просочится, перелететь и так далее). Ни для рисковых искателей-туманщиков, что на такой обширной территории нашли бы тысячу и одну лазейку.  

Впрочем, не смотря на то что зона давно не считалась активной – забор всё ещё вселял в душу небольшую тревогу. Казалось, если его перелезть, то можно отправится туда, где тебя будут ждать необъяснимые и чудесные феномены. Зависшие во времени и пространстве военные вертолёты, всполохи огня из ниоткуда и существа, необъяснимой природы и поведения, аналогов которым не встретишь больше нигде.  

Обо всём этом Виктор Резанович раздумывал, перекусывая лепёшкой с мясом и смотря в сторону забора – такие он ел с двенадцати лет, как впервые попробовал. Больше ничего в своей жизни он с заправок никогда не ел – отваживался, может, воды купить, да и то, только в бутылках, а не разливную.  

В такие моменты он любил остановится и сесть на порожек автомобиля, открыв дверь. Подставить нос лёгкому осеннему ветерку. Вдохнуть сырого воздуха, какой бывает после дождей. Надкусить дешёвую, горячую лепёшку и подумать о том, как хорошо будет после затянуться сигареткой…  

– Мужик, водички попить не найдётся?  

Виктор аж слегка дёрнулся на месте от неожиданного голоса, так и не пережевав откусанный кусок. Рядом с ним стоял мужчина немногим моложе его, но было видно что жизнь того потаскала – он был одет в грязную камуфляжную форму, да ободранную кепку. За плечами у него висела большая спортивная сумка, а на поясе висели ножны с большим ножом.  

У мужчины вся щетина пропахла сигаретным дымом, а мешки под глазами и осунувшиеся плечи, выдавали ужасную усталость, тем не менее тот крепко стоял на ногах. Его колени все были перепачканы в уже стёртой грязи. Тот протянул руку в перчатке без пальце, другой опёршись о крышу машины.  

Казалось, что он тенью нависает над Виктором Резановичем, а подошёл совсем внезапно.  

– Чего тебе? – переспросил Виктор Резанович, думая, звать ли на помощь заправочника, чтобы дать бродяге отпор, если начнёт буянить. – Я же закричу, заправочник военных сразу кликнет.  

– Да ладно тебе мужик, я же просто водички попить прошу. В горле пересохло, а от моей толку уже никакого: через радеечку пришлось ползти, голова кругом идёт. Дай водички, а?  

– Нет у меня водички, не храню. Отойди, а? Не хочу чтоб у меня машина светится начала потом. – захрабрился Виктор. Бродяга, не смотря на нож, не казался особенно опасным, а сам Виктор уже представил как в случае чего выхватит завалившуюся под сиденьями монтировку.  

– Да не боись, мужик, радейкой не облучу, я уже жахнулся разок, фона от меня нет, просто, в горле пересохло… У меня денег нет, в машине остались, а машину отогнали, так бы я сам купил. Давай что вот предложу…  

Он потянулся за пазуху и достал небольшую, старенькую шкатулку с потёртыми краями.  

– Ничего не надо мне предлагать. Военные сейчас придут, шёл бы ты, а?  

– Да я мигом, мигом. Смотри что есть. Краса какая, чистая совсем. – искатель достал небольшую чёрную шкатулку и открыв её, показал Виктору дорогое в нём украшение. – Давай, я тебе их, а ты мне две тыщёнки. Чисто на водичку, сигарки и чтоб подбросил кто до Резитуков.  

Небольшая серебряная цепочка с красивым янтарным камнем внутри, отделанным серебром. Она лежала на уже старенькой, но сухой подушечке из красного бархата, словно дожидаясь свою хозяйку. Украшение было очень красивым и видно дорогим.  

“Наверное, тысяч тридцать стоит, как пол моей зарплаты” – подумал Виктор Резанович.  

– Они же наверное, радиоактивное какое-то… – задумчиво сказал тот, но искатель уже достал жёлтенький дозиметр и стал водить над цепочкой и камнем.  

– Не-не-не, смотри, нет ничего. – детектор и правда оставался безмолвен. Чтобы показать его работоспособность, искатель поднёс детектор к крайней части сумки и тот сразу запищал. – Вот там радейка, а тут нет, видишь? Даю тебе, считай даром, так как спонтанно. Сам понимаю, отец, что за риск надо платить. Они дорогие, тебе за них много дадут в любом ломбарде, если боишься ими кого порадовать.  

– А чего-ж сам не продашь, если много дадут? – пытался как-то парировать Виктор, но дорогое ожерелье за одну десятую от цены, звучало и правда очень неплохо. Чем дольше он на него смотрел, тем больше появлялась уверенность в предстоящей покупке, пускай даже из рук такого паршивца.  

– Так, отец, мне тут деньги нужны. Пока до скупщика доползу, засохну уже. Ну помоги, а? Не милостыню же прошу, товар предлагаю.  

Подумал подумал Виктор Резанович, да рукой махнул:  

– Ладно, вороны с тобой, бродяга… Давай сюда своё украшение.  

Виктор достал бумажник и отсчитал от сегодняшней зарплаты две купюры, протянул их искателю. Тот улыбнулся, взяв деньги и отдав украшение, ловко упрятал его в карман.  

– Спасибо тебе отец, выручил. Слушай, а ты случаем не в сторону Резетуков едешь?  

– Нет. – сразу отрезал Виктор Резанович, убирая нежелательного попутчика. – Резетуки, это для меня в другую сторону и вообще, я с вашим братом ничего общего иметь не желаю, не обижайся только.  

– Ну и ладно, кого-нибудь другого поймаю. Бывай, хорошего пути. Если что, ничего не продавал, а ты ничего не покупал.  

– Да-да, иди уже. – хмыкнул Виктор Резанович, вслед быстро уходящему в сторону заправки, искателю.  

“Надо бы ехать – не дай бог военные патрулём проезжать будут и его тут со мной найдут. Сдаст ведь, бандит эдакий. ”  

Истории, истории, истории – все миры Франгира могут рассказать собственные. Если верить им, Виктор Резанович мог только что повстречать призрака умершего в Зоне искателя, который передал ему проклятую побрякушку. А может это облако радиации? С другой стороны, откуда ей взяться за зоной?  

Может это сама Госпожа Туманов приняла иной облик и сейчас красивое украшение обернётся в сложенные, в эзотерических узорах, птичьи кости?  

С другой же стороны, всё могло быть куда проще – искатель отправился в зону, ползал между аномалий и в одном из покинутых домов нашёл украшение, которое время пощадило, а потом продал Виктору Резановичу. Такое скорее всего возможно.  

Думая об этом, Виктор цокнул языком – надо было бродяге побольше накинуть, чего же он как липку того ободрал на две тысячи? Но разворачиваться уже было поздно.  

Признаться, Виктор напугался, когда к нему подошёл этот немытый хрыч, ещё и с таким ножом. А ведь он наверняка мог бы и кинутся на простого столяра и силой попытаться забрать деньги – нож-то у него вон какой был.  

Но это всё оставалось позади. Сейчас же иногда его одалевала параноя – в зеркало заднего вида ему постоянно мерещились едущие за ним зелёные грузовики или, что ещё хуже, бело-красные.  

Мало ли как могли что военные, что эти исследователи из М. Н. И. Ц. Узнать что он получил что-то из огороженной зоны? Сейчас вроде как с этим строго – и как он уговорил себя уболтать?  

Ощущение было такое, словно шапка на голове горит. Подъезжая к пропускному пункту в город, Виктор Резанович весь изъерзался – думал выкинуть украшение и забыть как страшный сон, но две тысячи, потраченные на них, стало жалко.  

Поздним вечером Виктор Резанович все же добрался до своего дома. В жёлтой пятиэтажке ещё много где горел свет – из некоторых окон, если прислушаться, можно было бы услышать телевизор или ругань поссорившихся сожителей.  

“Если не прекратят ругаться до 11того, то полицию вызову, ночью шуметь нельзя. ”  

Припарковал “колесо”, припрятал шкатулку во внутренний карман куртки. В подъезде поздоровался с консьержем – старик только кнопку нажал, да снова уткнулся в газету, морща лысый лоб.  

Тридцать седьмая квартира дожидалась своего хозяина – с тех пор как Виктор Резанович сюда переехал, он никак не мог налюбоваться чистой бежевой обивкой и красивыми деревянными цифрами из тёмной ели.  

Ключи сделали железный перезвон – дверь открылась, подобно шлюзу и Виктор Резанович почувствовал страшную усталость, свалившуюся ему на плечи. Несколько часов работы, езды с небольшими перерывами – это изматывает человека.  

Войдя в прихожую, Виктор Резанович избавился от куртки, повесив её на крючок. По квартире разливался вкусный запах варённого мяса, теста, чеснока и перца – кажется Ира готовила пельмени.  

Инферлингша с Десейрийским именем Иррсисса при переезде в моновиум превратилась в Иру. У неё был приятный оранжевый отлив кожи, слегка завитые как у барана рога и хвост с мягкой кисточкой на конце.  

– Привет Вить, как там с дачей? Я нам пельменей сготовила. – устало сказала Ира, вытряхивая руки с когтями о фартук.  

– Да так, потихоньку… – хмыкнул Виктор, слегка почёсывая щетину. – Как там отличник? Опять двойка?  

Тебя в школу вызывают, он за какую-то девочку с мальчишками подрался. С людьми. Одному случайно рогом выбил глаз…  

Виктор тяжело вздохнул. И что с этим парнем не так? Ему четырнадцать, а он всё ещё дерётся. Может это в нём десерийская кровь бурлит?  

От этой мысли усталости навалилось ещё больше. Постоянно мать штормила – “она из Десейры, они все там чокнутые”, “не женись на ней, будет у тебя сын инферлинг, добра от него не будет. ”... Признать что она права, это хуже чем получить вызов в школу.  

– Поговоришь с ним? – спросила Ира.  

– Поговорить, это не в зону пойти. – хмыкнул я. – Я поговорю.  

Ира скорчила лицо и прыснула от смеха.  

– Говоришь почти как искатель. “Не в зону пойти”, надо будет запомнить. – она улыбнулась и Виктор почувствовал облегчение; сегодня был необычайно приятный день.  

Виктор Резанович сел за стол, Ира наложила ему из кастрюли пельменей. Варённое мясо в тесте, что пахло лавровым листом, приправлено чёрным перцем и жирной, почти душистой сметаной.  

Стакан пакетного горячего чая с сахаром, что одним выдохом в него, застилает очки паром и обдаёт теплом лицо.  

Этот вкус напоминал Виктору Резановичу о бабушке, потом о матери, а теперь и об Ире, что получила от них рецепт в качестве своеобразной попытки примирить две не самые ладящие стороны.  

Теперь, вместо детских воспоминаний, пельмени всегда напоминали ему именно о тех вечерах, когда его часть семьи сходилась с Ирой в словесной перепалке. С рождением сына – Игорька – эти перепалки сошли на нет.  

Женская сторона стала относится к друг другу холоднее, чем объятья снеговика. Игорь приходил за едой как проголодается, а после исчезал в своей комнате целыми днями. Звать или стучать к нему было бесполезно.  

Виктор не торопясь и расслабившись сидел на кухне, смотря “Смехопад”.  

Ира ушла как обычно в гостинную, для чтения книг – к этому занятию она тяготела после переезда.  

Игорь рано или поздно появился – он постарался проскочить мимо отца, забрав тарелку, но этого не вышло.  

Он был оранжевого окраса, как и мать, с ещё короткими, прямыми рогами. Волосы светлые, как у отца, но с небольшим тёмным отливом на макушке. Он любил носить мешковатые вещи, обклеивал плакатами свою комнату и нередко орал из неё слова своих тяжёлых песен, похожих больше на магические заклятия.  

– Эй, боец. – окликнул его Виктор Резанович, ковыряясь в тарелке. – Разговор есть.  

– Отстань, пап. – сказал он и попробовал пройти мимо, но Виктор Резанович остановил его рукой.  

– Садись. Говорю, разговор есть. Когда взрослые вызывают на разговор, нужно с ними говорить.  

Игорь сделал глубокий вдох, повёл плечами, сделал страдальческое лицо, махнул хвостом с кисточкой, потому с пренебрежением поставил тарелку на стол. После сел по ту сторону стола, сложив руки.  

У него самого щека немного потемнела.  

– Что с щекой? – буднично спросил Виктор.  

– Подрался. – фыркнул Игорь и Виктор покачал головой.  

– Ты думаешь как с отцом разговариваешь? За что хотя бы подрался?  

– Ярик и Гриша придурки из чистокровной семьи. Кто-то должен был подраться с ними, рано или поздно.  

– И ты выбил одному из них глаз?  

– Нечайно получилось. Гриша меня за рога схватил, вот я его и боднул. Я же не видел что в глаз ударю. Да и их было двое, а я один, мне можно. – заявил он.  

– Ничего подобного. А что если бы ты ему глаз выколол, об этом подумал? Человек без глаза мог остаться.  

– И тебя это беспокоит потому что Ты человек? – внезапно взорвался ненавистью Игорь, повысив голос и поднявшись. – Почему если кто-то человек, то в моновиуме к нему нет претензий, а если это кто-то другой, так сразу “нелюдь”!  

– Игорь. Сядь. – с нажимом сказал Виктор. – Я не имел ввиду что это важно, что он человек или нет. Я знать не знаю кто там твой Гриша, хоть ожума, хоть перевёртыш, меня это мало волнует. Мне важно то, что ты чуть не ослепил ученика. Подумай сам, как бы ты себя чувствовал, если бы тебе кто-то выколол глаз?  

Игорь сел, насупился. Виктор никогда не умел говорить с детьми – в каком-то плане они его даже пугали. Он просто пытался следовать совету “говори с детьми так же, как говорил бы с равным” и думал что у него это получается.  

Людей в Моновиуме в разы больше и они появились тут первыми, почти вытеснив родных для этих земель скаделов и прочих созданий туманов. Однако как бы люди не относились к остальным раньше, предрассудки существуют наверняка не у всех. Их же не бьют на улицах, не лишают их работы и уж точно не заковывают в цепи, как это делали банды-расисты из начала истории Моновианского сообщества.  

Во всяком случае Виктор думал именно так. Возможно потому что сам был рождён человеком и всю жизнь им прожил, никогда не встречаясь с неприятными мира сего.  

– Зачем ты вообще женился на маме, если она инферлинг? – с горьким ядом выразил Игорь. – Чтобы я потом страдал?  

“Лупить бы его под рыжий хвост за такие слова, но наверное это ничего не исправит”. С усталостью подумал Виктор Резанович.  

– Потому что я её любил. И тебя люблю, засранца такого. – хмыкнул он. – Этих мыслей ты от дяди Фолорна нахватался?  

Фолорн был родственником по Ириной линии, которому даже сама Ира запретила приближаться к семье из-за его рода деятельности: вот кого в моновиуме не любили, так это нелегальных оккультистов и туманных искателей.  

Мало того что эта редкая категория разумных могла навлечь проблемы с законом, так их влияние постоянно сопровождалось паранормальными неприятностями. В слухах доходило до крестьянского абсурда – что оккультист, переступив порог, будет повинен во внезапно скисшем молоке и заккоротившей проводке.  

Впрочем… Не всегда этот абсурд, настолько беспочвенен.  

– А при чём тут он? Вы мне общаться с ним не даёте, он мне сам не звонит.  

“Да, тупик, тут ни к чему я не приду. ”  

– Хорошо, значит за девчонку подрался?  

– Что? Это ещё откуда? – возмутился Игорёк. – Ну доставали они Лири, да, но я не за неё дрался, она на меня не посмотрит.  

Виктор Резанович с сомнением посмотрел на двенадцатилетнего парня, думая откуда у него все эти мысли и слова. Почему-то он ему сейчас показался куда взрослее в романтическом плане, нежели обычный человек – если верить слухам, то у Инферлингов с этим всё быстро происходит.  

– Короче, боец. – Виктор отложил тарелку. – Чтобы больше никаких выбитых глаз, понял?  

– Да, конечно. – хмыкнул Игорь. – Теперь я могу идти?  

– В понедельник запишем тебя на скалфолто-дварфийскую борьбу. Будешь хотя бы знать свою силу.  

Примерно так и решались в семье Резановичей все проблемы. Виктора нельзя было назвать человеком с твёрдым стержнем и жестокой рукой – кто-то бы из соседей наверное его бы за такую мягкость его бы осудил, сразу после трезвости.  

Душ, кровать – погасший свет, отвернувшееся тёплое тело, от которого под одеялом тебя согревает только хвост с кисточкой. День должен был закончится – завтра ждали выходные, возможно поиски нового заказчика, проекты, работа, школа и проблемы с сыном в понедельник, поиск секции.  

Под вечер, когда глаза закрываются, а все мысли прибывают потоком, порой сложно дать себе уснуть. Виктор Резанович отгонял их мысленной мухобойкой, лишь бы избавится от назойливого жужжания.  

Однако мысли держали его долго. Настолько, что постепенно проблемы с сыном, становились вопросами к собственной жизни, к понятию счастья, праведности перед каким-то богом, а если перед ним, то перед кем конкретно?  

Перед Госпожой Туманов, в благоговейном страхом перед которой молятся все искатели и прочие жители Моновиума?  

Может перед Таймо, богини стабильности, времени и порядку? С другой стороны, что он – Виктор Резанович – сделал для того чтобы получить благословения этих богинь? Или каких либо ещё? Он ведь даже в храм Колеса давно уже не ходил.  

Смерть приходит за всеми – за кем-то раньше, за кем-то позже – но куда попадёшь после смерти? Кто прав, когда он обсуждает посмертие? Межмирье, инфернум, или одно из множество божественных прибежищ?  

– Пап, мам, у нас в коридоре кто-то есть.  

Голос вырвал Виктора Резановича из полусна. Он слегка приподнял голову, проморался.  

Сначала он подумал, что ему почудилось.  

– А? – переспросил Виктор Резанович, ища очки на прикроватном столике. Ира рядом зашевелилась и устало замычала, закрыв голову подушкой.  

– Пап, у нас кто-то есть. В коридоре.  

Игорь стоял в дверях, стараясь говорить шёпотом, как если бы его кто-то мог услышать и с напряжением смотрел в приоткрытую дверь, в которую видно бесшумно вошёл.  

– Игорь? Что?... – не понял плотник.  

Виктор Резанович встал, включил свет. Ира замычала громче, наотмаш хлопнув Виктора хвостом, как хлыстом, призывая убрать источники раздражения.  

– Ира, вставай. – призвал Виктор, взяв её за плечо. – Ира! – громко шикнул он, после чего поискал вокруг предположительное оружие.  

Это тебе не искатель подходящий к твоей машине – здесь не достать удобно лежащую монтировку. Это квартира на четвертом этаже – Виктор Резанович никогда не подумал что к нему кто-то вломится средь ночи.  

Гантеля? Сумка? Нет, есть определенное предписание – нужно позвонить в полицию.  

– Что опять? – фыркнула Ира, вставая.  

– У нас в доме кто-то есть. – сказал Виктор. – Позвони в полицию.  

– Что? Где? – непонимающе спросила она.  

– В коридоре, мам. Он просто стоит там… У потолка.  

По спине пробежали мурашки. За страхом пошло недоумение. За недоумением догадка. За догадкой, злость.  

Виктор вышел в коридор, думая что ничего сейчас не увидит – что сын просто решил своеобразно отомстить, но остолбенел, поняв что в коридоре действительно кто-то стоит.  

В конце тёмного коридора на фоне самой двери стояла фигура, отдаленно напоминающая гуманоида. Виктор Резанович попытался включить свет, но переключатель бесполезно защелкал без всякого толку. В коридоре словно холодный ветер подул, что заставил Виктора Николаевича поёжиться в своей майке и трусах-семейниках.  

Лёгкий тускло-синий свет побежал по коридору, освещая фигуру – всё менее и менее гуманоидных в ней были черты. Словно из грудины высовывались тысячи длиннющих и чернющих соломенных лапок, бесконечно перебирающими и ударяющими по воздуху.  

Как пучки этого размноженного гигантского сенокосца бились в конвульсиях.  

У ног этого создания виднелась оборванная камуфляжная ткань.  

О таинственная из таинственных, неподчинённая и непредсказуемая… – зашептал Виктор молитву. – Не обрати своего взора и отведи взор вороньих глаз, спутников твоих. Упавая на милость твою, не ожидаю её, но слёзно молю оставить тех, кого ты выберешь в оставлении и жизни их оставить в благоденствии с этого момента, ибо напомнили силы твои о влиянии твоём и впредь не забуду я того чего увижу и напоминать себе буду о силе твоей…  

О Златоликий. – прошипела Ира, позади. – Я звоню брату.  

Дяде Фолорну? – переспросил Игорь.  

Игорёк, пойди пока в комнату и не выходи. Мы разберёмся с этим.  

Нужно позвонить в полицию, или аномальный контроль… – прошептал Виктор Резанович, вытерев лоб. Отчего-то из-за холода выступила обильная испарина, как если бы тот уже долго находился в бане.  

И тогда прощай квартира. Нет. – Ира хлопнула его в бок и после шикнула. – Мы позвоним Фолорну, он с этим разбирётся и квартира останется у нас.  

Существо стояло неподвижно, словно картина – даже появилось ложное чувство безопасности. У него двигались лапки, но не ноги. Оно так и вжалось, не то в стену, не то в потолок.  

И семья и неизвестный паранормальный вторженец стояли по разные стороны коридора. Одни боялись шелохнутся, а другой, вероятно, чего-то ждал или просто существовал на месте, ожидая, пока кто-то потревожит покой – выйдет полностью в коридор или же откроет входную дверь. Привлечь внимание этой фигуры, чтобы она смогла во всю показать ужас, принесенный от своей прародительницы.  

– Связи нет. – сказала Ира с телефоном в руках. – Что будем делать?  

Холод пробирает до костей, кажется, выход существует только в окно. Ни позвонить, ни дозваться – ничего без риска не сделаешь. Знал бы Виктор Резанович во что попадёт сегодня утром, навряд ли поступил бы так, как поступил. Точно бы позвонил каким-нибудь умникам, что занимаются подобными делами, дабы наблюдали за его квартирой.  

И всё же, как бы Виктор не относился к Фолорну, он знал некоторые основы и от него и из общих знаний, которыми порой снабжают обычных людей. Аномальные активности проявляются только в туманностях, а из них могут быть увлечены теми или иными вещами – например, занесенным аномальным предметом…  

Виктор нервно выдохнул – там, где была куртка со спрятанной шкатулкой, стояла та тварь. Возможно, окажись шкатулка в прикроватной тумбочке, Виктор Резанович проснулся бы не от оклика Игоря, а от ощущения того как его собственная кожа превращается в капли или сахарную вату, что наматывается на лапки этого создания.  

– Стой тут. – сказал Виктор Резанович, остановив Иру.  

– Ты чего удумал? – схватила она сразу Виктора за предплечье, но тот вырвался.  

Иногда ради своей семьи, а также собственной безопасности нужно рисковать и проявлять храбрость. Было ли Виктору страшно? Ему было впервые страшно за всю жизнь – возможно именно поэтому его голова совсем отключилось.  

В коридорном шкафу-кладовке на зиму стояли лыжи, а к ним лыжные палки. Виктор Резанович схватил одну, словно фехтовальщик шпагу, стараясь действовать наиболее стремительно и ничего не объяснять – как знать, есть ли у них сейчас время на разъяснения?  

Он вырвался из хватки Иры – возможно ещё пару лет назад, она бы смогла его удержать, но он со своей работой крепчал, а она, наоборот размякла – создание зашевелилось активнее.  

При приближении Виктор Резанович почувствовал, как словно в воду шагнул – всё стало гулким и вязким. Его куртка висела с краю – единственная удача, ради которой всё может ещё иметь смысл…  

Его “шпагой”, он сделал выпад, прорезая вязкое пространство и видя, как центр каждого пучка ног этого страшного создания раскрывается, показывая налитые светом, гранатовые зёрна какого-то материала, во тьме похожего на многочисленные, светящиеся красным, глаза.  

Они пульсировали и из них проросли всё новые лапки – длинные, они стучали по стенам и потолку. Тянулись к Виктору Резановичу.  

Тот смог насадить куртку и уже отступал на кухню, как от страха споткнулся о бортик и выронил её. Только сейчас он, словно во сне, услышал как кричала Ира – как в её руках вспыхнул огненным светом клинок чистого пламени. Частичка магии от её инфернальных предков.  

Однако свет оказался плохой идеей – в нём стало только явно читаться ужасающая правда, скрывающаяся в неописуемом существе. Средь порванной одежды читалось несколько пар штанов, курток, торчащие из тела, подошвами наружу, ботинки разных форм и размеров, подходящих текстурой не то на кожу, не то на чью-то оголенную и сочащиеся сукровицей, плоть, средь которых были чёрные провалы-разрывы, прорастающие чёрными иглами-лапками и сияющие красными наростами.  

Виктор Резанович с остервенением и трясущимися руками раскрыл окно с такой силой, что рама прогрохотала, рискуя треснуть. Схватив свою любимую куртку, он с криком швырнул её в окно, надеясь и молясь что это поможет.  

Но кажется, это сделало только хуже. В миг он почувствовал страшную боль – агонию, что длилась вечность, даже если прошло всего пара секунд. Это не похоже на ожог, не похоже на удар, о нет – это репейник, насаживает на себя твоё собственное мясо, прожигающий его самим концентратом боли…  

Но тут вспыхнул свет – боль, ещё остаточная, повалила Виктора Резановича на землю, заставляя хвататься за шею и руку, ошпаренную неожиданным потусторонним влиянием.  

Дыхание сбилось – со страхом Виктор подумал что за ним пришла смерть.  

Но нет – это всего лишь призрак покинул дом.