Диссоциированное множество Ульянова (пре альфа)

1  

Мальчики, не верьте, что в раю нет деревьев и шишек, не верьте, что там одни облака. Верьте мне, ведь я старая птица и молочные зубы сменила давно. Так давно, что уже не помню их запах.  

“Дом, в котором…” Мариам Петросян.  

Загремели стекла, разлетаясь на мелкие кусочки, задрожала земля, обрушились стены. Кое-как выбравшись на улицу и воссоединившись с перепуганными людьми, меня охватило оцепенение. Миллионы глаз уставились в небо, уронив челюсти… даже я, человек искушенный, не мог двинуться с места. Нависнув темно-зелено-голубым, мерцающим Янусом, земное небо посетило новое тело. Изумление прервала мысль о том, что я в самом деле, не могу пошевелиться. Долго гадать и не пришлось, под ногами разверзлось болото, уже успевшее с головой утянуть несколько человек. Перед моим взором предстало целое поле торчащих из земли конечностей. Некоторые из них еще шевелились, четно пытаясь найти спасение. Кто-то тисками сжимал мою руку, яростно пытаясь выдавить из нее все соки. Началась массовая паника среди выживших. Спустя мгновение, упав на колени, Эмма жертвенно пыталась спасти хотя-бы одного бедолагу, погребенного заживо.  

Даже сидя на земле, я потерял равновесие. Затрясло сильнее прежнего. Схватив девушку за руку, я побежал подальше от зданий. В двух кварталах была площадь. Я часто прохожу через нее по пути в институт. Свернув на проспект нас, чудом не придавило бетонной плитой. Мы пытались идти по центру, но путь все время перекрывало обломками. Улица на всем ее протяжении была похожа на карточный город. Здания складывались под собственным весом, поднимая густое облако пыли. Продолжать двигаться было опасно, но и оставаться на месте – равнялось к самоубийству. Площадь была плохой идеей. Мы бежали и бежали, казалось, что прошла целая вечность, но по факту мы не продвинулись и на квартал. Наконец, сбившись с ног мы провалились в какую-то нору, вход в которую тут же засыпало.  

2  

За отступью белого шума, показался темный свод ливневого стока. Весь спектр ощущений перекрывала пульсирующая головная боль, а рубашку на груди сжимали женские руки, наполненные злостью и отчаянием. Я попытался откашлять, осевшую во рту пыль, попутно хватаясь за голову от вновь нахлынувшей боли.  

–Живой! В самом деле, живой! – Улыбаясь прошептала осипшим голосом Эмма.  

– Конечно… А как иначе? Кхм… -Я схватился за голову холодной рукой и как будто бы, стало легче.  

-Ты лежал без сознания, минут… десять, я думала что ты умер.  

-Вот уж дудки! – Я пережил сквозное ранение и отрыв конечности, а тут умер от какого-то камня. За кого она меня держит? – Если бы я действительно потерял сознание на такое долгое время, то умер бы еще минут пять назад.  

– Знал бы ты как я испугалась…- заскрипела девушка, улыбнувшись – Планета в небе, потом землетрясение, эти люди… – Она посмотрела остеклянелым взглядом, как бы, сквозь меня и улыбка сменилась судорожной гримасой.  

-Помоги мне встать. –Прокряхтел я, поднимая голову.  

-У тебя явное сотрясение – нужен покой. -Возразила Эмма, но присесть все равно помогла.  

Темный, смердящий сток был длиной метров, семь, с обеих сторон проходы были завалены. Однако, благодаря люку, с дальнего конца проникал свет.  

– Сотрясение, перелом, но оставаться здесь опасно. Нужно найти открытую местность, не заваленную обломками.  

Я уверенно встал на ноги и все с той же уверенностью, чуть не принял горизонтальное положение. «Не спеши» попросила Эмма. «Обопрись на меня»  

Мы поднялись на поверхность и перед нами предстал скалистый пейзаж уничтоженного города. Его было не узнать, Бетонные плиты превратились в труху, кирпичные стены рассыпались на гальку. Редкими местами торчали верхушки поваленных деревьев, листья которых полностью покрыты пылью. Вся структура былого города, то, что строилось веками, за полчаса превратилось в гамады из пыльного камня.  

Ориентируясь по трубе, сослужившей нам убежищем, мы поковыляли в сторону института. Шли вплоть до темна и всю дорогу молчали. Привал сделали у чудом уцелевшего светофора, одиноко стоящего посреди мертвого ничего. Эмма помогла мне сесть и тут же свалилась без сил. Я же, не мог уснуть. И я не думал о случившемся. Я не мог ни о чем думать. Я просто сидел и смотрел на звезды, окружившие нашего нового друга. Он переливался разными цветами… Зеленый, желтый, красный… С умиротворением ко мне начал возвращаться рассудок. Подумать только, я кучу лет прожил в этом городе, но не видел ничего более красивого. На той планете видимо много зелени, прямо как у нас, и еще так переливается мудрено… Красный, желтый… Светофор то, Работает.  

***  

Мне снился сон. Гремя тяжелыми ботинками по толстому металлу я сотрясал воздух тяжелыми речами, лишенными смысла. Они растворялись в толпе, захватывая умы и унося людей в бездну. И вот, я уже стою на площади один, наполненный верой в будущее, в которое минуту назад и сам не верил.  

– Это воспоминания о военном времени? – Спросила темная фигура, сидевшая ко мне спиной в кожанном кресле. Мой собеседник медленно курил трубку и смотрел на закатный пейзаж в окне.  

– Нет, мне не доводилось командовать. – В голове моей бушевал водопад бесконтрольных мыслей. – Вроде…  

– То есть вы не уверены. – Заключил собеседник. – Вы вообще воевали?  

– Да. В этом я уверен.  

– Когда? Потрудитесь припомнить.  

– В тридцатых.  

– И на каком фронте?  

– Что вы за допрос мне устраиваете? – Не стерпел. Больше всего в эту минуту, хотелось воткнуть вилку в его плече, удобно для этого выглядывающее из-за спинки кресла.  

Кресло повернулось. Я увидел немолодого мужчину с одним зеленым глазом. Одетый в костюм с асимметричными, атласными полосками, будто бы корни обвивающие ткань. Он оперся локтями на стол, что стоял между нами и более спокойным тоном. – Вы понимаете где вы находитесь?  

– По правде говоря, я даже не помню как очутился в этом кабинете. – Я снова впал в замешательство и бегло осмотрел помещение. С двух сторон от стола стояли полки с книгами, напротив меня, за спиной оппонента было большое окно из которого было видно лишь закатное солнце.  

– Вы, друг мой… – Зеленоглазый вынул изо рта трубку, будто бы сплетенную из веток и положил ее на стол. – … находитесь в больнице, а я – ваш врач. У вас частичная амнезия и я пытаюсь вам помочь. Будьте добры, отвечайте на вопросы, и я сделаю всё возможное, чтобы ВАМ помочь. – Голос его звучал мягко и убедительно. – Мы с вами договорились?  

– Хорошо.  

– Так на каком фронте вы служили?  

– Я водил самоходный плазменный миномет. Нас называли кочегарами за то, что после залпа в месте попадания остается один лишь уголь.  

– Это совсем не то, что я спросил, но все же хоть что-то. – Доктор потер переносицу и немного стиснул зубы. – Значит “кочегар”. Выходит воевали на стороне Федерации?  

– Федерации.  

– Слышал что вы взорвали черное море.  

– Это невозможно. Чтобы перевести сжиженный метан на дне черного моря в газообразное состояние нужен был подводный взрыв. для этого больше подходит торпеда, а не мины типа земля – земля. Море взорвали АгроТехи.  

– Считаете им это выгодно?  

– Образовавшееся в результате взрыва цунами пересекло кавказские горы и затопило кубанскую пустошь. Территория принадлежала им. С этого же и началась война.  

– Провокация?  

– Безусловно.  

– Поразительно. – Зеленоглазый выглядел довольным. Он отвел свой взгляд, как бы сквозь меня, сконцентрировался и произнес. – Мы с вами проделали хорошую работу. На сегодня, пожалуй закончим. Спасибо за уделенное время.  

– Постойте, как я сюда попал?  

Мое кресло стремительно отдалилось от стола терапевта и белая дверь захлопнулась.  

3  

Камни бились друг о друга, издавая то глухой, то шлепающий звук, в воздухе витал аромат прибитой пыли. Я открыл глаза и увидел Эмму, сидевшую на фоне малиновой зари. Ее растрепанные волосы блестели в лучах утреннего солнца, а легкий, но холодный ветерок, заставлял ее сжиматься от холода, словно бедного котенка. Я встал и шатаясь подошел по ближе, Эмма услышав мое приближение, быстро вытерла лицо и начала дрожащим голосом:  

– Мне странный сон приснился, будто бы всё в порядке и я стою на светофоре, ожидая зеленый свет... – Перед ней лежал ребенок, лет десяти, нижняя часть которого была еще погребена под обвалом, а правая ручка согнута в четырех местах, обнажая молодые косточки, рядом, по левую сторону, лежала помятая и местами раздутая голова с длинными волосами. если бы не волосы, то опознать в этом бесформенном куске мяса голову было бы невозможно, туловища видно не было. Преодолев оцепенение, спросил:  

– Ты их знала? – Девушка ничего не ответила, а лишь медленно повернулась в мою сторону, не переставая рыдать. Я сел рядом и не в силах оторвать глаза от ужасной картины, обнял Эмму. Она прижала ко мне голову и, сжимая халат сказала.  

– Я не знала что это они, я просто увидела торчащую из… – Бедняга захлебывалась в слезах. – …Из под земли руку, начала откапывать, а это они, мои соседи… по лестничной клетке. Мама и сын. Он такой непослушный всё время был, кричал и топал, а Женя ему говорила: « Леша, не будешь слушаться, отдам тете Эмме на опыты», а я многозначно кивала. Он от этого еще громче начинал кричать и брыкаться, но вскоре замолкал. … Почему они? – Жизнь – последнее место, где стоит искать справедливость.  

– Нельзя их так… Я хотела похоронить… по людски.  

– Не оставим. – Я погладил ее по спине и снова – Не оставим!  

Сознание потрясали редеющие приступы головной боли. Не меняя положения, я откинул правой рукой крышку протеза, чтобы проверить заряд. Тринадцать процентов. Если предположить, что сейчас около семи утра, то благодаря графеновому халату хватит до обеда, если экономить, то до вечера.  

– Тогда нам нельзя терять время. Если тебе будет проще, посиди, я продолжу раскопки. Мы найдем Женю, во что бы то ни стало, слышишь? – Эмма смотрела на меня с восхищением и растущим облегчением. После этого взгляда я не мог отступить.  

Спустя, где-то полчаса мы откопали мальчика и бережно переложили его на асфальт, рядом с головой матери. Тело Жени было высвобождено из под обломков спустя еще, примерно, два часа. Эмма начала обкладывать их камнями, создавая импровизированные могилы, а я пошел искать, из чего сделать надгробие. А протез мой окончательно сел после физических упражнений. Хорошо, если через неделю теперь зарядится без розетки. Похоже, бедняжке придется самостоятельно мастерить надгробие, от меня тут никакого толку.  

А ведь светофор действительно работает, значит, еще цела или диспетчерская или ГЭС, мне это будет как раз на руку.  

Посмеялся со своей непроизвольной шутки, но голова резко закружилась и я сел на ближайший камень. Было настолько больно, что в глазах потемнело. Сидячее положение пришлось сменить лежачим. Словно бы на секунду я обратил взгляд на небо и увидел, как на той планете, по зеленому полотну, начиная от желто-белого пятна, тянутся черные перья облаков словно бы, там, бушуют пожары. “ Огнем обновится вся природа. ” Пробормотал, не задумавшись себе под нос. То, что я принял за пожары вскоре стихло и газовое оперенье превратилось в большое, мягкое облако, а я поднял голову и, увидев мерцающий светофор, в груди моей проснулась надежда и решимость.  

– Ты потерял сознание? – Запыхавшись, спросила Эмма.  

– Возможно.  

– Не двигайся. – Она приложила к пульсирующему лбу, животворящий кусок холодного металла. – Ушибся?  

– Нет, успел прилечь. – Я привстал и огляделся. – Нам нужно пройти как можно больше, пока светло.  

– Куда, мы пойдем?  

– За город к ГЭС. Диспетчерская находится в черте города и наверняка разрушена, остается только ГЭС.  

Страшно захотелось пить, и я вспомнил о бесполезной, как мне раньше казалось, прикрученной вверх ногами к моему протезу находчивым маркетологом, функции пассивно перерабатывать пот в воду. Самое «гениальное» было то, что после того, как ресурс фильтра кончится, то нужно покупать новый протез, а ресурс у этого фильтра был крохотный и израсходован еще три года назад, сразу после покупки протеза, но другого варианта здесь и сейчас не было. Вытянув из запястья пыльную трубку и сделав глоток, я тут же его выплюнул. Не теряя надежду, сделал второй, и он уже был терпим.  

– Хочешь пить? – Я протянул Эмме запястье своего протеза. – Только предупреждаю, на вкус как ржавый болт.  

Она спокойно сделала глоток. Со словами: «Другой воды у нас сейчас нет», помогла мне встать, и мы пошли в сторону реки, откуда добрались до электростанции. Трудно сказать, сколько прошло времени. По пути я пару раз терял сознание от теплового удара, или от сотрясения, полученного ранее, но итогом стала открывшаяся вновь рана. Повезло мне, все-таки, попасть в такую передрягу вместе с доктором, хоть и биологических наук. Эмма наложила мне давящую повязку и потянула, чуть ли не волоком до самой станции. На подходе, практически у самого порога я посмотрел на часы, висевшие на фасаде – десять часов вечера. Надо же, я совсем потерял счет времени, а ведь вокруг светло как днем. В этих широтах белые ночи не редкость, но не в этом сезоне. Внутри Эмма посадила меня на ступени, ведущие куда-то наверх, и ушла искать аптечку. Так я остался один.  

4  

– Удивительно – Говорю сам себе, чтобы развеять внезапное одиночество. – Здание ГЭС осталось невредимым, даже стекла не выбиты. Надпись на фасаде говорит о том, что его построили еще до войны, причем, задолго до войны. Я знаю, что в Японии давно придумали технологии «несокрушимых» зданий, но в этом углу планеты… Меня перебило землетрясение, не оставлявшее попыток разрушить последний оплот цивилизации в этом городе. – Действительно несокрушимо. – Сказал я почти шепотом, наблюдая как весь остальной мир дрожит.  

– Это потому что его перестраивали. – Передо мной появился невысокий человек в коричневом, полосатом костюме с жилетом. В руках он держал изысканную трость. Он не был курчавым или смуглым, но мне невольно вспомнился Пушкин. – И как вы верно заметили, по японской технологии, около пяти лет назад. Однако, «Несокрушимое», как вы его поспешили окрестить, слишком яркий эпитет, я бы сказал, что оно гибкое – Мужчина улыбнулся. – Чего, к сожалению, не скажешь о его механизмах. Мы с командой потратили целый день на их восстановление.  

– А вы…  

– Ох, простите за мою бестактность, я профессор Александр Крылов, работаю, хотя в нынешней ситуации будет вернее сказать – работал в местном университете. Преподавал на факультете фундаментальных наук. А вас как величать?  

– Углов. Вадим. Врач.  

– Ох, какая полезная профессия в наши дни... – Крылов многозначно покачал головой. – Рад знакомству. Однако, похоже, что вам, голубчик, самому нужна медицинская помощь. – Я положил руку на голову и понял, что по лицу стекает обильный поток крови. – Прошу, не двигайтесь, я схожу за аптечкой.  

– Не стоит... Моя спутница… – Его любезность заразительна.  

– Ах, так вы не одни – Крылов снова улыбнулся. – Удивительно, как мы разминулись. Тогда мне стоит поскорей найти ее. Кто знает, что может случиться с бедной девушкой в нашем царстве электросетей. Прошу меня простить. – Крылов ушел туда, откуда явился.  

Прошли еще около трех минут, прежде чем вернулась Эмма, держа в одной руке коробку из-под обуви, а в другой перекись водорода. Она поставила коробку на ступени и вынула оттуда хирургический набор. Я бы больше удивился, если бы коробка была специализирована под аптечку.  

– Ты встретила Крылова? – Я принял более удобную позу на каменных ступенях.  

– Иван Андреевич, который? – Эмма улыбнулась и начала промывать мою рану на голове.  

– Ага. В полосатом костюме и с клюкой.  

– Наверное, мы разминулись. – Эмма четкими, уверенными движениями наложила первый шов и остановилась. – Какая же я дура... Ты же калека, бедный, а я тебя завалы расчищать заставила. Какая же дура...  

– Я сам принял это решение, а значит, никто кроме меня не виноват.  

– Не ты виноват в том, что на нас обрушился город.  

– Как знать, может это награда за былое … – Шутка ли?  

– Неужели ты веришь в карму?  

– Глупость какая. Конечно, не верю.  

– Ну, хорошо, в судьбу.  

– Я верю в то, что за прошлое мне нет прощения. Верю, что какие бы напасти со мной не приключились, я их заслужил. Всё что мне остаётся это преодолевать трудности или сдаться. Но жить пока еще хочется. – Даже так.  

– Ты как ребенок. – Она погладила меня по волосам.  

Эмма молча зашивала рану, а я молча любовался тонкой работой ее кистей. Казалось, что даже самая грубая работа в ее руках будет такой же утонченной и величественной.  

5  

Станция была сделана из красного кирпича на манер заводов начала двадцатого века, Стекла в пол, некоторые сегменты которых были выбиты. Сам пол и ступени были выполнены из гранита, что придавало еще большего веса и монументальности и без того внушительному сооружению. Фасад продолжался не большой башней с часами, по которой я сверял время. Понять день сейчас или ночь, было иногда трудно, поэтому часы – единственное, что связывало меня с реальностью.  

Крылов стоял у стола посередине большого зала с большим напольным пультом и мастерил.  

– Величайшее изобретение человечества – радио. Не находите, товарищ Углов? – Не оборачиваясь, затравил физик, почувствовав мое приближение. – Я, как представитель естественных наук, обязан Герцу всем. – Что же в нем такого?  

– Что же в нем такого великого? – Он что, мысли читает? -Ну что же вы, голубчик, не расстраивайте меня. – Он на секунду отвлекся и посмотрел на меня глазами, полными азарта. – Если бы не радиоволны, быть может, мы бы не знали и половины о космических телах. – Крылов вернулся к работе. – А сейчас, при помощи радио мы попытаемся спасти человеческие жизни, как делали столетия до нас!  

Болезненным хрипом пробудился динамик. Крылов поднес ко рту микрофон и отчеканил: Всем выжившим, передаю координаты точки эвакуации. Местонахождение – гидроэлектростанция. Это сообщение будет повторяться.  

Крылов провел некоторые настройки и сообщение зациклилось. Спустя несколько мгновений послание крылова зашипело и задвоилось, будто кто-то хотел вырваться из него наружу. Крылов провел очередную настройку, но это не помогло. Тут он воскликнул: -С нами вышли на связь! – После он переключил тумблер и из динамика раздался знакомый голос.  

– Говорит Стальной. Как слышно – прием?  

– Слышно отлично, дружище! Это Крылов.  

– Слава богу! Признаться, другого собеседника я и не ожидал. Рад тебя слышать.  

– Это химик Стальной? – Удивился я.  

– Биохимик. – Грозно отозвались из динамика. – Точку эвакуации подтверждаю. Со мной двое раненых и беременная женщина. Вы располагаете врачом?  

Крылов посмотрел на меня. -Настал ваш звездный час, Углов. – Он улыбнулся – …Да, передайте ваше местоположение, он отправится к вам завтра. – С того конца продиктовали координаты, Крылов записал их на толстом, дорогом листке бумаги и с улыбкой повернулся ко мне  

– Какая ирония. В последний раз по радио я получил приказ убить людей, а теперь мы их спасаем.  

Крылов снова улыбнулся. – Ох, вы правы. Всю свою историю человечество использовало научный прогресс как способ саморазрушения, и каждая из проведенных войн это доказывает. Однако взгляните в окно, Углов. Что вы там видите?  

– Последствия. – Руины, сокрывшие тела миллионов. Я видел такое раньше и надеялся, что больше никогда не увижу.  

– Бог мой… – Крылов нахмурился и похлопал меня по плечу. – Голубчик, соберитесь, сейчас не время раскисать. Где-то там под обломками остались живые люди и вы, именно ВЫ в силах им помочь. К тому-же, присмотритесь, там за окном не только развалины, нет. Позвольте, сказать что я там вижу. Это полотно. Чистый лист, который нам предстоит заполнить. – Крылов указал на повисшее небесное тело. – И даже больше – Он сменил манеру речи на скороговорку. – Вы вот, думали почему у нас уже который день нет нормальной ночи? Не знаю как вы, а я терпеть не могу спать при свете. Банально не могу уснуть. По этому я наблюдал и могу выдвинуть предположение, на основе своих наблюдений. -он замедлился – Видите там, на границе с предполагаемым лесным массивом громадное белое пятно? Конечно видите, из-за него я не могу уснуть! – Словно бы ребенок, Крылов надул губы и стукнул тростью об пол. – Так вот, могу предположить, что почва наших новых соседей богата силикатами и больше вам скажу, они настолько четко отражают свет, будто бы почва сначала расплавилась, а после застыла. Следовательно, каким-то образом что-то ее нагрело. – Крылов насмешливо улыбнулся.  

– Зеркало.  

– Ну, вряд ли, поверхность настолько ровная, чтобы можно было назвать ее зеркалом, но мыслите вы в верном направлении. – Спустя секундное молчание Крылов поинтересовался. – Как ваша голова, уже лучше?  

– Спасибо, много лучше.  

– Значит, мы можем на вас полагаться? – Утвердительно спросил Крылов, как бы не оставляя мне выбора. – Поймите, эти люди нуждаются в помощи, точно как и вы три дня назад. Если вы им не поможете, то быть может, что никто не поможет.  

– Объявились еще выжившие? – Вбежала в дверь одушевленная Эмма. – Я пойду с вами! – Добавила она, не дождавшись ответа.  

– Ну нет, голубушка, вы нужны мне здесь. Углов должен отправиться в это плаванье сам! – Скомандовал Крылов и тепло улыбнулся.  

– Но я нужна там!  

– Никаких “Но”, дорогая моя. Нам с вами нужно разбить лагерь для уцелевших в этой катастрофе. Один я никак не справлюсь.  

– У вас ведь есть машины. – Снова возразила Эмма. – Вы даже называли их командой.  

– Эти бездушные железки только и годятся на то, чтобы чинить устаревшее оборудование. Нам же с вами предстоит куда более разноплановая работа.  

– Но Углов пропадет в одиночку.  

– Право, хватит вам спорить, милочка, он давно уж не ребенок… – На секунду задумался Крылов, нахмурив брови. – И потом, вместе с ним я отправлю медицинский дрон… В общем, не пропадет.  

– Оставайся, Эмма. – Примкнул я к Крылову. – Будь моей Пенелопой. – Я обхватил ее плечи руками и сурово посмотрел в глаза.  

– Хорошо, я буду ждать. – Смазала бальзамом мою душу. С войны меня никто не ждал. Нынче все будет по другому.  

– Ба! Да вы прямо сошли со страниц романа, дорогие вы мои. – Всплеснул руками Крылов. – Углов, голубчик, время не ждет, пойдемте, я выдам вам снаряжение. Эммушка, дорогая, последи за радио, вдруг кто еще на связь выйдет.  

Мы удалились в кладовую на цоколе, где Крылов выдал мне рюкзак с палаткой, сухпайком и пыльный, тарахтящий мед дрон в форме шестиугольника с явно выраженной передней частью, за счет выпирающих датчиков  

– Даже на фронте у нас были модели поновее. – Вообще, учитывая внезапную бедность Федерации, удивительно что мы не воевали камнями и палками, но до меня доносились слухи о подобных отрядах.  

– Очень хорошо, значит пользоваться вы уже умеете. – Оскорбленно ответил Крылов. – Завтра утром, на рассвете отправляйтесь в путь. Координаты на этом носителе. – Он передал мне старую флешку времен мезозоя. – Теперь, прошу простить, дела не ждут. Вы, пожалуйста, соберите свои вещи и хорошенько отдохните, завтра вас ждет длинный путь. – Крылов хлопнул меня по плечу и напевая, ускакал в машинный зал.  

6  

Утром, чуть встало солнце, я отправился в путь. Через осточертевшие мне, ноголомные развалины я вышел на остатки дороги. Сверив карту, я продолжил движение, навьюченный баулом.  

Через два часа новоявленного пустынного солнца, многократно отраженного от земли и направленного “Второй землей” обратно (черт знает как звать этот валун над головой), моя кожа начала краснеть, а мозги плавиться. Через три часа я уже потерял бегущую слева от меня реку. Через девять часов, мне пришлось бы отпустить лошадь… – Была бы у меня лошадь. – …ведь пустыня сменилась морем. Температура была невыносимой, земля сухой, но воздух был наполнен звуками прибоя. Повеяло освежающим бризом. Почувствовав небольшое облегчение, я остановился на привал, так, как пришло время связи и обеда. Хотя, признаться, есть мне абсолютно не хотелось. Я поставил своего помощника на камень, включил и облокотившись спиной о небольшую скалу стал ждать.  

– Углов! – Опять и опять доносилось из динамика. – Углов! Отвечайте!  

Голос был знакомый, но это точно был не Крылов.  

– Да... Да! Я вас слушаю. – Ответил я, придя в себя из полусознательного состояния. Должно Быть прикимарил.  

– Где вы сейчас находитесь?  

– Где-то в тридцати двух – тридцати шести киллометрах от города. Возле залива. С Кем я говорю?  

– Стальной. У Нас нет времени. Женщина рожает, а у меня сломана рука. Идите на юг по береговой линии, мы вас встретим.  

– Вас понял, выдвигаюсь.  

Ноги страшно гудели. Мне не доводилось прежде совершать подобных марш бросков без привала. А теперь и экзоскелет разряжался. Делать нечего. Довольствуясь тем, что есть, я пошел по берегу.  

Спустя какое-то время, словно землетрясение прошло по моей спине, в которой лежал выключенный бот. Вибрации повторились. – Неужели из всех портативных устройств осталась только эта бандура на ДВС. – Причитал я, разворачивая бота.  

– Углов, на востоке от вас есть уцелевшее строение, мы ждем вас там.  

-Вы меня видите?  

– Что? Плохо слыш... повто... – Связь прервалась.  

– Судя по тому что я не вижу никаких зданий на востоке, он, видимо, следит за мной через маячок, установленный в эту дуру. Какая... – Неприятная необходимость... Опять разговариваю сам с собой. Одиночество и не до такого доведет.  

Действительно через пятьсот метров показался небольшой домик с признаками жизни. Чистый выбеленный фасад украшала плетеная оградка, стоящая вплотную к стене и небольшие клумбы с цветами, аккуратно высаженные по обе стороны от двери, расположенной прямо по центру стены.  

– Углов, сюда! – Из дверного проема выглядывала старушка, приветливо махнувшая рукой. – Вы как раз вовремя. Я уже грею воду, не тяните, располагайтесь.  

Войдя, я с трудом смог разглядеть силуэты присутствующих людей. Человечество много столетий пользуется фотонным рассеивателем, в конце концов очками и головными уборами, а не догадался даже повязать себе на голову майку, чтобы хоть как-то смягчить воздействие света. Через пол минутки глаза начали привыкать и я различил мужчину, сидящего на дальнем углу возле окна, беспорядочно мотающий головой, будто у него лихорадка. Справа от меня была белая занавеска, расшитая маленькими голубыми цветочками, откуда резким движением выскочил бородатый мужичок высокого роста, но не выше меня, в очках и залысиной, придерживающий локоть противоположной руки. Он замахнулся резким движением, но тут же осекся от боли и сквозь зубы, с легким раздражением выдавил:  

– Углов, быстрее, время не ждет. – За той же зановеской на небольшой кушетк есидела беременная девушка. Она тяжело дышала и с трудом терпела боль.  

– Как часто схватки? – Спросил я.  

– Часто! – Раздраженно ответила девушка.  

– Помогите ей раздеться. – Скомандовал я старушке. – Принесите теплую воду и полотенца – Кинул в сторону стального. – И Больше пространства мне! – Занавеска закрылась, а под ней просунули тазик с водой. – Теплая?  

– Охладить возможности не наблюдается. – Парировал академик, не скрывая обиды.  

Тем временем, я развернул бота, подключил его к девушке. – Как вас зовут? – Спросил я мягко  

– Регина. – тяжело уронила роженица.  

– Все хорошо, Регина, ваши показатели в норме. – Я ощупал живот девушки, чтобы, проверить положение плод. Всё было бы замечательно, но я в жизни не принимал роды, только наблюдал со стороны в университете. Сколько не щупай, всё кажется одинаковым. Должно Быть, растерянность на моем лице видно за версту. Нужно взять себя в руки. Передо мной мучается бедная женщина, а от волнений нам обоим не легче. – Главное дышите ровно и глубоко. Договорились? – Она кивнула. – Выйдите, пожалуйста, мы справимся сами. – Попросил я старушку, та исчезла. – Антисептик! – Из бота показалась небольшая трубка, из которой вылилось немного раствора. Я обеззаразил руки, а после рабочую поверхность. Немного собравшись с мыслями и бросив взгляд в сторону, я, будто бы, все-таки нащупал – ребенок лежал поперек родового канала. Бабушка моя говорила: «Кто ищет, тот всегда найдет. » Вот и я блин нашел на свою голову. Нужно выполнять поворот. – Я введу вас под наркоз, пожалуйста, не переживайте. – Так, кажется в университете говорили, что можно выполнить поворот на головку, только делать это нужно было начинать месяц назад. Неужели остается только Кесарево сечение? Если я буду резать эту бедную девушку в таких условиях, то скорее всего, мы похороним и ее и ребенка. Нужно что-то другое, она уже под наркозом, медлить нельзя. Введя руку в родовой канал, я сразу же почувствовал ножку ребенка, это хорошо, попробую его просто вытащить. Одной рукой я держал младенца, а второй, через живот, пытался развернуть его горизонтально. Пот с меня тек рекой, одна маленькая ошибка и я покалечу ребенка. Нащупав вторую ножку, я посильнее надавил через живот и все таки сумел извлечь его. Тяжеленький, с суровым лицом японского адмирала начала двадцатого века. Шея его была обмотана пуповиной. Без промедления, я освободил его от материнских оков и через мгновение комната наполнилась плачем, мать начала приходить в чувства. Пуповина перерезана, плацента удалена, ребенок вымыт, а значит, можно наконец-то отдохнуть.  

Выйдя на крыльцо, через скрипящую дверь чудесного деревенского домика посреди пустыни, (что тогда мне не казалось чем-то странным), Обычно не курящий, я вынул из-за пазухи сигарету, которую держал на особый случай и прикурил. Грудь наполняло приятное тепло от проделанной работы, а в воздухе клубился дым, приятными глазу узорами. Деревянная дверка вновь скрипнула.  

– Вы, Углов, увлекались трудами Додерляйна? – Заговорил наполовину покинувший дом Стальной. – В современных институтах давно уже не учат тому, что вы сегодня сделали.  

Додерляйна… – Нет  

– Тогда вашей смекалке можно позавидовать. Хотя, чему я удивляюсь, если вы спаслись из города. Одно это говорит о вашей подготовке. Впрочем, кажется я о вас уже где-то слышал, не напомните?  

Вспомнил. Пыльный дед. Еще бы не вспомнил, я такой концерт ему закатил. – Нет.  

– Что-ж, всё может быть. Ну что, вы, Углов, отдохнули? Я был бы весьма признателен, если вы мне и моим спутникам тоже оказали помощь. – Пригласил Стальной, указывая внутрь, здоровой рукой и мы тут же вернулись в дом.  

В дверях на меня набросился бедолага, сидевший ранее у окна. Он схватил меня за плечи и обдал ни-то мычанием ни-то воем.  

– А-а М-а -а-а-а-А. – Он всё мотал головой в разные стороны, пытаясь найти слова и не потерять равновесие. (Он действительно с трудом стоял. Его мышцы были наполовину атрофированы) Но в один момент, он будто-бы пришел в себя и закричал, глядя мне прямо в глаза. – Машинный отсек! Эйч восемь! Машинный отсек! М! Пробоина! Закручивает! ЗА! За! М! М-а-А а-АА-а-АА. – Стальной Отвел его обратно в угол.  

– Кто это? – постепенно отходя от исступления спросил я, не ожидая ответа.  

– Михаил Константинович Стальной – мой брат. Он работал на космическом буксире для краулеров, добывающих руду из пояса астероидов. С ним случилось то, чего не пожелаешь никому. Космическая деменция, как мы ее прозвали. И Самое страшное, что он продолжает терять себя и никто в этом мире не знает что с ним произошло, даже он сам.  

– Как же так... – У меня перед глазами застыло выражение его лица. В этих зрачках читался животный страх, боль и отчаяние, настолько заразные, что я стоял, пустив корни, не в состоянии пошевелиться.  

– Боже мой! Углов, придите наконец в себя и наложите мне уже, хотя бы шину! – Справедливо возмутился профессор.  

Пока я накладывал на руку Стального гипсополимер, он продолжил.  

– Боже! Углов, не понимаю почему, но у меня такое чувство, что я вас где-то видел.  

– Я хотел к вам поступить. Вы отшили меня.  

– Судя по тому, как вы лечите, я сделал правильное решение. Поворот на ножку не преподают уже лет семьдесят, а не практикуют и того больше. До этого, прием годами совершенствовали путем проб и ошибок, а вы выдумали его просто из головы. В общем- то, достойно похвалы. – Приятно было слышать это от человека, которым я восхищался в студенческие годы. – Но не обольщайтесь, гипс вы накладываете прескверно. Волокна должны образовывать спираль, а вы накидали все поперек лучевой кости.  

– Я впервые накладываю гипсо-полимерную повязку. На войне мне чаще приходилось объявлять время смерти.  

– Но вы все-таки прошли обучение.  

– Может вы не заметили одну крохотную деталь – Я инвалид.  

Стальной выглядел подавленным. Он опустил глаза и здоровой рукой начал массировать подбородок. – Знаете, у нас с вами много общего. И я вовсе не о травме, как вам могло оказаться, тем более, что моя временна. Вы верите в предназначение, Углов? Не в судьбу и высшие силы, а в то, что каждый человек имеет предрасположенность к какому-либо ремеслу.  

– Ваш друг тоже любит пофилософствовать.  

– Бросьте, я не философ. Я говорю на языке фактов. Вот вы, Углов, выросли в захолустье, обучались невесть где, прошли войну, потеряли руку и в итоге, все равно имеете задатки отличного врача, а может быть даже таковым и являетесь и все ВОПРЕКИ обстоятельствам. Что если это то, чем вы и должны заниматься, что если у вас, еще в раннем детстве, сформировались нейронные связи, развивавшие вам определенные группы мышц и рефлексы для того, чтобы вы сегодня идеально провели, забытый богом, поворот на ножку, сохранив жизнь не только ребенку, но и матери. У нас с вами много общего, углов.  

– И все таки, вы философ.  

– Как знать, голубчик, как знать… – Глаза стального горели, на лице была довольная ухмылка.  

“Вредный, пыльный дед”- так я подумал о нем после вступительных экзаменов. Теперь он словно бы видит во мне потенциал и переманивает на свою сторону добродушностью. А брата его мне жаль, он напомнил мне одного мальчика, которому я приставил пистолет к голове. Это была защита. Ну конечно! Если не он, то я бы занял его место. “…воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. ” Это война унесла много жизней, но именно с этой жизнью оборвалась моя.  

– Я останусь здесь на несколько дней – Прервал я тишину рефлексии. – Нужно понаблюдать за матерью и ребенком, пока они восстанавливаются.  

У второго мужчины лет двадцати семи, были множественные переломы ребер. Так много полимера я не брал, потому пришлось обойтись бандажом, из эластичного бинта и старого бабушкиного корсета, висевшего на манекене в углу, рядом со швейной машинкой. Несмотря на столь колхозное решение пациент начал жаловаться на затрудненность дыхания и ограниченную подвижность, что послужило индикатором отличной повязки. Утром Стальные и Волков, как он мне представился, отправились в сторону ГЭС. Я же, остался с Региной и новорожденным.  

Утром, проводив пациентов я задумался о документации. На фронте пациентов, хоть было и много, но в истории болезни они редко нуждались, зато я могу с закрытыми глазами выписать свидетельство о смерти. Малышу, оно к счастью не понадобилось, а значит стоит начать вести учет пациентов. вряд ли их станет меньше в новом поселении.  

В углу хаты я поставил небольшой стол, собранный из досок, валявшихся в сарае, на котором увековечил электрический светильник без ножки, найденный там же. На удивление, раритетная лампа накаливания не только не разбилась за сотню лет в сарае, но и оказалась рабочей.  

– Вы напомнили мне моего сына. В вашем возрасте он много чего сам построил в этой хибаре. Мы с вами так и не познакомились – Меня зовут Прокофья Владимировна, а вас, Углов…  

– Углов. Так будет проще.  

– Ну как же проще, себя надо уважать. Вот Эдичка мой, будучи еще совсем юным, со всеми мальчиками в округе дрался из-за обидного прозвища. Пришел как-то с улицы весь в синяках, коленки ободраны, плечо вывихнуто… Я только и успела что ахнуть, а он говорит мне:” Мамуличка – красотуличка, не переживай, все у меня хорошо, это только выглядит плохо. ” Так он меня и называл – Мамуличка – красотуличка. Вообще, он мальчик был у меня интеллигентный, на музыкальных инструментах играл, книжки читал. Дети того времени и знать не знали что такое книга, а он любил, чтобы бумажная была. Не знаю, где он их только доставал. Сядет утром на крыльцо летом и читает, пока плечи не обгорят. Пробовала его гонять – бесполезно... Все просил фоно ему купить настоящее, а где я ему найду то настоящее, кругом давно уж одни синтезаторы. Но как он играл Шопена… Если бы я могла, то на своем горбу ему целый рояль притащила. Слух абсолютный, стоило только сесть ему за клавиши, так для меня время останавливалось. – Разум женщины уносился все дальше и дальше в воспоминания, а лицо расплылось в счастливой улыбке.  

– Что с ним стало? – Проснулась Регина.  

– Ой… то же что и со всеми… – Улыбка медленно сползла, а взгляд потупился и уставился в пол.  

– Сейчас мало с кем ничего не приключилось. – Бросила Регина.  

Малыш вступил в дискуссию. Регина перелезла через рабочий муляж дровяной печи, установленной в правом дальнем углу от двери и закрылась занавеской. Входная дверь была украшена веником, под небольшим окном стоял обеденный стол, а ноги все время цеплялись за хаотично расстеленные, пестрые, полосатые коврики. Реликтовую картину нарушал только мои, наспех возведенные стол-верстак, также предназначенный для обслуживания бота и зарядки протеза. Я вынул из сумки тонкую тетрадку и начал сначала:” Иванова Регина Арсеновна 2874 года рождения – Принял роды с осложнениями. Выполнил поворот на ножку. Состояние стабильное, патологии не выявлены. ” Дальше – Ребенок Иванов младший (мя не присвоено) Родился…” – Какое сегодня число?  

– Восьмой день уже, кажется. – Ответила Регина, сидя за занавеской.  

– Нет, все же, по моему- седьмой. У меня еще во время войны, когда Эдичку забрали выработалось ощущение времени. Я тогда на заводе без окон работала, а часы нам нарочно сняли, чтобы мы не отвлекались на них, тогда я считать начала и до того привыкла, что когда мне похоронку принесли, то дата на ней соответствовала моим подсчетам.  

– Ну не знаю, у меня часы с собой, они точное время показывают.  

– А давно ли ты их сверяла? Точно тебе говорю, что седьмой день.  

Если полагаться на ощущение, то за окном застыл вечер понедельника. Кто бы что не делал – кончились дела. Ребетня и взрослые – все пропали зря. И теперь у нас даже нет календаря. Я продолжил запись: “... в день какой – неведомо, в никаком году. ” Однако, год все же мне известен – 2900. Прекрасное начало нового тысячелетия, под стать завершению. Таким же макаром, я вывел записи, касательно остальных пациентов.  

В доме было много неисправностей, вроде прохудившейся крыши и шатающихся половых досок. Молча я приступил к ремонту, а хозяйка была не против. Настроение улучшилось и даже в голове вертелась назойливая мелодия. Если бы не было войны, я бы может работал врачом в какой-то сельской поликлинике, копался в огороде. А так, у меня даже работы не было. Изо дня в день я продолжал приходить в библиотеку при институте, где среди обилия литературы из головы уходили мысли о войне. Надо придумать хоть какую-то замену этой роскоши. Вроде, даже физический труд неплохо справляется. Интересно: как там Эмма, неужели они с Крыловым в самом деле строят и мастерят. Хрупкая девушка и дед с тростью – смешно. – Мизинец на протезе задергался, обращая на себя внимание. – Да мне самому нужен ремонт. неисправность – шуточная. За годы владения протезом я научился разбирать и чистить его одной левой, пока одна правая лежала на столе, хотя толку от нее было бы не много.. Контакты окисляются от пота, иногда случается короткое замыкание и меня бьет током, а иногда пот стекает внутрь и коротит на сервоприводах. Конечно, из коробки он был более герметичный и подобные поломки случались крайне редко, но в какой-то момент мне пришлось вскрыть корпус и заменить смазку, что повлекло частые поломки. Гарантия, разумеется тут же слетела. Начало темнеть. Не думал что когда-нибудь буду радоваться смене дня и ночи. Ну хоть высплюсь сегодня. Холодно.  

– Углов, возьмите пожалуйста дрова в поленнице. Печка у нас работает. – Хоть печка и работает, но коптит. Завтра надо будет почистить. Спали, собравшись вокруг печки. За окном шел легкий дождь, постукивая легкими каплями на подоконнике, в печи трещали дрова, окутывая теплом и уютом. Утро было ясным, я вышел на крыльцо вдохнуть самый свежий воздух. Аромат мокрой травы, потоками горного ветра смешался в моих ноздрях, провоцируя мурашки.  

На покинутой планете  

Стынет колокольчик,  

А в обугленном небе зреет:  

Невыносимая легкость бытия.  

Невыносимая легкость бытия.  

Невыносимая легкость бытия…  

***  

–Боже мой, Волков, мы идем уже четыре часа без остановки. У меня рука сломана, но я уже выдохся, а у тебя ключица перебита, но ты все равно скачешь как козлик.  

– Не ключица, а всего лишь ребра, Георгий Константинович. Однако, вы как всегда правы – пора сделать привал. Как ваш брат?  

– Безмолвствует. – Я тяжело вздохнул. – Это хорошо. Что там у тебя в голове, Миша? – Он все время менял направление взгляда, но так ни разу и не посмотрел мне в глаза.  

– Поразительно, что мы нашли его всего за пару дней до этой катастрофы. Если бы мы могли узнать что с ним случилось…  

– Сейчас у нас есть дела по важнее. – Я печально гладил брата по голове, вспоминая счастливые годы юности, проведенные с ним. Мы были не разлей вода. – Но не время унывать. Впереди нас ждет эра великих открытий.  

– Какие уж там открытия, Георгий Константинович, нам бы кости былого собрать – уже было бы хорошо.  

– Увидишь, Волков, у меня хорошее предчувствие. – Пока я отдавался воспоминаниям, волков уже разбил лагерь и готовил обед.  

– Долго еще до вашей станции?  

Четыре часа мы уже прошли. Углов до нас добрался за девять – логично предположить что еще часов пять, однако начало темнеть посреди дня и на горизонте виднелись огни электрического света. – Не больше четырех часов.  

– Расскажите о нем подробнее. Волков – какой он?  

– Ну, невысокий мезоморф, русые волосы, карие глаза, короткая стрижка, смышленый, слава богу. Он то, что возникает в голове при словосочетании “белый человек. Вы мне, кстати очень отдаленно его напоминаете. Славный мальчик, исполнительный и преданный. Как только мы добрались до полиса, то он сразу же нашел себе занятие и подружился с Эммой. Вообще, он всегда был полезен. у него задатки отличного ученого. – Собеседник улыбался, но в зеленом его бездушном глазе читался страх и любопытство и... радость…  

– Чем вы занимались в полисе?  

– По нашему прибытию уже был организован пункт приема беженцев. Мы Крыловым помогли Эмме с документами и переключились на техническое состояние электростанции. Она нуждалась в постоянном ремонте из-за продолжающихся землетрясений. Волков же организовал план поселения и встречал приходящих людей, помогал им строить хижины из обломков и организовал поисковый отряд для сбора пищи и поиска выживших.  

– Вы сказали что ремонтировали станцию. С поломанной рукой?  

– С поломанной, да. Углов накосячил с повязкой и по старинке до локтя замуровал мне руку. Но, слава богу левую, да и пальцами кое-как шевелить я мог. для мелкой работы меня хватало, а для грубой были ремонтные боты. Где я не справлялся, то Волков приходил на помощь.  

– А как ваш брат?  

Собеседник показался мне знакомым, я пристально посмотрел на него. – Простите, а кто вы?  

– Я психотерапевт, у вас амнезия. Мы пытаемся разобраться что с вами случилось и по возможности вылечить. – Он мило улыбнулся.  

– Мишка сидел в своей комнате. Пару раз он расшиб себе голову, так что нам пришлось собирать все одеяла что есть и завесить ими стены.  

– То есть были вспышки активности как при встрече с Угловым? Вы нашли причину?  

– Что вы, он все время мотал головой и забивался в угол. Даже когда спал, не мог лежать спокойно. Но все же был один триггер. Когда с ним общалась Эмма, то он успокаивался и амплитуда колебаний сокращалась. Иногда мне даже казалось, что он с ней общается. Каким-то неведомым мне образом Эмма понимала его потребности и удовлетворяла их.  

– Ваш брат сохранил репродуктивные функции?  

– Что? С чего вы взяли? Я понятия не имею, в штаны я к нему не лазил. – Меня переполняла злоба.  

– Думаете у них могла быть половая связь?  

– Послушайте! Мой брат – больной человек. Ему необходим уход и забота. Эмма, будучи порядочной девушкой заботилась и помогала всем, кто в этом нуждается, а наш с вами диалог – окончен!  

– Что-ж, пожалуй вы правы, у меня еще есть неотложные дела… – “Доктор”(скорее проходимец какой-то) заметно сконфузился. – …пациенты! Вы у меня не один. Продолжим в другой раз.  

7  

Около недели пролетело за мелким ремонтом и легким уходом за младшим пациентом. Слишком хорошо. Со станции пару раз выходили на связь, теперь они называют ее Полис – просто Полис. Эмма Заведуя документацией, поделилась, что начала собирать для меня книги. Какие – то приносят люди из пустоши, какие-то поисковая бригада. Стальной и Крылов не дадут мне зарыться в библиотеке, это точно. Впрочем, если есть занятие, то мне и не нужно искать утешения на сухих, пыльных страницах. Возможно стоило просто покупать себе шоколад. Иванов младший заметно вырос, мне уже не было смысла сидеть с ними, о чем, недвусмысленно намекнули из Полиса. Они нашли для меня новое задание: нужно отыскать для них АИД. А ведь я шутил про Пенелопу.  

– Барана с овцой вышлите?  

– Очень остроумно. Это – Artificial Intelligence Dimension – Пространство искусственного интеллекта, огромный подземный комплекс на севере.  

– Кажется, я о нем читал. Его же построили в качестве рекламной компании. Думаете он не разрушен?  

– Ну, мы надеемся. Если он выжил, то это существенно упростит нашу с вами жизнь. Согласитесь, голубчик, вбить поисковый запрос куда проще, чем зарываться в книгах. – Крылов явно улыбался. – Знаете, я тут телескоп собрал из подручных средств и вот что заметил… Разумеется, если вам интересно… Эммушка говорила, что вы охотник до познаний.  

– Охотник.  

– Чудно! В общем, я наблюдал за поверхностью Джамины… Мы с моим другом решили дать ей название для удобства – Джамина Терра – земля близнец. Красиво, правда? – Ответа он не дождался. – В общем, относительно горного хребта, который видно даже невооруженным взглядом, заметно меняется степень озеленения прилегающих территорий. К слову, цвет, говорит о старом, добром фотосинтезе, что лично меня радует.  

– И что это может значить?  

– Ну, самое банальное – у нас каждый день, до сих пор трясет, думаю, что там у них тоже, но хребет изменился незначительно. Можно было бы предположить, что идет вымирание растительных культур, однако… – Даже через радио, я почувствовал как у него расширились зрачки и ускорился пульс. – Вы читали Толкина?  

– Энты? Серьезно? – Из меня вырвался нервный смешок, Крылов тоже посмеялся. – Человечество в надежных руках.  

– Нет ничего невозможного, друг мой. К тому же, это просто фантазия. Мы находимся на пороге новой эры и нам с вами, Углов предназначено основать фундамент новой цивилизации! Вы только найдите, АИД, я вас молю!  

– Углов, милый, ну как же я без вас, вы так мне помогли. Да и Регина с малышом, как же они?  

– Это Прокофья Владимировна? – Ответа он не дождался – Не переживайте, берите девушку с малышом и направляйтесь к нам в Полис, тут мы о вас позаботимся.  

– Спасибо!  

– Завтра же отправляйте женщин к нам, а сами идите к АИДу. Координаты я перешлю. Конец связи.  

Утром была суета. Прокофья Владимировна готовила пищу, да собирала вещи в дорогу на разный случай. Удивительно, насколько много пространства может занимать один человек. Я вышел на крыльцо прикурить залежалую на дорожку, вещи все вынес чтобы не мешать Прокофье Владимировне. Солнце уже возвысилось над горизонтом, но запах раннего утра все еще витал в воздухе. Бот подмигивал мне зеленым огоньком. Накануне я установил его на самодвижущуюся платформу и навьючил рюкзаком. все проще его по земле катит, чем на горбу в горы втаскивать. Экзоскелет пожертвовал Регине с малышом. Было необходимо доставить их до цивилизации в кратчайшие сроки и без привалов. это был лучший вариант.  

– Ну все, счастливо, берегите себя. – Выталкивая девушку из двери сказала Прокофья Владимировна.  

– Ну послушайте, куда вам одной в это время, пойдемте с нами, там вам будет лучше.  

– Уж позволь мне самой выбирать, что для меня лучше. Вы там молодые, активные, а я буду только мешать. Лучше здесь останусь, тут вся память, вся семья моя жила. Тут мой дом.  

– Но…  

– Помолчи. Лучше дорогу запомни и в гости ко мне приходи с малышом. – Мы и правда не можем ее заставить. Делать, наверное нечего. На обратном пути загляну, узнаю как дела.  

Женщины еще долго прощались. Я же, ждать не мог и поанглийски отправился ушел. Все равно, не для меня это всё. Через пять часов за холмом показался лес – живой и невредимый, на первый взгляд. Сверился с картой – через лес будет быстрее, да и прохладнее. За горизонтом снова показалась Джамина. И все таки, больно ласковое ей название придумали, но приставучее. Приближаясь к лесу, речушка дороги плавно перетекла в ручей тропинки. Идти стало тяжелее. Тележка все время цеплялась за деревья. Из палок сделал себе жесткие поводья. Сама тропинка вся была завалена сухостоем. Кое-где выпиливал проход, а где-то приходилось перелезать через огромные бревна. За пол дня прошел Около трех километров. И чем дальше в лес, тем крупнее на дороге лежали бревна. Кое-как вышел на опушку, где не долго думая разбил лагерь. Я лежал без сил.  

– Вадим! Вадим! – Снова меня вырвали из полудремы. – Вадик! – Только один человек называет меня по имени.  

– Привет, Эмма. Сегодня же связь уже была.  

–Не было. – Приснилось? – Я не надолго. Ты же идешь к АИДу, так?  

– Примерно в том направлении. – Здесь такая чаща, что я не доверяю даже компасу.  

– Прости, документов у меня нет, только слухи. Моя подруга работала над созданием этого ИИ, все это засекреченная информация, но возможно там проводили эксперименты по оцифровке сознания.  

– Это же не возможно.  

– Как бы то ни было, АИД может быть уверен, что это то для чего он создан. В общем, береги себя. Конец связи.  

Эмма – ее голос привел меня в чувства, разливаясь медом по ушам. Стоило спросить как дела. Дурак. Я лег в спальник. Интересно – есть у АИДа личность? Рассуждаем мы о нем совсем как о живом. С живыми я не очень лажу. Вдруг не получится его уговорить нам помочь. Хорошо, если есть просто кнопка “подчинения”. Не хотелось бы там надолго застрять. С этими мыслями я уснул.  

Выспаться не удалось. Не уверен даже что спал, скорее проворочился всю ночь, то в поисках удобной позы, то уворачиваясь от назойливых лучей света, но больше всего, меня донимали комары. Все живое вымрет, а эти твари останутся. Они, тараканы и крысы. После взрыва черного моря их развелось столько, что из каждого утюга кричали о новой экологической катастрофе. К счастью, развелись не только комары, но и разные земноводные, мухоловки и пауки. Неплохо было бы найти себе карманную лягушку. Вся шея чешется. Если развести костер, то можно отпугнуть хотя бы часть из них дымом… и сгореть вместе со всем лесом. Хотя, я скорее задохнусь, чем сгорю. Нужно подготовиться и собрать погребальный костер. Вон то бревно выглядит достаточно сухим. Если его напилить мелкими поленьями – выйдет славный костер. Такой яркий, что в Полисе будет видать. Будут сюда приходить за древесным углем. Неплохой источник энергии. Начнется новая индустриальная революция. Откроют шахты, будут добывать уголь, железо, вольфрам, сделают лампочки в каждый дом. Со всего света потянется народ в наш полис – в колыбель цивилизации. Кстати, вряд-ли этот АИД простоял десять лет сам по себе, наверняка там есть персонал. Приду и просто попрошу у них доступ, а они, конечно же согласятся. Туманное лесное затенение постепенно менялось на яркие, кристально прозрачные пасторали, даже под ноги вернулась дорога. Я остановился на обед в тени одинокого дуба, сбежавшего из лесной семьи. А если нет и персонала, смогу ли я договориться. С кем договориться? Возможно ли найти общий язык с чем-то подобным. Зачем я себя накручиваю? Скорее всего приду я в руины давно забытого места, брошенного своими создателями. А если он считает себя брошенным, то воспримет ли мое появление как нечто особенное? У собак нет понимания причинно-следственных связей. Если он не умнее собаки, то какой тогда от него толк. Проложим дорогу и разберем на запчасти. Европейские пасторали уступают место альпийским лугам. Мне и правда придется переться в гору. Я не против хайкинга, но идти одному… Каменистые склоны угрожающе укрылись снежными шапками, как налетчики прячут лицо под балаклавой. От таких добра не жди.  

Несмотря на волнения, я продолжил путь. Дорога была не очень крутой и вполне целой. Она весело тянулась на многие километры вперед, танцуя, словно ужик, попавший под лопату. Что задумали эти старики? Они то явно спелись еще задолго до нашего знакомства. Впрочем, Крылов достаточно приятный человек, явно начитанный, в отличии от меня из праздного любопытства, видимо. Я то сам до войны книги не читал, и уж тем более не зависал в библиотеках, однако, как и все дети моего поколения, страдал “потреблядством”. Дорожный ужик оборвался лопатой, выбивая почву из под ног. У меня дрожали руки, холодный пот оросил надбровное пространство, мурашки щекотали спину – подо мной разверзлась земная твердь, запечатляя клиновидным рубцом наступление новой эры. В затемненной глубине, текла вода, а вдали Гремели обвалы, напоминая рык цербера. Как же быть? Куда идти? На часах уже девятнадцать, нужно найти место для лагеря. Чертова Джамина – из-за нее не понятно, где день, а где ночь. – Сколько же от тебя еще придется терпеть? А еще и в округе нет пологих мест, одни склоны – как замечательно! Что дальше, метеоритный дождь? Да мне и обычного хватит, чтобы откиснуть от простуды! – Валун устремился в бездну, а моя нога наполнилась пронзающей болью. Кое-как, я доковылял до скалы, нависавшей над тропой, наспех кинул спальник, разулся и закинул больную конечность на камень и закрыв лицо рукой, на манер козырька уснул.  

Никаких снов, одна ноющая боль. Ощупал ногу – перелома нет, хотя он изящно дополнил бы картину. Оставалось только потерять снаряжение и сразиться с медведем. Если бы я предпочитал походным ботинкам обычные кроссовки, то лишь замахнувшись уже одумался. Да будь я даже в армейских кирзачах, травмы было бы не избежать. Я бы не отказался от высокого берца в такой каменистой среде. Зашнуровал свой низкий ботинок потуже позавтракал протеиновым батончиком.  

Визуально клин заканчивается не так далеко, если вернуться и попытаться обогнуть этот пик, то есть шанс, что дорога будет свободна. А если нет, то я опять потеряю день, или попаду под обвал. с меня хватит идиотских поступков на неделю. Надо искать другой путь. Бот спасительно подмигнул зеленым глазом. В Полисе точно смогут мне помочь.  

–Углов, как дела? Это Стальной.  

– Через горы пути нет. Пойду в обход.  

– Это вы в каких горах изволите? – Странный вопрос. – На пути вашего следования не было гор. Скажите, какой они высоты?  

“Изволите” это он от Крылова опылился? – Рулетки у меня с собой нет, но вершины уже заснежены.  

– Очень интересно. Ваша карта не учитывает особенности рельефа. Дело в том, что на вашем пути никогда не было никаких гор. – Он говорит с явной улыбкой. – Видимо они образовались от движения тектонических плит. – Уж об этом я и сам догадался. – Ищите оптимальный путь и будьте добры, обращать внимание на различные особенности. То, что мы с вами свидетели столь глобальных изменений – есть огромное везение. – Сейчас выпрыгну из штанов от счастья. – У АИДа должен быть доступ к некоторым спутникам, у него вы сможете получить обновленные карты. Удачи и берегите себя, Углов.  

Пыльный старый дед, а ведет себя как ребенок. Даже через радио чувствую, как горят его глаза. Полис, АИД не хватает только Зевса и Посейдона. Какое общество смогут построить мечтатели? Сильный правитель правит сильной рукой, слабый живет не долго. Неужели нас ждет очередной усатый тиран, что как подковы кует за указом указ, кому в пах, кому в нос…  

“А вокруг него сброд тонкошеих вождей,  

Он играет услугами полулюдей.  

Кто свистит, кто смеется, кто хнычет,  

Он один лишь бабачит и тычет… “  

Пастернак сказал что это литературный акт самоубийства. – Эй, полиция мыслей! – Тремя годами ранее, кажется внедряли какие-то чипы – импланты для интернет серфинга с алгоритмом распознавания желаний. С ними “полиция мыслей” не звучит как-то смешно, но начинает внушать страх. Хотя, наверняка это была просто маркетинговая уловка, как поилка в моей руке. -Ха! Вспомнишь солнышко, вот и лучик. – Протез не реагирует на команды. Индикатор заряда мигает, значит разрядился. Вроде вчера нормально все было.  

– Эй, медведь! Выходи давай. Я прямо пророк. Пророк Вадим… Вокруг лика моего собираются культисты, молятся и приносят в жертву девственных коз, возносят гекатомбы. Я конечно знал, что апокалипсис не убьет все живое, в конце концов, у нас были какие-то исследовательские станции на марсе, но чтобы он буквально отбросил человеческое развитие в конкретный период мировой истории.  

– Это нонсенс. – Значит мне надо найти черного и сильного барана, чтобы попасть в АИД. Может и нет никакого ии, а я просто умер и это все мой предсмертный бред, который никогда не кончится… Нет, все таки после смерти нет доступа к органам восприятия, а моя нога чертовски болит. Прошел всего метров двести, а уже взмок, как после пробежки. Надо отдохнуть. Кажется в сумке был эластичный бинт, хоть один должен был остаться, ну или хотя бы обычный. Стоило сразу его наложить, а теперь, однорукий, одноногий, я не смогу наложить нормально повязку. Придется терпеть. Может удастся подобрать у дуба подходящую ветку… буду как капитан Флинт.  

– Тысяча чертей! – без одного глаза, но с двумя руками было бы проще, чем без половины функциональных конечностей.  

– Ладно, хватит ныть! – Еще и спина болит.  

– Я сказал Хватит! Сидит, нюни распустил… Считаешь у тебя есть право на жалость? Подумай! – Поборов свои страхи, я тихонько продолжил свой спуск. На дубе действительно нашлась подходящая рогатина. Слегка на ней повисев, на манер мартышки, мне удалось ее сломить и надломить. Разумеется, ветка, которую сорвал однорукий не будет достаточно прочной, поэтому при ходьбе она заметно изгибалась, но даже так – идти стало намного проще.  

Стало заметно вечереть. – Наконец-то! – Хоть высплюсь нормально. Разбил лагерь на возвышенности под небольшой скалой. С нее все время сыпался грунт, но с заходом солнца стало заметно холоднее, а эта скала послужит мне отличным рефлектором. Справа от меня прошел обвал. Очередной плюс в копилку моего земляного козырька под скалой.  

Согревшись у костра меня начало клонить в сон, но опасность есть угольки вместо поджаренной бастурмы не хотелось и я держался как мог.  

– А Мог был тем еще слабаком… – Внизу под горой мелькали огни, метров сто от меня. Морзянку я не знаю, но тут я отчетливо различил – “S. O. S”. Сонливость как рукой сняло, даже протез с перепугу заработал. Я вскочил со своим костылем и покатился вниз, чуть-ли не кубарем, каким-то чудом сохраняя равновесие.  

Впереди виднелись три силуэта – один с фонарем яростно высвечивал два других сидели на земле рядом с первым. Подойдя чуть ближе, картина прояснилась: молодой девушке на ногу упал валун размером где-то три на три метра.  

– Что случилось?  

– Обвал. Вы можете помочь? – Могу ли я… Смотрю на свою рогатину и представляю могучий рычаг, которым можно сдвинуть валун. Смешно.  

Внимательно осмотрев пострадавшую, я сделал единственный вывод из этой ситуации.  

– Можно только ампутировать.  

– Как… – Хором ужаснулись девушки, сидевшие на земле.  

– Иначе девочка умрет. От голода, жажды, или что более вероятно от заражения. Вы родственники?  

– Я отец. Игорь. – Сказал силуэт с фонарем. – А это Ольга – моя жена. Под камнем наша дочь.  

– В любом случае… Вот черт! – Я осмотрелся и осознал, что в порыве мыслей оставил где-то свой дрон. – Мне нужно вернуться за инструментами. У вас есть запасной фонарь?  

– Нет, я пойду с вами.  

– Ладно. Сначала осмотрим дуб, потом возможно придется подняться в гору.  

– Вы потеряли инструменты? Хорош врач. – Возмущалась Ольга.  

– Кроме меня тут никого нет. Я сам в передрягу попал, по этому потерял инструменты. Меньше чем через час мы вызволим вашу дочь, пусть и не в целости, но в сохранности. Это лучше чем смерть, не так ли? – Она промолчала.  

–Прежде я должен наложить жгут, иначе она умрет от потери крови. – В боте были жгуты, но где бот, а где я. Нужно взять что-то из одежды. Халат бы отлично подошел, но он графеновый… Ай… К черту! Все равно основная энергия в торсе генерится. Не без труда, оторвав широкую полоску в нижней части халата, я повязал полоску вокруг бедра, дал ей в зубы палку. – Приготовься, солнышко, будет больно. Готова? Раз, два… – Не называя три, я потянул за оба конца повязки изо всех сил. Даже протез каким-то боком заработал. Бедняжка крикнула с такой силой, что трижды вернулось эхо. – Ты умница. – Попытался я ее успокоить. – Теперь дело за малым. Потерпи еще немного. – Она потеряла сознание.  

Вместе с Игорем мы отправились сначала к дубу, потом, не найдя бота, по дороге в гору к месту вчерашней стоянки.  

– Сколько лет вашей дочке?  

– Шесть с половиной. – После минуты молчания он продолжил. – Что с вами случилось, почему хромаете?  

– Тоже вчера попал под небольшой обвал, пока искал дорогу через горы. – Не скажу же я ему что сам с психу устроил камнепад.  

– Да, с тех пор, как появились эти горы, камни падают постоянно. У нас тут в степях стоянка… Ну, раньше тут были степи. Теперь горы. Мы можем показать дорогу до стоянки, а оттуда уже вы как-нибудь сами.  

– Спасибо, помощь мне очень кстати.  

Забрав бота, мы вернулись к девушкам. Мать прижимала голову дочери и что-то нежно шептала ей на ухо. Завидев меня с этой столетней бандурой, Ольга вскочила и преградив путь подняла истерику.  

– Не дам! Через мой труп! Насильник.  

– Молчи женщина! – Игорь отвесил ей оплеуху. – Ты хочешь чтобы она умерла?  

– Он не знает! Ему нельзя! – Разрыдалась встревоженная мать, упав на колени.  

– Другого выхода нет. – Обнял и оттащил свою жену отец.  

– Ну что, золото моё, как ты себя чувствуешь? – Приблизился я к пациентке. Сделав воображаемую подушку из халата, я подложил его ей под голову. – Ложись так, чтобы тебе было удобно.  

– Влоде лучше. Может не надо лезать? – Она немного поерзала, лицо выражало страх, но в глазах горело любопытство.  

– Не бойся, все кончится быстро, ты заснешь и проснешься уже у себя дома. Как тебя зовут?  

– Мишка.  

– Какое необычное имя. – Я смазал ее вески контактным гелем и приложил контакты. – И чем ты занимаешься обычно?  

– Мы с длузьями иг-гр-грх-аем в догонялки, прячем секлетики, кто находит, заби-гр-гр- ает их себе.  

– Ты любишь искать секретики?  

– Очень. Однажды я нашла много стеклышек лазного цвета и горсточку о-гр-ешков. Мне все лебята завидовали. А Спичка… Спичка как-то… – Аппарат подал несколько импульсов, активировав нужные нейромедиаторы. Она уснула. Нужно спешить. Чем быстрее и аккуратнее я все сделаю, тем лучше. Нужно обработать рабочую поверхность йодом. Хорошо что здесь скалы, не понадобится брезент. Место перелома подвижно, значит у меня получится зафиксировать изгиб в колене.  

Аппарат щедро подал йод через трубку, залив всю ногу и камень под ней. Чистым тампоном я удалил излишки и на глаз наметил линию разреза. чем меньше будет шов, тем лучше. Старый скальпель ровной линией разделил пациента и то, что когда-то служило ему ногой. Размер камня такой, что даже лучшие нейрохирурги не смогли бы восстановить функциональность ноги, а лучшие ортопеды с порога бы порекомендовали имплантацию. – Сейчас не время для сомнений. – Верно.  

Пережал с двух сторон показавшиеся сосуды и рассек коагулятором. С верхней части голени уже показалась молодая косточка. Оставляю позади переднюю большеберцовую мышцу и разгибатель пальцев. Черт, какой плохой обзор. Перехожу к нижней группе мышц, оставляя позади латеральную и медиальную головки. Дальше иду на ощупь. Только бы не задеть артерию… По небольшой лужице венозной крови зажурчала артериальная скважина. – Сука, Углов, догадался съемным протезом щупать? – Однако, немного пожурчав, поток остановился. Холодный пот выступил у меня на лбу. Оставленный часом ранее жгут надежно перекрыл кровоток. Артерия зашита, осталось перепилить кость и дело сделано. Нужно скорее заканчивать. Ребенок должен проснуться у себя в постели. Через еще каких-то пять минут я сформировал культю и снял жгут.  

– Ну что там? – Спросил спокойным голосом Игорь, стоя на расстоянии около десяти метров.  

– Я закончил.  

– Мы сделали носилки из веток. Можно подходить?  

– Да, но на всякий случай, держите вашу жену. Двоих людей мы не утащим. – Когда ты стал таким циничным, Углов?  

И я был прав. Подойдя на расстояние около двух метров Ольга тут же потеряла сознание. не знаю что больше ее впечатлило, то что ее дочь лежала без сознания, или торчащий из под камня окорок, который еще недавно принадлежал ее дочери. Нашатыря у меня не было, но отсутствие походной обуви генерирует достаточно резкий запах. Мой носок быстро привел ее в чувство. – Ты одичал, Углов. – Да что ты говоришь? То ли еще будет. – Главное сохраняй ясность мысли.  

Подняв бедную мать на ноги и погрузив Мишку на носилки, мы пошли в горы… Сумасшествие!  

– Далеко до вашей стоянки?  

– Около часа ходьбы. Мы стоим вон за тем хребтом. Он кажется широким, но обходить его не долго, будьте уверены.  

– Как вас зовут? – Обессиленно вопросила Ольга.  

– Вадим. – Робко и нерешительно, словно бы дразня ответил.  

– Спасибо вам, Вадим. Если бы не вы, возможно Мишка… Она бы правда умерла там под камнем.  

– Я сделал лишь малое, остальное за вами. Оставлю вам немного йода, но этого хватит, чтобы обрабатывать рану пока она не затянется. Больше покоя и вкусной пищи. Тогда ваша дочь быстро встанет на ноги. – Даже в темноте я почувствовал на себе их взгляд. Ну а что, я же тоже ампутант, но рукастый. – Дичаешь…  

Обещанный час растянулся. Мы ходили и плутали по черной горе, словно бы несли Фродо к жерлу, но в конце концов, на самом исходе сил за одной и скал показались огни.  

– Вот она – стоянка. – С облегчением выдохнул Игорь.  

– Как давно вы здесь?  

– Мы неделю назад приехали в гости к моим родителям. – Холодно ответила Ольга.  

– Ваши родители живут в горах? – Что ты несешь, ты же знаешь, что гор не было..  

– Когда-то тут была степь. Я родилась в ней и выросла. Мой отец отправил меня в город, чтобы я получила медицинское образование, но только поступив в университет, я встретила Игоря и родила Мишку.  

Тем временем, мы наконец вошли в лагерь. По центру догорал костер, а вокруг него, словно бы греясь, стояли юрты из звериной шкуры и огромных костей, напоминая стоянки древних людей, живших сотни миллионов лет назад. Обалдеть, это они эти здоровенные кости с собой таскают… Кто это мамонт? Мы вошли в одну из юрт. Она была пустой, но теплой, а воздух спертый, словно бы большая семья провела тут ночь. Ольга выдала мне лежанку и я немедленно вырубился.  

– Помилуй великая Мать дочь свою… Как это произошло? – Донеслось через сон. Хотя, я уже почти проснулся, но Басс казался таким близким, словно бы он шептал мне на ухо. Я встрепенулся.  

– Случился обвал, отец. – Оправдывалась Ольга, стоявшая у входа в юрту. – Ее ножку придавило.  

– Как ты могла это допустить!? Внученька моя, Мишенька… – Мишка продолжала спать.  

– Она много крови потеряла, должно быть у нее не осталось сил. – Влез на свою голову…  

– Молчать! Ты чужой здесь! Кто позволил тебе кромсать мою внучку? Даже мясник бы справился лучше. – Я встал и тихонько подошел ближе. Старик размотал мою повязку и склонился над ребенком. Между прочим, очень даже неплохая культя. Сам себе бы я сделал хуже.  

– Пульс есть?  

Старик и не собирался отвечать. Он встал, взял меня загрудки одной рукой и как перышко вышвырнул из юрты.  

– Отец, не трогай его. Он спас Мишку!  

– Спас? – Нервный старикашка закатывал свою примитивную тунику, выходя из юрты. – Он поставил на ней крест!  

–Не смей! Папа! – Оля встала между мной и престарелым быком. Человек он старый, это видно по седине и морщинам, но силы ему не занимать. Он смотрел, как бы сквозь свою дочь, яростно выдыхая ноздрями горячий воздух, жар которого доносился и до моего лица. Точно бык… Возле юрты стоял брошенный мною ночью бот, который начал предательски пиликать, возвещая о входящем звонке. Удар за ударом могучий дед наносил по бронированной (как мне казалось) тушке, издавая истошный вой, полный боли и страданий. Он выместил всю свою обиду на крышку старого медицинского бота. И наконец, когда вершина инженерной мысли конца двадцать первого века превратилась в груду хлама, разжались засученные кулаки. – Убирайтесь. Бери Мишку и больше не возвращайтесь. Последнее тебе мое предупреждение. Ты больше мне не дочь. Ты чужая здесь, как и твой муж. Уезжайте. Да хранит вас Великая мать.  

Ольга взяла мишку на руки и мы пошли вниз по склону. На прощание я бросил взгляд на удаляющуюся стоянку. Девять юрт состояли из разных костей, будто-бы принадлежавших одному огромному существу и стояли овалом, а не кругом, как мне показалось ночью и небольшими группами, образуя три кучки по две, четыре и три юрты, из которых выползала пробужденная публика и с интересом смотрела нам вслед.  

Оля шла рядом и не оборачивалась. по щекам ее текли красноречивые слезы, а на лице не было никаких эмоций, но в глазах была неземная печаль. Достаточно быстро спустившись с горы, мы оказались возле дороги, на которой был припаркован автомобиль. Плавные линии, вытекающие в аэродинамичное острие лобового бампера, блиставшие с анимированных баннеров. “Первый коммерческий автомобиль на водородном двигателе! ”. От былого величия остались смятые крылья, погнутая крыша и колесо восьмеркой. Может они меня подбросят? Внутри, на водительском сидении спал Игорь, который проснулся от захлопнувшейся двери.  

– Я с самого начала знал что… – Начал было Игорь, но увидев Лицо своей жены, он тут же замолчал. Двигатель бесшумно завелся и все поехали.  

– На сколько хватит заряда? – Поинтересовался я у водителя.  

– До реки должно хватить.  

– А водород еще есть? – Игорь горестно промолчал.  

– Если у вас есть машина, что вы делали с той стороны хребта?  

– Гуляли… – Внезапно ответила Ольга с заднего сидения.  

– Погуляли… – Ответил Игорь.  

– Мне не стоило давать вам резать, Вадим. Вы ведь не наш, вы не знаете как. – Ага, бросил бы бедную девочку умирать.. вот уж дудки.  

– Наверняка ваш отец просто погорячился…  

– Вы его не знаете. Он последний из нашего рода…  

– Печется за чистоту крови. – Добавил Игорь.  

– Я его подвела. Подвела наш уклад.  

– Что за уклад?  

– Мы верим что великая Мать – Земля сотворила нас чистыми, непорочными. Никто не имеет права нарушать целостность человеческого тела, кроме вождя. Потому что вождь знает, где проходят границы. Так же, как геолог знает, где стыкуются тектонические плиты. Мишка выжила. Спасибо большое. Но Мать теперь не примет ее обратно.  

– Обратно куда?  

– В землю. – Опять влез Игорь. – Они верят что земля их мать, а великий бык их отец. Не верю я в эту чушь.  

– Раньше Великий Бык был нам живым домом, но один человек решил изменить уклад и убил быка. Город, который на нем стоял пришел в упадок и в конечном итоге разрушился. – Как в сказке Пушкина на ките жили. – Но Великий Бык продолжил быть нам домом.  

– Это из его костей ваши юрты?  

– Да конечно, откопали мамонта и рады. Несчастный народ…  

– Сам ты мамонт несчастный. Из-за тебя я лишилась дома! Мишка лишилась будущего!  

– Вот не надо меня винить! Это не я нарисовал в небе гигантский астероид!  

– Прав был отец, нужно было бросить тебя и доучиться!  

– Да где бы ты была сейчас без меня, лежала бы под обломками института! – Голос его надрывался.  

– Лучше бы я умерла, чем вот это! – Проскулила отчаянная женщина.  

– Ну перестаньте. – Терпеть не могу семейные разборки. – Не все потеряно, я же в этих краях не просто так очутился. Я выйду на реке, а вы езжайте вниз по течению, там найдете поселение. Я из него, там вам помогут.  

– А куда же вы?  

– Мне в другую сторону. Как Мишка?  

– Все еще спит. – И криками не разбудили?  

– Останови машину.  

Лицо у нее было бледное, лоб холодный, но она была в сознании. Бредит бедняжка. – Чертова инфекция. – Я порылся в сумке в надежде найти хоть какой-то препарат, но все что у меня было, пропало вместе с ботом.  

– Знаете дорогу в город? – Игорь закивал. – Тогда, дуйте туда на всех парах.  

– А вы?  

– Там есть доктора и лекарства, они вам помогут, но вам нельзя терять времени.  

– Спасибо вам, Вадим. Мы с Олей вас не забудем.  

– Какого черта вы еще здесь?  

Педаль газа звучно ударила об пол, работоспособная груда металла подняла массивное пылевое облако, лишив меня обзора. Вершина инженерной мысли, самый экологичный автомобиль скрылся за горизонтом, оставляя меня в полном одиночестве. Может быть это не так уж и плохо…  

Побуду наедине с собой, пораскину мозгами. – Как Курт Кобейн. – Ну у Кобейна было ружье, а у меня даже бота теперь нет. – Ну ты же забрал скальпель. – Мне уже поздно в клуб двадцати семи. У меня и гитары никогда не было. – А как бы ты играл без руки? – Действительно, эта безделушка только и может что на клавиатуре “шифт”, “пробел” и “таб” кликать. – А культёй бы ты ты так смог? – Нет. – То-то же. Я схожу с ума? – Нет. – А почему тогда я веду диалог сам с собой? – А с кем тебе еще говорить? – И то верно.