Дверь в сад

Ровно в семь утра звонит будильник на телефоне. Та же мелодия, что и всегда. Одеяло отодвигается в сторону, а ноги встают в тапки, попадая ровно в них. Прошло столько дней и такая точность не удивительна.  

Он садится на край кровати, сидит не меньше минуты, но никак не больше двух. Встает, тянется, хрустя позвонками в пояснице. Затем ровно восемь с половиной шагов до ванной. Умывание, чистка зубов. Семь шагов до кухни, где включается чайник и зажигается газ на плите. Синие пламя почти сразу же закрывает сковородка, появляющаяся из раковины.  

На черный разогретый металл падают мелкие кусочки хлеба, вперемешку с помидорами и колбасой, поверх которых выливается содержимое трех яиц. Самый обычный “рецепт”, все как и всегда. Небольшая кухня наполняется уже изрядно надоевшим запахом и треском.  

Предсказуемый щелчок чайника и кипяток переливается в кружку, к стенке которой уже прилип пакетик. Испускающая пар яичница перекладывается на тарелку, рядом ставиться чашка с уже заварившимся чаем.  

Блюдо, потерявшие уже всяческий вкус, но ставшее необходимой утренней традицией, было съедено ровно за пятнадцать минут. Он то и дело поглядывал на простые зеленые часы на стене, чтобы закончить завтрак минута в минуту, именно тогда, когда надо.  

Обратно в спальню, из шкафа появляется вечная синяя рубашка, потертые джинсы, да зеленый джемпер. Руки вслепую берут именно то, что нужно, безошибочно выбирая ту же одежду что и всегда. Телефон снимается с зарядки и кладется в глубокий карман.  

Взгляд на мгновение падает на омерзительную бумажку со страшным содержимым, которое, правда уже не имеет никакой силы. Потом человек уходит в коридор, где надевает пальто, вечную шапку. Ноги закрывают старые ботинки.  

С небольшой полки под зеркалом он берет ключи и кошелек, выходит из квартиры. На лифте едет вниз, потом идет к метро. Как обычно через третий слева турникет, вокруг мелькают одновременно и чужие, но ставшие за многие дни такими знакомыми лица. Четыре станции к центру города, между последними двумя поезд как обычно ненадолго останавливается, но потом продолжает свой путь.  

Он выходит, толкаясь с другими работниками. Кто-то как обычно толкает его в левый бок, чуть ниже ребер. В первые разы было больно и он потирался, но сейчас он уже привык. Небольшая плата всё-таки. Поднимается по эскалатору наверх, где как обычно снимает шапку.  

Тут до работы остается всего метров триста и он идет бодрым шагом, как всегда ускоряясь, проходя мимо желтого дома. Воздух вокруг наполнен ароматом цветения: весна как никак. Правда, он почти не замечает его, ведь тот стал так привычен. Не доходя до угла, он как обычно остановился. Между двумя старыми домами небольшой проход, перегороженный кованной решеткой. И там дальше за воротами сад, чье прекрасное цветение было видно даже отсюда, с улицы. Цвели вишни, сирень… Легкий теплый ветер доносил лепестки и запах, пробиваясь сквозь пропитанную бензином и грязью улицу.  

Единственный запах и единственный вид, что за многие дни не успел стать привычным пресным и неинтересным. Он ненадолго останавливается у ворот в сад и смотрит, полной грудью вдыхая аромат. Недолго, долго стоять было нельзя: надо было двигаться дальше. И нельзя даже заглянуть, что там, за дверью в саду.  

На работу он как обычно зашел не один, а с запыхавшимся Сергеем. Сейчас скажет, что бежал за маршруткой и едва не опоздал. Будет ругаться.  

Вот ведь! – пробормотал обливающийся потом коллега, – Чуть не опоздал бежать пришлось!  

Как всегда, его спросить, в чем дело. Теми же словами.  

Что такое? – механически спрашивает первый.  

Да маршрутка эта, черт! – Сергей захлопал полами куртки, чтобы хоть чуть чуть охладится, – Поехал прямо передо мной, бежать пришлось. Останавливаться не хотел.  

Бывает, – ответ был довольно унылым и безэмоциональным.  

Лифт приехали и они вышли. Потянулись часы работы, все как обычно. Он, кажется, мог уже вслепую печатать все нужные тексты и заполнять таблицы, столько раз он уже проделывал это все.  

Перерыв, где съедается ровно три заготовленных с прошлого дня бутерброда, которые запиваются черным перезаваренным чаем. Во время перерыва как обычно он сетует на зарплату, боли в спине. Потом отвечает на все те же вопросы: поедет ли на дачу? что там по последнему клиенту получается? когда женится? Когда дежурные, заученные наизусть ответы были сказаны, он вернулся к работе. Надо посидеть ещё немного, до тех пор пока день постепенно начнёт переходить в белую ночь.  

Потом привычная поездка домой тем же давно изученным маршрутом. И опять он останавливается у ворот в сад. Глубоко вздыхает. Чудесный запах немного изменился к вечеру, приобретая новые нотки, а разноцветные цветы поменяли свой оттенком под лучами садящегося солнца.  

Но потом он все равно возвращается домой, пешком и на метро. Заходит темный коридор, не зажигая свет раздевается и идет на кухню. Готовит бутерброды на завтра – или сегодня?.. – варит макароны, потом их съедает, оставляя семь штук на дне кастрюли. Всегда так и получается.  

После еды остается ещё пара часов перед сном – он обязательно должен начаться в девять часов тридцать минут. Может быть, минутой позже или раньше, но в целом именно так. Двадцать минут он все ещё сидит, думая стоит ли оно того?.. Потом нужно обязательно занять время – и чем-то очень определенным. Возвращается в комнату и, немного покопавшись в ноутбуке включает фильм. Всегда один и тот же, который довелось включить именно тогда давно.  

Он смотрит “Леона”, фильм который он уже изучил полностью, запомнив каждую фразу, каждую маленькую деталь и каждую эмоцию. Досматривает до конца, в том числе и титры, которые он тоже уже выучил наизусть, каждое имя и каждую фамилию. Иногда он думает, кто они такие, представляет, как выглядят, чем живут – и живы ли они вообще?  

А потом сон. Темный, глубокий и без сновидений. И все сначала. Семь утра, чистка зубов, яичница. Поездка на метро. Двери в сад, в который он так и не может зайти. Потом едва опоздавший Сергей, монотонная работа, обед и вопросы на нем. Поездка домой – и снова сад… Макароны, Леон и сон… А потом опять. И опять и опять, опять. Он уже давно сбился со счета.  

Это началось давно, когда пришла бумажка с вердиктом. В душе все ещё оставались еле заметные и почти уже забытые ужас и паника. Ощущение близкого и неотвратимого. Он отказывался в это верить, не мог принять. Стал жить также как и всегда, панически повторяя то, что делал и всегда. Изо дня в день, не принимая неизбежное. А потом все стало таким как всегда – одинаковым, постоянным и не меняющимся.  

Здоровье не стало хуже: легкие не стали будто сгорать изнутри, слабость не наблюдалась. И все стало лучше. Он успокоился, перестал боятся и засыпать, до боли цепляясь руками за матрас.  

Мешал только прекрасный, застывший за коваными решетками цветущий сад. Он один раз почти дошел до ворот, но зайти не решился: двинулся дальше на работу. и на следующий день дата в телефоне сменилась. Снова нахлынула паника, поглощающий всю жизнь ужас и страх. Никаких других действий! Ни шага в сторону, только, то, что всегда. Все как обычно. Ничего другого, ничего нового. Иначе – наступает завтра, а не вчера. И вместе с новым днем, ближе станет и конец.  

Нет, жить только, как вчера. Только одним единственным образом. Наступает новый день, такой же как и все предыдущие. Потом снова и снова. Снова одна и та же еда, снова толкают в бок в метро, снова Сергей говорит, что едва не опоздал.  

Скучно и однообразно, всегда одно и тоже. Ничего нового быть и не может. Но оно и к лучшему, ведь и конец не наступает. Вечность лишь продолжает длится. Однако почти каждый раз так манит дверь в сад… Запах и цвет деревьев и цветов. Каждый раз, проходя по этой улице мимо сада он думает. Стоит ли продолжать жить так?  

И каждый раз в нем схлестывались ужас конца и желание отправится в сад, вперед. Снова всё тот же одинаковый день, в котором все известно и выучено до самых мелочей. Яичница, метро, сад за оградой, работа, Леон, сон, яичница, чай, дорога, сад, работа, дом, сад. Сад…  

Дни сливаются в один поток, из которого, как камень из воды выступает только сад. Снова он стоит на улице и смотрит на кованую ограду, за который цветут деревья. Аромат наполняет легкие, и тут же в них будто начинается и смертельное жжение, напоминающие, что будет, если он пойдет туда. И он не идет, отворачивается, двигается обратно на работу. Возвращаясь вновь останавливается – недолго, чтобы не сбить ритм и круг, но все равно думает. Дважды в день на несколько минут возвращаются и оживают мысли и эмоции.  

Снова дом, еда, дорога, сад, работа, сад, дорога, еда, дом… И опять, и опять, и опять. Буквально одно и тоже. Но все понятно, худшее не придет, просто не может прийти. И все хорошо, если бы не тянущий к себе сад, будто с каждым днем сильнее и сильнее. Он вновь останавливается неподалеку от решетки. Приятный и легкий весенний ветер колышет цветы сирени, разнося их запах по всему проулку. Снова уходит от него, сбегая на работу.  

Выбор побега сначала дался легко, был избавлением, но с каждым днем становился будто тяжелее. Никто не загонял его в круг – он решил войти туда сам. Но отчего теперь стало так тяжело? В конце концов, что в этом саду может быть такого?..  

За решеткой темного металла белыми и фиолетовыми с зеленым красками будто светятся деревья сада. Он опять стоит у проулка, положив ладонь на грудь. Снова яростно думает, пока его глаза непрерывно смотрят на шаг. Один раз он оступился, но у него получилось вернуться обратно в свою жизнь. Сделать так вновь у него не выйдет, он прекрасно чувствовал и осознавал это.  

Но на то, чтобы вернуться обратно у него уже не было сил. Смяв рубашку и джемпер на груди широкой ладонью, он тяжело вздохнул. И наконец решился пойти вперед. Дрожащей рукой коснулся холодного металла, потянул скрипнувшую дверь на себя и окунулся в буйствующий цветением прекрасный сад.