Звездный мост

Чёрный грифель упёрся в бумагу. Задрожавшие пальцы неуверенно переступили по дереву. Коля тяжело вздохнул и поднял карандаш. Знойный и пыльный воздух влетел в легкие, закружился. Заскрежетал, и застрял, словно скомканная наждачная бумага. Парень раскрыл рот, пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть, протолкнуть этот мерзкий ком в груди. Тяжело закашлялся.  

Спазм разлетелся по всему телу. Рот наполнился вязкой жижей, отвратительно обволакивающей язык. Коля достал небольшой платочек, вытер кровь и сморгнул боль. Вдохнул дыхание пурги из небольшого металлического ингалятора, неловко вернул трубочку в карман.  

Скетчбук упал на землю, пришлось тянуться за ним. Движение отдалось болью в рёбрах. Он снова едва не закашлялся. Выпрямившись, парень принял привычное положение на стволе дерева. Город вокруг шумел, жужжал, время от времени грохоча. Воздух дрожал от машин, людей и нестерпимой жары, что вечером отступила лишь на шаг. Здесь, под сакурой в Саду дружбы было по крайней мере не так невыносимо. Только почти некуда деться от людей и их взглядов.  

Коля столкнулся вдруг глазами с женщиной и ребёнком и тут же отвернулся. Сад был совсем небольшой, укрыться негде. Внимания и взглядов – жалостливых или наполненных отвращением – не избежать. Но ближе к дому не было больше ничего зеленого, а сакура так нравилась ему. Было в её искривленном стволе что-то родное, манящее.  

Ещё чувствуя на себе взгляд, Коля неуклюже натянул тёмные очки. Снова уставился на бумагу. Невозможно побледневшую кожу, худобу, ужасный кашель и бритую голову не так легко скрыть, как заплывший и невидящий левый глаз. Но хоть взгляд здоровых людей не так тяжело будет держать.  

Народу в закатный час стало как будто больше, становилось все неуютнее. Он пытался сосредоточиться, скользить карандашом по бумаге, выводя линии драконов со стены. Не обращать внимания на взгляды, на нормальных людей вокруг. На этих парней и девушек, что, смеясь, выходят из бара. И курят. На этих родителей с детьми… Перед глазом появилась серебристая пелена.  

Коля сидит в своей комнате на последнем этаже, совсем рядом с окном. Хочется сбежать, уйти отсюда. Кошка, милая серебристая, с глубокими синими глазами, свернулась рядом. Единственная ниточка, что ещё держит, защищает. В больнице кошек нет. И докажешь этим белым приведениям, что ближе никого нет? Мать, в соседней комнате только и ждёт, чтобы пространство освободилось. Чтобы хлам полетел на улицу, все рисунки и блокноты в мусорку, а компьютер на продажу. Пользы нет, зачем тебе занимать комнату и задерживаться здесь? И от кошки этой тоже можно будет избавиться.  

Коле показалось, что даже тут достиг его раздраженный взгляд матери, так и ждущей когда он перестанет быть проблемой и умрёт. Он моргнул, пелена пропала. В груди неприятно кольнуло, кости уже привычно, заболели, взвыли. Вытянулся, прижимаясь спиной к дереву. Сейчас, сейчас. Немного, ещё и боль отступит. Просто приступ, от нервов. Только усугубляется. Пальцы перестанут дрожать и бери карандаш, рисуй девять драконов с китайской стены, рисуй, не думай.  

Грифель снова заскользил по бумаге. Линии сплетались, цеплялись друга за друга, превращаясь в китайских чудовищ. Коля то и дело бросал взгляд поверх темных очков на стену, и ему казалось, что они драконы тоже порой оглядывают его. Будто хотят заглянуть в блокнот, посмотреть, как же они получились.  

Налетел ещё один приступ нестерпимого кашля, пришлось снова вдохнуть хлад из ингалятора. Измученные и искорёженные легкие сковал иней, снова стало легче. Уже почти совсем стемнело, людей стало меньше. И дышать легче. Крохотным призраком Коля слез со ствола своего любимого дерева. Кости, разминаясь захрустели, на этот раз даже приятно.  

Сложно было сказать, сколько времени – Коля давно перестал носить часы. Видеть как стрелки съедают твои и так малые минуты и секунды было невыносимо. Но людей почти не осталось, с наступлением сумрака все куда-то разбежались. Даже машин будто бы стало сразу же меньше. Стальная грохочущая река перестала быть собой, автомобили стали лишь редкими мелькающими тенями. Коля, чуть прихрамывая затекшей ноги, заковылял к дороге – пора было возвращаться в негостеприимный дом.  

На углу он замер, повернувшись к дому офицеров. Это мрачное и таинственное здание с башней всегда отчего-то притягивало его. Хотя совсем и не так, как дерево сакуры в саду за спиной. Дом казался зловещим, загадочным, будто из-за высоких окон вечно кто-то наблюдает на него с насмешкой, высоко подняв подбородок.  

Выпрямившись, Коля едва заметно погрозил дому кулаком. Тот продолжал насмешливо взирать на него, будто бы заявляя о своей вечности и недвижимости. Мальчик уйдет и испарится, а здание продолжит стоять и простоит ещё сто веков. Коля отвернулся.  

В груди раздался укол, задергавший нити нервов по всему телу. Парень согнулся и тяжело закашлялся. На глазах выступили слезы. Сердце будто обернули колючей проволокой и крепко-крепко сжали. Колени ударились о разгорячённый асфальт. Тьма окружила голову Коли со всех сторон. Ещё спазм, чудовищный кашель. В реальности проступили очертания худых пальцев, опирающийся на сталь ограждения.  

Боль отступила, стало легче. Звон в ушах вдруг прорезал другой звук, такой знакомый и родной.  

Мяу!  

Коля закрутил головой, прогоняя назойливый звон и пытаясь понять, откуда звук? Так чётко! Кошка! Его Кася, прекрасная серебристая кошка! Сидит дальше по улице. Что она здесь делает?! Так далеко от дома! Коля попытался было закричать, подозвать кошку к себе, но его снова заткнул кашель.  

Кася повернулась к Коле спиной и пошла от него. Куда она?! Коля ускорился, насколько позволяло его больное тело. Вперёд, вперёд! Неужто мать окончательно решила выставить её за дверь?! С неё станется!  

Кошка побежала от Коли, тот ускорился. Вперёд! Коля и не заметил как добежал до Литейного моста. Вокруг не было и души, не было даже машин. Кошка ловким прыжком перепрыгнула парапет и оказалась на дороге. Парень неловко перебрался и тоже оказался на асфальте. Перекрыли что ли? Почему ни людей, ни машин?  

Коля огляделся по сторонам. Солнце уже почти село, лишь на западе пламенной линией затухал закат. На безоблачном небе высыпало полотно звёзд. Крохотные сияющие точки отражались в лужах на мосту.  

Что-то в сердце кольнуло, Коля схватился за грудь, а потом опустил руку на лоб. Что происходит? Откуда лужи? На город уже несколько недель не падало ни капли. Почему же тогда весь мост блестит, будто бы звезды спустились в те самые лужи, а после расползлись по асфальту и металлу ограждений? Все вокруг сверкало, только подчёркивая окружающую тьму.  

Коля снова огляделся. Ощупал себя. Всего трясло, но все было… Реально? Он вдохнул. В легких привычно заболело. Тело на месте, боль отступила лишь слегка.  

“Если это смерть, то почему я все ещё жив и все чувствую? Почему я всё ещё думаю? ”, подумалось Коле.  

Он ещё раз глубоко выдохнул. Просто причуда воспалённого мозга. Измученного долгой болезнью. А Касю надо вернуть…  

“Кошка убежала куда-то сюда, вернуться на мою сторону она не могла, я бы её увидел. Куда же она побежала? ” – Коля сделал ещё несколько шагов по мосту вперёд.  

Вдруг задул промозглый ветер. Казалось бы, лето моментально ушло, стало зябко и морозно. Коле показалось, словно его плечи, руки и ноги вмиг покрылись инеем.  

– Кася! Кася! Кася! – закричал он, и ежась пошел вперёд.  

Откуда такая холодина? Эта темнота и… туман? Больной бред, не более того! Идти вперёд, вернуть кошку!  

Покачиваясь и прихрамывая, Коля пошел вперед по звёздам. Ветер вокруг бушевал, смешиваясь с туманом. Из знойного лета парня бросило в стужу зимы. Он обхватил себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Шквал налетел, окружил, стремясь будто пробиться внутрь Коли, выморозить его насквозь. Он пошатнулся, левый глаз пронзила боль. Показалось, что тот замёрз, лопнул, а глазница наполнилась вьющимся хладом.  

Вдруг, краем глаза, второго, ещё видящего, он увидел справа от звёздного моста громаду. С болью в шее повернулся.  

Посреди мерцающей пустоты, совсем близко, у моста, стояло дерево. Исполинское, оно поднималось из ниоткуда, ветви нависли над звездами. Каждый листочек был словно всполохом розовато-золотого огня. Дерево и пылало, и было неприкосновенным одновременно. Ах, как оно было прекрасно!  

Коля потянулся к нему, к этой лучезарности, вытягивая всего себя, вперёд и выше! Хоть кончиком пальца, но дотянуться, дотронуться, прикоснуться! Он весь задрожал, заскрипел, деревенея от напряжения. Светлая вспышка пронзила мальчика насквозь, пробираясь до каждого уголка и закутка его тела.  

Нет! Не отпускать! Тянуться дальше и выше, выше и дальше! Дотронуться до пламени! Согреться! Вырваться из ледяной бури вокруг!  

Самый кончик худого пальца соединился с розовым, пылающим будто кусочек солнца, лепестком. Тело тряхнуло, по нему прошла волна тепла, умиротворения… и деревенеющей тяжести. Воздух сам вырвался из легких, он согнулся, но кашля не было. Коля тяжело поднялся, пытаясь совладать с тряской: ноги, руки, туловище и даже голова дрожали так, что он никак не мог собраться.  

Что-то вокруг поменялось. Холодный ветер будто унялся, туман отступил и лишь звёзды продолжали мерно сиять. А ветвь громадного дерева склонилась к самой ограде, словно приглашая сойти с проклятого моста. Коля сделал осторожный шаг. Ветка даже не качнулась, легко выдерживая вес парня.  

Перенеся ногу он замер. Кася… Где же она? Тоскливо он обернулся через плечо. Куда она делась?.. Убежала дальше по мосту? Снова посмотрел на прекрасное и манящее теплом древо.  

Куда же ему идти?.. И где Кася?..  

Как можно отступить от самого прекрасного, что он видел, не пройти вперёд, к дереву, к стволу? Но и как можно оставить самого близкого?..  

“Я вернусь”, – подумал он, переступая на ветвь древа, – “Только чуть-чуть погреюсь и вернусь. Обязательно вернусь! ”  

Ещё немного, шаг за шагом, расставляя руки в сторону, чтобы не упасть в морозную бездну. Казалось, что потоки холода роились и кружились вокруг, будто вывернутые наизнанку невидимые языки пламени, все пытались его лизнуть. Вперед и вверх, пробирался он дальше. Все ближе и ближе к стволу, от которого разлеталось во все стороны манящее тепло и лучезарный свет.  

С каждым шагом идти становилось все легче и легче, казалось будто даже тяжесть исчезла из груди, перестала давить на плечи. Расходящиеся от ствола ветви раскрылись, явив небольшую, но на удивление ровную площадку. Казалось, будто прямо оттуда вылетали потоки жара. И… там кто-то стоял?  

До него донесся резкий звук: дзинь! И ещё раз, дзинь, дзинь! Коля замер, увидев тёмную фигуру. Была она похожа будто и на человека, и на какое-то животное. Фигура подняла руку – или лапу? – в которой держала что-то тяжелое, массивное и резко опустила её. Воздух снова наполнился звенящим звуком.  

Чуть переступив ногами, Коля понемногу стал подходить ближе. Картина стала явнее, отчётливее. Древо пылало изнутри сияющим пламенем, будто огромная доменная печь, горнило. Существо, вблизи походившее одновременно и на здорового барсука и на горбатого старика, небольшим молоточком ударяло по торчащей из дерева плоской глыбе. Коля никак не могу увидеть, что лежит на этой странной наковальне.  

Он сделал ещё несколько нерешительных шагов к существу, спустился по неровностям дерева. Кто это? Он разумен? Может он сможет что-то Коле сказать, объяснить, где они?..  

Парень сделал ещё несколько шагов и остановился перед грубой наковальней, похожей на блестящий железный камень. Существо подняло на него свои глубокие, совсем не животные, глаза. Высокий лоб живо задвигался.  

“Всё-таки больше человек, чем барсук”, – подумал Коля.  

Старик снова ударил по чему-то раскаленному, но парню никак не удавалось понять, что же он пытается выковать. Перед ним закружились вопросы. “Что со мной? Где я? Что происходит? Где Кася? Кто ты? Вы? Что это за дерево? Я умер? Я жив? Это бред? Это реальность? ”  

– Вы… не видели здесь мою кошку? – наконец спросил он и неловко переступил с ноги на ногу.  

– Котька твоя была здесе, токмо али возвратилась. Яко ты уже здесе.  

Голос у кузнеца был глубокий, низкий и проникающий будто в сами кости.  

– А я где? – спросил растеряно Коля.  

– На праге ты, да иже дотиснулся вековечного древа.  

– Что это значит? – Коля непонимающе закрутил головой.  

– Простри длани, – сказал старик.  

– А? – переспросил он, а потом, сообразив, вытянул вперёд ладони.  

Чёрными, как угли, пальцами кузнец поднял что-то горящее с наковальни и на удивление легонько положил это в руки Коли. Тот дёрнулся, едва не уронив огонь вниз. На бледных пальцах покоился кусочек… пламени? Огонь грел руки, но не обжигал, и чем-то напоминал сердце. Показалось Коле или оно забилось, стоило только взять его в руки?..  

– Что это? – Коля поднял глаза.  

– Жар-сердце, – прогудел кузнец, – Положиши то у грудь, дабы теплоту возвратити.  

Парень снова опустил глаза на пылающее сердце. Он почувствовал заразу, смерть и болезнь у себя внутри. Коля разозлился и с силой, обеими руками погрузил его в грудь. Все тело дёрнулось, когда пламя легко исчезло внутри. Парень едва не упал, чувствуя как ровный, тлеющий жар расползается по груди, намертво в неё вселяясь.  

Он поднялся. Выпрямился. Что-то переменилось в нем, вот уже в третий раз последние минуты – или часы? – с тех пор как он взошел на звездный мост. Впервые, когда хлад занял места больного глаза, потом, когда его пальцы прикоснулись к прекрасным ветвям. Все тело стало будто другим, твёрдым. И вот сейчас опять: в груди поселился тлеющий жар. Даже незрячий глаз открылся, мир сразу же расширился, стал полнее.  

Коля вновь поднял глаза на кузнеца.  

– Ступай нынча, – сказал тот своим голосом, похожим на гул горнила, – Пражник, хехе.  

С хрустом и треском ветвь дерева сзади передвинулась, будто сама став мостом.  

– Но что это было?! Что происходит?! Что все это значит?! – Коля бросился вперёд с вопросами.  

Кузнец-барсук только усмехнулся и оттолкнул его. Движение было легким, но Коля будто попал прямо в центр урагана. Его схватило, перевернуло вверх ногами, понесло и бросило. Мир вокруг смешался, размазался и закрутился. Воздух засвистел и ударил в уши.  

Плечо врезалось в камень, Коля ещё раз перевернулся и наконец приземлился, распластавшись на чем-то твердом. Весь мир будто раскололся на двое, Коля с трудом поднялся, схватился за голову. Где он? Куда его отбросило?..  

Ни пламенного дерева, ни звёздного моста больше не было. А сам Коля оказался на набережной, совсем недалеко от Литейного моста. Опираясь на гранитный парапет, он поднялся и даже сам поразился тому, как легко ему это далось.  

Снова схватился за голову. Мир вокруг плыл, раздваивался, наслаивался и переплетался сам с собой. Холодный туман, то возникал, то, мерцая, исчезал. Дома вокруг искажались, мрачнели и вытягивались. Сквозь асфальт пробивались похожие на тюльпаны цветы. Видения дрожали, искажались, будто он смотрел на мир в каких-то ужасных очках с линзами разных цветов.  

Коля потряс головой, но ничего не поменялось. Вздохнув, протер глаза. Что-то неуловимо изменилось. Он снова покрутил головой. Ощупал глаза – пальцы прикоснулись к векам, и он ощутил разницу. Левый глаз был холодным, как льдинка и чувствовался очень странно, будто едва-едва двигался. Мышцы почти сразу же заболели, словно тягали неподъёмную ношу. А правый был самым обычным – едва теплым и привычным, двигался совершенно естественно.  

Коля открыл глаза – мир оставался таким же искаженным. Потом закрыл левый глаз – веко опустилось будто сам собой, без усилий. Казалось, что наоборот, держать льдинку открытой было тяжело, неправильно. Реальность вокруг поменялось, стала снова нормальной. Исчез иней и морозный туман, скрылись тюльпаны. Светло-жёлтый старый дом стал обычным, не высоким, мрачным и темным. Появилась надпись “Институт прикладной астрономии РАН”: Коля наконец смог её прочитать, она не искажалась, не складывалась сама в себя.  

Коля ещё раз потрогал левый замороженный глаз – попробовал его приоткрыть. Мир на мгновение исказился, вновь наложился сам на себя, и Коля быстро опустил веко. Хватит с него!..  

Ночь сбросила нестерпимый жар и зной. А после ледяной бури на звёздном мосту город встретил Колю приятной теплотой. Или может это от тлеющего тепла у него в груди? Легко, как он не ходил уже годы, он зашел во двор. Срежет путь, будет гораздо быстрее.  

Каждый шаг давался ему легко, ноги приятно пружинили. Дышалось странно, незаметно: от того, что он так отвык делать это без кашля? Кажется, что давно он не проходил через дворы так быстро и просто, без пауз и остановок, чтобы заново наполнить свои легкие кислородом. Разве что в ушах начался странный гул…  

Миновав ещё несколько домов и выйдя на улицу, под свет фонарей, Коля наконец понял, что гудит не у него в ушах.  

Сзади, со стороны Невы, разворачивался шум, что-то грозно надвигалось прямо на него. Вдруг, над городом раздался звон, будто ударили громадные часы. Ещё раз, потом другой и третий, и четвертый… Глубокий звук тревожил, будто подстегивал бежать, скрываться, прятаться от него. Коля взволнованно поднял голову, огляделся. Гул, пронзаемый звоном часов, становился все ближе, накатывал как волна.  

Коля спохватился, дернулся и побежал вдаль, вниз по улице. Быстрее, домой, домой, в убежище! Ноги застучали по плиткам тротуара. Парень, едва не спотыкаясь помчался по улице, уносясь от неведомой, но неминуемой опасности, что стремительно приближалась.  

Все быстрее и быстрее, он бежал так, как давно уже не бегал. Да и вообще не бегал Коля годы – но сейчас несся как ветер. Казалось, что вот-вот нечто очень страшное настигнет его. Ноги стали запинаться, ударяясь друг о друга. Коля повалился вниз, рука с непривычным звуком ударилась о каменную стену. Кожа сорвалась, ладонь обожгло.  

Падая, Коля неловко обернулся. Нечто громадное и необъятное застлало улицу. Ни очертаний, ни формы разглядеть он не мог, но сразу же понял: оно живое. И оно приближалось, будто сминая все под собой.  

Коля поднялся, опираясь разбитой рукой о стену, оставляя на ней темный след. На выдохе снова бросился вперёд, вперёд. Ноги потяжелели, двигались с трудом. Земля будто не желала расставаться со ступнями, тянула их к себе.  

Чудовище с грохотом и гулом неслось позади, приближаясь! Казалось, что оно, словно волна сейчас захлестнет Колю.  

Несясь, он не заметил тень, что бросилась к нему через улицу. Фигура мягко ударилась о него, Коля повалился на стену. Он задергался пытаясь высвободиться: страх накинулся на него, заставляя трепыхаться, рваться, бежать! Услышал голос, а потом вдруг громкий щелчок, и Коля вместе с фигурой провалился внутрь.  

Он перевернулся через голову, ударился плечом об пол. Неловко попытался подняться. Вдруг он почувствовал холод, и странное ощущение коснулось его тела. Коля резко повернулся к двери. Монстр, заполонивший улицу догнал его и теперь яростно пытался проникнуть внутрь, прямо за ним!  

Сложно было разглядеть это нечто и ещё сложнее понять, что это. Но Коле было не просто страшно: накатывал ужас, паника.  

Не соображая, что он и делает, чувствуя в сердце лишь жар и смертный страх, Коля толкнул обеими руками. Пламя в груди всколыхнулось, запылало настоящим огнем, уже не просто тлея! По костям пронесся жар, раскаляя руки до бела. Пальцы поплыли, подъезд озарило вспышкой. Руки одеревенели и запылали.  

Монстр лениво отстранился, вернулся на улицу. Коля неловко повалился на пол. Тяжело выдохнул, круглыми глазами уставившись на дверь, за которой все ещё колыхалось нечто, отступающее назад. Взглянул на свои руки: они плыли, будто вокруг них струился горячий воздух.  

– Ну и ну, – сказал голос за спиной у Коли и тот резко обернулся.  

С земли, легко отряхивая аккуратное чёрное платье поднялась девушка.  

– Да ты Пражник!.. – сказала она, изящным движением поправляя упавшие на лицо пряди волос.  

Рот Коли от удивления приоткрылся. Каким-то образом они попали с улицы в парадную. И девушка удивительно выделялась на фоне убогих стен. Коля давно боялся смотреть на девушек, чтобы не пугать их своим видом. Быть может поэтому она показалась ему настолько прекрасной? Свет подъездной лампы подчеркивал высокие скулы и прямые брови, мягко обводил пухлые губы. Большие синие глаза смотрели на Колю с каким-то странным интересом. Парень неловко поднялся, опираясь здоровой рукой о стену.  

– Что… что это значит? – не уверенно, спросил он, – Меня так уже называли…  

– Ты, совсем недавно им стал, – уверенно сказала девушка (голос у неё был немного низковат), – Но тебя уже так называли?  

– Ну… – неуверенно протянул Коля, – Я видел кузнеца. И когда уходил, так он меня и назвал. Но что это значит вообще?!  

– Это теперь ты, – она указала на него рукой и чуть усмехнулась, – Больше не человек, а Пражник. Взгляни на себя, увидь! Плэхон!  

Странно, но произнесенное с придыханием слово сразу поменяло что-то вокруг. Все в нем исказилось, безвозвратно поменялось. Коля почувствовал что-то, будто мурашки пробежали по всему телу. Он поднял руки, взглянул на них. Дыхание перехватило, накатила паника. Парень повалился на колени, пальцы побежали по всему телу, ощупывая его искажения. Из груди вырвался стон.  

Его руки, грудь тело и лицо поменялись, исказились. В его кожу и мясо вросло темное дерево, выступавшее наростами то тут, то там. Тело переплелось с деревом. С новой силой он почувствовал тление огня в груди, будто он и в самом деле стал древом, сжираемым огнём. Все невероятно зачесалось, заболело, все было так странно, так ужасно.  

В бессилии он опустил руки на лицо. Левый глаз оставался закрытым, но сквозь скулы, брови, подбородок тоже выступило дерево. Коля вспомнил то ощущение… Когда он впервые прикоснулся к громадному непостижимому древу у звездного моста! И ещё тогда он почувствовал одеревенение, странность в ощущениях. Это было не просто так! Он буквально одеревенел, оно буквально стало частью него.  

Коля поднял глаза на белокожую девушку, что прислонившись плечом к стене, взирала на него свысока, с уверенно поднятым подбородком.  

– Что… Что со мной?! Что ты сказала?! – закричал он.  

– Я только назвала твоё тело, чтобы ты сам знал его и видел, – произнесла она, все ещё слегка усмехаясь.  

Коля вскочил на ноги, повернулся к двери. Вжав кнопку домофона он распахнул дверь парадной. Улица опустела. Неописуемого чудовища не было, улица была свободна. Коля тяжело задышал.  

“Что делать, что делать, что делать?!” – неслось в голове у Коли, – “Куда бежать? Или не бежать вообще? Оставаться? С этой прекрасной девушкой? Кем бы она не была? ”  

На плечо вдруг легла рука. Коля дернулся, не почувствовав привычного тепла. Это от дерева в его коже?..  

– И куда ты пойдешь? – мягким голосом спросила она.  

– Я не знаю, – жалобно, сказал Коля глядя на неё, – Домой?..  

– Ты не можешь вернуться домой, – тепло, но с ноткой печали сказала она, – Ты больше не человек. Тот мир тебя больше не пустит.  

– Но что тогда?.. – спросил он поворачиваясь и стараясь не уронить её изящную руку со своего плеча.  

– Ты не представляешь, что тебе открылось, – проговорила она, – Тебе открылось откровение, апостаас. Чудо, пустившее тебя в наш мир и открывшее его.  

– Ваш? – переспросил неуверенно Коля, разглядывая девушку, чья внешность после слова тоже неуловимо изменилась.  

– Наш, и твой теперь тоже, – уверенно кивнула она, делая широко движение рукой, – Как твоё имя?  

– Николай, – чуть помедлив, назвался парень.  

– Пойдем со мной, Николай! – уверенно сказала девушка в черном, – В нашем мире, в Тааине, такие, как ты – редкость. Пражники умеют то, о чем ты сейчас даже и не догадываешься. А одному легко потеряться и сбиться с пути.  

Коля неуверенно потоптался на месте. В голове все кружилось и вертелось. Но было в словах прекрасной незнакомки нечто такое, что тянуло, даже затягивало его. Все вокруг поменялось и кто знает, что ждет его? Домой он не хотел – там лишь мать, что ждёт только того, как он помрет и освободит комнату. Друзей у него не осталось вовсе – Коля долго исчезал из всех чужих жизней. А она… прекрасна и влекуще-таинственна. И… вдруг она права? Ему стало в стократ лучше, ужасная боль в груди отступила, он смог даже бегать! Неужто Коля сможет… что-то сделать? Быть… полезным? Для неё? Прекрасной девушки?  

Кася! А она где? Он же за ней и побежал? Вернуть!  

– У меня кошка! Я же побежал за кошкой! – взволнованно проговорил он, – Я должен её вернуть!  

– Кошка? Ох, Николай, поверь мне, она вернется, кошки… невероятные существа, особенно у нас.  

Девушка сказала так уверенно и таким голосом, что Коле отчего сразу стало легче, он поверил.  

– Хорошо, – протянул, спустя паузу Коля, и слабо, как мог, улыбнулся девушке, – Я пойду с тобой. Только скажи как тебя зовут, пожалуйста…  

– У нас не в ходу имена, и поэтому меня называют Чернорозой, – ответила она и вышла на улицу.  

Молодой пражник последовал за прекрасной девушкой в теплую летнюю ночь и новый мир.